CC BY
68
Н.Ю. Гвоздецкая
Именные композиты в древнеанглийском поэтическом тексте (синтактико-нарративный аспект)1
В статье рассматриваются древнеанглийские именные композиты (N + N) с точки зрения их места в синтаксических и нарративных структурах текста. Анализируется внутренняя семантическая форма и диффузная семантика субстантивных эпитетов в ее отношении к предикативным конструкциям. Обсуждается связь композитов с приемами построения аллитерационного стиха и эпического повествования, в частности, эпической вариацией. Показана их близость формульным словосочетаниям и роль в создании эпической образности героического и религиозного плана в поэмах «Беовульф» и «Елена». Ключевые слова: именные композиты, синтаксис, семантика, аллитерационный стих, древнеанглийская поэзия, «Беовульф», «Елена».
Именные композиты («имя + имя») являются важной составляющей древнеанглийского поэтического словаря и текста. До сих пор они рассматривались преимущественно в двух аспектах: как источник поэтической образности, с одной стороны, и как удобное средство построения аллитерационного стиха - с другой [Buckhurst, 1929; Brodeur, 1968; Brady, 1979, 1983; Mazo, 1991 и др.]. В настоящей работе предпринята попытка оценить их значение в плане построения поэтического высказывания и их роль в развертывании эпического повествования, т.е. в синтактико-нарративном аспекте.
Древнеанглийский стих рассматривается здесь, вслед за О.А. Смир-ницкой, как разновидность германского аллитерационного стиха, сложившегося в ту пору, когда эпический поэт-сказитель еще не отделял сочинения от исполнения. Данная особенность обусловила неотчле-ненность метрических схем архаического стихосложения от клишированных (формульных) моделей поэтической речи, удовлетворявших потребностям импровизированного воспроизведения эпических тем и мотивов. Подобные модели и их элементы, закрепившиеся как основа построения краткой и долгой строки (важнейших и взаимосвязанных единиц древнеанглийского поэтического текста), сохранялись
1 Исследование проведено при поддержке гранта РГНФ 14-04-00580 «Взаимодействие механизмов грамматики в языках мира».
t
ш
I и в первые века переноса поэтического творчества на пергамент, составив в конечном итоге особую наддиалектную языковую форму - древ-
i неанглийский поэтический язык1.
_о
□S Поэтический композит, согласно О.А. Смирницкой, послужил образ-
цом для формирования акцентных моделей краткой строки2. Вместе с тем, на наш взгляд, в синтаксическом и семантическом плане он и сам приобрел особые черты, в которых проявляется диалектика «данности» и «созидания», свойственная эпической импровизации. Таким образом, древнеанглийские поэтические композиты, как и другие лексические «поэтизмы» - это не просто отдельные, не свойственные общенародному языку вкрапления в поэтическую речь, а необходимые элементы, отвечающие самим условиям ее существования.
Зародившись в героико-эпическом повествовании языческих времен, древнеанглийский поэтический композит сохранил свою природу и в религиозном эпосе времен христианизации Англии. Сравним употребление композитов в героико-эпической поэме «Беовульф», повествующей о схватках Беовульфа с чудовищами, и в христианской поэме «Елена», рассказывающей о битвах с язычниками императора Константина и об обретении Креста Господня его матерью Еленой3. Несмотря на то, что Кюневульф, автор «Елены», в отличие от анонимного поэта «Беовульфа», вписал свое имя рунами в концовку поэмы, его творчество в целом остается в рамках тех же эпических тем и той же эпической фразеологии, хотя и отсылающих к иным реалиям.
Зачин «Беовульфа», составляющий три долгих строки, содержит три композита с субстантивным эпитетом, построенных по модели словосложения «имя + имя». Подобные композиты, преобладающие в древнеанглийской поэзии, часто включают в качестве первого компонента существительное с качественным значением (ср. в русском фольклоре «бой-баба», «жар-птица» и т.п.) [Стеблин-Каменский, 2003, с. 492-513], что видно и в указанном примере:
Hw№t, we Gar-Dena in geardagum
peodcyninga prym gefrunon
hu pa aöelingas ellen fremedon (1-3)
1 Ср. «...канонизация аллитерационного стиха имеет своей необходимой стороной одновременную системную реорганизацию языка, то есть превращение его в особую форму существования языка - поэтический язык» [Смирницкая, 1988, с. 5].
2 Ср. «Ключевую роль в канонизации КС (краткой строки - Н.Г.) играет сложное слово» [Там же, 1988, с. 22].
