CC BY
29Имена существительные общего рода, характеризующие человека по его внешнему виду,
в ярославских говорах
С. Л. Гурская
В настоящей статье изложены наблюдения над лексико-семантическими свойствами слов общего рода, характеризующих человека по его внешнему виду, в ярославских говорах. Предпринята попытка выявить наиболее существенные признаки, положенные в основу соответствующих наименований, отражающие важные для диалектоносителей реалии, явления, ценностные установки.
Ключевые слова: диалектная лексикология и лексикография, имя существительное общего рода, лексико-семантиче-ская группа, мотивировочные признаки, ярославские говоры, внешность человека.
The Nouns of a Common Gender Characterizing the Person on His Appearance, in Yaroslavl Dialects
S. L. Gurskaya
In the present article supervision over lexico-semantic properties of words of a common gender are stated characterizing the person on his appearance in Yaroslavl dialects. An attempt to reveal the most essential properties is undertaken which are taken as a basis of the corresponding names, reflecting realities which are important for a dialect speaker, the phenomena, valuable installations.
Key words: dialect Lexicology and Lexicography, a common gender noun, lexico-semantic group, motivation signs, Yaroslavl dialects, person's appearance.
В народных говорах, как и в литературном языке, представлены наименования человека, отражающие особенности его внешнего вида. Как отмечает И. А. Кюршунова, «если говорить о внешности, то нет ни одного объекта, на который бы не обратили внимания наши предки (цвет волос, кожи, рост; особенности строения тела, его отдельных частей; дефекты, приобретенные и наследственные; внешне выраженные последствия болезни и т. д.)» [8, с. 184]. Разнообразие диалектных имен существительных общего рода, оценивающих внешность, свидетельствует о том, что портретная характеристика человека имеет для жителей Ярославского края чрезвычайно большое значение.
В местных говорах имеется группа слов, называющих человека по чертам его лица. Синонимичные наименования пучеглазого человека вы-сорочка (Тут.) и вытараска (Эй ты, вытараска, что глаза-то вытаращила? Угл.) происходят от глаголов высорочить (Ну, что зенки-то высоро-чила? Некр.) и вытараскать (Что ты вытарас-кал глазищи? Некоуз.), известных ярославским говорам в значении 'выпучить, вытаращить глаза' [17, в. 3, с. 57-58]. Возможно, данные слова содержат потенциальную сему 'выражать удивление, изумление'; ср. значение общерусских фразеологических единиц: смотреть большими глазами 'находиться в крайнем недоумении, изумлении', глаза вылезли из орбит 'об округлившихся, вытаращенных от изумления глазах' [15, с. 128].
Лексема вытараска распространена в ярославских говорах и в иных значениях: 'человек
небольшого роста со смешной наружностью' (Ну и вытараска он у тебя. Рост.), 'некрасивый человек' (Она у них какая-то вытараска, не знаю и в кого. Пересл.), 'человек, стремящийся быть на виду' (Везде его спрашивают, сущая вытараска. Некоуз.), 'бойкий, вертлявый человек' (Ух ты, вытараска, весь извертелся. Пошех.), 'настойчивый, неотступный человек' (Ах ты, вытараска, от тебя ничего не скроешь. Борисогл.), а также в значении общей неодобрительной оценки (Настолько ты зла, уж настоящая вытараска. Рост.) [17, в. 3, с. 58]. Это слово, с одной стороны, характеризует человека по его внешности, а с другой, - по его внутренним качествам и манере поведения.
Человек, выделяющийся размером или формой носа, имеет следующие названия: дудука (Пересл.) 'человек с большим с горбинкой носом' [17, в. 4, с. 24], кокоря (Г.-Ям.) и курнафея (Пересл.) 'курносый человек', курна (Люб.) 'человек с изуродованным носом' [17, в. 5, с. 48; 110], носова (Брейт.) 'человек с большим носом' [17, в. 6, с. 152], тогда как нормой считается наличие ровного и прямого носа.
«Человек с дефектами лица также получил определенное наименование в народной речи. Так, человек с испорченным оспой лицом (и его лицо) в Угличском р-не называется корепа (корёпа)» [16, с. 142]. Это слово, засвидетельствованное и в вологодских говорах (ср.: И эдакую корепу он замуж берет [11, в. 14, с. 324]), соотносится с прилагательным корепаный 'изрытый оспой (о лице)' [17, в. 5, с. 66]. В письменности XVI в. отмечено однокоренное образование
кореповатый 'негладкий, шероховатый', ср.: «А лицом Фомка смуголъ, кореповатъ... » [13, в. 7, с. 311].
