CC BY
41
УДК 1 [124.2 + 1 65.1 71 ]
ББК 87
A.B. Залевский
ИДЕЯ ПРИРОДНОГО СОВЕРШЕНСТВА В КОНТЕКСТЕ ДЕБАТОВ ВОКРУГ БУДУЩЕЙ ЭВОЛЮЦИИ ЧЕЛОВЕКА (ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ)
с
Чч/егодня философы говорят о свойственной современной ситуации мировой тенденции к становлению глобальной метапарадигмы человека. Важным является поиск главных механизмов «внутрисистемного взаимодействия между локальными цивилизациями, который ведет к конфликту ценностей и парадигм» [1, с. 174]. С одной стороны, человек провозглашается как высшая, естественная ценность и общественный элемент мира, с другой стороны, ощущается стремление избавиться от идеи человека на фоне все большей дегуманизации действительности. Индустриальная цивилизация, как впрочем и технологическое общество риска, диктуют человеку свои собственные варианты жизненного поведения, в результате чего социальное подавляет личное пространство, в котором человек только и может сохранить возможность быть самим собой.
В истории философии проблема природы человека рассматривалась сквозь призму соотношения души и тела и решалась в соответствии с устойчивой для определенной эпохи мировоззренческой установкой: космоцентрической, теоцентрической и антропоцентрической. И. Кант был первым в европейской философии Нового времени, кто глубоко продумал и поставил вопрос о специфической природе человеческого развития, принципиальной несводимости этого развития к природной эволюции живых и неживых тел. Как справедливо отмечает В.М. Межуев, «глубочайшим основанием кантовского понимания истории человечества явилось резкое размежевание «мира природы» и «мира свободы». Если первый подчиняется естественной необходимости, определяемой рассудком, то второй находится в ведении «разума», полагающего для него свои законы» [2, с. 27].
В этом смысле о человеке, вслед за И. Кантом, говорится как о феномене мира чувственного и мира сверхчувственного, сущего и должного, где сущее определяется прежде всего явленностью человека в качестве физического лица, обладающего физическим телом и способностью к чувственному восприятию самого себя в качестве самости и тем самым стремящегося к внешней ориентации в мире. Должное же человеческого - трансцендентальная определенность человека. Человек - физическое лицо воспринимается как существо моральное, то есть личность. В первом случае основой восприятия будет априорное предпочтение физической потребности (естественное питание, физическое развитие и размножение), во втором данное предпочтение будет осуществляться по отношению к самим ценностям и идеалам нравственного совершенства.
Это значит, что внешнюю среду и сам мир с антропологической точки зрения следует понимать в качестве объективного условия раскрытия природы человека, в то время как субъективным условием будут выступать способности самого человека, в идеале направленные на его совершенствование в целом.
Сегодня «антропологический поворот» является отправным пунктом в современной научной дискуссии вокруг будущей эволюции человека. В начале XX в. направление дискуссии о совершенствовании природы человека задал неокантианец Э. Кассирер. Эволюционное развитие человека он связал со способностью к символизации, идеализации форм духа и культуры. Проблема «первичной артикуляции мира», считает он, соотносится с важнейшими элементами - душой и телом, однако ни одна теория параллелизма не смогла объяснить единство души и тела. Вместо традиционной схемы онтологической причинности Э. Кассирер предлагает усматривать «символический смысл» в трансцендентальной форме связи: душа составляет смысл тела, а тело есть форма явленности души [3, с. 86]. Трансцендентальный смысл связи означает, что в отношениях между душой и телом существует только одно время, нет прошлого и нет будущего, это - одно целое, определяемое нераздельным дуализмом своих элементов. Конкретное телесное и духовное единство человека, являющегося целостным феноменом, и есть то исходное основание познания мира, априорная форма конструирования реальности, своего рода универсум символических форм бытия. Бытие человека поэтому - не просто его существование в окружающем материальном мире, а прежде всего результат «синтеза мира и духа».
