CC BY
23УДК 902/904 https://doi.org/10.52967/akz2018.1-2.1-2.106.117
ИЛЛЮСТРАЦИЯ К ЭПОСУ ОБ АЛПАМЫСЕ И НЕКОТОРЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ СЮЖЕТУ В ИСКУССТВЕ ДРЕВНИХ КОЧЕВНИКОВ: К ИЗУЧЕНИЮ СЕМАНТИКИ ВИХРЕВЫХ КОМПОЗИЦИЙ
© 2018 г. Г.С. Джумабекова, Г.А. Базарбаева
Памятники ранних кочевников Казахстана обладают значительной информативной емкостью, особенно важное значение имеют произведения древнего искусства, изделия, декорированные в скифском зверином стиле.
Ключевые слова: археология, саки, скифы, воины, охота, конское снаряжение, вихревые композиции
Степь для казахов имела свою центральную точку там, где стояла юрта или аул, но постоянные перекочевки передвигали ее в пространстве. ...Пространство, подобно сфере, радиусами расходилось от кочевника в разные стороны, открывая беспредельные горизонты вокруг, но и возвращаясь к нему как к центру вращения.
(по: Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш.)
В книге «Алпамыс батыр» из серии «Дорогое наследие», вышедшей в 1981 г. в издательстве «Жалын», есть иллюстрация, созданная известным казахстанским художником Евгением Сидоркиным [Алпамыс батыр, 1981, с. 61.] (рис. 1). На ней показана сцена поединка двух воинов-всадников. Накал борьбы присутствует во всем - в напряженных мускулах спины, плеч, в переплетенных руках, скованных в схватке сильных пальцах; передано эмоциональное состояние скакунов, показанных с раздувающимися ноздрями, в разбросанных предметах вооружения. Но более всего состояние схватки отражает круговое движение, прослеживаемое по позам лошадей.
Художник смог мастерски передать главный принцип происходящего.
В культуре сакского времени круговые композиции присутствуют в материалах разных памятников. Новые находки, в том числе полученные из элитарных погребений Сарыарки, ставят новые вопросы о семантике и функциональном назначении декоративных элементов и художественно оформленных комплексов вооружения и конского снаряжения. К таковым относятся, например, железные бляшки узды из раннесакского тасмо-линского кургана 3 мог. Тасмола-5: 11 круглых железных бляшек, щиток которых плакирован золотым листом с декором в виде различных сочетаний
Рис. 1. Поединок (по: [Алпамыс батыр, 1981, с. 61]). Художник Е. Сидоркин Fig. 1. The single combat (by: [Alpamys batyr, 1981]). The artist E. Sidorkin
спиралеобразно-вихревого орнамента [Кадырбаев, 1966, с. 427, рис. 71; 72] (рис. 2, 1-4). Недавние находки в Сарыарке также содержат предметы, декорированные орнаментальным мотивом в виде вихревой розетки. Жертвенник № 4 из мог. Бакыбулак (Карагандинская обл., VIII—VII вв. до н.э.) содержал комплекс конского снаряжения, выполненный из бронзы и покрытый фольгой [Бейсенов, 2011; 2017, рис. 3; фото 1, 2] (рис. 2, 5, 6, 9). К ним
можно добавить комплекс случайных находок, обнаруженный в 30 км от с. Баршатас (ВКО, Восточная Сары-арка, конец VII-VI вв. до н.э.). Предполагается, что это приклад ранне-сакского времени, в составе которого находились бронзовые псалии, удила, пронизи, всего 13 предметов. Семь из них - распределители уздечных ремней и застежка декорированы вихревой композицией [Бесетаев, 2015, рис. 2, 3, 4, 5; Бейсенов и др., 2017, с. 43-44] (рис. 2, 7, 8, 10).
Рис. 2. Мотив вихревой розетки в материалах из Сарыарки. 1-4 - Тасмола-5, к. 3 (по: [Кадырбаев, 1966]); 5, 6, 9 - Бакыбулак, жертвенник № 4 (по: Бейсенов, 2017]); 7, 8, 10 - Баршатас (по: [Бесетаев, 2015]). Исполнители: 1-4 - А. Колесникова; 5-10 - Д. Джанабаев
Fig. 2. The motif of the vortex from Saryarka. 1-4 - Tasmola-5 (by: [Kadyrbayev, 1966]); 5, 6, 9 - Bakybulak (by: [Beisenov, 2017]); 7, 8, 10 - Barshatas (by: [Besetayev, 2015]). The artists is: 1-4 - A. Kolesnikova; 5-10 - J. Janabayev
Общепринятым является тезис о том, что в культуре населения раннего железного века орнаментальные композиции не являлись только декором, нанесенным с эстетической целью, но представляли собой своеобразные знаки-символы.Так, в отношении конского убранства лаконично и емко выразилась Е.Ф. Королькова - роль всадника в идеологии общества ранних кочевников обусловило то, что декор конского снаряжения, конское убранство совмещало утилитарную, декоративную и апотропеи-ческую функции [2012, с. 345].
