CC BY
59
Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 17 (198).
Филология. Искусствоведение. Вып. 44. С. 25-31.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ АмЕРИКАНСКИХ ОНЛАЙН ГАЭЕТ (НА ПРИмЕРЕ СОзДАНИя ОБРАзА РОССИИ)
В статье приводятся классификации идеологических технологий, позволяющих дискурсу (в данном случае масс-медиальному) выступать в роли дискурса власти. На материале качественной прессы выявляются доминантные технологии американских СМИ, при помощи которых создается образ России, выявляется его специфика.
Ключевые слова: идеология, масс-медиальный дискурс, идеологические технологии.
До расцвета информационных средств массовой информации вопросы раздела или передела природных ресурсов решались в основном силой: войны, конфликты широкой кровавой полосой обвивают историю почти каждой страны Европы, Азии и всего мира.
В современном мире военные и чисто политические конфликты проходят непременную стадию «информационных боев без правил». Если невозможно у какой-либо страны законно отнять определенные ресурсы и богатства - их можно и нужно обесценить в глазах своих граждан. Если нужно отнять - встает задача подать это так, чтобы для всего мира и общей массы своих же жителей это выглядело закономерно и естественно. При этом страна-цель/мишень (country-target) получает соответствующую репрезентацию в СМИ страны-источника агрессии (country-source of aggression). Одно из наиболее эффективных средств, успешно используемых для достижения этой цели, - идеологические технологии. Именно с их помощью восприятие и оценка социальной реальности, социальных объектов и явлений искажается, подвергаясь обработке и структурированию.
Как известно, к средствам идеологического производства относят, в первую очередь, средства массовой информации, помимо образования, научных исследований1, литературу, театр2, религию, спорт и политику.
Дискурс (средств массовой информации, научных исследований, художественных произведений и т. д.) выступает в качестве инструмента власти, инструмента идеологических технологий и предоставляет возможность открыто3 и, в большей степени, завуалировано реализовывать данный процесс. Следует отметить, что именно скрытое манипулирование позволяет избегать критического анализа, рефлексии, преподнося реципи-
ентам тщательно отшлифованную, правильно упакованную «реальность». Существует множество классификаций идеологических технологий. Обзор исследований, которые можно условно назвать исследованиями, выполненными в рамках политической лингвистики, позволил сформировать список механизмов идеологических технологий, посредством которых доминирующая группа, класс удерживает и оправдывает свое положение, а идеологии подчиненных групп, классов не получают распространения (как в рамках своего социума, так и на мировой арене).
В рамках первой классификации клиширование и стереотипизирование представлены наиболее эффективными идеологическими технологиями. Так, по мнению Р. Водак, Р. А. Будагова, А. А. Мирошниченко, устранение рефлексии осуществляется с помощью стереотипов и клише, которые заменяют собой обоснование того или иного положения и при систематическом повторении делают одни области табуированными, другие автоматизированными, а третьи освобождают от истории путем ее перефразирования или переписывания заново4.
В рамках второго подхода можно объединить классификации идеологических технологий, в которых различные способы структурирования масс-медиального дискурса рассматриваются в качестве инструментов власти.
Одни исследователи полагают, что данный процесс осуществляется с помощью таких способов, как:
1) выбор слов и выражений референциально одинаковых, но прагматически относящихся к различным мировосприятиям и системам ценностей (например, если убийство называется трагедией, а не преступлением, с преступников снимается вина),
2) создание новых слов и выражений,
3) выбор грамматических форм,
4) выбор последовательности в характеристике (например, дорогое, хоть и эффективное средство),
5) использование суперсегментных признаков (эмфазы, тона),
6) выбор имплицитных оснований (например, все есть политика = я отказываюсь это обсуждать, так как это политика)5 избирательное построение высказывания6, использование метафор, уменьшительно-ласкательной лексики, пейоративной лексики, имен-биографий7.
Другие исследователи относят к инструментам власти только отбор слов, подбор цитат и использование слов с двойной семанти-кой8.
Третьи, наравне с подбором цитат и использованием слов с двойной семантикой, в качестве инструментов власти рассматривают аллюзию9.
