Игры в слова: эволюции доминирующего вокатива Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

РАЗДЕЛ 1. ТЕОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ

Васильев А. Д.

Красноярск, Россия ИГРЫ В СЛОВА:

ЭВОЛЮЦИИ ДОМИНИРУЮЩЕГО ВОКАТИВА

УДК 811.161.1 ББК Ш 100.3

Аннотация. Исследование судеб слов господин, гражданин, товарищ, коллега дает возможность иллюстрировать некоторые важные общетеоретические положения, в первую очередь о социальной природе языка и его имманентной идеологичности, по мере надобности используемой в чьих-то интересах.

Ключевые слова: лексика, обращение, господин, гражданин, товарищ, коллега.

Vasilyev A.D.

Krasnoyarsk, Russia WORD GAMES:

EVOLUTIONS OF DOMINATING VOCATIVE

ГСНТИ 16.21.27, 16.21.47 Код ВАК 10.02.01 Abstract. The study of the history of the words go-spodin (master), grazhdanin (citizen), tovarishch (comrade), kollega (colleague) dives an opportunity to illustrate some important general theoretical points, first of all about the social nature of the language and its immanent ideological quality used in people’s interest as much as it is needed.

Key words: vocabulary, address, gospodin (master), grazhdanin (citizen), tovarishch (comrade), kollega (colleague).

Сведения об авторе: Васильев Александр Дмитриевич, доктор филологических наук, профессор.

Место работы: Сибирский юридичекий институт МВД России.

Контактная информация: 660099, г. Красноярск, ститут МВД России.

E-mail: post@sibli.ru, vasileva@kspu.ru.

About the author: Vasilyev Alexandr Dmitriyevich, doctor of philology, professor.

Place of employment: Siberian institute of law MVD of Russia.

ул. Рокоссовского, д. 20, Сибирский юридичекий ин-

Не подлежащая сомнению роль слова как социально важного знака специфическим образом воплощается в семантике и прагматике доминирующих в обществе вокативов. Рассматривая вокативы лишь в узкопрагматической их функции, отмечают, что «обращение к собеседнику - это самый яркий и самый употребительный этикетный знак, потому что мы действительно так или иначе называем человека -либо по его социальной роли, либо по индивидуальным признакам, либо по своему собственному отношению к нему» [Формановская 1982: 99]. Конечно же, значимость обращений не исчерпывается возможностями такого их использования. Обращение в самой сжатой форме выражает социокультурную парадигму официальных (зачастую - и неофициальных) межличностных отношений, соответствующих принятым аксиологическим установкам. Вокативы весьма удачно манифестируют в конкретных лексемах компоненты универсальной семиотической оппозиции ‘свой’ / ‘чужой’, при этом их изменения и сигнализируют о социальных эво-

К крестьянам подошел...

Нахохотавшись досыта,

Помещик не без горечи Сказал: «Наденьте шапочки,

Садитесь, господа!

.Прошу садиться, граждане!»

Н.А. Некрасов

Наше слово гордое товарищ Нам дороже всех красивых слов!

В.И. Лебедев-Кумач «Очень рад быть полезным, коллега, -говорю я, - но давайте сначала споёмся относительно того, что такое диссертация».

А.П. Чехов

люциях, и стимулируют их. Известны многие примеры подобных явлений, причем обнаруживаются определенные аналогии, как правило, обусловленные сходством трансформаций общественно-политических систем.

Так, во Франции после термидорианского переворота гибель республики (точнее - её уничтожение) начинается «с каких-то мелочей, которым не придавали никакого значения. Воскресло в разговорном обиходе слово «мадам». .Вслед за «мадам», сначала робко, потом все увереннее, в разговорную речь вкралось слово «месье» - господин. В течение некоторого времени обе формы обращения как бы сосуществовали - «гражданин» и «господин». В официальных бумагах еще долго сохранялось строгое «гражданин». Но в повседневном обращении его употребляли всё реже... Казавшаяся иным столь невинной игра в новые словечки - «госпожа» вместо «гражданка», «господин» вместо «гражданин», «император» вместо «консул» - была доведена до конца... Вслед за ними была вычеркнута из фран-

цузского словаря и давшая им жизнь «республика» [Манфред 1986: 375, 443]. Конечно, вряд ли возможно говорить о полном совпадении лингвокультурных феноменов в разных странах и в разные исторические периоды, однако некоторые схожие с указанными черты усматриваются в эволюциях ряда русских вокативов: господин, гражданин, товарищ, коллега, которые считаем целесообразным рассмотреть прежде всего в диахроническом аспекте.

Господин. Этимологически это слово возводят к общеславянскому ‘доэроСь: «Двухосновное, рано подвергшееся сокращению сложное слово, восходящее к *доэ1 (ь])ь-роСь, что первоначально (у славян-язычников) могло бы значить «гостеприимный, принимающий чужестранцев хозяин» или нечто близкое к этому (см. гость). Вторая часть слова - -роС-ь восходит к и.-е. ‘ро^э - «хозяин, оказывающий гостеприимство чужестранцам», «чужестранец»

[Черных 1993, I: 209]. В древнерусскую эпоху основным значением является ‘владелец, хозяин; господин’: «Доброму бо господину служа, дослужится слободы, а злу господину служа, дослужится болшеи работы». Сл. Дан. Зат., 20.

XVII в. ~ XII в. «Дому подобает быти малому или великому, древяному или каменному, по достатку господина и домостроителя». Назира-тель, 168. XVI в. «И архимандритъ Амфилогий нанялъ кораблъ, и господина корабельнаго привелъ къ Арсению въ келию». Арс. Сух. Про-скинитарий, 15. 1653 г. [СлРЯ XI - XVII вв. 1977, 4: 101].Отмечается здесь и его использование как вокатива: ‘в составе обращения (как формула почтения, уважения, вежливости)’ - «господине протопопъ зъ братьею смилуйтеся примите мою явочку». АХУ III, 2. 1621 г. «Благовьр-ный же князь Дмитрей рече ему [крестьянину]: помилуй мя, господине, и призри мене нищаго и убогаго, странного и безприютного». Пов. о Дмитрии Римском. 57. XVIII в. ~ XVII в. [там же], а также в составе титула (по отношению как к светским, так и к духовным лицам): «Задонщи-на великог<о> кнзя гсна Дмитрия Иванович<а> и брата его кнзя Володимера Ондрьевич<а>». Задон., 19. 1470 г. ~ XIV в. «И мы великий гос-подинъ и государь святьйший Никонъ... здь ихъ къ намъ прошение сею нашею пастырскою грамотою вновь утвердити повельхомъ». АИ IV, 258. 1658 г. [там же].

Говоря об этикетных средствах русских средневековых челобитных, выделяют и вокативы: «обращение выполняло двоякую функцию: 1) развернутое обращение в начале просительной части используется для называния лица, которому адресована челобитная; 2) обращения государь (государи), которые включаются в текст повествовательной или просительной части, выражают экспрессию почтительности и униженности, являясь вежливой формой обращения к старшему по социальному положению. Традиция употребления об-

ращений в литературных памятниках весьма давняя. Она опирается на диалогическую речь и отмечается уже в памятниках старшего периода истории русского языка. В XIV-XV вв. обращение господине, а с XVI в. государь, обычно в посланиях, мирных грамотах, судебных актах и т.д.» [Волков 1980: 23].

По мнению В.В. Колесова, «именно в Домострое историк Сергей Соловьев находил материал для суждений об основном социальном термине в те времена: «Из прежних названий княжеских встречаем господин; вновь являются господарь и государь. Что касается происхождения первого слова, то оно одинаково с происхождением слова князь: оспода означает семью, осподарь - начальника семьи, отца семейства; ... Что значение слова господарь или государь было важнее прежнего господин, свидетельствует упорное сопротивление новгородцев ввести его в употребление вместо господин» [Колесов 2004б: 14-15]. Сопоставляя слова этого ряда, их дифференцируют на основании преимущественно сложившейся за каждым соотнесенности с тематически определенным кругом субъектов: «...Государь происходит от старинного господарь - древнего славянского слова с тем же значением, что и собирательные господь, господа, но только в отношении к мирскому субъекту действия. Собирательная форма Господь есть синкретично-собирательное обозначение Бога, тогда как форма господа - собирательное. обозначение множества властных лиц, в частности, в средневековом Новгороде. А господин - мирское воплощение власти в единственном числе, которое и появилось уже в сокращенном произношении прежде священного слова: господарь ^ государь» [Колесов 2001: 170-171].

В более поздний период истории русского языка слово господин сохраняет многозначность, однако в качестве основного отмечается значение, связанное с обладанием властными полномочиями: господин - 1) ‘властитель, повелитель, государь’. «Бысть и гсдин Асии Кир, и монархию от Мидов пресели к Персом». Буж. Нотенб. 7. «Земли пределали владеющий народ, Ты <Рим> днесь сражаешься о выборе господ». Мур. Ст. 186. Ср. государь, владыка, владетель [СлРЯ XVIII в. 1989, 5: 190];здесь же приводится и оттенок указанного значения: ‘знатный, богатый, родовитый человек, вельможа’. «Мы имЪли. ко многим знатным господам Гишпанского двора письма». Маркиз III 33. «Он де зачинает писать сатиры на придворных господ, знатных бояр». Трут. 1769 62. «Великим господам ты ползая покорствуй!» Сум. Сат. 375 [там же]. Цитируемый словарь предлагает также и иные (но очевидно семантически близкие) дефиниции господин: 2) ‘владелец по отношению к принадлежащим ему людям (рабам, крепостным и т.п.)’. «ВЪщаше <Диоген>, яко господа, и неволники, малым чим меж себя разнятся, ибо неволники в неволь у господ, а гос-

пода в неволь у прихотеи своих». Апофегм. 37. «[Хапилов: ] Какая это деревня? [Созон: ] Господская. [Хапилов: ] Не в ту силу вопрошается: как называется, и чьего господина?» Левш. Св. ноша 169.; см. здесь же оттенки значения: ‘барин, хозяин по отношению к своим слугам’ («[Арликин: ] Здравствуй, господин мой, Я буду слуга твой». Интерм. 33); ‘хозяин, владелец ка-кой-л. вещи, собственности’ («Господин сколь тьх палат Чистоту в них любит». Трд. СП I 224); ‘тот, кто распоряжается по своей воле чем-л.’ («ЧлвЪк не есть гсдн живота своего» Уч. отр. І7). Как входящая в оборот новация отмечена характеристика обозначаемого лица, основанная на сугубо внешних признаках: 3) ‘человек, по виду относящийся к привилегированному слою общества’ [там же].

Особо выделяют лексикографы слово господин в значении 4) ‘форма вежливого упоминания или обращения к лицу (обычно - из дворян и из образованного круга) - при фамилии, звании, чине, сословии’. «Капитан на сем корабль пошел в поход господин Петр Алексьевич Михайлов». МРФ I 17, также с оттенком этого значения: ‘вежливое обращение к какой-л. компании или (реже) к одному слушателю’ [СлРЯ

XVIII в. 1989, 5: 190-191].