3 Подробнее о синтактико-нарративных функциях композита в «Беовульфе» см. [Гвоз-децкая, 1995].
Что ж, мы храбрых данов (букв. копье-данов)
в давние дни (букв. год-дни) // великих конунгов (букв. племя-конунгов)
славу узнали, как те витязи подвиги совершали1.
Однако значение этого качественного имени нередко настолько расплывчато, что скорее создает целостный многопризнаковый образ, разворачивающийся далее в повествование, чем просто служит украшающим эпитетом, указывающим на некий частный признак. Композиты в данном зачине идентифицируют тему и героев эпического рассказа, отмечая, в том числе, отделяющую их от аудитории эпическую дистанцию.
Нечто подобное можно заметить в более пространном зачине «Елены» (десять строк с семью композитами), хотя и в модифицированном виде:
Pa was agangen geara hwyrftum tu hund ond preo
geteled rimes swylce prittig eac pinggemearces wintra for worulde
pas pe wealdend God acenned weard
cyninga wuldor in middangeard
purh mennisc heo sodfastra leoht;
pa was syxte gear Constantines caserdomes pat he Romwara
in rice weard ahafen hildfruma to hereteman (1-10)2
1 Здесь и далее текст «Беовульфа» цитируется с указанием номеров строк по изданию [Beowulf, 1990]. Перевод автора статьи.
2 Здесь и далее текст «Елены» цитируется с указанием номеров строк (без обозначения долгот) по изданию [Cynewulf's Elene, 1996]. Перевод автора статьи/
го m S о, Ф Z
СL .
• VO го
Е °
Ф
CN
л
_о
т СС
л
го
Тогда прошло
(букв.) поворотом лет две сотни и три числом сосчитаны
и также тридцать
(букв.) меры вещей зим в миру,
как Владыка Бог народился,
конунгов слава в срединном мире,
в человечьем обличье праведных (букв. твердых в истине) свет;
шел год шестой Константина
кесаря власти, когда он в римской (букв. обитателей Рима)
стал державе возвышен битвоводитель до воеводы.
В отличие от «Беовульфа», где имя героев сразу включается в рамки недосягаемого эпического времени (Gar-Dena - in geardagum), в зачине «Елены» сделана попытка указать точную дату начала царствования Константина, соотнесенную с рождением Христа. Однако числовой отсчет перемежается здесь с иными выражениями, отсылающими к дохристианским представлениям. Генитивный оборот geara hwyrftum «поворотом лет» вызывает в памяти образ поворота прялки, т.е. восприятия времени как нитей судьбы, которые прядут норны, а синтаксически параллельный ему композит pinggemearces «меры вещей» намекает на неотчлененность времени от происходящих событий, что тоже характерно для мифологического сознания [Стеблин-Каменский, 2003, с. 252].
Два композита отсылают к историческим реалиям эпохи Константина (Romwara «обитателей Рима» и caserdomes «правления кесаря»), их первые члены служат логическими определениями вторых; то же, вероятно, в именовании праведников как sodfastra «твердых в истине». Наименования Христа представлены формульными выражениями христианского и героико-эпического плана (с преобладанием генитивных конструкций: wealdend God - cyninga wuldor - sodfastra leoht «Владыка Бог - конунгов слава - праведных свет»), но Константин получает однозначно героические эпитеты: ahafen hildfruma / to hereteman «возвышен
го m
битвоводитель / до воеводы». Вполне можно увидеть здесь отзвук § ^ реального события - возведения Константина в ранг цезаря1. го ¿
Однако с синтактико-нарративной точки зрения важно, что заверша- § ° ющие весь этот пассаж, на первый взгляд, тавтологичные композиты ^ задают дальнейшую тему битвы. Фонетическое и смысловое сопряжение их первых компонентов в тексте не только подготавливает переход к «портрету» вождя, но и иными способами воспроизводится на протяжении всего эпизода столкновения римского правителя с варварами. Это может достигаться за счет:
1) расширения композита с целью заполнения краткой строки (heria hildfruma (101a) «битвоводитель войск»);
2) включения первых компонентов в аллитерационную коллокацию для построения строки долгой (hrora to hilde; / here wicode (65) «...смелых на битву; / войско остановилось»);
3) построения устойчивых формульных словосочетаний, повторяющихся на небольшом отрезке текста (hergum to hilde (32a) «войс0 на битву»; herge to hilde (52a) «войско в битву»).
