CC BY
159
ИСТОРИЯ
УДК 323.174:94(571.1+470.5)
Е. Ю. Казакова-Апкаримова
Идеология областничества как фактор формирования региональной идентичности (на примере Сибири и Урала)
В статье анализируется феномен областничества в контексте проблемы формирования региональной идентичности в восточных регионах России во второй половине XIX - начале ХХ в. Проводится компаративистский анализ взглядов сибирских и уральских областников. Аргументируется тезис о том, что движение областников свидетельствовало о наличии развитого регионального самосознания у представителей культурных региональных элит, которые, занимаясь культурно-просветительской деятельностью, способствовали распространению своих идей среди других слоев населения Сибири и Урала. Показано, что многие вопросы, поставленные впервые на повестку дня областниками, оказались актуальными для постсоветской России.
The phenomenon of regionalism in the context of the formation of regional identity in the eastern regions of Russia in the second half of the nineteenth - early twentieth century is analyzed in the article. Comparative analysis of the views of Siberian and Ural regionalists is given. The thesis is argued for that the movement of regionalists indicated that representatives of cultural regional elites had a developed regional identity who engaging cultural and educational activities, contributed to the spread of their ideas among the wider population of Siberia and the Urals. It is pointed out that many of the questions raised for the first time on the agenda by regionalists, were relevant to post-Soviet Russia.
Ключевые слова: региональная идентичность, регион, своеобразие, областничество, областники, идеология, движение, Сибирь, Урал, региональная культура.
Keywords. regional identity, region, specificity, regionalism (oblastnichestvo), oblastniki (regionalists), ideology, movement, Siberia, the Urals, regional culture.
В зависимости от целей и конкретных исследовательских задач региональная идентичность анализируется в различных контекстах и дискурсах. В историческом плане традиционно подчеркивается важность проведения региональных исторических исследований для такой «страны регионов», которой является Россия, необходимо исследовать процессы регионоформи-рования, показать значимость регионального фактора в российской истории, влияние областничества на общественную жизнь восточных регионов России. В культурологическом отношении проблема региональной идентичности изучается в тесной связи с проблемой региональной культуры. Социологи рассматривают региональную идентичность как часть социальной идентичности личности. П. А. Сорокин полагал, что из всех связей, которые соединяют людей между собой, связи по местности являются самыми сильными. Классик социологии писал: «Одно и то же местожительство порождает в людях общность стремлений и интересов. Сходство в образе жизни, семейные связи, товарищеские отношения, созданные еще с детства, придают им общий характер, создающий живую связь. В итоге образуется группа, отмеченная колоритом данного места. Таковы в России типы "ярославца", "помора", "сибиряка" и т. п.» [1]. В политологических изысканиях региональная идентичность часто интерпретируется как политический ресурс, определяются возможности ее использования политическими элитами в своих прагматических целях. В контексте различных теорий экономического регионализма при определении понятия регион уделяется внимание региональной идентичности, учитывается значимость этого фактора при выработке стратегии региональной экономической политики.
Целесообразно проанализировать определения региональной идентичности, встречающиеся в современных научных публикациях. Е. В. Еремина, придерживаясь социологического
© Казакова-Апкаримова Е. Ю., 2014 46
подхода, считает наиболее адекватным определение региональной идентичности «как результата когнитивного, ценностного, эмоционального процессов осознания принадлежности индивида к своему региональному сообществу, проявляющихся в созидательной деятельности на благо своего региона, укреплении его места и роли в системе территориальных общностей, формировании имиджа региона» [2]. По ее мнению, активное продвижение ценностей региональной на-дэтнической позитивной идентичности обеспечивает консолидацию населения территорий и федерации в целом и тем самым способствует повышению уровня региональной и общенациональной конкурентоспособности. Г. С. Корепанов, используя социокультурные и социоэкономи-ческие подходы, под региональной идентичностью понимает «переживаемые и осознаваемые смыслы и ценности "своей" локальной общности, формирующие практическое чувство (сознание] территориальной принадлежности индивида и группы». В его интерпретации «региональная идентичность выступает как процесс интерпретации региональной уникальности, через которую целый регион становится институционализированным в определенном сообществе» [3].
