CC BY
108УДК 321 DOI 10.25724/VAMVD.IXYZ
ББК 66.03
Н. И. Грачев
ИДЕНТИФИКАЦИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ:
О СОДЕРЖАНИИ ПОНЯТИЯ И ОСНОВАНИЯХ КЛАССИФИКАЦИИ
Под политическим режимом, как правило, понимается совокупность способов, средств и приемов осуществления государственной власти. Но историческая практика государственного строительства показывает, что указанное определение страдает некоторой узостью, не отражает многих качественных характеристик политического режима как одного из элементов формы государства, поэтому целью настоящей работы является установление полного аутентичного содержания данного понятия, которое позволило бы уйти от господствующего в теории государства схематичного и упрощенного подхода к типологии политических режимов, согласно которому все они подразделяются на демократические и антидемократические, а последние — на авторитарные и тоталитарные. В этой классификации под демократическим режимом понимается лишь одна из его разновидностей, которую правильней было бы назвать либерально-демократическим режимом и которая характерна лишь для современных капиталистических государств Запада, где ключевой характеристикой является понятие либерализма, а не демократии. В статье обосновывается, что для квалификации политического режима в конкретной стране на любом историческом этапе ее развития необходимо определить фактического носителя государственного верховенства, в интересах каких общественных классов и слоев этот носитель осуществляет властно-управленческую деятельность, и лишь в последнюю очередь, какие политические и правовые формы, методы и приемы превалируют в его деятельности. Только исходя из таких критериев, становится возможным выделение либерально-демократического, тоталитарно-демократического, тоталитарно-олигархического, авторитарно-олигархического, авторитарно-либерального, авторитарно-демократического, олигархически-либерального, олигархически-демократического и иных режимов, нередко упоминаемых в отдельных научных и публицистических работах, но практически игнорируемых современной юриспруденцией. Самыми крайними противоположностями среди политических режимов являются тоталитаризм и либерализм, которые в своем «чистом» виде практически не встречаются. Почти всегда политические режимы функционируют как некие промежуточные состояния между этими двумя крайними полюсами, имея тенденцию к одному из них. Не может существовать и абсолютно «чистых», неограниченно демократических режимов. Народ всегда и везде выступал и выступает как основной объект власти, а не ее субъект. Важнейшую роль в идентификации политического режима в том или ином государстве играет установление его социальной сущности, поскольку невозможно определение и конституирование оптимального режима функционирования государственного механизма в отрыве от общих основ устройства социума.
Ключевые слова: политический режим, государственная власть, суверенитет, политико-правовой порядок, олигархия, демократия, либерализм, авторитаризм, тоталитаризм.
N. I. Grachev
POLITICAL REGIMES:
THE QUESTION OF THE CONTENT OF THE CONCEPT AND BASES OF CLASSIFICATION
The political regime, as a rule, is understood as a set of methods, means and methods of exercising state power. But the historical practice of state-building shows that the above mentioned suffers from a certain narrowness, does not reflect many of the qualitative characteristics of the political regime as one of the elements of the form of the state. Therefore, the purpose of this work is to establish a complete authentic content of this concept, which would allow a schematic and simplified approach to the typology of political regimes prevailing in the theory of the state, according to which they are all divided into democratic and anti-democratic, and among
the latter, authoritarian and totalitarian. In this classification, a democratic regime means only one of its varieties, which it would be more correct to call the liberal-democratic regime and which is characteristic only of modern capitalist states of the West, where the key characteristic is the concept of liberalism, and not democracy. The article substantiates that in order to qualify the political regime in a particular country, at any historical stage of its development, it is necessary to determine: the actual carrier of state supremacy; in the interests of which social classes and strata this carrier carries out power-management activities; and only in the last place, what political and legal forms, methods and techniques prevail in its activities. Only on the basis of such criteria does it become possible to single out a liberal-democratic, totalitarian-democratic, totalitarian-oligarchic, authoritarian-oligarchic, authoritarian-liberal, authoritarian-democratic, oligarchic-liberal, oligarchic-democratic and other regimes, often referred to in individual scientific and publicistic works, but practically ignored by modern jurisprudence. The most extreme opposites among the political regimes are totalitarianism and liberalism, which in their "pure" form practically do not occur. Almost always, political regimes function as certain intermediate states between these two extreme poles, tending to one of them. There can be no absolutely "clean", unlimited democratic regimes. The people always and everywhere acted and acts as the main object of power, and not its subject. The most important role in the identification of a political regime in a given state is played by the establishment of its social essence, since it is impossible to determine and constitute the optimal mode of functioning of the state mechanism in isolation from the general principles of the structure of society.
Key words: political regime, state power, sovereignty, political and legal order, oligarchy, democracy, liberalism, authoritarianism, totalitarianism.
В современном государствоведении политический (политико-правовой, государственный, государственно-правовой) режим принято рассматривать как элемент формы государства. При этом само понятие формы государства связывается в юриспруденции со спецификой его внутреннего строения. Так, в одном из учебных курсов о ней говорится как о категории, которая «показывает особенности внутренней организации государства, порядок образования и структуру органов государственной власти, специфику их территориальной обособленности, характер взаимоотношений друг с другом и населением, а также методы, которые используются ими для осуществления организующей и управленческой деятельности» [1, с. 79], поэтому изучить государство с точки зрения его формы — значит, изучить его строение, составные части, внутреннюю структуру, основные способы установления и осуществления государственной власти [2, с. 212]. Отсюда в структуре формы государства выделяют форму правления, государственное устройство и политический режим.
Форма правления призвана показать «внешний», «наружный» вид, устройство, структуру верховной власти государства, предусмотренную конституционным законодательством, а в более давние времена — одобренную и признанную народным правосознанием, т. е. под формой правления следует понимать правовую организацию верховной (высшей) власти в государстве, которая включает систему высших органов государственной власти в стране; порядок формирования
этих органов и характер их связи с населением; правовое положение (статус) каждого из высших органов государственной власти; порядок распределения суверенных правомочий, чем и предопределяется характер взаимоотношений между ними.
