CC BY
119
История российской исторической науки
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СОВЕТСКОГО АРХИВНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА НА РУБЕЖЕ 1920-1930-х ГГ.
И.В. КОНДРАШИН
Российская Международная школа
142072, Московская обл., пос. санатория «Подмосковье», 20
В статье исследуются идеологические основы архивного строительства в условиях формирования и утверждения тоталитарной системы власти. Доказывается, что тоталитаризм враждебен архивам как специфическому явлению духовной культуры.
Анализ архивной идеологии - теоретически и практически не исследованная проблема в отечественной истории. На наш взгляд, это обусловлено, прежде всего, тем, что подступы к ее изучению до недавних пор были окружены невидимыми «красными флажками» всевозможных табу. Правда, еще в 1991 г. Председатель Госкомархива России Р.Г. Пихоя сформулировал теоретическое положение о том, что «безошибочным признаком всякого тоталитарного режима является невостребованность архивной информации»1. Однако такой перспективный тезис не был аргументирован в рамках газетного интервью. Не получил он развития и в дальнейшем.
Наша задача состоит в том, чтобы, исходя из документов и фактов, проанализировать идеологические основы архивного строительства в нашей стране на рубеже 1920-30-х гг. Этот критический этап в истории Советского Союза был ознаменован полным утверждением «классического сталинизма».
В настоящее время принято определение тоталитаризма как общественного строя, основанного на огосударствлении производства, диктатуре власти и монополии псевдоколлективистской идеологии (точнее - на государственном подавлении личности) во имя монопольно-партийных интересов. Среди наиболее существенных признаков тоталитаризма - «строго вертикальная система управления, господство идеологии... в сочетании с репрессивными аппаратом... наличие харизматического лидера». Классические модели в рамках этой концепции - «леворадикальная» (сталинизм в России первой половины XX в. и праворадикальная (фашизм в Германии). Сторонники концепции называют обе модели «разными по форме, но адекватными по своему существу» и считают, что они «были продублированы в ряде других стран»2. В конце января 2006 г. была принята резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) «О необходимости международною осуждения преступлений тоталитарных коммунистических режимов»3. Представители российской делегации голосовали против.
Для нас не является главным, сколько и каких именно признаков насчитывают в структуре тоталитаризма различные исследователи - 6 (по К. Фридриху и 3. Бже-зинскому), 5 (по Л. Шапиро), 13 (по М. Кертису) или, наконец, 3 (по В. Тихонову и В. Кандаурову). Если архивы как хранилище источников человеческой истории за-
крываются для независимых исследователей; если они ставятся под жесточайший контроль со стороны властей именно в идеологическом аспекте, - значит, такого рода отношения режимов к архивам мы вправе отнести к однотипным независимо от формально провозглашенных властями целей. Иначе говоря, если архивы в принципе рассматриваются не как явление общечеловеческой духовной культуры, а только как инструмент, орудие, используемое отдельной партийно-государствен-ной олигархией в своих интересах, с четко выраженной, однозначно идеологической окраской, мы вправе назвать такое отношение к архивам, такую архивную идеологию тоталитарной.
В документах Главного архивного управления (ГАРФ) имеются «Материалы по организации архивного дела в СССР» (1931 г.)4. В документах, прежде всего, ставится вопрос о необходимости «военизировать» всю систему управления архивами и при-
«т. .. -П лпл'тя’мшп'хтт п т< • имлт«тпт/м>тлт1 ттттЛ1Г«»ТГТГТ»ЛТ1 ПЛ ПЛЛЛ/
МЛ1Ь пи вис нилилмзгтс, в с гчллиршм 'лр'^шаплЦ^м пп^аопцг^п ви Ь^л
принципиальных вопросах будет не Архивный совет, а партия»5. Анализ содержания документов показал, что речь идет о заседании специальной комиссии ЦАУ СССР, на котором основным докладчиком выступал некто Ф.Д. Кретов. М.Н. Покровский, В. В. Максаков и другие руководители отечественного архивного дела присутствовали лишь в качестве слушателей его «ценных указаний». Согласно протоколу № 1 заседания комиссии ЦАУ от 7 января 1931 г. было принято постановление: «Тезисы Ф.Д. Кретова о новых задачах и реорганизации архивного дела в СССР принять».