У В.И. Даля господинъ - ‘владыка, владелец, держащая власть на месте или в доме; барин, помещик, хозяин; кому покорны чада с домочадцы и слуги, или у кого есть подвластные’ [Даль 1955, 1: 385]; лексикограф замечает также, что «господином чествуют людей по званию, должности их, но не свойственно нам ставить слово это перед прозваньем, как делают на Западе (Herr, monsieur)», а господа -употребляется как ‘воззвание, обращение в речи к слушателям’ [там же], т.е. - в функции вокатива.

Социально-политические катаклизмы первой четверти XX века естественно сказались на судьбах многих слов, в том числе и существительного господин и производных от него. «За отошедшим от власти классом исчезли из общерусского употребления - по крайней мере, в своих прежних значениях - и названия культурных ценностей, созданных или охранявшихся этим классом, как: царь, камергер, камер-юнкер, губернатор, полицеймейстер, пристав, околоточный, Государственная Дума, Государственный Совет, городовой, полиция, полицейский, ваше благородие, ваше превосходительство, князь, граф, барин, и даже [!] господин ... и огромная масса других. Если эти обреченные на исчезновение слова употребляются нами ещё и теперь, то, конечно, не в прежнем значении, и в большевистском словаре все те слова, которые предположены по крайней мере к изгнанию из русского языка, вызывают ассоциации и чувствования, отличные от тех, какие возбуждались этими словами лет пять назад у большинства населения, и осо-

бенно у правящего класса - а ведь так называемые побочные ассоциации и чувствования в языковом развитии играют чрезвычайно важную роль. Слова барин, барыня, господин, госпожа получили уже ругательное значение.» [Баранников 1919: 75].

О том, насколько острой и при этом деликатной стала проблема безошибочного выбора обращения к тому или иному лицу, можно судить по следующему эпизоду из рассказа 1920 г.: «Осип, бывший швейцар, а ныне - гражданин Малафеев., передвигая очки на носу, регулировал для каждого [из жильцов дома] уровень почтения. Очки плотно, оборонительно уселись в седле: тот, носатый из двадцать пятого - на автомобиле. С носатым - очень затруднительно: «господином» его нельзя, «товарищем» - будто неловко. Как бы этак, чтобы оно. «А, господин-товарищ Мыльник! Погодка-то, господин-товарищ Мыльник.» [Замятин 1989: 381].

Противопоставленность ‘своего’ и ‘чужого’ четко выразилась в советской лексикографии. Безусловное отторжение лица, именуемого господином, от монолита нового общественного устройства подчеркивается не только словарными толкованиями и иллюстрациями употребления, но также и пометами, указывающими на архаичность лексемы: господин - 1) ‘при фамилии или звании - формула вежливого упоминания или обращения (к лицу из господствующих классов; на письме обычно обозначалось сокращенно «г.» или «г-н»; д о р е в о -л ю ц.)’. «Г. профессор». «Передайте это г-ну Петрову». // В журнальной и газетной полемике, а также в устной речи - формула иронического упоминания своего противника или лица, не заслуживающего уважения. «Строжайше б запретил я этим господам на выстрел подъезжать к столицам». Грибоедов. «Обещание господ Пуанкаре начать интервенцию в 1929-1930 гг. не оправдалось». Орджоникидзе. «Господа уклонисты»; 2) ‘человек, по внешнему виду принадлежащий к привилегированному сословию’ (д о р е в о л ю ц.); 3) ‘владыка, повелитель, властитель’ (книжн. устар.). «Рабы повиновались своему господину»; 4) только мн. ‘вежливое обращение к нескольким лицам’ (к мужчинам или к мужчинам и женщинам вместе; дореволю ц.). «Господа, пойдемте гулять!»; 5) только мн. Мн. ч. к барин (простореч. у с -т а р.). «Господа отпустили прислугу со двора». «Где нам, дуракам, чай пить с господами!» Поговорка [СУ I: 607].

Варьирование определенных слов - замена товарищ на господин - при упоминании чьих-либо фамилий служило совершенно недвусмысленным указанием политической неблагонадежности, а следовательно - враждебности называемого лица по отношению к правящей партии, государству, ко всему, официально одобряемому и поддерживаемому. «Их [подозреваемых в отступничестве товарищей] фами-

лии могут употребляться без указанных форм. Более того, подозреваемые даже принципиально лишаются этого партийного титулования [т.е. товарищ] и могут называться господами, это означает «враги» [Романенко 2003: 169]. Ср.: «На XVII съезде выступили Бухарин, Рыков и Томский с покаянными речами, восхваляя партию, превознося до небес ее достижения. Партия видела, что на деле эти господа перекликаются в своих фальшивых речах со своими сторонниками вне съезда. Партия, однако, еще не догадывалась, что, выступая на съезде с слащавыми речами, эти господа одновременно подготовляли злодейское убийство С.М. Кирова» [История ВКП(б) 1953: 310].

В дальнейшем жесткость лексикографических формулировок несколько смягчается (по-видимому, вследствие того, что строительство социализма в Советском Союзе официально стало принято считать успешно завершенным, а достигнутые результаты необратимыми - в том числе и из-за отсутствия внутренних врагов). Теперь господин - 1) ‘правитель, облеченный высшей властью над всеми; властелин, повелитель’. // ‘лицо, пользующееся властью по отношению к зависимым или принадлежащим ему людям, например, помещик по отношению к крепостным, барин по отношению к прислуге’. // ‘тот, кто обладает властью над чем-л., свободно распоряжается чем-л.’; 2) ‘в буржуазно - дворянском обще -стве: ‘человек, принадлежащий к привилегированным слоям общества’.; 3) ‘форма вежливого обращения или упоминания в д о р е -волюционное время - при фамилии или звании лиц, принадлежавших к привилегированному обществу, в настоящее время - по отношению к официальным представителям или гражданам других государств’.; // мн. ч. ‘форма вежливого обращения к группе лиц, употреблявшаяся в привилегированных слоях общества’. // мн. ч. (часто с указат. местоимением) и р о н. ‘по отношению к лицам, не пользующимся уважением или вызывающим презрение своим поведением’ [МАС2 1981, I: 338].

Но затем наступает момент, когда «политические обзоры, теледебаты, короткие газетные заметки и передовицы п р о с т о н е м ы с -л и м ы. без использования слов господин -господа как индекса вежливости при пофамильном обращении или назывании» [Колтуно-ва 1988: 55]. Однако, почему-то не считая данный вокатив «идеологизированным» (в отличие от товарищ), вероятно, поскольку якобы «в публицистической диалогической речи обращение это перестает содержать элемент социальной адресации», цитируемый автор здесь же констатирует: «Так сегодня принято обращаться к деятелям культуры, к бизнесменам, к политическим деятелям, к должностным лицам и народным избранникам, к ученым и юристам» [там же] - вряд ли это означает утра-

ту «элемента социальной адресации»; напротив, он выражен весьма заметно. Да и даже через два десятилетия, прошедшие после цитируемой публикации, довольно сомнительно, что «сфера использования обращения господа - господин расширяется при явной тенденции к десемантизации слова» [там же]: очевидно, хорошо сохранившийся рудимент семантики существительного господин предыдущих исторических периодов («владелец, хозяин, барин»), равно как и более или менее осознанное представление о малоподходящем для них обращении господин, несомненно бытующее среди тех, кто не является ни властителем, ни повелителем, наверняка препятствуют возможно более широкому распространению данного вокатива. Это можно считать вполне логичным.

Согласно новой лексикографической дефиниции, господин - 1) ‘человек из привилегированных кругов’; 2) ‘человек, обладающий властью над теми, кто от него зависит, повелитель’; 3) ‘тот, кто властен распоряжаться чем.-н.’; 4) ‘форма вежливого обращения или упоминания при фамилии или звании’ [ТСРЯ 1996: 137].

В другом послесоветском словаре данное слово снабжено пометой, указывающей на возвращение его - как обращения - из пассивного запаса: здесь господин - ‘форма вежливого обращения (обычно в официальной обстановке) или упоминании при фамилии или звании’ [ТССРЯ 2001: 181]. Впрочем, как свидетельствуют приводимые в этой словарной статье иллюстрации - цитаты из периодической печати, такой вокатив предназначается далеко не для всех граждан России, демократического правового государства (так - в действующей Конституции РФ); ср.: «По «молодости» господа бизнесмены закупали технику у отечественных фирм.» «Я достаточно хорошо знаю господина Китовани, чтобы поверить в реальность тех угроз, которые слышал от него и его охранников». «Идея такого подобия конфедерации принадлежит президенту Казахстана г-ну Назарбаеву и очень поддерживается такими российскими политиками, как господа Шумейко и Шахрай» [там же]. По отношению же ко всем остальным такое обращение оправданно маркируется как ироническое: «Очередь -это феномен, они неистребимы. Почти исчезли очереди в магазинах, но что это? За чем стоим, товарищи? То есть, господа, я хотел сказать. За валютой. За жетонами метро. За акциями любимого АО». [там же].

Гражданин. Этимологически слово гражданин считают не калькой, но старым структурносемантическим соответствием греческого поЛпг|£ [Веселитский 1972: 173]. Для древнерусского периода его значение определяют как ‘член городской общины; горожанин’: «Гражда-немъ же убо и иже отъ селъ». Гр. Наз., 134. XI в. «[Царь Ахмут: ] стоялъ подъ городомъ три недьли,на всякъ день приступая ко граду, бью-

щееся, граждане же ... одолъваху ему». Ерм. лет., 156 [под 1460 г.] и др. [СлРЯ XI - XVII вв. 1977, 4: 117].

В дальнейшем у слова гражданин развивается многозначность: гражданин - 1) ‘житель города, горожанин’. «Великое людей множество от отечества изгнанное, в городах Голландских засЪли, и оныя великим гражданов число умножили». Пуф. Ист. 1718 279. «Войско должно от народа зависати, а не народ от войска: а инако были бы члены отечества, гражданя и поселяня, невольники ратников». Сум. СС VI 178 ... // ю р. ‘член городского общества, представитель торгово-промышленного сословия, владеющий недвижимой собственностью, мещанин’.; 2) [графически помеченное как нарастающе употребительное] ‘член общества, народа, состоящего под одним общим управлением, подчиненного общему для всех закону’. «Сельский гражданин прежде всъх сам себъ судия, собственная совъсть каждаго всю ръшит судьбу его». Зыб. 1777 37 ... // ф и л о с. ‘в теории естественного права - член гражданского общества (после выхода его из естественного состояния)’// ‘сознательный, исполняющий свой долг член общества’. «Благословим его <Радищева> мы прах! Кто столько жертвовал собою Не для своих, но общих благ, Кто был отечеству сын верный, Был гражданин, отец примерный». Пнин П.-р. 91 ... // ‘член общества с республиканской формой правления в проти-воп. подданному при правлении монархическом’. «когда в Монархии Подданный низлагает с престола своего Царя, ... удостояется самыя лютыя казни: то кто сомнится, чтоб в

Республикъ Гражданин, похищающий один всю себъ власть, небыл Похититель и Тиранн, долженствующий заплатитъ головою своею Нарушение всЪм законам?» Римск. ист. XIV 244.; // ‘во Франции после революции официальное название каждого француза’. «Все различие чинов должно быть уничтожено, и титло гражданин (Citoyen) должно соединить всех Французов», Политич. Журнал (пер. с нем.) [изд. в Гамбурге ]1790 II 171 .; // ‘в древней Греции и Риме - свободный природный житель города-государства (не иноземец или раб)’; 3) [графически помеченное как сокращающее употребительность] ‘штатский или светский человек (не военный, не духовного звания)’ [СлРЯ XVIII в., 5: 212-213]. Однако использование его в функции обращения в России здесь не выделяется.