В последнем случае формульный повтор служит соотнесению действий варварского и римского войска. В той же мере формульный повтор предложного оборота с композитом соотносит служение Константина со служением Христа, ср. geond middangeard / mannum to hroder (16) «в срединном мире / человекам в утешение» (о Константине) и in middangeard /purh mennisc heo (6) «в срединном мире / в человечьем обличье» (о Христе).
Таким образом, лексико-семантическая структура композитов, представленных в зачине, может обыгрываться далее синтактико-нарративны-ми средствами с целью раскрытия эпической темы, повтор же композитов в сочетании с синтаксическим параллелизмом имеет результатом акцент смысловых перекличек в тексте. Можно даже сказать, что сам художественный эффект связан в древнеанглийской аллитерационной поэзии с умением поэта подобрать или создать такое сложное имя, которое бы содержало в своем ассоциативном поле «зародыш рассказа», отвечая при этом ожиданиям аудитории, т.е. канонам эпического повествования.
Обратимся к следующему за зачином «портрету» Константина. Не одни только видимые словесные переклички сближают его с приемами построения текста в «Беовульфе», ср.: adelinges weox // rice under roderum; / he was riht cyning (Elene, 12b-13) «выросла княжья // держава под небом; / он был истинный конунг» и weox under wolcnum, / weordmyndum pah... <... >/ pat was god cyning (8-11) «возрос под
1 О возможных исторических реалиях в поэме см. [Гвоздецкая, 2005].
ш
i облаками, / славой процвел... / добрый был конунг». Обращает на себя
го
^ внимание, что и том, и в другом «портрете» похвала герою не обхо-
=£ дится без композитов. В «Беовульфе» некоторые из них могут пока-
¿S заться всего лишь метафорами, украшающими описание эпического антуража - meodosetla (5b) «медовые скамьи» (сидения на пиру), которых лишались враги Скильда из-за его набегов; hronrad (10a) «китовый путь» (море), по которому союзники везли ему дань. Следует, однако, вспомнить, какую роль играет в поэме образ разоренного пиршественного дворца или морские путешествия, чтобы ощутить глубокую связь этих внешних атрибутов с самим повествованием. Не менее значим в этом отношении и композит weorömynd (букв. «память о достоинстве (достойных делах)»), т.е. добрая репутация Скильда среди людей, слава, выступающая сквозным мотивом. Далее Унферт пытается поставить под сомнение репутацию Беовульфа (499-528); «помни о славе» (659а) -напутствует Хродгар героя перед сражением; концовка поэмы включает посмертное прославление дружинниками Беовульфа (3169-3182).
В «Елене» композитами начинается и завершается характеристика Константина:
Was se leodhwata
lindgeborga eorlum arfast... <... > he was riht cyning, guöwearö gumena (12-14a)
Был тот храбрый (букв. «народ + храбрый»
воин (букв. «щит + защитник») к эрлам щедр.
он был истинный конунг, (битво-)защитник воинов.
Два первых композита получают неоднозначные интерпретации, допускается даже возможность конъектуры: lindhwata leodgeborga [Cynewulf's Elene, 1996, р. 25]. Недоумение разрешается, если учесть, что субстантивные эпитеты действительно взаимозаменимы в композитах по причине своей широкозначности: и leod как обозначение целого племени или его вождя, и lind как обозначение вооружения (щит) отсылают в данном случае не к конкретным предметам, а к их ассоциативному полю, включающему сему «воинственность», которая присутствует, только в более явном виде, и в первом компоненте guöwearö. В сущности, завершающий «портрет» генитивный оборот guöwearö gumena, варьирующий и поясняющий выражение riht cyning, полностью
го m
повторяет семантику leodhwata lindgeborga. Семантико-синтаксическое 1 S «наращивание» этих наименований вождя выполняет нарративно-худо- го ^ жественную функцию в тексте, подготавливая рассказ о битве, где Кон- § ° стантин и проявил воинственность, и защитил свое войско. Конъектура, 01 предполагающая перестановку эпитетов, ничуть не изменила бы смысла, но сама ее возможность, на наш взгляд, обнаруживает и подтверждает «потенциальный» характер поэтических композитов, большинство из которых не столько воспроизводятся, сколько, наряду с другими формульными выражениями, созидаются в процессе творчества поэтом, чутким к их смысловому потенциалу.
