CC BY
93штудии
DOI: 10.24411/2218-1229-2019-13211 ВОПРОСЫ НАЦИОНАЛИЗМА 2019 № 1 (3 2)
Юрий Владимирович ВАСИДЕНКО
кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин НМу ВШЭ-Пермь; yuvasil@yandex.ru
«ИДЕЯ ИСПАНИДАД»
КАК ИМПЕрСКАЯ ПрОЕКЦИЯ
ИСПАНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА
Аннотация. В статье анализируются консервативные (традиционалистские) интерпретации «идеи Мспанидад». На примере таких испанских философов-традиционалистов, как Форнер, Бальмес, Васкес де Мелья, Маэсту и Айусо Торрес, показывается, как в рамках «идеи Мспанидад» изменялось соотношение национального и имперского компонентов. В заключение предлагается несколько эвристических аналогий для России.
Ключевые слова: «Идея Мспанидад», национализм, империализм, традиционализм.
Abstract. This article analyzes some conservative or traditionalist interpretations of the idea of Hispanidad. Relying on the cases of such Spanish traditionalist philosophers and writers as Juan Pablo Forner, Jaime Balmes, Juan Vazquez de Mella, Ramiro de Maeztu and Miguel Ayuso Torres, it shows how the balance between national and imperial components was shifting within the framework of Hispanidad. In closing, it proposes some heuristic analogies for the Russian case.
Keywords: Hispanidad, nationalism, imperialism, traditionalism.
Распад империи — процесс всегда крайне болезненный, и желание ее реставрации вполне понятно, тем более если над этой империей «никогда не заходило Солнце», в течение полутора столетий ее пехота господствовала на полях сражений в Европе, а ее вклад в историю человечества — открытие и освоение американского континента — признается всеми вне зависимости от. Но нет такого деяния, в котором не было бы и своей оборотной — темной — стороны; и чем крупнее это деяние, тем больше негатива — явного и потенциального — оно в себе содержит. А уж испанская империя поводов для обвинений в свой адрес
давала более чем достаточно: здесь и претензия на мировое господство, и по-средневековому жестокие репрессии побежденных и инакомыслящих, и — самое главное, особенно востребованное в современном мире победившего «гуманизма», — массовое уничтожение индейцев вопреки любой исторической очевидности.
К концу XVIII в., когда испанская империя была уже не только отсталым средневековым полугосударством, закрывшимся от остального мира за горами и морями, но и переживала глубокий идейно-ценностный кризис, связанный с набиравшими силу противоречиями между католицизмом и Просвещением,
впитавшим в себя наследие эпохи Возрождения и Реформации, так называемая «Черная легенда», замешанная на страхе перед всемогущей Инквизицией, которая словно губка впитала в себя все «преступления режима», сделала идею имперской регенерации морально немыслимой. В результате одна часть испанского политического класса, получившая презрительное название «офранцуженные», начинает выступать за прогресс и последовательную европеизацию; в мышлении же другой, которую в целом можно обозначить как традиционалисты, идея сохранения и укрепления, а затем и реставрации (именно реставрации, а не ситуативного возвращения отдельных территорий), замешанная на ревностном католицизме и зарождающемся на тот момент национализме, в том или ином виде жила всегда. Процесс столкновения «двух Испаний» был предопределен и постепенно набирал обороты; и чем больше испанцы занимались внутриполитическими противоречиями (а после Великой французской революции они в течение нескольких десятилетий занимались исключительно внутриполитическими противоречиями), тем меньше внимания они уделяли своей империи. Тем более что для испанцев конца XVIII — начала XIX в. колониальные владения были не столько колониями, сколько de jure продолжением Испании как метрополии; отсюда и довольно специфическое понятие «Испания и Испании», и официальные названия двух вице-королевств (Новая Испания и Новая Гранада), а также исторические более ранние названия Новая Ан-далузия и Новая Галисия; для русских их в некотором смысле аналогом может быть Новороссия, для голландцев — Новая Зеландия и т.д.
Специфика испанского империализма как политической идеологии, которая была сформулирована лишь после того, как фактический крах империи уже прошел «точку невозврата» (после 1825 г.), что сразу же указывает на кон-
сервативный характер данной рефлексии, заключается в том, что она была прежде всего продолжением, а отсюда и проекцией вовне, того испанского национализма, генезис которого — как и в других западноевропейских странах — начинается в конце XVIII в. и завершается к началу ХХ. Соответственно, и генезис испанского, скажем так, национализма-империализма, спаянного в 1926 г. баскским священником из Буэнос-Айреса Сакариасом де Вискаррой в понятие «Испанидад» (буквально: «испанистость»), нужно прослеживать в том же порядке: от национализма — к империализму.
Мы выделяем три этапа в процессе становления «идеи Испанидад»:
1) генетический, который также можно назвать и дофранкистским (1840-1920-е гг.), связанный с доктринами философов-провозвестников, которые были созданы по иным поводам и не содержат понятия «Испа-нидад» как таковое, но в дальнейшем были объявлены ее предтечей;
2) классический, или франкистский (1930-1970-е гг.), связанный с именем Рамиро де Маэсту-и-Уитни и рядом других философов-традиционалистов, ретроспективно воссоздавших ее генеалогию;
и 3) современный, или постфранкистский (конец ХХ — начало XXI в.), связанный с переосмыслением данного идейного наследия в условиях «кризиса современного государства».
