CC BY
15
Ю. В. ГИДУЛЯНОВА
ЛЕГЕНДА ОБ ОСНОВАНИИ ПРАГИ в ЛАТИНОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ Х11-ХУ вв.
Легенда о том, как была основана Прага и как она получила свое название, содержится во многих средневековых сочинениях, латинских и чешских. Впервые эта легенда оформилась именно на латинском языке.
Мы рассмотрим здесь пять текстов: сочинение первого чешского историка Козьмы Пражского, написавшего свою «Чешскую хронику» в начале XII в., три хроники второй половины XIV в., написанные при императоре Карле IV, и «Чешскую историю» итальянского гуманиста Энея Сильвия Пикколомини, будущего папы Пия II, написанную в 1458 г. Попытаемся проследить, как на протяжении веков менялась эта легенда.
История основания Праги в более или менее полном виде появляется у всех авторов, описывающих легендарный период истории страны: приход чехов во главе с «праотцем Чехом» на эту землю, правление мудрого судьи Крока, переход власти после его смерти к его младшей дочери, справедливой и мудрой прорицательнице Ли-буше1, недовольство народа правлением женщины, призвание от сохи в князи Пршемысла, ставшего мужем Либуши.
В общих чертах эта легенда может быть изложена в следующем виде: вскоре после призвания Пршемысла Либуше в пророческом трансе предсказывает появление города, которому суждена великая слава, и приказывает своим подданным отправиться в лес, где и будет построен этот город. Название городу будет дано от слова «порог» (ргаЬ)2. В этом городе в будущем взрастут «две золотые оливы» —святые Вацлав и Войтех3.
1Ее имя в латиноязычных источниках пишется по-разному: Lubossa, Ly-Ъоээа, Libussa. По-чешски это имя выглядит как <^1Ьи§е», и по-русски мы будем ее называть Либуша. По-русски приняты также варианты Либуше, Любуша.
2 Эта народная этимология считается неверной. Окончательного решения вопроса о происхождении названия Праги нет. См., напр.: Рок Ь. Fraganeo, апеЪ со У1те, со пеуппе а со si тш2ете ёотув^ о Рга7е ргеё гокет 1000. РгаЬа, 1990.
3Существует, впрочем, еще одна версия этих событий, дошедшая до нас в очень кратком виде в памятнике, датировка которого по сей день вызывает
©Ю. В. Гидулянова, 2007
I. Первый чешский историк — Козьма Пражский (1045-1125)4 написал свою «Чешскую хронику» в конце жизни. Основание Праги он описывает следующим образом.
Княгиня Либуша, одержимая пророческим духом (phitone5 concitata), в присутствии своего мужа и старейшин своего народа произносит три гексаметра:6
Urbem conspicio, fama que sydera tanget, Est locus in silva, villa qui distat ab ista Terdenis stadiis, quem Wlitaua terminat undis.7 'Я вижу город, который славой коснется звезд. Есть место в лесу, которое отстоит от этого поселения на тридцать стадиев, которое Влтава ограничивает волнами'.
Далее Либуша уже в прозе уточняет местонахождение будущего города, упоминая речку Бруснице и холм Петршин («nimis petrosus, qui a petris dicitur Petrin»8), сохранившие свои названия до наших дней. Наконец, она говорит:
Ad quem cum perveneritis invenietis hominem in media silva limen domus operantem. Et quia ad humile limen etiam magni domini se inclinant, ex eventu rei urbem, quam edificabitis, vocabitis Pragam.
'Когда вы к нему (к этому месту) придете, найдете в лесной глуши человека, делающего порог дома. И так как к низкому порогу даже ве-
споры — это «Житие св. Вацлава и св. Людмилы», называемое также «Кристи-анова легенда». Возможно, этот памятник относится к концу X столетия. Согласно этому житию, чехи, терзаемые какой-то эпидемией (pestilencie cladibus attriti), обратились к некой прорицательнице (adeunt quandam pythonissam) за советом. Получив ответ, построили город и назвали его Прагой. После этого, «найдя некоего умнейшего и предусмотрительнейшего мужа именем Пршемысл (...) по ответу прорицательницы, правителем его себе назначили (...) и выдали за него упомянутую прорицательницу» (Fontes rerum Bohemicarum. Praha, 1873. D. I. S. 202).
