CC BY
44
47 Там же. С. 105.
48 Там же. С. 108.
49 Там же. С. 152.
50 Там же. С. 157.
51 Там же. С. 159.
52 Там же. С. 160.
53 Там же. С. 169.
54 Там же. С. 160.
55 Там же. С. 161.
56 Позднее философ отказался от такого оптимистического взгляда, и, по выражению Н.А.Бердяева, «слишком большой оптимизм сменился слишком большим пессимизмом» (Бердяев H.A. Указ. соч. С. 48). В работе «Три разговора» Соловьев выносит единение церквей за рамки исторического процесса.
И.А. СМИРНОВА
Филиал Северо-Западной академии государственной службы,
г. Иваново
ИДЕИ СВОБОДЫ И ОТВЕТСТВЕННОСТИ В РУССКОЙ ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКОЙ И ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ мысли
Как только нет свободы, нет и человека1.
Л.Н.Толстой
Сокровенная природа человека изучается уже много веков, но по-прежнему таит в себе сложнейшие проблемы. Это может огорчать, но это и радует, ибо убеждает в неограниченном многообразии, богатстве и красоте того, что заложено в человека матерью-Природой или Богом-отцом. Одно из главных отличий человека от самых совершенных собратьев по царству живого -свобода, причем свобода осознанная.
В нашей стране проблема свободы ныне особенно злободневна. После долгого тоталитарного принуждения и патернализма произошло духовное освобождение. «...Дух, казалось бы,
уже навсегда уснувший, ушедший в себя, вдруг пробуждается, оживает на глазах, и появляются силы, умственные и нравственные, которые никто не предполагал увидеть ожившими, да и сами они не подозревали, что могут ожить (...) Мы выходим из состояния безвластия, немоты и глухоты, мучительно переживая распавшуюся «связь времен» (...) Постепенно освобождаемся от гнетущего чувства невостребованности своей личности, ума и воли, которыми привыкли манипулировать все, кому не лень»2.
Россияне стали намного свободнее от прежних навязанных им идеологических стереотипов и норм. Но разумно ли многие из них реализуют открывшиеся возможности? И столь хорошо ли понимают, что выражает «это сладкое слово свобода»? Скорее всего, нет, а это по-своему влияет на системный кризис, охвативший постсоветское пространство.
Свобода личности - это господство человека над обстоятельствами и отношениями, в которых он живет. Быть свободным означает проявлять личную активность во всех важнейших жизненных ситуациях и процессах, в которые человек вовлечен, причем делать это вполне сознательно и разумно, выдвигая и реализуя цели, предвидя последствия своих действий. Лишь постигая закономерности мироздания и свое место в нем, человек становится способным управлять и силами окружающей природы, и процессами общественной жизни, и самим собой.
На протяжении многих веков сторонники индетерминизма воспроизводили картину мира, опираясь на то, что определяющую роль в нем играет свобода воли. В то же время детерминисты настаивали на том, что свободной воли не существует, так как все волевые акты мотивированы прямыми или косвенными причинами.
Два радикально противоположных решения проблемы свободы также давали волюнтаризм и фатализм. Если первый провозглашал абсолютную, ничем не лимитированную свободу личной воли, то второй уповал на абсолютную предопределенность всего происходящего (т. е. абсолютизировал фатальную необходимость). Как в том, так и в другом случае человек, по сути дела, не несет ответственность за свою деятельность. Сводить всю меру его ответственности к ответственности только перед самим собой, лишая ее объективного социального ос-
нования, - это фактически стирать границу между ответственностью и произволом.
Добиваться свободы важно такими средствами, которые проявляют не только любовь к ней, но и уважение к ответственности и праву. На этот путь наставлял еще Марк Туллий Цицерон: «Мы должны быть рабами закона, чтобы стать свободными».
Ретроспективный анализ взглядов на свободу и примыкающих к ней понятий позволяет не только лучше разобраться в современном состоянии проблемы, но и наметить некоторые перспективы ее дальнейшего теоретического развития и практической реализации. Сузим исследовательское поле и рассмотрим идеи только некоторых представителей религиозно-философской мысли, и прежде всего Вл. Соловьева и Н. Бердяева. Но начнем издалека, и это, конечно не случайно.
