CC BY
170ИСТОРИЯ РУССКОЙ мысли
DOI: 10.24412/2218-1229-2021-1-155-161 ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2021 № 1 (3 3)
Фёдор Александрович Гайда
Мдея нации в триаде грАфА 0.0. увАровА
Аннотация. Статья посвящена официальному пониманию принципа «народность» в рамках триады «Православие. Самодержавие. Народность», сформулированной министром народного просвещения С.С. Уваровым (1833-1849). Предшествующая историографическая традиция склонна рассматривать третий элемент триады как нечто, принципиально отличающееся от западной идеи нации. Автор статьи рассматривает уваровское понимание общечеловеческой и российской истории в контексте его взглядов, а также представлений уваров-ского круга. В статье сделан вывод о том, что Уваров считал факт существования в России «нации» исторически непреложным, но рассматривал её как государственное образование, включающее в себя и саму самодержавную власть. «Народность» для него означала исторически обусловленные особенности русского народного (национального) характера. При этом именно «народность» обеспечивала непоколебимость Алтаря и Престола, и от правильного развития «народности» зависели будущие судьбы России и её государственности.
Ключевые слова: уваровская триада, теория официальной народности, народность, нация, Министерство народного просвещения, С.С. Уваров, Н.М. Карамзин, А.С. Шишков, М.П. Погодин, Николай I.
Споры о содержании уваровской триады1 ведутся в исторической науке и публицистике со второй половины XIX века2. С конца ХХ в. получила распространение точка зрения, согласно которой николаевский
1 Исследование выполнено при поддержке Междисциплинарной научно-образовательной школы Московского университета «Сохранение мирового культурно-исторического наследия».
2 Шевченко М.М. Понятие «теория официальной народности» и изучение внутренней политики императора Николая I // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 2002. № 4. С. 89-104.
Гайда Фёдор Александрович — д.и.н., МГУ имени М.В. Ломоносова, ПСТГУ; [email protected]
министр народного просвещения пытался создать российскую альтернативу европейскому революционному национализму. Б.А. Успенский отметил, что гр. С.С. Уваров противопоставлял триаду французскому девизу «Свобода. Равенство. Братство» и, соответственно, «народность» (или «национальную имперскую идею») — космополитическому и масонскому «братству»3. А. Зорин пришёл к выводу, что «па^опаШаЪ> уже в начале XIX в. рассматривался в Европе как национальное начало (национальное единство), оппозиционное монархи-
3 Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. М., 1999. С. 16-17.
155
ческому легитимизму4. По мнению А.И. Миллера, Уваров хотя и пользовался понятием «национальность» (пайопаШ), но предпочитал вариант «народность», уходя от потенциально опасной идеи нации5.
Как бы то ни было, слова «народ» и «нация», а также «народный» и «национальный», «народность»и «национальность» в России начала XIX в. были вполне привычными. Д.И. Фонвизин ещё в 1777 г. писал: «Ближнее соседство с французами сделало то, что в мангеймских немцах гораздо менее национальности, нежели в других»6. «Народность» понималась более широко. С.П. Жихарев в 1807 г. подразумевал под этим словом популярность: «С большим любопытством рассматривал я почтенную фигуру этого человека (А.С. Шишкова. — Ф.Г.), которого детские стихи получили такую народность, что, кажется, нет ни в одном русском грамотном семействе ребёнка, которого не учили бы лепетать: Хоть весною // И тепленько, // А зимою холодненько, // Но и в стуже // Нам не хуже, и проч.»7. П.И. Пестель отождествлял «народность» и с «народом», и с «пайопаШ Ь>: «Народы подвластные Большому Государству и произходящие не от Господствующа-го в оном, но от других племён желают всегда для себя Независимости и от-
4 Зорин А. Кормя двуглавого орла... Русская литература и государственная идеология в последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001. С. 345-359.
5 Миллер А.И. «Народность» и «нация» в русском языке XIX века: подготовительные материалы к истории понятий // Российская история. 2009. № 1. С. 155-156; Миллер А.И. История понятия «нация» в России // «Понятия о России»: К исторической семантике имперского периода. Т. II. М., 2012. С. 24-28.
6 Фонвизин Д.И. К П.И. Панину // Фонвизин Д.И. Сочинения: в 2 т. М.-Л., 1959. Т. 2. С. 455.
7 Жихарев С.П. Записки современника.
М.-Л., 1955. С. 316-317. См. также с. 163, 354.
дельнаго политическаго существования: утверждаясь на праве составлять особыя Государства и называя оное Правом Народности»8. П.Я. Чаадаев в 1831-1832 гг. отождествлял «народность» и «национальность», используя их для обозначения русского и польского народов9.
