CC BY
36
ИСТОРИЯ
УДК 94(367) ББК 63.3(4)
И. П. Ридэль Институт славяноведения РАН (Москва, Россия)
Идея богоизбранности чехов в «Чешской хронике» Джованни Мариньолы
Статья посвящена анализу написанной кардиналом Джованни Мари-ньолой «Чешской хроники» — выдающегося памятника хронистики эпохи императора Карла IV, в котором чехи впервые изображаются как богоизбранный народ. Цель хроники — вписать историю чешского народа во всемирный исторический процесс. Основываясь на собственных этимологических и этногенетических предположениях, хронист изображает славян как «солнечный и славный народ», который призван к тому, чтобы превратить Священную Римскую империю в рай на земле. При этом из всех славян автор особо выделяет чехов, противопоставляя их полякам и славянским народам, исповедующим православие. Император Карл в хронике изображен как «новый мессия», глава всех настоящих христиан, в личности которого во всей полноте реализуется сам смысл существования чешского народа. Данному памятнику ранее не уделялось заслуженного внимания в связи с его исторической недостоверностью, но его главная сторона вовсе не фактологическая, а идеологическая. Хроника Мариньолы представляет большой интерес для исследователя, поскольку она оказала сильное влияние на чешскую придворную интеллектуальную среду рубежа XIV-XV вв. и через это на идеологию гуситов. Столь концентрированный мессианизм не характерен для более ранней чешской общественной мысли. Ключевые слова: Чехия, Священная Римская империя, Карл IV, идеология, позднее Средневековье, чешский мессианизм, богоизбранность, Джованни Мариньола.
Итальянский монах-францисканец Джованни Мариньола1 (приблизительные годы жизни 1290-1357 гг.) — выдающийся католический миссионер и дипломат, удостоенный сана кардинала. Он оставил
1 В отечественной историографии также распространен вариант «де Мариньолли», более близкий к итальянскому оригиналу.
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.1-2.1.01
после себя описания своих миссионерских путешествий и небольшое, но чрезвычайно интересное сочинение, известное под названием «Чешская хроника»2. Она была написана около 1353 г. по личному заказу чешского короля Карла I, более известного как император Священной Римской империи Карл IV.
Цель хроники Мариньолы — вписать историю Чехии во всемирный исторический процесс. На ее идеологическую программу оказал влияние сам император, написавший предисловие к сочинению францисканца. В нем он показывает глубокое знание отцов Церкви и дает обширную ссылку на книгу блаженного Августина «О граде Божием» («De civitate Dei»): «Не думайте, что отцы наши создали из маленького государства большое лишь силой оружия. Если бы это было так, мы бы стали гораздо сильнее их, [...] но у них были другие качества, которых мы вовсе не имеем: дома — трудолюбие, вне дома — справедливое управление, дух, свободный для размышления,
" 3
не подверженный разврату или жадности»3.
Слова Августина о Римской империи Карл переносит на Чешское королевство и проводит прямую параллель между Римской империей, которая выросла из одного города, и Чешским королевством, которое выросло из маленького княжества и стало первенствующим в империи. Именно праведность отцов Чешского королевства, по мнению императора, и является залогом его процветания и величия.
Карл формулирует для хрониста следующее задание: «по образу Святой Троицы» в трех частях изложить историю чехов «от Адама до нашего счастливого времени». Троичная форма для человека Средневековья имела колоссальное символическое значение: уподобляя историю чешского народа Святой Троице, император и сам этот народ представляет богоподобным. Не может не обратить на себя внимания и формулировка, характеризующая эпоху Карла, — «наше счастливое время». Император явно указывает, что считает время своего правления золотым веком. Отметим, что указанное словосочетание затем использует и
2 Об идейной атмосфере, в которой была написана хроника Мариньолы, подробнее см.: Мельников Г. П. Чешская общественная мысль XIV в. // Общественная мысль в России и других славянских странах в эпоху развитого Средневековья. М., 2014. С. 355-430.
3 Marignola G. Ceska кготка // Кгошку doby Каг1а IV. Praha, 1987. S. 448. Сама хроника написана на латыни, однако ее оригинальный текст для российского читателя труднодоступен, поэтому мы использовали ее чешский перевод.
Мариньола в ответном предисловии к тексту хроники. Это говорит как о его распространении при дворе Карла, так, вероятно, и о существенной роли подобных представлений в самосознании чехов середины XIV в.
