85Г.Н. Мокшин «ЗЛО НАДО ЗАЖИТЬ»:
ИДЕОЛОГИ ЛЕГАЛЬНОГО НАРОДНИЧЕСТВА 70-90-х гг. XIX в.
О ДОЛГЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ ПЕРЕД НАРОДОМ
В последнее десятилетие Россия активно ищет пути возвращения в лоно «общеевропейской» цивилизации. Известная либерализация экономического и политического строя способствовала повышению роли в общественно-политической жизни страны т.н. интеллигентского фактора (пресса, общественные организации и т.д.). И вновь, как в период утверждения в России капитализма (60-90-е гг. XIX в.), в печати развернулась дискуссия
об ответственности интеллигенции перед народом за дальнейшую судьбу страны.
Одни исследователи данного вопроса пытаются доказать, что именно интеллигенция, как наиболее сознательная и социально активная часть нации, ее авангард, должна дать ответ: какая цивилизация нужна нашему народу, какой тип развития лучше всего соответствует его духовным и материальным потребностям, т.е. призывают интеллигенцию стать творцом новой модели исторического развития 1. Противники этой точки зрения утверждают, что интеллигенция может и обязана служить народу путем добросовестного выполнения своих профессиональных обязанностей (как врач, педагог, инженер, офицер и т.п.). Русская интеллигенция, пишут они, один раз уже пыталась сыграть роль мессии, посеяв в массах иллюзии о возможности избежать капитализма как стадии общественного развития. Но эта попытка «выпрыгнуть из истории» окончилась провалом, принеся народу новые страдания 2.
Вопросы о том, есть ли у русской интеллигенции особое историческое предназначение, обязана ли она отвечать за существование и благополучие народа и можно ли ей при этом «укрыться» за свою профессиональ-
ную деятельность, имеют давнюю историю. Наиболее подробно эти вопросы разрабатывались идеологами русского народничества в последней трети XIX в. Рассмотрим их учение о «неоплатном долге» интеллигенции народу на предмет возможности его «усвоения» (разумеется, с соответствующими историческими поправками) современной русской интеллигенцией.
Основы учения о долге образованных классов перед народом заложили публицисты журнала «Современник» (H.A. Добролюбов, Г.З. Елисеев и др.) в 60-е гг. XIX в. Опираясь на теорию общинного крестьянского социализма А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, они доказывали несправедливость существующего общественного строя, основанного на порабощении трудового народа, и необходимость «возвратить то, чего он (народ - Г.М.) был лишен насильственно крепостным правом» 3.
На рубеже 1860-70-х гг. народническая доктрина завоевывает сознание разночинской интеллигенции. Молодежь жаждала живого дела. Недоставало только зажигательной идеи, которая оправдала бы ее общественную активность, «необходимость» бросить учебу, расстаться с привычным образом жизни и «идти в народ», делать социальную революцию. В 1868 году эта идея была сформулирована П.Л. Лавровым. Суть ее такова: цивилизованное меньшинство (в т.ч. и русская интеллигенция) приобрело плоды современной цивилизации и культуры ценой крови, страданий и труда миллионов. Нравственный долг интеллигенции (критически мыслящих личностей) - снять с себя ответственность за «кровавую цену» прогресса, употребив свое развитие на то, чтобы облегчить положение народа. «Зло (отстранение трудящихся масс от участия в культурно-исторической жизни - Г.М.) надо зажить» 4.
Заметим, что в интерпретации теоретиков народничества интеллигенция - это совершенно особая социальная группа, отличающаяся от остального населения бессословным происхождением, определенным типом мышления и особой альтруистической моралью. Ее «сверхзадача» -помочь народу стать главной движущей силой истории, т.е. способство-
вать процессу демократизации страны. Интеллигенция «постольку и существует, - писал внутренний обозреватель «Отечественных записок» С.Н. Кривенко, - поскольку нужна народу, и до тех пор существует, пока в ней имеется необходимость, как в отдельной, дифференцированной силе» 5. Иными словами, к интеллигенции относили себя лишь те представители образованного класса, кто признавал за ним историческую ответственность за положение народа и судьбу страны в целом. При этом народники «первого призыва» специально подчеркивали, что брали на себя роль лидера русского освободительного движения не в силу материальных интересов маргинальной (разночинской) интеллигенции, на которую они реально опирались, а по сугубо идейным соображениям.