Подобные связи композита с нарративной организацией текста просматриваются не только в самой композиции поэмы, но и на других уровнях, теснее связанных с собственно синтаксическими структурами. Объединяя в себе две нерасчлененные стороны эпического творчества (воспроизведение и сочинение), композит используется в тексте как арена взаимопревращений номинации и предикации. Будучи именем, он называет и отождествляет. Как сложное имя, он приглашает к развертыванию в сообщение и одновременно может выступать средством запечатления рассказа в образе1. Остановимся подробнее на этих функциях композита, зародившихся еще в эпоху устного творчества. Начнем с «Беовульфа».
Обращает на себя внимание нередкое тождество внутренней семантической формы композита и синтаксически соотнесенного с ним предикативного глагольного выражения. Приведем примеры из сцены сражения героя с великаном Гренделем в «Беовульфе»: Com on wanre niht // scriöan sceadugenga (702b-703a), pat hie ne moste, / pa Metod nolde, // se scynscaöa / under sceadu bregdan (706-707), mynte se manscaöa / manna cynnes // sumne besyrwan / in sele pam hean (712-713), onbrad pa bealohydig, / pa he gebolgen was, // recedes mupan (723-724a), ond se ellorgast // on feonda geweald / feor siöian (807a-808).
В подобных примерах наглядно воспроизводится соотнесенность сложного слова и высказывания. Поэт рассказывает о посещении Грен-делем дворца Хеорот, опираясь на имена-эпитеты, воссоздающие целостный образ чудовища. Их употребление в точности соответствует ситуации: каждое из них появляется в тексте тогда, когда Грен-дель собирается совершить то действие, которое запечатлено в его имени. Sceadu-genga «во-тьме-ходящий» приходит ночью (702b-703a),
1 Ср. «Границы между единицами языка, словами, и единицами речи, словосочетаниями, закономерно оказываются здесь подвижными, нечеткими. Слова могут создаваться эпическим поэтом в процессе творчества, а словосочетания, напротив, могут воспроизводиться как целостные единицы, унаследованные из традиции» [Смирницкая, 1982, с. 194].
л
ш
i scyn-scada (или man-scada) «демон» (букв. «зло-вредитель») собирает-
го
^ ся заманить и унести воинов во тьму (706-707, 712-713), bealo-hydig «зло-замышляющий» врывается во дворец разъяренным (723-724a),
oS ellor-gast «дух-изгнанник», потерпев поражение в схватке с Беовуль-фом, отправляется в дальний путь (807a-808). Наименования Гренделя отражают разные аспекты ситуации: внешнюю обстановку, действия чудовища, внутренние мотивы его поведения, отношение к людскому сообществу. Их последовательная смена в тексте одновременно и движет вперед сюжет, и отражает разные стороны образа чудовища, причем имя и глагольное сочетание оказываются как бы взаимообратимыми: тем, чем герой стал (и это воплощено в его имени), он беспрерывно снова и снова становится в повествовании и таковым остается в памяти слушателя (или читателя)1.
Итак, поэтический композит способен «резюмировать» предикативные структуры текста. Характерно, что нередко композит появляется в составе эпической вариации, которая в древнеанглийской поэзии напоминает пение на два голоса. Один голос, вариат (чаще во второй краткой строке) ведет тему, движет рассказ вперед посредством предикативных сочетаний «имя + личная форма глагола». Другой голос, вари-анс (чаще в первой краткой строке) не торопит повествование, но, напротив, приостанавливает его, как бы «сгущает» тему, давая ей «отвердеть» в именах, нередко скрепленных двойной аллитерацией, сравни в «Бео-вульфе»: odd pat seo geogod geweox, // magodriht micel (66b-67a) «пока это юное войско не выросло, // сородичей дружина великая». Композит-варианс - это не просто повторное наименование того же референта, а свернутое высказывание, или «высказывание-образ». Приведем еще пример из «Беовульфа», где высказывание-рассказ сообщает о событии, а следующее высказывание-образ обобщает его в насыщенной коннотациями композитной группе: pa was after wiste / wop up ahafen, // micel morgensweg (128-129a) «Тогда после пира / плач поднялся, // великий утренний вопль». Подобный композит обладает соответствующими импликациями в тексте, сравни в «Беовульфе»: nafoe him his wlite leoge, // anlic ansyn (250b-251a) «если только лицо его не обманчиво, // необычная внешность», или: beran ofer bolcan / beorhte randas, // fyrdsearu fuslicu. / Hine fyrwyt brac (231-232) «несли над поручнями / щиты блестящие, // боевые доспехи яростные. / Его любопытство разобрало». В первом примере «необычная внешность» подразумевает высказывание «ведь у него такая необычная внешность, что можно ожидать многого». Во втором примере варианс предвосхищает и оправдывает
1 О нарративной природе формульности и эпической вариации в древнеанглийском поэтическом тексте подробнее см. [Гвоздецкая, 2004].
