CC BY
179
мецкого общества, о методах и инструментариях современной общественной классификации. Эпицентр спора - нижний общественный слой и тревожный процесс перемещения к нему значительной части населения страны из среднего слоя [9].
Наряду с Германией начала XXI века, есть и негативный французский опыт последствий толерантной миграционной политики. Однако в отличие от Германии и Франции, где проблемы социальных маргиналов становятся предметом научных исследований, общественных дискуссий и содержанием социальной политики, в России ситуация является прямо противоположной. В преодолении маргинальности, решении проблем «социального дна» приоритетной является, с нашей точки зрения, ответственность государственной власти: разработка и реализация системной политики, призванной не допустить маргинализации слабо защищенных в социальном плане общественных групп. Необходима неотложная разработка и реализация государственной программы социально-правовой реабилитации маргиналов при участии общественных объединений и активной позиции самих социальных маргиналов. Дальнейшее отставание социо-гума-нитарного знания в этом плане недопустимо, является тормозом для выработки эффективной социальной политики.
Библиографический список
1. Галкин А.А. На изломах социальной структуры. - М.: Мысль, 1987.
2. Кара-Мурза С. Революции на экспорт. - М.: Алгоритм; Эксмо, 2006.
3. Кравченко И.И. Маргинализм как социальное явление и идеологическое течение в современном буржуазном обществе // Панорама буржуазной социологии XX в. (Франция, Италия). -М.: Изд-во АН СССР, 1980. - С. 122-150.
4. Римашевская Н.М. Бедность и маргинализация населения (социальное дно) // Социологические исследования. - 2004. - .№4.
5. ПестриковА.В. Бедность и ее последствия как главный фактор маргинализации населения России в начале ХХ1 века // Материалы XXVII международной научной конференции. Санкт-Петербург, 16-17 мая 2005 года. Ч. 2. -С. 284-287.
6. Пестриков А.В. К вопросу о взаимосвязи качественных характеристик населения и процессов социальной маргинализации в современной России // Естествознание и гуманизм: Сб. научных работ. - Томск, 2006. - Т. 3. - .№1. - С. 31.
7. Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества: опыт «инвентаризации» // Полис: Политические исследования. - 1994. - №4. - С. 87-96.
8. Семенова В.Г., ЕвдокушкинаГ.Н. Особенности регионального распределения внешней смертности трудоспособного населения России в период реформ // Материалы научно-практических конгрессов III Всероссийского форума «Здоровье нации - основа процветания России». Т. 3. Ч. 1. - М., 2007. - С. 139-141.
9. Шлегель Е. «Вверх по лестнице, ведущей вниз» // Европа. - Экспресс №15. - 2007. - 9 апреля. - С. 5.
В.А. Смирнов
ИДЕОЛОГИЯ КАК СИСТЕМА:
ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТЫ
Идеология как система состоит из двух частей. Первую часть (назовем ее кон цептуально-теоретической или идейной) образует некая совокупность общественных идей, имеющих упорядоченную структуру. Оценка такой идеологической структуры с точки зрения ее истинности или ложности, научности или антинаучности лишена смысла, ибо в отношении идеологии уместен лишь один критерий - а именно: адекватность интересам определенных социальных групп или сил. Однако даже если идеология (идейная часть) является адекватной интере-
сам какой-либо социальной общности, это еще не гарантирует того, что она сможет получит широкое распространение, то есть влиять на сознание большой общности людей. Формированием сознания общества занимается идеологический аппарат. Под идеологическим аппаратом мы понимаем всю совокупность организаций, учреждений, инструментов, специалистов, создающих у людей определенное социальное видение мира. Причем, идеологический аппарат включает в себя не только организации, идеологическая функция которых прослеживается явно (как
258
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2008
© В.А. Смирнов, 2008
например, партийные ячейки в Советском Союзе), но также и те учреждения, которые выполняют данную функцию опосредованно, в скрытом виде. Например, написанием учебников для университетов занимаются учреждения научного профиля. Однако учебная литература, так или иначе, получает (или не получает) одобрение соответствующих министерств. А значит, ученые, составляющие учебники для вузов (особенно по гуманитарным дисциплинам) выполняют некий идеологический заказ на интерпретацию тех или иных фактов или событий с определенной идеологической позиции. Таким образом, идеологический аппарат не ограничивается лишь кругом собственно идеологических организаций. Он включает в себя (на постоянной или временной основе - как «заказ») огромное количество прочих структур, имеющих отношение к различным сторонам жизни общества - СМИ, культура, религия, образование, кино, пресса, спорт и т.