CC BY
142
УДК 008
ИДЕОЛОГИЯ «ТРЕТЬЕЙ ВОЛНЫ» И ПРОБЛЕМА ТЕМПОРАЛЬНОЙ СВОБОДЫ
© 2010 г. С.Л. Попова
Донской государственный технический университет, Don State Technical University,
пл. Гагарина, 1, г. Ростов-на-Дону, 344000, Gagarin Sq., 1, Rostov-on-Don, 344000,
reception@dstu. edu. ru reception@dstu. edu. ru
Анализируются перемены, происходящие в современном западном мире, связанные с новыми информационными технологиями, которые привели к изменению темпоральной составляющей сознания. Делается вывод, что социальное время ускоряется, десинхронизируется, демассифицируется и порождает новые формы социального взаимодействия.
Ключевые слова: информационное общество, информационные технологии, медиареальность, Интернет, время.
The changes taking place in the modern Western world, associated with the new information technologies, which led to a change in the temporal component of consciousness are analyzed in the article. The author concludes that social time is accelerated, desin-hronized, demassificated and creates new forms of social interaction.
Keywords: information society, information technologies, mediareality, Internet, time.
Перемены, происходящие в современном западном мире, связанные с появлением новых информационных технологий, преобразованием коммуникативного опыта, интенсификацией контактов индивидов и сообществ,
обострением культурно-идентификационных процессов, актуализируют множество философских проблем, в частности переосмысление темпоральной составляющей сознания.
История развития информационных технологий включает в себя последовательность нескольких условных этапов развития. Все они соотнесены с определенными образами социального времени. Широко известен тезис о двуединстве времени человека, включающего в себя природное и историческое. В историко-философской традиции время воспринимается расщепленным на два модуса - субъективный и объективный. Но, говоря о времени, мы почти всегда говорим о настоящем, которое упрямо «ускользает от нас». Образ времени, который присутствует у Аристотеля, предстает как нечто неуловимое: всякий раз время оставляет нас и в каждое мгновение оказывается другим и совершенно новым. У Августина Блаженного время не существовало до сотворения мира и выражало лишь настоящее. После Августина на смену субстанциальной парадигме пришла новая - и с того момента человек ищет спасения не на небе, а на земле. В начале XIX в. с философией Ф. Шеллинга, Г. Гегеля и К. Маркса появляется точка зрения, согласно которой ход истории невозможен без социального индивида: субстанциализм сменяется историзмом.
Известно, что хронологически первый этап человеческой истории характеризуется доминированием устной трансляции, когда речевая коммуникация оттеснила жестовую. Речь, транспортировавшаяся на расстояния, сообщила древнейшим человеческим группам дополнительную мобильность и адаптивность. Б.Ф. Поршнев рационализировал возникновение этого типа коммуникации следующим образом. Человеческая психика формировалась посредством преодоления того избытка суггестии, который неизбежно сопровождал имитативную коммуникацию древних людей, отчего произошла семиотизация голосовых сигналов, изолированных от движений тела [1].
Для архаической культурной формации характерен синкретизм знака и реальности. Название входило в жизнь общины как репрезентация отсутствующего предмета, потому возникла необходимость табуирова-ния особых слов, в частности тайных имен. Наряду с ситуативными словами появлялись постоянно звучащие (например, слова о мертвом, преодолевавшие забвение), где речь боролась с исчезновением события. Долгоживущий текст функционировал как матрица порождения новых текстов. На протяжении периода архаики объем функции хранения и переработки информации был равен объему оперативной памяти индивида. Но уже на ранних стадиях истории использовались опосредованные вещественно-знаковые средства хранения информации (чуринги, тотемные столбы, фетиши и др.). Движение времени здесь осуществляется по кругу, повторяя природные ритмы, или, по меткой характеристике Б. Спинозы, «существование меняется, но сущности остаются неизменными».
Беспрецедентный качественный скачок обеспечила возникшая в послегомеровскую эпоху письменность, выступившая как модифицированная искусственная «внешняя память». Объем хранимой информации навсегда утратил зависимость от объема оперативной памяти индивида. Как показано в работах М.К. Петро-
ва, появление в УН - VII вв. до н.э. в бассейне Эгейского моря алфавитного (звукового) письма, чья простота и однозначность обусловили переход от профессионально-кастового навыка писцов - в личный навык и гражданскую добродетель всех свободных греков, коренным образом изменила функции социальной памяти [2, с. 131 - 137]. Распространение письменного навыка среди граждан, т. е. возникновение феномена всеобщей грамотности преобразовало социальные и познавательные способности индивида, создав предпосылки перехода к теоретическому мышлению и субъект-субъектной коммуникации [2, с. 134]. Распространение письменности древнегреческая социальность встретила литерофобией, которая была преодолена уже в рамках классической античности.