Понятие «государственное устройство» охватывает территориальную организацию государства и государственной власти, детерминирует характер отношений государства в целом, его верховной власти с составными территориальными частями (субъектами федерации, автономными образованиями, административно-территориальными единицами и т. д.) и их органами публичной власти. Как юридическое понятие «государственное устройство» («форма государственного устройства») призвано определить правовую модель территориальной организации государства и его населения, а также установить роль и место каждого территориального уровня в системе формирования и осуществления государственной власти, государственно-властных функций и полномочий, именно поэтому различные формы государственного устройства и их разновидности необходимо различать прежде всего по юридическим признакам, а не по фактическим и содержательным критериям.
Под политическим режимом, как правило, понимается совокупность путей, средств, способов и приемов осуществления государственной власти, проявляемых непосредственно в ее действиях, конкретных актах властвования и характере общего воздействия на различные сферы и отрасли
общественной жизни. Однако некоторые авторы считают, что понятие формы государства должно включать в себя лишь форму правления и государственное устройство, и рассматривают политический режим как элемент, характеризующий внутренний, содержательный, сущностный аспект государственной деятельности [3, с. 78]. Разделяя в целом такой подход, заметим, что политический режим имеет самое прямое отношение к проблеме фактического осуществления суверенитета (верховной власти) государства и формам его реализации. Уже отсюда, на наш взгляд, становится очевидным, что указанная выше дефиниция политического режима страдает некоторой узостью, не отражает его многих качественных характеристик и признаков самой формы государства.
Политический режим выступает как реальное, фактическое проявление организации и осуществления государственной власти, процесс ее действительного функционирования. С этой точки зрения он может быть определен как фактический политико-правовой порядок реализации государственной власти, организуемый и направляемый ее верховным носителем — сувереном.
Организация реального, фактического политико-правового порядка (режима его функционирования) сопряжена с принятием конкретных политических решений, которые на практике могут сильно видоизменить юридическую конституцию, т. е. правовую организацию верховной власти и установленный законодательством характер правовых связей между центром и местами: форму правления и форму государственного устройства — поэтому фактическая конституция может значительно отличаться от юридической благодаря самому характеру и направленности решений, принимаемых высшими органами государственной власти, а также степени их возможности и способности контролировать нижестоящие звенья государственного аппарата и различные социальные слои населения, этнические и региональные элиты и состояние дел на местах. От этого зависит не только дееспособность верховной власти и отношение к ней со стороны населения, но и само существование, внешняя самостоятельность и независимость государства и государствообразую-щего народа.
Правы те авторы, которые связывают понятие политического режима с легитимностью государственной власти [4, с. 197—208]; [5, с. 16]; [2, с. 246] и рассматривают его не только как систему способов и средств, но и форм властвования, «через которые государственная власть легити-
мирует свое существование и функционирование» [5, с. 17]. Здесь обращает на себя внимание признание в качестве составной части политического режима форм властвования. Они могут быть правовыми, внеправовыми и неправовыми — сугубо организационными, политическими, административными, организационно-политическими и т. д. Режим сопоставляется не только с функционированием, деятельностью государственной власти, но с самим ее существованием, наличием как таковой вне зависимости от способов ее утверждения, форм и методов реализации. Главное — это принятие и поддержка верховной власти со стороны населения, признание ее законной и справедливой, а следовательно, признание такими способов и средств, которые она применяет в своей деятельности в конкретных условиях.
В свою очередь, легитимация конкретного субъекта (носителя) верховной власти происходит на основе признания государствообразующим народом определенного общественного идеала (какой-то большой политико-правовой идеи), носителем и выразителем которого выступает верховная власть. Политико-правовая идея может принимать различные формы (религиозной, морально-нравственной, социально-экономической доктрины, политико-правовой идеологии и т. д.), но она значительно отличается от всех прочих идей тем, что всегда «выражает некоторый порядок общественной жизни, главным образом тот, который касается осуществления членами общества своей физической, экономической и интеллектуальной власти над вещами и другими людьми» [4, с. 55], поэтому верховная власть, когда она признается и поддерживается обществом, — всегда метафизическая власть, власть определенных идей и идеалов.
Речь идет о некоторой системе социально-политических ценностей — идей и принципов, носителем которых является весь государствообра-зующий народ или его большинство, а выразителем — правящий слой, активное меньшинство, формирующее идеи и принципы и выступающее их транслятором. Признание народом авторитета верховной власти, его согласие с ее формами, аспектами и методами деятельности в целом всегда осуществляется в рамках тех ценностей, которые разделяются им на данном историческом этапе. В связи с этим верховная государственная власть имеет свою систему убеждений или, если воспользоваться терминологией Н. С. Трубецкого, собственную «идею-правительницу» [6, с. 438— 443]. На ней формируется общее мировоззрение государствообразующего народа и строятся орга-
низация и деятельность верховной власти. Такая «идея-правительница» служит основой политических и правовых представлений подавляющей массы населения, легитимирующей конкретную организацию верховной власти и ее властно-организующую деятельность. В этом смысле все государства являются в той или иной степени идеократическими.
Однако под воздействием времени, новых условий и идеологий, необходимости модернизации экономики и т. д. прежние, традиционные формы организации верховной власти (формы правления) и территориального устройства государства (формы государственного устройства) начинают требовать своего реформирования, но в силу определенной консервативности правовой системы, самой устойчивости или малой подвижности таких форм это сделать очень нелегко. Вместе с тем в условиях кардинальных реформ, революционных потрясений, смены общественно-экономических формаций у нового правящего слоя возникают соблазны коренным образом поменять все формы организации государства и государственной власти, хотя для этого никаких особых предпосылок еще не существует или они очень малы и находятся в зачаточном состоянии. Тогда новые организационные формы постепенно начинают наполняться традиционным содержанием с помощью вполне привычных способов и средств осуществления власти. В обоих случаях политический режим может корректировать недостатки или слабые стороны формы правления и формы государственного устройства и даже видоизменять их с точки зрения их содержания.