Использование слова «франкистский» в данном случае оправдано, поскольку именно при генералиссимусе Франсиско Франко Баамонде «идея Испанидад» окончательно превратилась из сугубо философского и довольно широкого понятия в идеологическое оружие с соответствующим социально-политическим наполнением. Более того, все значимые разработки «идеи Испанидад» имели подчеркнуто консервативную (и уже: традиционалистскую) идеологическую направленность, что также соответ-
ствует духу франкизма как политической идеологии.
Генетический этап. В контексте «черной легенды» формирование испанского национализма как политической идеологии, отметившейся впоследствии множеством крайностей, уходит своими корнями в попытки оправдаться. Так, в 1786 г. на тот момент поэт-сатирик, выходец из среды испанских просветителей Хуан Пабло Форнер-и-Сегарра (1756— 1797) пишет «Апологетическую молитву за Испанию и ее литературное достоинство»1, являющуюся развернутым ответом на памфлет забытого сегодня и второстепенного даже для своих современников французского писателя-энциклопедиста Н. Массо-на де Морвильера (1740-1789), вольно или невольно открывшего новую страницу в истории испанского самосознания.
Массон был одним из авторов 206-томной «Методической энциклопедии», в которой в 1782 г. написал крайне провокационный (хотя и находящийся в целом, если вспомнить 121-е из «Персидских писем» Ш.-Л. Монтескье2 и «Суждение об испанцах» М.Ж.А.Н. Кондорсе3, в русле идей французского Просвещения) раздел «Испания», вошедший в историю Испании как вопрос-вызов «Чем мы обязаны Испании?» «А чем мы обязаны Испании? — вопрошает Массон. — В течение последних двух столетий, четырех столетий, десяти столетий, что она сделала для Европы? Сегодня этим слабым и
1 Cm.: Forner J.P. Oración apologética por la España y su mérito literario, para que sirva de exornación al discurso leído por el abate Denina en la Academia de Ciencias de Berlín, respondiendo á la qüestión ¿qué se debe á España? Madrid, 1786.
2 Cm.: Montesquieu. Lettre CXXI: Usbek a Rhédi // Montesquieu. Lettres persanes. P., 1831. P. 298-300.
3 Cm.: Condorcet. Avis aux Espagnols // Condorcet. Oeuvres complètes. P., 1804. T. XVI. P. 315-334.
несчастным колониям, которые постоянно нуждаются в защите своей метрополии, нужно оказывать поддержку нашим искусством и нашими открытиями; однако эти безнадежные больные, которые даже не понимают, что больны, отвергают руку помощи. Понятно, что, если им нужен политический кризис для того, чтобы выйти из этого постыдного летаргического сна, на что они еще могут надеяться? Искусства спят, науки продаются! Без наших мастеров на их мануфактурах не обойтись совсем. Их ученые наставляют, но вынуждены прятать наши книги! В Испании нет ни математиков, ни физиков, ни астрономов, ни натуралистов!»4 При том, что Массон имел в виду прежде всего предельно незначительный, как ему показалось, вклад Испании в развитие европейской науки, походя несколько раз он упомянул еще и искусство, закончив один из своих пассажей риторическим и очень едким вопросом: «Еще один рывок, и кто знает: за что можно будет превозносить эту прекрасную нацию?»5 Поскольку сами испанцы ответ на этот вопрос знали, Форнер исходил из того, что «наши Апологии не должны писаться для нас [испанцев. — Ю.В.], они нужны для того, чтобы убедить иностранцев, которые нас обвиняют»6.
Внешняя проекция позволила Фор-неру отойти от средневекового локального понятия «кастильское», которое он использует применительно к испанской поэзии еще в 1782 г.7, и выйти на уровень «испанского». Современный
4 Цит. по: Cases V. La polémica España de Masson de Morvüliers. P. I [Электронный ресурс]. URL: http://www.saavedrafajardo.org/ Archivos/LIBROS/Libro0665.pdf (дата обращения: 15.06.2019).
5 Ibid. P. 49.
6 Ibid. P. II.
7 См.: Forner J.P. Sátira contra los vicios introducidos en la Poesía castellana premiada por la Real Academia Española, en junta que celebró el día 15 de octubre de 1782. Madrid, 1782.
испанский историк-позитивист Пе-дро Карлос Гонсалес Куэвас называет Форнера «протонационалистом эпохи» и «прежде всего националистом»8. Выдающийся британо-американский специалист по истории Латинской Америки ХХ в. Рональд Хилтон, определяя Массона как «испаниста-испанофоба»9, делает реакцию Форнера как (прото)националиста, обладающего «вспыльчивым характером, воинственным гением, авантюризмом и подвижностью»10, довольно понятной. При этом имя Массона в «Апологетической молитве» упоминается лишь несколько раз11, но в таких словосочетаниях, как «неумолимый Массон»12, «невежество Массона»13 и «некий Массон»14.
Между тем, подходя к вопросу позитивистски, необходимо отметить, что на общем фоне вклад Массона в «черную легенду» был не столь уж велик. Что такое Массон в сравнении
8 См.: González Cuevas P.C. Historia de las derechas españolas. De la Ilustración a nuestros días. Madrid, 2000. P. 61.