Четвертые к способам лингвоманипуля-ции относят:
1) квантовку информации или усечение поля дефиниций (например, замалчивание информации или игнорирование общественнополитической терминологии);
2) введение комментария (расквантовка);
3) фокусировку с помощью актуального членения, пассивизации, прессупонирования (подачи информации, упакованной в форму высказывания, преподносящегося как заведомо истинное), модальности и т. д.;
4) регулировку порядково-линейной последовательности подачи информационных квантов (например, изменение хронологического порядка следования эпизодов событий или распределение цитатных фрагментов в тексте);
5) нарушение синтагматики функционально-стилистических черт (диффузия стилей: проникновение элементов разговорного стиля в публицистический10, использование нестандартной (сленга, арго) лексики11. В некоторых исследованиях, посвященных манипуляции и пропаганде, в качестве идеологических механизмов предлагается рассматривать процессы эвфемизации и деэвфемизации12. Так, в качестве примера процессов эвфеми-зации и деэвфемизации приводятся термин ‘военное присутствие’ как эвфемизм термину ‘интервенция’, который, в свою очередь, рассматривается как его деэвфемизатор. То же в
парах: регулирование цен - повышение цен, неполная занятость - безработица13.
Классификация идеологических технологий (способов/методов манипуляции и пропаганды), предложенная М. Ю. Рябовой, по нашему мнению, объединяет в себе статичный, структурный языковой компонент и его дискурсивную реализацию. Так, Марина Юрьевна предлагает выделять:
1) фонологические способы/методы манипуляции (например, аллитерацию, ритм, рифму, синтаксический параллелизм и т. д.);
2) стилистические (как сравнение, метафора, ирония, гипербола, литота и т. д.);
3) пространственно-линейные (например, рематизация дискурса, использование рамочных конструкций и т. д.)14.
Мы поддерживаем мнение о том, что выбор слов и выражений, создание новых слов и выражений, выбор грамматической формы, подбор цитат, выбор последовательности в характеристике социальных объектов, событий, ситуаций и т. д. - это часть способов конструирования и подачи информации масс-медиальным дискурсом. Однако полагаем, что к ним также можно отнести превалирующий выбор имплицитных (по сравнению с эксплицитными) способов характеристики описываемых людей, действий и т. д. при помощи «численного доминирования идеоло-гем», «контекстуальной корректировки»15 и «цифрового прессинга»16.
Также следует подчеркнуть, что, во-первых, выбор тех или иных идеологических технологий и их комбинаций, по нашему мнению, зависит от того, какой аспект страны-мишени подвергается идеологизированию (политический, экономический, религиозный, национальный, культурный и т. д.). Во-вторых, идет ли речь об «автоидеологизировании», то есть идеологизировании в рамках своей страны, когда компонент «страна-источник агрессии» равен компоненту «страна-мишень» или об отношениях между странами, то есть о «транспозиционном идеологизировании». Вследствие ограниченного объема работ подобного рода этот аспект исследования (параметры зависимости выбора идеологических технологий от специфики идеологизируемого объекта) не будет освещен в рамках данной статьи.
Рассмотрим специфику образа России, создаваемого при помощи идеологических технологий в онлайн газетах, которые квалифицируются как quality newspapers («солид-
ные» газеты): New York Times, BusinessWeek, USA Today, Washington Post, Pittsburgh PostGazette и т. д. Необходимой задачей ставится выявление доминирующих идеологических технологий и выявление специфики их функционирования при создании образа страны. Материалом исследования будут как статьи, так и отзывы, комментарии читателей в разделе “Readers’ comments”, предоставляя до--полнительную возможность анализа того, какие стереотипные черты после прочтения статей активируется у читателей о России в целом.
Как показал анализ всего материала исследования, идеологическая технология «контекстуальная корректировка» применялась как базовая для создания образа России за период с 2000 по 2009 год. Согласно полученным результатам, как правило, идеологические технологии онлайн версии качественной прессы США использовались и продолжают применяться в комбинациях, содержащих два и более компонентов. Наиболее частотные комбинации:
1) контекстуальная корректировка + использование аллюзий;
2) контекстуальная корректировка + подбор цитат;
3) контекстуальная корректировка + использование аллюзий + использование метафор.