Для характеристики невзрачного человека в Брейтовском р-не используется слово мокоша, ср.: И сын-то младший у него мокоша, прямое значение которого связано с обозначением фантастического существа: привидения (Говорят, он мокошу там видел. Тут.) [17, в. 6, с. 52]; нечистого духа в образе женщины, живущей в избе (Не оставляй кужля, а то мокоша опрядет. Новг.) [11, в. 18, с. 207]. По-видимому, употребление имени мокоша по отношению к некрасивому человеку связано с народными представлениями об отталкивающем внешнем виде данного мифологического персонажа.
Следует заметить, что самые объемные в ярославских говорах группы слов общего рода отражают физические данные человека и своеобразие его фигуры.
Характеристика человека по росту выражается существительными, относящимися к двум ан-тонимичным группам: 'высокий человек' и 'человек маленького роста'. Лексемы первой группы (бадада, бадыла, веха, долында, долыня, дыба, дыдла, жердина, нагибина, околясина, охлебина, семерина, шоша), как правило, характеризуют очень высокого, рослого человека, ср.: Эка нагибина вымахал, под самый потолок (По-шех.) [17, в. 6, с. 88]; Охлебина-то зайдет такая, так напугаешься (Пошех.) [17, в. 7, с. 71].
Слова долында (Некр.) и долыня (Яр.) 'высокий, нескладный человек', вероятно, мотивированы прилагательным долгий 'высокий, долговязый' (Плохо быть долгим. Угл.) [17, в. 4, с. 1112]. Это слово, отмеченное в севернорусских и уральских говорах, ср.: Долгий мужик. Долгая баба (вят.); Долгий мужик-от, нестатный (сред-неурал.), обусловливает появление и других существительных общего рода, называющих высокого человека: долгуша (арх.), должйна (пск.), долина (вят.) [11, в. 8, с. 105; 109-112].
Для наименования высокого человека в ярославских говорах часто употребляются слова, которые в своем исходном значении называют длинные деревянные предметы. Так, слово веха, широко распространенное в местных говорах в переносном значении 'о высоком худощавом человеке', в Ярославском р-не зафиксировано в предметном значении 'жердь, вбитая в землю в середине стога для устойчивости' [17, в. 3, с. 12]. Насмешливое прозвище человека высокого роста веха бытует также в вологодских и архангельских говорах [11, в. 4, с. 208]. Лексема дыба как обозначение высокого, нескладного человека
(Ишь какой дыба вытянулся. Некоуз.) обнаруживает связь с такими значениями этого слова, как 1) 'столб, на котором укреплен колодезный журавль'; 2) 'длинный шест у колодца для подъема воды; колодезный журавль' [17, в. 4, с. 28]. Основой для возникновения у существительного жер-дйна значения 'высокий и худощавый человек неуклюжего телосложения' (Люб., Перв., Пошех.) [17, в. 4, с. 44] является значение 'длинный тонкий ствол срубленного дерева, очищенный от веток', свойственное литературному языку [12, т. 1, с. 478]. Лексема семерина 'человек высокого роста' (Брейт.) [17, в. 9, с. 25] бытует в московских говорах в значении 'спиленное дерево длиной в семь аршин' [7, с. 467]. Данные слова стали обозначать людей большого роста в результате метафорического переноса наименования с объектов материального мира на человека.
Как фонетический вариант просторечного дылда распространена лексема с метатезой дыд-ла 'человек высокого роста, обычно нескладный' (Такой дыдла вырос, а ума ни на грош. Рыб. [17, в. 4, с. 29]), в лексическом значении которой содержится потенциальная сема 'глупый, бестолковый', реализованная в приведенном контексте. По замечанию Т. В. Бахваловой, «высокий рост ассоциируется с взрослым человеком, а значит и умелым, толковым, работящим. Если же деловые качества и умственные способности человека находятся в явном несоответствии с его внешними данными, это становится предметом укора, неодобрения, пренебрежительного отношения» [2, с. 41].