9 См.: Hilton R. Un Hispaniste Hispanophobe: Masson à Morvilliers [Электронный ресурс]. URL: Hilton R. La légende Noire au 18e Siècle. Le Monde Hispanique Vu du Dehors / http://www. historicaltextarchive.com/books.php?action=nextcha pter&bid=8&cid=3 (дата обращения: 15.06.2019).
10 Menéndez y Pelayo M. Historia de los heterodoxos españoles. Libro Sexto. Capítulo III: El enciclopedismo en España durante el siglo XVIII. VII: Literatura apologética. -Impugnadores españoles del enciclopedismo. -Pereira, Rodríguez, Forner, Ceballos, Valcárcel, Pérez y López, el P. Castro, Olavide, Jovellanos, Fr. Diego de Cádiz, etc., etc. [Электронный ресурс]. URL: http:// www.cervantesvirtual.com/servlet/SirveObr as/01361608688915504422802/p0000026.htm (дата обращения: 15.06.2019).
11 См.: Forner J.P. Oración apologética por la España y su mérito literario... Р. 1-2, 4, 40, 154, 246-247, 316.
12 См.: Ibid. P. IV.
13 См.: Ibid. Р. 72.
14 См.: Ibid. P. 75.
с Монтескье и Кондорсе, к которым историк-традиционалист конца ХХ — начала XXI в. Хосе Антонио Вака де Осма добавляет таких выдающихся французов XVП-XVШ вв., как Ж. Ма-бильон, Г.Б. де Мабли и Вольтер?15 Главный испанский специалист начала ХХ в. по этому вопросу Хулиан Худериас-и-Лойот в своем классическом сочинении «Черная легенда» упоминает Массона лишь единожды, хотя и называет его статью «знаменитой»16. Ход «делу» еще во второй половине XIX в. дает великий «изобретатель традиции» Марселино Менендес-и-Пелайо, который положил «Апологетическую молитву» в основу своих сочинений, посвященных апологии и защите испанской культуры вообще и испанской науки в частности17. Форнер для него — это «защитник и реставратор древней испанской культуры, кау-дильо, предшественник и маэстро для всех нас, кто после него работал в этом направлении»18. В начале ХХ в. подход Менендеса-и-Пелайо подхватывает историк философии Марио Мендес Бехарано в своем эссе «История философии в Испании до ХХ века»19, а в начале XXI в. — выдающийся испанский историк-франкист Луис Суарес Фернандес с книгой «Чему мир обязан Испании»20. В современной Испании в
15 См.: Vaca de Osma J.A. El imperio y la Leyenda negra. Madrid, 2004. Р. 184.
16 См.: Juderías J. La leyenda negra. Madrid, 2007. P. 285.
17 См.: Marcelino Menéndez Pelayo: Su obra: Catálogo. URL: http://www.cervantesvirtual. com/bib_autor/mmenendezpelayo/pcuartonivel. jsp?conten=obra (дата обращения: 15.06.2019).
18 Menéndez y Pelayo M. Historia de los heterodoxos españoles. Libro Sexto. Capítulo III: El enciclopedismo en España durante el siglo XVIII. VII: Literatura apologética.
19 См.: Méndez Bejarano M. Historia de la filosofía en España, hasta el siglo XX. Ensayo. Madrid, 1929.
20 См.: Suárez L. Lo que el mundo le debe a España. Barcelona, 2009.
этой парадигме работают уже целые медийные проекты: «Проект "Философия на испанском"» под руководством выдающегося испанского политического философа Густаво Буэно Мар-тинеса21 и «Виртуальная библиотека Мигеля де Сервантеса», возглавляемая лауреатом Нобелевской премии по литературе (2010 г.) Марио Варгасом Льосой22. В итоге можно говорить о том, что со времен Форнера в Испании сформировалась целая традиция, в рамкой которой крайне негативных эпитетов в свой адрес за «антииспанские темы и превращение истины в ложь»23 удостоился и британский историк-испанист Г. Кеймен24, в течение многих лет целенаправленно занимающийся изучением именно «черных страниц» в истории испанской импе-
рии25.
При всем при этом историческая ирония заключается в том, что начавшийся крах империи испанские (про-то)националисты проглядели. После Форнера лишь через полстолетия глубочайших внутриполитических потрясений, связанных с падением в Испании Старого порядка, постепенно оформляющуюся проблематику империи подхватывает Хайме Лусиано Бальмес-и-Урпия (1810-1848), но по-прежнему не как таковой, а лишь в интерпретации франкистского историка политической философии Франсиско Гутьер-реса Ласанты, который в 1956 г. в своей
21 См.: Proyecto Filosofía en español [Электронный ресурс]. URL: http://www.filosofia.org/ index.htm (дата обращения: 15.06.2019).
22 См.: Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes [Электронный ресурс]. URL: http:// www.cervantesvirtual.com/ (дата обращения: 15.06.2019).
23 Vaca de Osma J.A. El imperio y la Leyenda negra. P. 12-14.
24 См.: Перес-Реверте А. «Сангрия» для историка // Перес-Реверте А. Живым не возьмете. М., 2006. С. 721-724.
25 См.: Кеймен Г. Испания: дорога к империи. М., 2007.