Географ М. П. Крылов под региональной идентичностью понимает не просто «пространст-венность мышления», географическое знание пространства «по месту жительства», а системную совокупность культурных отношений, связанную с понятием «малая родина». «В пределах пространства социокультурного взаимодействия, - пишет он, - происходит рефлексия по поводу окружающей территории (которая тем самым становится неформальным регионом], которую индивид считает «своей» и где он считает себя «местным», с которой он себя идентифицирует [4]. Под региональной идентичностью понимается отношение к малой родине и осознание ее культурной специфичности (своеобразия], которая одновременно является безусловной предпосылкой самоидентификации. Для отражения региональной специфичности (региональной идентичности] приобретают повышенное значение, например, историческая особенность местных говоров; своеобразие и богатство топонимики; «аккумуляция истории» на данной территории; характеристика знаменитых местных уроженцев; «дух региона», способный порождать и этих людей, и какие-то общие идеи. Однако всё это, справедливо подчеркивает М. П. Крылов, имеет хотя и важное, но лишь «служебное» значение для изучения отношения людей к малой Родине как формы рефлексии (в т. ч. на эту специфичность, - рефлексии, сопряжённой с определённым местным и общероссийским типом культуры и местным этнокультурным (субэтническим] «субстратом») [5]. Исследователь акцентирует внимание на внутреннем (с точки зрения самих местных жителей] и обычно «нераскрученном» имидже территории, включающем внутренний набор образов, символов, мифов, в отличие от внешнего - с точки зрения мигранта, путешественника, организатора туризма, политтехнолога (любого внешнего наблюдателя]. Региональная идентичность понимается М. П. Крыловым как местная форма проявления культуры укоренённости, которая дополнительна к культуре мобильности, но не альтернативной ей (для ностальгического отношения к своей малой родине не обязательно жить именно на малой родине - можно жить и в другом месте]. В научной литературе нет единого мнения по поводу соотношения понятий региональная идентичность и местный патриотизм. Если Д. Уиттлси, характеризуя «региональное сознание», отождествлял, по сути, эти составляющие, считая их взаимозаменяемыми, то М. П. Крылов настаивает на их априори самостоятельном характере, полагая, что в то же время экспериментально может быть установлен характер связи между ними - от тесной сопряжённости до полной автономии [6].
Справедливым представляется замечание Р. Ф. Туровского относительно России, представляющей собой многоуровневую ландшафтную систему. Исследователь отмечает, что региональная идентичность не относится к одному лишь уровню субъектов федерации. Сохраняются другие макрорегиональные и локальные системы идентичности. Субъекты федерации «должны найти себе место в общероссийской и макрорегиональных системах идентичности и одновременно консолидировать «микроидентичности» своих составных частей». Используя традицию советских экономистов, к макророрегионам России Р. Ф. Туровский отнес Центр, Север, Юг, Поволжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток (возможно, Черноземье]. По его убеждению, советские экономические районы имели «неплохой культурно-исторический смысл» [7].
Региональная идентификация в России - явление историческое, непосредственно зависящие от истории, географии и культуры страны в целом, административных преобразований в государстве. Каждая конкретная модель региональной идентичности непосредственно зависит от истории освоения регионального пространства в социокультурном и экономическом отношениях, политико-административного закрепления региональных границ. С одной стороны, это свидетельствует об изменчивости и подвижности данного феномена, а с другой - о значимости культурного и идеологического континуитета. «Проникновение в мир традиций, в том числе и региональных, призвано, помимо прочего, - подчеркивает С. В. Рыбаков, - способствовать разви-
47
тию диалога между различными поколениями, между культурами, принадлежащими к разным временам и эпохам. Традиции наиболее наглядно проявляются в сохранении культурной идентичности, самостоятельности той или страны, того или иного народа; выражают связь между поколениями, нормы и особенности, присущие сознанию людей, принадлежащих к одной цивили-зационной, этно- и социокультурной общности» [8].