Предметы конской упряжи с вихревым орнаментом происходят как из погребений, так и из жертвенно-поминальных сооружений. Среди
особенностей памятников раннесак-ской майемерской культуры отмечено совмещение различных способов обозначения лошади в погребальном комплексе: лошади не взнуздывались, сбруя помещалась у головы лошади, в конских подхоронениях, в виде приклада в каменном ящике, на краю каменного ящика (возможно, это некоторым образом перекликается с кладами конской узды в жертвенниках). П.И. Шульга отмечает, что уздечку и седло укладывали рядом с лошадью - у морды, иногда на лежащем рядом баране, плеть лежала на сбруе или рядом. Как вариант - зафиксировано подхоронение взнузданной и оседланной лошади (VII - нач. VI в. до н.э.) [Шульга, 2016, с. 87]. Жерт-
венники тасмолинской культуры, которые иногда содержат предметы конской узды, по мнению А.З. Бей-сенова, можно воспринимать «как свидетельства проведенного обряда жертвоприношения лошади» [2017, с. 88].
Приклады с предметами конского снаряжения (мог. Измайлов-ка, ограда 17, курган 5, ВКО, конец IX - первая половина VIII в. до н.э.; Аржан-2, Тува, вторая половина VII в. до н.э.; Биже, Жетысу, вторая половина VIII-VII в. до н.э. и др.) широко распространены в раннесакское время по всей территории культурной общности ранних кочевников [Аки-шев К.А., Акишев А.К., 1978; Бейсенов, Смаилов, 1998; Ермолаева, 2012, с. 74; рис. 58, 1-11, 13-17; рис. 78, 1-4; Cugunov et al., 2010, Та£Ы 126145]. Сбруя, как и оружие, входили в престижно-знаковую систему, маркируя выделившуюся социальную группу воинов-всадников. Вероятно, все эти варианты подхоронения лошадей и комплексов конской упряжи можно считать вариантом воплощения одной и той же идеи, скорее свидетельством совершения определенного обряда, связанного с погребением и поминовением умершего. Они отражают особенности всаднического погребально-поминального обряда.
Судя по находкам кладов/прикладов раннесакского времени в жертвенниках, эти комплексы и сами выкладки из камней - жертвенники, поминальники, связываются с циклом поминальных обрядов [Бейсе-нов и др., 2017, с. 44]. Так, каменные выкладки, расположенные с западной стороны курганов, связывают с
обрядами прощания с душой умершего, установления связи с потусторонним миром [Тишкин, Шепелева, 2006, с. 68]. А.З. Бейсенов в ареале тасмолинской культуры выявил связь жертвенников с курганами, они имеют округлую или овальную форму, диаметр от 1,5 м до 3-4 м, иногда включают предметы конской узды. Как указывалось выше, А.З. Бейсе-нов считает их свидетельством проведенного обряда жертвоприношения лошади. Так, комплекс Бакыбулак содержит несколько жертвенников (6) [Бейсенов, 2017, с. 88]. Различные элементы погребально-поминальных комплексов Тасмолы - околокурганные жертвенники, изваяния, менгиры, вероятно, можно связать с предшествующей бегазы-дандыбаевской культурой Центрального Казахстана.
Материалы раннесакских памятников (Приаралье - Жетысу -Сарыарка - Алтай - Тува) демонстрируют удивительное сходство произведений древнего искусства, элементов погребальной обрядности из элитных погребений. В числе факторов, обусловивших общность культур, называют близость в целом мифо-ритуального комплекса. Так, в комплексе кургана Аржан-2 о роли лошади в жизни древнего кочевника, о сложности погребально-поминального обряда с участием лошади свидетельствуют могила № 16 с 14 захороненными конями [Cugunov et al., 2010, Та£е1 126-145]. Каждое животное сопровождал определенный стандартный комплекс снаряжения. Кроме того, под курганом были выявлены клады (4) с предметами конского снаряжения. Внекурганные
сооружения, сопровождающие погребения раннескифского времени, связывает с жертвоприношением Д.Г. Савинов [2012].