го m
реакцию стража (любопытство) на появление дружины Беовульфа § S
у датских берегов: фраза «боевые доспехи яростные» в данном контек- ^ ¿
Е °
сте может подразумевать «что-то уж слишком воинственно выглядят ш ™ эти щиты». ^
Нечто подобное встречаем и в «Елене». Сообщая о том, что у императора Константина недоставало войска для борьбы с врагами (и потому его спасло только Божественное вмешательство), в сцене, предшествующей видению Креста, поэт говорит:
hwfde wigena to lyt eaxlgestealna
wió ofermwgene hrora to hilde (63b-65a)
слишком мало имел воинов, сподручников
против силы чрезвычайной храбрых в битве (т.е. варваров - Н.Г.).
Прямое наименование воинов варьируется здесь композитом, который точно отвечает данной ситуации и согласуется по смыслу с предшествующей глагольной группой: мало было у него eaxlgestealna «у [его] плеча стоящих» (помощников). Ср. также включающее композит метафорическое наименование кольчуги, паратактически соединяемое с наименованием копья: garas lixtan, // wrióene wwlhlencan (23b-24a) «копья сверкали, // витые звенья смерти». Подобный способ построения поэтического высказывания, весьма характерный для древнеанглийской поэзии, может показаться нелогичным современному читателю. Однако речь, на наш взгляд, идет не об отождествлении кольчуги и копья, и даже не о том, что копья сверкали наряду с кольчугами. Широкознач-ная лексема wwl «павшие в битве; поле боя, битва, смерть» в роли субстантивного эпитета означивает подтекст, подразумевающий смертельную опасность, которую несет с собой сверкающее вооружение врага; в этом смысле композит становится аналогом предшествующего высказывания.
Данную функцию в тексте - назовем ее импликативной - поэтические композиты разделяют, разумеется, с другими формульными выражениями, особенно генитивными конструкциями, которые способны выступать лексико-семантическими дублетами композитов, ср. в «Беовульфе» синонимы вождя: beag-gyfa (1102a) «кольцедари-тель» и beaga brytta (35a, 352a, 1487a) «дробитель колец». Первое наименование дважды встречается в «Елене» (100a, 1198a). Интерес
Ф
1 представляет непосредственная соотнесенность в тексте их семанти-
ш
m ки с содержанием окружающих предикативных конструкций. Гени-
=§ тивный оборот в «Беовульфе» регулярно стоит в позиции варианса, предвосхищая или обобщая смысл рассказываемого. Так, в описании погребения Скильда прямое наименование «любимого вождя» (leofne peoden) синтаксически дублируется перифразой beaga brytta «дро-бителя колец», поскольку его полагают в «лоно корабля» (on bearm scipes) вместе с его сокровищами (34-37). В эпизоде беседы Беовуль-фа со стражем, который должен допустить его во дворец к королю данов, та же перифраза сочетается в долгой строке с предикативным оборотом «о чем ты просишь» (swa pu bena eart (352)), имплицируя его будущие отношения с Хродгаром как отношения вождя и дружинника (позже король щедро одаривает героя за победы над чудовищами). В «Елене» синонимичный композит также встречается исключительно в позиции варианса, сочетаясь в долгой строке с глагольными конструкциями, включающими наименования сокровищ-артефактов: знамени, изготовленного по образцу увиденного на небе Святого Креста (beorna beaggifa, / swa he pat beacen geseah (100)) и уздечки, в которую были вставлены гвозди с обретенного Еленой Креста Господня (beorna beaggifan, / bridels fratwan (1198)).
Неслучайным представляется поэтому в «Елене» генитивный оборот как перифраза войны в той же позиции варианса: him was hild boden, / wiges woma (18b-19a) «ему была война объявлена, / сражения шум». Действительно, далее в описании битвы неоднократно упоминается ее «звуковое сопровождение», нередко мифологического плана:
fyrdleod agol wulf on wealde... urigfedera earn sang ahof (27b-29)
боевой клич издал волчина в чаще... росокрылый орел песнь завел.
Особо подчеркивается шум вражеского войска перед упоминанием обуявшего римлян ужаса:
ponne rand dynede, campwudu clynede <... > hleopon hornboran,
hreopan friccan, mearh moldan trad <... >
Cyning was afyrhted, egsan geaclad (50b-57a)
тогда щит стучал, битвы древо грохотало.. Бежали трубачи,
кричали глашатаи, конь землю топтал.