Не случайно, исследователи рассматривают политический режим как наиболее динамичную, подвижную часть формы государства, чутко реагирующую на все важные процессы и изменения в условиях существования и жизнедеятельности государственно организованного общества, его социально-культурной среды, соотношения социальных групп и сил. «Государственный режим, — отмечает М. Н. Марченко, — в значительной мере индивидуализирует форму государства, определяет ее роль в государственно-правовом механизме, <...> указывает на ее известную организационную законченность» [2, с. 250]. Режим функционирования верховной власти в конкретном государстве существенно влияет на его форму правления в направлении ее индивидуализации даже по отношению к конкретным ее разновидностям монархии или республики, а реальное распределение властных функций и полномочий между
центром и регионами способно направить развитие формы государственного устройства в иное русло, чем это предусмотрено конституционным законодательством. В связи с этим представляется весьма схематичным и упрощенным господствующий подход к типологии государственных режимов, согласно которому все они подразделяются на демократические и антидемократические, а последние — на тоталитарные и авторитарные. Данная классификация жестко противопоставляет тоталитарный и демократический режимы, а авторитаризм нередко рассматривается как некая переходная форма от тоталитаризма к демократии и нечто среднее между ними [7, с. 241—248]. Иногда авторитарный и тоталитарный режимы объединяются под общим названием: автократический [8, с. 42—43] или диктаторский [9, с. 167—170].
В приведенной классификации под демократическим режимом понимается лишь одна из его разновидностей, которую правильней было бы назвать либерально-демократическим режимом и которая характерна для современных капиталистических государств Запада, где ключевой характеристикой является понятие либерализма, а не демократии. Однако необходимо иметь в виду, что западная либеральная демократия есть только один из вариантов демократии. Не случайно, некоторые авторы, в том числе известные представители западной либеральной мысли, такие как Ф. Закария, выделяют в качестве особой разновидности политических режимов либерально-недемократические и нелиберально-демократические [10, с. 49—50, 75—78, 83, 87—123]. К первым он относит ряд стран Восточной Азии 1950— 1980-х гг. (Тайвань, Южную Корею, Малайзию), Чили в 1970—1990-е гг. в период правления генерала А. Пиночета. Вторыми, на наш взгляд, следует считать оригинальные, нелиберальные, но окрашенные национальной демократической спецификой политические режимы в Китае, Иране, Венесуэле, на Кубе и до недавнего времени в Ираке и Ливии. «Их демократичность объективна и нисколько не зависит от чьего-либо „признания" или „непризнания"» [11, с. 202], поскольку носит сущно-стно социальный характер: они осуществляются в интересах широких народных масс.
Полагаем, вполне правомерно разделение политических режимов на либерально-авторитарные и авторитарно-демократические. Примером первых можно считать Испанию при Ф. Франко (1939— 1975 гг.) многие латиноамериканские государства 40—90-х гг. ХХ в. (режим Х. Д. Перона в Аргентине
в 1940—1950-е гг. или того же А. Пиночета в 1970—1990-е гг. в Чили), и некоторые страны Азии и Африки второй половины ХХ в. (например, Египет с 50-х гг. ХХ в. до настоящего времени). Иллюстрацией вторых являются Куба, Ливия при М. Каддафи (1969—2011 гг.), Египет при А. Г. Насере (1954—1970 гг.), Сирия при отце и сыне Асадах (с 1970 г.).
Существуют также демократические режимы, сочетающие элементы оригинального политического творчества, основанного на национальной политико-правовой культуре, и черты, заимствованные у западных либеральных демократий (Индия, Малайзия, Пакистан, Казахстан, Белоруссия, Россия) [11, с. 202]. Как правило, такие режимы сочетают в себе элементы демократии, либерализма и мягкого, а иногда и не очень, авторитаризма.
Исходя из сказанного, представляется, что понятие политического режима как системы способов и форм осуществления государственной власти также отражает его понятие недостаточно полно. Если понятие формы правления показывает формальную, правовую сторону организации верховной власти, т. е. отвечает на вопросы «кому верховная власть принадлежит „де юре"», «кто формально-юридически имеет и реализует суверенные права?», то понятие государственного режима определяет: 1) фактического обладателя суверенитета (сословия, социальной или политической группы, которой принадлежит де факто верховная власть); 2) в интересах каких социальных групп (сословий, классов, народа в целом) он осуществляет государственную власть; 3) то, какими формами, методами и средствами он пользуется для принятия и осуществления своих решений. Другими словами, для квалификации политического режима в каждой конкретной стране на любом историческом этапе ее развития необходимо определить: фактического носителя государственного верховенства (вождя, монарха, правящий слой, партийную или бюрократическую верхушку и т. д.); в интересах каких общественных классов и слоев этот носитель осуществляет властно-управленческую деятельность; какие политические и правовые формы, методы и приемы превалируют в его деятельности.
С указанных позиций полисная демократия Древней Греции, как и аристократия Древнего Рима, вполне заслуживает определения «тоталитарной», о чем вполне обоснованно написал в свое время Ф. де Куланж, причем этот демократический и аристократический тоталитаризм носил еще и теокра-
тический характер [12, с. 237—253, 378—388]. Кроме того, следует признать, что советский режим при И. В. Сталине носил и тоталитарный, и вполне демократический характер. К. В. Аранов-ский называет его охлократией [13, с. 265—266]. Однако вряд ли можно назвать властью толпы, черни режим, где существует культ одной личности, которая, как о том пишет сам автор, своим могуществом превосходит любых монархов, опирается при этом на очевидное одобрение подавляющей массы [13, с. 266] и существует на протяжении нескольких десятилетий. Ведь охлократия близка к анархии и неспособна существовать в относительно чистом виде сколько-нибудь длительное время, так как отрицает какое-либо твердое организующее начало.