д. В Советском Союзе идеологический аппарат был целиком государственной структурой. Это давало многим повод называть СССР «идеологическим государством». Однако из этого совсем не следует, что на Западе (где нет монополии государства на производство идеологии и нет пропагандистских организаций, аналогичных по характеру деятельности советским) нет идеологии. Просто на Западе «идеологический заказ» выполняет множество частных организаций. Причем этот заказ необязательно выражается в материальном поощрении или прямой директиве государства; как правило, лояльные некой идеологии группы и учреждения имеют определенные «льготы», тогда как оппозиционные структуры таких льгот не имеют. На Западе на нужды идеологии и пропаганды может быть мобилизовано огромное число людей, во много раз превосходящее число идеологов, занятых в этой сфере в СССР. Однако в Советском Союзе идеологи были прямыми служащими государства (т.е. находились на государственной службе, имели должности и получали зарплату за свою деятельность). Тогда как на Западе функцию внедрения идеологии выполняет множество других учреждений, с государством напрямую не связанных.
Идеологию нужно рассматривать именно как единство этих двух частей - идейной сферы и идеологического аппарата. Например, даже самые прогрессивные идеи не смогут завоевать умы людей, если отсутствует соответствующий аппа-
рат, способный методично внедрять их в сознание населения. С другой стороны, самый огромный механизм по внедрению идеологии вряд ли окажется эффективным, если идеи не соответствуют общественно-историческим реалиям (а точнее, тем социальным силам, которые реализуют свои интересы через данную идеологию).
Недостаток большинства подходов к изучению феномена идеологии состоит в следующем: 1) идеологию рассматривают как антипод науки, либо приписывают одной идеологии свойства научности или «истинности», которыми она не обладает; 2) идеологии изучаются только как теоретические конструкты, при этом полностью игнорируется значение идеологического аппарата; 3) эффективность той или иной идеологии сводится лишь к технической составляющей, а именно: наличию разветвленного пропагандистского аппарата.
Что касается первой концепции, то мы считаем данный подход к идеологии не совсем точным. Ее нельзя рассматривать ни с точки зрения истинности, ни с точки зрения ложности. Ибо основная функция идеологии - это организация поведения людей за счет интерпретации действительности и объяснения как «себя вести». Для этого чисто научные средства не подходят. Ибо цель науки - это получение истины, тогда как цель идеологии - мобилизация масс, управление их поведением. А для достижения этой цели пригодны любые средства (как рационального плана, так и нерационального, вплоть до мифов, легенд, сказок, вымыслов и т.д.). Стоит отметить, что в деле формирования картины мира у индивидов идеология чаще использует именно ненаучные инструменты, апеллирующие к воображению и чувствам, а не к разуму.
Если оставить в стороне марксистские и око-ломарксистские теории (однозначно рассматривающие идеологию как оружие буржуазии, служащее интересам сохранения нелегитимной власти), то наиболее известной концепцией, демаркирующей идеологию и науку, следует признать теорию деидеологизации [1, с. 437-451]. Сторонники этой теории (С. Липсет, Э. Гидденс, Хантингтон) полагали, что в будущем возможна элиминация идеологии как специфической системы предрассудков, свойственной не достаточно развитым обществам, в которых сильны классовые противоречия Как ни странно, Маркс и сторонники теории деидеологизации практически имели сходные взгляды относительно роли идеоло-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2008
259
гии в обществе, считая ее ложной картиной мира, которая рано или поздно будет вытеснена научным знанием. Маркс связывал этот процесс с ликвидацией классовых антагонизмов, а сторонники теории деидеологизации с ростом научно-технического прогресса и появлением новой «глобальной» идеологии. В настоящее время существует иная точка зрения, а именно: идеология - это не отдельный от научного способ познания действительности, а всего лишь разновидность системы знания об окружающем мире. Как замечали И.М. Савельева и А.В. Полетаев, «мобилизуя своих сторонников, идеологи пользуются продуктами философского, религиозного и научного знания. В этом заключается одна из причин того, что идеология начинает трактоваться как самостоятельный тип знания или хотя бы как особый тип коллективных представлений гораздо позже, чем другие символические системы» [2, с. 313].