Считают, что слово гражданин в XVIII - начале XIX вв., наряду с другими славянизмами, подверглось переосмыслению, наполнению новым общественно-политическим и революционным содержанием в связи с развитием общественной мысли и социально-политических движений [История лексики 1981: 279]; ср. вышеприведенный оттенок семантики слова в знач. 2 [СлРЯ XVIII в., 5: 213], а также возникновение значения ‘общественно полезный, пре-

данный своему отечеству человек’ и то, что «в значении слова гражданин в это время присутствуют и идеи интернационального долга, причастности к общечеловеческим интересам, борьбе за общественное благо. Это значение реализуется в сочетаниях гражданин света, мира, всех стран» [История лексики 1981: 279280], также [СлРЯ XVIII в., 5: 213]. Таким образом, «высочайшее повеление 1797 г.» Павла I, предписывавшее вместо граждане говорить жители, или обыватели [Веселитский 1972: 192-193] - вероятно, для пресечения революционных умонастроений, подобных французским, - не возымело желательного действия.

Впрочем, в определенной степени это отразилось в лексикографии: гражданин - ‘городской житель, горожанин, посадский // член общины или народа, состоящего под одним общим управлением; каждое лицо или человек, из составляющих народ, землю, государство’. Гражданином известного города называют приписанного к этому городу купца, мещанина или цехового» [Даль 1955, I: 389-390]; хотя в цитируемой словарной статье и приводится словосочетание гражданские доблести - «мирные и миротворные, честь, любовь и правда» [Даль 1955, I: 390], но не упоминаются ни очевидно укрепившееся пафосное значение (а ведь к тому времени хорошо известны и лермонтовское - 1838 г.: «И прах наш, С строгостью судьи и гражданина, Потомок оскорбит презрительным стихом.» [Лермонтов 1970: 325], и некрасовское - 1856 г.: «.Поэтом можешь ты не быть, Но гражданином быть обязан» [Некрасов 1953: 92]), ни возможность употребления гражданин в качестве вокатива.

Некоторая активизация обращения гражданин произошла в начале XX века вследствие попыток реформирования устройства Российской империи «сверху» - путем учреждения Государственной Думы. Весьма вероятно, что в сознании многих носителей языка слово гражданин смогло произвести некоторую трансформацию их самооценки. Так, герой повести 1907 г. сапожник Уклейкин читает объявление: «Граждане избиратели! Сегодня, 22 февраля, в 8 часов вечера, в помещении театра народного дома имеет быть первое предвыборное собрание избирателей для обсуждения вопросов по выборам в Государственную Думу. Вход по именным повесткам»... Кто-то живой, казалось ему, выбросил эти, на взгляд немые, буквы, забрался в голову и там, неслышный, но громкий, обращался к нему: «Граждане!..» Недавно, совсем недавно его никто и по имени-то не называл. У хозяина в учениках жил: «Митька», «черт», «поганец» - только всего и было, не говоря о рукоприкладстве. Заказчики обыкновенно говорили: «Ну ты... как тебя... Ты!» Заказчики из начальства, как, например, пристав, не называли никак, а издавали неопределенный звук - «гм»... Городовой, когда Уклейкин бубнил на улице, обзывал «лукопером»,

«шкандалистом» и «обормотом»... [Шмелев 1989а: 61-62]. Однако оказывается, что, как и зачастую, между «словом» и «делом» (т.е. фактом языка и реальностью) - дистанции огромного размера; это обнаруживается, когда тот же (почти уже окончательно считающий себя гражданином) сапожник обращается за разъяснениями к заказчику, «господину»: «... Пропечатано там: «граждане... Стало быть, кто же я теперь такой буду?» «Да кто же... Кем был, тем и будешь». «А что же это - «граждане»?...» «Н-ну-у... это так просто... Да ты не поймешь... Это вообще так... граждане...» «А-а-а... По случаю выборов?..» «Ну да... А ты что думал? «Я-с... Я вникнуть, конечно, не могу, а...» «И не вникай... Ничего, брат, ты не поймешь» [Шмелев 1989а: 65]. Очень интересно, что Уклейкин ощущает в этом, так понравившемся ему обращении гражданин ассоциации с некоей са-кральностью: «...Сам он последнее время проникся сознанием своей потерянности и ничтожности... Да иногда в церкви, у утрени, когда стоял в темном уголке, появлялась неизвестно откуда забеглая дума, что все перед господом равны... Был еще момент. Это - когда он причащался. Все [«господа,... барыни..., девчонки..., кучера и городовые... - и вообще народ» -там же: 64] шли к маленькой золотой чаше большой, замкнувшейся в себя, тихой толпой» [Шмелев 1989а: 63].

Судьба слова гражданин особенно резко меняется в 1917 г.

Слово гражданин как официально регламентированный вокатив было использовано в Декларации Временного правительства о его составе и задачах (от 03. 03. 1917 г.), которая и начинается с обращения: «Граждане!» [Хрестоматия 2005: 273]. Именование граждане применено ранее также особо - по отношению к солдатам - в приказе № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов по гарнизону Петроградского военного округа от 1 марта 1917 г., где говорится: «...6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется. 7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т.п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т.д.» [Хрестоматия 2005: 278].

Ср. явно иронический эпизод романа, персонаж которого, довольно известный столичный адвокат, «назначенный Временным правительством комиссар армий Западного фронта», обращается к солдатам с речью: «Граждане, солдаты отныне свободной русской армии, мне выпала редкая честь поздравить вас со свет-

лым праздником: цепи рабства разбиты. Солдаты! Еще вчера вы были нижними чинами, бессловесным стадом, которое царская ставка бросала на убой. Отныне нет больше нижних чинов. Название отменяется. Отныне вы, солдаты, равноправные граждане государства Российского: разницы больше нет между солдатами и командующим армией. Вы можете здороваться за руку с генералом, если вам охота.» [Толстой 1982: 252-254]. Ср. в тексте обращения Временного правительства «Ко всем гражданам» от 28 августа 1917 г., подписанного

А.Ф. Керенским: «Призываю всех граждан к полному спокойствию и сохранению порядка, необходимого для спасения Родины» [История государства 2003: 356]. И в резолюции «О власти», оглашенной большевистской фракцией на заседании ЦИК 31 августа (13 сентября) 1917 г., предлагается декретировать «уничтожение всех сословных (дворянских и пр.) преимуществ, полное равноправие граждан» [История государства 2003: 357].

По-видимому, в тактических целях (еще и, может быть, во избежание ошибки в адресации к социально неоднородной аудитории?) готовившие очередную революцию тоже активно использовали обращение граждане. Об этом свидетельствует очевидец: «А революция «углублялась». Все смелее подымали голову большевики... Большевики захватили самовластно дворец [М.Ф. Кшесинской] и превратили его обширный балкон в революционный форум... Говорили ораторы толпе, что эти дворцы, граждане, ваши! В них жили эксплуататоры и тираны, а теперь-де наступил час возмездия. Недостаточно забрать эти дворцы - нет, нет, нет, граждане! Надо уничтожить как гадов самих этих злостных кровопийц народных!» [Шаляпин 1991: 175-176].

Намерение, декларированное в резолюции «О власти», и было непродолжительное время спустя реализовано «Декретом об уничтожении сословий и гражданских чинов» от 11 ноября

1917 г.: «Ст. 1. Все существующие доныне в России сословия и сословные деления граждан, сословные привилегии и ограничения, сословные организации и учреждения, а равно и все гражданские чины упраздняются. Ст. 2. Всякие звания (дворянина, купца, мещанина, крестьянина и пр.), титулы (княжеские, графские и пр.) и наименования гражданских чинов (тайные, статские и проч. советники) уничтожаются и устанавливается одно общее для всего населения России наименование граждан Российской Республики» [История государства

2003: 369]. В новом своем качестве слово гражданин успело быстро укрепиться и стало принципиально важным и высоко оцененным многими социальным знаком: «Из обычной повседневной жизни исчезло много выражений вежливости, так как современный гражданин цепко держится за равноправие и не хочет даже в языке допускать выражения чисто словес-

ного неравенства» [Баранников 1919: 76]; ср. рассказ М. Зощенко «Честный гражданин» 1923 г.

Впрочем, несколько лет спустя гораздо более предпочтительным (может быть, не для всех, но для очень значительной части общества) оказывается всё-таки другой вербальный символ-вокатив: товарищ. Стать товарищем, выражаясь сегодняшним языком, гораздо престижнее и успешнее, нежели оставаться гражданином; ведь товарищ - «высшая партийная ценность» [Романенко 2003: 168] - знак новой социальной иерархии, свидетельство абсолютной политической благонадежности и личной активной причастности к делам государственной важности. Так, в фельетоне М. Булгакова «Стенка на стенку» (1924 г.) описывается, как сельский фельдшер, подавший заявление о вступлении в коммунистическую (тогда единственную и правящую) партию, но принявший затем участие в традиционном кулачном бою местных крестьян по поводу престольного праздника (т.е. религиозного предрассудка), появляется в укоме (уездном комитете партии): «Он был в кожаной куртке, при портрете вождя, и сознательности до того много было на его лице, что становилось даже немножко тошно. Поверх сознательности помещался разноцветный фонарь под правым оком фельдшера, а левая скула была несколько толще правой. Он приветствовал всех словами, полными достоинства: «Здравствуйте, товарищи». На что ему ответили гробовым молчанием. А секретарь укома . сказал фельдшеру такие слова: «Пройдемте, гражданин, на минутку ко мне». При слове «гражданин» Талалыкина несколько передернуло. Он повесил голову и удалился из укома. Раз и навсегда» [Булгаков 1989: 485-486].

Причем подобный прием развенчания уже применялся революционными вождями по отношению к бывшим единомышленникам, в том числе - зарубежным, например: «Во время заседания съезда австрийской социал-демократии, когда товарищ Элленбоген - тогда он еще не был социал-патриотом, тогда он был еще товарищем - делал свой доклад.» [Ленин 1976: 177].

Новый статус слова гражданин естественно фиксируется советской лексикографией, снабдившей его соответствующей пометой: гражданин - 1) ‘подданный какого-н. государства. «Американский г.». «Вот он (пролетариат), творец мирового труда и г. всей вселенной»’;

2) ‘сознательный член общества, человек, подчиняющий свои личные интересы общественным’ (р и т о р.). «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Некрасов;

3) ‘взрослый человек, мужчина’ (н о в.). «Неизвестный г. раздавлен трамваем» // формула обращения к мужчине (нов.). «Граждане, постойте!» [СУ I: 613-614].