4О Козьме Пражском см., напр.: Регель В. О хронике Козьмы Пражского // ЖМНП. 1890. Т. CCLXX. С. 221-261; Tfestík D. Kosmova kronika. Praha, 1968. Хроника Козьмы переведена на русский язык: Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962.
5Phiton — распространенное средневековое написание классического python; отсюда существительное phitonissa (pythonissa) — прорицательница.
6 Козьма регулярно вставляет в свою прозаическую хронику стихотворные (преимущественно гексаметрические) строки.
7Хроника Козьмы цитируется по изданию: Monumenta Germaniae Historica. Scriptores rerum Germanicarum. Nova series. Tomus II: Cosmae Pragensis Chronica Boemorum / Ed. B. Bretholz. Berolini, 1955.
8 «Очень каменистый, который от камней (petra по-латыни) называется Пет-рин».
ликие господа склоняются , по исходу дела город, который построите, назовете Прагой'.
Обратим внимание, что здесь отсутствует славянское слово для обозначения порога.
Далее Либуша предсказывает появление святых Вацлава и Вой-теха:
Hac in urbe olim in futurum bine auree ascendent olive, que cacumine suo usque ad septimum penetrabunt celum et per totum mundum signis et miraculis coruscabunt (...) Una ex his vocabitur Maior Gloria, altera Exercitus Consolatio.
'В этом городе однажды в будущем поднимутся две золотые оливы, которые вершинами своими вознесутся до седьмого неба, чудесами и знамениями своими по всему миру будут блистать (...) Одна из них назовется Большая Слава, а другая — Утешение Войска'.
Наконец:
Continuo itur in antiquam silvam10 et reperto dato signo in predicto loco urbem, tocius Boemie domnam, edificant Pragam.
9 Под «низким порогом» (humile limen) имеется в виду, вероятно, вход с низкой притолокой. Мысль о том, что об низкую притолоку можно удариться головой, встречается в римской литературе. В сохранившемся фрагменте комедии Новия герой говорит, что «верхний порог» (limen superum) не раз бил его по голове, а об «нижний порог» (limen inferum) он отбил себе все пальцы. У Овидия в «Метаморфозах» (VIII, 638) боги входят в низкую дверь (humiles postes) скромного жилища Филемона и Бавкиды, «склонив голову» (summisso vertice). В средневековой латыни слово limen (чаще во множественном числе. См.: Nief-meyef J. F. Mediae Latinitatis Lexicon. Leiden, 1976. S.v. limen) могло означать «могилу святого». Это значение, по-видимому, обыграл Пржибик Пулкава, как мы покажем в дальнейшем. Однако автор «Хроники так называемого Далими-ла», возникшей во втором десятилетии XIV в., понял слова Либуши у Козьмы буквально. Соответствующие слова из пророчества Либуши у него выглядят следующим образом: ...kniezata i kralove/ lide silní jako lvove/ proti prahu klaneji hlavu/ aby ji meli zdravu.
10Itur in antiquam silvam («идут в древний лес»): необходимо отметить деталь, важную для понимания манеры цитирования Козьмы (как и многих средневековых авторов). Эти слова представляют собой первое полустишие гексаметра и целиком взяты из «Энеиды» Вергилия (VI,179 — параллель указана в упомянутом издании Б. Бретгольца). Само по себе это не удивительно для автора, который хранил в памяти заученные в школе стихи латинских классиков — Вергилия, Горация, Овидия. Важен вергилиевский контекст: этим стихом в «Энеиде» описывается поход в лес за дровами для погребального костра. Очевидно, что Козьма не всегда цитирует с намерением вызвать в памяти читателя исходный контекст, да и сам едва ли его помнит — иначе вряд ли он использовал бы эту цитату в патетическом описании основания дорогого его сердцу города.
'Тотчас идут в древний лес и, увидев данный знак в указанном месте, город, главу всей Богемии, строят Прагу'.
II. К описанию основания Праги спустя 200 лет обращаются хронисты11, близкие ко двору императора Карла IV12. Это был период интенсивного развития чешской культуры13. Карл поощрял написание хроник, «вписывающих» чешскую историю в контекст истории всемирной. Нас будут интересовать те из множества хроник, в которых излагается история Чехии с древнейших времен. Сюда относятся хроники аббата Неплаха, Джованни Мариньолы и Пржибика Пулкавы из Раденина.
