CC BY
76
А. О. Титова
ИДЕИ TYPUS CHRISTI И IMITATIO CHRISTI КАК ЯДРО ОТТОНОВСКО-РАННЕСАЛИЕВСКОЙ КОНЦЕПЦИИ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ
Работа представлена кафедрой истории и теории мировой культуры
Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.
Научный руководитель - доктор искусствоведения профессор М. И. Свидерская
В статье рассматриваются вопросы о сущности королевской власти, ее обосновании, презентации и этосе короля выраженных в концептах «imago Dei», «vicarius Dei», «typus Christi», «imitatio Christi» в оттоновско-салиевское время.
Ключевые слова: королевская власть, оттоновско-салиевскле время, imita-tio Christi, vicarius Dei, typus Christi.
A. Titova
"TYPUS CHRISTI" AND "IMITATIO CHRISTI" IDEAS AS A CORE OF THE ROYAL POWER CONCEPT IN THE OTTONIAN AND EARLY SALIAN PERIOD
The article explores questions about the essence of the royal power, its grounding, presentation and ethos of a king expressed in the concepts "imago Dei", "vicarius Dei", "typus Christi", 'imitatio Christi" in the Ottonian and early Salian period.
Key words: royal power, Middle Ages, imitatio Christi, vicarius Dei, typus Christi.
Вопрос о средневековом понимании королевской власти весьма обширен и имеет множество тем для обсуждения. Попытаемся в этой статье коснуться вопроса соотношения понятий «викарий Христа», «образ Христа» и «подражание Христу», а также их содержания в рамках концепции королевской власти в оттоновско-раннесалиевское время и остановимся для этого в основном на историографических источниках и чинах коронации соответствующего периода.
К 960-м гг. относят создание Майнцско-го чина коронации, основанного на более раннем западно-франкском коронационном чине «Семи формул». В нем король предстает как: правитель и защитник, переданного ему Богом царства и народа, защитник Церкви, поборник и зиждитель христианского мира (сЬпвйапкав) и христианской веры, участник епископского служения во внешних делах. Король является водителем народа, это ведение имеет отношение к вере и Спасению, он участвует в пастырской службе епископов
(касательно внешних вопросов), задачу защищать и править он получил от Бога. Тит-мар Мерзебургский в своей Хронике прямо называет короля «наместником Бога» [6, с. 98], «земным представителем высшей власти», тем, кого «Христос по своему примеру поставил князем» его земли [6, с. 15].
В функции водительства и защиты* и заключается наместничество короля, и с этим связано представление о короле как об образе Бога. Понимание короля как образа Божьего (в специфическом смысле) основывается на функциональном соответствии короля и Бога-Царя, водителя народов и царств. А викариат понимается как служба, исполнение данной Богом власти. Новозаветным источником этого понимания являются слова ап. Павла: «ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро» (Рим. 13, 4). Король - образ Бога, поскольку и насколько здесь на земле служит Богу как Его наместник и слуга, исполняя возложенные на него функции по управлению народом. Именно на таком
функциональном соответствии базируется связь понятий «vicarius Dei» и «imago Dei». Випо в передаваемых словах Майнцского архиепископа перед посвящением Конрада сопоставляет Бога и короля, и по всему контексту понятно, что сопоставление это основано на положении правителя, имеющего власть. «Насколько это в человеческих силах позволительно сравнивать между собой Создателя и творения, мы можем сопоставить (conicere) Бога, Бессмертного Царя, и земных королей. Написано: «все власти от Бога» [5, с. 547].
В оттоновское время, в отличие от каролингского (где он представал как «imago Dei»), король чаще предстает как образ именно Христа. Это изменение происходит, во-первых, в связи с рефлексией над самим словом «помазанник», а во-вторых, в связи с так называемой христоцентричностью отто-новской культуры, когда в центр религиозного переживания Бога становится именно второе Лицо Троицы, Христос. В Майнцском коронационном чине при вручении королю меча и короны говорится, что он по имени носит образ Христа и Его должность. Основанием для сравнения короля с Христом, как видим, является помазание короля и его функции правителя своего народа. Само смещение акцента, с imago Dei на typus Christi еще больше подчеркивает должностной и функциональный характер сравнения короля и Христа (ведь образом Божьим является каждый человек).