Таким образом, судя по тому, что жертвенники, приклады и т.п. выявлены как элементы погребальных комплексов, можно предположить, что жертвоприношения, сооружения с прикладами являются частью сложного и продолжительного погребально-поминального цикла. Приклады/клады, возможно, являлись заменой животного (коня). Очевидно, появление подобных комплексов обусловлено усилением значения верхового коня в жизни кочевника, воина, охотника.
Декор конского снаряжения, в том числе в виде вихревой розетки, связан с имевшими огромное значение в жизни скифов/саков войной и охотой [Бейсенов и др., 2017]. В первую очередь, предполагается, что декорирование предметов вооружения, конского снаряжения производилось с целью придать воину, коню какие-то особые необходимые качества, помочь в битве, помочь в преодолении пути. Позже, в период «расцвета» сакской культуры, явное выражение получило декорирование конского снаряжения сценами терзания, нападения хищников на травоядных. Этот сюжет символизировал смерть (жертвы). В целом, посредством сцен нападения/терзания хищниками травоядных передавалась идея возрождения через смерть, цикличности жизни и смерти [Полидович, 2006, с. 360, 370, 371, 373]. Размещение их на предметах вооружения и конском снаряжении воина и охотника актуально. Учитывая «героическую эпоху» ски-
фов/саков, можно предположить, что представление об уподоблении битвы жертвоприношению, существование архаической концепции «битвы-жертвоприношения» [Васильков, 2012, с. 77, 81] бытовало и у кочевников. Тогда и подхоронение коней, конской упряжи и декорирование упряжи погибшего воина, охотника связано с идеей жертвоприношения.
В курганах Пазырыка, например, в сложном убранстве коней были «развернуты ансамбли зооморфных изображений, связанных с актуализацией сюжета терзания жертвенного коня» [Черемисин, 2007, с. 99]. Раскрывая ритуальную практику превращения коня в рогатое животное, Ф. Мец отмечает, мифологические представления, связанные с существованием рогатых лошадей, были распространены чрезвычайно широко. Существенным является то, что автор отмечает героическую составляющую некоторых мифов с участием рогатого коня [Мец, 2013, с. 101].
Очевидно, конь связан с Солнцем. Всеми признается, что конь был «универсальным животным в религиозно-мифологических представлениях и ритуальной практике скифо-сакских народов» [Полидович, 2006, с. 369]. Можно предположить, что спиралевидный завиток в декоре узды раннесакского времени отражает эту «солнечную» природу образа коня.
Другая линия символики декора коня как помощника в охоте и на войне проявляется в сообщениях о тактике ведения боя древних кочевников. Облавная охота, охота вообще, имела большое значение в жизни ко-
чевника, в том числе как своеобразная школа, «тренировка», боевая подготовка воинов. Существовал такой прием облавной охоты, как замыкание в круг конниками местности с животными. После замыкания круга соблюдалась строгая очередность выстрелов, начиная с хана. У кочевников Центральной Азии такая охота имела ритуальный характер [Кушкумбаев, 2001, с. 35-36].
В литературе неоднократно приводились ссылки на описание тактики ведения боя Геродотом и Платоном, из коих следовало, что скифы предпочитали сражаться с врагом, обращаясь в бегство, о преобладании в войске скифов легковооруженной конницы, лучников. Об этом можно судить по описанию сражения войск под предводительством Александра Македонского на берегах Танаиса с кочевыми племенами: Когда все оказались на берегу, он (Македонский) пустил на скифов сначала одну гип-пархию чужеземцев и четыре илы солдат, вооруженных сариссами. «Скифы встретили их, окружили на своих лошадях, поразили и скрылись беспрепятственно» [Арриан. IV. 4. 6]. Предполагается использование скифами лавы в качестве основного боевого порядка легковооружённых всадников. Высказано предположение о том, что у скифов костяк конного войска к VI в. до н.э. составляла тяжеловооружённая панцирная конница как ударная сила. Стоит заметить, что, возможно, в восточной части Степи тяжеловооруженные всадники также появились не позднее VI в. до н.э., и в более позднее время известны изображения воинов в панцирных
доспехах [Горелик, 1987; Бейсенов, Джумабекова, 2014]. Предполагается, что эффективным было использование воинов в панцирных доспехах в сомкнутом строю, во главе лавы легковооружённых всадников. В битве при Фате 310/309 г. до н.э. основную роль сыграли «отборные воины», находившиеся в центре боевого строя - тяжеловооружённые всадники, их поддерживала легкая конница [Черненко, 1971, с. 37-38]. О наличии в составе скифского войска отборной конницы, когда царь находится в центре ее, пишет Диодор. Первый ряд сомкнутого строя составляла тяжеловооруженная конница, 2/3 образовывала пехота [Ворошилов, 2010, с. 19, 22]. Скифы и сарматы предстают конниками, использующими тактику прямой таранной атаки [Перевалов, 2010, с. 229, 240].