Исключение составил период военного конфликта Грузии и Осетии/России, где доминирующую роль составили комбинации ‘контекстуальная корректировка + квантовка информации’ (усечение поля дефиниций) и ‘контекстуальная корректировка + регулировка порядково-линейной последовательности подачи информационных квантов’ (в большинстве случаев было изменение хронологического порядка следования эпизодов событий). Вследствие ограниченного объема работ подобного рода этот аспект исследования также не будет освещен в рамках данной статьи.
Приведем примеры из пяти вышеуказанных групп. Рассмотрим, какой образ России создается при помощи идеологических технологий первой группы ‘контекстуальная корректировка + использование аллюзий’. Материалом исследования послужат коммен--тарии читателей на статью “Russia’s Neighbors Resist Wooing and Bullying” by Ellen Barry (New York Times July ЗМ, 2009).
a) “Using carrots and sticks, Russia has tried to win over its ex-Soviet neighbors, but they often have other ideas...” “Readers’ comments” (New York Times October 5, 2009).
Использование идеологически ангажированного прилагательного ex-Soviet относит читателя к временам противостояния двух лагерей: социалистического и капиталистического, к периоду холодной войны, однако акценты на первый взгляд смещены и нарисована картина противостояния России и бывших республик СССР. При этом только один аспект неизменен - Россия, как и раньше, подана источником проблем для всех окружающих стран. Это подтверждается и контекстом статьи - контекстом борьбы, противостояния и наличием таких оценочных слов, как ‘stick’ (палка, кнут), ‘wooing’ (запугивание), ‘resist’ (противостояние).
b) “Zatulin is absolutely right. None of postSoviet entities - except for Russia - can endure for long without outside subsidies. And as Moscow is slowly withdrawing its overly generous largesse, they are forced into flirting with the West, hoping to swindle Washington and Brussels, since Russia is becoming a much tougher customer. However, since the West is all but bankrupt also, their eventual swing back to Russia - this time on much stricter terms - is absolutely inevitable. Russia has all the time in the world on its side. Ukraine will be first to fall, after January 17, 2009 elections”. “Readers' comments” (New York Times October 5, 2009).
Двойственный, меняющийся образ России выстроен благодаря использованию как терминологии советской идеологии post-Soviet entities, так и наличию оценочных слов и словосочетаний ‘generous largesse’ (щедрые дары), ‘much tougher’ (намного жестче), ‘much stricter’ (строже). Статья несет информацию о том, что, с одной стороны, Россия меняется, начинает отходить от «привычек» СССР раздаривать или отдавать за копейки свои природные богатства, с другой - Россия уже не усеченное подобие СССР, эта страна начала выстраивать новые экономические отношения по современным стандартам со всем миром и с бывшими союзными республиками в том числе.
c) “During Stalin’s time many of these states were united against their will but of fear only. There was no emotional integration hence Mr. Gorbachev unlocked the national prison every one of then ran away under freedom hence now
they are afraid to cooperate and join due the old experience. Voluntary associations are good and with immediate neighbors it is essential to have such relations on equal footing. Russia may wooing in good faith but old memory of these nations ate holding them back. But they can be sure that a return to Joseph Stalin’s time will never come for any state”. “Readers’ comments” (New York Times October 5, 2009).
Похожий двойственный образ России находим в приведенном выше комментарии читателя. Однако, помимо применения контекстуальной корректировки и использования аллюзий, автор применяет метафору. В контексте четко выделяются две группы слов. В первую группу входят: метафора ‘national prison’, введенная в ткань статьи для описания Советского Союза, слова и фразы ‘against their will’ (против их воли), ‘fear’ (страх), ‘wooing’ (запугивать), имя ‘Joseph Stalin’ (Иосиф Сталин), во вторую - ‘freedom’ (свобода), ‘good’ (хороший), ‘on equal footing’ (на равных правах), ‘may’ (может), ‘in good faith’ (с чистой совестью).