Титмар в Хронике, обосновывая принадлежность исключительно королю (а не герцогам) права ставить епископов, говорит, что короли «по образу Господа возвышаются над прочими смертными славой помазания и коронации» [6, с. 15]. Ряд исследователей видит основание для этого сравнения в неком квазисвященническом статусе короля (имея в виду соответствующий двойной статус Христа как Царя и Первосвященника), понятие «koenigpristertum» даже стало своего рода знаком для концепции королевской власти оттоновской эпохи. Но в это время (в отличие от каролингского) как раз нигде не встречается ни выражение rex et sacerdos, ни
какие-либо указания на возможные священнические функции или характеристики короля. Это, а также приведенные выше соображения о должностном, функциональном характере сравнения короля и Христа, имеющем основание в функции водительства народа, не позволяет нам согласиться с таким пониманием королевской власти. Оно связано, на наш взгляд, со свойственной исследованиям по данному вопросу концентрацией на сакральности королевской власти, на ее сакральной легитимации, при сильной размытости понятия «сакральность». Сакральное может пониматься как имеющее отношение, включенное в сферу ритуально-литургической передачи благодати, но эта сфера есть область собственно священства, королевская власть в средние века никогда не включалась в эту сферу. В более же широком смысле сакральными можно назвать те феномены, которые связаны с божественной сферой, с отношениями с Богом. И тогда са-кральность королевской власти, сакральность ее оснований очевидна, так как она основана Богом и осуществляется как служба Божьего наместника. В словах Титмара не стоит видеть подтекст о священническом достоинстве короля. Как Христос есть Помазанник и Царь, так и король - помазанник и царь. И именно это является основой для сравнения, ведь королевское помазание не сообщает королю священнические функции, а - особый ранг, служение и помощь к исполнению этого служения. Тем более неверно видеть в помазании духовное отличие, а в короне только светскую инсигнию (как антитезу и дополнение к духовному), ведь и в чине коронации говорится: «Accipe coronam regni... eamque sanctitatis gloriam et honorem et opus fortitudinis expresse signare intelligas, et per hanc te participem ministerii nostri non ignores» (прими корону власти. как знак славы святости и чести и усилия крепости и знай, что ты через нее являешься участником нашего служения [т. е. епископского]). Как видим, в этом контексте невозможно противопоставление короны как знака светского отличия помазанию как знаку духовного отличия. Сама корона, так же как и помазание, отме-
чая и сообщая новый статус короля, дает ему часть в епископском служении. Она также и знак будущей святости и соцарствия с Христом, чин коронации продолжается словами: «ut inter gloriosos athletas virtutum gemmis ornatus et praemio sempitemae felicitatis coronatus, cum redemptore ac salvatore Iesu Christo, cuius nomen vicemque gestare crederis, sine fine glorieris» (да блистаешь ты среди славных воинов добродетелей, украшенный и коронованный наградой блаженства, со Спасителем и Избавителем Иисусом Христом, чье имя и должность ты носишь, без конца славишься).
Но в чем же состоит особый статус короля, в соответствии с которым он имеет часть в епископском служении? Это не статус некоего короля-священника, а статус водителя христианского народа, который по существу и составляет церковь. Сама нераз-деленность духовной и светской сфер, невы-деленность собственно сферы государственного, в связи с отсутствием автономных задач и ведет к такому положению короля. Король вместе с епископами ведет народ к Спасению, это его задача, и за это он ответит на Суде. Еще с каролингского времени лейтмотивом христианской этики государя становится мотив личной ответственности в вечности за вверенный народ. Понимание церкви в оттновско-раннесалиевское время, претерпевая постепенные изменения, в принципе остается каролингским, а именно понимание Церкви как собрания всех верующих, имеющего две главы. Так, в постановлении синода в Diedenhofen^ в 844 г. содержится следующая формулировка: «Тем, Кто один только по праву мог стать царем и священником, Церковь так устроена, чтобы управляться священническим авторитетом и царской властью».