Главное, на наш взгляд, что отличает демократический режим — это соответствие деятельности аппарата государственной власти интересам народа или его большинства. Фактически же (а при рассмотрении государственного режима важны именно фактическая сторона дела, реально существующие формы и методы осуществления власти) воля народа всегда будет адекватна и тождественна самой себе, когда принимаемое политическое решение отвечает его интересам и представлениям о нравственном идеале общего блага, добра и справедливости. В таком случае совсем не имеет значения, выводятся ли властные решения из миллиона голосов или та же самая воля проявляет себя формально как воля отдельного человека [14, с. 173].
В условиях авторитарной и тоталитарной демократии, как правило, существует политический и (или) партийный лидер — диктатор — наделенный широкими народными массами неограниченным доверием. Утверждается и действует принцип «благо народа — высший закон». Решения диктатора, концентрирующего фактически все полномочия суверенного значения, воспринимаются как осуществление надежд и чаяний народа. Цель его деятельности рассматривается в русле реального осуществления суверенитета — обеспечение благополучия нации, достижение государственного могущества, утверждение внутреннего единства, борьба с внешними и внутренними врагами, поэтому демократия часто сочетается с тоталитаризмом единственной правящей пар тии и авторитаризмом государственных лидеров и вождей.
Некоторые авторы, исходя из самого определения государственного режима, считают, что демократия не политический режим, а форма прав-
ления, показывающая организацию верховной власти, при которой народ играет решающую роль в ее осуществлении. «Форма правления отвечает на вопрос „кто правит?", а режим правления — „как правит?"» [15, с. 115]. Такой подход восходит к Платону, Аристотелю и Полибию. Однако эти авторы не делали различий между формой правления и политическим режимом в силу относительной простоты организации власти и управления в античном полисе и полном соответствии форме организации верховной власти определенным методам ее осуществления. Совсем не так обстоит дело в государствах модерна и постмодерна.
На наш взгляд, в Новое и Новейшее время понятие формы правления показывает формальную, правовую сторону организации верховной власти, т. е. отвечает на вопросы «кому верховная власть принадлежит „де юре"», «кто формально-юридически имеет и реализует суверенные права». Понятие государственного режима определяет фактического обладателя суверенитета и то, какими формами, методами и средствами он пользуется для принятия и осуществления своих решений. В связи с этим не случайно, что в современной литературе говорится не только о демократическом, но и об аристократическом, олигархическом, плутократическом, военном, абсолютистском, парламентском, министрериалистском, президенциали-стском, дуалистическом, партократическом, а также конституционном, плюралистическом, либеральном, пробуржуазно-либеральном и пробуржуазно-авторитарном и других режимах [16, с. 153—158]; [17, с. 230—232, 342—353]; [18, с. 216—226].
Тоталитаризм как государственный режим противоположен не демократии, которая в своем «чистом» виде гораздо ближе к форме правления, а либерализму. Демократия вполне может быть тоталитарной. В то же время монархия, аристократия и авторитаризм легко сочетаются с либерализмом.
Либерализм как система ценностей и государственный порядок основан на приоритетах интересов отдельных индивидов, их отрыве от общего государственного интереса и их противопоставлении друг другу. Интересы индивидов, выраженные в закрепленных законодательством субъективных правах и свободах, признаются священными и неотъемлемыми. Основными среди них со времен Дж. Локка являются права на свободу, собственность и личную неприкосновенность [19, с. 277— 330]. Права и свободы закрепляются конституцией. По этой причине ей присваиваются те же роль и значение, которые имело Священное Писание
в традиционном обществе, исповедовавшем религиозные ценности. Тем самым индивидуальные интересы и субъективные права с точки зрения теории либерализма обладают приоритетом перед волей большинства или демократически сформированного законодательного органа. Отсюда либеральным является такой режим, при котором верховная государственная власть предоставляет максимум свобод отдельным лицам, в первую очередь в области экономики, и в идеале практически не вмешивается в общественную жизнь, выполняя функцию «ночного сторожа», применяя принудительные меры только в случае нарушения субъективных прав и свобод. Важнейшим признаком либерального режима служат: свобода частной собственности, рыночные отношения и свободная конкуренция в экономической сфере; идеологическое многообразие (плюрализм) и свобода деятельности политических партий и общественных движений, средств массовой информации — в общественно-политической сфере; этнический, региональный, конфессиональный и т. д. плюрализм в культуре. На уровне государственной организации важнейшими являются принципы конституционализма, парламентаризма, правового государства как верховенства права над государственной властью и ее ограничение правами и свободами личности, организация государственного аппарата в соответствии с принципом разделения властей. Формами правления при таком режиме могут быть любые модели республиканизма и парламентарная монархия. Если он удовлетворяет интересы подавляющего большинства населения, его характеризуют как либерально-демократический. Его обязательными признаками являются: организация государственной власти на началах выборности (единственное ограничение — наличие наследственного монарха в парламентарных монархиях); всеобщее избирательное право; регулярное проведение выборов; реальная возможность вынесения проектов политически значимых решений на референдум; наличие национального консенсуса о либерально-демократических ценностях и целях и поддержание на этой основе национального политического единства и солидарности. Такой политический режим существовал в странах Запада (Западная Европа, США, Канада, Австралия, Новая Зеландия) после Второй мировой войны почти до начала нынешнего столетия.
Однако либеральный режим может осуществляться в интересах весьма узкой части экономически господствующего класса (крупной буржуазии
и сросшейся с ней верхушки родовой аристократии в Великобритании XVIII—XIX вв., монополистической буржуазии в развитых экономически странах Запада в конце XIX — первой половине ХХ в., мировой финансовой олигархии начиная с 90-х гг. ХХ в.). В таком случае политический режим становится либерально-олигархическим (олигархически-либеральным).