Письменные тексты не просто «сохранялись в памяти», но усилиями новых авторов постоянно возвращались, соперничали, диссоциировались, погружаясь в новые тексты, появлялись в новых синтезах, наращивали свое содержание [3, с. 35 - 36]. Письменность освободила взаимодействие между людьми от непосредственности межличностного контакта, кристаллизовав форму законченного «текста ограниченной длины», а личность совершала социальное служение через письменный текст. Впервые знание отделилось от его носителя, навсегда закрепилось в материальной форме, обеспечило автономию принципиально новых дискурсивных практик античной социальности, обусловило возможность их неограниченного расширения. Новый рост возможностей информационного обмена был обеспечен появлением рукописной книги.
Второй информационной революцией, коренным образом изменившей характер информационных процессов в обществе, стало книгопечатание, связанное с именем И. Гуттенберга и изобретением печатного станка. Появление типографской книги не только способствовало многократному увеличению объема транслируемой информации, но обеспечило ее невиданную ранее доступность. Печатная продукция становится единообразной и строгой, лишается теплоты персональной рукотворности и образной декориро-ванности буквиц. Но ее новый «скучный» вид дисциплинирует ум строгим повторяющимся порядком строк, как отмечает В. А. Шкуратов [4]. Однако главное завоевание заключали в себе трансляционные возможности тиража. Книга впервые делается инструментом массового идентичного программирования множества индивидуальных сознаний. Станок с литерами совершил антропологический поворот, и на историческую авансцену вышел «типографский человек», впервые рассматривавший Универсум сквозь формализм абзацев и параграфов. «Типографская книжность» окончательно разошлась с «рукотворной книжностью», когда иначе заработал социальный институт науки, спустя столетие соединившийся с гум-больдтовским университетом [2].
Человек, заряженный линейностью письма, многократно усиленной стандартным типографским исполнением, начинает доверять силе «письменного
разума», отвечающего канонам классической рациональности. Господствующий в ту эпоху образ времени абстрактен, математизирован, привязан к идее хронологической последовательности и служит как бы для нивелирования различий. Все события изменяются и измеряются в «заданном» хронологическом, предопределенном времени. В индустриальном обществе время становится физической величиной, измеряемой часами, неделями и т. д. Время расщепляется на «рабочее» и «свободное» и окончательно утрачивает связь с вечностью. Ценность приобретает то, что влечет пользу, прибыль. Индустриальное общество посредством максимальной рационализации времени ориентировано на идола служения через прибыль, прибывание. Происходит это на культурном фоне разрыва с трансценденцией, с метафизической вечностью, связь с которой придавала жизни ценность и смысл [5, с. 22].
Конец XIX в. был отмечен открытием электричества, приведшим к изобретению радио, телефона и телеграфа, многократно увеличившим объем и скорость передачи сообщений. Иные средства трансляции (фотография, машинопись, кинематография, звукозапись, видеозапись, всемирная почта, телетайп, телевидение) были изобретены и обнаружили свою полезность в Новое и Новейшее время в связи с развитием опытной науки и промышленности.
В середине XX в. началось мощное ускорение информационных процессов, связанное с изобретением микропроцессорной технологии и появлением персонального компьютера. Произошла радикальная трансформация понятия «информация» со стороны ее технических характеристик. Увеличились скорость и оперативность поиска, формирования и обработки информации, а в памяти компьютера стали накапливаться практически неограниченные ее количества. В 90-е гг. ХХ в. на базе новейших информационных технологий происходит международная интеграция бизнеса и появляется электронная коммерция. Революционные изменения настигают сферы образования и трансграничных информационно-телекоммуникационных сетей. Но наиболее впечатляющим результатом прогресса ИКТ явилось появление сети Интернет. Произошло объединение в единое мировое информационное пространство-время средств связи и телекоммуникаций, программно-технических средств и информационных резервов в качестве целостной информационной телекоммуникационной инфраструктуры.
Наличную стадию роста Э. Тоффлер, как известно, назвал «третьей волной». Представляя ход истории в виде постоянной борьбы между текущей и последующей «волнами» (или «рывками», благодаря которым происходит развитие науки и техники), он выделил в истории цивилизации три волны: аграрную (до XVIII в.), индустриальную (до 50-х гг. XX в.) и постиндустриальную (с 50-х гг. XX в. до настоящего времени, возникшую в результате современной информационной революции). Постиндустриальному обществу, согласно Тоффлеру, присущи диверсификация источников энергии, деконцентрации произ-
водства и населения, распространение нового образа жизни и новых методов работы, новый кодекс поведения. Тоффлер предупреждал о глобальных угрозах и социальных конфликтах, с которыми столкнется человечество при переходе к информационному обществу, предвидя то, что третья волна несет с собой массовые психические заболевания, экологическую катастрофу, угрозу ядерного терроризма, электронный фашизм [6].