Отличаясь «славой помазания и коронации», король предстает как викарий Христа, получивший эту службу через помазание, правитель народа, царь, которому обещано будущее соцарствие с Царем царей. Но это соцарствие, о котором Випо говорит «велико счастье царствовать на земле, но высшее -торжествовать на небе» [5, с. 549], не автома-
тически уготовано королю благодаря помазанию или коронации. Его нужно удостоиться. При передаче скипетра и жезла в коронационном чине «Семи формул» архиепископ говорит: «Возьми жезл (virgam) силы (virtutis) и справедливости (equitatis), которым да побуждай благочестивых и устрашай дурных, заблудшим показывай верный путь, падшим протягивай руку, истребляй гордых и поднимай смиренных и да откроет тебе врата Иисус Христос... и да будешь достоен ты во всем следовать Ему». В том же чине сказано «да будешь достоин царствовать без конца со Спасителем мира». В передаваемой Випо [5, с. 547] предполагаемой речи архиепископа Майнцского перед посвящением Конрада II королевская власть предстает как подаваемая Богом должность, которую надо исполнить, честь и достоинство, которым надо соответствовать. «Все власти (potestas) изменчивого сего мира, - говорит архиепископ, - исходят из одного чистейшего источника. Однако нередко оказывается, что многие ручейки, изливающиеся из одного и того же источника, одни со временем замутняют-ся, другие остаются ясными, первоисточник же всегда остается чистым. . И поскольку теперь всемогущий Царь царей, Податель и Начало всех достоинств (honoris) изливает на всех князей земли благодать достоинства (dignitatis), постольку оно по природе своего источника чисто. Но если оно падает на тех, которые это достоинство (dignitatem) недостойно несут и оскверняют его гордостью, завистью, страстями, алчностью, гневом, нетерпением и жестокостью, то и они сами и все их подданные напьются опасным напитком несправедливости, если только не очистится покаянием. Да молится и выступает посредником (intercebat) перед Господом вся святая Церковь, чтобы наш господин и король Конрад то достоинство, которое он сегодня чистым получил от Бога, сохранил неповрежденным, насколько то возможно человеку».
Здесь ясно видно существование зазора между личностью короля и королевским достоинством. Королевская власть понимается как должность и честь, король же может
ошибаться, грешить, но для исполнения им своей должности, для соответствия этой чести ему в помазании подаются благодатные дары. В конце своей речи архиепископ говорит, что в помазании Бог своей любовью делает короля «новым человеком и участником своей силы», а Випо сравнивает Конрада с Саулом, отсылая читателя к библейскому примеру (I Цар 10, 1-9). Призыв к святой Церкви молиться за короля относится к предстоящему помазанию, но не только. И помазанник Божий может согрешить, человеку самому не возможно сохранить дар полностью не запятнанным, поэтому такое значение имеет церковное поминовение и покаяние. Но что же делает короля достойным? В чем заключается истинная королевская власть? Випо дает ответ - в подражании Христу: «Ты достиг высшего достоинства, ты наместник Христа. Никто, кто Ему не подражает, не является истинным властителем», - говорит Конраду архиепископ Майнцский. Таким образом, из отношений наместничества вытекает требование подражания.
Но возникает следующий вопрос: в чем заключается это подражание? Непосредственно после слов о необходимости подражания Христу, архиепископ говорит, что король должен на своем троне думать о «непреходящей чести» и цитированные выше слова: «дай суд, справедливость и мир отечеству, которое всегда на тебя смотрит, будь защитником церкви и священства, покровителем вдов и сирот! Этими и другими добрыми делами ты укрепишь трон свой здесь и в вечности». Кроме того в пятой главе Випо, рассказывая историю с тремя бедняками** и Конрадом, мотивирует действия последнего тем, что он «истинный викарий Христа». На предложение торопиться и не слушать просьбы бедняков Конрад «глубоко по христиански ответил: если мне предстоит правление (meum est regimini insistere) и муж, исполненный верности, никогда не откладывает того, что может сделать, то кажется, мне правильнее сделать, что следует» [5, с. 555] (т. е. выслушать просящих, что он и делает). Таким образом, мы видим, что подражание
Христу заключается в правосудии и милосердии и имеет функциональный и этический характер. Именно этот смысл имеет и вся речь архиепископа и завершающая ее просьба к Конраду помиловать и простить всех, кто против него провинился и потерял его благосклонность, что тот и делает. Л. Бон-шойер [1] истолковывает всю речь архиепископа и последовавшее за ней прощение Конрадом своих бывших недругов в свете своей теории «humiliatio-exaltatio». Согласно ей подражание Христу служит легитимации королевской власти и является культово-репрезентативным актом. Король как бы разыгрывает, демонстрирует свое Христоподо-бие и тем легитимирует свою власть как образа и наместника Христа. Соответственно и прощение Конрада Л. Боншойер понимает как презентацию (особенно учитывая слезы, обильно проливаемые в изложении Випо королем и всеми присутствующими) и исполнение некой посреднической функции между милостью Христа и народом, он является «посредником небесной благодати». Наше рассмотрение этой главы ни в коем случае не позволяет согласиться с такой трактовкой этой сцены и в целом с подходом Л. Боншой-ера. Само рассмотрение источников с точки зрения легитимации королевской власти нарушает перспективу и вносит существенные искажения. «Деяния Конрада», написанные Випо для Генриха III по своему жанру ближе всего каролингским «зерцалам королей» и имеют характер наставлений короля. Представления о легитимации, конечно, там содержатся, но не как цель написания. К тому же и Випо и другие затрагиваемые источники показывают функциональный и этический характер подражания Христу. Так и в случае сцены прощения гораздо проще и яснее ее прямое понимание - король подражает Христу на этико-практическом уровне, оказывая милосердие врагам и прощая их. Слезы, обильно проливаемые в этот момент всеми действующими лицами, носят, конечно, репрезентативный характер, но демонстрируют они действенность прощения, данного Конраду Богом, и Конрадом врагам. К этому выводу приводит само построение речи - преж-
де чем попросить о прощении архиепископ говорит Конраду о королевской власти как служении и чести, о необходимости подражания Христу, приводит примеры испытания Богом Авраама и Давида и их терпения, за которое они были вознаграждены. Так же и Конрада Бог сначала проверил и закалил, чтобы затем возвысить до короля. «Господь, Который тебя избрал королем над Своим народом, желал тебя проверить, перед тем как сделать тебя королем».
