CC BY
2
npMMenaHMA
1 Mordawski J. Geografía Kaszub. Gdansk: ZKP, 2018. S. 43.
2 Ibid. S. 46.
3 Dorian N. Language Loss and Language Maintenance in Language Contact Situations // The Loss of Language Skills / Ed. by R.D. Lambert. London: Newbury House, 1982. P. 44.
4 Haugen E. Dialect, Language, Nation // American Anthropologist. 1966. Vol. 68. N 4. P. 928.
5 Ferguson СА. Diglossia // Word. 1959. Vol. 15. P. 325.
6 Silverstein M. Language Structure and Linguistic Ideology // The Elements: a Pareses-sion on Linguistic Units and Levels. Chicago: Chicago Linguistic Society, 1979. P. 193.
DOI: 10.31168/2619-0869.2022.2.06
Идентификация
и самоидентификация через этнонимы в чешских миноритарных сообществах на Балканах*
Сергей Александрович Борисов
Институт славяноведения Российской академии наук,
Москва, Российская Федерация; e-mail: borisovsergius@gmail.com
Ключевые слова: этнонимы, миноритарное сообщество, билингвизм, Балканы, чешский язык
Identification
and self-identification through ethnonyms in Czech minority communities in the Balkans
Sergej A. Borisov
Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russian Federation; e-mail: borisovsergius@gmail.com
Keywords: ethnonyms, minority, bilingualism, Balkans, Czech language
* Статья подготовлена в рамках проекта РНФ 20-78-10030 «Языковые и культурные контакты в условиях социальных трансформаций у национальных меньшинств альпийско-паннонского региона».
Одной из задач экспедиций сезона 2019 г. к компактно проживающим чехам в Хорватию1, Боснию и Герцеговину, Сербию и Румынию2 была фиксация употребления «неофициальных этнонимов», которыми: а) иноэтничные жители (хорваты, сербы, румыны) посещенных нами регионов называют чехов; б) чехи называют, соответственно, своих иноэт-ничных соседей; в) представители диаспоры называют сами себя.
В одной из своих статей О.С. Коробкова перечисляет основные термины, которыми отечественные исследователи обозначают подобные этнонимы, функционирующие, как правило, только в разговорной речи: «прозвищные этнонимы (Е.Л. Березович, Д.П. Гулик), пейоративные/ экспрессивные псевдоэтнонимы (А.С. Архипова), экспрессивные этнонимы (А.И. Грищенко, Н.А. Николина), национальные прозвища <...> национально-расовые оскорбле-ния/пейоративы (В.И. Карасик), этнические инвективы (В.И. Жельвис)», при этом сама она отдает предпочтение терминам этнофолизм и лексемы чуждости3. Грищенко и Николина при этом отмечают, что термин этнофолизм, образованный «сложением корней двух греческих слов: £0vog 'народ, племя' и pavlog 'дурной, ничтожный'», используется для обозначения слов, содержащих в себе оттенок нетерпимости к другим народам, тогда как «многие экспрессивные этнонимы далеко не всегда могут быть квалифицированы как этнофолизмы»4.
Примеры из наших интервью подтверждают тезис о том, что не все подобные этнонимы содержат в себе оттенок презрения и нетерпимости к называемому ими народу, однако бывают случаи, когда одна и та же лексема может восприниматься по-разному. В рамках данной работы будет рассмотрено, прежде всего, функционирование этнонима с корнем pem- (формы м.р. мн. ч. pemci — преимущественно в Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговине, pemi [pem'] — в Румынии) в посещенных нами странах, а также производных от него топонимов. Данный этноним связан с немецким словом Böhmen - «богемцы», жители Богемии5, которым в метриче-
ских книгах XIX в. помечали прибывавших из Чехии в приграничные с Османской империей районы переселенцев.
В большинстве случаев во всех посещенных регионах отношение представителей чешского меньшинства к этнониму с корнем pem- было нейтральным или положительным. Информанты подчеркивали, что это прозвище не обидное и активно употребляли его по отношению к себе.
(1) JM: Nevim, co to znamena pemac. Tak vu nas tuten kraj, zikali nam, cexum, pemac. A mi sme se... zadni se nezlobil. An'i vot srbu n'i to. Driv de se co sretnu, tam, ze n'akej: «O, zdravo, pemac, kako si?» Mi sme se to nezlobili uopste, n'ic. Mn'e bilo... On'i tej nam zikaji cesi, von'i tuti cesi, zacli tu d'elat: «Tu sou cesi, cesi. A esce zikaji po n'ejaki pemci». A mn'e tej smn'esni, ze mi zikaji cex: «Ja sam pemac, bre, vod pemki! Cesi su u Ces-ku», — rekox.
'Я не знаю, что значит пемац. Так у нас в этом краю называли нас, чехов: «пемац». А мы... никто не обижался. Даже если [слышали] от сербов, нет. Раньше, если где кто встретится: «О, здорово, пемац, как дела?». Мы не сердились совсем, ничего. Мне было. Они теперь нас называют чехами, они, эти чехи, которые стали здесь работать: «Здесь чехи, чехи. А еще говорят про каких-то пемцев». А мне теперь смешно, что меня называют чехом: «Я пемац, эй, от пемки! Чехи живут в Чехии», — говорю'.
Лишь один раз нам встретилось резко негативное отношение к прозвищу pem. Собеседница в румынском селе Шумица (рум. Sumita, чеш. Sumice) вспомнила дразнилку, которую слышала от румын в отношении чехов.
(2) SB*: A jak rumun'i rikaji tadi cexum?