книге «Бальмес. Философ Испанидад» напишет: «Наш философ [Бальмес. — Ю.В.] изучал Испанидад, занимался ее проблематикой, защищал ее природную и историческую сущность и обозначил направления для ее развития. Одним словом, Бальмес сделал Испанидад предметом своей философии»26. Как таковой Бальмес всю жизнь занимался апологетикой католицизма в самых различных его аспектах, включая социально-политические, став в конечном итоге одной из «икон» испанского традиционализма. Отсюда, крайне сужая, на наш взгляд, богословско-философскую проблематику Бальме-са, Гутьеррес тем не менее вычленяет у него три модуса «идеи Испанидад»: 1. Испания как ее фундамент27; 2. «Ибе-ризм», или португальская проблема28; и 3. американская перспектива29. При этом наибольшего внимания заслуживают второй и третий модусы как непосредственно имперские.
Так, по словам Гутьерреса, Баль-мес «рассматривает братскую нацию не в качестве одной из ветвей Испани-дад, а как интегральную часть корней и ствола самой Испанидад, т.е. Испании, или, лучше сказать, Иберийского полуострова»30. «...Португальцы - это тоже наша раса»31, - говорит Бальмес, упоминая В. да Гаму в ряду других выдающихся деятелей Испании (Э. Кортес, М. де Сервантес, Ф. Магеллан и т.д.). Трактовка Испании и Иберийского полуострова как синонимов не оставляла Португалии никаких шансов на суверенитет: «.в Португалии
26 Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. El Filosofo de la Hispanidad. Logroño, 1956. P. 8.
27 Cm.: Ibid. P. 11-17.
28 Cm.: Ibid. P. 17-26.
29 Cm.: Ibid. P. 26-34.
30 Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. P. 18.
31 Balmes J. Impugnación de un artículo de «El
Conservador» titulado «Españoles-Americanos»
// Balmes J. Escritos políticos. Barcelona, 1925.
T. I: Triunfo de Espartero (mayo de 1840 - mayo
de 1842). P. 252.
по всем направлениям должны превалировать испанские интересы»32; «[мы должны. - Ю.В.] оказывать влияние на Португалию... будет невозможно построить испанскую империю, если мы не подчиним весь полуостров одному скипетру»33. «Испания и Португалия -это две нации, которые предрасположены образовать одну»34, - утверждает Бальмес, считая «великим грехом» тот факт, что еще в XVII в. два испанских короля - Фелипе III (1598-1621) и Фелипе IV (1621-1665) не смогли «консолидировать завоевание Португалии, совершенное армией Фелипе II под командованием просвещенного герцога Альба»35 в начале 1580-х гг., что повлекло за собой присоединение к Испании и всех португальских заокеанских колоний. «Горячий иберизм»36, как сказал в 1942 г. испанский дипломат Эрнесто Ла Орден Миракле, Бальмеса становится понятным в контексте британо-португальских отношений, особенно укрепившихся во времена Наполеоновских войн. Для Бальмеса союз Великобритании и Португалии, какую бы скрытую «подоплеку» и рационально-прагматическое обоснование он ни имел, означает нахождение последней «под игом» протестантской «владычицы морей», которая, по мнению всех испанских историков-традиционалистов, всегда будет главной виновницей в крушении испанской империи.
«Спасение Португалии» Бальмес видит лишь в присоединении к Испании: «Ее [Португалии. - Ю.В.] будущее - быть английской колонией, если ей не повезет быть поглощенной Испанией»37.
Чтобы скрепить союз Испании и Португалии, Бальмес предлагает перенести будущую «столицу нации» из Мадрида в Лиссабон38. С точки зрения Гутьерреса, это предложение исполнено довольно большого смысла, поскольку в данном случае он показывает себя не только «человеком Испании и Испанидад», но «занимается также и великой нацией Бразилии»39. Присоединение Португалии неизбежно должно повлечь за собой включение в состав «испанских республик» и Бразилии, что не только расширит испанское имперское пространство на всю Южную Америку, но и принципиально усилит потенциальное могущество Испании как атлантической сверхдержавы. В 1985 г. выдающийся испанский философ-ортегианец Хулиан Мари-ас Агилера также включил Португалию и Бразилию в состав «испанской Америки»40. Одновременно «горячий иберизм» Бальмеса находит свой отклик и в современной Португалии; в частности, у лауреата Нобелевской премии по литературе (1998 г.) Жозе де Соза Сарамаго41; в том же духе размышляет и современный португальский философ Эдуарду Лоренсу де
176
32 Balmes J. Alianzas de España: Artículo 1: Alianzas con la Inglaterra // Balmes J. Escritos políticos. Barcelona, 1925. T. II: Caída de Espartero (mayo de 1842 - enero de 1844). P. 229.
33 Balmes J. Política extranjera // Balmes J. Escritos políticos. Barcelona, 1926. T. III: Campaña de Gobierno (7 de febrero - 3 de mayo de 1844). P. 97.
34 Uht. no: Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. P. 18; La Orden E. Jaime Balmes, político. Barcelona, 1942. P. 202.
35 Uht. no: Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. P. 18.
36 Cm.: La Orden E. Jaime Balmes, político. P. 203.
37 Цит. по: Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. P. 19.
38 См.: Ibid. P. 21-22.
39 Ibid. P. 22.
40 См.: Гарсия Ольмо М.А. Легенда, которая никогда не умрет // Проблемы испанской идентичности в контексте глобализации. Екатеринбург; Пермь, 2007. С. 42.