Конунг устрашился, ужасом обуян.
Заметим, что и простое наименование щита (rand) усиливается в эпической вариации композитом, чей первый член также ассоциируется с шумом (campwudu «битвы древо»).
Дальнейшее описание боя сопровождается умножением перифрастических наименований, где генитивные обороты чередуются с композитами. Скопление образных перифраз сменяется динамичным перечнем реальных и мифических атрибутов битвы, который, в свою очередь, вновь «отвердевает» в перифразу. Так, перифраза битвы как «стычки оружия» (wapenpracu (106b)) разворачивается далее в рассказ, включающий наименования копий, мечей, щитов и стрел (116-122), и даже Святой Крест, который несут впереди римского войска, именуется «мечевой знак», знаменье войны (heorucumbul (107a)). Напротив, все мифические атрибуты сражения - ликование ворона, полет орла, «песнь» (sang) волка (110b-113a) - обобщаются в конце периода энергичной фразой (hildegesa stod (113b)), которая, вследствие широкозначности субстантивного эпитета (букв. «битва + ужас»), может интерпретироваться двояко: «ужас битвы восстал» или «началась ужасная битва». Реальное и мифическое не разграничиваются композитом, благодаря чему создается диффузный, но впечатляющий образ битвы, который усиливается нагнетанием перифраз в последующих строках, включающих внутреннюю рифму: Par was bordagebrec / ond beorna geprec, // heard handgeswing / ond herga gring (114-115) «Там был лязг щитов / и стычка голов (букв. воинов), // жестокая рук встреча / и войска сеча».
Вышеназванные особенности употребления композитов наблюдаются не только в традиционных героико-эпических эпизодах поэмы «Елена», но и в тех частях, где затрагиваются темы духовного плана, например, в сцене противостояния обратившегося к вере во Христа
го m S о, Ф Z cl .
• VO го
Е °
Ф
CN
Иуды (будущего епископа Кириака) и его противника дьявола - противостояния, которое, однако, тоже рисуется в образе боя:
Pa par ligesynnig on lyft astah
lacende feond. Ongan pa hleoörian
helle deofol, eatol aclaca yfela gemyndig (898b - 901)
Тут (букв.) лжегреховный в воздухе восстал
враг играя. Тут возопил ада диавол, монстр ужасный, зло замышляя.
Следует заметить, что эпитет ligesynnig не только обличает противника Иуды во грехе лжи, но и намекает на его воинственные качества («лжец воинствующий»), поскольку лексема syn(n) сохраняла в поэзии свое первичное значение - «вражда» (грех был осмыслен как вражда против Бога), ср. в «Беовульфе»: Pa was synn ond sacu / Sweona ond Geata (2472) «Были вражда и раздор / меж геатов и свеев». Глагол lacan, производный от существительного lac «колебание, качание; игра, борьба», также ассоциируется с битвой. Упомянутый композит создает мгновенный образ мятущегося злого духа - образ, разворачивающийся в рассказ.
Сходным образом эпитеты, которыми Иуда наделяет своего противника, выступают не только в роли обращений, но и некоторым образом комментируют и резюмируют предыдущие фразы, т.е. могут расцениваться как свернутые высказывания:
Ne pearft öu swa swiöe
synna gemyndig sar niwigan
ond sace raran, moröres manfrea;
pec se mihtiga cyning in neolnesse,
nyöer bescufeö, synwyrcende (939-943a)
Нет нужды тебе столь рьяно
войну замышляя раны обновлять
и раздор воздвигать, убийства злоначальник (= поскольку ты сам породил убийства);
тебя могучий конунг в бездну,
вниз низринет, войну затевающий (= поскольку ты затеваешь войну).
Обратим внимание на сложный эпитет mordres manfrea «убийства злоначальник», в котором генитив и первый член композита семантически дублируют друг друга (mordor «убийство» и man «преступление»). Как показал наш анализ, такого рода «избыточные» перифразы вызваны не просто формальными потребностями стихосложения - построением акцентной и аллитерационной модели краткой строки. Поскольку древнеанглийский поэт «оперирует не звуками как элементами плана выражения языка, а созвучными (двусторонними - Н.Г.) знаками» [Смирницкая, 1994, с. 71], то и объяснение следует искать в смысловых стратегиях построения рассказа. Повторяемость подобных перифраз (как правило, включающих композиты и/или генитивные обороты), иногда на небольшом участке текста, заставляет видеть в них не просто стилистические украшения, повышающие образность повествования, но прием смысловой организации высказывания, благодаря которому древнеанглийский поэтический язык беспрерывно заново созидался в поэтической речи.
