CC BY
338
Н. Э. Адамова
ИДЕЯ АМЕРИКАНСКОЙ «ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТИ»
В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ США:
ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ
Идея американской «исключительности» основывается на сравнении и противопоставлении США развитым (первоначально западноевропейским) государствам или всему миру в целом. После окончания Второй мировой войны ряд причин побудил американских историков заново сравнивать США с другими государствами. Во-первых, выход Америки из внутриконтинентальной изоляции, ее превращение в одну из ведущих держав и начало «холодной войны» требовали переосмысления места США в мире. Во-вторых, в американской исторической науке с середины 1960-х годов произошли изменения: сторонники «новой истории» обогатили арсенал методов исследования1 [1, с. 83-85; 2, с. 110-151] и ввели в научный оборот массу новых источников, что позволило им пересмотреть некоторые мифы «исключительности», закрепившиеся в американской историографии. В результате этой исторической «революции» стала практиковаться и сравнительная история (компаративистика) [3; см. 4, р. 87-88], которая также способствовала возрастанию интереса к «исключительности» США. Катализатором для пересмотра идеи «исключительности» стали неудачи во внешней и внутренней политике 1970-х годов.
Поражение в войне во Вьетнаме, Уотергейтский скандал, рост социальных движений вызвали в обществе ощущение утраты «исключительности» [5, р. 11]. «Мы больше не исключение»,—констатировал в 1975 г. известный американский социолог Д. Белл [6, р. 255], и это означало, что США более не обладают иммунитетом против общемировых политических и общественных болезней. В то же время глобализация, способствующая стиранию национальных различий, уже не позволяла оставить в категории «исключительных» некоторые черты американского государства. «. . . Многие внутренние различия между постиндустриальными обществами при ближайшем рассмотрении оказываются скорее нюансами одних и тех же тенденций, нежели противоположностями», — заключал один из первых критиков идеи «исключительности» 1970-х годов Л.Вейси [7, р. 455].
Кризис 1970-х годов поставил и другие вопросы: была ли Америка «исключительной» хотя бы в прошлом, и если нет, то почему историки на протяжении столетий поддерживали веру в ее уникальность? В 1970-х — начале 1990-х годов ответы на эти вопросы пытались найти многие ведущие американские ученые. Их можно разделить на три основные группы: «критики» американской «исключительности» [5, р. 11], ее защитники и «умеренные».
«Критики» исключительности не составляли единого историографического направления. Общей для всех — С. В. Вудворда [3, р. 3], Л.Вейси [7, р. 455], Р. Грю [4, р. 88-89], А. Айри [8], Я. Тиррелла [9, р. 1034], Дж. М. Фредриксона [10] и других была тенденция видеть причину «исключительных» оценок в том, что история США изучалась и изуча-
1 Подходами, заимствованными из других наук, — социологии, лингвистики, применением количественных методов обработки источников.
© Н. Э. Адамова, 2010
ется в узконациональных рамках, в отрыве от истории остального мира. При сравнении же с другими странами многие традиционные характеристики американской «исключительности» уже не кажутся исконно и «исключительно» американскими, поскольку выявляются их аналоги в развитых европейских странах [7, p. 460-467]. Л.Вейси также обратил внимание, что существенные различия между Америкой и Европой вообще прослеживаются лишь в начале колониального периода — тогда, когда жители колоний по месту рождения, менталитету и идентичности были в значительной степени англичанами.
Оставаясь сторонниками и пропагандистами компаративистики, в том числе и как средства борьбы с идеей «исключительности» в историографии, С. В. Вудворд, Л. Вейси и Р. Грю видели и ее несовершенство. Очевидно, что компаративистский анализ подразумевает выявление не только общих черт, но и различий между странами, которые зачастую акцентируются сильнее. Именно поэтому даже работы самых ярых поборников «исключительности» как XIX, так и ХХ в. так или иначе основывались на сравнениях [3, p. 12-13], а многие компаративистские исследования современности написаны с позиций «исключительности» [9, p. 1037; 8, p. 4; 10].