В согласии с условием, выдвинутым императором, Мариньола делит историю мира и чешского народа на три (весьма условные) части:
1. «Теологическая» часть охватывает историю человечества «от Бога до Вавилонской башни». Допотопное человечество Мариньола называет «Царством Божиим» и пишет, что до потопа в мире царила теократия, а после него началась эпоха монархии, «тирании светских правителей». Тот факт, что допотопное человечество было уничтожено Богом именно за отступление от Него, хронист парадоксальным образом игнорирует.
2. «Монархическая» часть охватывает историю народа «франков или галлов», к которым автор причисляет чехов, а также историю Римской империи и «царств всех главных народов». Эту часть хронист отсчитывает от «первого франка» Немпрота4 и доводит до «нашего счастливого времени».
3. «Иерархическая» часть книги излагает историю Церкви и священства. Мариньола проводит связующую линию от Мельхиседека, Моисея и Аарона к римским папам и святым патронам чешского королевства, а от них — к своему современнику, первому пражскому архиепископу Арношту из Пардубиц, который, таким образом, изображается как наследник святых.
В полном согласии с августинианской концепцией «града Божия и града земного» Мариньола строит свою историософию вокруг двух «родов» — рода грешного Каина и рода праведного Авеля. Речь здесь идет вовсе не о физическом происхождении, ведь все потомки Каина согласно Библии погибли в водах потопа, а у Авеля не было детей5. Род Авеля — это все святые, независимо от их происхождения и времени жизни, а род Каина — это все нечестивцы и грешники в мировой истории. Всех героев своей хроники Мариньола сознательно разделяет на злых и добрых — на избранных Богом и проклятых Им. Богоизбранный род, таким образом, — это «род святых» от Адама до современности.
4 По-видимому, он имеет в виду библейского Нимрода — правнука Ноя, внука Хама, сына Хуша. Он был царем Вавилона и (по одному из преданий) автором Вавилонской башни. Однако непонятно, как Нимрод может быть родственным чешскому народу, если по версии самого Мариньолы славяне происходят от Иафета, а не от Хама. Подробнее об этом см. далее.
5 Ной был потомком Сифа, третьего сына Адама и Евы.
Параллельно хронист развивает и идею этнической богоизбранности племени славян. Основа его концепции — этимология и этноге-нетический миф. Запутанные и совершенно неправдоподобные с точки зрения современной науки, человеку Средневековья они казались научным и богословским откровением. Хронист пишет, что никак не мог приступить к изложению истории чешского народа, смущаясь непонятностью языка чехов и недостаточностью источников. Лишь когда его «осенило», что значит слово «славяне» «на самом деле» и откуда произошло это племя, он смог начать работу над хроникой. Мариньола откровенно пишет, что подбирает факты и источники на основе «осенивших» его выводов6.
Латинское название славян «Sclaui» он связывает со словом «Solaris» (солнечный). Переведя это слово на греческий, он получает форму «Гелиос»7, которую отождествляет с созвучным именем библейского персонажа Элисы8. Согласно Библии, Элиса — правнук Ноя, внук Иафета, сын Иавана. Многие хронисты Средневековья, основываясь на словах Иосифа Флавия, считали его предком греков (эллинов), Мариньола же причисляет к числу его потомков и «солнечный народ» славян. Хронист считает Элису основателем «города Солнца» Гелио-поля, упоминаемого в книге пророка Исаии9. По его мнению, «элисане» (славяне) обитали в этом городе и были избраны Богом, чтобы подобно Солнцу светить всему миру. Эта избранность многие столетия была лишь потенциальной и нашла свое воплощение в матери короля Карла, Элишке Пршемысловне. Ее имя «Elisabeth» автор складывает из двух частей — «Elisa» и «beth», что на иврите означает «дом». Elisabeth — «дом Элисы», и именно в ней максимально раскрывается замысел Божий о чешском (и шире — славянском) народе.
Однако на этом Мариньола не останавливается и приводит другую концепцию имени Elisabeth, взятую, по его утверждению, у блаженного Иеронима: Elisabeth якобы переводится как «моя княжна». «Уже из имени [Элишки] мы понимаем, что она получила княжение от Бога (здесь и далее в цитатах выделено автором статьи. — И. Р.)»10.
6 Marignola G. Ceska kronika. S. 456.
7 Мельников Г. П. Чешская общественная мысль... С. 415.
8 В русскоязычной историографии встречается три варианта прочтения этого имени: Элиса, Елиса и Хелиса. Мы выбрали первый вариант как наиболее соответствующий современному русскому произношению.
9 Marignola G. Ceska kronika. S. 459.
10 Ibid. S. 457.
Мать императора Карла — богоизбранная правительница Чехии, подобная ветхозаветной Ревекке, праматери народа Израиля.