В России у истоков регионализма стояли сибирские областники. Под областничеством подразумевается система взглядов представителей культурной региональной элиты на развитие региона как специфической (в географическом, экономическом, бытовом и социокультурном отношениях] в составе российского государства, а также общественно-политическое и культурное движение, пропагандирующее данные взгляды. По мнению М. А. Усковой, сибирское областничество должно рассматриваться как опыт регионального самосознания сибиряков, проявившийся во всех сферах общественной жизни [9]. Областники обосновали особенности Сибири с учетом природно-климатических, этнографических, географических факторов и процесса колонизации, сформировали концепцию Сибири как особой области (колонии]. Активными сторонниками этого движения в 1860-е гг. были Г. Н. Потанин, Н. М. Ядринцев, С. С. Шашков, М. В. Загоскин, Ф. Н. Усов, Н. С. Щукин и С. С. Попов. На формирование областнической программы оказала воздействие федералистско-областническая концепция видного историка и публициста А. П. Щапова. Проявлениями колониального статуса региона, по мнению областников, являлись эксплуатация его природных богатств, тяжелая налоговая система, ссылка в Сибирь уголовников, притеснение коренного населения края, произвол чиновничества [10].
Г. Н. Потанин в 1876 г. писал, что некоторые другие регионы наряду с Сибирью (Малороссия, Поволжье, Уральское казачье войско] тоже имели потенции к развитию своих самобытных условий жизни, традиций, культуры, однако в тот период областнические тенденции получили распространение только в Сибири [11]. Уральская идентичность, обусловленная самобытностью Уральского региона (в естественно-географическом, природно-ресурсном, социально-экономическом, административно-политическом, демографическом и социокультурном отношениях], зарождалась в период интенсивной промышленной колонизации, научного изучения Урала и развития региональной культуры (в частности, литературы], особенно рельефно проявилась в период социальных катаклизмов 1917-1919 гг. Автор заметки в газете «Зауральский край» писал, что «огонек областничества» замерцал на Урале в период политических трансформаций начала ХХ в., по мнению многих современников, аналогичный смутному времени начала XVII столетия, когда Россию спас «патриотизм областной». В период возрождения областнических идей об автономии Сибири и на волне политической активизации сибирских областников, очевидно, что с учетом опыта сибиряков формировалась идеология уральского областничества, в результате чего в конце 1918 г. в Екатеринбурге появилось «Общество изучения Урала» (общество уральских областников]. Накануне создания этой общественной организации один из уральцев признавал очевидный факт, что на Урале областничество не играло той роли, которую это «течение общественной жизни» имело в Сибири, достигнув «блестящих результатов» [Зауральский край. 1918. 1 сент. С. 1].
В уральской периодике популяризировались идеи сибирских областников о доминирующей роли географических и хозяйственных условий при формировании областных единиц. Под «областью» они понимали «географически определенный, замкнутый» район. Отличительные естественные условия, по убеждению областников, вели к «особенностям экономики, быта, культуры». Важную роль областники отводили идее самоуправления и культурно-просветительской работе «краевой интеллигенции» [Зауральский край. 1918. 5 сент. № 32. С. 2].
В конце XIX в. в Сибири широкое распространение получило культурническое движение, направленное на повышение уровня культуры народа; развивались идеи культурной автономии Сибири («сибирский культурный сепаратизм»], закладывались основы сибиреведения, издавались газеты «Сибирь», «Сибирская газета», «Восточное обозрение». Областники многое сделали в плане культурно-просветительской работы в регионе. О наличии развитого регионального самосознания, по мнению М. А. Усковой, свидетельствовали плоды культурно-просветительской деятельности областников, в частности формирование местной журналистики и беллетристики, научное изучение Сибири, основание первого сибирского университета, празднование дня Сибири [12]. Между тем социальной базой движения по-прежнему оставалась лишь часть интеллигенции. «К 1917 г., - пишет М. В. Шиловский, - движение объединяло сравнительно небольшую группу интеллигенции Томска, Красноярска, Иркутска и ряда других городов и не пользовалось популярностью среди большей части населения Сибири» [13].