Ярким примером такого исследования в рассматриваемый период являются статьи и монографии известного американского социолога С.М.Липсета [11; 12, p. 8-30; 13]. Вскоре после событий начала 1990-х годов —распада СССР, окончания «холодной войны», войны в Персидском заливе, и на волне все возрастающего интереса к американской «исключительности» Липсет и некоторые другие ученые (Д. Белл, Б. Е. Шейфер) выступили в ее поддержку на конференции «Отличается ли Америка? Новый взгляд на американскую исключительность» [14]. В частности, сравнив США с другими странами— Канадой, странами Латинской Америки, Европой, Японией, Липсет сделал вывод, что США все же обладают широким набором положительных уникальных характеристик. Более того, Липсет изобразил американскую «исключительность» как «обоюдоострый меч», приобщив проблемы, с которыми сталкивается американское общество (преступность, высокий уровень разводов и др.), к сомну «исключительных», т. е. представив их побочным эффектом «положительной исключительности» американского общества и государства [12, p. 31-35; 13]. Работы Липсета вызвали волну критики, но в то же время были неоднократно переизданы. Пример Липсета не уникален: «исключительность» продолжают «подтверждать» с помощью компаративистских исследований, как это показал в своем обзоре Дж. М. Фредриксон [10].
Таким образом, один и тот же компаративистский подход привел к противоположным выводам. Р. Грю в исследовании, посвященном компаративистике в США, объяснил это психологическими причинами: традиционные характеристики «исключительности» сами ослабляли интерес американцев к другим обществам, история которых не была связана с такими «священными» сюжетами, как пуритане, городские ассамблеи, фронтиры2 и т. д. [4, p. 93]. Л. Вейси указал на другую причину неэффективности компаративистских исследований — некорректный выбор объектов для сравнения. По мысли ученого, в компаративистике нельзя оперировать нациями, поскольку границы многих явлений, процессов и движений не совпадают с государственными границами.
2«Фронтир» (англ. frontier — граница)—термин, обозначающий границу между поселениями и не освоенными землями североамериканского континента, отодвигавшуюся на запад вплоть до Тихоокеанского побережья в XVII—XIX вв. Американский историк Ф.Тернер разработал концепцию фронтира, согласно которой американская история была исключительной благодаря наличию свободных земель и подвижной границе. Теория фронтира стала впоследствии важным элементом идеи американской «исключительности».
Л. Вейси предложил ввести космополитический подход к изучению истории, следуя которому, историк должен помнить о том, что Америка — это лишь часть многонационального мира, и проверять на наличие аналогов любой аспект американской жизни, не ограничивать рассматриваемые явления национальными рамками [7, p. 460].
Другой путь к усовершенствованию компаративистского метода и избавлению от налета «исключительности» в исторических исследованиях был подсказан развитием в 1980-х годах интернациональных или миросистемных исследований [9, p. 1040-1043; 8; 15; о европейских исследованиях см. 16, p. 1-4]. Как полагают «интернационалисты», поскольку ряд ранее узконациональных процессов ныне стал глобальным (с XVI в. стали формироваться глобальная экономика и глобальное общество), любые, в том числе и компаративистские, исследования, проводимые в рамках национального государства, не позволят решить вопросы глобального общества [9, p. 1038-1040; 8, p. 4].
Так же, как и Л. Вейси, осознавая, что компаративистика не является панацеей от идеи «исключительности», а национальная история не может быть адекватным объектом для сравнения, методы интернациональной истории попытались применить А. Айри и в особенности Я. Тиррелл. Тиррелл, статья которого «Американская исключительность в век интернациональной истории» вызвала горячую дискуссию на страницах журнала «The American Historical Review» [9; 17; 18], был убежден, что даже немногочисленные реализованные в США интернациональные проекты уже представили американскую историю как локальный вариант общемирового исторического процесса и тем самым доказали несостоятельность идеи американской «исключительности».