Перед тем как говорить о свободе, имеет смысл остановиться на проблеме закона, которая не раз вызывала горячие споры в истории христианства.
Однако сначала обратимся к иудаизму, который с самого своего возникновения последовательно выражал идею подчинения закону. Как известно, Ветхий завет включает в первую свою часть Пятикнижие (книгу Закона, или Тору)3. Считается, что Закон передан Моисею самим Богом и должен неукоснительно исполняться. Но уже в рамках иудаизма появилась пагубная тенденция превращать Закон в нечто самодовлеющее, приводящее даже к некоторому опасному забвению Бога. «Закон как бы становился обособленным от человека, превращался в нечто обладающее собственной логикой развития, так что его требования превращались в запутанный свод противоречивых предписаний; служение Богу становилось равнозначным выполнению буквы Закона, не одухотворенному участием «сердца»»4. Хотя в дальнейшем появилась новая интерпретация союза с Богом (не чисто внешнее выполнение Закона, а внутреннее его принятие), иудаизм остался религией соблюдения Закона, установленного Богом Яхве.
Важнейшая веха в развитии христианства - создание канонического права. Этот процесс шел постепенно, начиная с 1
Вселенского собора (325 г.). Он канонизировал Библию и изложил основные догматы. В дальнейшем поместные соборы стали принимать правила и каноны, упорядочивающие церковную жизнь.
Около тысячи лет тому назад первый русский митрополит Иларион (митрополит с 1051 г.) в сочинении «Слово о законе и благодати» сравнил и противопоставил эти два понятия. Закон он считал чем-то сковывающим человека, чем-то тяготеющим над ним. Стремиться же человек должен к благодати. Обрести ее он может как только пожелает, в любой момент. Через благодать благо дает сам Бог. Благодать превосходит закон. Иларион провозгласил: «Родися благодать и истина, а не закон».
Один из крупнейших исследователей древнерусской культуры Г.К. Вагнер так трактует позицию Илариона. Закон устанавливает жесткие нормы поведения, которые лишают человека свободы воли. Даже если нормы сами по себе хороши, слепое подчинение им есть нравственная несвобода, то есть духовное рабство. Вполне возможно, что Иларион имел в виду Ветхий завет с его заповедями. Но к слепому подчинению закону призывал в «Государстве» и Платон. В предложенной им модели процветает рабство и, на что обращал внимание
А.Ф. Лосев, нет никакой личности и личностей. Скорее всего, Иларион выступил против духовного порабощения как в тех, так и в других его проявлениях.
Однако мало избежать духовной несвободы. Человеку суждено выбирать между благодатью и искушением, что приведет либо к спасению, либо к грехопадению. Под благодатью выступает божественная сила, указующая путь к добру. По мнению А. Гулыги, еще Иларион предвосхитил идеи Лейбница, Канта и Гегеля.
Г.К. Вагнер обращает внимание на то, что истину Иларион, как и Платон, понимал в смысле справедливости, то есть гармонии всех «элементов» человека. «Но если у язычника Пла -тона гармонии подлежали Ум, Мужество и Рассудительность, то у православного христианина Илариона это, вероятно, будут Благодать, Свобода воли и Совесть. Как бы мы ни относились к религии и христианству, но в смысле развития нравственного начала это был разительный скачок вперед»5.
Вообще говоря, признание свободы воли человека вытекает из самой сути христианства. Благодаря внутренней свободе духа, христианские подвижники стремились не к насильственно навязанным духовным ценностям, а к ценностям свободно принимаемым. Один из основных христианских догматов говорит о спасении человека и его приведении к вечному блаженству, степень которого соотнесена со степенью нравственного совершенства, достигнутой человеком в земной жизни. Другими словами, Бог должен спасти человека, но и последний со своей стороны обязан подвижнически стремиться к спасению. Итак, христианское учение призывает к вере в божью благодать (в помощь со стороны Бога) и вере в самодеятельность человека.
Рассмотрим учение Вл. Соловьева (1853-1900), обогатившего как отечественную, так и мировую философию оригинальными идеями по обсуждаемой проблеме.
Опыт XX века продемонстрировал, что человек, предоставленный самому себе, зачастую не является хозяином собственной судьбы и порою просто опасен. Но Вл. Соловьев в свое время уже предостерегал от этого: «Предоставленный самому себе человек не может уберечь ни своей жизни, ни своего нравственного достоинства. Он не в силах избавить себя ни от телес-„ б ной, ни от духовной смерти» .