Однако к 1830-м гг. слово «народность» уже обзавелось в русском языке основным значением, подразумевая особенности народного характера («народный дух», «дух народа»). У истоков такого понимания стояли Н.М. Карамзин и С.С. Уваров. После выхода восьми томов «Истории государства Российского» избранный почётным членом Академии наук Карамзин в декабре 1818 г. произнёс в её собрании речь, в которой говорил о соотношении народного и общечеловеческого: «Великий Пётр, изменив многое, не изменил всего коренного русского: для того ли, что не хотел, или для того, что не мог: ибо и власть самодержцев имеет пределы. Сии остатки, действие ли природы, климата, естественных или гражданских обстоятельств ещё образуют народное свойство россиян; подобно как юноша ещё сохраняет в себе некоторые особенные черты его младенчества, в физическом и нравственном смысле. Сходствуя с другими европейскими народами, мы и разнствуем с ними в некоторых способностях, обычаях, навыках, так что хотя и не можно иногда отличить россиянина от британца, но всегда отличим россиян от британцев: во множестве открывается народное» (Здесь и далее: курсив авторский. — Ф.Г.)10.
8 Конституционные проекты в России XVIII — начало XX в. М., 2000. С. 333-336.
9 Чаадаев П.Я. Несколько слов о польском вопросе (конец 1831-1832) // Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М., 1991. Т. 1. С. 512-516.
10 Речь, произнесённая Н.М. Карамзиным на торжественном собрании Императорской Российской Академии 5 декабря 1818 года // Сын отечества. 1819. № 1. С. 15-17.
Избрание Карамзина произошло по инициативе президента Академии наук Уварова, который в собственной речи в торжественном собрании Главного Педагогического института в марте 1818 г. размышлял о русской истории: «Почему народ, не участвовавший ни в одном из общих переворотов Европы, ныне владеет её жребием? Каким образом сей народ, младший сын в многочисленном европейском семействе, в течение одного столетия превзошёл своих братьев и, сохранив в своих учреждениях, в своих нравах след душевной юности, ныне алкает просвещения и стремится похитить у других и лавр воинской славы, и пальму гражданской доблести? По какому дивному сплетению происшествий правнук Петра Великого на берегах Сены восстановил трон Св. Людовика? <...> Тогда мы вам скажем: "Внимайте гласу истории! Она вам ответствовать будет; она объяснит все ваши сомнения, решит все ваши вопросы; она вам скажет, сколь завидна участь народа, коему Провидение даровало ряд государей, соответствующих требованиям времени и вполне удовлетворяющих духу своих столетий". <...> Теперь мне остаётся только изъявить сердечное желание, чтоб каждый из тех, которые в сем храме просвещения будут образовываться великими примерами истории, нашёл в них новые побуждения более любить своё Отечество, свою веру, своего Государя; чтоб каждый из них посредством истории, особенно истории отечественной, коей мы видим, наконец, достойный памятник ("Историю" Карамзина. — Ф.Г.), благодаря твёрдости духа и таланту великого писателя, научался предпочитать честь народную своей собственной жизни; благородство чувства и независимость духа — всем благам мира; истину и добродетель — всем обольщениям страстей; чтоб каждый из них, к какому бы сословию он ни принадлежал, где бы он ни был поставлен судьбою, имел всегда в виду, что и он — звено неиз-
меримой цепи, объемлющей в своём составе все народы, все племена, всё человечество»11.
Карамзинская речь оказала большое влияние на кн. П.А. Вяземско-го12, впервые применившего термин «народность» для обозначения «народного духа» в литературе (по аналогии с французским «пайопаШ е» и польским «пагс^с^оее»)13. Соответствующая статья «Известие о жизни и стихотворениях И.И. Дмитриева» вызвала в 1823-1825 гг. бурную полемику о «народности» в русских журналах. При этом сам Вяземский (вполне в карамзинском духе) настаивал на том, что понятие «национальный» в русском языке более правильно передавать словом «народный». Термин Вяземского был поддержан большинством участников дискуссии, однако некоторые из них (Д.В. Веневитинов, позднее А.С. Пушкин и Н.И. Надеж-дин) не видели причин не пользоваться также синонимом «национальный»14.
Многие участники дискуссии были
11 Уваров С.С. Речь Президента Императорской Академии наук, Попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, в торжественном собрании Главного Педагогического института 22 марта 1818 года // Тетради по консерватизму: Альманах. № 1. М., 2018. С. 23.
12 Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 1. С. 128, 130, 135, 139.