Особой популярностью теория «долга, вины и расплаты» пользовалась у «прогрессивной» русской интеллигенции в 70-х гг. XIX в. То была эпоха высшего развития альтруизма в русском обществе. «Мы поняли, -писал в 1873 г. тогдашний властитель дум молодежи, «кающийся дворянин» Н.К. Михайловский, - что сознание общечеловеческой правды и общечеловеческих идеалов далось нам, только благодаря вековым страданиям народа. Мы не виноваты в этих страданиях, не виноваты и в том, что воспитывались на их счет, как не виноват яркий и ароматный цветок в том, что он поглощает лучшие соки растения. Но, принимая эту роль цветка из прошедшего, как нечто фатальное, мы не хотим ее в будущем... Мы пришли к мысли, что мы должники народа. Может быть, такого параграфа и нет в народной правде, даже, наверное, нет, но мы его ставим во главу угла нашей жизни и деятельности... Мы можем спорить о размерах долга, о способах его погашения, но долг лежит на нашей совести, и мы его отдать желаем» 6.
О том, как глубоко запала в душу учащейся молодежи нравственная проповедь П.Л. Лаврова и Н.К. Михайловского, прекрасно свидетельствуют письма студента Медико-хирургической академии С.С. Голоушева к матери. «Народ, - делится он с ней в феврале 1874 г. своими самыми со-
кровенными мыслями, - единственный производитель, он кормит и поит целый класс бесполезных ему и вредных паразитов, из среды которых и мы с вами вышли и к которым отчасти пока еще и принадлежим. И всякий человек, не обративший всю свою деятельность, не отдавшийся совершенно на служение народу, является непременно паразитом и вором» 1. И сотни лиц, составлявших цвет юной интеллигенции, действительно, пошли в народ, принеся в жертву молоху «народной идеи» свои личные интересы, свое личное счастье, свободу и жизнь.
Единого мнения о способах «расплаты» с народом у молодежи, как известно, не было. Одни считали, что надо отречься от всех своих привилегий и навсегда удти жить в деревню (вроде как в монастырь, сжигая все корабли за собой). Другие признавали первоочередной задачей интеллигенции развитие общественных форм жизни. Но, как вспоминал впоследствии С.Н. Кривенко, были и такие, кто доказывал необходимость совмещения и того, и другого. Они желали не только «низвести вред народу от своего привилегированного положения до гшгитшпа, но и дать ему, в виде премии, образец человеческого счастья, достигаемого путем труда, без эксплуатации человека человеком» 8.
Однако к концу 1870-х гг. значительная часть народнической молодежи начинает понимать бесплодность попыток убедить крестьян в необходимости радикальных социальных преобразований русской жизни. Оказалось, что пресловутый раскол интеллигенции с народом гораздо глубже, чем ранее представлялось теоретикам народничества. Народ не хотел сближения с интеллигенцией не просто потому, что видел в ней представителей «барствующего» класса, вчерашних своих господ. Он не принимал самой идеологии народничества, которая в свою очередь отвергала его традиционные православно-монархические идеалы.
В современном отечественном интеллигентов едении утвердилось мнение, что первую серьезную попытку критического самоанализа «передовая» русская интеллигенция предприняла только в 1909 г. в лице участ-
ников нашумевшего тогда сборника «Вехи». На самом деле русская интеллигенции каялась и навешивала на себя вериги на протяжении всей второй половины XIX в. Наглядный пример тому - тот переворот в мыслях и настроениях нашего радикального народничества, который произошел около 1879-1881 гг. под влиянием террористической деятельности народовольцев и, в частности, убийства ими Александра II.