Согласно Вл. Соловьеву, человек - это связующее звено между божественным и природным миром. Человеческое начало соединяется с божественным в процессе и в итоге исторического развития благодаря деятельному духовному труду (идея «Бого-человечества»). Последовательно проведенные и до конца осуществленные вера в Бога и вера в человека «сходятся в единой полной и всецелой истине Богочеловечества»7.
Вл. Соловьев считал человека существом лично-общественным. Более того, между человеком и обществом очень много общего. Личность - это как бы общество в миниатюре, в то время как общество есть раскрывшая свою полноту личность. О лично-общественной связи в прошлом говорит общее предание, в настоящем - общественное служение, в предваряемом будущем - общественный идеал. Одно из важных различий между личностью и обществом таково: личность воплощает подвижно-динамическое, а общество - охранительно-статическое
начало в их единой целостности. Философ отстаивает интересы личности в этом противоречивом взаимодействии: «Каждый человек, как таковой, есть нравственное существо или лицо, имеющее независимо от своей общественной полезности безусловное достоинство и безусловное право на существование и на свободное развитие своих положительных сил. Отсюда прямо следует, что никакой человек ни при каких условиях и ни при какой причине не может рассматриваться как только средство для каких бы то ни было посторонних целей, - он не может быть только средством или орудием ни для блага другого лица, ни для блага целого класса, ни, наконец, для так называемого общего блага, т.е. блага большинства других людей»8.
Несомненна перекличка данного фрагмента с рассуждениями Канта о нравственном категорическом императиве. Однако, Вл. Соловьев отказывается следовать великому предшественнику, сводя совесть к чисто субъективному основанию и утверждая, что нравственный закон, прежде всего, внутри нас. Как считал он сам, нравственный закон, будучи безусловным, исходит от «абсолютного законодателя».
В «Чтениях о Богочеловеке» Вл. Соловьев утверждает, что каждый воспринимает беспредельную божественную волю по-своему; в результате эта воля перестает быть уже только божественной. Другими словами, существует определенное взаимное соответствие воли человека и божественной благодати.
Особая роль в духовном освобождении и пробуждении свободы принадлежит, по Вл. Соловьеву, философии (лекция «Исторические дела философии»). Ее освободительная деятельность объясняется коренным свойством человеческой души, «в силу которой она не останавливается ни в каких границах, не мирится ни с каким извне данным определением, ни с каким внешним ей содержанием, так что все блага и блаженства на земле и на небе не имеют для нее никакой цены, если они не ею самою добыты.. ,»9.
Человек искренний и граждански бесстрашный, философ выступает с дерзкой, как показалось многим, речью против смертной казни - и конкретной, и как таковой10. Еще и месяца не прошло после убийства 1 марта 1881 года народовольцами Александра II. Взбудораженное «общественное мнение», питае-
мое господствующей идеологией и массовыми инстинктами, требовало жестокого возмездияп. Но в день вынесения судом смертного приговора Вл. Соловьев во время очередной публичной лекции неожиданно обращается к новому царю не прося, а, скорее, требуя освободить осужденных от смертной казни. При этом философ не снимал тягчайшей вины с участников покушения12. Однако он напомнил царю «правду Божию»: «не убий»; «но если государственная власть отречется от Христова начала, если она произвольно вступит в кровавый круг обоюдных убийств, - мы выйдем из него, - отстранимся от этого круга взаимных убийств!»13. Русский народ отвергает как грех, так и чисто внешний закон. Он признает и ставит выше всего внутреннюю правду, благодать, которая упраздняет и грех, и закон.
Собственная духовная раскрепощенность привела к той бескомпромиссной критике, которой Вл. Соловьев подверг ви-зантийско-московское православие, потерявшее живого Христа за пышными внешними обрядовыми формами и мирскими устремлениями иерархов. В результате прижизненная публикация философских трудов мыслителя на родине была затруднена, а религиозно-церковных - невозможна. Синод русской православной церкви неоднократно запрещал публиковать его произведения.