Значение 'низкорослый человек' имеют в ярославских говорах такие слова общего рода, как карама, карапатка, коротыга, малыга, мара-кашка, пигавка. Оценочные существительные коротыга (Да он у нас коротыга. Яр. [17, в. 5, с. 71]) и малыга (Он такой малыга. Брейт. [17, в. 6, с. 31]), характеризующие человека своим прямым значением, образованы от прилагательных короткий и малый. Эти прилагательные при формировании группы слов общего рода, именующих человека маленького роста, обладают в народных говорах большой словообразовательной активностью, ср.: коротайка (пск., твер.), ко-ротуха, коротушка (арх.), коротыга (яросл., арх., свердл.) [11, в. 14, с. 367; 370]; малеча (брян.), малина (пск.), малозейка (перм.), малыга (яросл., новг., нижегор.), малышка (орл.) [11, в. 17, с. 325-342].
Основой для наименования низкорослых людей в ярославских говорах могут служить существительные, называющие в прямом значении животных небольших размеров. Так, лексема ма-
ракашка 'маленький, худенький человек' (Рост.) [17, в. 6, с. 32], возможно, связана по значению со словом маракушка 'мелкий муравей, мурашка' (твер.) [11, в. 17, с. 368], а пигавка 'о человеке небольшого роста' (Тут.) - со словом пигалка 'птица чибис; пигалица' (Данил., Некр., Пересл.) [17, в. 7, с. 105]. Как известно, слово пигалица 'небольшая птица семейства ржанковых' употребляется в разговорной речи и как наименование невзрачного, малорослого, тщедушного человека [12, т. 3, с. 120].
Оценка человека по особенностям его фигуры, телосложения, комплекции выражается в ярославских говорах лексемами общего рода, характеризующими, с одной стороны полного, толстого человека: затетёха, лава, лупетка, раз-валёха, телепега, телепенька, а с другой, - худого человека: ветошка, жимолостка, одрина, перемотина, харавина, худорьба.
Лексические единицы, характеризующие полного человека, содержат в структуре своего значения дополнительные компоненты, указывающие на его неповоротливость, неуклюжесть, вялость, например: телепега 'толстый, неповоротливый, неуклюжий человек' (Ей бы все сидеть или спать, телепеге! Вон телепега неяглый ['медлительный, нерасторопный'] идет. Рост.), телепенька 'неповоротливый, толстый человек; увалень' [17, в. 9, с. 100-101]. Литературному языку присуще однокоренное слово телепень 'неповоротливый, неуклюжий человек' (устар. и обл.), ср. у А. П. Чехова: «Вот еще навязался на мою голову телепень, лежебока» [12, т. 4, с. 348].
Существительное лава, служащее в говорах Некоузского р-на наименованием тучного, толстого человека [17, в. 5, с. 116], широко известно русским народным говорам в значениях 'деревянная скамейка, лавка', 'мостки для полоскания и стирки белья' и др. [11, в. 16, с. 218-219]. Возможно, это слово, традиционно называющее предметы, изготовленные из толстых бревен и отличающиеся неподвижностью, громоздкостью, неказистостью, стало употребляться и для обозначения лица со сходными качествами. Диа-лектоносители из Угличского р-на также связывают между собой два рассмотренных значения этой лексемы, ср.: Он толстый, лава. Сядет и один всю лавку займет (д. Подсосенье). Однако для данного слова, характеризующего полного человека, можно предположить связь и с литературными словами лава 'расплавленная минеральная масса, извергаемая вулканом', 'неудержимо движущаяся масса людей, животных' и лавой 'сплошным потоком' [12, т. 2, с. 158]. При этом
разные значения объединены общей семой 'большая величина'.
Лексема общего рода затетёха, употребляющаяся в значениях 'здоровый, полный человек' (Ничего себе затетёха. Пошех., Рост.) и 'вялый, неловкий человек' (Ну и затетёха же ты: приехал на лошади, а упряжь вся болтается. Рыб.) [17, в. 4, с. 107], по-видимому, является одноко-ренной просторечному слову тетёха 'тетка, баба (обычно о толстой, неповоротливой и недалекой женщине)' [12. 4: 362]. Итак, полнота человека часто является показателем его неповоротливости, малоподвижности и, как следствие, неприспособленности к труду, что и вызывает негативные эмоции.
Основное значение существительного лупетка в ярославских говорах - 'полное лицо' (Ну у тебя и лупетка! Рыб.), а в Брейтовском и Рыбинском р-нах оно является также экспрессивным наименованием толстого человека [17, в. 6, с. 19]. По данным СРНГ, слово лупетка 'круглое, полное, широкое лицо, рожа' известно в костромских, владимирских и иных говорах, а значение 'об очень полном человеке' присуще архангельским говорам [11, в. 17, с. 200]. Как наименование толстого, полного человека (ср.: Ну и лупет-ка! В шестой класс пойдет, а весит больше матери) эта лексема бытует и в вологодских говорах [10, в. 1989 г, с. 55]. По-видимому, в данном случае произошло метонимическое расширение значения: название части стало названием целого.