Близкие к приведенным дефиниции находим и в дальнейшем: гражданин - 1) ‘лицо,

принадлежащее к постоянному населению данного государства, пользующееся всеми правами, обеспеченными законами этого государства, и исполняющее все установленные законами обязанности’. «Гражданин Советского Союза»; 2) ‘взрослый человек, мужчина, а также форма обращения к нему’.; 3) высок. ‘человек, подчиняющий свои личные интересы общественным, служащий родине, народу’.; 4) у с т а р. ‘житель города, горожанин’ [МАС2 1981, I: 342].

Верно замечено, что «всё же оттенок официальности тоже накладывал свою печать на это обращение [гражданин], поэтому не во всех случаях жизни им удобно пользоваться» [Фор-мановская 1982: 113]. Но точнее было бы говорить в связи с этим о неких обертонах обращения гражданин, которые вносились в него применением в одной из наиболее привычных для многих сфер - в сфере правоохранительной деятельности. Ср. в следующих кинодраматур-гических микродиалогах: 1) «В дверь купе постучали. «Да!» - сказал следователь. Вошел Иван. «Здравствуйте, гражданин следова-

тель». Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник - не понимая, в чем дело, - тоже неуверенно подхихикнул. «Почему же я - гражданин?» - спросил следователь, отсмеявшись. «А как?»

«Обыкновенно - товарищ». Проводник понял, наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. «Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!» [Шукшин 1988: 250-251]. 2) «Думаю заняться сельским хозяйством, гражданин начальник» [обращается к начальнику колонии осужденный, у которого закончился срок лишения свободы]. «Товарищ». «А?» - не понял Егор. «Теперь для тебя все - товарищи», - напомнил начальник. «А-а! -с удовольствием вспомнил Прокудин. И даже посмеялся своей забывчивости. - Да-да! Много будет товарищей!» [Шукшин 1988: 292]. И в послесоветское время лексикографические характеристики слова гражданин меняются почти незаметно: гражданин - 1) ‘лицо, принадлежащее к постоянному населению данного государства, пользующееся его защитой и наделенное совокупностью прав и обязанностей’;

2) ‘взрослый человек, а также форма обращения к нему’ [ТСРЯ 1996: 139]. Иногда указывают на активизацию его употребления: гражданин о ф и ц. ‘лицо, пользующееся, наделенное правами гражданства в стране проживания’ [ТССРЯ 2001: 185]. Следует отметить хотя бы один несомненный результат новейших социально-реформаторских экспериментов: исчезновение из лексикографии представления о гражданине как сознательном члене общества, подчиняющем свои личные интересы общественным и служащем родине и народу.

Впрочем, еще в период президентской избирательной кампании 1996 г. была, по существу, реанимирована ранее внедрявшаяся со-

ветской пропагандой интерпретация конституционного п р а в а гражданина участвовать в выборах органов власти как его г р а ж д а н -ского долга, подлежащего неукоснительному исполнению. Ср.: «Председатель Центризбиркома Рябов сказал, что необходимо исполнить свой гражданский долг» [Время. ОРТ.

27.06.96]. «Корреспонденты «Взгляда» исполнили свой гражданский долг» [Взгляд. ОРТ.

05.07.96]. - и: «С чувством выполненного гражданского долга вы можете возвращаться домой и ждать результатов голосования» [из агитационно-рекламного видеоклипа ЦИК РФ. РТР, октябрь 2007].

Товарищ. Этимологически это слово обычно рассматривают как общеславянское заимствование из тюркских языков [Фасмер 1973, IV: 68]; первоначальное значение, вероятно, -‘компаньон в торговле’ [Шанский 1971: 444]. Ср., однако, и другое предположение: «от др.-рус. товаръ, одним из значений которого и, м.б., старшим на вост.-слав. почве, было ‘стан’, ‘военный лагерь’ [в частности, Срезневский отмечает товаръ - ‘стан’ (‘военный лагерь’), а форма слова на ¡эс-ь (товарищь) могла возникнуть под влиянием др.-рус. товарище -также ‘стан’ у Срезневского» [Черных 1993].

В.В. Колесов называет его в числе именований, развивающих прежнее образное значение ‘соратник в походе’: товарищ - «тот, кто с тобой, в одном «товаре», т.е. в торговой поездке, временный друг, но накрепко связанный с тобой всеми случайностями путешествия по диким и опасным местам» [Колесов 1986: 58]. Вплоть до XVI в. товарищъ - ‘участник, сотоварищ’: «Свъ-домо вамъ, что приъздилъ здъсе къ намъ попъ Харитонъ отъ васъ съ товарищи на поставле-ние». Кипр. м. посл. Пск. дух. п. 1395 г. «Полъзъ есми на судно послово и съ товарищи». Афан. Никит. 331. «гсь оць нашь, защити и сохрани. и отъ товарища немлосерда и отъ сусъда не люба». Сбор. Кир.-Белоз. XV в. [Срезневский 1958, III: 969]. Считают, что это новое слово утверждается «уже без всяких колебаний», вытесняя в соответствующих стандартных ситуациях слово другъ [Колесов 1986: 58].

В XVI - XVII вв. слово товарищъ (това-рыщъ) употребляется, по-видимому, широко. Преимущественной сферой его использования являются официально-деловые документы, ср.: «Во дворъ тягломъ Якушъ Юревъ оконнич-никъ. да ему жъ Якушу князь Федоръ Мещерский съ товарыщи поддали въ полдвора въ подмогу брата его Трешку.» [Новг. п. кн. II. 19. 1586 г.]. «И Великий Государь. на тъхъ своихъ измънниковъ и воровъ, на Ивашка Заруцкого съ товарыщи и на его единомышленниковъ, за ихъ нестерпимыя злые дъла, послалъ бояръ своихъ и воеводъ». ААЭ III, 53. 1614 г. «А ныне по нашему великого государя указу на него ж, вора и богаотступника и изменника на Стеньку Разина, и на его участников, на таких же воров, послан

с Москвы. Иван Васильевич Бутурлин с товарыщи». Разин. Восст. 11-111. № 199. 142. 1670 г. «Буде они [бежавшие из Москвы «розных полков надворные пехоты многие люди»] про ково из товарищей своих или про поноровщиков скажут и тьх потомуж велъ имат и распраши-ватъ про все подлинно». А. Дедил. воев. Избы. № 644. сст. 2. 1682 г. и др. [КДРС].

Вместе с тем, слово товарищъ неоднократно встречается и в публицистике того времени: «.Та же собака, изменник князь Семен Ростовский. своим изменным обычаем литовским послом, пану Станиславу Давойну с товарыщи, нашу думу изнесе.» Ив. Гр. Посл.. 41. 1564 г. «.Егда первое посылахом на Казань-скую землю воеводу своего, князя Семене Ивановича с товарыщи.» Ив. Гр. Посл., 47. 1564 г. «.Паче же наругающе и попирающе ангельски образ, и согласующе ти ласкателем, и товары-щем трапезы.» Курб. Эп. «.Епископъ Суздальский онъ, пьяный и сребролюбный, .глагола: «Феодоритъ. давный согласникъ и товарищъ Артемьевъ; негли и самъ еретикъ есть». Курб. Ист., 336. XVII ~ XVI вв. «Сему ж вражию совету бысть единомысленник Иван Плещеев с товарыщи». Сказ. Авр. Пал.. 190 об., 1620 г. [КДРС]. Используется это слово и в нейтрально-повествовательных частях летописей: «Въ мае же послалъ государь на Волгу атамана Ляпуна Филимоновича съ товарищи.» Львов. Лет. II. 584 г. (под 1557 г.) и др., а также в частной переписке [КДРС]; оно, несомненно, употреблялось и в устном разговорно-бытовом общении. Так, в Холмогорах или Архангельске Р. Джемс записывает в своем словаре-дневнике: ^оуапэИ, а їаііоше приятель» [Р. Джемс. Словарь. С. 125. 1619 г.]

Вероятно, для XVI-XVII вв. слово товарищ можно считать общеупотребительным и не выражавшим какую-либо оценку называемого им лица. Однако не обнаружены свидетельства указанного времени об использовании этого слова в качестве обращения.

Русская лексикография XVIII в., по существу, подтверждая эти характеристики, указывает и на многозначность слова, причем старинное его значение, по-видимому, еще не забылось -оно не снабжено хронологической пометой: таварищъ - 1) ‘участник в торгу’; 2) ‘в пространнейшем смысле значит: отправляющего одну с кем должность, находящегося в одном с кем состоянии’. «Таварищъ въ учении, въ пути» [САР1 ,САР2]. Почти совершенно совпадает с этой дефиниция в [Сл. Соколова], однако здесь иное написание заглавного слова - товарищъ.

Впоследствии лексикографические дефиниции заметно меняются: товарищъ - 1) ‘находящийся в одном с кем обществе, участвующий в делах или занятиях другого’; 2) ‘помощник, сотрудник (министра)’ [Сл. 1847 г.]; товарищъ -‘дружка, сверстник, ровня в чем-либо; однолеток, односум, помощник, сотрудник, соучастник в чем; клеврет, собрат’. «Товарищъ дътства», -

‘совоспитанник’; «по службъ» - ‘сослуживец’ -«Въ дорогъ сынъ отцу товарищъ» - оба равны, помогают друг другу. «Товарищъ министра» -‘старший помощник, заступающий его’. В вербованных полках рядовой назывался товарищем. . «Слуга барину не товарищъ», «Чортъ попу не товарищъ». «Родной братъ продастъ, а товарищи не выдавцы» и мн. др. [Даль 1955, IV: 409].

Слово товарищ довольно часто используется, например, в произведениях А.П. Чехова конца XIX в. в качестве, как выразились бы сегодня по-новорусски, корпоративного именования; так называют членов профессиональных сообществ: актерского («Первый любовник» 1886 г. и др.), педагогического («Папаша» 1880 г.; «Учитель» 1886 г., «Учитель словесности»

1889 г., «Человек в футляре» 1898 г. и др.), медицинского («Интриги» 1887 г., «Скучная история» 1889 г. и др.). Добавим, что в одном из своих писем М.П. Чеховой писатель приводит следующие тексты полученных им телеграмм в связи с постановкой пьесы «Дядя Ваня»: «Врачи - товарищи, члены VIII пироговского съезда русских врачей., шлют горячо любимому автору, своему дорогому товарищу выражение глубокого уважения и пожелание здоровья». «Земские врачи глухих углов России, видевшие в исполнении художников произведение врача-художника, приветствуют товарища.» [Чехов 1957: 472].

По крайней мере, к концу XIX в. обращение товарищ утверждается и в среде русского студенчества (см.: [Г иляровский 1979: 220 и др.]).

Весьма значительные трансформации судьба слова товарищ претерпела в конце XIX и особенно в начале XX века вследствие крупномасштабных общественно-политических процессов. Изменения в семантике и прагматике слова отразились в дневниках, мемуарах и других произведениях многих очевидцев и участников исторических событий, причем особенно важными являются два обстоятельства: во-первых, различные (иногда - диаметрально противоположные) оценки разными авторами (в том числе - устами их персонажей) революционных нововведений, что позволяет полнее определить роль социального фактора в отношении к слову товарищ; во-вторых, высокая степень образованности, литературной одаренности, языкового вкуса авторов, что помогает лучше увидеть и понять динамику семантикостилистических эволюций слова.