Второе направление изучения феномена идеологии рассматривает ее только как теоретический конструкт. По мысли сторонников данного направления стоит лишь создать прогрессивную и адекватную времени идеологию [3, с. 177], как она сможет овладеть массами и начнет выполнять свои позитивные функции. Однако при этом полностью выпадает из внимания тот факт, что даже самая «современная» идеология так и останется в головах лишь узкой группы «интеллектуалов», если она не будет методически внедряться в массовое сознание (что в советские времена называли «пропагандой»). Коммунистические идеи в России были идеологией лишь узкой группы интеллектуалов до тех пор, пока, Ленин не сделал ставку на пропаганду марксизма через Советы; и именно данное обстоятельство способствовало утверждению социалистической идеологии среди широких слоев населения.
Однако не стоит думать, что даже самый разветвленный и совершенный идеологический аппарат будет нормально функционировать в том случае, если идеология не соответствует социальным реалиям. По мнению П. Бергера и Т. Лук-мана, практическое превосходство какой-либо теории доказывается не ее внутренними качествами, но ее приложимостью к социальным интересам той группы, которая сделалась носителем теории [4, с. 194-196]. Отсюда следует вывод: если идеология не соответствует существующему социальному порядку, то даже самый мощный пропагандистский аппарат не сможет обеспечить
приятия этих идей у большей части населения. Подобную картину мы наблюдаем в нынешней России: президентская власть добилась подчинения Кремлю основных субъектов медиа-пространства страны (особенно телевидения). «Путину не имеет смысла прибегать к цензуре, он и его советники проводят более тонкую политику. Три крупнейших телевизионных канала находятся в подчиненном положении по отношению к Кремлю» [5, с. 57]. Аудитория радио и телевидения на несколько порядков выше аудитории прессы [6, с. 157], поэтому наличие нескольких оппозиционных печатных изданий дела не меняет: можно констатировать, что идеологический аппарат в целом «выполняет заказ» Кремля. Однако, несмотря на интенсивное «промывание» мозгов через каналы СМИ, большая часть населения не приемлет то, что можно назвать официальной кремлевской идеологией. Нынешняя идеология, являющаяся неудачным синтезом из неолиберальных лозунгов, заимствованных на Западе, совершенно не отражает социальных реалий внутри России, и разделяется только теми силами, которые под прикрытием данной идейной системы преследуют свои узкокорыстные цели. Поэтому для того, чтобы идеология нормально функционировала, требуется наличие двух важных условий: 1) она должна соответствовать интересам основных социальных групп; 2) должен существовать разветвленный идеологический аппарат для методического внедрения идей в умы индивидов. В современной России более или менее выполняется второе условие (т.е. у государства нет конкурентов в деле влияния на умы людей, поскольку идеологический аппарат целиком обслуживает потребности государства в этом вопросе), тогда как сама идеология абсолютно неадекватна сложившемуся социальному порядку, и населением не поддерживается.
Библиографический список
1. Political ideologies. Mettew Festenstein, Michael Kenny. - Oxford Press, 2005.
2. Савельева И.М., Полетаев А.В. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. Т. 2. - СПб.: Наука, 2006.
3. Славин Б. Ф. Идеология будущего // Свободное слово. Интеллектуальная хроника. Альманах -2003. - М.: Пресс-традиция, 2003.
4. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. - М.: Медиум, 1995.
260
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2008
5. Russian Decline and Uncertain Recovery. 6. Макаревич Э., Карпухин О. Игры интеллек-
Thomas E. Graham, JR. Carnegie Endowment for туалов, или социальный контроль масс. - М.: Изд-
international Peace, 2002. во «Эксмо», 2003.