Неплах14 (1322-1368) выбирает для подробного изложения из всей легендарной, дохристианской истории чехов именно эпизоды, связанные с Либушей: призвание Пршемысла и основание Праги. В описании этих событий он опирался на сочинения Козьмы и Да-лимила.
Его хроника основание Праги описывает так:
... quadam die Lybossa phytone concitata presente viro suo Przyemisl et multis aliis de civitate Pragensi sic est vaticinata. ..
'...в некий день Либуша, возбужденная прорицательским духом, в присутствии своего мужа Пршемысла и многих других о пражском городе так прорекла... '
Далее следует почти буквальное повторение трех гексаметров, после чего Неплах пишет, опуская описание Бруснице и Петршина:
... quod in eadem silva debeat reperiri homo de ligno operans limen, quod vulgariter dicitur prah. Continuo nuncii vadunt ad silvam et hominem limen operantem inveniunt statimque civitatem edificant et eam a limine, id est a prah Praham appellant, ipsamque dominam tocius Boemie constituunt et efficiunt.
11 Мы сознательно опускаем «Хронику так называемого Далимила», первую на чешском языке, возникшую во втором десятилетии XIV в., так как речь идет именно о латинских текстах. Существовавший латинский перевод «Далимило-вой хроники» был, по мнению исследователей, известен Мариньоле (J. Emler, FRB, III, P. 525).
12О хрониках этого периода см., напр.: Vlcek J. Dejiny Ceske literatury. Praha, 1960, sv. I. S. 43; Flajshans V. Pisemnictvi Ceske. Praha, 1901. S. 72-124; Лаптева Л. П. Письменные источники по истории Чехии периода феодализма. М., 1985. С. 61-67.
13Достаточно упомянуть, что именно при Карле IV был основан Пражский университет (1348 г.).
14Цит. по: FRB, III, P. 460-461.
'... (Либуша указала), что в этом лесу должен обнаружиться человек, из дерева сооружающий порог, который на народном языке называется "prah". Тотчас посланцы идут к лесу и находят человека, сооружающего порог и немедленно город строят и называют его Praha от порога, то есть от (слова) "prah", назначают и учреждают его главой всей Богемии'.
В 1355-1362 гг.15 создается «Хроника Чешская и Римская» Джованни Мариньолы. Мариньола, итальянец, приглашенный Карлом IV для написания хроники, сам признается, что не знает ни чешского языка, ни чешской истории16. Его хроника, быть
1T
может, и малозначительная по содержанию1', написана довольно трудным, но ярким и образным языком, с обилием анаколуфов, и именно «по форме» весьма примечательна.
Мариньола, в изложении других древних чешских легенд добавляющий много от себя, в описании основания Праги почти буквально повторяет Козьму. Стихи он повторяет почти слово в слово, далее следует пересказ описания места в лесу и предсказание о человеке, сооружающем порог дома. После предсказания о святых Вацлаве и Войтехе (очень близкого к тексту Козьмы)18 он говорит:
Huius ergo inducti oraculo, signo predicto, urbis Prage fundamenta je-cerunt et tocius Boemie urbem et metropolim statuerunt.19
'Итак, побужденные этим оракулом, по вышеназванному знаку закладывают основу города пражского и назначают его столицей и главой всей Богемии'.
Значение названия «Прага» Мариньола вовсе не комментирует и даже из речи Либуши убирает этот пассаж («к низкому порогу даже великие господа склоняются»). У него Либуша говорит лишь, что посланцы найдут в лесу человека, строящего порог дома и дадут имя городу.
15FRB, III, P. 489.
16Et dum incognita nemora tam personarum, quam nominum, que mea lingua florencina eciam non valet exprimere, introissem. . . 'И когда вступил я в неведомые чащи как особ, так и имен, кои мой флорентийский язык и назвать-то не может...'.
17Л. П. Лаптева считает, что «с точки зрения формы хроника ничем не примечательна, по содержанию малозначительна» (Лаптева Л. П. Письменные источники... С. 64).
18Мариньола предлагает два варианта понимания имени Вацлава: maior gloria vel vincens laudem («вящая слава или побеждающий хвалу»), тогда как у Козьмы был только первый. Кроме того, Мариньола в отличие от Козьмы называет святых по их настоящим именам — Венцеслав и Адальберт.
19Цит. по: FRB, III, P. 526.
