CC BY
97
Идея соборности в философии А. С.Хомякова Чугунов С. В.
Чугунов Сергей Владимирович / Chugunov Sergey Vladimirovich - кандидат философских наук, доцент, кафедра исторических, философских и социальных наук,
Гуманитарно-педагогический институт, Севастопольский государственный университет,
г. Севастополь
Аннотация: статья посвящена анализу философского концепта соборности в работах Александра Степановича Хомякова. Рассмотрена связь соборности со смысложизненными понятиями - верой, свободой, любовью.
Ключевые слова: соборность, мир, свобода, человек, государство.
Славянофильство - это общественно-политическое направление, сложившееся в ходе социальных дискуссий в 30-40-е годы 19 века. Несмотря на различия во взглядах, представителей славянофильства объединяла идея, что славянский мир призван обновить Европу своими экономическими, нравственными и религиозными началами. Особое место славянофилы уделяли роли христианской церкви. Только христианское мировоззрение и православная церковь способны показать всему человечеству путь к спасению.
Развивая учение о цельности духа, славянофилы указывали, что единство не только пронизывает жизнь общества и человека, но и является непременным условием социального познания. При этом подлинное знание доступно не отдельному человеку, а только той части людей, которая связана единой истинной любовью, то есть соборному сознанию.
Понятие «соборность» было введено Алексеем Степановичем Хомяковым. Этимологически это понятие связано с понятием «собор», определяемым русским философом как «единство многообразия». В самом общем смысле под соборностью русская традиция понимает как реальное внутреннее согласие, единодушие людей, так и нравственный идеал общения личностей в истине, любви к Богу и друг другу. Соборность предполагает органическое соединение начал свободы и единства в отношениях между людьми, определяя ориентацию православной культуры на органическую связь принципа личности с принципом социальной общности, избегая крайностей индивидуализма и коллективизма.
Духовное единство людей Хомяков понимал как Церковь. Он не придерживался характерного для средневековой философии после Августина деления церкви на «видимую» и «невидимую». Церковь, по мысли Хомякова, это духовный организм, в живой совокупности членов которого постоянно живет Дух Божий. Отечественный философ подчеркивал: «Церковь называется единою, святою, собоpною
(кафолической и вселенской), апостольской потому, что она едина, свята, потому, что она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности, потому, что ею святится все человечество и вся земля, а не один какой-нибудь народ или страна; потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле признающих ее: потому, наконец, что в писании и учении апостольском содержится вся полнота ее веры, ее упований и ее любви» [1, с. 240].
Русский философ обратил внимание, что в ряду божественных творений человек мал и ничтожен. Хомяков писал: «Человек, если рассматривать его с внешней стороны, как особь среди бесконечного ряда других особей, представляет собой сравнительно ничтожное явление, сравнительно с теми мировыми громадами, с которыми нас знакомит, например, астрономия» [2, с. 15]. Но в то же время, человек - это венец творения. Он наделен силой воли и свободой выбора. Более того, творение богом мира приобретает в человеке свою завершенность, ибо человеческая личность выступает смыслом того, что сотворено Богом. Только человек способен реализовать тот замысел создателя, который он вложил в мироздание, и предотвратить возможность хаоса. Задача человека заключается в спасении мира и внесении в него силы порядка, любви и гармонии.