Уральская интеллигенция, объединенная идеями областничества, тоже ставила перед собой культурно-просветительские цели и задачи. 18 октября 1918 г. в Екатеринбурге состоялось совещание местных политических и общественных деятелей по вопросу об организации «Обще-48
ства изучения Урала» (общества уральских областников]. Его члены ратовали за развитие и распространение идеи областничества на Урале, предусматривалось ее многостороннее («со стороны естественно-исторической, общественно-политической и хозяйственно-экономической»] освещение в прессе. Общество уральских областников ставило цели: «а] изучение Урала в отношении историческом, географическом, естественнонаучном, этнографическом, бытовом, экономическом, культурно-правовом; б] популяризацию знаний и сведений об Урале; в] содействие свободному развитию экономических и культурных сил края на основе самодеятельности его населения; г] изучение, распространение и укрепление идеи автономии Урала» [Горный край. 1918. 3 (20] дек. С. 1]. Для достижения своих целей общество предполагало: «а] собирать и изучать разного рода материалы, относящиеся к Уралу; б] устраивать библиотеки, музеи, выставки, показательные станции и т. п.; в] организовывать научные исследования по разным вопросам местной жизни путем снаряжения экспедиций, назначения конкурсов на премии, анкет; г] разрабатывать и публиковать собранные им материалы и издавать труды; д] устраивать публичные чтения, лекции, курсы, справочные бюро и другие учреждения; е] возбуждать вопросы, относящиеся к нуждам Урала и имеющие целью содействие развитию процветания Урала. Предполагалось, что общество будет двигателем областнических идей, «живым органом государственно-областнического самоопределения Урала» [Горный край. 1918. 3 (20] дек. С. 1]. Проводником областнических идей среди общественности являлась «ежедневная демократическая, областническая газета» под названием «Урал», во главе которой стояли С. А. Груздев, А. Д. Дианов, А. А. Кощеев, И. Ф. Кусов, В. А. Черноскутов.
Обосновывая экономические и социокультурные особенности Урала и Сибири, К. Носилов объяснял в статье, опубликованной в газете «Урал» в 1918 г.: «Смешивать, сливать их немыслимо, потому что горнозаводская промышленность никогда не сольется с земледелием и скотоводством, потому что горы Урала никогда не сольются с равниной центральной России и степями Сибири, потому что молот уральского рабочего ничего не имеет общего с сохою пахаря и плетью скотовода». Таким образом, отстаивая идеи экономического федерализма этих двух разных регионов, К. Носилов подчеркивал промышленную специфику Урала, противопоставляя ей приоритетное аграрное и сырьевое развитие Сибири [Урал. 1918. 24 (11] ноября. С. 5]. Очевидно влияние на идеологию уральских областников их сибирских братьев. Аргументируя необходимость региональной автономии, сибиряки со временем на первый план выдвинули экономический фактор (первоначально доминировали географическая и этнографическая мотивации], говоря о важности решения финансового вопроса, хозяйственной специфике Сибири с учетом зачаточного состояния сибирской промышленности и перспективах развития сельского хозяйства [14].
Главный вывод К. Носилова о том, что «Урал должен быть только Уралом, имея свою автономию, независимую от прочих. ...Связанный крепко рельсовыми путями, усиленный громадною площадью горнозаводской деятельности, питающий и питающийся соседними областями, производительный, самостоятельный. Сильный, он должен быть звеном двух громадных областей -Центральной России и Сибири, каким создала для этого сама природа» [Урал. 1918. 24 (11] ноября. С. 5], свидетельствует о глубоком патриотизме и вере в могущество своего края и его будущее.