III. Третье сочинение времени Карла IV, где дается описание основания Праги, — это «Чешская хроника» Пржибика Пулкавы из Раденина (ум. в 1380), написанная им в соавторстве с самим императором и известная в латинской и чешской авторских редакциях. Хроника создавалась в конце 70-х годов XIV в.20
Пулкава начинает рассказ об основании Праги почти так же, как и его предшественники: Либуше дает пророчество в присутствии своего мужа и большой толпы старейшин. Пулкава первым уточняет, что происходит это «in castro Wyssegradensi» («в граде Вышеградском»).
Хронист повторяет стихи, слегка изменив только первую строчку, повторяет и описание самого места.
Дальше появляются новые мотивы.
Либуша не говорит о человеке, сооружающем порог дома, но приказывает:
Ad quem locum cum perveneritis, primum hominem, quem inveneritis, alloquamini, et id, quod vobis pro primo verbo responderit, ex euiusdem verbi nomine locum eundem vocabitis, idemque castrum eodem nomine instaura-bitis et edificiis consumare debetis21.
'Когда вы придете к этому месту, обратитесь к первому человеку, которого встретите, и по первому слову, которое он вам скажет в ответ, по значению этого слова назовете это место, и этот город тем же именем назовете, и должны постройками его заполнить'.
Посланцы идут к названному месту, встречают мастера, обрабатывающего бревно, и спрашивают, что он делает. «Limen», отвечает тот. Посланцы отмечают место и «preparaverunt edificia castri, quod Prag, id est limen lingua slavonica, vocaverunt» ('Возвели здания града, который словом "Prag", что значит "порог" на славянском языке, назвали').
Далее они возвращаются к Либуше, сообщают ей о том, что произошло. Она говорит:
Bene actum est, nam ad humile limen eciam magni domini se inclinant. 'Хорошо сделано, ведь к низкому порогу даже великие господа склоняются'.
Затем Пулкава объясняет, что и в самом деле хорошо вышло, пересказывая пророчество Либуши о святых Вацлаве и Войтехе,
20См.: Лаптева Л. П. Письменные источники... С. 65—66.
21Цит. по: FRB, V, P. 8.
и добавляет: Quod in futurum evenit post multa tempora. ('Что и произошло в будущем после многого времени').
Далее Пулкава говорит, что в Праге хранится и почитается множество мощей22, и потому к этому порогу (ad illud limen)23 стекаются толпы людей со всего света.
Вывод Пулкавы:
Ideo non immerito castrum predictum limen vocatum est, quod lingua slowanica prah dicitur et corrupto vocabulo ab alienis Praha vocatur.
'Таким образом заслуженно град этот назван limen, что по-славянски называется prah, а потом чужестранцами назвался Praha вследствие искажения слова'.
IV. В середине XV в. «Чешскую историю»24 пишет итальянец Эней Сильвий Пикколомини25 (1405-1464), будущий Папа Пий II. В отличие от Мариньолы он пишет на строгой и безупречно правильной классической латыни. Разумеется, существуют и более важные отличия сочинения Пикколомини от хроник, рассмотренных нами ранее. Творчество Энея Сильвия принадлежит к совсем иной эпохе, к иному жанру. Перед нами образец уже не средневековой хроники, а исторического сочинения эпохи Возрождения26.
22Согласно многочисленным житиям св. Вацлава и «Хронике» Козьмы (1,19) его останки были перенесены в Прагу, в собор св. Вита. Перенесение мощей св. Войтеха в Прагу также описано Козьмой (II, 4)
23 Автор «Великопольской хроники» в рассказе о посещении императором От-тоном III могилы св. Адальберта также использовал слово limen: ... Otto imperator tertius dictus Rufus, gratia visitandi limina sancti Adalberti (...) Poloniam intravit (Император Оттон III, прозванный Рыжим, для посещения могилы Св. Адальберта (...) прибыл в Польшу). Цит. по: Monumenta Poloniae Historica: Т. I-VI. T. II / Wyd. August Bielowski. Lwow, 1872. S. 483.
24Цит. по: Aeneae Silvii Historia Bohemica — Enea Silvio Historie Ceska / K vyd. pripr. D. Martínková, A. Hadravová, J. Matl. Praha, 1998.