Так, в рассказе «Губернатор» (1905 г.) один из персонажей именует своими товарищами участников революционной организации [Андреев 1957: 340-341]; в рассказе того же автора «Иван Иванович» (1908 г.) товарищами называют друг друга члены революционных боевых дружин [Андреев 1957: 367, 368, 373], когда же так пытается обратиться к дружинникам их пленник - околоточный надзиратель, это немедленно вызывает отторжение и угрозу, и то-

гда он использует обращение граждане, показавшееся им смешным в устах полицейского [Андреев 1957: 366]. Вокатив товарищ используют между собой и идущие на казнь революционеры [Андреев 1957: 442].

Косвенная характеристика восприятия обращения товарищ в формирующемся новом значении содержится в пересказе монархистом М.В. Родзянко выступления одного из революционно настроенных ораторов: «Вот председатель Государственной Думы всё требует от вас, чтобы вы, товарищи, русскую землю спасали. Так ведь, товарищи, это понятно. У господина Родзянко есть что спасать» [Шульгин 1989: 215]. Интересно замечание того же мемуариста, также убежденного защитника самодержавия, о том, что после его речи перед гарнизоном Петропавловской крепости 1 марта 1917 года о необходимости поддерживать воинскую дисциплину и оборонять крепость («слушали, по-видимому, понимали и даже сочувствовали»), «кто-то крикнул: «Ура товарищу Шульгину!» Но, уходя под это «ура», я очень ясно чувствовал, что дело скверно.» [Шульгин 1989: 209].

Конечно, восприятия и оценки разными адресатами обращения товарищ варьировались, в том числе и в зависимости от эмоциональных факторов: «Революционеры-каторжане [воз-

вращавшиеся из Сибири после февральской революции 1917 года], оказывается, очень меня любят как писателя, и я, хотя и отклонял от себя почетное слово - товарищ, но они мне на митингах заявили, что я - «ихний» и я их товарищ. Я был с ними на каторге и в неволе, - они меня читали, я облегчал им страдания» [Шмелев 1989б: 21].

Слово товарищ именно в качестве обращения становится в массах революционно настроенных носителей языка всё более популярным. Ср. фрагмент протокола заседания Совета рабочих и солдатских депутатов Коломенского района Петрограда (от 2 августа

1917 г.): «Товарищи! Будьте на страже, копите

силы, укрепляйте революционные организации, сплачивайтесь вокруг них.» [Хрестоматия

2005: 283].

И. А. Бунин в своих дневниках (1917 -

1918 гг.) использует слово товарищ и его производные в качестве резко пейоративных: «Позавчера Телешов рассказывал, как на него замахнулся хлыстом (в банке) какой-то «товарищ» - из начальства при банке - и крикнул: «Молчать!» «Подошел кто-то, что-то «товарищеское», хотя мужик (молодой).» [Бунин 1988: 411, 396]. Писатель, один из участников диалогов «На пиру богов», заявляет: «Обратите внимание, как изменился даже внешний вид солдата, - он стал каким-то звероподобным, страшным, особенно матрос. Признаюсь вам, что «товарищи» кажутся мне иногда существами, вовсе лишенными духа и обладающими только низшими духовными способностями, особой

разновидностью дарвиновских обезьян - homo socialisticus» [Булгаков 1991: 80].

Ср. оценочно близкое высказывание литературного персонажа: «Товарищи грабить поехали, пропасти на них нет!» - про себя решил человек с мешком.» [Платонов 1988:320].

Проблема выбора обращения либо к незнакомому, либо к социально чуждому лицу становится в связи с этим весьма актуальной. Иногда при знакомстве представляющийся сам четко обозначает свою политическую ориентацию (а заодно - принадлежность к правящему классу). Ср. - в ироническом изложении рассказчиком событий 1918 г.: «Юноша с оттопыренными губами и ушами величественно протягивает мне руку и отрекомендовывает себя: «Товарищ Ма-машев» [Мариенгоф 1990: 23].

В других случаях у адресанта, не утратившего прежней самоидентификации, возникают значительные затруднения: «Мне вспоминается... петербургский [советский] не то воевода, не то губернатор тов. Москвин... Узнаю: концерт запрещен... Кто запретил? Москвин... Оказывается, есть такой губернатор в Петербурге... Позвонил по телефону, вызываю губернатора Москвина: «Как это, товарищ (а сам думаю, можно ли говорить «товарищ» - не обидится ли, приняв за издевательство?), слышал я, что вы концерт мой запретили». «Да-с, запретил, запретил-с, сударь!» - слышу я резкий, злой крик» [Шаляпин 1991: 184].

М.А. Осоргин счёл даже нужным особо указать на оплошность итальянского филолога-русиста, «упустившего случай» в своей статье «поговорить о сменившем слово господин слове товарищ, символе коммерческой сметки (от «товар»)» [Осоргин 1990: 56] - видимо, в полемическом запале не приняв во внимание собственно историю этого слова в русском языке. Впрочем, отечественные лингвисты сразу же заметили изменения в семантике и употреблении слова. Например, А.П. Баранников констатировал: «В кругах рабочих, крестьян и солдат вскоре после революции слова господин, барин, если не исчезли, то стали ругательными. В интеллигентских кругах слово товарищ, раньше обозначавшее только человека, связанного с нами общим занятием и общими интересами, после революции стало просто личным местоимением, подобно тому, как в древнеиндийском языке слово bhagavan, обозначавшее раньше «господин», стало равнозначно нашему Вы. Новое значение слова товарищ, как личного местоимения, видно хотя бы из того, что оно утратило род и стало употребляться в обращениях к лицам того или другого пола; причем особенно характерным является народное посредствующее между приведенными значениями - старым и новым в смысле личного местоимения - выражение, употреблявшееся хоть и в шутливом смысле, но тем не менее знаменательное: товарищ в юбке. Слово товарищ своим значением чрезвычайно далеко отошло

от соответствующей ему формы женского рода товарка, которое продолжает сохранять свое старое, дореволюционное значение. В мае -июне [1917 г.] слово товарищ стало обозначать в тех же кругах только солдат и рабочих, а несколько позднее - специально только большевиков и полевее» [Баранников 1919: 79-80].

Интересно и то, что слово товарищ как обращение и одновременно знак социальнополитической принадлежности могло применяться в тексте художественного произведения для изображения тайного противника революционных сил. Таков эпизод романа А.Н. Толстого «Восемнадцатый год»: «Там [в комнате нач-штаба армии Сорокина], с ногами на ободранном диване, лежал щегольски одетый военный, рассматривая ногти. С крайней вежливостью и вдумчиво-пролетарским обхождением, через каждое слово поминая «товарищ» (причем «товарищ» звучало у него совсем как «граф Соколовский», «князь Телегин»), он расспросил о сути дела, извинился и вышел, поскрипывая желтыми, до колена шнурованными башмаками... Соколовский горящими глазами глядел на Телегина: «Ты понимаешь что-нибудь? Куда мы приехали? Ведь это что же, - белый штаб?» .Вошел начальник штаба [бывший полковник царской армии - «он всем нутром, во сне и наяву, ненавидел красных»]: «Дежурный мне передал, что вы, товарищи, прибыли по срочному делу», - сказал он холодно и важно. -«Хвалю ваше усердие, ваш революционный пыл. (Он как бы подыскивал слова). Но впредь я просил бы не развивать паники.» Соколовский сидел, точно его пришибли: «Я не могу вернуться в полк с таким ответом. Предупреждаю, что на митинге я буду говорить за выступление.» Начштаба начал багроветь.: «И вы ответите перед ревтрибуналом армии, товарищ! Не забывайте, у нас не семнадцатый год! - «Не запугаете, товарищ!» [Толстой 1982: 395-396].

Несколько иной пример гиперкорректного употребления обращения товарищ содержится в «шутейном рассказе» (1923 г.): сельская красавица знакомится с представителем уездного политпросвета, «светловолосым красивым

юношей, товарищем Васютиным»: «Таня два раза мимо проплыла, наконец насмелилась: «Здравствуйте, товарищ!..» - «Пойдемте, барышня [!], освежимся!» - и Васютин взял ее под руку.» «Ужасти в нашем месте скука какая. Одна необразованность», - вздыхала Таня. «А вы что же, в городе жили?» - «Так точно. В Ярославле. У одной барыни паршивой служила по глупости, у буржуазки. Теперь я буржуев презираю. А вы, товарищ, женились когда-нибудь гражданским браком?» [Шишков 1961: 529-531].

Изменения в частотности употребления слова товарищ могут служить и дополнительной приметой времени описываемых в художественном тексте событий; например, «здоровый

частник» (его очевидный сегодняшний аналог -«эффективный собственник») Корейко прибывает в Москву, когда «слово гражданин начинало теснить привычное слово товарищ» [Ильф, Петров 1957: 373] - т.е. при введении нэпа.

Объясняя эволюции слова товарищ после 1917 г., Л.В. Щерба указывал и на возникшую у него эмоциональную окрашенность: «...Слово товарищ первоначально употреблялось преимущественно в тех случаях, когда были основания думать, что обращаешься к единомышленникам. Постепенно употребление это несколько расширилось, но всё же его происхождение и сохраняемая им благодаря этому задушевность [!] мешают употреблять его по отношению к явно несимпатичному человеку: гражданин Иванов, скажем мы в таком случае. В результате слово гражданин в известных условиях неожиданно может получать неодобрительный оттенок, несмотря на возвышенный характер понятия, им выражаемого» [Щерба 1957: 127].

Однако - почти совершенно неожиданно -оказывается, что товарищ - не только «высшая партийная ценность», но и «возможный, потенциальный враг» [Романенко 2003: 168]: «Характерным лингвистическим сигналом и дополнительной негативной оценкой слов этой группы [«образ врага»] являются указательные местоимения этот (эти), реже такой. Например: «И все эти товарищи, к сожалению приходится считать их товарищами, пока не принято решение, - эти товарищи вели гнусную, контрреволюционную, противонародную линию»; ... «Есть и такие товарищи, которые утверждают, что яфетическая теория и есть марксизм в лингвистике». Дополнительной негативной оценкой этой группы являются неопределенные местоимения кое-кто, отдельные, некоторые, употребляемые, как правило, с существительным товарищи. Например: «кое-кто из наших товарищей поторопились кое-где с введением непрерывки.» «В такой большой партии, как наша <.>, не могло не оказаться отдельных товарищей, недостаточно стойких и трезвых в деле борьбы с врагами народа». «Некоторые обывательски настроенные товарищи до сих пор еще думают, что можно было обойтись без борьбы с уклонистами». «Некоторые товарищи думают, что обезличку можно уничтожить заклинаниями.» [Романенко 2003: 117, 121-122].