Уже с середины 70-х гг. XIX в. на страницах народнической газеты «Неделя», а чуть позднее в журналах «Свет», «Мысль» и «Русское богатство» молодые идеологи легального или точнее реформаторского народничества (П.П. Червинский, И.И. Каблиц-Юзов, Л.Е. Оболенский, Я.В. Абрамов и др.) призовут русскую интеллигенцию оставить надежду на осуществление своих «всеисцеляющих» идеалов при жизни ныне живущих поколений. Продолжать действовать в этом направлении, писал И. Каблиц, это означало уподобиться бюрократическому государству, которое никогда не считалось с мнениями и желаниями народа и от которого русская интеллигенция эмансипировалась после 1861 г. 9 Поэтому теоретики новой генерации народничества будут доказывать, что основное предназначение русской интеллигенции в удовлетворении потребностей народа в той последовательности, в какой эти потребности являются у самого народа, «не забегая вперед, не говоря от имени народа, ничего ему не приписывая из собственной головы» 10.
Деревне нужны были не герои, с их, к сожалению, бесплодной гражданской скорбью, а простые оплачиваемые труженики (учитель, врач, акушерка, ветеринар, адвокат, агроном, статистик, писарь, офеня и т.п.), хорошо знающие свою специальность и не боящиеся серой, будничной работы. Необходимо было, читаем мы в многочисленных статьях Я.В. Абрамова, чтобы каждый культурный работник сознательно и честно выполнял то дело, которому он обучен, и тогда «тихая» и малозаметная работа интеллигенции изменит жизнь миллионов 11.
Интересно, что новая программа служения народу позволила идеологам правого народничества пересмотреть утвердившееся в либерально-демократической среде понимание слова «интеллигенция». Настоящая интеллигенция, утверждал, к примеру, Л. Оболенский, это не только те, кто «совершают» прогресс, «великие дела» т.п., но и «люди мелкой, будничной работы», которые своим самоотверженным трудом создают почву для более «динамического» развития жизни 12.
Конечная цель «культурной работы» состояла в подъеме умственного и нравственного уровня простого народа, в развитии его самодеятельности и инициативы. Вооружив крестьянство «культурными средствами» борьбы за существование (образование, новейшая техника, интенсивное хозяйство), легальные народники надеялись привести его к такому состоянию, когда оно само будет в силах справиться со своими экономическими и моральными «болезнями» и нуждами 13. Таким образом, теоретики «малых дел» так же, как и революционные народники, считали, что долг интеллигенции народу будет уплачен лишь после того, как они помогут ему стать подлинным хозяином своей жизни, т.е. освободиться из-под опеки привилегированных классов.
Осознание значительной частью демократической русской интеллигенции самоценности мирной культурной деятельности (т.е. значения личного служения общественным потребностям через «профессию»), преодоление комплекса социальной вины за «грехи отцов» означали ее переход на более высокую ступень гражданской и нравственной зрелости. Однако, не следует забывать, что этот внутренний рост осуществлялся уже во многом не благодаря, а вопреки влиянию народнической идеологии.
В 80-90-е гг. XIX идеологи народничества по-прежнему требовали от интеллигенции беззаветного служения народу. Они настойчиво звали ее «в мир тьмы и нужды», чтобы работать там «не за рубли, а за совесть», во имя сознания своей обязанности уплатить долг глухой стороне, вскормившей эту молодую интеллигенцию и давшей ей возможность
получить образование 14. Публицисты «Недели» даже создадут особую теорию о природном грехе интеллигенции, которая «не может существовать без места, жалования и службы» 15. Но засовестить образованную молодежь становилось все труднее и уже в 1890-е гг. (когда для всех стало очевидным преобладание в русском обществе буржуазной тенденции) народникам останется только констатировать забвение их некогда самой популярной идеи. Не случайно С.Н. Кривенко, подробно описавший примеры подвижнической деятельности в деревне независимых агрономов, медиков и педагогов, был вынужден признать, что они не могут стать образцом для подражания. Собранный им в книге «На распутье» (СПб., 1895) материал оказался еще одним доказательством неблагоприятного положения дел в государстве, которое не могло предоставить интеллигенции возможности для более «цивилизованных» способов служения народу 16.
В обществе, по словам известного историка интеллигенции Д.Н. Ов-сянико-Куликовского, «наступило отрезвление и сама собою напрашивалась мысль, что героизм и самопожертвование - это, так сказать, привилегии избранных натур, что на этом нельзя обосновать отношения между двумя классами или слоями населения, и что дело будет гораздо прочнее и пойдет скорее вперед, если эти отношения станут «деловыми» и будут основаны «на расчете, знании и справедливости»17.