41 См.: Mora M. Saramago profetiza que Portugal y España acabarán siendo Iberia [Электронный ресурс]. URL: http://www.elpais. com/articulo/internacional/Saramago/profetiza/ Portugal/E spana/acabaran/siendo/Iberia/ elpepuint/20070715elpepuint_5/Tes (дата обращения: 15.06.2019).
Фариа42. Тем самым португальцы фактически снимают обвинения с испанских традиционалистов в агрессивных колониально-имперских интенциях.
Говоря об американских колониях, Бальмес сталкивается с рядом противоречий. Во-первых, он «принимает расовое различие Испании и Америки. При этом поет песню единой расе, несмотря на различия, географию и широты»43. Во-вторых, доказывая, что «европейская цивилизация овладела Вселенной», и именно в этом заключается миссия Европы — «цивилизовать Америку, Африку и Азию»44, Бальмес сужает Европу до масштабов Испании, поскольку, как пишет в 1935 г. архиепископ Гранады Рафаэль Гарсия-и-Гарсия де Кастро, «обожествлял гигантский труд католической Испании в рамках универсальной цивилизации»45. Однако в дальнейшем все встает на свои места: «Англия и Франция будут для нас одним и тем же: заинтересованными иностранцами, чья дружба не принесет нам никакого добра и может принести много зла»46. То же самое касается и американских «братьев»: «Зло, преследующее наших братьев в Америке со времени их освобождения, есть следствие их преждевременной независимости и либеральных идей, которые в их системах и стремлениях пришли на смену нашей благородной и лояльной защите и покровительству»47. Настаивая на схожести разрушительных процес-
42 См.: Portugal e Espanha «tem um destino comum», diz Eduardo Lourenjo [Электронный ресурс]. URL: http://www.publico.pt/Cultura/ portugal-e-espanha-tem-um-destino-comum-diz-eduardo-lourenco_1412694 (дата обращения: 15.06.2019).
43 GutiérrezLasanta F., prbo. Balmes. P. 48.
44 См.: Ibid. P. 23-24.
45 García y García de Castro R. Los apologistas españoles (1830-1930). Madrid, 1935. P. 43.
46 Цит. по: Gutiérrez Lasanta F., prbo. Balmes. P. 57.
47 Цит. по: Ibid. P. 45.
сов в Испании и ее колониях, Бальмес призывает «братьев» следовать тем не менее за бывшей метрополией, а не подражать США, поскольку США — это совершенно иная цивилизация, и «как в США» у испанских колоний все равно не получится: «Новые системы были написаны на бумаге, народы же, вместо того, чтобы пользоваться их достоинствами, вначале пережили все их несообразности. И результатом стало то же самое: постоянная правительственная анархия, непрекращающаяся народная анархия, бандитские правительства, периодические усилия по их низвержению, полная неуправляемость, вечная революция»48.
Форнер и Бальмес как провозвестники «идеи Испанидад» во многом предопределили генеральные линии дальнейшего развития испанского национализма-империализма как политической философии. И если Фор-нер ограничивается лишь (прото)на-ционализмом, то Бальмес завершает создание идейно-ценностной триады, которая в дальнейшем — уже у традиционалистов XX в. — ляжет в основу «испанской цивилизации» и, соответственно, «идеиИспанидад»: «католицизм-национализм-империализм».
На новый уровень «идею Испанидад» в начале ХХ в. попытался вывести кар-лист Хуан Васкес де Мелья-и-Фанхул (1861-1928), главная заслуга которого заключалась в том, что он окончательно «переформатировал» карлистов из вооруженных отрядов в политическую партию, пересадив их из седла в парламент. (Исторически данная трансформация, вызвавшая в 1919 г. в рядах карлистов очередной раскол, оказалась оправданной: современные карлисты являются по большей части идейными наследниками Васкеса де Мельи.) Будучи, как считается, одним из лучших
48 Balmes J. Reflexiones sueltas // Balmes J. Escritos políticos. Barcelona, 1926. T. X: Últimos escritos políticos (septiembre de 1846 — mayo de 1848). P. 48.
177
ораторов в истории Испании, Васкес де Мелья внес вклад в развитие «идеи Испанидад», произнеся в 1914-1915 гг. несколько речей, в которых, желая вступить в Первую мировую войну на стороне Тройственного союза, он выступил за отвоевание Гибралтара как «центральной точки планеты», что позволило бы Испании ранить Англию «в самое сердце»49; федеративный союз с Португалией50 и союз с «американскими народами»51. «Идея Испанидад» при этом уже артикулировано приобретает собственно империалистическое звучание: «И если кто-нибудь скажет, что мы империалисты, не важно; испанцы XVI века тоже ими были»52. Пережив катастрофу 1898 г., Васкес де Мелья окончательно заменяет старых геополитических противников Испании — Францию (для Форнера) и Великобританию (для Бальмеса) — на перспективного нового: «Сейчас мы формируем Испанские Соединенные Штаты Южной Америки, чтобы противостоять саксонским Соединенным Штатам Севера»53. Имея за плечами великую традицию, «испанская цивилизация», скрепленная общей верой, обычаями и политической системой54, предстает у Васкеса де Мельи в противовес англосаксам как прежде всего «духовная [читай: католическая. — Ю.В.], дипломатическая и [только в третью очередь как. — Ю.В.] торговая»55. Между тем, не вступив в войну ни на чьей стороне, Испания оста-
178
49 Vásquez de Mella J. Del discurso en el teatro de la Zarzuela, el 31 de mayo de 1915 // Ayuso M. Carlismo para hispanoamericanos. Fundamentos de la unidad política de los pueblos hispanos. Buenos Aires, 2007. P. 48-49.