Об использовании также рукопашной схватки в тактике боевых действий сарматами, вооруженными клинками, свидетельствуют письменные источники и археологические данные [Симоненко, 2009, с. 253-254]. Судя по количественному преобладанию в археологических комплексах наконечников стрел и кинжалов среди предметов вооружения, можно предположить подобную ситуацию у саков. Установлено, что прием окружения неприятельского войска использовался хунну — цель состояла в том, чтобы вывести противника в открытое место и охватить фаланги, окружив неприятеля. Боевое построение в виде круга у татар в XVI в. называлось символично — «пляска» [Кушкумбаев, 2001, с. 39]. В целом тактический прием кочевников
XШ-XVI вв. - «хоровод» конных лучников мог применяться, как предполагается, в качестве самостоятельного приема и в составе комбинированных тактических приемов [Бобров, 2016, с. 73]. А.К. Кушкумбаев проследил формирование на базе облавных охот особого военно-охотничьего института внутри кочевого общества [Куш-кумбаев, 2001, с. 43].
В элементе декора - спиралевидном завитке, вихревой розетке также можно увидеть скрытое изображение борьбы, поединка (каз. жекпе-жек). В военной организации номадов особую роль играл институт военных вождей, батыров. Исход битвы определялся поединком батыров. В литературе упоминается прием «волчок» - в схватке батыры стремились в быстром круговом движении выбить копье из рук противника [До-сжанов, 1983, с. 15].
Ч.Ч. Валиханов приводит свои наблюдения о круговой жертве - ай-налмак, которая три раза обходит вокруг тяжелобольного. «Айналайн» -«обойду вокруг» - так называют, выражая любовь, например, к ребенку [Валиханов, 1984, с. 211]. Вихревая розетка, спираль, возможно, являлись не только солярной символикой, с течением времени приобретали иное наполнение.
С кругом связана тактика охоты волков: во время облавы стая окружает жертву, волки передвигаются вслед, последовательно нападая на жертву. Атакующие волки строго соблюдают дистанцию друг от друга и от будущей жертвы. Основу нападения составляют самые опытные волки, во внутреннем круге нахо-
дятся лидеры стаи, их окружают менее опытные охотники [Шалыгин, Интернет-ресурс]. Здесь уместно вспомнить принятое в воинской культуре отождествление кочевников с волками (медведями), которые «терзали» слабых («гнали овец»). Любопытный, в каком-то отношении, аналогичный пример поведения прослеживается и у травоядных животных. Получила известность запись с дро-на, на которой стадо северных оленей в загонах ходит по кругу. Объяснение этому приводится от лица зоологов: таким образом животное защищается от хищников. В круг выстраиваются не только олени, но и любые другие копытные дикие животные. В центре круга находятся дети и самки [Бори-скин, 2018].
Таким образом, в мотиве вихревой композиции - декоре конского снаряжения - можно предположить две составляющие: солярную символику коня, его ролью в обрядах жертвоприношения, и отражение тактических приемов конных воинов.
Некоторыеэлементы охотничье-воинской культуры, обусловленные системой мировоззрения, духовными ценностями общества, проявляются в искусстве, в военной тактике, демонстрируя преемственность на протяжении тысячелетий. А.Х. Мар-гулан отмечал, что в орнаментальные композиции изделий народного искусства включались и отдельные сюжеты - охоты, единоборства богатыря с хищником и т.д. [1986, с. 87]. Особенно ярко, видимо, это проявляется в таких мотивах казахского орнамента, как шимай - спираль; б^пес - бесконечность. Они, как и мотивы
балдак, спирали, вихревые розетки и др. символизировали движение, неумолимый ход времени, постоянную готовность к перекочевкам [Шевцова, 2007, с. 25], возможно, приобретали
военную «окраску», философское наполнение - вечный круговорот жизни и смерти, схватку на поле боя и борьбу за жизнь.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акишев К.А., Акишев А.К. Проблема хронологии раннего этапа сакской культуры // Археологические памятники Казахстана. Алма-Ата: «Наука», 1978. С. 38-63.