13 П.А. Вяземский — А.И. Тургеневу, 22 ноября 1819 г. // Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 1. С. 357-358; Вяземский П.А. Известие о жизни и стихотворениях И.И. Дмитриева // Полное собрание сочинений князя П.А. Вяземского. Т. 1. СПб., 1878. С. 132.
14 Подробнее см.: Гайда Ф.А. Связующее начало: о понимании «народности» в России I половины XIX в. // Русский Сборник: Исследования по истории России / Ред.— сост. О.Р. Айрапетов, Ф.А. Гайда, И.В. Дубровский, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, А.Ю. Полунов, Пол Чейсти. Т. XXIX. М., 2020. С. 100-116.
друзьями С.С. Уварова, в том числе участниками инициированного им общества «Арзамас». В 1832 г. Сергей Семёнович был назначен товарищем министра народного просвещения, на следующий год уже стал министром. В отчёте по Московскому университету за 1832 г. Уваровым вполне в духе его речи 1818 г. отмечалось, что изучение отечественной истории повлекло бы «узнание нашей народности во всех её различных видах». Черновик отчёта составлялся на французском языке, и аналогом «народности» уже вполне традиционно выступало слово «пайопаШ е»15. Именно в этом докладе впервые прозвучала триада, которую исследователь М.М. Шевченко вполне обоснованно возводит к воинскому девизу «За Веру, Царя и Отечество!»16. «Православие. Самодержавие. Народность» Уваров, как известно, полагал в качестве идейного основания своего министерства: «Не подлежит сомнению, что таковое направление к трудам постоянным, основательным, безвредным служило бы некоторой опорой против влияния так называемых европейских идей, грозящих нам опасностью, но силу коих, обманчивую для неопытных, переломить нельзя иначе, как чрез наклонность к другим понятиям, к другим занятиям и началам. В нынешнем положении вещей и умов нельзя не умножать, где только можно, число умственных плотин»17.
15 Публикация черновика доклада: Зорин А. Идеология «Православия — Самодержавия — Народности: Опыт реконструкции» (Неизвестный автограф меморандума С.С. Уварова Николаю I) // Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 71-104.
16 Шевченко М.М. Конец одного Величия. Власть, образование и печатное слово в Императорской России на пороге Освободительных реформ. М., 2003. С. 68-70.
17 Уваров С.С. Отчет по обозрению Мо-
сковского университета (4 декабря 1832 г.)
// Уваров С.С. Государственные основы. М.,
2014. С. 331-332.
Подобная мысль полностью соответствовала манифестам и указам начала николаевского царствования, где отмечалось, что «любовь к Монархам и преданность к Престолу основаны на природных свойствах народа»18. В министерском докладе императору от 19 ноября 1833 г. Уваров утверждал, что именно «Народность» в триаде выступала неким необходимым соединительным чувством19: «Дабы Трон и Церковь оставались в их могуществе, должно поддерживать и чувство Народности, их связующее». Сила «Народности» заключалась в том, что она была тесно связана с историей и имела естественный характер: «Вопрос о Народности не имеет того единства, какое представляет вопрос о Самодержавии; но тот и другой проистекают из одного источника и совокупляются на каждой странице Истории Русского народа». Уваров пояснял: «Относительно Народности, всё затруднение заключается в соглашении древних и новых понятий; но Народность не состоит в том, чтобы итти назад или останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид по мере возраста: черты
18 Манифест «О происшедшем бунте в Санктпетербурге 14 декабря», 19 декабря 1825 г. // Полное собрание законов Российской империи. Изд. 2-е. Т. 1. СПб., 1830. С. 14; Именный [указ], объявленный из Сената «О Государственных преступниках, осуждённых к разным казням и наказаниям», с приложением Доклада Верховного Уголовного Суда, 13 июля 1826 г. // Там же. С. 760; Именный [указ], объявленный из Сената «О Государственных преступниках, осуждённых к разным казням и наказаниям», с приложением Доклада Верховного Уголовного Суда, 13 июля 1826 г. // Там же. С. 773.
19 В черновике доклада «Православие» фигурирует как «religion nationale» (Зорин А. Ук. соч. С. 360), что с учётом уваровской стилистики лучше всего было бы перевести как «народная вера».
изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна. Безумно было бы противиться сему периодическому ходу вещей; довольно того, если мы не будем добровольно скрывать лицо под искусственной и нам не сродной личиной; если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий; если мы примем их за основную мысль Правительства, особенно в отношении к Народному Воспитанию. Между обветшалыми предрассудками, восхищающимися единственно тому, что было у нас за полвека, и новейшими предрассудками, которые без жалости стремятся к разрушению существующего, посреди сих двух крайностей, находится обширное поле, на коем здание нашего благосостояния — твёрдо и невредимо укрепиться может»20. В 1847 г. Уваров ещё раз указал, что именно «Народность» лежала в основании «Православия» и «Самодержавия»: «Славянству русскому, нами во всей чистоте принимаемому, должна быть чужда всякая примесь политических идей; тогда остальным началом, в нём сокровенном, будет наше государственное начало, на котором непоколебимо стоят трон и алтарь, собственно русское начало, русский дух, наша святыня»21. Стоит подчеркнуть: «государственным началом» в триаде выступало не «Самодержавие», а именно «Народность».
В записке «Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833-1843» «народность» обозначалась Уваровым как «отличительный характер России»; отмечалось, что «народность» заключается в «понятиях и нравах», «общем духе» наро-
20 Уваров С.С. О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством народного просвещения, от 19 ноября 1833 г. // Уваров С.С. Государственные основы. С. 103-106.
21 Уваров С.С. Циркулярное предложение попечителю Московского учебного округа // Уваров С.С. Государственные основы. С. 346.
да22. Уваров увязывал «народность» с «национальностью»: «Слово народность возбуждало в недоброжелателях чувство неприязненное за мелкое утверждение, что министерство считало Россию возмужалой и достойной идти не позади, а, по крайней мере, рядом с прочими европейскими национальностями»23. Можно также сделать вывод, что предпочтение термина «народность» «национальности» было обусловлено стилистически. Уваров неоднократно именовал «национальными началами» всю триаду в целом24, а не только «народность», что и обусловило терминологическое разделение. В других случаях «национальность» и «народность» выступали синонимами25.
Развитие идей Уварова с его подачи осуществлялось целым рядом учёных и публицистов. На торжественном собрании в Петербургском университете по случаю начала нового учебного 1833 г. с речью «О народности в литературе» выступил профессор П.А. Плетнёв (в 1834 г. она была опубликована в первом номере нового «Журнала Министерства народного просвещения»). Уваровская идеология увязывалась тут с господствующими общественными настроениями: «В числе главных принадлежностей, которых современники наши требуют от произведений словесности, господствует идея народности». Её Плетнёв связывал с «идеею каждого народа» («нации») и находил их «особенность» («самобытное развитие», «индивидуальность нации») в условиях общественного развития, в природе и религии. Приветствовались отказ от космополитической философии и «пробуждение чувства
22 Уваров С.С. Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833-1843 // Уваров С.С. Государственные основы. С. 135, 169.
23 Там же. С. 235-236.
24 Уваров С.С. Государственные основы. С. 105, 135.
25 Там же. С. 170, 182.
народности» у европейских народов. Профессор повторял мнение Уварова о необходимости глубокого изучения русской истории: «Сопровождая движение многообъятной идеи, выражаемой словом народность, мы видим, что её успехи, совершенствуя гражданственность, устремляют ум нации на историческое изучение всех частей государства». При этом апофеозом национального развития мыслилось законотворчество: «Где самая верная и самая поучительная история государства, как не в картине постепенного развития сил, воли и действий правительства в отношении к нации? <...> Здесь вполне будет постигнута наша история. А с нею и самая народность»26. Итак, Плетнёв свободно и активно пользовался словом «нация». Затем, в 1834-1843 гг. был опубликован целый ряд профессорских выступлений и работ, где отмечалось, что «народность есть идея нации»27. В первом номере журнала «Москвитянин» в 1841 г. вышла программная статья профессора М.П. Погодина «Пётр Великий», отредактированная Уваровым. В ней в связи с триадой провозглашалось: «Начинается новый период Русской Истории, период национальный»28.
В.Г. Белинский, с 1834 г. включившийся в пропаганду уваровской триады29, в 1839 г. подвёл под неё гегельянское обоснование. При этом публицист полностью менял соотношение внутри триады: «Наше русское народное сознание вполне выража-
26 Сочинения и переписка П.А. Плетнёва. Т. 1. СПб., 1885. С. 218, 220, 229, 232, 237-239.
27 Казаков Н.И. Об одной идеологической формуле николаевской эпохи // Кон-текст-1989: Литературно-теоретические исследования. М., 1989. С. 14-23.
28 Погодин М.П. Избранные труды. М., 2010. С. 233, 242, 620.