В итоговых трудах Вл. Соловьев высшим принципом нравственного поведения провозглашает следование христовой правде даже тогда, когда нет никакой видимой (земной) надежды на победу14. Силам зла суждено в конце концов исчезнуть. Та же участь постигнет и всё то, что не встало на сторону Христа.
Проблема свободы тесно переплетена с проблемой ра -венства15 и справедливости16. Скажем, любое социальное неравенство связано с узаконенным или произвольным ограничением свободы одних субъектов в интересах других.
В связи с этим рассмотрим тот вклад, который внес Вл. Соловьев в углубление социально-философских представлений об отношениях между мужчинами и женщинами. Его идеи во многом способствовали развитию концепций гендер-ного равенства и явно расходились со славянофильским подходом, отдававшим предпочтение патриархальному образу жизни. Характерно, что Вл. Соловьев преподавал на Высших
женских курсах, вошедших в историю под названием «Бестужевских» - первом в России высшем учебном заведении для женщин, открытом в 1879 году.
Сколько прекрасных поэтических строк посвятил Вл. Соловьев любви... Вспомним хотя бы эти:
Смерть и Время царят на земле, -Ты владыками их не зови; Всё, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви17.
Эта тема получила специальное ракрытие в знаменитой статье (серии статей) Вл. Соловьева «Смысл любви»18 (1892) (по словам H.A. Бердяева, может быть, самой замечательной из всего им написанного). Н. Бердяев правомочно сопоставлял это произведение с «Пиром» и «Федром» Платона. И действительно, все упомянутые творения придавали полу весомый философский смысл, оправданный тем, что половая любовь служит связующим звеном между человеком, родом и мирозданием19. Вл. Соловьев с философско-религиозной позиции осудил чисто телесную страсть, изолированную от всего и резко сужающую горизонты человеческих возможностей. Он вывел любовь на необъятные просторы всеединого мира, как посюстороннего (в нем возрастающие уровни единства всё больше приближают к потенциальному всеединству), так и трансцендентного (в нем действительность принадлежит всеединству, а «раздельность и обособленность существуют только потенциально и субъективно»20).
В обществе, согласно Вл. Соловьеву, имеют место три вида межполовой связи: на животном уровне («по низшей природе»), на морально-житейском уровне («по закону») и на духовном уровне («соединение в Боге»). Однако реализуются они противоестественным образом, ибо отделены одно от другого. Кроме того, диаметрально искажена их последовательность, мера и истинный смысл. На первое место выходит то, что должно быть на последнем, - животная физиологическая связь. И только в последнюю очередь (к тому же, это удел немногих избранных) обнаруживает себя «чистая духовная любовь, у которой всё действительное содержание уже заранее отнято другими, низшими связями, так что ей
приходится довольствоваться мечтательной и бесплодной чувствительностью... Эта несчастная духовная любовь напоминает маленьких ангелов старинной живописи, у которых есть только голова да крылышки и больше ничего»21.
Вл. Соловьев убежден, что исключительно духовная любовь столь же несуразна, как исключительно физическая или исключительно житейская межполовая связь. Он отвергает «ложную духовность», отрицающую плоть, и призывает к восстановлению целостности человеческого существа. Человек в полноте своей идеальной личности должен быть высшим единством мужчины и женщины. В половой любви важно сохранить формальную обособленность мужского и женского начала, но преодолеть существенную рознь и распадение, что ведет к созданию истинного человека. Любовь является высшим проявлением индивидуальной жизни, находящей в соединении с другим существом свою собственную бесконечность. Преодолевая личную ограниченность, любовная страсть часто завершается «эгоизмом вдвоем», затем втроем и т. д., что не намного лучше «эгоизма в одиночку». Истинная любовь невозможна без нравственного подвига и религиозной веры. Они являются надежной опорой в противостоянии низменной стороне материальной среды, но сами по себе они бессильны перед органической смертью.
Лишь окрепшая на их основе истинная духовная любовь способна победить смерть (разъединение и распад), превращая временное в вечное. Лишь такая любовь делает человека по-настоящему свободным.
В то же время в рассуждениях Вл. Соловьева по проблеме свободы и равенства женщин существует некоторая непоследовательность. Создавая культ женственности, он всё же исходил из того, что мужчина выражает активное, а женщина - пассивное начало, а посему мужчина определяюще влияет на ум и характер женщины. Женщина у Вл. Соловьева - только «альтер эго» человека, но не сам человек. Философ отчасти противоречит сам себе. Ведь процесс всеединства человека подразумевает полную равноправность и равнозначимость того и другого пола.