2. Алпамыс батыр. Казахский героический эпос в прозаическом пересказе Сейдимбекова А. Перевод с каз. Санбаева С. Художник Сидоркин Е. Алма-Ата: «Жалын», 1981. 112 с.
3. Арриан Квинт Эппий Флавий. Индика. Бонгард-Левин Г.М., Бухарин М.Д., Вигасин А.А. Индия и античный мир. М.: «Восточная литература», 2002.
4. Бейсенов А.З. Талды-2 и памятники раннесакского времени степной Евразии // Сакская культура Сарыарки в контексте изучения этносоциокультурных процессов степной Евразии: тез. докл. Круглого стола, посвящ. 20-летию Независимости Республики Казахстан. Караганды, 2011. С. 14-20.
5. Бейсенов А.З. Тасмолинская культура Сарыарки // Казахстан в сакскую эпоху: коллективная монография. Алматы: Институт археологии им. А.Х. Маргулана, 2017. С. 59-100.
6. Бейсенов А.З., Смаилов Ж.Е. Талдысайские удила раннетасмолинского времени в Центральном Казахстане // Проблемы изучения и сохранения исторического наследия: матер. междунар. археологической конф. Алматы, 1998. С. 271-275.
7. Бейсенов А.З., Джумабекова Г.С. Бляшка с мифологическим сюжетом из Центрального Казахстана // Известия АлтГУ 2014. № 4. С. 42-46.
8. Бейсенов А.З., Джумабекова Г.С., Базарбаева Г.А., Дуйсенбай Д.Б., Ахияров И.К. Вихревые композиции в искусстве саков Центрального Казахстана // Археолопя i давня iсторiя Украши. 2017. Вип. 2 (23). С. 40-58.
9. Бесетаев Б. Случайные находки деталей конского снаряжения и воинская поясная гарнитура раннесакского времени из Восточного Казахстана // Казахстанская археология и этнология: прошлое, настоящее и будущее: матер. междунар. научн.-практ. конф. «VII Оразбаевские чтения», посвящ. 550-летию образования Казахского ханства, 20-летию Ассамблеи народа Казахстана (28-29 апреля 2015). Алматы: «^азак университет», 2015. С. 252-256.
10. Бобров Л.А. Тактический прием «хоровод» конных лучников в военном искусстве кочевников Великой степи ХШ-ХУ! вв. // Средневековые тюркско-татарские государства. 2016. № 8. С. 73-83.
11. Борискин К. Зачем олени водят хороводы // Вечерняя Москва. 6 мая 2018 г.
12. Валиханов Ч.Ч. Тенкри (бог) // Собр. соч. в 5 т. Алма-Ата: Главная ред. Казахской советской энциклопедии, 1984. Т. 1. С. 208-215.
13. Васильков Я.В. Битва как жертвоприношение (По данным древнеиндийской традиции) // Жертвоприношение в архаике: атрибуция, назначение, цель: сб. научн. тр. семинара «Теория и методология архаики». Под ред. М.Ф. Альбедиль, Д.Г. Савинова. СПб.: МАЭ РАН, 2012. Вып. V. С. 74-86.
14. Ворошилов А.Н. Копьеносцы в войске скифского времени на Среднем Дону // Древности. Харьков, 2005. С. 19-23.
15. ГореликМ.В. Сакский доспех. В: Пиотровский Б.Б. (отв. ред.) // Центральная Азия. Новые памятники письменности и искусства. М.: Наука, 1987. С. 110-133, 367-373.
16. Досжанов Д. Шелковый путь. Алма-Ата: «Жазушы», 1983. 605 с.
17. Ермолаева А.С. Памятники предгорной зоны Казахского Алтая (эпоха бронзы-раннее железо). Алматы: Институт археологии им. А.Х. Маргулана, 2012. 238 с., ил.
18. Кадырбаев М.К. Памятники тасмолинской культуры // Маргулан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев А.М. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата: «Наука», 1966. С. 303-433.
19. КорольковаЕ.Ф. Чепраки с полумерлонами: конское снаряжение как элемент сакральной символики // Золото, конь и человек: сб. ст. к 60-летию А.В. Симоненко. Киев: КНТ, 2012. С. 345-352.