Полагая, что любое акцентирование национальных особенностей усиливает влияние «исключительности», Я. Тиррелл рекомендовал при изучении истории США учитывать особое сочетание различных сил — действующих внутри государства и транснациональных, которое придает ему специфику и особый характер. Таким образом, «рост американского национального государства может интерпретироваться не как исключение из модели национального государства в мире наций, а как особенное и постоянно меняющееся выражение этих сложных сил» [9, p. 1055]. Тиррелл предложил и собственные варианты «интернационализации» изучения «исключительности», которыми воспользовались историки в 1990-х и 2000-х годах — рассматривать американскую «исключительность» как комплекс идей в истории культуры; обратить внимание на те идеологические течения, которые поставили под сомнение «исключительность»; использовать интернациональный метод для изучения идей «исключительности» в их динамике в разных обществах [9, p. 1049, 1070-1071, 1072].
Стремление интернационализировать историю и разоблачить миф об «исключительности» в 1980-х — 1990-х годах выразилось и в том внимании, которое стали уделять исторические ассоциации в США зарубежным американистам, предлагая им сотрудничество, которое помогло бы американским ученым воспринимать историю своей страны как часть истории человечества [8, p. 2-3; 15, p. 433-434].
Критики «исключительности» видели ее истоки не только в противоречиях между национальной, компаративистской и интернациональной историей. Л. Вейси, Я. Тиррелл и другие замечали неизбежность ретроспективности в изучении истории [7, p. 459], когда американист конструирует прошлое, исходя из конечного результата — известного ему современного положения США. Зачастую историк стремится исследовать те или иные явления, чтобы объяснить «современное величие Америки» [9, p. 1040]. Также на результаты исторического исследования может влиять испытываемое ученым чувство долга перед обществом и необходимость учитывать желания читающей
публики [19, р. 6; 17, р. 1066; 15, р. 432-436]. Поскольку историческое исследование воздействует на читающую публику и в конце концов на нацию в целом, историк неизбежно должен выступать в роли моралиста, — напомнила в президентском послании к Организации американских историков Дж. Эпплби [20, р. 430]. Изучение американской истории вряд ли сможет стать объективнее от этих факторов.
Позиция критиков американской «исключительности» и их борьба против национально-ориентированной истории в свою очередь вызвали возражения среди ученых, которых можно условно назвать «умеренными» по отношению к идее «исключительности». Так, в президентском обращении к Американской исторической ассоциации в 1986 г. К. Н. Деглер настаивал на необходимости изучения национальной истории США, считая, что выделять отличия США — не всегда значит пропагандировать американскую «исключительность». Основная цель историка «не восхвалять нас, а понять, кто мы такие», а следовательно, выяснить, чем «мы отличались от других» [19, р. 7], и для этого потребуется и компаративистский анализ, и изучение внутринациональной истории. Если же историки перестанут писать внутринациональную историю, — предупредил К. Деглер, — то ее за них напишут менее компетентные и более тенденциозные люди [19, р. 6].
Космополитический подход Л. Вейси и спокойное отношение к поиску различий между нациями совместил Б. Е. Шейфер [21]. Он заметил, что идею «исключительности» можно изучать с трех позиций: как совокупность отдельных явлений, отличающих США от других стран; как особый американский путь, отличающийся от некоего стандартного пути исторического развития; и, наконец, как американский способ организации целых сфер жизни общества и государства [21, р. У-УШ]. Первые два подхода несовершенны (первый перечисляет вырванные из жизни отличительные особенности общества, второй предполагает наличие некоего «стандартного пути развития» других стран), третий же Шейфер считает наиболее перспективным, поскольку по ширине изучаемых явлений он занимает промежуточную позицию между двумя первыми.