Мариньола сравнивает Элишку не только с Ревеккой, но и с пророчицей Либуше, легендарной основательницей чешского государства, праматерью Пршемысловцев. Как Элишка, так и Либуше были младшими дочерями своих отцов, но обе стали «старшими по мудрости». Пророческий дух Либуше, жившей еще в языческую эпоху, Мариньола считает даром истинного Бога. Бог избрал язычницу Либуше и ее супруга Пршемысла для управления чешским государством. «Как Либуше приобрела [...] чешское княжество не только для себя, но и для мужа, которого выбрала, так и Элишка получила упомянутое королевство не только для себя, но и для мужа, предопределенного для нее не человеком, а Богом». Таким образом, не только сами Либуше и Элишка становятся для Мариньолы богоизбранными, но и их мужья и потомки. По-видимому, Мариньола пользуется этим образом с целью легитимизировать на чешском троне новую династию Люксембургов. Если Либуше могла выбрать себе мужа и тот стал основателем легитимной династии, значит, то же самое могла сделать и Элишка.
Брачный союз Элишки и Иоганна Люксембурга изображается как «Божий дар». Иоганн, имя которого Мариньола по не вполне ясным причинам связывает со словом «милость», вошел в «дом Элисы» («дом Солнца» и «дом славы»), благодаря чему слава соединилась с милостью и родился Вацлав, сын, «превышающий славу». Здесь Мариньола отсылает читателей к древнему пророчеству Либуше о том, что из корня Пршемысла родится лоза, «превышающая славу». Традиционно это пророчество относили к святому Вацлаву, Мариньола же переносит его на «нового Вацлава» — Карла IV, который был назван так при крещении, а затем при конфирмации во Франции получил имя Карл в честь дяди, при дворе которого воспитывался.
Затем следует обширный панегирик императору: «Кто бы мог быть большею славой славянского племени, чем славный. Карл, римский император и вечный преумножатель, наследник Чешского королевства». Даже императоры Древнего Рима не идут ни в какое сравнение с Карлом по его благородному происхождению и нравственной высоте, которые являются для хрониста важнейшими показателями избранности Богом. Карл — христианин, верный своему императорскому долгу, который «через троянцев по прямой линии происходит от. Сатурна и Юпитера, и через посмертного сына Энея от Лавинии, дочери. Яна, князя этрусков и отца римского народа, ведет свой род от Юлия Цезаря из славного дома Юлиев». С точки
зрения современной науки подобного рода генеалогия не выдерживает никакой критики, но в XIV в. подобные фантастические родословия воспринимались как норма.
После восхваления императора хронист вновь прославляет его мать, заслужившую от Бога милость своей праведностью, мудростью и чистотой, благодаря чему на «земном полушарии»11 восстал из столь счастливого брака «славный потомок солнечного света в Божьей Церкви... на троне римских императоров, яснейший император Карл, любимый Богом, сильный могуществом, сияющий всеми добродетелями». Таким образом, Элишка Пршемысловна уподобляется и Деве Марии, ведь ее евангельские эпитеты «благословенна ты между женами» и «Ты обрела благодать у Бога» вполне подходят и образу Элишки, созданному Мариньолой.
Сам же Карл изображается подобным Христу, как некий «Ьа8И-ео8» — вселенский князь, который, по словам Псалтири, «будет опорою на земле, будет возвышен над Ливаном»12. Эти слова Мариньола считает прямым пророчеством о Карле. Он утверждает, что Ливан в Писании — «символ храма Господня», а значит, Карлу суждено воцариться над храмом Господним в Иерусалиме. Мариньола пишет, что «весь мир» ждет, что «плод Элишки будет возвышен над Ливаном, когда Карл славно перейдет море и с победой воссядет в Иерусалиме, да исполнится пророчество Сивиллы. У ног Господа Христа будет ему надгробие уготовано».
Хронист приписывает императору «данную Богом» миссию — освобождение Гроба Господня от власти неверных. Причем излагается она подобно предсказанию, так что у читателя создается впечатление,
11 Мариньола считает Землю полушарием — об этом он несколько раз упоминает в тексте хроники. Для XIV в. это весьма распространенная точка зрения.
12 В синодальном переводе Библии (основанном на масоретском тексте Ветхого Завета) эти слова переданы совсем по-другому: «Будет обилие хлеба на земле, наверху гор; плоды его будут волноваться как лес на Ливане» (Пс 71: 16). Однако в переводе П. А. Юнгерова с греческого языка (1915 г.) текст псалма почти дословно совпадает с цитатой Мариньолы: «Будет Он утверждением на земле, на верху гор; поднимется выше Ливана плод Его». Из этого следует, что актуальный для Мариньолы мессианский характер данного пророчества сохранился в тексте Вульгаты, на который он ссылается, и в тексте Септуагинты, на основе которой были сделаны церковнославянский перевод и перевод Юнгерова; масоретский же текст Библии (а следовательно, и синодальный) этого смысла не передает.