Перемены, происшедшие со словом товарищ в советскую эпоху, четко отражены в соответствующих толковых словарях. В [СУ] товарищ - 1) ‘человек, действующий, работающий вместе с кем-нибудь, помогающий ему, делающий с ним общее дело, связанный с ним общим занятием, общими условиями жизни, и потому близкий ему’; 2) ‘член своей политической партии (в языке революционных партий, в особенности - коммунистов)’. «Этот товарищ - прекрасно образованный марксист». «Поручить

дело нескольким энергичным товарищам». «Доклад будет сделан товарищем из районного комитета». «На этой (Таммерсфорсской) конференции впервые лично встретились Ленин и Сталин. До этого они поддерживали связь между собой письмами или через товарищей». История ВКП(б) // ‘Член советского общественного коллектива, человек, принадлежащий к советскому обществу, всякий, кто вместе с другими участвует в общей советской работе’ (н о в.)... ;

3) ‘то же - при фамилии или звании человека своей (партийной, советской) среды’... (н о в.) // ‘при фамилии или звании-обращении к человеку такой среды’ (нов.)... «Товарищи матери, берегите здоровье своих детей!» // без имени или звания - обращение к любому взрослому постороннему, незнакомому человеку в советской среде (за исключением случаев, когда известна или предполагается его принадлежность к чужой социальной среде; н о в. р а з г.). «Товарищи, соблюдайте очередь». «Потеснитесь, товарищи, дайте место старушке». 4) к о г о в наименованиях званий и должностей «помощник, заместитель» (д о р е в о л ю ц. о ф и ц.). «Товарищ министра». «Товарищ прокурора». «Товарищ председателя».

По мнению А.П. Романенко, «в описании первого значения [товарищ в СУ] «новизна» проявляется в употребленных АКС [т.е. архети-пических ключевых словах] и примерах. В описаниях второго и третьего значений новое всё (о чем свидетельствует и помета «нов».), причем «новизна» эта так значима, что в примерах из советской и партийной жизни не используется традиционное лексикографическое сокращение слова до начальной буквы. Об этом же свидетельствует исчерпывающая полнота примеров» [Романенко 2003:138].

В [БАС1] товарищ - 1) 'человек, участвующий с кем-либо в одном деле, промысле, предприятии и т.п.; компаньон, сотоварищ // попутчик, спутник'...; 2) 'человек, связанный с другим общей профессией, местом работы, коллега' // 'человек, занимающий равное с другими людьми положение в обществе, коллективе; ровня' // 'человек, дружески расположенный к людям, с которыми связан, всегда готовый им помочь, услужить'...; 3) 'человек, связанный с кем-либо узами дружбы; близкий приятель, друг'... ;

4) 'человек, идейно связанный с другими людьми, участвующий вместе с ними в общем деле, борьбе и т.п.; соратник, единомышленник'. «Слово «товарищ» выражает и единение, и равенство, и братство, и уважение, и сотрудничество». Н.С. Хрущев. Отчет ЦК КПСС хХи съезду КПСС. II. 6 //в языке революционеров -'член своей политической партии, соратник по политической и революционной деятельности'... ; 5) 'о человеке нового, социалистического общества; о советском человеке'. «Наше слово гордое «товарищ» нам дороже всех красивых слов». Леб.-Кумач. «Песня о Родине». «Надо обвязать мужчин и женщин Словом, нас объе-

диняющим: «Товарищи». Маяк. Любовь. // 'о члене советского коллектива, учреждения, предприятия и т.п.' // 'о стороннике советской власти, о советском человеке (обычно в речи врагов)'... 6) употребляется при фамилии человека своей (партийной, советской) среды. 7) устар. 'в наименованиях званий, должностей (в дореволюционной России) - помощник, заместитель'.

Нетрудно заметить перераспределение семантических позиций в иерархии значений слова, отражающее ряд изменений в его статусе уже в советскую эпоху, которые учтены составителями [БАС1]. Так, в нем дифференцируется товарищ в знач. 1 [СУ] на два самостоятельных значения. Знач. 2 [СУ], подчеркивающее прежде всего акт принадлежности товарища к революционной, особенно - коммунистической партии, видеоизменяется в [БАС1]в указание не на формально-организационную общность, а на единство идейных убеждений, и лишь как оттенок этого значения выступает «член своей политической партии» (причем «в языке революционеров»).

Оттенок знач. 2 [СУ], подаваемый как самостоятельное знач. 5 [БАС1], утрачивает помету н о в., так же, как и знач. 3 [СУ], перемещенное в [БАС1] на шестое место. [БАС1] не приводит помеченного как н о в. р а з г. второго оттенка знач. 3 [СУ], по-видимому, потому, что вследствие многообразных процессов состав общества стал однородным и возможность ошибочного обращения к социально чуждому элементу составителями [БАС1] уже не учитывается. На последнем месте в [СУ] и [БАС1] - ставшее архаичным значение слова; дефиниции различаются лишь тем, что для составителей [СУ] важно акцентировать «старорежимность» этого значения, а для [БАС|] - его устарелость. Кроме того, в словарной статье [СУ] отсутствует определение значения, аналогичное знач. 3 [БАС]; только знач. 1 [СУ] до некоторой степени схоже с «близкий приятель, друг», но и в этом случае основание для близких отношений усматривается именно в производственных, или в одинаковости, равенстве материального и общественного положения.

В [МАС1] товарищ - 1) 'человек, близкий кому-либо по общности взглядов, деятельности, условиям жизни и т.п., связанный с кем-л. дружбой' // устар. «'компаньон'»...; 2) 'член какого-либо (обычно революционного) партийного коллектива, какой-либо (обычно рабочей) общественной среды' // в том же значении при фамилии или имени члена такого коллектива, в обращении //;... 3) 'гражданин, человек в советском обществе' // в том же значении при фамилии, профессии, звании такого человека, в обращении.; 4) кого. устар. в названиях должностных лиц.

В [МАС2] товарищ - 1) 'человек, участвующий с кем-либо в одном деле, промысле, предприятии и т.п.; сотоварищ' // 'член торговой или

промышленной компании ; компаньон ' // у с -тар. 'попутчик, спутник'...; 2) 'человек, связанный с кем-л. по роду деятельности, занятий, месту службы, учебы и т.п.' // 'человек, занимающий равное с другими людьми положение в обществе, в коллективе и дружески расположенный к ним'; 3) 'человек, связанный с кем-л. узами дружбы, близкий приятель; друг'...;

4) 'член революционной рабочей партии, партийного рабочего коллектива' //в том же значении при фамилии или имени члена такого коллектива // в обращении; 5) 'гражданин, человек в советском обществе' //в том же значении при фамилии, профессии, звании такого человека // в обращении; 6) кого. устар. в названии такого человека // в обращении; 6) к о г о. устар. в названиях должностных лиц: 'помощник, заместитель'.

За двадцать лет - между первым и вторым изданиями Словаря русского языка АН СССР в четырех томах - в употреблении слова товарищ произошли новые изменения, послужившие причиной переработок словарной статьи в МАС2 и ее отличий от соответствующих в СУ, БАС1 и МАС1. Сходные определения значений оказались передвинутыми: ср. знач. 2 [МАС1] и знач. 4 [МаС2], знач. 3 [МАС1]и знач. [МаС2], объединенное в знач. 1 [МАС1] расслоилось на знач. 2 [МАС2] и знач. 3 [мАС2]. Интересно, что на первое место [МАС2] вновь вышло значение, близкое знач. 1 [Су] и особенно знач. 1 [БАС1]; при этом на последнем месте во всех четырех словарях находится устаревшее - терминологическое.

Конечно, наиболее явными по сравнению с предшествующими периодами были трансформации в семантике, характере использования и сочетаемости слова товарищ, зарегистрированные СУ и впоследствии утратившие новизну. Однако и в последующее время его дефиниции не остаются неизменными.

«Постепенно выветривался острый социальный смысл, связанный с разделением общества на товарищей и «нетоварищей», и обращение сделалось применимым к любому человеку» [Формановская 1982: 110].

По мнению В.В. Колесова, «в известной песне на слова В. Лебедева-Кумача [«Песня о Родине»], которую пела вся страна, слово товарищ названо гордым, и это верно. Но это же объясняет и то, почему ни официальное гражданин (всегда требует обращения на вы), ни партийное слово товарищ (обычно на ты) не годятся как обращение в бытовом разговоре с незнакомым человеком, и на практике это всеми осознаётся. Ведь и гражданин, и товарищ, слова политического лексикона, по смыслу своему не только объединяют людей общим словом, они и противопоставляют их по какому-то признаку, достаточно важному, чтобы его учесть» [Колесов 1988: 251].

Вместе с тем, трудно переоценить длительную устойчивую важность слова товарищ в

формировании, укреплении и функционировании советской системы аксиологических ориентиров и установок межличностных отношений. Действительно, это слово принадлежит к числу «слов-символов», которые «имеют непосредственное отношение к строению нормативной речемыслительной системы советской логосфе-ры. Но в то же время они незаметны., обычны и не осознаются говорящими в качестве ключевых символических слов. Используя терминологию К. Юнга, их можно отнести к коллективному бессознательному и назвать архетипиче-скими ключевыми словами» [Романенко

2003: 128]. Впрочем, именно эта «незаметность и обычность» слова гарантирует эффективность его использования для достижения политически и социально значимых целей.

Однако с наступлением так называемой «перестройки» резко меняется - в том числе -судьба слова товарищ, и как обращения - тоже: к власти стремятся иные, чем прежде, социальные силы (частью формально прежние, но преследующие теперь совсем другие цели). Ср.: «И вот представитель высшей советской буржуазии [«народный депутат» Евтушенко] предлагает отменить монополию на власть коммунистической аристократии. Для того, чтобы передать её выборным представителям буржуазии. Себе и своим приятелям. И, как любая другая группа, она ссылается на народ, дескать, власть должна достаться нам, дабы народу стало хорошо.» [Лимонов 1992: 198199] (ср.: господарищи [Поляков 2007: 96]).

Затем, уже во время реформ, «в бывшем ГАИ состоялась такая сцена: .Сидит подполковник. Инвалид спрашивает: «Как к вам теперь обращаться: господа или товарищи?» «Мы товарищи. Господа сидят в Думе». Вспомнил в связи с этим, что слово «господин» применительно к живому обращению я действительно впервые услышал в Госдуме, в 1992 или 1993 году» [Есин 2002: 361].

Эти изменения отразились в послесовет-ской лексикографии. Например: товарищ -1) человек, близкий кому-н. по взглядам, деятельности и условиям жизни, а также человек, дружески расположенный к кому-н.’; 2) ‘п р и советской власти (обычно перед фамилией, званием, должностью, профессией) обращение к гражданину (во 2 знач.), а также его упоминание, обязательное обращение или упоминание применительно к члену коммунистической или дружественной партии’; 3) кого ‘в названиях некоторых должностей: помощник, заместитель’ [ТСРЯ 1996: 788]; также (с графической пометой, указывающей на уход слова в пассивный лексический запас) товарищ - в советск. время: ‘обращение к незнакомому человеку; официальное именование советского человека’ [ТССРЯ 2001: 782].

Конечно, последний по счету этап эволюции слова товарищ как вокатива было довольно легко прогнозировать (см., напр., [Васильев

1992]). Небезынтересно, что во многих сегодняшних ситуациях официального и полуофициального общения ему на смену пришло обращение коллега.