В конце концов, необходимость для «умственного пролетариата» удовлетворения своих собственных материальных интересов признают и сами народники. «Наши отцы, - напишет известный народнический публицист и литературный критик М.А. Протопопов, - действовали во имя развившегося сознания, мы - в силу проснувшейся совести; наши дети будут действовать, кроме того, ради собственного интереса...» 18. Такова в общих чертах картина развития самосознания русской демократической интеллигенции в пореформенную эпоху.
В полном объеме вопрос о сближении интеллигенции с народом на почве обоюдных интересов, а не «любви и сострадания», чреватых горьким разочарованием, будет поставлен в отечественной общественно-политической мысли в начале XX в. Тогда же будут предприняты попытки доказать, что русская интеллигенция это давно уже не особая «критически мыслящая и нравственная сила», как определяли ее народники, а настоящий общественный класс (работников умственного труда) со всеми вытекающими отсюда последствиями 19. И хотя большинство исследователей социальной природы интеллигенции (включая русских марксистов 20) с этим не согласятся, для нас важен сам факт переосмысления народнического учения об историческом предназначении русского образованного меньшинства.
Итак, попытаемся обобщить причины возникновения и эволюции догмата о долге народу. На наш взгляд, беспримерное народолюбие русской интеллигенции было, прежде всего, следствием сравнительной «молодости» нашей демократической интеллигенции, ее, так сказать, «юношеского максимализма». В 70-е годы XIX в. «интеллигенция» - это относительно небольшая маргинальная группа, связанная верой в творческий потенциал народа и в свою исключительную способность ускорить демократизацию экономической, политической и культурной жизни страны. Однако уже в 90-е численность интеллигенции возрастает почти до 900 тыс. чел. Трудно представить, чтобы такое количество людей (все больше и больше проникающихся ценностями буржуазной культуры и цивилизации) продолжало самоидентифицироваться исключительно через народ, как это было в эпоху «действенного» народничества. С другой стороны, нельзя не признать, что в 60-90-е гг. XIX в. именно народническая интеллигенция первой поставила вопрос о социальных издержках модернизации, которую проводило российское правительство. Она же оказала решающее влияние на формирование самосознания нарождающейся русской интеллигенции,
главными чертами которого стали оппозиционность к существующему в России политическому строю и сочувствие положению простого народа21.
В настоящее время процесс модернизации России опять, как и на рубеже Х1Х-ХХ вв., реализуется «волюнтаристскими решениями властных структур» без учета исторических, социокультурных и ментальных особенностей нашей страны 22. От этого страдает народ. Не стала лучше жить и отечественная интеллигенция. Все это, хотя бы и гипотетически, ставит вопрос о возможности объединения интеллигенции с народом против государства (т.н. революционаристская модель политического развития России). Хочется, однако, надеяться, что за прошедшие 100 лет наша «интеллектуальная элита» накопила достаточно опыта, чтобы не наступать второй раз на одни и те же грабли.
В XIX в. образованное меньшинство было оторвано от трудящихся масс в силу своего социального положения и культурного развития и имело резоны сомневаться в востребованности своего труда у большинства населения страны. Но сегодня интеллигенция - составная часть народа и, следовательно, у нее исчезла почва для идеализации масс и самой себя, как самостоятельной и независимой (от власти и народа) общественной силы со своими особыми историческими задачами. Если наш народ действительно хочет, чтобы Россия стала цивилизованной европейской державой, то ему необходима, прежде всего, «профессиональная» интеллигенция, сознательно и честно работающая на подъем народного благосостояния и культуры и не затемняющая общественное сознание иллюзорной верой в совершенно особый «русский» путь исторического развития.
1 См.: Интеллигенция и народ // Философские науки. 1990. №. 7. С. 53-54; Бугровский В.В., Глазовский Н.Ф. Об ответственности интеллигенции перед народом. Пущино, 1992. С. 12-13; Моисеев Н.Н. Об интеллигенции, ее судьбе и ответственности // Социально-гуманитарные знания. 1999. № 2. С. 116-117; и др.