Как обнаружил современный исследователь истории отечественных архивов новейшего времени А.П. Пшеничный, разработка проекта реорганизации архивного дела была поручена Ф.Д. Кретову специальным постановлением ЦАУ РСФСР от 26 декабря 1930 г.6, и тот закончил его в рекордные сроки, буквально в одну неделю. Сразу после утверждения часть «Тезисов» Ф.Д. Кретова была опубликована в служебном издании и распространена среди работников архивов. Затем «Тезисы» обсуждались на созванном
1 февраля 1931 г. совещании заведующих ЦАУ союзных республик и в ЦК ВКП(б)7. Везде «руководящие указания тов. Ф.Д. Кретова» получили одобрение и поддержку.
В чем же была суть его выступления, которое стало идеологической программой архивного строительства на последующие десятилетия?
Прежде всего, Ф.Д. Кретов, с одобрения Центрархива, предлагает архивным организациям уяснить, что «архивное дело является не самоцелью, а политическим орудием пролетарской диктатуры и средством социалистического строительства». Расшифровывая этот достаточно многозначный принцип, Кретов сводит его к двум главным задачам: «усилить бдительность в деле охраны архивных материалов с тем, чтобы совершенно исключить возможность использования этих материалов во вред пролетарской диктатуре» и «организовать и поставить архивную работу таким образом, чтобы ни одна политическая кампания партии и советской власти не проходила без архивного участия и соответствующего обслуживания со стороны архивных органов».
Далее Кретов конкретизирует ту сферу «политических кампаний партии и правительства с участием архивных органов», о которой прежде открыто не говорилось. Так, он сообщил, что «за последние 2-3 года по архиву департамента полиции нами в Москве составлено 55 ООО карточек и около 23 ООО разного рода справок биографического характера для органов ОГПУ и других советских учреждений... Кроме того, составлено 17 ООО карточек - на лиц, прикосновенных к службе у Колчака, Деникина, Врангеля и др.».
В заключение следовал уникальный пассаж, представляющий, по существу, образец политического доноса (может быть, именно эта вызывающая «наступатель-ность» и парализовала волю Покровского и других участников январского (1931 г.) заседания Коллегии): «Нас ненавидят изгнанные из Центрархива бывшие архивные работники и историки... Есть такие элементы и в самом Центрархиве. Не все из прошлого Главархива и первых лет Центрархива нами вычищено».
И, наконец, квинтэссенция, во имя чего и составлялись «Тезисы»: «Нам надо в известной мере «военизировать» архивы, что устранит текучесть состава работников, а в связи с этим улучшит их качество и даст большую уверенность в надлежащей охране архивных материалов».
В действительности «Тезисы Кретова» являлись первым развернутым манифестом перестройки всей архивной системы страны в тоталитарном духе. Так откровенно тоталитаристские идеи до Кретова еще никто не выражал. Вот почему у нас есть все основания считать январь 1931 г. началом коренных изменений в судьбе архивов как системы учреждений и в личной судьбе почти каждого из архивистов.
Как известно, в 1928 г. М.Н. Покровский побывал в Германии и встречался там с немецкими историками и архивистами, обменивался с ними взглядами на задачи исторческой науки и проблемы архивного образования.
В основу программы немецкого архивного института, рассчитанной на полуторагодичный курс обучения, были положены, помимо вспомогательных дисциплин (палеография, дипломатика, хронология, сфрагистика и геральдика) и истории архивного дела, также предметы, как изучение территориальных потерь Германии в рамках курса исторической географии; обучение фотографированию документов; введение в проблематику исторического исследования средних веков и новейшего времени; история Конституции; история Брандербургско-прусского государства; политическая экономия и история общества; устройство государственных вооруженных сил и другие «идеологизированные» дисциплины8. Произошла «унификация» всей научно-исследовательской работы в области истории и издания архивных источников под управлением национал-социалистов9. В консультационные советы новых центров были назначены специалисты по «расовым вопросам», представители «молодого поколения» рейхс-историков, «военно-политические специалисты» (бывший заведующий военным отделом нацио-нал-социалистической партии генерал-майор Ф. Газельмайер, бывший начальник германской контрразведки полковник В. Николаи), а также представители министерства пропаганды. В официальных комментариях к этим назначениям особо обращалось внимание на значение кадровых перемен, которые именовались не иначе, как «революционные новшества», призванные покончить с тем, что «историческая наука минувшей эпохи слишком удалилась от пульсирующей жизни нации»1 .