Личность в христианстве возвышена над земным миром, наделена бессмертием и получила высший смысл своего бытия в виде бесконечного нравственного самосовершенствования по закону любви. Хомяков указывал, что церковь, таким образом, является институтом нравственным, чем она отличается от государства, которое строится на формально-юридической основе. Свобода как сущностное свойство человека не имеет смысла для субъективной ценности, личность для себя ни свободна, ни несвободна, только будучи включенной в конкретные связи, она может быть свободной или нет. Именно соборное единство и есть те конкретные связи, которые позволяют человеку осознать условия свободы. Русский философ отмечал: «Я уже показал, что вся история Церкви есть история просвещенной благодатью человеческой свободы, свидетельствующей о Божественной истине. Но в этом подвиге свободы должно различать две формы одной и той же силы. В Церкви, в ее целости является полнота свободы в Иисусе Христе; является свобода, сознающая себя всегда непогрешимою в настоящем, как и в прошедшем, и уверенная всегда в себе самой и в дарах Духа Божия. В отдельном лице является смирение свободы христианина, который, будучи силен убеждением, что для Церкви заблуждение невозможно, приносит свою дань в общее дело, почитает себя всегда ниже своих братьев, покоряет им свое собственное мнение и просит у Бога только сподобить его послужить органом веры всех. Такова та свобода, в которой благословение Божие не покидает никогда. В протестантстве свобода для целой общины есть свобода постоянного
колебания, свобода всегда готовая взять назад приговоры, ею же произнесенные накануне, и никогда не уверенная в решениях, произносимых нынче. Для отдельного лица, столь же мало верующего в общину, сколь мало сама община верит в себя, свобода есть или свобода сомнения, проявляющаяся в том, кто, зная себя, сознаёт свою немощь, или свобода нелепой веры в себя, проявляющаяся в том, кто творит себе кумира из своей гордости. В том и другом виде это, пожалуй, тоже свобода, но иного рода, свобода без благословения Божия, свобода в смысле политическом, но не в смысле христианском. Единство истинное, внутреннее, плод и проявление свободы, единство, которому основанием служит не научный рационализм и не произвольная условность учреждения, а нравственный закон взаимной любви и молитвы, единство, в котором, при всем различии в степени иерархических полномочий на совершение таинств, никто не порабощается, но все равно призываются быть участниками и сотрудниками в общем деле, словом -единство по благодати Божией, а не по человеческому установлению, таково единство Церкви» [1, с. 225].
Познавая свободу, человек осознает свою ограниченность. Мир предметов и физических сил и есть те ограничения, которые заставляют человека действовать. Так как человек - это творение слабое и шаткое, он жертва соблазнов и почти никогда не может удержать в себе духовного согласия. Удержать внутреннюю цельность, согласие всех сил, можно только осознавая себя свободным и причастным к истинной любви. Именно любовь поднимает человека и возводит его на степень могущественного существа. «Лишь в Церкви, т. е. в свободном, проникнутом братской любовью к другим людям единении во имя Христа, - только здесь личность обретает все свои дары, всю полноту своего личного богатства. Разум, совесть, художественное творчество вне Церкви реализуют себя всегда частично и неполно», - писал В. В. Зеньковский, оценивая идеи Хомякова [3, с. 185].
Если соборность построена на основах любви, то она должна быть лишена авторитета. Церковь - это не авторитет, а истина. Человек идет к истине, путь к истине и есть его жизнь. Ни патриарх, имеющий верховную власть, ни духовенство, ни даже вселенский собор не являются носителями истины. Их решения могут не приниматься верующими. «Соборность церковная не есть какой-либо авторитет, хотя бы авторитет собора епископов и даже вселенских соборов, а есть пребывание в общении и любви церковного народа и Духа Святого. Внешних признаков для соборности не существует, они существуют для организации в государстве и обществе», - указывал Н. А. Бердяев [4, с. 332].
Хомяков в вопросах веры отрицал не только авторитет церкви, но и даже Бога, утверждая, что авторитет - это нечто внешнее, обособленное. Ссылаясь на Священное писание, он подчеркивал, что церковь не требует принужденного единства или принужденного послушания, а наоборот, так как в вопросах веры принужденное единство - это ложь, а принужденное послушание - смерть. Таким образом, философ подводил к идее, что конкретный человек - что часть единого, и он не может быть изолированным от него. Соборный человек преодолевает ради любви к Богу соблазн обособления. Полнота человеческой жизни заключается в двух путях его самореализации: с одной стороны - в мире предметов, с другой стороны - в едином соборном мире.
По учению Хомякова общество, в отличие от государства, прежде всего община. Голос общины есть голос земли, голос народа. На Западе - господство классов и сословий. Община же органична, она не разбита на борющиеся классы, на враждующие воли. У общины есть органическая воля, свобода мысли, к голосу её власть должна прислушиваться, с ней советоваться. Голос народа чрез общину должен доходить до царя; никакие перегородки не должны разделять царя и народ, власть и общину. Что бюрократия стала между царем и общиной - это тяжелая болезнь русской жизни. По учению славянофилов голос земли и народа не может быть услышан и узнан по арифметическому подсчету голосов, это - голос соборный, а не сборный. К соборному голосу земли царь должен прислушиваться, в согласии с ним править. Но отношения между общиной и царем не юридические, не формальные, а патриархальные и органические.