Как показал анализ всего материала исследования, комбинация идеологических технологий ‘контекстуальная корректировка + использование аллюзий’ являлась доминирующей для создания образа России за период с 2000 по 2009 год. Аллюзии, ссылки в 37 % были и остаются на период холодной войны между США и СССР, в 15 % - на период правления Иосифа Сталина и 2 процента поделили период перестройки и период правления Б. Ельцина. 46 % ссылок идет на период существования СССР. Идеологически ангажированная лексика: Soviet, USSR, communist и т. д. независимо от применения индикаторов ex-, former, якобы говорящих о неактуальности подобного социально-политического аспекта России, волей неволей воссоздают былую атмосферу враждебности, отчуждения, недоверия вокруг этой страны.
Рассмотрим идеологические технологии второй группы ‘контекстуальная корректировка + подбор цитат’. Например:
a) “Experiencing the unexpected is just part of the job for Grenoble, 51, a University of Chicago linguist who studies endangered languages. Rickety airplanes, horrible hotels and unusual cuisine are facts of life in fieldwork that often occurs far from her Chicago office. “Getting robbed in Russia or (eating) raw reindeer hearts have probably been the worst part,” she said, laugh-
ing. “I'd actually prefer to be a vegetarian, but it's just not possible in the places I work. It would be too disrespectful.” <.> Grenoble discovered her own love of languages as a teen growing up in upstate New York. By her high school senior year, she was studying French, German, Latin and Russian. At Cornell University, Grenoble found her calling in linguistics, the scientific study of languages. She also realized she was more interested in exploring remote corners of the world than studying abstract grammatical theory.” “Linguist goes to the ends of the earth OK, Greenland to preserve languages” by Jason George (Chicago Tribune September 30, 2009).
В данной статье о лингвисте, занимающемся изучением вымирающих языков, идеологизируемые слова ‘Russia, Russian’ использованы в одном контексте с ‘rickety airplanes’ (ветхие аэропланы), ‘horrible hotels’ (ужасные отели), ‘getting robbed’ (будучи ограбленной), ‘the worst part’ (самая плохая часть) и метафорами ‘remote corners of the world’ (отдаленные уголки мира), ‘the ends of the earth’ (конец света), описывающими Россию и ряд других стран. Подобный контекст может активировать образ России как отдаленного места на планете, где царит беззаконие, где наблюдается экономический упадок и широко распространены древние обычаи сыроедения.
При этом вся негативная информация подана в форме цитирования слов самого исследователя-языковеда, освобождая тем самым от ответственности авторов материала статьи за создание такого образа России.
Рассмотрим следующий пример,
b) “Mr. Tsvetkov was killed by a single shot to the head during this morning's rush hour on the Novy Arbat, a broad and heavily guarded avenue. The police said Mr. Tsvetkov was standing outside Magadan Province's office in Moscow. talking on a mobile telephone, when he was shot <.> Associates cast him today as a pugnacious battler of corruption in the gold, fishing and alcohol businesses. He had recently built a state-run plant to refine gold and had moved to bring Magadan's seaports under government control. “Our region is rich with fish and gold - maybe it was connected to that,” Nadezhda M. Pap, an official in the Magadan office in Moscow, said in a telephone interview tonight. “He was tough and uncompromising - a bulldozer. He was a leader among the other governors of the northern territories. This is a big tragedy”. From a peak in the wild mid-1990's, contract killings have declined
here, but political assassinations, often business-related, are not uncommon.” “Muckraking Governor Slain By Sniper on Moscow Street by Michael Wines (New York Times October 19, 2002).