Л. Боншойер и здесь (так же как в Житии Матильды и у Титмара) видит легитимирующую королевскую власть схему властной теологии, которая выстраивает поступки и жизнь короля как подражание Христу через «ЬитШайо к ехаИайо». Эта позиция представляется в корне неверной, так как она нивелирует всякое этическое содержание «подражания Христу», которое совершенно очевидно и в чине коронации и у Випо. А также потому, что Боншойер, рассматривая историографию с точки зрения легитимации королевской власти, упускает важнейший историографический мотив - Божественную педагогику. У Випо же очевиден мотив проверки и воспитания - пострадав сам несправедливо, Конрад сможет быть милосерднее к другим. В этом главный смысл обращения к истории бедствий Конрада, а примеры Авраама и Давида должны показать, что это не случайность, а именно Божественное научение, «ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр. 12,6. Эта же мысль содержится в Притчи, 3,12 и Иак, 1,12). Таким образом, страдания и последующее за ним возвышение Конрада вовсе не «повторение - имитация» страданий и возвышения Христа. Бог попустил, чтобы Конрад потерял благосклонность его предшественника императора Генриха, а затем вновь обрел ее, чтобы теперь он был милостив к тем, кто потерял его благосклонность. «Ты пострадал от несправедливости, чтобы теперь ты мог быть милосердным к тем, кто страдает от несправедливости. ...И после небесного поучения, - заключает архиепископ Майнцский - ты получаешь сЬпБЙапит трепит». Такова аргу-
ментация Випо, этическое содержание здесь совершенно неустранимо, более того архиепископ обращается к Конраду со словами: «как Бог прощает тебе, так ты прости других». Итак, Бог воспитывает своего избранника, чтобы он смог верно и правильно исполнять свои обязанности Его викария и следовать Ему.
Подражание Хритсту не исчерпывается требованием правосудия и милосердия, ведь кроме образа Христа-Царя, существует образ Христа-Распятого, Страждущего, явившего пример смирения. Этот образ Христа также находит свое выражение в коронационном чине и во властной теологии оттоновского времени в целом. Более того, именно в это время начинается постепенное смещение акцента в восприятии Христа с доминирующего образа Царя-Владыки к образу Страждущего и их совмещение в изображениях распятого Христа с короной на голове и в пурпурном одеянии. В этих изображениях зримым образом выражена идея, что Христос, пришедший на землю в образе раба, есть Царь по существу и в эсхатологической перспективе, но Царь показавший всем пример смирения. Основание для этого наилучшим образом формулируют известные слова ап. Павла: «Он... уничижил Себя Самого, приняв образ раба,. смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Поэтому и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени» (Флп, 2, 7-9) и «если терпим, то с Ним и царствовать будем» (II Тим, 2, 12). Также и королю обещана корона истинного царства в вечном соцарствии с Христом, а сейчас он не должен забывать о смирении и о подлинной цели своей жизни.