20. Кушкумбаев А.К. Военное дело казахов в XVII-XVIII веках. Алматы: Дайк-Пресс, 2001. 172 с.
21. Маргулан А.Х. Казахское народное прикладное искусство. Алма-Ата: «Онер», 1986. Т. 1. 256 с.
22. Мец Ф. О возможных семантических параллелях «рогатым» лошадям пазырыкской культуры // Теория и практика археологических исследований. 2013. № 1 (7). С. 91-102.
23. Перевалов С.М.Тактические трактаты Флавия Арриана: Тактическое искусство; Диспозиция против аланов. Комментарий. М.: "Памятники исторической мысли", 2010. С. 181-300.
24. Полидович Ю.Б. Хищник и его жертва: выражение круговорота жизни и смерти средствами скифского зооморфного кода // Структурно-семиотические исследования в археологии. Донецк, 2006. Т. 3. С. 355-398.
25. СавиновД.Г. Идея множественности как залог успешного жертвоприношения // Жертвоприношение в архаике: атрибуция, назначение, цель: сб. научн. тр. семинара «Теория и методология архаики». СПб., 2012. Вып. 5. С. 49-62.
26. Симоненко А.В. Сарматские всадники Северного Причерноморья. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. 328 с., ил.
27. Тишкин А.А., Шепелева Е.В. Изучение «поминальных» сооружений пазырыкской культуры Алтая // Теория и практика археологических исследований. 2006. Вып. 2. С. 57-75.
28. Черненко Е.В. О времени и месте появления тяжёлой конницы в степях Евразии // Проблемы скифской археологии. МИА. 1971. № 177. С. 35-38.
29. Черемисин Д.В. К дискуссии о семантике искусства звериного стиля и реконструкции мировоззрения носителей пазырыкской культуры // Археология, этнография и антропология Евразии. 2007. № 3 (31). С. 87-102
30. Шалыгин А. Секреты волчьей охоты: охота волчьей стаи была смоделирована на компьютере Учеными США и Испании // National Explorer. URL: http://www. nexplorer.ru/news_12487.htm
31. Шевцова А. Казахский народный орнамент: истоки и традиция. М.: Московский фонд «Казахская диаспора», 2007. 240 с., ил.
32. Шульга П.И. Могильник раннескифского времени Гилёво-10 в предгорьях Алтая. Новосибирск: ИПЦ НГУ, 2016. 258 с.
33. Cugunov K.V., Parzinger H., Nagler A. Der skythenzeitliche Fürstenkurgan Arzan 2 in Tuva. Archäologie in Eurasien 26. Steppenvölker Eurasiens 3. Mainz: Verlag Philipp von Zabern, 2010.
Сведения об авторах:
Джумабекова Гульнара Саиновна - ведущий научный сотрудник, Институт археологии им. А.Х. Маргулана (г. Алматы, Казахстан); [email protected]
Базарбаева Галия Аппазовна - ведущий научный сотрудник, Институт археологии им. А.Х. Маргулана (г. Алматы, Казахстан); [email protected]
АЛПАМЫС ЖЫРЫНА ИЛЛЮСТРАЦИЯ ЖЭНЕ ЕЖЕЛГ1 К6ШПЕЛ1ЛЕР 6НЕР1НЩ ЖЕЛ1С1НЩ КЕЙБ1Р ПАРАЛЛЕЛДЕР1: К;¥ЙЫНДЫ КОМПОЗИЦИЯ СЕМАНТИКАСЫНЬЩ ЗЕРТТЕЛУ1НЕ
Г.С. Ж^мабекова, Г.А. Базарбаева
^азакстанныц ежелгi квшпелiлерiнiц ескерткiштерi айтарльщтай акпаратща ие, соныц iшiнде ерекше мацызга ежелп внерi мен сактардыц ац стилшде безендiрiлген б^йымдары жатады.
ТYЙiн сездер: археология, сактар, скифтер, жауынгерлер, ац аулау, ат-эбзелдерi, к^йынды композиция
ILLUSTRATION TO THE EPOSE ABOUT ALPAMYS AND SOME PARALLELS TO THE FABLE IN THE ART OF ANCIENT NOMADS: TO THE STUDYING THE SEMANTICS OF VORTEX COMPOSITIONS
G.S. Jumabekova, G.A. Bazarbayeva
The site of the early nomads of Kazakhstan have a significant informative capacity, especially important are examples of ancient art, products decorated in the Scythian animal style.