В переводе с греческого олигархия — это власть немногих. Олигархический политический режим — это политико-правовой порядок, при котором власть осуществляется в интересах узкой социальной группы. Проблема его определения заключается в том, что во все времена во всех государствах существует ясно выраженное меньшинство, элита, являющаяся представителем господствующих культурных тенденций в общественной жизни, а среди элиты, внутри нее, выделяется еще более узкий слой, фактически управляющий государством (правящий класс, ведущий слой и т. д.). Как писал по этому поводу Р. Арон, «все режимы, по сути, определяются борьбой за власть и тем, что власть находится у небольшой группы» [20, с. 42], поэтому с точки зрения наличия фактического социального субъекта верховной власти все известные государства являются олигархиями «и вообще не существовало никакого иного государства, кроме олигархического» [21, с. 545]. Это вытекает из иерархического строения всякого государственно организованного общества. Однако, исходя из социальной сущности, можно выделить идеальные, «чистые», неограниченные олигархии, существующие в государствах с открытым олигархическим режимом властвования, где олигархическая (аристократическая) форма правления совпадает с олигархическим режимом (Спарта в античном мире; Венеция и Генуя в средневековой Италии; Новгородская республика, в которой вече с ХШ в. превратилось в собрание «золотых поясов» и др.), и олигархии ограниченные, замаскированные демократическими или авторитарно-автократическими формами.
По генезису, субъекту и социальной сущности олигархические режимы могут быть аристократическим, когда власть осуществляется в интересах родовой знати (феодальные государства средневековой Европы); плутократическим (плу-тос, греч. — богатство), осуществляемым в интересах крупной финансовой буржуазии, банковского капитала (США и другие страны Запада с 80—90-х гг. ХХ в.; Россия середины — конца 90-х гг. ХХ в., когда страной правили не столько официальные органы власти, сколько крупные банкиры,
разбогатевшие на финансовых махинациях и приватизации — так называемая «семибанкирщина»; многие «молодые демократии», вступившие на путь капиталистического развития проходят этот этап); бюрократическим, осуществляемым в интересах политико-административной элиты и проводимым ею самой; теократическим (клерикальным), когда власть принадлежит жреческому сословию и происходит соединение духовной и светской власти; партократическим, когда господство правящей партии маскирует реальные интересы крупного капитала или верхушки партийно-государственной элиты; военным (милитократия или стратокра-тия) — особая форма авторитарного правления, когда власть прямо принадлежит верхушке армии, за которой скрываются интересы крупных собственников либо самого генералитета, сросшегося с военно-промышленным капиталом (Япония в 1900— 1945 гг., Турция с основания республики в 1923 г. генералом М. Кемалем (Ататюрком) по 2000-е гг., режимы генерала Зия-Уль-Хака в Пакистане в 1977— 1988 гг., генерала А. Стресснера в Парагвае в 1954—1989 гг. и подобные им режимы в других странах Южной Америки в разные периоды истории ХХ в.).
Олигархия легко сочетается с демократией. По сути, все либерально-демократические режимы являются олигархически-демократическими, где фактическая власть олигархии замаскирована демократическими институтами и процедурами, а демократия выступает технологией отбора правящей элиты и ее своевременной ротации. Это вытекает их того факта, что народ как совокупность составляющих определенное сообщество людей не способен, будучи взятый в целом, осуществлять функции управления. Часто так называемые демократические режимы на деле есть не что иное, как плутократические олигархии, о чем еще более века назад писали такие выдающие классики западной политической мысли как В. Парето и Г. Моска [22, с. 59—67]; [23, с. 412—417].
Олигархия может быть авторитарной (автократической). Исторический опыт показывает, что подавляющее большинство всех авторитарных режимов бывают авторитарно-олигархическими, реже авторитарно-демократическими. Они возникают в условиях революционной ситуации или острой классовой (внутриклассовой) борьбы, что позволяет политическому лидеру, официальному или фактическому главе государства возвысится над борющимися партиями и стать относительно автономным по отношению к ним, проводя политику, исходя из собственного понимания ситуации,
интересов господствующего класса или широких народных масс. К авторитарно-олигархическим в первую очередь относят так называемые бонапартистские (цезаристские) режимы, вырастающие «из контрреволюционности буржуазии в обстановке демократических преобразований и демократической революции» [24, с. 79—85]. Кроме режима Юлия Цезаря в период перехода от республики к монархии в Древнем Риме, Наполеона I и Наполеона III во Франции XIX в. к ним относят протекторат О. Кромвеля в Англии (1649—1658 гг.), О. фон Бисмарка в эпоху объединения Германии (конец 60-х — начало 90-х гг. XIX в.), франкистский режим в Испании (1939—1975 гг.), режим А. Салазара в Португалии (1933—1968 гг.), целый ряд южно-американских, азиатских и африканских режимов на протяжении ХХ в. К авторитарно-демократическим можно отнести голлистский режим во Франции (1958—1969 гг.), кемалистский в Турции (1923—1938 гг.), режим М. Каддафи в Ливии (1969—2011 гг.), современные режимы в Венесуэле (начиная с президентства У. Чавеса в 1999 г.), братьев Фиделя и Рауля Кастро на Кубе с 1959 г. по настоящее время, нынешние режимы в Китае и Иране и некоторые другие.