Приведенные документы неопровержимо свидетельствуют, что в тоталитарной Германии архивы могли существовать только как придаток идеологического аппарата нацистской партии.
В соответствии с этим основополагающим принципом их научная деятельность была практически свернута, а сотрудники занимались «главным образом наведением справок о расовой принадлежности и политической благонадежности граждан»11.
Современные исследования показывают, что то же самое можно сказать и о деятельности наших отечественных архивов в 1930-х гг.12 Теоретические основы этой деятельности, содержащиеся в частности, в «Материалах по реорганизации архивного дела в СССР», мы привели выше. Впрочем, для столь серьезного вывода, на наш взгляд, нельзя
ограничиться лишь архивными материалами о проекте архивной реорганизации. В конце концов, проект мог остаться только на бумаге, а временные совпадения можно было бы отнести и к разряду случайных. Рассмотрим эту проблему более внимательно.
Еще в 1920 г. М.Н. Покровский писал: «Мы должны использовать архивы во всех тех политических кампаниях, которые предпринимает советская власть и наша партия для разрешения научных вопросов момента». При этом он лишь констатировал создавшееся положение, когда Сталин и его аппарат монополизировал право на использование архивных документов в собственных политических целях, публикуя только те из них, которые были им выгодны13. Так, в конце 1920-х - начале 30-х гг. в связи с массовыми чистками в государственных и общественных организациях архивы получают прямые указания партийно-правительственных органов сконцентрировать свою работу на выявлении компрометирующих материалов в целях разоблачения «врагов народа».
Таким обпячом. «политизация апхивов» (тепмин Покповского^ на леле обепнулась поя-
- - к , А VI X / • ' X * X
мым соучастием в выполнении «оперативно-чекистской» работы органов ОПТУ - НКВД.
Полыхающие в Германии костры из «вредных» исторических книг, которые были изъяты там из открытого фонда архивных документов, можно сопоставить с уничтожением и переводом в спецхраны произведений литературы и архивных материалов в нашей стране. В этом плане, с точки зрения отечественного архивного дела, особый интерес представляют так называемые «макулатурные кампании», которые целенаправленно проводились по указанию правительственных органов (Совета Труда и Обороны СССР и Наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции) в конце 1920 - начале 30-х г. В утиль сдавались десятки тысяч тонн архивных материалов, причем зачастую без какой-либо экспертной оценки и даже без санкции центральных и местных органов управления архивами14.
О масштабах гибели архивных документов в ходе макулатурной кампании можно судить по такому (одному из многих) отчету, направленному в ЦАУ: «Сообщаю, что ввиду того, что весь архивный материал по 1927 г. включительно как макулатуру в
1930 г. был сдан на утилизацию в местный Госторг, то просимых вами сведений об архивных материалах: 1) Империалистической войны 1914-1917 гг. и 2) Гражданской войны 1918-1922 гг. представить не представляется возможным»15. Об уровне грамотности подписавших документ «начальника складом № 62 г. Саранска и завделопроиз-водством местного военкомата» можно судить по самому тексту.
Есть и другие свидетельства. Отнесенный к категории «не имеющего ни практического, ни научного, ни исторического значения» фонд местного отделения частного банка Рябушинского, первоначально насчитывавший 700 дел и 150 книг, сохранился в областном архиве в количестве 28 единиц16.
«Макулатурная кампания», по существу, закончились только во второй половине 1930-х гг., когда был предрешен вопрос о передаче архивов в систему органов НКВД. Пик их проведения, пришедший на начало и середину 1930-х гг., не случайно совпал с пиком разгрома архивных кадров.