Учитывая важность проблемы свободы и равенства в сфере отношений между мужчинами и женщинами, остановлюсь на
этом более подробно. Еще Фурье провозгласил, что степень цивилизованности общества характеризуется степенью освобождения женщины. Однако история показывает, что женщины были первой индивидуальной собственностью мужчин. Жены принадлежали мужьям, сестры - братьям, дочери - отцам, опекунами матерей выступали их сыновья. А.Бебель отмечал, что женщина стала рабой раньше первого раба22. Было время, когда женщины по закону считались частью имущества и передавались в наследство вместе с рабами, домашними животными и предметами домашнего обихода. В дальнейшем подобные законы были отменены, но соответствующее положение продолжало функционировать в жизни некоторых народов как обычай. В традиционном обществе женщина всегда остается в семье мужа, даже после его смерти.
Рыночные отношения вывели женскую деятельность за пределы семьи. Низкая заработная плата мужей экономически принудила женщин участвовать в капиталистическом производстве. Они превратились в двойную собственность - и мужского пола (прежде всего, в лице мужа, но не только), и частного капитала. Марксистская идеология раньше других обратила на это пристальное внимание. Утверждая, что противоположность классов совпадает с развитием антагонизмов между мужем и женой при единобрачии, марксизм стремился показать женщин (как и рабочих) в числе основных «жертв» частной собственности.
Делая упор на экономическое неравенство женщин, обусловленное господством частной собственности в сфере производства, марксизм говорил о причастности семьи, созданной на принципах экономической зависимости, к возникновению со-циополового неравенства23.
Говоря о вкладе России в разработку обсуждаемой проблемы гендерного равенства, можно особо выделить: а) учение Вл. Соловьева и других софиологов; б) гуманистические концепции Герцена, Чернышевского и их единомышленников; в) пионерский опыт практической реализации марксистского варианта социального равенства полов в нашей стране (особые сдвиги произошли в союзных республиках Кавказа и Средней Азии).
Однако в практической реализации гендерного равенства в нашей стране - на этапе ее «социалистического» развития - не обошлось без «перегибов». Зачастую различия между женщинами и мужчинами сглаживались подобно тому, как преодолевались различия между городом и деревней, умственным и физическим трудом и т.д. В результате «маскулинизации» женщин и «феминизации» мужчин немалое число из них по своему образу жизни и даже отчасти по внешнему виду всё более походили друг на друга.
Не случайно в свое время Н. Бердяев предупреждал, что пол - это то, что должно быть преодолено. Пол - это разрыв. Но преодоление пола есть утверждение пола, а не отрицание, есть
24
творческое соединение полов .
В концепции гендерного равенства (а для реформируемой России это имеет особое значение) приоритетным является принцип равных прав и равных возможностей для женщин и мужчин, призванных обеспечить в гуманистическом духе общественную самореализацию их личностных качеств и индивидуальных способностей. По мнению О.М. Вовченко, это не исключает оказание помощи человеку, независимо от половой принадлежности со стороны общества в кризисной ситуации, создания «преференциального» режима жизнедеятельности для женщин в условиях их реального социального неравенства с мужчинами, создания условий для того, чтобы мужчины могли иметь доход, обеспечивающий семью.
Но вернемся к учению Вл. Соловьева и постараемся проследить отношение к нему современной православной философии. Она тоже придает важное значение взаимосвязи между промыслом божьим и человеческой свободой. Как современная православная философия, так и богословие все последователь -ней настаивают на том, что провиденционализм вовсе не мешает, но даже способствует социальной активности и «практическому христианскому деланию». Все чаще подчеркивается творческий характер деятельности человека в мире; активностью охвачена вся природа. Тем более, творчески активен человек, находящийся на гребне волны совершенствования. Однако человек творит мир лишь благодаря тому, что привлекается к осуществлению тех целей, которые устанавливает Творец25. Осуществле-
ние божественных замыслов может реализоваться как через верующих, так и через неверующих. Всё это довольно хорошо согласуется со взглядами Вл. Соловьева.