будто именно о Карле и говорили древние пророчества, причем не только ветхозаветные, но и языческие. Мариньола говорит о предсказании Сивиллы о наступлении золотого века, изложенном римским поэтом Вергилием в четвертой эклоге13. Это пророчество было широко известно в Средние века и трактовалось как пророчество о Христе, Мариньола же переносит его исполнение на время правления Карла IV. Таким образом христоподобие Карла только усиливается.
В заключение предисловия Мариньола пишет, что через рассказ об истории Чехии он хочет достигнуть райских елисейских полей: «От Элисы-начала мы через Элишку вышли к елисейским цветам, по-галльски называемым "flor de helis", чтобы, вновь приведя конец к его началу, сплести венец из цветов, диадему из дорогих камней и корону для твоей главы, [...] вселюбимейший господин император»14.
Мариньола и самого себя считает избранником Божиим, ведь ему довелось в качестве миссионера побывать при дворе «хана, высшего императора всех татар»15, посетить Индию и остров Шри-Ланка, который по средневековому преданию находился напротив райских врат. Мариньола считал, что ему (одному из немногих европейцев) довелось видеть реки и источники, истекающие из рая, что цветы и виноградные лозы, увиденные им на Шри-Ланке, принесены из Эдемского сада, и поэтому он верил, что именно он (как человек, видевший преддверия рая) имеет моральное право сравнивать с ним величие империи Карла. По этой причине Чешское королевство середины XIV в. он называет ни много ни мало «раем всех земных раев»16, а между легендарным родоначальником славян Элисой и райскими «елисейскими» цветами проводит прямую связь, тем самым указывая, что славяне — это «райский народ». Чехи выступают как избранный народ, способный превратить Священную империю в рай на земле.
«Искупитель своей прозорливой милостью решил смиловаться над жителями Чехии [...] и дать возникнуть на полушарии воинствующей Церкви двум великим светилам [...] славным мученикам, яснейшему князю Вацлаву и епископу Войтеху. Сотворил Он также две сияющие звезды, утреннюю и вечернюю, чтобы разрушить ночную тьму заблуждений: Людмилу, жену первого чешского князя Борживоя, извест-
13 Вергилий. Эклоги / пер. и вступительное слово Г Стариковского // Новая юность. 2010. № 6 (99). С. 77-79.
14 Marignola G. Ceska kronika. S. 456-457.
15 Ibid. S. 449.
16 Ibid. S. 457.
ного мученика17, скончавшегося в вере Христовой, и княжну Марию (Младу)»18. В этом перечне святых хронист перечисляет представителей правящего рода Пршемысловцев (не считая св. Войтеха, происходившего из рода Славниковцев). Это дает основания для параллели с сербским культом богоизбранной «лозы Шманичей», основанным на почитании святых представителей правящей династии19.
Обращает на себя внимание также употребленное хронистом выражение «жители Чехии». Если брать его в отрыве от остального текста хроники, может показаться, что идея богоизбранного народа в хронике Мариньолы относится ко всем жителям Чешского королевства, безотносительно к их этническому происхождению. Однако это, безусловно, не так. Хронист неоднократно говорит именно о славянском характере чешского государства, о «солнечном народе» славян и постоянно акцентирует внимание на преемственности Карла от славянской, чешской династии. То есть избранным народом в «Чешской хронике» предстают именно чехи, славяне, а вовсе не все обитатели Чешского королевства.
Мариньола отмечает, что решение об учреждении в Праге архиепископства принято не по воле людей, а по воле Бога: «Христос многими знамениями указал учинить архиепископство в этой славнейшей и известнейшей земле, которую Он сделал славной на небесах». Сама чешская земля избрана Богом и (в согласии с более древней чешской
17 Остается неясным, почему хронист называет Борживоя мучеником, ведь тот умер своей смертью и никогда не подвергался гонениям, в отличие от своей супруги, княгини Людмилы, убитой язычниками. Вероятно, слова о мученичестве должны относиться именно к ней, но из-за ошибки хрониста или переписчика они оказались обращены к ее мужу.
18 Marignola О. Ceska кгошка. Б. 456. Княжна Мария (Млада) (Х век) — дочь чешского князя Болеслава I, основательница и аббатиса первого женского монастыря на территории Чехии, монастыря святого Иржи (Георгия) на Пражском граде. Млада сыграла ведущую роль в создании Пражского епископства, лично ездила в Рим, чтобы уговорить папу дать чешской Церкви независимого от Регенсбурга епископа.