Наиболее ранние фиксации его, по данным [КДРС], относятся к началу XVIII в.: «Коллега -товарищ, клеврет». Лекс. вокаб. нов. [Смирнов, 1910: 8]. «Самые угоднейшие от числа колле-говъ, или сосЪдателей особы...» Дух. Реглам., с. 5. 1721 г. Обычно в качестве языков-посредников, через которые слово вошло в русскую лексику, называют польский и немецкий [Смирнов, 1910]. Иногда слово коллега называют в числе заимствованных в результате знакомства с западноевропейскими системами образования [История лексики, 1981: 69], однако, по-видимому, его значение, как и сфера употребления в русском языке были изначально шире. Интересно отметить, что в [Сл. 1847] и в [Сл. Даля] существительное коллега не приводится (даны только однокоренные слова); нет его и в ряде словарей иностранных слов второй половины XIX века, хотя, по данным [БКСО], оно становится употребительным, особенно в 70-е - 80-е годы столетия, в частности в речи врачей, юристов и т.п. - лиц, владеющих латинской терминологией, связанных копроратив-ными интересами и занимающих формально равное положение в иерархии профессионального сообщества: «...Уважаемый коллега. Жила у актрисы Семирамидиной принял блуждающую почку за абсцесс...». [Чехов. Интриги] «Действительно на консилиумах он (доктор Шелестов) иногда возвышает голос и обрывает коллег, не стесняясь присутствием посторонних...». [там же]. «Увидев входящего защитника, оба они (товарищ прокурора и гражданский истец) приятно удивились... - Коллега! Какими судьбами?» [Чехов. Первый дебют]. Ср. в речи представителей иных специальностей: «Многие ее коллеги по археологии и первобытной культуре «зашибаются» славянофильством...» [Боборыкин. Перевал]. «Наш почтенный коллега, господин Чертополохов, вчера благополучно возвратился из своего кругосветного путешествия». [Дорошевич. Южные журналисты]. Следует заметить, что и в этот период существовали расхождения в склонении слова коллега, связанные, как полагают, с влиянием французского языка, где со11едие - м. р. [Сл. Акад. 1911], например: «О первом заключении говорил (протопоп Туберозов) с довольно умным коллегом своим, отцом Николаем... » [Лесков. Соборяне. гл. 5]. «В Дерпте не водятся профессора, считающие... всех своих колегов подлецами». [Пирогов. Дневник старого врача].

В повести А.П. Чехова «Скучная история» интересны примеры варьирования существительных, обозначающих в речи персонажей -медиков - их собратьев по профессии. Так, в беседе с рассказчиком, пожилым профессором и знаменитым ученым, пришедший к нему (очевидно, тоже весьма авторитетный его сверст-

ник) «товарищ» - именует рассказчика

«collega» («мы не можем... не золотить нашей речи всякой китайщиной, вроде: «Вы изволили справедливо заметить...», т.е. это обращение входит в ритуал общения маститых ученых). В разговоре же с молодым и малосимпатичным доктором (которого рассказчик иронически называет про себя «молодой жрец науки») обращение профессора к нему - «коллега» - подчеркнуто транслитерировано [Чехов 1955: 279283].

Словари иностранных слов на рубеже XIX-XX веков объясняют значение слова коллега, исходя прежде всего из представления об общности рода занятий для именуемых так лиц. Так, у Бурдона и Михельсона [1899] коллега лат. collega - «сотоварищ, собрат по службе, занятию»; Берг [1901]: коллега - «товарищ по занятиям»; Ефремов [1911]: коллега лат. - «товарищ по занятиям, сослуживец». Более полно значение слова и характеристика его употребления даны в Сл. Акад. [1911], где коллега ла-тинск. collega - «товарищ по занятиям, особенно научным. Употребительно у врачей, студентов, юристов, художников и т.п., особенно как обращение к товарищу»; также «ласковое обращение профессора к студенту».

В [ПС - 1922] коллега - «товарищ по занятиям».

СУ выделяет два значения - архаичное и «живое»: коллега латин. collega - устар. «товарищ по учению или преподаванию в университете». Он - мой к. по университету (профессор о профессоре или студент о студенте) // «товарищ по всякой работе, профессии». Действительно, в первой половине XX века и позднее происходило расширение использования слова применительно к представителям самых разных профессиональных сфер, ср.: «Победитель всех своих коллег (Миних)... оказался в трагически-беспомощном положении...» [По-

кровский. Русская история, Ш]. «Непопулярным оказался этот генерал и среди своих коллег... » [Игнатьев. 50 лет в строю]. «Элемент дружбы... можно было найти в личном общении Лаваля с его советскими коллегами (дипломатами)». Известия 1935 г. (примечательно, что здесь слово коллега как бы уравнивает и объединяет разделенных идеологическими и политическими барьерами). «...Я заключил, что Попков (председатель колхоза) охарактеризовал своего коллегу верно». [Линьков. Война в тылу врага]. «Кучера... уже собирались в круг и раскуривали первые папиросы... Афанасий распряг своих лошадей и, вынув кисет, не спеша направился к своим коллегам». [Бабаевский. Кавалер Золотой Звезды]. П, XXlX) [БКСО].

Несколько иначе слово представлено в БАС1: коллега - «товарищ по учебе в высшей школе, по профессии или работе» «в обращении к сослуживцу, лицу той же профессии и т.п.». В СИС - 1954 коллега лат. collega - «товарищ по работе, по профессии, должности или

званию». В МАС1, МАС2 коллега -книжн. - «товарищ по работе, по совместной учебе (в высшей школе), по профессии»; то же - в СИС -1979 и СИС - 1988 (за исключением пометы книжн.).

Довольно позднее вхождение слова коллега в лексику русского языка можно связать с особенностями формирования в России интеллигенции как общественного слоя, сложения традиций межличностных отношений в этой среде и поисков соответствующих языковых средств для их выражения. Слово латинского происхождения (как и многие научные термины), распространенное в ряде западноевропейских языков, не несущее какой-либо оценки называемого лица и как бы уравнивающее между собой всех входящих в данное профессиональное сообщество, независимо от возраста, национальности, значимости достигнутых ими результатов и других черт, - слово коллега, таким образом, стало одним из своеобразных социальных знаков достаточно замкнутой (но при этом всё увеличивающейся) группы. Возможно, именно этот отпечаток некоей кастовости (равно как и стремление ее преодолеть, войдя, например, в ту или иную категорию обособляющихся от остальных сограждан), как и ореол книжности, послужил, по крайней мере, одной из причин широкой употребительности слова коллега, проявившейся в использовании его применительно к занятым не только в сфере умственного труда.

Любопытно, что в последние годы в российской военной и сколько-нибудь военизированной (например, милицейской) среде обращение коллега (особенно во мн. ч.) стало употребляться чрезвычайно широко (за исключением разве что строевых мероприятий, когда по-прежнему используется формула товарищ + звание). Трудно сказать, является ли это результатом политической предосторожности, осознания корпоративности или чем-то еще.

Рассмотрение динамики слов господин, гражданин, товарищ, коллега в истории русского языка позволяет получить дополнительные сведения и об их эволюциях в функции вокативов.

Так, существительное господин, известное по древнерусским письменным памятникам, по крайней мере, с XII в., использовалось как обращение (конкурируя на начальном этапе с существительным государь), по некоторым данным, не позднее, чем с XIV-XV вв. К XVIII в. оно становится - и в течение этого столетия укрепляется, параллельно развивая многозначность, - уже традиционным вежливым обращением, но при этом обычно ограниченным социальным статусом адресата (он должен принадлежать, хотя бы по внешним признакам, к числу дворян и (или?) людей образованных). Такое положение сохраняется прежде всего в официально-коммуникативной сфере, почти вплоть до

октября 1917 г.; затем исторически чуть ли не моментально слово архаизируется, служа лишь обозначением «чужих» (явных либо скрытых внутренних и внешних врагов) и обретает определенные коннотации (оттенок иронии и под.). Торжество реформ в начале 1990-х извлекает из архивов языка слово господин, почти окончательно, казалось бы, ушедшее в пассивный запас, и делает его - конечно, особенно в роли обращения, - неким вербальным символом свершившихся радикальных перемен. Но и теперь этот вокатив предназначен далеко не для всех обитателей РФ: его адресация довольно четко ограничена принадлежностью к кругу «владельцев заводов, газет, пароходов» и их обслуживающего персонала (в целом предпочитающих именовать себя и себе подобных «элитой» [Васильев 2007]).

Известное по текстам памятников уже с XI в. существительное гражданин, также приобретшее разветвленную многозначность, активно начинает выступать в функции официального (и затем даже «заофициализированно-го») обращения с 1917 г., оставаясь таковым не только в годы Советской власти, но и после её падения . Однако и сегодня вряд ли возможно оценить этот вокатив как абсолютно общепринятый: помехой оказываются, по-видимому, и укорененность его в сугубо специфических коммуникативных сферах и ситуациях, и (хотя бы даже в малой степени) рудименты представлений о высокой социальной роли гражданина, о не изжитом пока еще пафосе гражданского долга (который в фантомном «гражданском обществе» сводится главным образом к аккуратной уплате налогов, а в последние годы - как и в советские! - чуть ли не совсем вытесняет конституционное право гражданина участвовать в выборах органов власти) и о прочих нерыночных реалиях.

Существительное товарищ отражается в древнерусской письменности довольно поздно, с XIV в. Не сохранилось документированных свидетельств (по XIX в. включительно) о его использовании в роли официального вокатива; таковым оно становится лишь в начале XX в. Советская лексикография четко фиксирует его эволюции: от стадии обращения к «своим» (с учетом незатухающей классовой борьбы) - до неограниченной употребительности (в свете окончательной и бесповоротной, как казалось, победы социализма). Сегодняшний же его уход в пассив - точнее, может быть, удаление пропагандистскими усилиями, включая и почти подчеркнутый отказ верхов российского общества от использования вокатива товарищ и их поголовное вступление в ряды господ, - законодательно тоже не утверждался. Однако этот, исторически столь же молниеносный, поворот в судьбе слова явился знамением триумфа новой (или, может быть, несколько обновленной) социокультурной парадигмы; произошел переход от всеобщего равенства товарищей (пусть ино-

гда, наверное, имевшего декларативный характер) к откровенно подчеркнутому приоритету господ - о гражданах же теперь вспоминают, кажется, лишь в случае особой необходимости. Вероятно, с этим отчасти связана и сегодняшняя популярность корпоративного коллега.

Судьбы слов господин, гражданин, товарищ, коллега - и как обращений в частности -дают возможность иллюстрировать некоторые важные общетеоретические положения, в первую очередь о социальной природе языка и его имманентной идеологичности, по мере надобности используемой в чьих-то групповых интересах.

Слова принадлежат к инструментам общественной деятельности [Дорошевский 1973: 51] - и при этом «слова суть симво -л ы» [Булгаков 1953: 26]. Справедливо, что затухание в массовом сознании определенных динамических стереотипов (т.е. заключенных в психике личностей зарядов потенциальной энергии весьма значительной силы и широкой шкалы общественного воздействия) связано с социальными переворотами [Дорошевский 1977: 136]. Но то же самое приложимо и к феномену возникновения и актуализации многих лексико-фразеологических единиц. И, поскольку эти динамические стереотипы имеют (или могут иметь, при условии их осмысленного восприятия) вербальную выраженность, то об их отмирании либо, напротив, зарождении свидетельствуют эволюции слов, одновременно и сигнализирующих о социальных сдвигах, и служащих их импульсами и катализаторами.