В некоторой степени созвучны идеям К. Носилова взгляды современных географов и экономистов. Е. Г. Анимица и А. А. Глумов, например, для анализа экономического развития Уральского экономического района используют понятие «срединного региона» [15]. А. А. Глумов в своей диссертационной работе аргументированно доказал, что на протяжении длительного исторического времени сформировалась и сохраняется региональная идентичность Уральского экономического района. На протяжении многих веков, исходя в первую очередь из текущих и стратегических социально-экономических и политических целей центральной власти, происходило изменение границ Уральского региона, который все же сумел сохранить свою региональную идентичность. Даже после создания федеральных округов, когда экономическое пространство Уральского региона оказалось разделенным между Уральским и Приволжским федеральными округами, по мнению экономиста, данное изменение в политико-территориальном устройстве страны привнесло изменения в динамичное развитие Уральского экономического района, однако сохранились исторически сложившиеся хозяйственные связи и целостность экономики Урала, позволив ей адаптироваться к современным реалиям и сохранить свою идентичность [16].
Уральские и сибирские областники, деятели художественной культуры, уделяя внимание природно-географическим, этнодемографическим и социокультурным особенностям Урала и Сибири, сформулировали идеи, позволяющие анализировать специфические региональные культурные ландшафты. Очевидно, что быт и культура уральцев и сибиряков базировались на преемственности общерусских традиций, хотя и имели региональные особенности. Однако если некоторые сибирские областники полагали возможным говорить о существовании особого этногра-
49
фического типа сибирских старожилов, то уральские областники констатировали лишь некоторые особенности образа жизни и общественного сознания уральца, уральского характера. Весьма показателен при этом компаративистский подход. Далеко не беспристрастную сравнительную характеристику дает, например, К. Носилов уральцам и сибирякам: «...население у одного (региона - Урала. - Е. К.] сжатое в тесный комок, интенсивное, сильное, деятельное, богатое, у другой (Сибири. - Е. К.] - разбросанное, жалкое, дикое, непрогрессирующее и потонувшее в лесах, пространстве, или в лучшем случае растянутое тонкой ленточкой вдоль рельсового великого сибирского пути и рек и затерявшееся повсюду» [Урал. 1918. 24 (11] ноября. С. 5].
Вопросы самобытности уральской культуры и региональной идентичности интересовали впоследствии писателя П. П. Бажова, который был не склонен к преувеличениям и делал весьма резонные замечания. По воспоминаниям Шумилова известно, что когда происходило спешное формирование Уральского добровольческого танкового корпуса во время войны, зашла речь об облике и характере уральца, то писатель подчеркнул, что коренной житель Урала - это, прежде всего, русский тип и русский характер. Только в своих земляках Бажов наблюдал гораздо больше упорства и твердости [17]. Показательно, что и В. И. Немирович-Данченко задолго до П. П. Бажова указал на твердость и стойкость уральцев, дал своеобразный теллурически ориентированной портрет уральца, подчеркнув прямую генетическую зависимость человеческого типа от его связи с земными недрами. Немирович-Данченко делил уральцев на два типа по двум главным отраслям горного производства - металлургов и золотоискателей (металлург «также не похож на лихорадочного, беспокойного золотоискателя, как, например, мексиканец не похож на неразговорчивого, спокойного американца-скваттера»; «железо дает... целые поколения сумрачных и строгих людей, которым чужды сангвиническое легкомыслие старателей и их покладистая совесть»] [18].