19 К XIV в. в Сербии культ благословенной династии «лозы (древа) Неманичей» оформился почти окончательно. В начале века возникло и получило распространение фресковое изображение генеалогической «лозы Неманичей», параллельной «древу Иессееву» (царскому роду, к которому евангелисты возводили происхождение Иисуса Христа). См.: Джурич В. Византийские фрески. Средневековая Сербия, Далмация, славянская Македония. М., 2000. С. 165-169.
хронистикой) представляет собой землю обетованную. Мариньола вкладывает в уста праотца Чеха следующие слова: «Эта лучшая земля вам предопределена». Чешскому народу Бог предопределил во владение «лучшую землю» — параллель с ветхозаветным избранным народом здесь более чем очевидна.
Приводимая в хронике речь пророчицы Либуше являет собой любопытный парадокс: с одной стороны, она говорит, что «оставление свободы» и принятие над собой «порабощения» от руки князей противоречит воле Божией, а с другой стороны, утверждает, что «Пршемысл с неба предопределен быть будущим князем» и его потомки «будут править вечно»20. Божий замысел о чешском народе, хотя и излагается в понятиях предопределения, одновременно с этим имеет некоторую вариативность. Либуше говорит, что, согласно воле Божией, лучше народу оставаться свободным, но если народ «не умеет жить свободно» (из-за чего он «достоин сожаления больше всех народов мира»), то Бог предопределит ему князя в управление21.
О Праге Либуше пророчествует, что «слава ее достигнет небес», а две маслины, выросшие в ней, достигнут седьмого неба и «чудесами и знамениями весь свет будут удивлять» так, что «им будут дивиться [.] остальные народы»22. Имя одной лозы — Войтех, а другой — «Утсе^ laudem» (превосходящий славу). Речь явно идет о святом Вацлаве, при этом одна из славянских форм его имени (Венцеслав) остроумно превращается в латинское выражение. Сама форма этого предания взята из «Чешской хроники» Козьмы Пражского, но именно Мариньола наполнил ее вселенским содержанием: Вацлав теперь не просто локальный чешский святой, а чудо и знамение для всех народов мира. Это очень хорошо сообразуется с концепцией политического универсализма Карла IV, который стремился объединять религиозные культы разных народов империи: в Чехии насаждал культ императора Карла Великого23, а в немецких землях — культ святого
20 Marignola G. Ceska кшшка. S. 460.
21 Согласно преданию и хроникам, Либуше была языческой прорицательницей, следовательно, приписанное ей хронистом (так же как и в хронике Козьмы Пражского) обращение к авторитету единого Бога является ретроспективизацией христианских представлений.
22 Marignola G. Ceska кшшка. S. 461.
23 Интересно, что культ Карла Великого, созданный императором Фридрихом Барбароссой, так и не был признан католической церковью, однако был принят при дворе Карла IV и активно насаждался последним.
Вацлава (Венцеля)24. Вацлав и Войтех, таким образом, выходят за рамки локального почитания и становятся небесными патронами всей христианской империи.
Даже в языческую эпоху чехи оказываются богоизбранными: так, в войне с лужичанами, по словам Мариньолы, чехи побеждают именно потому, что их «маги сильнее». Странное утверждение для христианина, весьма органично вписывающееся, однако, в концепцию чешской избранности, созданную Мариньолой. В этой же войне показано и моральное превосходство еще языческого племени чехов. Важно отметить, что чехи противопоставлены здесь не немцам или венграм, а лужичанам, родственному славянскому этносу. Это еще раз подтверждает, что божественная избранность в хронике Мариньолы относится только к чехам, а вовсе не ко всем славянам.
Мариньола неоднократно противопоставляет чехов и другим славянским этносам. Болгар и русских он называет сектантами и схизма-тиками25, а с поляками на страницах хроники чехи ведут перманентную войну, так что, описывая события 1110 г., когда Польша была уже христианским государством, хронист называет поляков «язычниками»26. Князь Владислав обращается к войску, на которое внезапно напали поляки: «О, чехи, некогда славные, выдающиеся своими мужественными добродетелями и победами! [...] Почему вас не трогает женский плач, жалобный стон младенцев, ваши жены, плененные язычниками? [...] если кто-то из вас имеет боязливую мысль, пусть отойдет от нас, поскольку ничтожнее морской росы тот, кто не знает, как сладостно в битве умереть за Отчизну». Этнопатриотизм в этой части хроники достигает высокой степени выразительности. Смерть за Родину провозглашается сладостной, а ее враги теряют даже имя христиан.