Процедура помазания и коронации, описанная в Майнцском чине, начинается с того, что епископы подводят короля к алтарю, у ступеней которого последний смиренно ложится на пол раскинув руки как распятый на кресте (humiliter totus in cruce prostratus iaceat). По этому поводу Л. Боншойер замечает, что в этой литургии король как бы повторяет путь Христа от «humiliatio к exalta-tio» (от уничижения к возвеличиванию»), и демонстрируя смирение, уподобляясь в этом
смирении Христу, король делается достойным и возвеличивания на троне, что и демонстрируется в конце чина коронации. Представляется неверным истолковывать эти действия только как демонстративно-ритуальные и отказывать им в реальном этическом содержании. Во-первых, смирение - это важнейшая этическая категория христианства, основа всей христианской жизни, именно так оно понималось в богословии и именно об этом увещевают королей уже упоминавшиеся каролингские «зерцала королей» и отто-новская историография***. Випо постоянно подчеркивает смирение Конрада и даже утверждает, что «было бы совершенно не возможно, если бы он не стал господином и именно знатнейшим, так как он обладал силой первейшей добродетели (смирения)». Випо ссылается на слова «славе предшествует смирение», но понимает их не как магический механизм, а с практико-этической точки зрения, что и соответствует христианскому пониманию. Что касается именно короля, то для него смирение тем более необходимо, потому что оно не дает королю забыть, что королевское достоинство его долг и дар Божий и тем самым помогает лучше исполнить этот долг. Во-вторых, коронационная литургия как всякое церковное действие не есть простое представление, разыгрывание неких сюжетов, а акт общения с Богом, и демонстрируя свое смирение, король не автоматически приходит к «возвеличиванию на троне», а просит о помощи в своем будущем поприще. Это, кроме прочего, видно и из того, что не только будущий король «смиренно ложится, раскинув руки крестом», но и сопровождающие его епископы. То есть перед нами выражение смиреной молитвы всех активных действующих лиц перед Богом с просьбой осуществить предполагаемое действие, т. е. коронацию, прислушаться ко всем молитвам за короля, народ и церковь, исполнить сердце короля благодати (ср.: с молитвой всей церкви за короля у Випо).
В знакомом уже ключе Л. Боншойер толкует и публичные покаянные акты Генриха III (покаяния Генриха после смерти матери, с которой они находились в ссоре; перед
походом против чехов; после победы над венграми), видя их адресатом не Бога, а общественность, а целью опять же легитимацию власти. Возражения против такого подхода остаются прежними, так же как и упрек в игнорировании религиозного содержания церковного действия и этического содержания требования имитации Христа. Достаточно вспомнить слова из речи майнцского архиепископа: «...то и они сами и все их подданные напьются опасным напитком несправедливости, если только не очистится покаянием», говорящие о необходимости покаяния для короля (собственно как и для любого христианина). Но действия короля как викария Христа и водителя народа затрагивают не только его и его частную сферу. Не существовало разделения политической и частной сферы в жизни и персоне короля, коль скоро он сам своею личностью персонифицировал государство, его правление и власть равнялось государству, этические требования к нему являлись политическими требованиями к государству. В салиевское время происходит усиление трансперсональных моментов в понимании государства, но не настолько, чтобы уничтожить эту связь этического и политического. Кроме того, два из трех публичных покаяний Генриха состоялись по случаю предстоящего сражения и одержанной победы. То есть событий, в которых наиболее наглядным образом проявляются функции короля как водителя народа и значение его личности для блага всего народа. Бог в данном случае является источником победы или поражения, как наказания за грехи короля. Король просит прощения и милости для себя, но так как он король, наместник Бога, поставленный править народом, от его прощения, от благоволения к нему Бога зависит и судьба народа. Поэтому ничто не заставляет видеть в этих действиях Генриха ритуально-демонстративное подражание смирению Христа ради автоматического получения последующего возвышения или осуществление посреднической миссии, в которой король, имитируя Христа берет на себя грехи народа и просит прощение за всех [1, 4]. Покаяние короля есть средство восстановить
утерянное (вследствие конкретного совершенного им греха) соответствие королевской должности и дару помазания и его адресатом является Сам Бог. Публичность же покаянных актов в то время была вполне распространенным явлением и никак не отражалась на сути происходящего. Из вполне очевидного положения короля как правителя народа следует, что его грех затрагивает весь народ, так же как и его ответственность действительна относительно всего народа. Так упразднение Мерзебурга - грех Оттона II, который повлек большие бедствия в виде нарушения мира [6, с. 33]. Так же и наоборот, верные действия короля Господь награждает помощью и победой, дающей мир и процветание всему королевству [6, с. 50]. Это не исключает, разумеется, божье наказание и прощение на уровне личной судьбы и особенно посмертной участи короля, просто политический и личный план тесно связаны: личный грех короля может быть пагубным для королевства, а подобающее «общественное» действие - принести ему личное спасение. Поэтому столь важны личные качества короля, поэтому так много увещеваний ему, и церковь так усердно молится о нем.