Е.В. Чащухин
ПРОБЛЕМА ВИРТУАЛЬНОГО ОТЧУЖДЕНИЯ:
СТРУКТУРА И ОСОБЕННОСТИ
Проблема виртуального отчуждения человека становится все более актуаль-. ной в условиях виртуализации всех сфер общественной жизни, в контексте «виртуального мира» с его новой гибкой логикой, многомерными моделями реальности и человека. Всесторонний кризис современной цивилизации приобретает все более виртуальный характер, определяющийся логикой сетевых структур, человеческих открытий, ожиданий и заблуждений. Глубинная связь тотального кризиса мировой цивилизации с проблемами самоидентичности, отчуждения и виртуализации общества ставит перед нами задачу исследования природы виртуальной реальности и ее роли в жизни современного человека.
Несмотря на известную ангажированность, широкое распространение термина «виртуальная реальность» в современной науке, его содержание и смысл остаются далеко не проясненными. Семантика виртуальной реальности - это целый дискурс, в рамках которого выделяется несколько подходов к трактовке виртуального: 1) компьютерная или электронная виртуальная реальность (Ж. Бодрийар, Дж. Ланье, Ф. Хэмит, Е.В. Ковалевская, Т.Д. Стерледева и др.); 2) психологическая виртуальная реальность, к которой, прежде всего, относят измененные состояния сознания (О.И. Генисаретский, Л.П. Гримак, Ф.И. Гиренок, Н.А. Носов, А.А. Калмыков и др.); 3) виртуальная реальность как культура или сфера социальных феноменов (П.И. Браславский, И.В. Кулагина, Н.Б. Маньковская, О.А. Степанцева и др.); 4) виртуальное в физике, теория виртуальных частиц (И.А. Акчурин, В.П. Бранский, П. Дэвис, Л.Д. Ландау и др.); 5) виртуальная реальность как возможное, потенциальное бытие (С.Н. Коняев, Е.В. Мал-кова, Е.Э. Чеботарева); 6) виртуальная реальность как вся воспринимаемая человеком реальность, поскольку последняя проходит сквозь призму его сознания, идеального/субъективного (В.В. Афанасьева, Д.В. Иванов, И.Г. Корсунцев, С.С. Хору-
жий и др.); 7) совмещение двух и более подходов, что, впрочем, не снимает проблемы онтологического статуса и характеристик виртуального отчуждения (А.С. Горинский, А.Е. Иванов, Т. А. Кирик, И.А. Николаев).
В широком онтологическом плане содержание «виртуального», с нашей точки зрения, во многом совпадает, перекрывается с содержанием философской категории возможного и «работает» в контексте диалектики возможного/потенциального и действительного/актуального. В то же время термин «виртуальное», «виртуальная реальность» включает в себя дополнительный, конкретно-всеобщий «пласт» значений, связанных с анализом и обобщением новейших данных естественных (синергетическая теория) и общественных (теория постиндустриального/информационного общества) наук. «Виртуальная реальность» аккумулирует в себе такие «тренды» современных научных исследований как «стоха-стичность», «неопределенность», «риск», «нелинейное», «многовекторное развитие» и т.д. При этом возникающие негативные коннотации термина следует связывать, прежде всего, со слабыми прогностическими возможностями указанных концептов и базирующихся на них теорий, что свидетельствует о слабости, непроработанности фундаментальных философских абстракций, лежащих в их основе.
Согласно диалектической картине мира, случайность лишается своего смысла вне соотношения и противостояния необходимости, которая в данной диалектической паре играет определяющую роль. Возможности, в свою очередь, подчинены действительности, производны от нее, выступают в качестве тенденций ее дальнейшего развития. Особый интерес в данном контексте представляет конкретно-всеобщая теория развития1 с ее стержневой идеей единого закономерного мирового процесса, в рамках которой абстрактная формула действительность-воз-можность-действительность наполняется но-
© Е.В. Чащухин, 2008
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2008
261