Вследствие соотнесенности поэтического композита со структурами рассказа, его внутренняя семантическая форма никогда не застывает и воспринимается как только что созданная ad hoc, т.е. уподобляется внутренней форме свободного словосочетания. Ср. в речи Иуды наименование дьявола widerhycgende (букв. «против думающий», «супротивник»). Этот композит резюмирует предыдущее обвинение адресата в отречении от Бога; вместе с тем, он служит и чем-то вроде комментария к его судьбе, ср. pœr awa scealt, // widerhycgende, / wergôu dreogan (950b-951) «там [в аду] ты вечно будешь, // супротивник (= поскольку ты восстал против Бога), / жалкую участь влачить». Данное слово не является hapax legomenon, но его смысловая двусоставность живо ощущается в контексте, в том числе благодаря тому, что оно целиком заполняет краткую строку, получая два метрических ударения. Это особенно заметно в тех случаях, когда в аллитерацию вступает только второй член композита, как будто бы это было отдельное слово,
го m S о, Ф Z
СL .
• VO го
Е °
ф ™
J
ф
i ср. в «Елене»: pas he heo gehyrde / hone helle sceapan // oferswidende, /
го
^ synna bryttan (956-957) «[Елена обрадовалась], когда она услышала, /
=§ что адова вредителя [диавола] // одолели, / грехоподателя».
В данном примере интересна также перифраза synna brytta, построенная по формульной модели традиционных наименований вождя - beaga/ sinces/goldes brytta. Эта модель, согласно первичной семантике определяемого, предполагает идею дробления, деления сокровищ, трансформирующуюся под влиянием композита beag-gyfa «даритель колец» в идею дарения, подаяния, наконец, господства, которая в последнем варианте и прилагается к библейским реалиям (ср. распространенное в религиозной поэзии имя Бога lifes/swagles/tires brytta «Владыка жизни/неба/славы»). Контекст оживляет в указанной перифразе внутреннюю форму композита: героиня радуется тому, что прекратилась власть того, кто «подает грехи».
Наконец, обратим внимание на функционирование в «Елене» традиционной для героического эпоса перифразы вождя:
Him da gleawhydig
Iudas on cwad, haled hildedeor -
him pas Halig Gast befolen faste, fyrhat lufu, weallende gewitt (934-937а)
Тогда ему благоразумный
Иуда сказал, воин в битве отважный -ибо на него Дух Святой скоро сошел,
пламенная любовь, внезапное откровение.
Можно было бы посчитать ее неуклюжей вставкой, вызванной потребностями аллитерации, но, на наш взгляд, синтаксическая позиция в высказывании говорит об ином. Выступая в роли варианса, данная перифраза комментирует сказанное: Иуда вступает в духовную борьбу с диаволом, как отважный воин. Однако поэт не останавливается на этом переносном употреблении, но стремится разъяснить далее смысл борьбы, приписав ее наитию Святого Духа и отметив ее христианские черты (любовь и откровение свыше). Это говорит о возможности «смысловой текучести» не только поэтического текста, но и самой
го m
героико-эпической фразеологии, за которой может стоять «переосмыс- 1 ^ ление, отражающее сдвиги в сознании людей той эпохи» [Смирницкая, ^ 1982, с. 207]. Смысловые инновации, обусловленные диалектикой «вос- § ° произведения» и «созидания» в древнеанглийском поэтическом тексте, сс не разрушали поэтического языка, но, сохраняя его как систему, получали внутри него свое оправдание.
Таким образом, древнеанглийские поэтические композиты, особенно композиты с так называемым субстантивным эпитетом, отличающимся диффузной семантикой, представляют единицы поэтического языка, способные, подобно другим формульным системам, к бесконечному обновлению, формальному и смысловому, в поэтической речи. Их закрепление за синтаксической позицией варианса в эпической вариации, как и роль в построении краткой строки, говорит о нарративной функции, связанной с взаимопревращениями в тексте номинации и предикации. Варьируя и заново восстанавливая композиты, поэт проявлял мастерство, не нарушая границ поэтической традиции, чем обеспечил ей и долгую жизнь, и художественную ценность.