В современной философии проблема соотношения человеческой телесности и духовности рассматривается в контексте научного прогноза будущего человеческой природы. Биологические исследования, традиционно проводимые в прошлом на животных, сегодня замещаются развитием всевозможных биотехнологий, отчего вновь становится актуальным вопрос об усилении этической компоненты науки. В особенности это касается теорий, связанных с исследованием глубинных структур живого, расшифровкой генома человека. Современный биологический мир в науке обретает отчетливо выраженную этическую составляющую, что говорит в большей мере о значимости формирования в последние десятилетия новых междисциплинарных направлений типа биоэтики, экологической этики и других. Известный немецкий философ Ю. Хабермас даже задается вопросом: возможно ли современный антропологический кризис понимать как новый выход науки к проблемам совершенствования природы человека, созданию качественно новых образцов и моделей техники с целью «инструментализировать человеческую жизнь»? Допустимо ли, что наука использует человеческую жизнь с селекционными целями [4, с. 30-31]? Современная дискуссия показала, что «антропологический кризис» выявил две взаимоисключающие позиции, которые поддерживаются сторонниками научной доктрины эволюции и теологически настроенной общественностью. «Соратники эволюции» и «представители образа Божия» - две глобальных метафоры, которые задают символический характер дискуссии и порождают современную концепцию «самотрансформации человека как вида».
Эволюционная теория не в первый раз порождает в обществе острейшую дискуссию. На рубеже XIX и XX вв. социал-дарвинистская теория в форме идеоло-
гии радикально способствовала ослаблению «социально-моральных оков», порождая в культуре модерна выпады в сторону морали и критики разума. Витальный волюнтаризм Ницше - это выражение не только «философии жизни», но и «философии будущего», основным лейтмотивом которой выступает Сверхчеловек. На место морали и вековых христианских заповедей приходит «биологическая мораль», провозглашающая максимы насилия и порабощения: «Будь смел и жесток!», «Подтолкни слабого!». Воля господства над человеком становится только одним из множества проявлений стремления к деспотической и селективной воле.
Современная идея генетического вмешательства своими социальными выводами порождает конфронтацию: различие между ценным и не ценностным для жизни задает двумерность восприятия самой человеческой жизни, оставляя в стороне всякий моральный и разумный довод. Поиск нового пути для развития «либеральной» евгеники означает оформление возможности поставить под контроль саму постановку вопроса о совершенстве природы человека, а кроме того, законодательное обеспечение гарантии природного воспроизводства человеческой жизни.
В контексте дебатов вокруг будущей эволюции человека выявилась значимость современного понимания идеи природного совершенства и возможная угроза со стороны надвигающейся либеральной евгеники, отданной на откуп «лоббистским предпочтениям» участников рынка. В этом смысле следует разделить тревогу Ю. Хабермаса, который пишет, что «...мы оказываемся пленниками перспективы, в которой человеческий род вполне мог бы взять в свои руки собственную биологическую эволюцию» [4, с. 32]. Действительно, наука часто обманывается в своих благих намерениях, и поэтому всегда сохраняется риск оказаться неподготовленными к результатам генной инженерии, подобно тому, как это было в другом случае - при ядерном взрыве в Хиросиме. «Лучше иметь принципы, охватывающие также и невозможные ситуации, чем оказаться вообще без принципов в ситуации, которая неожиданно сваливается на нас» [4, с. 134].
Данный вопрос имеет и другое измерение: почему современная этика как философская наука вынуждена освобождать пространство для тех разновидностей технических наук в биологии и психологии, которые, разрешая собственные задачи частного характера, перенимают на себя философскую и даже в большей мере метафизическую задачу ориентации в жизни? Неужели борьба за этическое самопонимание человеческого рода окончилась победой техники и биотехнологий? Неужели лоббизм генных технологий в мировой науке и рыночном производстве сегодня настолько силен, что готов изменить антропологическую ориентацию в мире, и из этого нового, эволюционно не обусловленного процесса, совершенно исключены моральные размышления? Как стало возможным, что сама человеческая жизнь стала частью биосоциальной селекции?