Различают «жесткие» и «мягкие» авторитарные режимы. Но все они в настоящее время в большей или меньшей степени отличаются следующими чертами: а) монополией на политическую деятельность (реализацией суверенных прерогатив) фактического главы государства (группы политических лидеров, военной хунты и т. д.); б) практическим отсутствием легальной оппозиции правящему режиму, которая может вообще запрещаться, существует формально либо ставится в условия, не позволяющие ей нормально функционировать (псевдомногопартийность); в) фактическим подчинением представительных органов органам высшей исполнительной власти, превращением парламента в законосовещательный орган при главе государства и концентрацией реальных властных полномочий в исполнительном аппарате; г) преобладанием в деятельности главы государства (политического лидера, диктатора, вождя) дискреционных, т. е. основанных на собственном усмотрении, полномочий, что дает ему возможность действовать вне конституционного поля часто при формальном соблюдении конституции (режим «мнимого конституционализма»); д) ограниченное вмешательство в экономику и другие неполитические сферы жизни общества, гарантирование, хотя и не в полном объеме, личных и социально-экономических прав граждан; е) для
управления общественной жизнью и проведения необходимых реформ могут использоваться террористические методы, но они носят, как правило, временный и весьма ограниченный, выборочный характер.
Таким образом, авторитарно-олигархический и авторитарно-демократический режимы легко спутать, если при их рассмотрении брать за основу классификации используемые ими формы и методы осуществления власти. Главное, что в данном случае их отличает, — это различная социальная сущность. Олигархический режим реализуется в интересах господствующего класса или какой-то его части. При демократическом режиме деятельность государственной власти отвечает интересам широких народных масс. При таком подходе авторитаризм и диктатура не могут быть решительной противоположностью демократии, а демократия — диктатуре и авторитаризму, на что практически одновременно обратили внимание в 1910—20-х гг. М. Вебер [25, с. 372—383]; [26, с. 228—242]; [27, с. 399—403], В. И. Ленин [28, с. 194—203]; [29, с. 245—247] и К. Шмитт [30], поэтому демократия как политический режим часто сочетается с диктатурой и авторитаризмом государственных лидеров или партийных вождей.
Аналогичный подход необходим и при анализе тоталитарных режимов. Среди них можно выделить «правые», фашистские, национал-шовинистические, выражающие интересы наиболее реакционных кругов монополистического капитала, являющиеся по своей социальной сущности тоталитарно-олигархическими, и «левые», социалистические, выражающие интересы широких народных масс, которые по своей социальной сущности являются тоталитарно-демократическими. Однако, прежде всего, при их характеристике следует иметь в виду, что тоталитаризм есть разновидность идеократических государственных режимов.
В переводе с греческого идеократия — власть идей. Идеократический режим — это такой государственный порядок, при котором не только политическая и правовая сферы, но и вся общественная жизнь всецело определяются господствующей идеологией. Государственная власть, ее организация и деятельность, мораль и законодательство строятся на общепринятой системе идей. Основные идеологические постулаты выступают как высшие социально-нравственные ценности и потому являются основными регуляторами всех общественных отношений, с которыми должны соотноситься политика и право. В Древнем
мире и средневековье практически во всех государствах существовал идеократический режим, как правило, принимавший форму теократии или имевший ее существенные признаки.
Теократия — такой государственный порядок, в котором происходит соединение верховной религиозной и светской власти (верховным правителем признается Бог или его наместники на земле) и вся социальная жизнь строится в строгом соответствии с нормами господствующей религии. Теократическими государствами были Древний Египет, государства Шумеро-Аккадской цивилизации, Иудейское царство, древние и средневековые Китай и Индия. В конце I — начале II тысячелетия в странах Западной Европы многие аспекты теократической государственности воплощались в форме папоцезаризма, когда римские первосвященники сосредоточивали в своих руках как духовную, так и светскую власть. Великими теократическими империями были Византия и Арабский халифат. Своеобразными теократическими чертами обладали Османская империя и Московское царство. Практически все мусульманские государства вплоть до ХХ в. имели теократические режимы. В настоящее время они сохраняются в таких странах, как Саудовской Аравии и Иране, хотя первая является монархией, а вторая — республикой.
В ХХ в. основной формой идеократии стал тоталитаризм. Тоталитарный (от лат. total — всеобщий) режим — это такой государственный порядок, который характеризуется попыткой полного огосударствления всех сфер жизнедеятельности общества. Ему присущи следующие черты: а) наличие единой государственной идеологии, обязательной для всех, ее квазирелигиозный характер; б) идеологизация всей общественной жизни, подчинение постулатам господствующей идеологии всех социальных процессов; в) монополия государственной власти на информацию, ее полный контроль за всеми средствами массовой информации; г) однопартийная или псевдомногопартийная система с единственной правящей партией, выступающей официальным выразителем господствующей идеологии; д) строго иерархическое построение партийного аппарата, замыкающегося на личность вождя (вождистский характер правящей партии), который фактически, а часто и формально является главой государства; е) сращивание партийного и государственного аппарата, где все важнейшие посты занимают партийные функционеры; ж) жесткая централизация власти и концентрация всей полноты властных полномочий
на верхних этажах партийно-правительственной иерархии; з) отсутствие либо формальный характер деятельности представительных органов; е) полный контроль партийно-государственного аппарата за всеми сферами жизни общества (экономической, культурной, духовной и до определенной степени личной жизнью граждан); и) достаточно широкое и периодически повторяемое применение террористических методов для достижения идеологического и политического единства общества.
Таким образом, от авторитаризма тоталитарный режим отличается идеологическим единообразием и всеохватывающим контролем за экономикой и другими отраслями общественной жизни. Классическими тоталитарными режимами обычно считаются фашистские режимы Б. Муссолини в Италии (1922—1943 гг.) и А. Гитлера в Германии (1933—1945 гг.) — тоталитарно-олигархические режимы; социалистические режимы И. В. Сталина в СССР (1929—1953 гг.), Мао Цзе Дуна в Китае (1949—1976 гг.), Ким Ир Сена и его наследников в Северной Корее с 1945 г. по настоящее время, иногда к ним относят режим Ф. Кастро на Кубе — тоталитарно-демократические режимы. Так же, как и авторитаризм, тоталитаризм может быть «мягким», существующим на грани с авторитарным способом правления (социалистические страны народной демократии в Восточной Европе в 50— 80-е гг. ХХ в., СССР в брежневскую эпоху в 1965— 1985 гг., современный Китай).