25О жизни и деятельности Энея Сильвия Пикколомини см.: Smahel F. Enea Silvio Piccolomini a jeho Historie ceska // Ibid. S. XIII-XCVII. Личность Энея Сильвия, политика и писателя, привлекает внимание и русских исследователей: Зарецкий Ю. П. Ренессансная автобиография и самосознание личности. Энеа Сильвио Пикколомини (Пий II). Нижний Новгород, 2000. Там же довольно обширная библиография (С. 145-152). Фрагмент из «Чешской истории» был переведен и опубликован: Кривушин И. В., Мальцева И. А. Эней Сильвий Пикколомини. Богемская история // Формы исторического сознания от поздней античности до эпохи Возрождения (исследования и тексты). Сборник научных трудов памяти К.Д.Авдеевой. Иваново, 2000. С. 242-253.
26См., напр.: Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. М.; Л., 1964, С. 241-244.
Тем не менее посмотрим, как трактовал Эней Сильвий наш сюжет.
Древняя история Богемии мало интересует его, и он лишь дает беглый пересказ предшественников. «Historia Bohemica», написанная в июне-июле 1458 г. (в конце лета того же года он избирается на папский престол), охватывает историю Чехии от древних времен до избрания королем Иржи из Подебрад (1458 г.). Это сочинение состоит из пяти книг, уже в середине второй книги Эней Сильвий доводит повествование до времени Яна Гуса, т. е. до событий, свидетелями которых были старшие современники автора. Источником Энея Сильвия для древнейшей части повествования считается Пр-жибик Пулкава27. Однако Эней Сильвий относится весьма скептически к сообщениям своих предшественников. Говоря, например, о том, что чехи возводят свое происхождение к строителям Вавилонской башни, он, не скрывая сарказма, замечает, что другие народы говорят о своем происхождении гораздо скромнее: римляне считают себя потомками троянцев, британцы вполне довольны тем, что происходят от некоего Брута28. Так же он иронизирует над сообщением предшественников (Пулкавы) о том, что первые поселенцы чешской земли ходили нагими: «не такая в этих краях погода, чтобы ходить голыми».
Об основании Праги Эней Сильвий рассказывает следующим образом:
De cuius nomine cum disceptaretur, iussit Libussa ex artificibus, qui prior accurreret, rogari, quid ageret, ac ex primo eius verbo vocari oppidum. Inter-rogatus faber lignarius quispiam, limen se agere dixit, quod Bohemice "praha" dicitur, indeque nomen urbi datum, sed corrupto vocabulo posteri Pragam dixere.
'Когда обсуждалось его (города) название, Либуша приказала у того из мастеров, кто первым навстречу попадется, спросить, что он делает, и по его первому слову назвать город. Некий плотник, будучи спрошен, сказал, что делает порог, который на богемском языке называется praha, и отсюда было дано имя городу, но потомки, исказив название, говорили Praga'.
Таким образом, итальянский гуманист не только, следуя за Пул-
27Aeneae Silvii Historia Bohemica — Enea Silvio Historie Ceská. S. 17.
28 В Средние века была распространена легенда о происхождении британцев от Брута, потомка Энея. Об этом рассказывает, например, Гальфрид Монмут-ский в своей «Истории бриттов» (XII в.).
кавой, отказывается от мотива пророчества («увидите человека, сооружающего порог»), но и вовсе никак не комментирует название города, устраняя все, что, по его мнению, —досужий вымысел. Такой, вероятно, была его сознательная установка: в другом месте он прямо говорит, что «multa sunt, quae de Bohemis vera ac memorabilia tradunt; ad ea nugis omissis festinat calamus» 'много есть истинного и достопамятного, что сообщают о чехах; к этим вещам торопится перо, опустив чепуху'. Там же — в рассказе о происхождении чехов — он резко называет мнение о том, что чехи происходят от строителей Вавилонской башни, «anilia deliramenta» — «старушечьими бреднями».
Разобьем теперь изложение Козьмы на составные элементы: А — стихи, B — описание места в лесу, C — пророчество о Вацлаве и Вой-техе, D —название города от слова «порог», E — интерпретация названия («ad humile limen...») и укажем наличие этих элементов в последующих источниках. Козьма: A B C D E Неплах: A D Мариньола: A B C D Пулкава: A B C D E Эней Сильвий: D
Только двое из рассмотренных авторов — Козьма и Пулкава — пытаются объяснить значение названия города тем, что «у низкого порога даже великие господа кланяются».