Победы чехов в битвах Мариньола вполне в духе средневековых хроник часто объясняет божественным покровительством. В одной из битв с саксонцами капеллан видит в воздухе белого всадника на белом коне, копьем атакующего саксонцев, а также белого орла, летающего над чехами и пугающего противников своим криком27. По-видимому, этим всадником является святой Вацлав, ведь орел — это символ, изображавшийся на его щите. Часто победа чехов носит такой характер, что хронист затрудняется вспомнить что-либо подобное:
24 Мельников Г. П. Чешская общественная мысль... С. 394.
25 Marignola G. Ceska kronika. S. 466.
26 Ibid. S. 484.
27 Ibid. S. 487.
«Чехи нанесли саксонцам такое поражение, какого ни один человек не может вспомнить до того»28.
Даже территориальный состав Чешского королевства, согласно хронике, определен Богом. Мариньола пишет, что князь Владислав отказался ослепить своего брата Оту, так как хотел показать потомкам, «что моравский князь должен быть под властью князя чешского»29. Вечное, благословленное Богом единство чешской и моравской земель под властью чешского князя (а затем короля) — важная составляющая идеологической программы Мариньолы. Данная концепция соответствует внутренней политике Карла IV, окончательно юридически оформившего нахождение маркграфства Моравия в составе земель Чешской короны.
Описание войны Пршемысла Отакара II с Венгрией, традиционно изображавшейся в чешской хронистике в мессианистических тонах, у Мариньолы приобретает еще больше мессианских черт. Хронист сообщает, что венгерский король Бела и его сын Иштван вторглись в Моравию, Австрию и Штирию (принадлежавшие королю Пршемыслу Отакару II) «с почти бесконечным войском куманов (половцев) и бесчеловечных народов, сжигали соборы, оскверняли алтари, насиловали монахинь, вдов и девиц, не щадя ни возраста, ни пола»30. Чешские и бранденбургские войска Мариньола называет христианскими (более того, «войском Господним»), а венгерские (в связи с наличием в них язычников) — «неверными»: чешский король убеждает свое войско «положить души за христианство против неверных». Помощь Божия проявляется в действиях сил природы: «Моравские реки наводнились, будто отверзлись хляби небесные, очень много врагов утонуло», «когда противники остановились и ровняли шеренги, наступили такая великая темнота, град, молнии и громы, что все враги обратились в бегство, хотя их никто не преследовал».
В объяснительном письме папе Александру IV Пршемысл II пишет, что воевал против «славных венгерских королей Белы и его сына Иштвана, и против Даниила, русского короля, и его сыновей, и остальных руссов, и татар, которые пришли ему на помощь, [...] герцогов ленчицких и неисчислимого множества бесчеловечных народов, куманов, венгров и разных славян, сикулов и валахов, басурман и исмаилитов, а также схизматиков, таких как греки, болгары, рас-
28 Ibid. S. 482.
29 Ibid. S. 483.
30 Ibid. S. 495.
цы (сербы), еретичествующие боснийцы». Таким образом, чешский король хочет показать понтифику, что в битве у реки Моравы на него восстал весь некатолический мир. Язычники, православные раскольники, мусульмане — все нехристианские (с точки зрения Рима) силы объединились, чтобы противостоять чешскому войску, но Бог даровал чехам «победу с небес». В том же письме читаем: «Если бы нам не помог Бог, нас бы заживо поглотили», что является скрытой ссылкой на 123-й псалом. Именно Богу король приписывает то, что враги ударились в панику и бегство: «Бог их напугал и поразил, и обратил в бегство, так что упомянутая река Морава в согласии со своей эти-мологиеи стала им дорогой смерти»31.
Далее Пршемысл еще сильнее развивает мессианистические аспекты: «Мы могли после такой великой победы, которая была нам дана с небес, полностью подчинить венгерское королевство нашему государству, но, однако же, рассудили, что лучше иметь доброго соседа, чем истребить противника». То есть Бог даровал чешскому войску такую силу, что оно не только способно было победить в битве, но и всё королевство венгров могло бы без труда завоевать, если бы король этого захотел. Пршемысл показывает себя мудрым правителем, так как не желает «опустошением великого венгерского королевства открыть путь для татар». Он предстает заботливым защитником не только чешского королевства, но и всего христианского мира.
Затем Мариньола пишет уже от себя: «Столь великая победа может быть присвоена только одному Богу и молитвам святых патронов, [...] люди [...] видели, как белый орел с золотой головой своими огромными крыльями покрывает всё чешское войско, то есть христиан». Чешское войско приравнивается к общехристианскому, небесная помощь подана «христианам» по молитвам святого Вацлава. Война за территории между двумя католическими королевствами приобретает в хронике характер защиты веры, что, естественно, не соответствовало исторической действительности.