Региональные особенности отразились и на праздничной культуре уральцев и сибиряков. У уральцев были свои особо почитаемые праздники. Например, отмечался праздник 19 января -день святого Макария - покровителя горняков. В газете «Уральская жизнь» анонсировалось проведение 19 января 1915 г. в залах Общественного собрания Екатеринбургским комитетом Общества Красного Креста «большого вечера по разнообразной программе с водевилями, живыми картинами, концертным отделением, продажей изящных вещей, танцами и другими разнообразными развлечениями для публики». Современник писал: «19 января - день св. Макария - особенно празднуется горным миром. Ввиду этого залы собрания будут соответственным образом декорированы; предполагается устройство гротов, шахт, подземных выработок, штольней и др. Многочисленным деятелям горного мира Урала и их семействам представляется удобный случай весело провести вместе свой праздник» [Уральская жизнь. 1915. № 1. С. 2]. 24 ноября екатерин-буржцы праздновали Екатеринин день (день памяти св. Екатерины] - именины города. В этот день в «столице Урала» заканчивалась Екатерининская ярмарка, на которой продавали зерно и скот [Уральская жизнь. 1907. 24 ноября. С. 3]. Покровителем всего Урало-Сибирского края считался святой праведный Симеон Верхотурский. В Екатерининский собор (где хранилась частица мощей святого] 11-12 сентября собирались многотысячные толпы богомольцев со всего города, из окрестных заводских поселений и деревень. Очевидец писал, что многие приходили «за десятки и даже сотни верст приложиться к мощам и отслужить молебен святому, считающемуся покровителем края» [Уральская жизнь. 1907. 13 сентября. С. 3]. У сибиряков был свой региональный праздник. В связи с празднованием 300-летнего юбилея начала освоения Сибири в 18811882 гг. появилась традиция празднования «сибирского дня» 26 октября (в этот день в 1582 г. произошла решающая битва между дружиной Ермака и войском хана Кучума]. «Сибирский день» праздновался до 1919 г. [19]
Много написано о сибирском областничестве [20], меньше об уральском [21] в контексте общественно-политических проблем, призывах областников к расширению политической и экономической автономии регионов (Сибири и Урала]. Просматривается некоторое сходство в позициях сибирских и уральских областников в плане их претензий на надклассовое и надпартийное выражение интересов населения своих регионов. Вместе с тем следует подчеркнуть, что сибирские областники дважды выдвигали радикальные лозунги вплоть до полного политического отделения от России: впервые - на заре зарождения движения (идея создания независимой сибирской республики в русле революционно-демократических замыслов свержения самодержавия] и в условиях политических трансформаций 1917-1920 гг. (под лозунгом формирования однородно-социалистического правительства в противовес большевистской диктатуре] [22]. И все же сепаратизм («призрак сепаратизма», по выражению Алана Вуда] не являлся краеугольным камнем в идеологии сибирского и уральского областничества.
В конце XX - начале XXI в. в восточных регионах России наблюдался своеобразный «ренессанс» областнических идей (требований региональной самостоятельности]. А. Вуд видит некото-50
рую перекличку сибирской общественности конца ХХ в. с идеями областников первой волны: проблемы рецидивизма и преступности в Сибирском регионе, использования природных ресурсов и экологии, текучести рабочих кадров, необходимости развития культуры, защиты прав коренных народов Сибири [23].
Всплеск региональной идентичности наблюдался в период обострения отношений между федеральным центром и региональными элитами (последствие «асимметричного федерализма»] в начале 90-х гг. ХХ в. В Екатеринбурге был разработан проект создания Уральской республики. Предполагалось объединение регионов, граничащих со Свердловской областью, была разработана конституция, одобренная народным референдумом, выпущены новые деньги - уральские франки. Целью создания Уральской республики провозглашалось «предотвращение распада экономики России, осуществление децентрализации управления, рациональное распоряжение природными ресурсами, собственностью, финансами, проведение эффективной налоговой политики, оказание более значимой социальной поддержки населению». Уральская республика просуществовала несколько дней, а в ноябре 1993 г. президент РФ Б. Н. Ельцин отменил решение Свердловского областного Совета об образовании Уральской республики. О росте региональной идентичности уральцев свидетельствуют данные экспресс-опроса населения по теме «Ваше мнение о создании Уральской республики», который проводился еще в июле-августе 1993 г. комитетом по связям с общественностью. По этим данным, лишь каждый седьмой респондент высказался отрицательно по поводу идеи создания Уральской республики. Сторонниками республики оказались 55% опрошенного населения, а 25% не могли дать однозначную оценку [13]. В тот период не вспоминали об идеях уральских областников, известных узкому кругу специалистов-гуманитариев. Между тем поставленная на повестке дня задача достижения территориальной основы государственного устройства и управления, по сути, тесно перекликалась с лозунгами уральских и сибирских областников начала ХХ в.