Множество отдельных кампаний по «чистке» архивохранилищ и архивных кадров, которые организовывались партийно-правительственными органами при активном использовании карательно-репрессивного аппарата (ОГПУ, а с июля 1934 г. Главного управления госбезопасности НКВД), привели к тотальному «огосударствлению» архивов.
Так целенаправленно архивы из «лабораторий» для историка-исследователя превращались в своеобразный отдел партийно-правительственного аппарата.
В полном соответствии с теоретическими постулатами и практикой тоталитаризма в нашем «руководящем» историческом журнале «Историк-марксист» провозглашалось: «Если бы было доказано, что можно справиться с задачами общественно-политического воспитания без исторического прошлого, без знания его, надо было бы самым решительным образом, при всей любви историков к истории, против истории в школе возражать... Исторические знания нужны именно для того, чтобы современность по революционному осмыслить и осознать... Ненавидеть классового врага, любить строящееся новое, относиться к классовому врагу как к личному врагу - это те настроения, которые мы должны дать подрастающему поколению17.
Установка на необходимость для историков и архивистов удовлетворять в первую очередь «политические задачи момента», и только их, полностью совпадает по смыслу с призывами нацистов «ревностно служить государству и фюреру». Иначе говоря, речь шла о проведении отбора архивных кадров на основе не только про-
^птичК-п ттпттмтггарпгиу к'яч^стн т е. по г^ти гтепя о тшеттпенш* нп-
* *“? ~J — Г~У " ~-7 -->—>1"--
вой кадровой политики в целях замены «нелояльных» архивистов «политически благонадежными». Именно такая политика в массовых масштабах и осуществлялась в нашей стране с конца 1920-х, а в Германии - с начала 1930-х гг.
Новая кадровая политика в СССР выразилась, прежде всего, в массовых репрессиях архивных работников на всех уровнях - сверху донизу. Были арестованы и расстреляны, по существу, все руководители ведущих госархивов в Москве и Ленинграде, ряд руководящих работников ЦАУ СССР и РСФСР, ЦАУ УССР, АрССР, БССР, ТадССР, КирССР, ряда областей и автономных АССР18. По «делу о шпионской организации в ЦАУ» (сюжет, практически не исследованный в нашем архивоведении) был расстрелян управляющий ЦАУ Я.А. Берзин.
Тоталитарный режим исказил естественную направленность общеобразовательной, культурной и профессиональной подготовки архивиста. Основной упор делался на идеологическую, политико-воспитательную функцию. Центральные и местные органы партии устанавливают монопольный контроль над всей системой государственного управления, вторгаются в сферу духовной жизни каждого отдельного человека и всего общества в целом, используя инструменты насилия.
Сталин не гнушался прямым и личным шельмованием «архивных крыс», «гнилых либералов», «жульнических крючкотворов» и т.п. В его письме, написанном в
1931 г. в журнале «Пролетарская революция», одновременно опубликованном в центральном партийном органе - журнале «Большевик» под тем же заголовком «О некоторых вопросах истории большевизма»19, упоминался в качестве обвиняемого вполне конкретный историк-архивист Волосевич, занимавший до середины 1920-х гг. должность заведующего ленинградским отделением Центрархива. Во всех проработках того времени имя «вредителя-архивиста» называлось с определенными и однозначными целями запугивания «нелояльных архивистов». «Где кончается «несогласие с марксизмом» и начинается прямое вредительство, различить сегодня становится все менее и менее возможным»20.
Таким образом, становление тоталитарной идеологии в области архивного строительства у нас в стране можно отнести к началу 1930-х гг., когда вся архивная система была полностью «огосударствлена». Создание союзного Центрального архивного управления в апреле 1929 г. лишь способствовала увеличению бюрократического аппарата ЦАУ РСФСР. В 1933 г. была ликвидирована Коллегия ЦАУ, которая придавала руководящему органу хотя бы видимость научно-совещательного, коллективного.
Наконец, в архивных фондах выявлен ценнейший документ - докладная записка исполняющего обязанности управляющего ЦАУ СССР и РСФСР Н.В. Мальцева народному комиссару внутренних дел «О состоянии архивного дела в СССР», датированная 26 апреля 1938 г. В ней содержится очередная констатация, которая, видимо, переполнила чашу терпения НКВД: «Штаты архивных органов недостаточно проверены в политическом отношении... Партийная прослойка мала. В ряде архивных органов находились враги народа... Ввиду засоренности архивных органов необходимо дать указания архивным органам НКВД о политической проверке состава работников архивов всей системы» *.