50 Ibid. P. 49-51.
51 Ibid. P. 51.
52 Ibidem.
53 Ibid. P. 52.
54 Vásquez de Mella J. Del discurso en el Congreso, el 28 de mayo de 1914 // Ayuso M. Carlismo para hispanoamericanos. P. 54.
55 Vásquez de Mella J. Del discurso en el teatro
de la Zarzuela. P. 49.
лась на периферии того мира, на завоевание которого столь упорно призывал ее Васкес де Мелья. К 1930-м гг., когда монархия в Испании уже во второй раз уступила либерально-демократической республике, испанским интеллектуалам-традиционалистам становится понятно, что развитие имперской идеологии, если уж на то пошло, требует каких-то иных — не милитаристских — идейно-ценностных оснований.
Классический этап в развитии «идеи Испанидад» совмещает в себе два момента: артикуляцию «идеи Испанидад» и ретроспективное воссоздание ее генеалогии. В социально-политическом контексте II Республики идеи традиционалистов конца XVIII — XIX в. должны были заиграть по-новому. Первую задачу решил великий испанский философ Рамиро де Маэсту-и-Уитни (1874-1936), прославившийся в Испании прежде всего как эссеист и литературный критик. Сформировавшись на рубеже двух плохо совместимых друг с другом культур — ревностно католической испанской (баскской) и протестантской английской — и пережив в молодости довольно причудливую идейно-ценностную эволюцию (ницшеанство, социал-дарвинизм, фабианский социализм), Ма-эсту окончательно избавился от всех иллюзий в окопах Первой мировой, где он оказался в качестве английского военного корреспондента. Процесс, начавшийся в 1898 г. сборником эссе «К другой Испании»56, завершился в 1919-м «Кризисом гуманизма»57, в котором Маэсту, размышляя о последствиях войны, вслед за так называемыми «неокатоликами» (Бальмес, Хуан
56 Cm.: Maeztu R. de. Hacia otra España. Bilbao, 1899.
57 Cm.: Maeztu R. de. La crisis del humanismo. Los principios de autoridad, libertad y función a la luz de la guerra (una crítica de la autoridad y de la libertad como fundamentos del Estado moderno y un intento de basar las sociedades en el principio de función). Barcelona, 1919.
Доносо Кортес, Менендес-и-Пелайо и Васкес де Мелья среди прочих) обрушивается на Реформацию и либеральный капитализм и объявляет себя сторонником авторитаризма как третьего пути (что сразу же ставит его в один ряд с Б. Муссолини). Отсюда понятно, почему в 1923-1930 гг. он считается одним из идеологов «мягкой диктатуры» генерала Мигеля Примо де Риверы-и-Орбанехи, предшественника Франко. В 1931-1936 гг. Маэсту — один из издателей журнала «Аксьон Эспаньола», в котором публикуются не только традиционалисты (католические монархисты), но и испанские фашисты, что в перспективе неизбежно должно было привести его в лагерь франкистов. При этом Маэсту всячески сторонился политической практики, упорно отказываясь от всех официальных должностей за исключением дипломатической миссии в Аргентине (1928-1931), где он и знакомится с Вискаррой и начинает писать свое, как выяснилось впоследствии, политическое завещание — «Защиту Испанидад»58.
Исторической «точкой отсчета» для Маэсту является «отделение Америки», произошедшее благодаря реализации идей французского Просвещения XVIII в. (свобода, равенство, братство); именно тогда средневековая испанская «католическая монархия» превратилась в современную «территориальную» и потерпела поражение в «гражданской войне» (один из аспектов Войны за независимость 1808-1814 гг., связанный с идеологическим противостоянием между «офранцуженными» либералами и патриотами-традиционалистами); что, однако не должно подвигнуть патриотов к отказу от борьбы, поскольку «Испанидад», будучи производна от испанского трансцедентального «понимания человека» (подлинного «испанского гуманизма», противостоя-
58 См.: Maeztu R. de. Defensa de la Hispanidad. Madrid, 2001.
щего гуманизму эпохи Возрождения), имеет свою ценность, освященную историей «Католических королей» и великим трудом католических миссионеров (что и стало, с точки зрения традиционалистов, главной движущей силой создания испанской империи). Но если идейно-ценностная «дезориентация» XIX в. была вызвана иностранным влиянием и натурализмом, то в ХХ в. боги покинули Испанию, расположив ее «между янки и советами» и «вернув историю» («Черная легенда» как оболганная иностранцами история покорения Америки и преследования Инквизицией мавров и евреев). Отсюда и почти шекспировская «дилемма» «быть или ценить?», решением которой для Маэсту является «и быть, и ценить». И если бытие «Испанидад» Маэсту сводит к трем элементам: «Родина — это дух», «долг патриотов» и «традиция как школа», поскольку «Испанидад» воплощается в теле (антропологическая общность жителей Испании и заморских территорий), душе (общность культуры) и духе (общность католической веры); то преодолеть современное отсутствие идеалов, т.е. решить проблему ценности «Испанидад», возможно будет лишь через «возвращение к вере» и «продолжение прерванной миссии». По мысли Маэсту, испанцы вновь должны стать «рыцарями Испанидад», находящимися на службе, подчиняющимися иерархии и являющимися членами братства.