Проделанное рассмотрение источников не позволяет согласится с утверждением о квазисвященническом характере королевской власти в оттоновское время и ее определением как «коеш§рп81ег1ит». Искажения из-за концентрации на сакральности, из-за преувеличения магической и типологической
составляющей сопоставления короля и Христа за счет преуменьшения этической и функциональной. Король, являясь наместником Христа, исполняет Его функции по отношению к народу, он обеспечивает право и справедливость в народе, защищает слабых и церковь, ведет народа к Спасению, вместе с духовными пастырями. Одним словом, Христос царствует и правит, и король царствует и правит. Поэтому король не только, как каждый человек, есть образ Божий, но и специфическим образом является образом Христа-Царя. Тем более, что он уподобляется Христу и по имени - он помазанник Божий. Будучи Его образом, король должен подражать Ему в справедливости, милосердии и смирении. Таким образом, совершенно очевидна связь должности короля как «викария Христа», его задачи «подражания Христу» и его личного спасения. Король, как и всякий человек, призван к подражанию Христу, и в этом его личное спасение, но как король, викарий Христа он призван еще и совершенно определенным образом осуществлять это подражание - верно править. Место и роль короля в церкви обеспечиваются также не его квазисвященническим статусом, а нераз-деленностью, неавтономностью государственной и церковных сфер. Церковь, понимаемая как единство божьего народа, руководится двумя правителями: епископом и королем, но у каждого свои функции внутри этого управления. Особый статус короля в церкви выражается и подается ему в помазании.
ПРИМЕЧАНИЯ
* См.: слова якобы произнесенные Конрадом I, увещевающим знать избрать королем Генриха и «вверить его надежному попечению душу свою со всеми своими родичами и толпой вассалов» [6, с. 9]. Об Оттоне II Титмар отзывается как о «несокрушимом оплоте вверенного ему стада». Также и Випо в «Деяниях Конрада» в первых главах говорит о бедствиях королевства после смерти короля «отца государства (res publica), водителем и защитником которого он является и которое сиротеет после его смерти» [5, с. 531].
** В пятой главе Випо рассказывает случай с Конрадом, который произошел, когда тот спешил на коронацию и по пути ему встретились три человека, просящих о помощи: крестьянин, сирота и вдова. И хотя некоторые из его окружения пытались оттеснить просящих, Конрад предпочел их выслушать и помочь. На что Випо заключает: «Так видим, счастливо началось его правление. Более спешил он к защите права, чем на коронацию. Сильнее было его стремление к мило-
сердию, чем к посвящению... Следует сказать вместе с псалмопевцем "Шел он по тропе правосудия" (Пс. 22,3). .И укрепил себя добром милосердия» [5, с. 555].
*** Например, у Титмара: «когда бы Генрих из-за своей гордыни не поднимался против Бога и своего господина, всегда власть его смирялась, а сам он побуждался к соответствующему исправлению» - о Генрихе I и его конфликте с Конрадом I, завершившемся дезигнацией первого в короли [6, с. 12]. Также яркий пример представляет собой оценка Титмаром герцога Эккехарда (претендента на королевский трон после смерти Оттона III), суть ее в том, что герцог был всем хорош: и властью, и силой, и благородством, и справедливостью, не доставало ему только главного - смирения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Bornscheuer L. Miseriae regum: Untersuchungen zum Kriesen- und Todesgedanken in den herrschaftstheologischen Vorteilung der ottonischsalischen Zeit. Berlin, 1968.
2. Der Ordo der Sieben Formeln. // Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters 32, Darmstadt 1977.
3. Mainzer Ordo // Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte (Kanonistische Abteilung) 24 (1935). S. 309-321.
4. Schnith K. Recht und Friede. Zun Koenigsgedanken im Umkreis Heinrichs III. // Historisches Jahrbuch 81 (1962).
5. Wipo. Gesta Chuonradi imperatoris. // Ausgewaelte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd. XI, Darmstadt 1961. 752 S.
6. ТитмарМерзебургский. Хроника / Пер. с лат. И. В. Дьяконова. М.: Русская панорама, 2005. 254 с.