Наименованием очень худого человека является экспрессивное существительное худорьба (ср.: Худорьба такая стала. Г.-Ям.) [17, в. 10, с. 41] с мотивационным признаком, выраженным непосредственно. Но большинство существительных, называющих худого человека, по словам Т. В. Ба-хваловой, «являются образными субстантивами, то есть словами, мотивационный признак которых выражен ассоциативно» [3, с. 99]. Так, в пошехонских, любимских, ростовских, переслав-ских говорах имеется слово жимолостка 'тонкая палочка, которой закрепляют концы пряжи', употребляющееся в Любимском р-не и как существительное общего рода, называющее тощего человека, ср.: Эта жимолостка даже мясо не ест [17, в. 4, с. 47].
В Тутаевском р-не в качестве оценочного зафиксировано слово одрина, 'о худом человеке', ср.: Пришел такой одрина [17, в. 7, с. 37], которое в псковских говорах имеет значение 'старая, изнуренная скотина' [6, т. 2, с. 1686]. По данным СРНГ, однокоренное существительное одрань
Имена существительные общего рода, характеризующие человека по его внешнему виду, в ярославских говорах
женского рода известно многим севернорусским, уральским и другим говорам как наименование старой, истощенной домашней скотины, ср. в пословице: Одрань с одранью и чешется (пенз.), а в архангельских говорах оно употребляется по отношению к человеку в значении 'ободранный' [11, в. 23, с. 63]. Лексема харавйна 'тощий, худой человек' (Пошех.) [17, в. 10, с. 30] представлена в «Опыте областного великорусского словаря» (1852 г.) в значениях 'тощая скотина', 'падаль' с пометой «волог.» [9, с. 245].
Прилагательное ветхий 'пришедший в негодность от времени, от употребления // немощный и слабый от старости, дряхлый' [12, т. 1, с. 158159] мотивирует употребление слова ветошка в ярославских говорах как в предметных значениях 'марля или какой-нибудь старый материал, которым покрывают слой ваты, подводимый под верхнюю зимнюю одежду' (Пересл., Рыб.), 'мочалка для бани или мытья посуды' (Яр.), 'пеленка' (Пошех.), так и в переносном значении 'о худом, тощем человеке' (Люб.) [17, в. 3, с. 10]. Лексема перемотина, являющаяся в пошехонских говорах наименованием очень изношенной вещи, в других районах используется для обозначения тощего, худого человека или животного, ср.: Смотри-ка, какая перемотина стала! (Рыб.) [17, в. 7 С. 96]. Таким образом, в основу многих номинаций худого человека положен мотив неполноценности, изнуренности, ветхости. Излишняя худоба воспринимается как признак старого и слабого, а значит, неспособного хорошо работать человека.
Характеристика хилого, болезненного человека дается в ярославских говорах такими существительными общего рода, как вялуха, задоха, здыхлятина, лахудра, лежень, ляделка, лядина, мозглятина, неведря, раскиня, расхляба, сумеря, халява, хворышка, чеканаха, чеканашка; большинство из них произошло либо от глаголов, либо от прилагательных. Например, бытующая в Рыбинском р-не лексема хворышка образована от глагола хворать 'болеть', свойственного разговорной речи [12, т. 4, с. 596].
Словообразовательные синонимы ляделка (Пересл., Рост.) и лядина (Рост., Брейт., Данил.) мотивированы глаголом лядеть 'болеть // слабеть, чахнуть (от болезни)' [17, в. 6, с. 24-25], засвидетельствованным во многих русских говорах в значениях: 1) 'слабеть, чахнуть, хиреть' (волог., влад., твер., новг.) и 2) 'болеть' (костр., влад., калин., нижегор., тамб.), 'долго болеть', ср.: Ля-деет и лядеет, а не умирает (костр., моск., тамб., пенз.), 'часто болеть' (молог.) // 'страдать тяжелой болезнью' (моск.) [11, в. 17, с. 263].
Можно предположить, что в этих однокоренных образованиях содержится указание на источник, причину болезни ('болезнь от нечистого'), ср. у В. И. Даля: «ляд, все негодное и недоброе, дух пакостей, нечистый, черт. // Тяжкая и безобразная болезнь, проказа и пр.» [6, т. 2, с. 742]. Заметим, что в говорах Переславского р-на лексема ляделка употребляется по отношению к плохому, негодному человеку, а лядина является бранной характеристикой подлого и низкого человека [17, в. 6, с. 24-25].