В данной статье большая роль в оформлении образа России принадлежит контексту заказных убийств, связанных с политической и/или экономической деятельностью жертв, содержащему оценочную, негативно коноти-рованную лексику: ‘killed’ (убит), ‘shot’ (выстрел), ‘pugnacious’ (драчливый), ‘corruption’ (коррупция), ‘tough’ (жесткий), ‘uncompromising’ (не идущий на компромиссы), ‘tragedy’ (трагедия), ‘wild’ (лихой, дикий), ‘killings’ (убийства), ‘assassinations’ (политические убийства). Примечательно введение в текст статьи цитаты коллеги убитого “He was tough and uncompromising - a bulldozer. He was a leader among the other governors of the northern territories. This is a big tragedy” (У него был жесткий характер, он никогда не шел на компромисс - прямо бульдозер. Он был лидером среди губернаторов северных территорий. Это большая трагедия). Как представляется, именно благодаря информации о несговорчивости убитого имплицируется то, что в России практически невозможно заниматься законным бизнесом, что любая попытка контроля богатых северных территорий приведет к известному результату. Поскольку эта информация «высвечивается» благодаря введению цитаты, то и ответственность смещена с автора статьи на автора этих слов.
Как показал анализ, идеологизируемые слова ‘Russia’ (Россия), ‘Russian’ (российский) встречаются в двух типах контекстов. В первом типе неизменными являются следующие аспекты. В нем, как правило, содержатся 1) оценочные слова: ‘worse’ (хуже), ‘bad’ (плохой), ‘awful’ (ужасный), ‘unbearable’ (невыносимый), ‘less’ (менее) и др., 2) слова с негативными коннотациями: ‘fraud’ (обман, мошенничество), ‘ wild’ (дикий, лихой, буйный), ‘poor’ (бедный, несчастный, жалкий, плохой), ‘mess’ (беспорядок, путаница, грязь, горе) и т. д. При этом следует отметить, что тематически они варьируются. Доминирующие контексты употребления идеологизируемых слов ‘Russia, Russian’ можно скомпоновать в такие группы: ‘социальные проблемы’ (безработица, пьянство, болезни и т. д.), ‘экономические преступления’, ‘политические конфликты/ политическая агрессии России’, ‘военные
конфликты’, ‘техногенные катастрофы’, ‘экологическое бедствие’, ‘стихийные бедствия’.
Во втором типе контекстов наблюдается следующая закономерность. Тематически они едины. В них находим описание природного богатства России, но неизменно как потенциального ресурса для получения выгоды американскими предприятиями. Контексты второго типа позитивны и содержат слова ‘American, USA, America’.
Рассмотрим пример.
“The country’s vast tracts of forestland-ranging from the lush Pacific coast through the Siberian taiga and all the way to the Finnish bor-der-offer huge potential. Russia’s timber output today is less than a third its level in Soviet times, so there should be lots of growth for investors willing to pump cash into rundown paper and lumber mills. Since 1999, IP has had a plant in Svetogorsk, near St. Petersburg, that produces copier paper for the likes of Xerox (XRX) and Hewlett-Packard (HPQ). But the new venture represents a quantum leap in IP’s commitment to the country. Based in St. Petersburg, Ilim is Europe’s largest timber producer, with sales last year of $1.6 billion. “The Americans will bring new technology and management,” says Anna Krylova, an analyst at Antanta Capital in Moscow. Strategies.” “Now It’s Really International Paper. A new push overseas offers lots of potential, but investors have yet to be convinced” by Jason Bush (Business Week December 6, 2007).
Контекст отрывка и всей статьи в большей части позитивен и содержит такие положительно коннотированные слова, как ‘vast’ (обширный), ‘lush’ (пышный, роскошный), ‘huge’ ‘potential’ (огромный потенциал), ‘lots’ (много), ‘growth’ (рост). Примечателен подбор цитаты в данном отрывке. В устах именно русского аналитика звучат слова о том, что американцы с их новыми технологиями способны правильно управлять огромными природными ресурсами на бескрайних просторах России.
Анализ материала этой группы показывает, что подбор цитат используется в тех статьях, где образ России негативен, и автор статьи смещает таким способом с себя ответственность, а также в тех, где Россия завуалированно подается как потенциальный сырьевой и территориальный ресурс для многих стран мира, в том числе и США. Однако использование цитат лишь имплицирует эту информацию, освобождая среднестатистического читателя от рефлексии.
Проанализируем идеологические технологии третьей группы ‘контекстуальная корректировка + использование аллюзий + использование метафор’.
Рассмотрим комментарии читателей на статью “Russia’s Neighbors Resist Wooing and Bullying” by Ellen Barry (New York Times July 3rd, 2009).