Пулкава единственный из всех, кто развивает эту мысль, и поясняет, почему по отношению к Праге существует такое почтение: хранящиеся в этом городе святые реликвии столь многочисленны, что привлекают к себе паломников со всего света29.
Неплах в своей хронике вообще очень лаконичен (что обусловлено жанром: он пишет именно анналы)30; можно сказать, что по
29 Козьма, описывая перенесение мощей св. Войтеха, произносит краткую, но полную гордости похвалу Праге, связывая славу города со святыми реликвиями: O nimium felix metropolis Praga, olim sacro duce sublimata, nunc beato presule decorata, a domino deo tibi collata excipis gaudia geminata, et per has binas miseri-cordie olivas fama volas ultra Saromatas atque Sarigas 'О, пресчастливая столица Прага, некогда святым князем возвышенная, теперь же блаженным епископом украшенная, принимаешь дарованные тебе господом богом радости удвоенные, и через две эти милосердия оливы летишь в славе вплоть до сарматов и сари-гов'.
30 «Анналами называют краткие и сухие погодные записи событий, хрони-
сравнению с описанием других древних событий основание Праги (даже в таком урезанном виде) описано исключительно подробно. Сразу после этого он, словно спохватившись, говорит, что «кратко описав эти события и многое другое излишнее опустив» перейдет к перечислению языческих князей. Пророчество о святых он убирает и в дальнейшем, упоминая о Вацлаве и Войтехе под соответствующими годами, в обоих случаях отсылает читателя к житиям.
Эней Сильвий из всех перечисленных элементов оставляет лишь наименование города по слову «порог», причем выбор слова случаен: город получает название по первому слову первого встречного. Этот сюжетный ход он заимствует у Пулкавы, но в отличие от Пул-кавы название не комментирует.
Рассмотрим теперь отдельно стихи, которые Либуша произносит в начале пророчества. У Козьмы они выглядят так: Urbem conspicio, fama que sydera tanget Est locus in silva, villa qui distat ab ista Terdenis stadiis, quem Wlitava terminat undis.
'Я вижу город, который славой коснется звезд. Есть место в лесу, которое отстоит от этого поселения на тридцать стадиев, которое Влтава ограничивает волнами'.
Первый из этих стихов31 основан на топосе32, известном в классической латинской поэзии33. При описании славы (как правило, грядущей) метафора «коснуться (головой) звезд (неба)»—sidera tangere — была в латинской поэзии общим местом. Так, Гораций в оде, открывающей его первую книгу, говорит о своей поэтической
ками (реже хронографами) —произведения, дающие более распространенное и связное изложение, историями — работы, в которых наряду с хронологической дается прагматическая связь событий и предлагается объяснение их причин и следствий» (Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. С. 104).
31 Отметим отличие первого стиха от двух последующих. Во втором и третьем стихах присутствует морфологическая внутренняя, «леонинская», рифма (silva— ista; stadiis—undis), распространенная для гексаметра этого времени. Например, именно таким гексаметром написана поэма о мученичестве св. Адальберта (Войтеха), автором которой некоторые ученые считают самого Козьму (издана, например, в FRB, I, S. 313—334). В «Чешской хронике» много подобных гексаметров.
32Такова была обычная практика средневековых поэтов: свободно распоряжаться заученными в школе стихами античных поэтов.
33Все параллели с античными авторами, о которых пойдет речь ниже, приводятся (без комментария) в издании Б. Бретгольца.
славе (Hor. Carm. I, 1, 36): sublimi feriam sidera vertice 'я коснусь высоко поднятой головой звезд'.
Впрочем, речь могла идти о славе необязательно поэтической. У Овидия в «Метаморфозах» (Ov. Met. VII, 60-61) Медея полагает, что, если она поможет Ясону, то он на ней женится и она будет знаменита и счастлива:
. . . quo coniuge felix et dis cara ferar et vertice sidera tangam.
'...с таким супругом я буду счастливой и милой богам и коснусь головой звезд'.
Обращает на себя внимание положение слов в концовке стиха: sidera tangam Овидия и sidera tanget Козьмы. Впрочем, это выражение использовали и до Козьмы: поэт V в. Седулий говорит (Sedul. Carm. pasch. IV, 54-56): At iustus palmae similis florebit amoenae {... ) et tamquam Libana cedrus {... ) vertice sidera tangit. 'а честный будет процветать, подобно прекрасной пальме... и подобно кедру ливанскому {...) вершиной касается звезд'.