«Защита Испанидад» очень быстро превратилась в подлинный манифест возрождающегося испанского католического национализма и империализма и стала одной из культовых книг франкистского режима. Уже в 1934 г. архиепископ Толедо и примас Испании кардинал Исидро Гома-и-Томас в речи «Апология Испанидад», произнесенной им в Буэнос-Айресе по поводу празднования «Дня расы», говорит следующее: «Америка — это творение Испании. Это творение Испании есть
прежде всего творение католицизма. Между Испанидад и католицизмом стоит знак равенства, и безумством будет любая попытка осуществить испанизацию по-другому»59; в 1936 г. он благословит франкистов на «крестовый поход» против II Республики.
Между тем идейное наследие Маэ-сту в целом окажется настолько разнообразным, что уже во времена демократического транзита основоположник современного испанского либерального консерватизма, известный своей англофилией, Мануэль Фрага Ирибарне, сделав акцент на молодых годах Маэсту, скажет, что, прожив и проработав много лет за пределами своей родины, он «показал Испании своего времени важность англосаксонской культуры»60. Соответственно, и «идея Испанидад» в интерпретациях идеологов «Народной партии» и Хосе Марии Аснара Лопеса, в частности, «заиграет» уже как атлантическая перспектива Испании в русле политики США и НАТО, что, как представляется, полностью противоречит изначальному замыслу Маэсту; притом что в теории «Испания не забывает свою миссию и остается верной своим корням»61; «и если этот мир окажется в кризисе, Испания через свою историю, свою идентичность и свою миссию должна иметь силы и мужество, чтобы вновь стать точкой отсчета»62.
Отсюда и современный этап в развитии «идеи Испанидад», связанный с
180
59 Gomá y Tomás I. Apología de la Hispanidad. Discurso pronunciado en el Teatro «Colón», de Buenos Aires, el día 12 de octubre de 1934, en la velada conmemorativa del «Día de la Raza» [Электронный ресурс]. URL: http://www.filosofia. org/hem/193/acc/e64193.htm (дата обращения: 15.06.2019).
60 Fraga Iribarne M. Ramiro de Maeztu y el pensamiento político británico // http://biblio. juridicas.unam.mx/libros/3/1056/25.pdf
61 Aznar J.M. Retratos y perfiles: de Fraga a Bush. Barcelona, 2005. P. 94.
62 Ibidem.
традиционным обоснованием «институционального континуитета, политического единства и территориальной целостности»63 испанского мира как Grossraume, спаянного католицизмом. Главный идеолог современного кар-лизма Мигеля Айусо Торреса (род. 1961) исходит из того, что в условиях «кризиса современного государства» реставрация «традиционной монархии» как «естественной формы испанского мира» является реальной, но только в том случае, если к власти в Испании вернется «легитимная династия»64 (та ветвь испанских Бурбонов, которая ведет свое происхождение от Карлоса V, отлученного от испанского престола в 1833 г. умеренно-либеральными сторонниками его племянницы Изабель II). В итоге и принципиальное отличие между двумя ветвями испанского традиционализма — карлистами и «неокатоликами» (исторически сторонниками Изабель II) — в данном случае заключается в том, что последние выводят империализм из католицизма, а первые — из монархизма; объединяет же их апелляция к национальной традиции, которая начиная с XVIII в. перестает быть исключительно культурной и все больше приобретает политико-идеологическое звучание. В целом же миф о возвращении в XVI век как для Испании «золотой», сформулированный Маэсту в форме «потерянное будущее мы вернем, обретя прошлое»65, в испанском традиционализме живет, хотя и не побеждает.
Таким образом, «идея Испанидад» даже в исполнении своих апологетов -испанских традиционалистов оказывается довольно широким рамочным концептом, открытым всем идейно-
63 Ayuso M. Carlismo para hispanoamericanos. Fundamentos de la unidad política de los pueblos hispanos. P. 21.
64 Cm.: Ibid. P. 46.
65 Maeztu R. de. Defensa de la Hispanidad. P. 342.
ценностным ветрам. Между тем даже беглый анализ показывает, что данная идея содержит два основополагающих компонента — национализм и империализм, соотношение которых на протяжении чуть более двухсот последних лет заметно меняется.
Так, во-первых, мы увидели общий вектор развития «идеи Испанидад» — от национализма к империализму: и если у Форнера присутствует лишь постепенно экзальтирующий национализм без всяких намеков на империализм, который в конце XVIII в. мог рассматриваться исключительно как состоявшийся факт; то для Айусо, наоборот, империализм в лучшем случае поглощает национализм, если не вытесняет его полностью, поскольку после гражданской войны 1936-1939 гг. любые намеки карлистов на национализм сразу же и вне зависимости от воспринимаются как профашистский дискурс и получают соответствующий отклик. При этом мы видим прямую проекцию католического национализма на имперскую политику Испании у Бальмеса, Васкеса де Мельи и Маэ-сту, работающих в рамках идейно-ценностной триады «католицизм-национализм-империализм».