Специфическая роль официально доминирующих вокативов обусловливается их статусом как сконцентрированных экспликаций воли правящего класса: «приходя к власти и уничтожая культурные ценности своих предшественников, каждый класс тем самым может для следующих поколений, по крайней мере, уничтожить, изгнать из словаря, языка названия этих ценностей» [Баранников 1919: 76]. Собственно, при этом малопринципиальными оказываются те или иные конкретные лозунги, начертанные на знаменах победителей: модальная сущность их действий довольно однотипна. Так, рассуждая о состоянии «человеческого субстрата» (под которым подразумевается «экономически предопределенный коллектив, нуждающийся в единообразном языке и потому всегда фактически и достигающий именно в своих пределах языкового единообразия»), Е.Д. Поливанов говорит, что современный ему языковой стандарт («общерусский язык революционной эпохи») находится «на пути к будущему признаку бесклассовости» [Поливанов 2001:

310] - и это в условиях конституционно гарантированной тогда диктатуры пролетариата [Хрестоматия 2005: 324 и др.]. Через три четверти столетия (причем, учитывая обилие исторических событий, «пронеслось непомерное пространство времени», по выражению

А.Н. Толстого) по-прежнему актуальна проблема отношения слов к идеологическому, классовому мировоззрению: «является ли господствующий класс также господствующим в отношении языка? Если класс-гегемон - как это признано - диктует другим классам и слоям правовые и этические нормы, то распространяется ли это также на язык?» [Комлев 2003: 107, 121].

По-видимому, и для самого цитируемого автора эти вопросы определенно имеют по преимуществу риторический характер; ср. следующее: «В условиях нашей страны, где сейчас осуществляется становление правового государства, а значит, и юридического равенства классов в государственном устройстве, напрашивается логический вывод о языковом равноправии классов. Допустим, что языки классов равноправны, но равны ли они в действительности?» [Комлев 2003: 121]. Понятно, что, какие бы декларации ни тиражировались, подоплека действий любого доминирующего социального слоя (класса) однотипна: укрепление всеми доступными способами своего господства и недопущение к рычагам управления («кормилу власти») всех прочих (ср. стихотворение М. Волошина «Государство»). Закономерно, что эти феномены универсальны: идет ли речь о совершенном социальном равенстве, манифестированном вокативом товарищ, или об откровенном уничтожении этого равенства, воплощаемом вокативом господин (в котором, кстати говоря, можно увидеть и результат «обезьяньего пристрастия самозваных «элит» к самолюбованию» [Колесов 2004б: 206]) - ср.: «[X съезд РКП (б) в 1921 г.] направил главный свой удар против великодержавности как главной опасности, т.е. против остатков и пережитков такого отношения к национальностям, какое проявляли к нерусским народам великорусские шовинисты при царизме» [История вКп (б) 1953: 246] - и: «Язык съезда [партии «Единая Россия»] должен стать языком государственных законов» [А. Усс, предс. Законодательного собрания Красноярского края. Новости. Афонтово. 30.11.06] - т.е. правящая партия традиционно предполагает установить в качестве общеобязательных свои вербальные символы и нормы их интерпретации.

Столь же закономерно, что для введения в широкий оборот какого-либо вокатива в статусе приоритетного не всегда обязательны официальные декреты, указы или иные законодательные акты. Многие члены данного общества (каждый - в силу своих причин) более или менее осознанно (и совсем не только из конформистских соображений) станут принимать, в той или другой степени охотно, навязываемые ими «правила игры», т.е. публичного речевого поведения и общественных отношений. Побудительные мотивы могут быть разными, и не в последнюю очередь - это, пожалуй, самый легкодоступный способ подражания высшим соци-

альным слоям и попытка собственного приобщения к ним - хотя бы на словах, либо стремление обозначить свою принадлежность к какому-то сравнительно замкнутому микросоциуму.

ЛИТЕРАТУРА

Андреев Л. Повести и рассказы. - М., 1957.

Баранников А. Из наблюдений над развитием русского языка в последние годы // Ученые записки Самарского университета. Вып. 2. - Самара, 1919.

Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 2.-М., 1989.

Булгаков С.Н. Философия имени. - Paris, 1953.

Булгаков С.Н. На пиру богов // Наше наследие. 1991. № 1.

Бунин И.А. Дневники // Бунин И. А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. - М., 1988.

Васильев А. Д. Динамика слова как следствие внеязыковых факторов // Язык и культура: Материалы Первой междунар. конф. - Киев, 1992.

Васильев А. Д. Вербальные символы социальной дифференциации // Русский язык и ментальность: Материалы XXXVI Междунар. филол. конф. Вып. 7.

- СПб., 2007. С. 7-11.

Веселитский В.В. Отвлеченная лексика в русском литературном языке XVIII - начала XIX в. -М., 1972.

Волков С.С. Стилевые лексико-фразеологические средства деловой письменности XVII века (на материале челобитных): Автореф. дис. ... докт. фи-лол. наук. - Ленинград, 1980.

Гиляровский В. Москва и москвичи. - М., 1979.

Дорошевский В. Элементы лексикологии и семиотики. - М., 1973.

Есин С.Н. На рубеже веков. Дневник ректора. -М., 2002.

Замятин Е.И. Мамай // Замятин Е.И. Избранные произведения. - М., 1989.

Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. - Новосибирск, 1957.

История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. - Л., 1953.

История государства и права России в документах и материалах. С древних времен по 1930 г. / Ав-тор-сост. И.Н. Кузнецов. 2-е изд. - Мн., 2003.

История лексики русского литературного языка конца XVII - начала XIX века. - М., 1981.

Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. - Л., 1986.

Колесов В.В. Культура речи - культура поведения. - Л., 1988.

Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Добро и зло. - СПб., 2001.

Колесов В.В. Язык и ментальность. - СПб., 2004а.

Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Бытие и быт. - СПб., 2004б.

Колтунова М.В. Господа-граждане-товарищи-господа // Русская речь. 1998. № 2.

Комлев Н.Г. Слово в речи. Денотативные аспекты. Изд. 2-е. - М., 2003.

Лермонтов М.Ю. Дума // Лермонтов М.Ю. Сочинения: В 2 т. Т. 1. - М., 1970.

Ленин В.И. Доклад о революции 1903 года // Сборник произведений В.И. Ленина. Изд. 4-е. - М., 1976.

Лимонов Э. Иностранец в смутное время // Лимонов Э. Иностранец в смутное время. Это я -Эдичка. - Омск. 1992. С. 7-253.

Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. 4-е изд. - М., 1986.

Мариенгоф А.В. Циники. - М., 1990.

Некрасов Н.А. Избранные произведения. - М.-Л., 1953.

Осоргин М.А. Филология русской души // Русская речь. 1990. № 1.

Платонов А.П. Чевенгур // Платонов А.П. Ювенильное море. - М., 1988. С. 188-551.

Поливанов Е.Д. Русский язык сегодняшнего дня // Е.Д. Поливанов и его идеи в современном освещении. - Смоленск, 2001.

Романенко А.П. Образ ритора в советской словесной культуре. - М., 2003.

Слово за слово: Карманный цитатник от Юрия Полякова. - М., 2007.

Смирнов Н.А. Западное влияние на русский язык в Петровскую эпоху // Сб. ОРЯС - СПб., 1910. Т. 88. № 2.

Толстой А.Н. Хождение по мукам. - Челябинск. 1982.

Формановская Н.И. Вы сказали: «Здравствуйте!» (Речевой этикет в нашем общении). - М., 1982.

Хрестоматия по истории государства и права России / Сост. Ю.П. Титов. 2-изд. - М., 2005.

Чехов А.П. Скучная история // Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 6. - М., 1955.

Чехов А.П. Письма 1893-1904 // Чехов А.П. Собрание сочинений: В 12 т. Т. 12. - М., 1957.

Шаляпин Ф.И. Маска и душа. Мои сорок лет на театрах. - М., 1991.

Шишков В.Я. Спектакль в селе Огрызове // Шишков В.Я. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 2. - М., 1961.

Шмелев И.С. Гражданин Уклейкин // Шмелев И.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Повести и рассказы.

- М., 1989а.

Михайлов О.Н. Об Иване Шмелеве // Шмелев И.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Повести и рассказы.

- М., 1989б.

Шукшин В.М. Киноповести. - М., 1988.

Шульгин В.В. Дни // Шульгин В.В. Дни. 1920. -М., 1989.

Щерба Л.В. Современный русский литературный язык // Щерба Л.В. Избранные работы по русскому языку. - М., 1957. С. 113-129.

ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БАС1 - Словарь современного русского литературного языка. Т. 1-17. - М.-Л., 1948-1965.

Берг 1901 - Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка / Сост. под ред. Ф.Н. Берга, А.А. Петрова. - М., 1901.

БКСО - Большая картотека Словарного отдела Института лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург).

Бурдон и Михельсон 1899 - Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке, со значением их корней / Сост. И.Ф. Бурдон и А.Д. Михельсон. - М., 1899.

Даль, Сл. Даля - Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Изд. 2-е. Т. 1-1У. - М., 1955.

Ефремов 1911 - Ефремов Е. Новый полный словарь иностранных слов, вошедших в русский язык. -СПб., 1911.

КДРС - Картотека Словаря русского языка XI-XVII вв. Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН.

МАС1 - Словарь русского языка. Т. 1-4. - М., 1957-1961.

МАС2 - Словарь русского языка. Т. 1-4. - М., 1981-1984.

ПС 1922 - Политический словарь. Краткое научно-политическое толкование слов / Под общ. ред. Б.М. Эльцина. - М., 1922.

САР1 - Словарь Академии Российской, производным путем расположенный. Ч. 1-6. - СПб., 17891794.

САР2 - Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Ч. 1-6. - СПб., 1806-1822.

СИС1979 - Словарь иностранных слов. Изд. 7-е.

- М., 1979.

СИС 1988 - Словарь иностранных слов. Изд. 15.

- М., 1988.

Сл. Акад. - Словарь русского языка, сост. II Отделением Имп. Академии наук. Вып. 1-5. - СПб., 1891-1926.

Сл. Соколова - Общий церковно-славянороссийский словарь, или Собрание речений как отечественных, так и иностранных, в церковнославянском и российском наречиях употребляемых..., составленное П. С[околовым]. Ч. 1-2. -СПб., 1834.

Сл. 1847 г. - Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым Отделением Академии наук. Т. 1-4. - СПб., 1847.

СлРЯ XVIII в. - Словарь русского языка XVIII века. Изд. с 1988 г. (Л. - СПб.).

СлРЯ XI - XVII вв. - Словарь русского языка XI-XVII вв. Изд. с 1975 г. (М.).

Срезневский - Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. НИ - М., 1958.

ТСРЯ 1996 - Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. Изд. 3-е. - М., 1996.

ТССРЯ 2001 - Толковый словарь современного русского языка. Языковые изменения конца XX столетия / Под ред. Г.Н. Скляревской. - М., 2001.

Фасмер - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. 1-4. - М., 1964-1973.

Черных - Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка Т. 1-2. -М., 1993.

СУ - Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова. Т. 1-4. - М., 1935-1940.

© Васильев А. Д., 2009