Таким образом, к концу 1930-х гг. в Советском Союзе тоталитарная власть осуществила целенаправленную ликвидацию архивов как свободно развивающегося феномена духовной культуры. Историк-архивист из активно мыслящего ученого был превращен в безвольного чиновника, обслуживающего узкопартийные интересы монопольных структур управленческого аппарата. Вытеснение архивов и архивистов на периферию общественной жизни, замена высококвалифицированных, самостоятельно мыслящих специалистов техническими исполнителями указаний, издаваемых некомпетентными представителями внеархивных руководящих инстанций, является, на наш взгляд, одним из основных системообразующих признаков архивной идеологии тоталитаризма. Именно это стало итогом сложных процессов, в ходе которых произошло не просто «огосударствление» всех архивов и доведение до бюрократического абсурда централизации управления ими, а практически полное подчинение научно-исследовательских и культурно-просветительских аспектов деятельности архивистов господствующей идеологии. Насильственное устранение специалистов «антимарксистского» направления привело к полному застою в области теории архивного дела и сказалось самым негативным образом на архивном строительстве.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Максимова Э. Пророчество из прошлого. Интервью с Р.Г. Пихоя // Известия. -1991.-20 февраля.
2 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д. 2227, 2228, 3966, 3970; Оп. 10. - Д. 5; и др.
3 Газета. - 2006. - 26 января.
4 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д. 2227, 2228, 3966, 3970; Оп. 10. - Д. 5; и др.
5 Там же.-Д. 2228.-Л. 13.
6 См.: Бюллетень ЦАУ РСФСР,- 1931.-№2-3 (109-110). - С. 18-26.
7 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д. 2228. - Л. 23.
8 См.: Гордон С. Архивное образование в капиталистических странах // Архивное дело. -1935.-Вып. 2 (35).-С. 107.
9 См.: Фашизация исторической науки в Германии // Историк-марксист. - 1936. - Кн. 2 (54).-С. 173-180.
10 Там же.
11 Бржостовская Н.В. Архивы и архивное дело в зарубежных странах. - М., 1971. - С. 165.
См.: Корнеев В.Е., Копылова О.Н. Архивы на службе тоталитарного государства (1918 -
начало 1940 г.) // Отечественные архивы. - 1992. - № 2; Отметим, что в этой статье при отсутствии глубокой концептуальной основы собран и введен в научный оборот богатейший эмпирический материал.
13 См.: Пека О.В. Архивные документы во внутрипартийной борьбе 1920-х гг. // Отечественные архивы. - 1992. - № 2. - С. 34.
14 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д.1710. - Л. 12-13.
15 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д. 2059. - Л. 7.
16 Сорта Л.М. Архивное дело в глубинке в советский период // Отечественные архивы. -1993.-№2.-С. 16.
17 Мамет Л. История и общественно-политическое воспитание // Историк-марксист. -1929.-Т. 14.-С. 169-170.
18 Пшеничный А.П. Репрессии архивистов в 1930-ххг. //Советские архивы. - 1988.-№ 6.
19 Сталин И.В. Соч. - Т. 3. - С. 84-102.
20 Резолюции, принятые на общем собрании общества историков-марксистов от 19.03.1930 г. // Историк-марксист. - 1930. - Т. 15. - С. 165.
21 ГА РФ - Ф. 5325. - Оп. 9. - Д. 4350. - Л. 1-50.
IDEOLOGICAL BASIS OF SOVIET ORGANIZING AND BUILDING OF ARCHIVES DURING 1920-1930
I.V. KONDRASHIN
Russian International School 20, Sanatorium “Podmoskovye”, Moscow Reg., 142072, Russia
This article is devoted to the research of the basis of organizing and building of archives in the conditions of forming and establishing of totalitarian rule system. It is also being proved that totalitarianism is hostile to archives as a specific cultural phenomenon.