Схожесть авторитарного и тоталитарного режимов объясняется в первую очередь их демократическим происхождением. «Масса по своей природе в состоянии исторгнуть из себя только два крайних типа общественного устройства — анархическую охлократию либо авторитарную диктатуру». Точнее, она «обреченно идет» через первое ко второму, поскольку охлократия и анархия как формы не существуют. Они по своей сути «есть последовательное отрицание всякой формы», поэтому, конечной станцией «необузданного движения масс остается авторитаризм в своих разнообразных конкретно-исторических проявлениях — вождь, народный монарх, диктатор» [31, с. 91]. Об этом же писал и Х. Оргета-и-Гассет, который подчеркивал, что, несмотря на всю внешнюю недемократичность и деспотизм, политические режимы, подобные русскому большевизму и итальянскому фашизму, являются ничем иным, как политическим диктатом масс [32, с. 47, 95].
Сказанное позволяет сделать несколько выводов:
Во-первых, самыми крайними противоположностями в классификации государственных
режимов являются тоталитаризм и либерализм, которые в своем «чистом» виде практически не встречаются. Практически всегда политические режимы функционируют как некоторые промежуточные состояния между двумя крайними полюсами, имея тенденцию к одному из них. Из этого факта вытекает возможное выделение тоталитарно-демократического, тоталитарно-олигархического, авторитарно-олигархического, авторитарно-либерального, авторитарно-демократического, олигархически-либерального, либерально-демократического и всех иных режимов.
Во-вторых, не может существовать абсолютно «чистых», неограниченных демократических режимов. Народ всегда и везде выступал и выступает основным объектом власти, а не ее субъектом, поэтому демократия как «власть народа» чаще всего оказывается представите ль-ной системой правления, при которой народ делегирует свои властные права представителям — депутатам, консулам, президенту. Не случайно отождествление субъекта и объекта власти стало основным логическим противоречием всех демократических теорий XIX—XX вв., которое оказалось неразрешимым и для практики современных демократических государств. В то же время можно выделить целый ряд признаков, которые позволяли бы отнести те или иные государственные режимы Нового и Новейшего времени к ограниченно демократическим: а) соответствие деятельности государственного аппарата интересам широких социальных слоев в относительно долгосрочной перспективе; б) легитимация (признание и поддержка) со стороны широких народных масс установленного политико-правового порядка; в) организация верховной (как минимум) государственной власти преимущественно (поскольку имеются ограниченные наследственные монархии) на основе выборов, прямых или косвенных; г) реальная возможность вынесения проектов государственных решений на референдум; д) установление всеобщего и равного избирательного права и права на участие в референдумах; е) регулярное проведение выборов; ж) поддержание единства и национальной (цивилизационной) солидарности или консенсуса в вопросе о базовых социально-нравственных ценностях (мировоззренческое единство) и целях социально-политического развития, утверждение и воспроизводство на этой основе национализма и патриотизма. При этом является очевидным, что форматы демократических инсти-
тутов и практик прямо и непосредственно зависят от национальной политической культуры, исторической специфики, внутриполитического положения и внешних условий, в которых находится то или иное государство, пытающееся реализовать принципы демократического правления.
В-третьих, определение политического режима конкретной страны вовсе не предполагает учета всего многообразия форм, путей, методов и приемов реализации государственной власти и управления. При квалификации политического режима важен учет самой природы и приоритетности, предпочтительности используемых форм и способов властвования. Сама же эта приоритетность зависит от внешних и внутренних обстоятельств, условий, в которых находится данное государство, целей и задач, стоящих перед ним и обществом на конкретном историческом этапе их развития, национальной культурно-цивилизованной константы, сложившейся за весь период их существования. Определение такой приоритетности методов, средств и форм в деятельности государственных структур находится в компетенции верховной власти государства.
В-четвертых, важнейшую роль в определении политического режима в том или ином государстве играет установление его социальной сущности, на что в первую очередь и должны быть направлены усилия исследователя. Это вытекает из того, что невозможно теоретическое определение и практическое конституированное оптимального режима в отрыве от общих основ устройства социума. Сама постановка вопроса о лучшем политическом режиме вообще или для какого-то конкретного государства выглядит чрезмерно абстрактной.
В-пятых, не существует и не может существовать какого-то единого наилучшего (идеального) политического режима ни вообще, ни для какого-то конкретного государства. В каждом государственно организованном обществе формы, способы, средства и приемы, используемые в управлении социальной жизнью со стороны институтов публичной власти, как и сама их организация, должны отвечать национально-культурной традиции страны, быть приспособлены к условиям конкретной исторической обстановки и обеспечивать государственный суверенитет.
1. Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Матузова и А. В. Малько. М., 2001. 776 с.
2. Марченко М. Н. Проблемы общей теории государства и права: учебник: в 2 т. Т. 1. Государство. М., 2007. 752 с.
3. Мишин А. А. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. М., 1996. 400 с.
4. Дибиров А.-Н. З. Теория политической легитимности: курс лекций. М., 2007. 272 с.
5. Киреева С.А. Политический режим как элемент формы государства (теоретико-правое исследование): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1997. 28 с.
6. Трубецкой Н. С. Об идее-правительнице идеократического государства // Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. М., 1995. С. 438—443.
7. Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. М., 1994. 272 с.
8. Olson M. Power and Prosperity: Outgrowing Communist and Capitalist Dictatorships. New-York, 2000. 234 p.
9. Гаджиев К. С. Политическая философия. М., 1999. 606 с.
10. Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами. М., 2004. 383c.
11. Иванов В. Теория государства. М., 2010. 272 с.
12. Куланж. Ф. де. Гражданская община древнего мира. СПб., 1906. 459 с.
13. Арановский К. В. Государственное право зарубежных стран: учебник. М., 1998. 488 с.