Так или иначе, но современная био- и психотехнологизация человеческой природы, по существу, означает, что человек окончательно выделяется из природного мира и обретает черты искусственно созданного, рационально программированного, по меркам самого же человека, существа. Проблема заключается еще и в том, что подобная стратегия будущей жизни человека будет лишена автономной индивидуальности и будет определяться всецело коллек-
тивными целями здоровья и социальными предпочтениями времени его жизни. Тогда вопрос «Что означает морализация человеческой природы?» приобретает совершенно трансцендентально-философский характер.
Этическое самопознание человека в контексте классической философии, философии модерна природу человека определяет видовой особенностью: в одном случае видом animal rationale, в другом - Homo sapiens. Современная попытка либеральной евгеники в жизни человека породить некоторую политическую философию способна заменить важнейшую - моральную - рефлексию, составную часть «внутренней природы» человека, изменить гуманитарную составляющую самой науки и, стало быть, культуры вообще.
Дискуссия, развернувшаяся на IV Международном симпозиуме, выявила «социальный и политический характер евгенических практик». «Больше всего, -пишут немецкие исследователи П. Вайнгарт, Ю. Кролль и К. Байертц, - удивляет существующий параллелизм между новыми технократическими и «старыми» евгеническими установками. Поражает также обилие практически лишенных исторической рефлексии суждений в вопросах реализации евгенических программ» [5, с. 647]. Современная «либеральная» евгеника располагает такими «скрытыми» механизмами и средствами, которые «делают возможным в обход этических принципов осуществить селекцию людей. Новые техники позволяют обходить традиционные этические возражения либо устранять их как иррациональный фактор сопротивления. Евгеническое усовершенствование человеческого вида попадает в сферу гуманитарных технологий и репродуктивных техник и граничит с областью преступного» [5, с. 15].
В дискуссиях постоянно подчеркивается, что в истории науки евгенические идеи органично сочетались с расистскими установками национал-социализма и выразились в антигуманной евгенической практике германского национализма. Немецкие исследователи справедливо отмечают, что этика поведения, вытекающая из эволюционной теории, «определенным образом противоречит индивидуалистской этике христианства и просветительскому принципу равенства» [5, с. 18].
История евгенической мысли опирается на определенного вида социальный идеал человека, но всякий социальный идеал исторически и политически ограничен, привязан к определенному уровню развития в обществе социальной рефлексии. В связи с этим важно учитывать состояние социально-гуманитарных наук.
В отечественной мысли под гуманитарными науками до последнего времени традиционно понимались «обществоведение» и «обществознание». Европейские классические науки о культуре (Kulturphilosophie, Kulturwissenschаft) и науки о духе (Geistwissenschаft) в контексте притязаний современной философии науки стали рассматриваться в качестве «сферы гуманитарных наук» и, наряду с психологией, социологией и политологией, призваны объяснять историческую диалектику освобождения и порабощения человека как переживающего, действующего и говорящего существа. Опираясь на идеалы примитивного натурализма, гуманитарные науки о человеке принимают в себя физикалистскую методологию, отчего становятся опасными посредниками в деле разрушительного обоснования человеческой природы. Натуралистический взгляд на природу человека исключает философско-антропологический подход: натурализм основы-
вается в первую очередь на философии наивного поверхностного реализма, полагающего, что мир, которому противостоит человек, есть только материальный мир вещей. В этом случае объяснение строится на принципах наивного эмпиризма, человек воспринимается как естественное, биосоциальное существо, что роднит в некотором роде теорию Дарвина с социальной теорией К. Маркса.
Так или иначе, но в критике гуманитарных наук есть свое рациональное зерно. В отличие от философии культуры и философской антропологии, гуманитарные науки в своем арсенале опираются на понимание человека в качестве объекта научных исследований, отчего отрицают субъективную составляющую человека - апорию воли к самопознанию и, стало быть, самообъективации ее в истине и во власти. Постмодернистский дискурс философии человека вскрывает скрытый тезис «гуманитарных наук» - стремление к власти над человеком: это - цель всякого замаскированного господства и тем самым дискурсивных практик власти. Действительно, «пустота исчезающего человека» (М. Фуко) должна быть философски осмыслена, однако, структурализм вряд ли способен совершить действенную критику. Отказавшись от автономности форм познания, он способен обосновать лишь их подчиненность технологиям власти и, следовательно выстроить систему знаний о человеке на почве натуралистической теории общества. Кроме того, исходные основания постистории возвращают к закрытой системе целесообразного изменения и преобразования действительности, что сближает его с натуралистической парадигмой витального типа. А это значит, что отправной предпосылкой будут идеи адаптивного и приспособительного порядка, задаваемого не природой и природной средой, а сугубо социальными непреложными и безальтернативными предпочтениями.