29 Белинский В.Г. Литературные мечтания
(Эллегия в прозе) // Белинский В.Г. Полное
собрание сочинений. Т. 1. М., 1953. С. 102-
ется и вполне исчерпывается словом "царь", в отношении к которому "отечество" есть понятие подчинённое, следствие причины. Итак, пора уже привести в ясное, гордое и свободное сознание то, что в продолжение многих веков было непосредственным чувством и непосредственным историческим явлением: пора сознать, что мы имеем разумное право быть горды нашею любовию к царю, нашею безграничною преданностию его священной воле, как горды англичане своими государственными постановлениями, своими гражданскими правами, как горды Северо-Американские Штаты своею свободою. <...> Не будем забывать собственного достоинства, будем уметь быть гордыми собственною на-циональностию, основными стихиями своей народной индивидуальности»30. Самодержавие у Белинского выступало основанием народности, что было полностью противоположно взгляду Уварова. Таким образом, публицист формулировал идею принципиально более консервативную, чем министр.
Однако уже в 1841 г. Белинский, разочарованный в гегельянстве, дал совершенно иное понимание «народности». В статье о Петре Великом господство «народности» публицист отнёс к допетровскому времени, а с петровской эпохой связал рождение «нации». Белинский обозначил «народность» как понятие видовое, а «национальность» — как родовое: «Нация выражает собой понятие о совокупности всех сословий государства. В народе ещё нет нации, но в нации есть и народ. Песня Кирши Данилова есть произведение народное, стихотворение Пушкина есть произведение национальное: первая
30 Белинский В.Г. Бородинская годовщина. В. Жуковского. Москва. В университетской тип. 1839. В 4-ю д. л. 8 стр.; Письмо из Бородина от безрукого к безногому инвалиду. Москва. В университетской тип. 1839. В 8-ю д. л. 16 стр. // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. Т. 3. М., 1953. С. 247-248.
доступна и высшим (образованнейшим) классам общества, но второе доступно только высшим (образованнейшим) классам общества и не доступно разумению народа, в тесном и собственном значении этого слова». Белинский вступал в косвенную, но вполне очевидную полемику с Уваровым: «Народность, как мы уже показали выше, предполагает что-то неподвижное, раз навсегда установившееся, не идущее вперёд; показывает собою только то, что есть в народе налицо, в настоящем его положении. Национальность, напротив, заключает в себе не только то, что было и есть, но что будет или может быть. В своём развитии национальность сближает самые противоположные явления, которых, по-видимому, нельзя было ни предвидеть, ни предсказать. Народность есть первый момент национальности, первое её проявление»31. Таким образом, Белинский отличал «нацию» от «народа» и «государства», связывал будущее России с таким пониманием «нации» и отказывался его обсуждать, что, очевидно, вывело бы его за рам-
31 Белинский В.Г. <Россия до Петра Великого^ Статья II // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. Т. 5. М., 1954. С. 121124, 681-682, 792-793.
ки, дозволенные уваровской цензурой. Но и в таком виде статья была подвергнута масштабному цензурирова-нию32. Взгляд Белинского расходился с уваровским не только политически, но и терминологически: министр не противопоставлял «народ» и «нацию», включая в неё все три элемента своей триады.
Итак, С.С. Уваров считал факт существования в России «нации» исторически непреложным, но рассматривал её как государственное образование, включающее в себя и саму самодержавную власть. «Национальные начала» России заключались в её «народности» и «стоящими» на ней православием (народной верой) и самодержавием. «Народность» — заимствованный из публицистических дискуссий 1820-х гг. термин — означала исторически обусловленные особенности русского народного (национального) характера. Именно «народность» обеспечивала непоколебимость Алтаря и Престола. От правильного развития «народности» зависели будущие судьбы России и её государственности.
32 В.Г. Белинский — В.П. Боткину, 27-28 июня 1841 г. // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. Т. 12. С. 52, 54.
Fyodor Gayda
The Idea ofNation in Uvarov's Triad
Summary. The article is devoted to the official understanding of the principle of 'nationality' within the triad 'Orthodoxy. Autocracy. Nationality' formulated by the Minister of National Education Sergei Uvarov (1833-1849). The preceding historiographic tradition tends to view the third element of the triad, narodnost' (translated as 'nationality') as something fundamentally different from the Western idea of the nation. The author of the article examines the Uvarovian understanding in the context of his views, as well as the ideas of the Uvarov circle on universal and Russian history. The article concludes that Uvarov considered the fact of the existence of a 'nation' in Russia as historically indisputable, but viewed it as a state formation that included the autocratic power itself. 'Nationality' for him meant historically conditioned peculiarities of the Russian people (national) character. At the same time, it was 'nationality' that ensured the firmness of the Altar and the Throne, and the future fate of Russia and its statehood depended on the correct development of 'nationality'.
Keywords: Uvarov's triad, theory of official nationality, nationality, nation, Ministry of National Education, Uvarov, Karamzin, Shishkov, Pogodin, Nicholas I.