Keywords: archaeology, Sakas, Scythians, warriors, hunting, horse equipment, whirling compositions
REFERENCES
1. Akishev, K. A., Akishev, A. K. 1978. In Arheologicheskie pamyatniki Kazahstana (Archaeological monuments of Kazakhstan). Alma-Ata: "Nauka" Publ., 38-63 (in Russian).
2. Alpamys batyr. Kazakh heroic epos in prosaic retelling by Seidimbekov, A. Translated from Kazakh of Sanbayev, S. Artist Sidorkin, E. 1981. Alma-Ata: "Jalyn" Publ. (in Russian).
3. Arrian Kvint Eppiy Flaviy, 2002. Indika. Bongard-Levin, G. M., Buharin, M. D., Vigasin, A. A. Indiya i antichnyiy mir (India and the ancient world). Moscow: «Vostochnaya literatura» Publ. (in Russian).
4. Beisenov, A. Z. 2011. In Beisenov, A. Z. (ed.) Sakskaya kultura Saryiarki v kontekste izucheniya etnosotsiokulturnyih protsessov stepnoy Evrazii (Sak culture of Saryarka in the context of the study of the ethnosocial and cultural processes of the steppe Eurasia). Karagandy, 14-20 (in Russian).
5. Beisenov, A. Z. 2017. In Beisenov, A. Z. (ed.) Kazahstan v sakskuyu epohu (Kazakhstan in the Saka era). Almaty: Archaeology Institute after A.Kh. Margulan, 59-100 (in Russian).
6. Beisenov, A. Z., Smailov, J. E. 1998. In Problemy izucheniya i sohraneniya istoricheskogo naslediya (Problems of studying and preserving historical heritage). Almaty, 271-275 (in Russian).
7. Beisenov, A. Z., Jumabekova, G. S. 2014. In Izvestiya AltGU (News of Altay State University), 4, 42-46 (in Russian).
8. Beisenov, A. Z., Jumabekova, G. S., Bazarbayeva, G. A., Duisenbay, D. B., Akhiyarov, I. K. 2017. In Skory, S. A., Gorbanenko, S. A. Boltrik, Yu. V. (eds.). Arheologiya i davnya istoriya Ukraini (Archeology and ancient history of Ukraine), 2 (23), 40-58 (in Russian).
9. Besetayev, B. 2015. In Kalysh, A. B. (ed.). Kazahstanskaya arheologiya i etnologiya: proshloe, nastoyaschee i buduschee (Kazakhstan archeology and ethnology: past, present and future). Almaty: «Qazaq University» Publ., 252-256 (in Russian).
10. Bobrov, L. A. 2016. In Srednevekovyie tyurksko-tatarskie gosudarstva (Medieval Turkic-Tatar states), 8, 73-83 (in Russian).
11. Boriskin, K. 2018. In Vechernyaya Moskva (Evening Moscow), 6 may 2018 (in Russian).
12. Valikhanov, Ch. Ch. 1984. In Sobr. soch. v 5 t. (Collected Works), 1. Alma-Ata: Glavnaya red. Kazahskoy sovetskoy entsiklopedii, 208-215 (in Russian).
13. Vasilkov, Ya. V 2012. In Albedil, M. F., Savinov, D. G. (eds.) Zhertvoprinoshenie v arhaike: atributsiya, naznachenie, tsel (Sacrifice in the archaic: attribution, purpose), 5. Saint Petersburg: MAE RAS, 74-86 (in Russian).
14. Voroshilov, A. N. 2005. In Drevnosti (Antiquities). Harkov, 19-23 (in Russian).
15. Gorelik, M. V. 1987. In Piotrovskii, B. B. (ed.). Tsentralnaya Aziya. Novye pamyatniki pismennosti i iskusstva (Central Asia. New sites of writing and art). Moscow: "Nauka" Publ., 110-133, 367-373 (in Russian).
16. Dosjanov D. 1983. Shelkovyi put (Silk Road). Alma-Ata: "Jazushy" Publ. (in Russian).
17. Ermolaeva, A. S. 2012. Pamyatniki predgornoy zony Kazahskogo Altaya (epoha bronzy - rannee zhelezo) (The sites of the foothill zone of the Kazakh Altay (Bronze Age -Early Iron)). Almaty: Institute archaeology after A.Kh. Margulan (in Russian).
18. Kadyrbayev, M. K. 1966. In Margulan, A. Kh. (ed.) Drevnyaya kultura Tsentralnogo Kazahstana (Ancient culture of Central Kazakhstan). Alma-Ata: "Nauka", 303433 (in Russian).