Другой исследователь, М. Макгерр, полемизируя с Я. Тирреллом, вообще усомнился в том, что в историографии последних лет наличествует пропаганда идеи «исключительности»: «Некоторые социологи — в особенности Дэниел Белл и Сеймур Мартин Липсет — называют себя сторонниками идеи исключительности. Но в наше время сложно найти историка, который заявлял бы о себе то же самое» [17, р. 1057]. Более того, Макгерр предполагает, что и среди более ранних историографических работ, даже середины ХХ в. (т. е. школы «консенсуса»), редко встречаются сторонники «исключительности», и сомнения Тиррелла и остальных критиков безосновательны. Что касается интернациональной истории, то для М. Макгерра игнорирование национальных особенностей государства — слишком большая цена за нее, ведь отрицание отличий тоже ведет к искажению истории [17, р. 1059]. «Мы не хотим возродить шовинистическую исключительность, которую описал Тиррелл. Но мы должны быть готовы учитывать возможности «особенной» Америки в интернационализирующемся мире» [17, р. 1064],— заключает Макгерр.
Более резкие суждения прозвучали позже, в 1990-х годах, возможно, потому, что возросло число работ, посвященных «исключительности»: в 1993 г. М. Кэммену потребовалось 43 страницы для краткого обзора историографии «исключительности» [5]. М. Зукерман высказал точку зрения, согласно которой сама тема американской «исключительности» вообще не достойна внимания исследователей, поскольку «это такой предмет, который даже умных людей вынуждает к досужей болтовне» [22, с. 28].
Однако, раскритиковав в историографическом обзоре практически всех писавших об исключительности в 1970-х — начале 1990-х годов, М. Зукерман признает, что в любом случае американское общество не отказывается от убеждения в собственной исключительности.
Таким образом, в 1970-х годах впервые в американской историографии был прямо поставлен вопрос: исключительны ли США и их история? Историки, определив, как им казалось, сущность «исключительности» — выявление различий при сравнении Америки с остальным миром, пытались теоретически решить эту проблему, расставив точки над «i» в вопросе о методах компаративистики, национальной и интернациональной истории. Их работы положили начало новому периоду в историографии американской «исключительности». Но, по сути, полемика по этим вопросам ни к чему не привела: и «критики, и «умеренные» стремились к одному — установить баланс между отражением внутринациональных и общемировых процессов в историческом исследовании. Отсутствие серьезных результатов (кроме, безусловно, развития интернациональных исследований) связано, как нам представляется, с тем, что тема была излишне политизирована, и, как верно заметил М. Зукерман, не достойна внимания историков. Показательно, что «критики-теоретики» даже не пытались углубиться в проблему «исключительности», определить, чем она является, проследить ее истоки, и обращались лишь к фактически политологическому или даже публицистическому вопросу — является ли Америка исключением. Однако в то же время — в 1970-е — 1990-е годы — историография «исключительности» обогатилась исследованиями более практического характера [напр., 23; 24]. Их выполнили «новые социальные историки», которые с помощью новых источников доказали мультикультурность американского прошлого и разоблачили многие мифы американской «исключительности».
Заслуга историографии 1970-х — начала 1990-х годов заключается в том, что она стала основой для дальнейшего изучения «исключительности». Вместе с унаследованным от школы Анналов интересом к истории ментальности и идентичности этот пласт исследований стимулировал возникновение качественно нового направления в историографии «исключительности» — изучения истории и эволюции самой идеи «исключительности» в истории культуры, религии и повседневной жизни американского общества. Это направление представило, на наш взгляд, наиболее перспективную область для исследований [25; 26].
Источники и литература
1. Дементьев И. П. Основные направления и школы в американской историографии послевоенного времени // Вопросы истории. 1976. № 11. С. 67-90.
2. Гаджиев К. С., Сивачев Н. В. Проблемы междисциплинарного подхода и «новой научной» истории в современной американской буржуазной историографии // Вопросы методологии и истории исторической науки. Вып. 2. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1978. С. 110-164.
3. Woodward C. V. The comparability of American history // The comparative approach to American history / Ed. by C.V. Woodward. N.Y.: Oxford University Press, 1997. P. 3-17.