Ситуация третьей волны позволила сформулировать закон темпоральной диспропорции «между развитием человеческой индивидуальности, ограниченной биологическим возрастом, и социально-технологическим развитием человечества, для которого пока не видно предела во времени» [7]. С каждым поколением усиливается давление на личность все более весомого груза информации, сохраненной поколениями предшественников, которую личность не в силах освоить. Человек конца ХХ - начала XXI в. принужден к восприятию в десятки тысяч раз больших массивов информации, чем его предок 300 - 400 лет назад. Увеличение индивидуальной продолжительности жизни незначительно и несопоставимо с увеличением возраста человечества. Данная ситуация продуцирует отчуждение, существующее в философии под именами «проклятие частной собственности», «некоммуникабельность», «царство абсурда», «царство симулякров» и пр. Но постмодернистское отношение к проблеме снимается тем, что «снимает саму проблему реальности» [7].
С третьей волной пришло принципиально новое чувство времени, в связи с чем Тоффлер вводит термины «реструктуризация» и «демассификация» времени. Мир избавился от темпа машины, которой человек уже не должен соответствовать. Третья волна «бросила вызов этой механической синхронизации, заменив большую часть наших основных социальных ритмов и освободив нас этим от машинной зависимости» [6]. Гибкий график, когда работник сам выбирает часы работы, стал одной из наиболее быстро распространившихся инноваций в индустрии 70-х гг. ХХ в. Гибкий график - одна из значимых характеристик постиндустриального общества, последствием которого является, в частности, деструктуризация транспортных потоков. Помимо этого новые временные паттерны воздействуют на дневной ритм жизни человека, его физиологию, отношение к миру и к самому себе [5, с. 11].
Существование современного человека, «как в язычестве, свелось к времени земной жизни...» [8, с. 60]. Главная забота - забота о теле, духовные помыслы отодвигаются на второй план, вместо этого наиболее волнительным моментом для современного человека становится развлечение. История трансформируется в возможность «проживать» в индивидуальном сознании множество жизней и перестает восприниматься как внешняя последовательность событий. Время окончательно вытесняет вечность. Ориентация индустриального общества на эффективность, время-и ресурсосбережение, дисциплину и контроль в по-
стиндустриальном обществе сменяется безграничной апологией персональной свободы и свободного времени.
Реалии и интересы современного общества значительно переместились из сферы материальной, как это было в индустриальном обществе, в сферу идеальную, в связи с чем произошла коренная ломка в отношении ко времени, результировавшаяся «темпоральным конфликтом» поколений. Поколение отцов следует строгому режиму работы «с девяти до пяти», будучи не в состоянии понять и принять темпорально свободный стиль жизни поколения молодых.
Возникновение современной временной парадигмы способствовало трансформации многих классических жизненных установок. С распространением Интернета ускоряются процессы глобализации и увеличивается роль медийных коммуникативных средств. Происходит эклектическое смешение этнических образов времени: если в традиционных культурах время всегда собственное и выполняет функцию демаркации одной культуры от другой, а «проживание» своего времени в общем ритме является инструментом идентификации человека с культурным сообществом, то в ситуации третьей волны образы времени встречаются, формируя новую идентичность общего времени. Разделение на свое и чужое приобретает все более условный характер, и возникает тенденция к общемировому культурному объединению человечества, к совместной общей истории.
Так, наблюдая события, происходящие в отдаленных уголках планеты, «синхронизируя» разновременные события, человек воспринимает их в режиме реального времени, чем символически утверждает личную независимость от природного и социального времени. Данные возможности - один из аргументов в пользу возрастания темпоральной свободы человека и человечества.
Э. Тоффлер отмечал, что в структуре современного времени произошел временной сдвиг от периодических операций к непрерывным. Появилось кругло-
Поступила в редакцию
суточное обслуживание, что позволяет потребителю составлять собственные графики. Иначе говоря, время и темпы в производстве и потреблении становятся все более демассифицированными [6]. Способы современной коммуникации приобретают мультимедийный характер (чат, смс, e-mail, ICQ и т. д.), расширяя пространство межкультурного взаимодействия, модифицируя глобальное время. Несмотря на многообразие и доступность средств коммуникации, потребности в общении продолжают возрастать. В результате коммуникативного «бума» у субъекта коммуникации происходит развитие новых способностей. Вживание в новые ситуации, проигрывание новых ролей, освоение различных временных и мультикультурных пластов помогают индивиду приобщаться к плюралистическим формам социального взаимодействия. Происходит освоение новых способностей, ценность которых принадлежит будущему, таких как открытость, толерантность, общительность.
Литература
1. Культурология: учеб. пособие для вузов / под ред. Г.В. Драча. М., 2009.
2. ПетровМ.К. Античная культура. М., 1997.
3. Басина Н.И. Автор в письменной ментальности. М. К. Петров о социальных контекстах творчества // Культура. Творчество. Традиция : междунар. сб. науч. тр. М., 2008.
4. ШкуратовВ.А. Историческая психология. М., 1996.
5. Алексина Т.А. Время как феномен культуры. URL: http://www.chronos.msu.ru/.../ aleksina_vremia.html (дата обращения: 21.11.2009).
6. Тоффлер Э. Третья волна. М., 2004.
7. Эпштейн М.В. Информационный взрыв и травма постмодерна // Звезда. 1999. № 11.
8. Время и вечность в философской культуре : сб. науч. тр. М., 2009.
8 декабря 2009 г.