По мнению Т. И. Вендиной, во внутренней форме глагола исцелить «лежит признак целого, неповрежденного, а значит - здорового. В названиях же больного или умирающего человека этот признак утрачивается» [4, с. 81]. Наши материалы содержат такие лексемы, объединенные признаком 'отсутствие целостности, неразрывности', как раскйня (Больш.) [17, в. 8, с. 121] - от раскинуть 'широко расставить, развести свои руки, ноги' [12, т. 3, с. 643] и расхляба (Ну какой же ты расхляба: и прошли совсем немного, а у тебя уж и заболело все. Рост.) [17, в. 8, с. 127] - от расхлябать 'расшатать, ослабить тряской, качанием' [12, т. 3, с. 679], (ср. у В. И. Даля: «Здоровье расхлябалось, старик совсем расхлябался, хил, слаб, у него хлипкое здоровье» [6, т. 3, с. 1646]).
Слово задоха (Некоуз.) [17, в. 4, с. 70] мотивировано просторечным прилагательным с пренебрежительной окраской дохлый 'хилый, тщедушный, слабосильный (о человеке)' [12, т. 1, с. 441]. В костромских и курских говорах это существительное имеет более узкое значение, так как называет человека, сильно кашляющего, задыхающегося при кашле, страдающего удушьем, одышкой [11, в. 10, с. 66], а не больного человека вообще.
Лексема вялуха (Некр.) [17, в. 3, с. 64] связана по значению с прилагательным вялый 'медлительный от усталости, слабости', 'лишенный живого интереса к окружающему, равнодушный и бездеятельный' [12, т. 1, с. 295]; лахудра (ср.: Уезжал - был здоровый, а вернулся лахудра лахудрой. Мышк.) [17, в. 5, с. 122] - с лахудрый 'тощий, плюгавый, грязный, растрепанный' (вят.) [6, т. 2, с. 620]; мозглятина (ср.: Ну, мозглятина, все ты хвораешь. Рост.) - с мозглый 'болезненный' (Рост., Рыб.) [17, в. 6, с. 51]; халява (ср.: Какая ты халява. Данил.) [17, в. 10, с. 30] - с халявый 'вялый, хилый, безжизненный' (пск.) [6, т. 4, с. 1165]. Данные слова, характеризующие больного человека, прямо указывают на его непригодность к полноценной жизни, к труду.
Описанные группы существительных общего рода именуют человека по особенностям его внешнего вида: слишком высокому или маленькому росту, излишней полноте или худобе, а также отсутствию жизненной силы, здоровья. Более заметными, естественно, являются физические недостатки, изъяны внешнего облика. Как отмечает Н. Д. Арутюнова, «фиксация отклоняющихся явлений и патологических свойств весьма эффективно служит целям идентификации объектов, их выделению из классов им подобных. Обозначая человека, делают выбор не из бесконечного множества его нормативных свойств, а из малого числа индивидуальных признаков: при этом выбирается наиболее различительный - то, чем человека отметила природа» [1, с. 11].
Человек, имеющий горб, в литературном языке получил название горбуна или горбуньи, а в ярославских говорах обозначается словообразовательными синонимами горбуша (Г.-Ям., Люб.) и горбушка (Мышк.) [17, в. 3, с. 96].
В качестве номинаций человека с поврежденной, недействующей рукой употребляются лексемы ка(о)паручка (Пошех.), копаля (Некоуз.) [17, в. 5, с. 19; 61], макля (Не гляди, что макля, а ловко дрова колет. Брейт.) [17, в. 6, с. 29]. При этом два первых слова, вероятно, являются родственными, мотивированными глаголом копаться, употребляющимся в разговорной речи в значении 'делать что-либо слишком медленно или неумело; возиться' [12, т. 2, с. 99].
Хромой человек обозначается словами общего рода кандыбала (Рост.) [17, в. 5, с. 18] и ходя (Больш.) [17, в. 10, с. 36]. Первая лексема, употребляющаяся как бранное слово, может быть мотивирована либо глаголом кандыбать 'хромать' (Кешка Кирилиных кандыбает на одну ногу), либо прилагательным кандыбый 'хромой' (Сам танцевать не может кандыбой-то ногой и ей не дает), зафиксированными в иркутских говорах [11, в. 13, с. 40]. Слово ходя соотносится с глаголом движения ходить, несовершенный вид которого «выражает действие в его течении, длительности» [14, с. 168], и называет, по-видимому, человека, передвигающегося очень медленно в силу своего физического недостатка. Близко по значению к рассмотренным словам существительное шавля 'шаркающий при ходьбе ногами и часто запинающийся человек' (Некр.), образованное от глагола шавлить 'медленно ходить, шаркая ногами' [17, в. 10, с. 68]. Данные черты получают в ярославских говорах, как правило, негативную оценку, так как отрицательно влияют на качество и результативность работы.