Конечно, учение Вл. Соловьева одобряется далеко не всеми православными философами и тем более богословами. Они осуждают попытки «возвеличить» роль человека, провозглашая его «божьим помощником» в процессе творения. Ведь человек согрешил, превратился в «падшего человека».
Продолжим анализ нашей проблемы, обращаясь к некоторым идеям «послесоловьевских» религиозных философов. Согласно христианской антропологии, тело, душа и дух не равны в обладании свободой. В наибольшем плену находится человеческое тело. Ведь оно подчинено всем закономерностям материального мира. Более свободна человеческая душа. Но и она связана «законами сознания и бессознательного, силою инстинкта и влечений, законами мышления, воображения, чувства и воли... Душа не творит сама этих законов, а подчиняется им и не может изменять их по произволению. Но духу человека доступна свобода, и ему подобает свобода. Ибо дух есть сила самоопределения к лучшему. ...Дух имеет силу и власть создавать формы и законы своего бытия, творить себя и способы своей жизни»26.
Тема свободы как творческой силы пронизывает учение Николая Бердяева. В основание философии он кладет не бытие, а свободу, объявив ее опыт первичным опытом. Бердяев трансформирует гегелевский тезис о свободе, создаваемой необходимостью, в тезис о необходимости, создаваемой свободой27. «Свобода есть моя независимость и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленными передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла»28. Ярче всего дух свободы выражает не процесс выбора самого по себе (порою мучительного и даже рутин -ного), а творчество на основе сделанного выбора. Подлинной свободе тесно в клетке индивидуализма. Уже для A.C. Хомякова свобода и соборность нераздельны (ведь Церковь для него - это «синтез единства и свободы в любви»). И для Бердяева свобода не самозамыкает, не изолирует человека. Напротив, она размыкает его внутренний мир и через творчество раскрывает в нем универсум.
Философско-антропологическое учение Бердяева - это один из ранних вариантов христианского экзистенциализма, в сильной мере повлиявший и на развитие персонализма. Бердяев считал, что назначение и достоинство человека состоит в его призвании быть свободным сотрудником Бога, и сам Бог нуждается в этом сотрудничестве. «Новая христианская антропология» призвана дать религиозное обоснование человеческой свободы и человеческой творческой активности (по мнению Бердяева, титаническая попытка представить в христианской антропологии активную творческую позицию человека уже предпринималась Николаем Федоровым).
Ницше мучительно переживал выбор: либо Бог и послушание, либо свободное творчество в мире без Бога. Он выбрал второй вариант - творчество. Однако, по Бердяеву, картина иная: сначала Бог, послушание и искупление непослушания; но затем Бог и свободное сотворчество с ним человека. «Цель человека не спасение, а творческое восхождение, но для творче-
29
ского восхождения нужно спасение от зла и греха» .
Путь же человеческого искупления своей греховности лежит через культуру. Лишь пройдя его, человек вновь обретет свое высшее божественное предназначение - участвовать в процессе сотворения мира. Это уже этап не посюсторонней культурной деятельности, а самотрансцендентный прорыв в иные -высшие - измерения, в Сверхкультуру. Истинное творчество не может быть детерминировано наличной действительностью30. Подлинная творческая свобода дает человеку возможность соз -давать даже то, что отсутствовало в первоначальном божественном замысле и божественном предвидении. «Бог премудро сокрыл от человека свою волю о том, что человек призван быть свободным и дерзновенным творцом, и от себя сокрыл то, что сотворит человек в своем свободном дерзновении»31. Учение же о том, что всё человечество и весь космос предвечно завершены в Божьих идеях, превращает мировой процесс в комедию и лишает человека реальной активности и реальной свободы.
Бердяев был убежден, что даже самые радикальные политические революции мало меняют человека. Захвативший власть коммунист может быть духовно буржуазен. Духовная буржуазность, по его словам, свойственна всем, кто слишком
хочет благополучно устроиться на земле, для кого закрыта бесконечность и кто крепко утверждается в конечном.
В современной мировой культуре существует тенденция, в соответствии с которой религиозность все более индивидуализируется, а выбор человеком того или иного верования всё более становится свободным актом. Но это не лишает возможности универсализации и сближения самых разных религиозных учений на свободной и добровольной основе.
1 Толстой Л.Н. Собр. соч. М ., 1913. Т. VIII. С.456.