4. Grew R. The comparative weakness of American history // Journal of Interdisciplinary History. 1985. Summer. Vol. 16. N 1. P. 87-101.
5. Kammen M. The problem of American exceptionalism: A reconsideration // American Quarterly. 1993. Vol. 45. N 1. P. 1-43.
6. Bell D. The end of American exceptionalism // The Public Interest. Fall 1975. N 41. P. 193224; reprinted in: Bell D. The Winding Passage: Essays and Sociological Journeys 1960-1980. Cambridge (Mass.): Abt Books, 1980. P. 245-271.
7. Veysey L. The autonomy of American history reconsidered // American Quarterly. 1979. Autumn. Vol. 31. N 4. P. 455-477.
8. Iriye A. The internationalization of history // The American Historical Review. 1989. Feb. Vol. 94. N 1. P. 1-10.
9. Tyrrell I. American exceptionalism in an age of international history // The American Historical Review. 1991. Oct. Vol. 96. N 4. P. 1031-1055.
10. Fredrickson G. M. From exceptionalism to variability: recent developments in cross-national comparative history // The Journal of American History. 1995. Sep. Vol. 82. N 2. P. 587-604.
11. Lipset S. M. Continental divide: the values and institutions of the United States and Canada. N.Y.: Routledge, 1990. 337 p.
12. Lipset S. M. American exceptionalism reaffirmed // Is America different? A new look at American exceptionalism / Ed. by Byron E. Shafer. Oxford: Clarendon Press; N.Y.: Oxford University Press, 1991. P. 1-45.
13. Lipset S. M. American exceptionalism: A double-edged sword. N.Y.: W.W. Norton, 1996. 352 p.
14. Is America different? A new look at American exceptionalism / Ed. by Byron E. Shafer. Oxford: Clarendon Press; N.Y.: Oxford University Press, 1991. 266 p.
15. Thelen D. Of audiences, borderlands, and comparisons: Toward the internationalization of American history // The Journal of American History. 1992. Sep. Vol. 79. N 2. P. 432-462.
16. Bridging the Atlantic: The question of American exceptionalism in perspective: Papers presented at a symposium held at a German Historical Institute in Washington D.C., June 8-10, 1995 / Ed. by E. Glaser and H. Wellenreuther. Washington (D.C.): German Historical Institute; Cambridge; N. Y.: Cambridge University Press, 2002. 310 p.
17. McGerr M. The price of the «new transnational history» // The American Historical Review. 1991. Oct. Vol. 96. N 4. P. 1056-1067.
18. Tyrrell I. Ian Tyrrell responds // The American Historical Review. 1991. Oct. Vol. 96. N 4. P. 1068-1072.
19. Degler C. N. In pursuit of an American history // The American Historical Review. 1987. Feb. Vol. 92. N 1. P. 1-12.
20. Appleby J. Recovering America’s historic diversity: beyond exceptionalism // The Journal of American History. 1992. Sep. Vol. 79. N 2. P. 419-431.
21. Shafer B. E. Preface // Is America different? A new look at American exceptionalism / Ed. by Byron E. Shafer. Oxford: Clarendon Press; N.Y.: Oxford University Press, 1991. P. V-XII.
22. Зукерман М. Введение к парадоксам американской исключительности // Американский ежегодник. 1995. М., 1996. С. 19-41.
23. Nash G. Red, white and black: The peoples of early America. Englewood Cliffs (N. J.): Prentice-Hall, 1974. 350 p.
24. Wilentz S. Against Exceptionalism: Class Consciousness and the American Labor Movement, 1790-1920 // International Labor and Working Class History. Fall 1984. N 26. P. 1-24.
25. Greene J. P. The intellectual construction of America: exceptionalism and identity from 1492 to 1800. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1993. 216 p.
26. Chaplin J. E. Expansion and exceptionalism in early American history // The Journal of American History. 2003. Mar. Vol. 89. N 4. P. 1431-1455.