Рассмотренный материал позволяет заключить, что идеология областничества являлась значимым фактором формирования региональной идентичности сибиряков и уральцев. Очевидно, что современные исследования феномена областничества в России и особенностей эволюции регионального самосознания населения восточных регионов могут быть востребованы в процессе выработки того или иного регионального имиджа и моделирования современного регионального развития, актуализируя исторический опыт, открывая возможности для его использования с целью формирования позитивной региональной идентичности, не перекрывающей другие виды идентичности (национальную, гражданскую, государственную].
Примечания
1. Сорокин П. Система социологии: в 2 т. Т. 2. М., 1993. С. 210-213.
2. Еремина Е. В. Региональная идентичность в контексте социологического анализа. URL: http://regionsar.ru/node/781
3. Корепанов Г. С. Региональная идентичность: социокультурный и социоэкономический подходы // Известия Уральского государственного университета. 2009. № 3(65]. С. 276-277.
4. Крылов М. П. Региональная идентичность в Европейской России: дис. ... д-ра геогр. наук. М.,
2006. С. 34-39.
5. Там же. С. 39.
6. Там же. С. 40-46.
7. Туровский Р. Ф. Соотношение культурных ландшафтов и региональной идентичности в современной России. СПб.: Геликон Плюс, 2003. С. 154-155.
8. Рыбаков С. В. Оренбуржье в контексте теории региональных исследований // Пятые Больша-ковские чтения. Культура Оренбургского края: история и современность: научно-образовательный и культурно-просветительный альманах. Оренбург, 2011. С. 76.
9. Ускова М. А. Регионализм как принцип интерпретации русской культуры Сибири второй половины Х1Х - начала ХХ в.: дис. ... канд. культурологии. Кемерово, 2006. С. 12-14.
10. Шиловский М. В. Сибирское областничество в общественно-политической жизни региона во второй половине Х1Х - первой четверти ХХ в. Новосибирск, 2008. С. 31-51.
11. Там же. С. 81.
12. Ускова М. А. Указ. соч. С. 3-15.
13. Шиловский М. В. Указ. соч. С. 146-213.
14. Там же. С. 136-137.
15. Анимица Е. Г., Глумов А. А. Срединный регион: теория, методология, анализ. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. экон. ун-та, 2007.
16. Глумов А. А. Содержание и динамика процессов экономического развития срединного региона (на примере Уральского экономического района]: автореф. дис. . канд. экон. наук. Екатеринбург,
2007. С. 12-17.
17. Слобожанина Л. М. Сказы - старинные заветы. Очерк жизни и творчества Павла Петровича Бажова (1879-1950). Екатеринбург, 2000. С. 114.
18. Абашев В. В. К истории геопоэтики Урала: очерки Василия Ивановича Немировича-Данченко // Литература Урала: история и современность: сб. ст. Вып. 5: Национальные образы мира в региональной проекции. Екатеринбург, 2010. С. 197-199.
19. Шиловский М. В. Указ. соч. С. 110-111.
20. Там же. С. 3-11.
21. Россия в XVII - начале XX в.: региональные аспекты содернизации. Екатеринбург: УрО РАН, 2006. С. 311-314.
22. Шиловский М. В. Указ. соч. С. 3.
23. Вуд А. Регионализм за Уралом: сибирское областничество в исторической перспективе // Региональный фактор модернизации России XVIII-XX вв. Екатеринбург, 2013. С. 37-41.
24. Уральская республика и целостность российского государства. Б.г., 1993. С. 1-6.
Notes
1. Sorokin P. Sistema sociologii [System of sociology]: in 2 vols. Vol. 2. Moscow. 1993. Pp. 210-213.
2. Eremina E.V. Regional'naya identichnost' v kontekste sociologicheskogo analiza [Regional identity in the context of sociological analysis]. Available at: http://regionsar.ru/node/781 (in Russ.)
3. Korepanov G.S. Regional'naya identichnost': sociokul'turnyj i socioehkonomicheskij podhody [Regional identity: socio-cultural and socio-economic approaches] // Izvestiya Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta - News of the Ural State University. 2009, No. 3(65), pp. 276-277.