“So the Russians say that “love bought with money won't last long”. That's exactly what they're trying to do. Besides, we don't love <.> these former Soviet republics and they don't love the Russians and never will. Russia controls the news the people in these countries receive and Russian news is censored to the hilt. Just the other day another journalist was murdered. The Soviet Union fell but Russia still operates in the old Soviet way with thugs at the helm” “Readers' comments” (New York Times July 3rd, 2009).
В данном комментарии автор использует словосочетания ‘former Soviet republics’, ‘the Soviet Union’, ‘the old Soviet way’, относя нас благодаря этой терминологии к эпохе холодной войны и противостояния. Россия подана преемницей у СССР недоверия, нелюбви/ненависти и страха Запада. Это частично подтверждает контекст употребления слов ‘Russia, Russians’ - контекст «силового давления» России на бывшие республики СССР и отсутствия свободы слова в России. Негативный образ России сформирован и благодаря оценочным словам, словосочетаниям и фразам - ‘won’t last long’ (не продлиться долго), ‘we don’t love’ (мы не любим), ‘don’t love the Russians’ (не любят русских), ‘never’ (никогда), ‘controls’ (контролирует), ‘is censored to the hilt’ (подвергается тотальной цензуре), ‘ was murdered’ (был убит), ‘thugs’ (головорезы). Завершение образа России осуществлено благодаря использованию метафоры ‘thugs at the helm’ (головорезы у руля) для характеристики российской правящей верхушки.
Как представляется, метафоры, функционирующие в масс-медиальном дискурсе, также могут обеспечивать формирование и/или корректировку коннотаций идеологизируемых слов и словосочетаний ‘Russia, Russian’. Как известно, посредством метафоры фиксируется внимание только на тех сторонах опыта, которые она высвечивает и приводит к суждениям об истинности ее следствий. При этом данные следствия могут быть истинными только относительно той реальности, которая определяется этой метафорой17.
Метафоры, с одной стороны, позволяют делать акценты на определенных свойствах или качествах объекта, с другой - приписывать несвойственные18. Упомянутое свойство метафоры воспроизводить либо устанавливать и закреплять ассоциативные характеристики за метафоризируемым объектом или явлением позволяет использовать метафору в идеологических технологиях.
Анализ примеров данной группы показал, что метафоры, используемые для характеристики экономической, политической и т. д. аспектов жизни России, имеют определенную специфику, а именно, доминирующие источники метафорической экспансии относятся к трем сферам: война, сила, преступления. Приведем ряд примеров: thug nation, the 800-pound gorilla of gas, Russian President Vladimir V. Putin’s favorite weapon, the company’s muscle abroad.
Таким образом, можно сделать предположение о том, что подобная метафоризация России, ее предприятий, событий, которые происходят с ее участием, только способствует закреплению негативного образа России, объективируемого американскими СМИ.
Итак, данное исследование позволило рассмотреть специфику образа России, создаваемого при помощи идеологических технологий в американских онлайн газетах. Для решения данной задачи были выявлены доминирующие идеологические технологии и определена их роль и специфика в процессе создания образа страны. Специфика материала и угол обзора теоретической базы исследования позволил очертить ряд теоретико-практических задач, которые еще предстоит решить в рамках исследований, посвященных критическому анализу дискурса власти.
Примечания
1 Мышкина, Н. Л. Текст как источник идеологического воздействия // Функционирование языка как средства идеологического воздействия : сб. науч. тр. Краснодар : Изд-во Кубан. гос. ун-та, 1988. С. 97-103; Abercrombie, N. A. The Dominant Ideology Thesis / N. A. Abercrombie, S. Hell, B. S. Turner. Boston : Unwin Hyman, 1990. XVI, 264 p.; Barker, M. The New Racism : conservatives and the ideology of the tribe. Frederick [Md.] : Aletheia Books, 1981. VIII, 183 p.; Barret, M. Ideology and Cultural Production / M. Barret, P. Corrigan,
A. Kuhn. Croom Helm, 1979. 246 p.; Billig, M. Ideology and Social Psychology. Oxford : Blackwell, 1981. 243 p.; Brook, E. Working class images of society and community studies / E. Brook, D. Finn // On Ideology / in CCCS (Centre for Contemporary Cultural Studies) (ed.). 1978. P. 125-143; Brown, L. B. Ideology. Harmondsworth : Penguin Books, 1973. 208 p.; Domhoff, G. W. The Powers that be Processes of Ruling Class Domination in America. 1-st ed. NY : Random House (Vintage Books), 1978. XV, 206 p.; Fairclough, N. Language and Power. NY : Longman, 1989. 259 p.