2 Интеллигенция и либерализм. Саратов, 1995. С. 26-27; Бутенко И.А. Интеллигенция, интеллектуалы, народ // Социологические исследования. 1998. № 12. С. 133; Историк и революция. СПб., 1999. С. 50-51; и др.
3 [Жуковский Ю.Г.] Как измерить правильно долг народу привилегированных классов // Современник. 1865. № 9. С. 104.
4 Миртов П.Л. Исторические письма. СПб., 1870. С. 65-66.
5 [Кривенко С.Н.] По поводу внутренних вопросов // Отечественные записки. 1882. № 10. С. 276.
6 Михайловский Н.К. Полн. собр. соч.: В 10 т. СПб., 1911. Т. 1. Стб. 868.
7 Революционное народничество 70-х годов Х!Х века. М., 1964. Т. 1. С. 166.
8 Кривенко С.Н. Собр. соч.: В 2 т. СПб., 1911. Т. 2. С. 117-118.
9 Интеллигенция и народ // Неделя. 1880. Стб. 313.
10 Оболенский Л.Е. К истории развития нашей интеллигенции. Поэзия Некрасова // Свет. 1879. № 10. С. 213.
11 Стоит ли работать в деревне? // Неделя 1885. № 41. Стб. 1412; Тяготение к земле // Неделя. 1891. № 16. Стб. 500-501; Малые и великие дела // Книжки «Недели». 1896. № 7. С. 215, 227; и др.
12 NN. [Оболенский Л.Е.] Возможно ли работать только для прогресса // Мысль. 1880. № 12. С. 242-245.
13 Внутреннее обозрение // Русское богатство. 1884. № 4. С. 173.
14 См.: Созерцатель [Оболенский Л.Е.] Обо всем // Русское богатство // 1884. № 12. С. 706; Абрамов Я. Письма из провинции // Новое слово. 1895. № 1. С. 141.
15 См.: Д.Ж. [Лаврский К.В.] К чему способна интеллигенция? // Неделя. 1887. № 7. Стб. 226. Ср.: Л.О. [Оболенский Л.Е.] Обзор руководящих идей нашей печати в 1881 году // Мысль. 1882. № 2. С. 285-286.
16 Подробнее см.: Мокшин Г.Н. С.Н. Кривенко. Очерк жизни и деятельности (1847-1906). Воронеж, 1998. С. 94-95.
17 Овсянико-Куликовский Д.Н. Собр. соч. М., 1924. Т. 9. С. 92.
18 Протопопов М. Глеб Успенский // Русская мысль. 1890. № 9. С. 51.
19 Иорданский Н. В деревне // Мир Божий. 1903. № 10. С. 48; Изгоев А. Интеллигенция, как социальная группа // Образование. 1904. № 1. С. 85-86; Лозинский Е. Что же такое, наконец, интеллигенция? СПб., 1907. С. 77. См. также: Жаворонкова А.А. Неонародническая интеллигенция 90-х годов XIX в.: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. С. 46,50,53.
20 См.: Зайцев Д. Марксизм и махаевщина (К вопросу об интеллигенции) // Образование. 1908. № 3. С. 35-71.
21 Подробнее см.: Зверев В.В. Реформаторское народничество и проблема модернизации России. От сороковых к девяностым годам XIX в. М., 1997.
22 Шелохаев В.В. Модернизационные процессы в России: общее и особенное // Российская цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энц. словарь. М., 2001. С. 213. Ср.: Зарубина Н.Н. Самобытный вариант модернизации // Социологические исследования. 1995. № 3. С. 48,51.
Сведения об авторе:
Мокшин Геннадий Николаевич, кандидат ист. наук, доцент кафедры истории России Воронежского государственного университета
Адреса: 394693, г. Воронеж, Университетская пл. 1, ВГУ, истфак;
394030, г. Воронеж, ул. Плехановская, д. 22, кв. 359 Телефоны: (0732) 789-716 - служебный, (0732) 52-11-60 - домашний
E-mail: [email protected] — служебный; [email protected] — домашний
Г.Н. Мокшин