Отличие трансцендентально-философской позиции от натуралистической именно в том и состоит, что целью натурализма признается эволюционное развитие человека в грубой или более уточненной, в индивидуальной или социальной форме материально детерминированного существования. «Человек, - как замечает В. Виндельбанд, представитель баденской школы неокантианства, - есть не только цвет мира чувственного, но также и составная часть мира сверхчувственного. Поэтому развитие его следует рассматривать также с точки зрения цели, составляющей основную категорию нравственного мира. Историю человека нельзя философски понять, не зная ее цели. <...> У Канта же цель истории нравственная» [6, с. 148-149].
И. Кант цель истории определяет трансцендентально - телеологией свободы, то есть отношением человеческой культуры к природе. В антропологической перспективе, как показал философ, историческое развитие человека обосновывается понятиями «задатков» человека и его моральным предназначением к собственному совершенствованию в лоне природы. Подобная, природная, целесообразность в контексте метафизики свободы, считает он, задается самой сущностью человека, его природной способностью к разумному самоопределению и родовым отличием от мира животных.
В трансцендентально-философском понимании человека телеология свободы заостряет морально-этическую составляющую всякого учения о человеке. Трансцендентально-антропологический подход к идее природного совершенствова-
ния человека выявляет важнейшее требование для современных позитивных наук - научные исследования природы человека должны включать в себя этический компонент, поскольку идея искусственного вмешательства в данную сферу требует от науки признания новых горизонтов в философском осмыслении - принципов целостности природы и человека, разумного и равноправного взаимодействия людей на планете Земля.
Либеральная евгеника в этом смысле должна задать самой себе вопрос о том, может ли осуществленное различие между субъективным и объективным, духовным и телесным стать предметом торга в генетическом программировании, а сама «логика исцелительства» определить дальнейшую перспективу развития наклонностей и способностей будущей личности? От ответа на этот вопрос будет зависеть само отношение к человеку как объекту евгенического программирования, от образа «естественно выросшего человека» лежит прямой переход к технологии - «человеку, искусственно сделанному». Перемена в сознании людей потребует и нового переосмысления экзистенциальных констант в вопросе душевного и телесного существования.
Библиографический список
1. Карагод, Ю. Г. Глобальная цивилизация как предпосылка становления метапарадигмы человека [Текст] / Ю. Г. Карагод // Разум и культура. - Саратов, 2001.
2. ¡Межуев, В. М. Проблема культуры и цивилизации в философско-историческом учении Канта [Текст] / В. М. Межуев // Цивилизация: прошлое, настоящее и будущее человека. - М., 1988.
3. Кассирер, Э. Философия символических форм [Текст] : в 3 т. / Э. Кассирер ; отв. ред. Д. М. Носов ; пер. с нем. М. А. Руткевич. - М. ; СПб., 2002. - Т. 3.
4. Хабермас, Ю. Будущее человеческой природы [Текст] / Ю. Хабермас. - М., 2002.
5. Weingart, P Rasse, Blut und Gene [Текст] / P. Weingart, J. Kroll, K. Bajertz. - Frankfurt a. M., 1988.
6. Винделъбанд, В. От Канта до Ницше. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками [Текст] / В. Виндельбанд. - М., 1998.
УДК 316.33 ББК 55.324
Е.И. Жукова МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗУЧЕНИЯ КОРПОРАТИВНОЙ КУЛЬТУРЫ СОТРУДНИКОВ МИЛИЦИИ
беспечение безопасности граждан предполагает, что кадры, ответственные за правопорядок, должны быть не просто профессионально грамотными, но и эрудированными, высоконравственными, то есть культурными в широком смысле слова. В выполнении профессиональных функций работника-