19. Korolkova, E. F. 2012. In Simonenko A.V. (ed.). Zoloto, kon i chelovek (Gold, horse and man). Kyiv: KNT, 345-352 (in Russian)
20. Kushkumbayev, A. K. 2001. Voennoe delo kazahov v XVII-XVIII vekah (Military affairs of the Kazakhs in the XVII-XVIII centuries). Almaty: Daik-Press (in Russian).
21. Margulan, A. Kh. 1986. Kazahskoe narodnoe prikladnoe iskusstvo (Kazakh national applied art), 1. Alma-Ata: «Oner» (in Russian).
22. Mets, F. 2013. In Tishkin, A. A. (ed.). Teoriya i praktika arheologicheskih issledovanii (Theory and practice of archaeological research), 1 (7), 91-102 (in Russian).
23. Perevalov, S. M. 2010. Takticheskie traktaty Flaviya Arriana: Takticheskoe iskusstvo; Dispozitsiya protiv alanov. Kommentarii (Tactical treatises by Flavius Arrian: Tactical art; Disposition against Alans. Comment). Moscow: Pamyatniki istoricheskoy mysli, 181-300 (in Russian).
24. Polidovich, Yu. B. 2006. In Strukturno-semioticheskie issledovaniya v arheologii (Structural andsemiotic studies in archaeology), 3. Donetsk, 355-398 (in Russian).
25. Savinov, D. G. 2012. In Albedil, M. F., Savinov, D. G. (eds.). Zhertvoprinoshenie v arhaike: atributsiya, naznachenie, tsel (Sacrifice in the archaic: attribution, purpose), 5. Saint Petersburg, 49-62 (in Russian).
26. Simonenko, A. V 2009. Sarmatskie vsadniki Severnogo Prichernomorya (Sarmatian horsemen of the Northern Black Sea). Saint Petersburg: Faculty philology and art of the Saint Petersburg State University (in Russian).
27. Tishkin, A. A., Shepeleva, E. V. 2006. In Tishkin, A. A. (ed.). Teoriya ipraktika arheologicheskih issledovanii (Theory and practice of archaeological research), 2, 57-75 (in Russian).
28. Chemenko, E. V 1971. In Liberov, P. D., Gulyaev, V. I. (eds.). Problemy skifskoi arheologii (Problems of Scythian archeology). MIA, 177, 35-38 (in Russian).
29. Cheremisin, D. V. 2007. In Arheologiya, etnografiya i antropologiya Evrazii (Archeology, Ethnography and Anthropology of Eurasia), 3 (31), 87-102 (in Russian).
30. Shalygin, A. In National Explorer. URL: http://www.nexplorer.ru/ news__12487.htm (in Russian).
31. Shevtsova, A. 2007. Kazahskii narodnyi ornament: istoki i traditsiya (Kazakh folk ornament: origins and tradition). Moscow: Moscow found «Kazahskaya diaspora» (in Russian).
32. Shulga, P. I. 2016. Mogilnik ranneskifskogo vremeni Gilyovo-10 v predgoryah Altaya (Early Scythian burial ground Gilyovo-10 in Altay). Novosibirsk: Novosibirsk State University Publ. (in Russian).
33. Cugunov, K. V, Parzinger, H., Nagler, A. Der skythenzeitliche Fürstenkurgan Arzan 2 in Tuva. Archäologie in Eurasien 26. Steppenvölker Eurasiens 3. Mainz: Verlag Philipp von Zabern, 2010 (German).
About the Authors:
Jumabekova Gulnara S. Leading Researcher, A.Kh. Margulan Archeology Institute, Almaty, Kazakhstan, [email protected]
Bazarbayeva Galiya A. Leading Researcher, A.Kh. Margulan Archeology Institute, Almaty, Kazakhstan, [email protected]
Мудделер ^ащъ^ысы туралы а^паратты ашу. Авторлар мудделер ^ащъ^ысыныц жощъ^ын мэл1мдейд1. / Раскрытие информации о конфликте интересов. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов. / Disclosure of conflict of interest information. The authors claims no conflict of interest.
Макала туралы аппарат / Информация о статье / Information about the article. РeдaкцияFa туст1 / Поступила в редакцию / Entered the editorial office: 23.10.2018. Рецензенттер мaкyлдaFaн / Одобрено рецензентами / Approved by reviewers: 25.10.2018. ЖapиялaуFa ^абылданды / Принята к публикации / Accepted for publication: 27.10.2018.