Россия, в отличие от переживающего кризис Запада, опираясь на «православную духовную основу», идет своим путем, который должен привести ее к мировому лидерству. Это высокое предназначение России необходимо осознать ее гражданам, ибо «право, данное историей народу, есть обязанность, налагаемая на каждого из ее членов». Обращаясь к отечественной истории, Хомяков стремился доказать «всесторонность и полноту ее начал», которые обусловлены не только религиозными, но и социальными факторами. Все дело в том, что Православие породило специфическую социальную организацию -сельскую общину. В 1849 году в своих заметках «О сельской общине» философ изложил основные славянофильские тезисы по этому вопросу, подводя своеобразный итог разработки темы.
При рассмотрении нравственного значения сельской общины философ признавал также разрыв между желаемым и действительным. «Мир» содержит потенции, которые могут формировать у его членов потребность в деятельности, готовность постоять за общие интересы, патриотизм, честность. Происходит это не сознательно, а «инстинктивно», путем следования древним религиозным обычаям и традициям. Подобное усвоение правил общежития является показателем жизненности общества, его крепости и здоровья. По его мнению, нравственный соборный климат общины должен противостоять антагонизму «личного и общественного» в западных странах. Однако российская действительность заставила философа признать, что и общинное устройство никоим образом не может устранить аморализм, бедствия и различные злоупотребления.
Эти противоречия, как он считал, проистекают от деятельности государства. Хотя внутренние мероприятия правительства и не смогли полностью ликвидировать общину, и она «есть одно уцелевшее
гражданское учреждение всей Русской истории», все же бюрократизм во многом подорвал ее жизнеспособность. Особенно много вреда принесли общинному устройству реформы Петра I, который не понимал, что русский быт «органически возникает из местных потребностей и характера народного», и поэтому пытался его разрушить. Перенесение на русскую почву иностранных порядков привело к расколу общества на антагонистические группы, оторвало привилегированные слои от народа. Как считал Хомяков, необходимо возродить «коренные начала русской жизни». Однако он стремился доказать, что отнюдь не предлагает простую реставрацию допетровских порядков. С его точки зрения, необходимо при проведении социального переустройства учитывать и современные достижения в области науки, промышленности, образования, они не должны извращать «органических начал в обществе».
Исходя из принципиальной установки, что община в социальной жизни выступает как «истинное начало», которому уже «не предстоит найти нечто себя высшее», славянофилы требовали сделать «общинный принцип всеобъемлющим» и для этой цели создать общины в промышленности. Земледельческая и промышленная общины «находятся во взаимном согласии», ибо одна без другой не могут успешно развиваться. Общинное устройство, как считал Хомяков, должно быть также положено в основу государственной жизни, оно заменит собою «мерзость административности в России». По мере распространения «общинного принципа» в обществе все более будет господствовать «дух соборности». Ведущим принципом социальных отношений станет «самоотречение каждого в пользу всех». Благодаря этому, в «единый поток сольются» религиозные и социальные устремления людей. В результате будет выполнена «задача нашей внутренней истории», определяемая славянофилами «как просветление народного общинного начала общинным церковным». В этой социальной программе нет места революционным выступлениям - вовлечение русского мужика в социальные конфликты считалось недопустимым. Социальное переустройство должно проходить «медленно и едва заметно». Никакие реформы не могут привести к «духу любви к ближнему» без внутреннего перерождения человека. Положительные же изменения в душе человека возможны только на путях усвоения православных истин, и главная надежда Хомякова на лучшее будущее «заключается в одном слове: Христианство».
Литература
1. Хомяков А. С. Избранные произведения. В двух томах. / А. С. Хомяков. - М.: АСТ, т. 1, 2010. - 445 с.
2. Хомяков А. С. Избранные произведения. В двух томах. / А. С. Хомяков. - М.: АСТ, т. 2 2010. - 480 с.
3. Зеньковский В. В. История русской философии. / В. В.Зеньковский. - Харьков: «Фолио», 2001. - 896 с.
4. Бердяев Н. А. Царство духа и царство кесаря. / Н. А.Бердяев. - М.: Республика, 1995. - 383 с.
5. Лосский Н. О. История русской философии. / Н. О. Лосский. - М.: изд. Советский писатель, 1991. - 480 с.