14. Шмитт К. Духовно-историческое состояние современного парламентаризма // Политическая теология: сб. М., 2002. С. 155—256.
15. Сафонов В. Н. Соотношение форм правления и режимов правления // Социально-политический журнал. 1998. № 1. С. 112—122.
16. Категории политической науки: учебник. М., 2002. 656 с.
17. Конституционное (государственное) право зарубежных стран: в 4 т. Т. 1—2. Часть общая / отв. ред. Б. А. Страшун. М., 2000. 784 с.
18. Чиркин В. Е.Сравнительное конституционное право: учеб. пособие. М., 2011. 400 с.
19. Локк Дж. Два трактата о правлении // Сочинения: в 3 т. М., 1998. Т. 3. С. 135—405.
20. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. 303 с.
21. Алексеев Н. Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи // Русский народ и государство. М., 1998. С. 386—624.
1. Theory of state and law. Lectures. Ed. N. I. Matuzov, A. V. Malko. Moscow; 2001: 776.
2. Marchenko M. N. Problems of the General theory of state and law. Studies. In 2 volumes. Volume 1. State. Moscow; 2007: 752.
3. Mishin A. A. Constitutional (state) law of foreign countries. Moscow; 1996: 400.
4. Dibirov A. Z. Theory of political legitimacy. Lectures. Moscow; 2007: 272.
5. Kireeva S. Political regime as an element of the form of the state (theoretical-right research). Abstract of dissertation of the candidate of juridical sciences: author's abstract. Saratov; 1997: 28.
6. Trubetskoy N. S. About the idea-the ruler of the ideocratic state. History. Culture. Language. -Moscow; 1995: 438—443.
7. Dogan M., Pelassi D. Comparative political sociology. Moscow; 1994: 272.
8. Olson M. Power and Prosperity: outgrowing Communist and Dictatorships. New York; 2000: 234.
9. Gadzhiyev K. S. Political philosophy. Moscow; 1999: 606.
10. Zakaria F. Future of freedom: illiberal democracy in the United States and abroad. Moscow; 2004: 383.
11. Ivanov V. Theory of the state. Moscow; 2010: 272.
12. Coolange. D. fon. The civil community of the ancient world. Saint-Petersburg; 1906: 459.
13. Aranovsky K. V. State law of foreign countries. Textbook. Moscow; 1998: 488.
14. Schmitt K. Spiritual and historical state of modern parliamentarism. In: Political theology: Collection. Moscow; 2002: 155—256.
15. Safonov V. N. The ratio of forms of government and regimes of government. Sociopolitical journal. 1998; 1: 112—122.
16. Categories of political science. Textbook. Moscow; 2002: 656.
17. Constitutional (state) law of foreign countries. In 4 volumes. Volume 1—3. Part of the total. Ed. by B. A. Strashun. Moscow; 2000: 784.
18. Chirkin V. E. Comparative constitutional law. Textbook. Moscow; 2011: 400.
19. Locke John. Two treatises of the Board. In: Works. In 3 volumes. Moscow; 1998; 3: 135—405.
20. Aron R. Democracy and totalitarianism. Moscow; 1993: 303.
21. Alekseev N. N. The current state of science of the state and its immediate objectives. In: Russian people and state. Moscow; 1998: 386—624.
22. Парето В. Трансформация демократии. М., 2011. 208 с.
23. Mosca G. The Ruling Class. New York; London, 1939. 514 p.
24. Ленин В. И. За деревьями не видят леса // Полное собрание сочинений. М., 1969. Т. 34. С. 79—85.
25. Вебер М. Будущая государственная форма Германии // Политические работы. М., 2003. С. 343—393.
26. Вебер М. Парламент и правительство в новой Германии // Политические работы. М., 2003. С. 107—299.
27. Вебер М. Рейхспрезидент // Политические работы. М., 2003. С. 399—403.
28. Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти // Полное собрание сочинений. М., 1969. Т. 36. С. 170—208.
29. Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Полное собрание сочинений. М., 1969. Т. 37. С. 235—331.
30. Шмитт К. Диктатура. От истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы. СПб., 2005. 326 с.
31. Павлюченков С. А. «Орден меченосцев»: Партия и власть после революции. 1917—1929 годы. М., 2008. 463 с.
32. Оргета-и-Гассет Х. Восстание масс // Избранные труды. М., 1997. С. 43—163.
© Грачев Н. И., 2019
22. Pareto V. Transformation of democracy. Moscow; 2011: 208.
23. Mosca G. The Ruling Class. New York; London; 1939:514.
24. Lenin V. I. For the trees can't see the forest. In: Complete works. Moscow; 1969; 34: 79—85.
25. Weber M. Future state form of Germany. In: Political works. Moscow; 2003: 343—393.
26. Weber M. Parliament and government in new Germany. In: Political works. Moscow; 2003: 107—299.
27. Weber M. Reichspresident. In: Political works. Moscow; 2003: 399—403.
28. Lenin V. I. The immediate tasks of the Soviet power. In: Complete works. Moscow; 1969; 36: 170—208.
29. Lenin V. I. Proletarian revolution and renegade Kautsky. In: Complete works. Moscow; 1969; 37: 235—331.
30. Schmitt K. Dictatorship. From the origins of the modern idea of sovereignty to the proletarian class struggle. Saint-Petersburg; 2005: 326.
31. Pavlyuchenko C. A. "The knights of the sword": the Party and government after the revolution. 1917—1929. Moscow; 2008: 463.
32. Orgeta-I-Gasset H. Revolt of the masses. In: Selected works. New York; 1997: 43—163.
© Grachev N. I., 2019
Грачев Николай Иванович,
профессор кафедры конституционного и административного права Волгоградской академии МВД России, доктор юридических наук, доцент; e-mail: [email protected]
Grachev Nikolay Ivanovich,
professor of the department of constitutional and administrative law of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, doctor of juridical sciences, docent; e-mail: [email protected]
* * *