4. Krylov M.P. Regional'naya identichnost' v Evropejskoj Rossii: dis.... d ra geogr. nauk [Regional identity in European Russia: dis. ... Doct. Geogr. sci.] Moscow. 2006. Pp. 34-39.
5. Ibid. P. 39.
6. Ibid. Pp. 40-46.
7. Turovsky R.F. Sootnoshenie kul'turnyh landshaftov i regional'noj identichnosti v sovremennoj Rossii [Value of cultural landscapes and regional identity in modern Russia]. SPb. Helicon Plus. 2003. Pp. 154-155.
8. Rybakov S.V. Orenburzh'e v kontekste teorii regional'nyh issledovanij [Orenburg region in the context of the theory of regional studies] // Pyatye Bol'shakovskie chteniya. Kul'tura Orenburgskogo kraya: istoriya i sovremennost': nauchno obrazovatel'nyj i kul'turno prosvetitel'nyj al'manah - The Fifth Bolshakovskie readings. The culture of the Orenburg region: history and modernity: scientific educational and cultural education almanac. Orenburg. 2011, p. 76.
9. Uskova M. A. Regionalizm kak princip interpretacii russkoj kul'tury Sibiri vtoroj poloviny HIH - nachala HKH v.: dis. ... kand. kul'turologii [Regionalism as a principle of interpretation of Russian culture of Siberia in the second half of XIX - early XX century: dis. ... Cand. Culturology]. Kemerovo. 2006. Pp. 12-14.
10. Shilovsky M.V. Sibirskoe oblastnichestvo v obshchestvenno politicheskoj zhizni regiona vo vtoroj polovine Х1Х - pervoj chetverti ХХ v [Siberian regionality in social and political life of the region during the second half of XIX - the first quarter of the twentieth century]. Novosibirsk. 2008. Pp. 31-51.
11. Ibid. P. 81.
12. Uskova M. A. Op. cit. Pp. 3-15.
13. Shilovsky M. C. Op. cit. Pp. 146-213.
14. Ibid. Pp. 136-137.
15. Animitsina E. G., Glumov A. A. Sredinnyj region: teoriya, metodologiya, analiz [Median region: theory, methodology, analysis]. Ekaterinburg. Publishing house of the Ural State Econ. University. 2007.
16. Glumov A. A. Soderzhanie i dinamika processov ehkonomicheskogo razvitiya sredinnogo regiona (na primere Ural'skogo ehkonomicheskogo rajona): avtoref. dis.... kand. ehkon. nauk [The content and dynamics of economic development of the middle region (Ural economic region): autoref. dis. ... Cand. Econ. Sci.] Ekaterinburg. 2007. Pp. 12-17.
17. Slobozhanina L. M. Skazy - starinnye zavety. Ocherk zhizni i tvorchestva Pavla Petrovicha Bazhova (1879-1950) [Tales - ancient covenants. Sketch of the life and work of Pavel Petrovich Bazhov (1879-1950)]. Ekaterinburg. 2000. P. 114.
18. Abashev V.V. K istoriigeopoehtiki Urala: ocherki Vasiliya Ivanovicha Nemirovicha Danchenko [To the history of geopoetika of the Urals: essays of Vasily Ivanovich Nemirovich-Danchenko] // Literatura Urala: istoriya i sovremennost': sb. st. Vyp. 5: Nacional'nye obrazy mira v regional'noj proekcii - Literature of the Urals: history and modernity: Proc. of art. Is. 5: National images of the world in regional projections. Ekaterinburg. 2010. Pp. 197-199.
19. Shilovsky M. C. Op. cit. Pp. 110-111.
20. Ibid. Pp. 3-11.
21. Rossiya v ХVII - nachale ХХ v.: regional'nye aspekty sodernizacii - Russia at the XVII - beginning of XX century: regional aspects of modernisation. Ekaterinburg: Ural branch of the Russian Academy of Sciences. 2006. Pp. 311-314.
22. Shilovsky M. C. Op. cit. P. 3.