Король Пршемысл Отакар II, по словам Мариньолы, — «золотой король», ведь само имя «Ойосаг^» значит «золотой»32. Однако парадоксальным образом слава и благословение этого короля заканчива-
31 В оправдательном письме римскому папе Пршемысл связывает славянское слово «Морава» с латинским «mortis» (смерть), тем самым он хочет показать понтифику, что гибель венгерского войска на берегах этой реки была предначертана Богом.
32 Marignola G. Ceska kronika. S. 498.
ются для чешского народа страшным поражением и позором: «С чешским народом при этом его короле, прозванном "золотым", случилось согласно пророчеству: "вскоре после славы пришло его поношение" (1 Мак 1:40)». Мариньола пишет, что после поражения войск Отака-ра от императора Рудольфа и гибели короля чешский народ постиг Божий суд в такой мере, «о какой нет свидетельства ни в истории, ни в Писании, ни во времена Маккавеев, ни в языческую эпоху. Потому что тогда верующие за праведность были гонимы врагами, а теперь — брат напал на брата, отец — на сына, ближний — на друга». Немцы наводнили Чехию «подобно мухам», их войска изображаются схоже с неверными: «оскверняют святые мощи, унижают церкви, всё грабят, мучают простых людей, тиранят невинных»33.
Более того, не только немцы с неописуемой жестокостью обрушились на Чешское королевство, но и сама природа восстала на прежних «избранников Божиих»: бури крушили здания и дома, наводнение уничтожило все запасы. Мощи святых, с точки зрения средневекового человека защищавшие королевство от всех бед, были украдены немцами, а папа римский наложил на Чехию почти полный интердикт. Таким образом, Чехия была фактически стерта с лица земли и как государство, и как центр христианского мира. Даже мощи святого Вацлава были украдены и увезены в Бранденбург.
Каковы причины столь резкого поворота в исторической судьбе народа? Мариньола отвечает: все дело в гордыне чехов. Господь наказал их, чтобы научить смирению: «Когда была наказана гордость чехов, смиловался Бог над своим народом... В день святого Стефана [...] на серпе Луны можно было увидеть висящую звезду, которая предвозвещала возвращение молодого князя». «Казалось, что чешскому народу явилось новое светило, потому что Господь Бог наш помиловал свой народ»34. Хронист без всякого прикрытия называет чехов «народом Божиим», уподобляет их ветхозаветному народу Израиля. Чехи становятся «избранными» не только в славе, но и в поношении, ведь по аналогии с Ветхим Заветом христианская мысль Средневековья полагала, что Бог сильнее наказывает те народы, которые особенно любит.
Что же за «светило» воссияло в чешском народе? Это король Вацлав II, дедушка императора Карла по материнской линии. Мариньола вновь подчеркивает благословенное происхождение императора, но о самом Карле отказывается писать, «чтобы не оказалось, что я что-то
33 S. 499.
34 S. 501.
уменьшил из его заслуг и славы»35. В связи с этим вторая часть хроники завершается стихом-пророчеством о Карле, об авторстве которого Мариньола говорит только, что он написан «более ранним автором». В стихе Карл вновь показан как богоизбранный император, задача которого освободить Святую землю и воссоединить христианский мир, и тогда «у ног Господа будет усыпальница его».
Таким образом, «Чешская хроника» Джованни Мариньолы, созданная при непосредственном участии императора Карла IV, умело вписала историю Чешского королевства в систему средневековых представлений о всемирной истории. Именно в этой хронике впервые в истории чешского летописания отчетливо прослеживается идеоло-гема богоизбранности чешского народа, государства и монарха. При этом с точки зрения достоверности изложенных в ней фактов хроника не выдерживает никакой критики. Это свидетельствует о том, что ее задача была чисто идеологической, и, по-видимому, от автора не требовалось точности в изложении исторических событий.
Глубочайший интерес для исследователя представляет вопрос: в какой мере идеи Мариньолы свойственны самому императору Карлу? Судя по тому, что Карл IV был непосредственным заказчиком хроники и принимал активное участие в ее редактировании, вполне допустимо предположение, что «Чешская хроника» Мариньолы является не просто остроумным изложением истории чешского народа, но важнейшим документом, выражающим идеологическую и историософскую концепцию самого императора. Конечно, Карл не является автором (или соавтором) хроники, однако в направлении мысли Мариньолы, образах, на основе которых строится повествование, явно прослеживается влияние императора и придворной идеологии. Первый чешский король, ставший императором Священной Римской империи, считал, что не только он сам, но и подвластное ему королевство избраны Богом для величайшей миссии — спасения христианского универсума, находящего свое политическое выражение в идее Священной империи. Эта идея Карла стала зерном, из которого выросла идеологическая концепция Мариньолы, расширившего роль Чешского королевства до всемирных масштабов и превратившего его в «рай всех раев».