Второй стих имеет классический зачин «Est locus...»34
Первый и третий стих Либушиного пророчества имеют параллель у Вергилия, причем в схожем контексте. В первой книге «Энеиды» Юпитер предрекает славу Рима:
Nascetur pulchra Troianus origine Caesar
Imperium Oceano, famam qui terminet astris (Ae. I 286-287)
'Родится Цезарь, троянец прекрасным происхождением, который государство ограничит Океаном, а славу — звездами'.
Оба автора помещают глагольные формы terminat/terminet в пятой стопе гетеаметров и используют одну и ту же гиперболу: слава возносится до звезд (sidera/astra).
Далее эти стихи приводят Неплах, Мариньола и Пулкава. Ма-риньола меняет лишь будущее время tanget на настоящее tangit («касается» вместо «коснется»). Изменения, внесенные Неплахом и Пулкавой портят и без того не безупречные стихи. У Козьмы, при всей неуклюжести второй и третьей строк, был соблюден гетеаметр.
Неплах во втором стихе меняет qui на que (=quae), что приводит к легкому изменению смысла, устранению гипербата и появлению ошибки в метрике. В его версии villa приходится понимать как но-
34Verg. Aen. VII, 563; Ov. Met. VIII, 79G; Pont. III, 2, 45. Благодарю О. В. Бударагину за указание параллелей.
минатив, viM, (у Козьмы был аблатив villa) и краткое a оказывается между двумя долгими слогами, что невозможно в гексаметре: Est locus in silva, villa, que distat ab ista... 'есть место в лесу, селение, которое отстоит от этого...'. Кроме того, оказывается, что в лесу уже есть некое поселение, что, конечно, логичнее версии Козьмы, у которого человек мастерил порог дома in media silva.
Пулкава «редактирует» первую строчку: Urbem conspicio, fama cuius sidera tangit 'Я вижу город, слава которого касается звезд'. Это также приводит к нарушению размера: fama здесь оказывается номинативом, с кратким a в окончании. Кроме того, он также меняет «tanget» на «tangit».
Эней Сильвий, сам писавший среди прочего и латинские стихи, гексаметры устраняет вовсе из своего повествования. Эней Сильвий в описании богемских древностей весьма лаконичен, он лишь конспективно намечает канву основных событий легендарной истории, добавляя свои едкие замечания, и, разумеется, мог устранить стихи по причине стремления к краткости. Кроме того, для избранной им манеры изложения включение стихов могло показаться неуместным. Но в описании последовавшей за смертью Либуши «девичьей войны» наш автор вдруг становится весьма многоречив и разворачивает этот эпизод в новеллу с подробнейшим описанием деталей. Таким образом, для сюжета, увлекшего его, Эней Сильвий не пожалел времени и места. Рискнем предположить, что далекие от совершенства стихи Козьмы пришлись не по вкусу утонченному гуманисту, а поэтическое обаяние истории основания Праги не
35
привлекло его внимания.35
Summary
The author examines extracts from Latin Medieval and Renaissance texts concerning the legend about the foundation of Prague (from Cosmas of Prague to Aeneas Silvius Piccolomini). Cosmas Pragensis narrates in his «Chronica Boemorum» that princess Libuse foretells foundation of «great
35Эту черту его стиля подметил А.Н.Немилов. В связи с другим сочинением Энея Сильвия «Описание Германии» он пишет: «В подборе легенд виден живой ум человека, у которого этнографический интерес сочетается с чисто итальянским эстетическим походом. Красота фабулы или поэтического образа постоянно увлекают автора» (Немилое А. Н. Немецкие гуманисты XV века. Л., 1979. С. 90).
city whose glory will reach the stars» and says that the city will receive its name after the word «threshold». The later authors of Latin chronicles who deal with this legend (Pribik Pulkava, Neplach, Giovanni Marignola of XIV century) and Aeneas Silvius Piccolomini (whose «Historia Bohemica», written in 1458, belongs to humanist historiography) eliminate some details or add new ones. For example, Pribik Pulkava explains why the name of the city proved to be apt. In the end of the article the author studies the hexameters of Libuse's prophecy.