Библиографический список
Гвоздецкая, 1995 - Гвоздецкая Н.Ю. Текстообразующие функции древнеанглийского поэтического сложного имени // Атлантика. Записки по исторической поэтике. Вып. 1 / Отв.ред. О.А. Смирницкая. М., 1995. С. 42-48. [Gvozdetskaya N. Yu. Text-forming functions of Old English poetic compounds. Atlantika. Zapiskipo istoricheskoipoetike. Vol. 1. (Ed.) O.A Smirnickaya. Moscow, 1995. Pp. 42-48.]
Гвоздецкая, 2004 - Гвоздецкая Н.Ю. Нарративные основы формульно-сти древнеанглийского поэтического текста // Атлантика. Записки по исторической поэтике. Вып. 6 / Отв. ред. О.А. Смирницкая. М., 2004. С. 37-48. [Gvozdetskaya N. Yu. Narrative character of formulasin Old English poetic text. Atlantika. Zapiski po istoricheskoi poetike.Vol. 6. (Ed.) O.A. Smirnickaya. Moscow, 2004. Pp. 37-48.]
Гвоздецкая, 2005 - Гвоздецкая Н.Ю. Позднеримская история глазами англосакса: эпизод обращения Константина Великого в поэме Кюневульфа «Елена» // Древнейшие государства Восточной Европы: материалы и исследования 2003: Мнимые реальности в античных и средневековых текстах / Отв. ред. Т.Н. Джаксон. М., 2005. С. 36-49. [Gvozdetskaya N.Yu. Episode of the conversion of Constantine the Great in the poem 'Elene' by Cynewulf. Drevneishie gosudarstva Vostochnoi Evropy: materialy i issledovaniya 2003: Mnimye real'nosti v antichnykh i srednevekovykh tekstakh. (Ed.) T.N. Jackson. Moscow, 2005. Pp. 36-49.]
Смирницкая, 1982 - Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов // Древнеанглийская поэзия / Изд. подг. О.А. Смирницкая, В.Г. Тихомиров. М., 1982. С. 171-232. [Smirnitskaya O.A. Poetic art of Anglo-Saxons. Drevneangliiskay poeziya. (Ed.) O.A. Smirnitskaya, V.G. Tikhomirov. Moscow, 1982. Pp. 171-232.]
t
ш
I Смирницкая, 1988 - Смирницкая О.А. Стих и язык древнегерманской поэзии:
i Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1988. [Smimitskaya O.A. Stikh i yazyk g drevnegermanskoi poezii. [Verse and Language in Old Germanic poetry]. Author's m abstract of the dokt. diss. Moscow, 1988.]
Смирницкая, 1994 - Смирницкая О.А. Стих и язык древнегерманской поэзии. Т. 1-2. М., 1994. [Smimitskaya O.A. Stikh i yazyk drevnegermanskoi poezii [Verse and Language in Old Germanic poetry]. Vol. 1-2. Moscow, 1994.]
Стеблин-Каменский, 2003 - Стеблин-Каменский М.И. Труды по филологии / Отв. ред. Ю.А. Клейнер. СПб., 2003. [Steblin-Kamenskii M.I. Trudy po filologii [Works on Philology]. (Ed.) Yu.A. Kleiner. Saint Petersburg, 2003.] Beowulf, 1990 - Beowulf. Swanton M. (ed.). Manchester, 1990. Brady, 1979 - Brady C. «Weapons» in Beowulf: an Analysis of the Nominal Compounds and an Evaluation of the Poet's Use of them. Anglo-Saxon England. 1979. Vol. 8. P. 79-141.
Brady, 1983 - Brady C. «Warriors» in Beowulf: an Analysis of the Nominal Compounds and an Evaluation of the Poet's Use of them. Anglo-Saxon England. 1983.Vol. 11. P. 199-245.
Brodeur, 1968 - Brodeur A.G. A Study of Diction and Style in Three AngloSaxon Narrative Poems. Nordica et Anglica: Studies in Honour of Stefan Einarsson. Orrick A.H. (ed.). The Hague-Paris, 1968. P. 97-114.
Buckhurst, 1929 - Buckhurst H. Terms and Phrases for the Sea in Old English Poetry. Studies in English Philology (To F. Klaeber on his 65th birthday). Minneapolis, 1929. P. 103-119.
Cynewulfs Elene, 1996 - Cynewulfs Elene / Gradon P.O.E. (ed.). Revised editon. Exeter, 1996.
Mazo, 1991 - Mazo J.A. Compound Diction and Traditional Style in Beowulf and Genesis A. Oral Tradition. 1991. Vol. 61. № 1. P. 79-92.