Итак, слова ярославских говоров, обозначающие человека по его внешнему виду, составляют несколько ЛСГ и микрогрупп. Среди проанализированных существительных общего рода преобладают словообразовательно и семантически мотивированные наименования. Последние «связаны с "бытийным принципом номинации" (Е. Л. Березович), при котором человек получает наименование в результате сравнения с конкретными предметами быта, явлениями окружающей его действительности» [5, с. 11]. Наши материалы, в основном, доказывают, что «призмой, через которую оценивали внешние данные человека, было отношение к труду. Толстый, худой, больной, искалеченный, старый... не мог полноценно трудиться. В обществе, где большая часть работ выполнялась коллективно, такие отклонения были особенно заметны» [8, с. 186].
Сокращенные названия районов Ярославской области
Больш. - Большесельский, Борисогл. - Борисоглебский, Брейт. - Брейтовский, Г.-Ям. - Гаврилов-Ямский, Данил. - Даниловский, Люб. - Любимский, Мышк. - Мышкинский, Некоуз. - Некоузский, Некр. -Некрасовский, Перв. - Первомайский, Пересл. -Переславский, Пошех. - Пошехонский, Рост. - Ростовский, Рыб. - Рыбинский, Тут. - Тутаевский, Угл. -Угличский, Яр. - Ярославский.
Библиографический список
1. Арутюнова, Н. Д. Аномалия и язык (к проблеме языковой «картины мира») [Текст] / Н. Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. - 1987. - № 3. - С. 3-19.
2. Бахвалова, Т. В. Выражение в языке внешнего облика человека средствами категории агентивности [Текст] / Т. В. Бахвалова. - Орел, 1996.
3. Бахвалова, Т. В. Лексика орловских говоров, характеризующая человека по внешнему облику [Текст] / Т. В. Бахвалова // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования) 1994. -СПб. , 1996. - С. 99-104.
4. Вендина, Т. И. Из кирилло-мефодиевского наследия в языке русской культуры [Текст] / Т. И. Вендина. -М. , 2007.
5. Гапонова, Ж. К. Лексика мологских (ярославских) говоров Х1Х-ХХ вв. (историко-лексикологиче-ский и этнолингвистический аспекты) : автореф. дис. ... канд. филол. наук [Текст] / Ж. К. Гапонова. - Ярославль, 2008.
6. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. [Текст] / под ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ. [Репринт. воспроизведение изд. 1903-1909 гг. ] - М. , 1998.
7. Иванова, А. Ф. Словарь говоров Подмосковья [Текст] / А. Ф. Иванова. - М. , 1969. _
136
Имена существительные общего рода, характеризующие человека по его внешнему виду, в ярославских говорах
8. Кюршунова, И. А. Реконструкция портрета русского человека в языковой картине мира по данным исторической региональной антропонимии [Текст] / И. А. Кюршунова // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. 2007. - Том 13. - С. 184-189.
9. Опыт областного великорусского словаря [Текст]. - СПб. , 1852.
10. Словарь вологодских говоров: в 12 вып. [Текст]. - Вологда, 1983-2007.
11. Словарь русских народных говоров [Текст]. -М. ; Л. (СПб.), 1965-2007. Вып. 1-41.
12. Словарь русского языка: в 4 т. [Текст] / под ред. А. П. Евгеньевой. - М. , 1981-1984.
13. Словарь русского языка Х-ХУП вв. [Текст]. - М. , 1975-2002. Вып. 1-26.
14. Современный русский язык: в 3-х ч. Ч. 2. Словообразование. Морфология [Текст] / Н. М. Шанский, А. Н. Тихонов. - М. , 1981.
15. Современный толковый словарь русского языка [Текст] / гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб. , 2001.
16. Ховрина, Т. К. Наименования человека по внешности в ярославских говорах [Текст] / Т. К. Ховрина // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования) 1995. - СПб. , 1998. -С. 140-145.
17. Ярославский областной словарь: в 10 вып. [Текст] / под ред. Г. Г. Мельниченко. - Ярославль, 1981-1991.