2 Аврорин, В. А. Проблемы изучения функциональной стороны языка : к вопросу о предмете социолингвистики. Л. : Наука, 1975. 276 с.
3 Дейк, Т. А. ван. Расизм и язык. М. : ИНИОН, 1989. 76 с.
4 Будагов, Р. А. Язык и культура : хрестоматия : в 3 ч. / сост. А. А. Брагина, Т. Ю. Загрязкина. М. : Добросвет, 2001. Ч. 1. Теория и практика. 192 с.; Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика / пер. с англ. и нем. В. И. Карасика, Н. Н. Трошиной ; Волгогр. гос. пед. ун-т. Волгоград : Перемена, 1997. 139 с.; Мирошниченко, А. А. Толкование речи. Основы лингвоидеологического анализа. Ростов-н/Д, 1995. 112 с.
5 Блакар, Р. М. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия / общ. ред. В. В. Петрова. Благовещенск, 1998. С. 88-124; Карасик, В. И. Язык социального статуса. М. : Гнозис, 2002. 333с.
6 Мухамедьянова, Г. Н. Табу и евфемистиче-ские способы выражения в разноструктурных языках // Теория поля в современном языкознании : межвуз. сб. науч. ст. Уфа, 2002. С. 128-133.
7 Мирошниченко, А. А. Толкование речи. С. 36.
8 Будагов, Р. А. Язык и культура. С. 60.
9 Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика. С 23.
10 Байков, В. Г. Манипулятивная семантика и контрпропаганда // Функционирование языка
как средства идеологического воздействия : сб. науч. тр. Краснодар : Изд-во Кубан. гос. ун-та, 1988. С. 5-13.
11 Волошин, Ю. К. Социально-идеологическая
детерминация социолектизмов //
Функционирование языка как средства идеологического воздействия : сб. науч. тр. Краснодар : Изд-во Кубан. гос. ун-та, 1988. С. 14-19.
12 Беркнер, С. С. Язык как инструмент власти // Эссе о социальной власти языка / под общ. ред. Л. И. Гришаевой. Воронеж, 2001. С. 85-89; Цараева, М. Р. Эвфемизмы как лингвистическое явление : на материале современ. англ. языка / М. Р. Цараева, О. И. Реунова // Некоторые проблемы германской филологии : сб. науч. тр. Пятигорск, 2000. С. 31-39.
13 Байков, В. Г. Манипулятивная семантика и контрпропаганда. С. 6.
14 Рябова, М. Ю. Приемы аргументации властного дискурса // Концепт и культура = Concept and Culture : материалы 2 междунар. науч. конф. (Кемерово, 30-31 марта 2006 г.) / отв. ред. Г. И. Лушникова, Л. П. Прохорова. Прокопьевск, 2006. С. 818-825.
15 Каменева, В. А. Лингвокогнитивные средства выражения идеологической природы публицистического дискурса (на материале американской прессы) : монография. Новокузнецк : КузГПА, 2006. 236 с.
16 Каменева, В.А. Лингвокогнитивное моделирование публицистического дискурса (на материале советской прессы 1937 года) : монография. Томск, 2009. 134 с.
17 Lakoff, G. Metaphors we live by / G. Lakoff, M. Johnson. Chicago : Univ. of Chicago Press, 1980.242 p.
18 Тармаева, В. И. Метафорические именные словосочетания // Проблемы и перспективы языкового образования в XXI веке : сб. материалов регион. науч.-практ. конф. / под. ред. И. Д. Лаптевой. Новокузнецк, 2004. С. 127135.