Идеологическая концепция Мариньолы оказала непосредственное влияние на чешских придворных интеллектуалов и, следовательно, на гуситский мессианизм XV в., имеющий в идеологии двора Карла IV одно из важнейших своих оснований. Тем самым роль «Чешской
35 ПМ. Б. 502.
хроники» Джованни Мариньолы ни в коем случае не следует преуменьшать, как это было принято в чешской и отечественной историографии, основываясь лишь на недостоверности изложенных в ней данных36, ведь реальное идеологическое и культурное значение этого памятника науке еще только предстоит оценить.
Источники и литература
Marignola G. Ceská kronika // Kroniky doby Karla IV Praha: Svoboda, 1987. S. 446-515.
Вергилий. Эклоги / пер. и вступительное слово Г. Стариковского // Новая юность. 2010. № 6 (99). С. 77-79.
Джурич В. Византийские фрески. Средневековая Сербия, Далмация, славянская Македония / пер. с сербского Г. С. Колпаковой, Е. А. Озер-ской и Д. Ф. Поплыко; науч. редактор русского издания Э. С. Смирнова М.: Индрик, 2000. 588 с.
Лаптева Л. П. Письменные источники по истории Чехии периода феодализма (до 1848 года). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1985. 199 с.
Мельников Г. П. Чешская общественная мысль XIV в. // Общественная мысль в России и других славянских странах в эпоху развитого Средневековья. М.: Индрик, 2014. С. 355-430.
References
Buric, V. Vizantiiskie freski. Srednevekovaia Serbiia, Dalmatsiia, slavianskaia Makedoniia. Per. s serbskogo G. S. Kolpakovoi, E. A. Ozerskoi i D. F. Poplyko; nauch. red. russkogo izdaniia É. S. Smirnova, Moscow: Indrik, 2000, 588 s.
Lapteva, L. P. Pis'mennye istochnikipo istorii Chekhiiperioda feodalizma (do 1848 goda). Moscow: Izdatel'stvo Moskovskogo universiteta, 1985, 199 s.
Marignola, G. 'Ceská kronika." Kroniky doby Karla IV, Praha: Svoboda, 1987, s. 446-515.
Mel'nikov, G. P. "Cheshskaia obshchestvennaia mysl' XIV v." Obshchestvennaia mysl' v Rossii i drugikh slavianskikh stranakh v épokhu razvitogo Srednevekov'ia. Moscow: Indrik, 2014, s. 355-430.
Vergilii [Publius Vergilius Maro]. "Éklogi, perevod i vstupitel'noe slovo G. Sta-rikovskogo." Novaia iunost', no. (99), 2010, s. 77-79.
36 Лаптева Л. П. Письменные источники по истории Чехии периода феодализма. М., 1985. С. 64-65.
28
H. n. Pudenb
Ivan P. Riedel
Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)
The idea of God's chosenness of the Czechs in the "Annals of Bohemia" by Giovanni de' Marignolli
The article is devoted to the analysis of the «Annals of Bohemia» written by the cardinal Giovanni de' Marignolli, an outstanding literary monument of the Charles IV era, in which the Czechs are first portrayed as God's chosen people. The goal of the chronicle is to write the history of the Czech people in the world historical process. Based on his own etymological and ethnogenetic assumptions, the chronicler calls the Slavs «a sunny and glorious people», who are called upon to turn the Holy Roman Empire into a paradise on Earth. At the same time, the author singles out the Czechs of all the Slavs, setting them in opposition to the Poles and the Slavic peoples professing Orthodoxy. The emperor Karl is portrayed in the chronicle as «the new Messiah», the head of all real Christians, in whose person the Czech people's sense of existence is fully realized. This monument has not been previously paid deserved attention, due to its historical unreliability, but its main side is not factual, but ideological. The de' Marignolli's chronicle is of great interest to any researcher, since it had a strong influence on the Czech court intellectual environment of the turn of the 14—15th centuries and through this on the ideology of the Hussites. Such concentrated messianism is found in the Czech chronicles for the first time.
Keywords: Bohemia, Holy Roman Empire, Charles IV, ideology, later Middle Ages, the Czech messianism, God's chosen people, Giovanni de' Marignolli.