Во-вторых, мы видим поступательное развитие «идеи Испанидад» и как институционального проекта: и если у Форнера каких бы то ни было представлений об институциональных аспектах испанского национализма нет вообще, поскольку на тот момент в рамках просвещенного абсолютизма их не могло быть в принципе; то у Айу-со имперский компонент развивается исключительно как институциональный проект, связанный с реставрацией традиционной испанской монархии. Другое дело — реалистичность этого проекта. Вместе с тем реалистичность имперских институциональных проектов, предлагаемых Бальмесом, Ва-скесом де Мелья и Маэсту, столь же ничтожна. Отсюда, судя по всему, это просто судьба «идеи Испанидад» —
оставаться все тем же широким рамочным концептом, формулируемым высоколобыми интеллектуалами замысловатым философским языком.
Между тем, если наложить испанскую консервативную (традиционалистскую) рефлексию вокруг «идеи Испанидад» как имперской проекции национализма на современный российский кейс (как будто бы у нас была своя «идея Русидад»), мы, как представляется, сможем получить несколько несложных аналогий, которые могут носить дискуссионный характер, но несомненно обладают эвристическим потенциалом.
1. Так, в идеале империя должна стремиться воспринимать некогда завоеванные или присоединенные в результате различных обстоятельств территории не как «колонии», а как продолжение «метрополии», которая при данной постановке вопроса перестает быть таковой; и чем сильнее метрополия утвердит свои колонии в данном статусе, тем крепче она будет и тем дольше будет ее исторический континуитет.
2. Всплески массового имперского сознания случаются не во времена создания империи, а во времена ее краха, через одно-два поколения после свершившихся геополитических катастроф, когда значимость утраченного дает себя знать во всей полноте; в то время как для профилактики потенциального сепаратизма никакой целенаправленной работы, как правило, не ведется, а если ведется, то она шифруется под логику планового развития регионов и как антисепаратистская не воспринимается. При этом всегда нужно иметь в виду возможный, скажем так, эгоизм колоний, политическая элита которых какое-то время может сознательно мимикрировать под империю, покорно признавая за собой статус «младшего брата», с тем чтобы затем использовать накопленный за счет метрополии потенциал в борьбе против нее же.
3. Некогда этнический национализм,
181
спроецированный на империю, необходимо выходит за рамки этнического и со временем оказывается способным вербовать в ряды своих сторонников представителей не только других — покоренных — этносов, но и рас. Отсюда следует, что империализм способен подорвать породивший его национализм, размывая последний в универсалистских понятиях до уровня «никакой».
4. При распаде империи всегда отмечается ключевая роль внешнего фактора, обязательно существует некий враг, на которого все указывают пальцем; и, как правило, этот враг очень силен и коварен, иначе просто не объяснить те поражения, которые постоянно терпит армия и элита империи. При этом обязательно должны предлагаться всевозможные планы по реализации различных геополитических авантюр, нацеленных на уничтожение этого врага и возвращение утраченных территорий. Вестись или не вестись на эти провокации — зависит от имеющихся у империи сил и здравомыслия у элиты. Если «точка невозврата» в процессе распада империи пройдена, она оказывается способна лишь на «бои местного значения»; иначе она рискует разломиться уже не по границам метрополия-колония, а по границам внутри метрополии.
5. Национализм и империализм — продукты гуманитарного мышления. Национальный и имперский компоненты в рамках консервативной политической идеологии формулируют и ретроспективно расписывают философы и писатели в космополитической столице, в то время как наиболее ревностными ее сторонниками, способными встать на защиту империи с оружием в руках, становятся те, кто в наибольшей степени страдает от распада имперских структур, поэтому носителями имперских идей легко могут становиться представители некогда покоренных народов; в этом случае
даже их этнический национализм утрачивает свой антиимперский потенциал и становится проимперским.
6. В первой половине ХХ в. попытки реставрации традиционной империи осуществляются в рамках авторитарного/тоталитарного режима соответствующими репрессивными методами, при этом в Испании в основу неудачной реставрации была положена консервативная идея (католический национализм), а в России — революционная (коммунистический интернационализм), и реставрация прошла относительно успешно, что в свою очередь привело к переформатированию имперского проекта вообще. Отсюда следует на первый взгляд парадоксальный вывод, что реставрация империи — процесс революционный. Однако если проанализировать консервативную проблематику более глубоко, то мы увидим, что даже современные кар-листы, позиционирующие себя последовательными традиционалистами, в действительности все чаще определяют свои интенции как «обновленческие» (по-испански: «реновадорес» как промежуточная позиция между «инновадорес» слева и «консервадо-рес» справа), поскольку охранительные уже давным-давно показали свою полную несостоятельность. Другое дело — чем завершился коммунистический имперский проект в России.
7. В современном мире консервативные сторонники национализма и империализма, нещадно культивирующие миф о возвращении в «золотой век» (некий аналог «второго пришествия»), могут даже получать поддержку со стороны находящихся у власти технократов, но исключительно в электорально-мобилизационных целях. Реализовывать же на практике эти идеи властвующие элиты не собираются вовсе; по крайней мере до тех пор, «пока гром не грянет».