AD: Ale cexum... Mi sme mezi t'ima valaxama tadi spatni. Von'i zikaji, ze sme tadi, jak mi to t'i zict. Vicitaji nam, gdis se, ze mi sme tadi mezi tima cex-, tidle cesi, tale vesn'icka, dokola sou jenom rumun'i. Lapusnik a Bozovice a secki. Tag zikaji: pem pem, ze vam to tak mam zict, cu curu(l) de lemn. Vicitaji, vis, ze sme spatni, vis, mi mezi n'ima spatni.
* SB — Сергей Борисов.
'— А как румыны здесь называют чехов?
— Ох, чехов... Мы у этих валахов плохие. Они говорят, что мы здесь, как тебе это сказать. Ругают нас, ведь мы здесь, среди этих че-, эти чехи, эта деревенька, а вокруг только румыны. Лапушник, Божовице и все остальные. Так что они говорят: «Пем, пем, — придется мне вам это сказать, — (рум.) с деревянным задом». Ругают, знаешь, что мы плохие, знаешь, мы у них плохие'.
В силу высокой употребительности этнонима с корнем pem- в изучаемых регионах сформировались также производные от него топонимы. Так, в румынском селе Златица (рум. Zlatita, серб. Zlatica, чеш. Zlatice), где исторически сложилась ситуация румыно-сербо-чешского триязычия, одну из улиц информанты называли pemski sokak (серб. «пем-ская»/чешская улица)6. В Боснии и Герцеговине было отмечено употребление топонима Pemija в значении «Чехия»7. Сербские словари фиксируют форму Пемска с тем же значением8. Распространенная среди хорватских чехов, проживающих в окрестностях города Дарувар, лексема Pemija/ Pemie, однако, имеет иное значение. Так местные жители называют населенный пункт Иваново-Село (хорв., чеш. Ivanovo Selo) — одно из первых чешских сел в этом регионе.
(3) SB: A teda odsut je nejblissi skola f Pemiji?
ZV: Pemiji, ano. Mi zikame Pemija. A vite proc Pemije?
SB: Nopresn'e ne, ale n'eco sem slisel.
ZV: Da. P(r)otoze bemis je n'emecki ceski, ne, bems. I tak vostalo, bemis, pemis, i vostala Pemija. Vod n'emecki, znaci, zeci bemis, da.
'— А значит отсюда ближайшая школа — в Пемии?
— В Пемии, да. Мы говорим Пемия. А знаете, почему Пе-мия?
— Точно не знаю, но что-то слышал.
— Да. Потому что «бемиш» — это по-немецки «чешский», да, «бемш». Так и осталось: бемиш, пемиш, и осталась Пемия. От немецкого, значит, слова «бемиш», да'.
На основании анализа рассказов информантов, записанных в Хорватии, Боснии и Герцеговине, Сербии и Румынии, можно сделать вывод о том, что экспрессивные этнонимы с корнем pem- являются маркером идентичности представителей чешского меньшинства в данном регионе. Они активно употребляются как по отношению к местным чехам «извне», со стороны иноэтничных соседей, так и для самоидентификации чехов. Наиболее распространены нейтральное и положительное отношение к данному этнониму, благодаря чему возникают производные топонимы, которыми пользуются в своей речи как чехи, так и их соседи. Также, однако, фиксируются случаи употребления этнонима с корнем pem- в негативном ключе, с целью показать отрицательное, пренебрежительное отношение к представителям чешской диаспоры, например, в селе Шумица, где была записана дразнилка на румынском языке.
Список информантов
JM — муж., ок. 1945 г.р., Kruscica, Сербия AD Ж6Н., ок. 1945 г.р., Sumita, Румыния ZV — муж., ок 1960 г.р., Rastovac, Хорватия
Примечания
1 Борисов С.А., Пилипенко Г.П. Полевое исследование среди венгров и чехов в центральной Хорватии // Zbornik Jankovic. 2019. Br. 4. S. 593-604.
2 Борисов С.А. Чешский язык в полиэтничном окружении (обзор полевого исследования 2019 года в Сербии, Румынии, Боснии и Герцеговине) // Славянский альманах. 2021. № 1-2. С. 310-328.
3 Коробкова О.С. Маркеры языка вражды в номинациях этнической принадлежности: социолингвистический аспект // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена. 2009. № 111. С. 201.
4 Грищенко А.И., Николина Н.А. Экспрессивные этнонимы как приметы языка вражды // Язык вражды и язык согласия в социокультурном контексте современности: Коллективная монография / Отв. ред. И.Т. Вепрева, Н.А. Купина, О.А. Михайлова. Труды Уральского МИОНа. Вып. 20. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. С. 176-177.
5 Gecse D. Historie ceskych komunit v Rumunsku. Praha: Herrmann & Synove, 2013. S. 33.
6 Борисов С.А., Пилипенко Г.П. Чешско-сербско-румынские языковые контакты в румынском Банате на материале полевого исследования // Вестник Томского государственного университета, 2020. № 459. С. 17.
7 Борисов С.А. Чешский язык в полиэтничном окружении (обзор полевого исследования 2019 года в Сербии, Румынии, Боснии и Герцеговине) // Славянский альманах. 2021. № 1-2. С. 321.
8 Речник српскохрватског кжижевног jезика. Кжига четврта. О-П (ограшце-претжа) / ур. Акад. Др. Михаило Стеванович и др. Нови Сад: Матица српска, 1971. С. 382; ТомиЬ М. Говор Свиничана // Српски д^алектолошки зборник. Кж. 30. Расправе и гра^а / гл. уред. П. Ивий. Београд, 1984. С. 191.