2 Освобождение духа. М., 1991. С.3-4
3 Вторая часть ветхозаветных книг - Пророки, третья - Писания.
4 Гараджа В.И. Религиеведение. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 104.
5 Вагнер Г.К. О духовности русской культуры // Сов. культура. 4.2.1989.
6 Соловьев B.C. Духовные основы жизни. Брюссель, 1982. С.21.
7 Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т. 2. М., 1989. С. 27
8 Соловьев B.C. Оправдание добра // Соловьев B.C. Соч. В 2 т. Т.1. Т.1. М., 1988. С. 345.
9 Соловьев B.C. Собр. соч. В 10 т. 2-е изд. Т. 2. С. 412.
10 Выступление Вл. Соловьева имело большой общественный резонанс. Оно способствовало определенному идейному сближению философа со Львом Толстым, но в то же время отдалило его от И.С.Аксакова и фактически привело к концу его преподавательской деятельности.
10 В л. Соловьев был из тех, кто не раз доказывал своими жизненными поступками, что и один в поле воин. А.Ф. Лосев напоминает, что никто из демократически и прогрессивно настроенных общественных деятелей, кроме Вл. Соловьева, не осмелился выступить с публичной лекцией, в которой требовал бы у царя помиловать народовольцев (Лосев А.Ф. ...Он сердечно любил Россию // Наше наследие. II. 1988. С. 69).
12 Двумя неделями раньше, читая лекцию на Высших женских курсах, он решительно осуждает любые формы насилия, тем более, обретающие характер революции.
13 Соловьев B.C. Соч. в двух томах. Т. 2. М., 1989. С. 650.
14 Основные этические рассуждения Вл. Соловьева довольно полно приводятся в «Критике отвлеченных начал», «Духовных основах жизни», но особенно многопланово и систематизировано они даны в фундаментальном труде «Оправдание добра».
15 К. Ясперс считал, что идея равенства всех людей неверна и что «... в лучшем случае могут быть равные шансы и равное право перед Законом» (Ясперс К. Философская вера // Смысл и назначение истории. С. 453). Со временем эта идея К.Ясперса и некоторых других исследователей легла в основу "теории равных прав и равных возможностей". Последняя призывала обеспечить каждому человеку при помощи закона, правительства, политических институтов равные возможности добиваться успеха, повышать свой общественный статус, распоряжаться собой, своим имуществом, свободно выбирать жизненные цели.
16 КПоппер предложил включать в социальную справедливость:
а) равное распределение бремени гражданских обязанностей;
б) равенство перед законом отдельных граждан, групп, классов;
в) равное распределение преимуществ (Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1. Чары Платона. С. 126).
17 Соловьев B.C. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. С. 79
18 Соловьев B.C. Смысл любви // Философия любви. В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 68-83. Более полно: Соловьев B.C. Смысл любви // Русский эрос или философия любви в России. М.: Прогресс, 1991.
19 Под половой любовью Вл. Соловьев понимал «исключительную привязанность (как обоюдную, так и одностороннюю) между лицами разного пола, могущими быть между собою в отношении мужа и жены, нисколько не предрешая при этом вопроса о значении физиологической стороны дела» (Соловьев B.C. Смысл любви // Русский эрос или философия любви в России. С. 38).
20 Там же. С. 61.
21 Там же. С. 56-57.
22 Бебель А. Женщина и социализм. М., 1959. С. 65.
23Вовченко О.М. Тендерное равенство как социально-философская проблема. М.: Социум, 2000.
24 Бердяев Н. Эрос и личность. Философия пола и любви. М., 1898. С. 25.
25 Журнал Московской Патриархии. 1974. №2. С.61.
26 Ильин И. А. Соч. В 10 т. Т.1. С.95.
27 «Не свобода есть создание необходимости (Гегель), а необходимость есть создание свободы, известного направления свободы. Я не согласен принять никакой истины иначе, как от свободы и через свободу» (Николай Бердяев. Самопознание (фрагменты книги) // Наше наследие. №6. 1988. С. 46).
28 Там же. С.47.
29 Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. С.335-336.
30 И в современных работах, даже не имеющих прямого отношения к религиозно-философской проблематике, нередко звучат схожие высказывания. Вот лишь один из примеров: «Творческие акты суть акты свободы, которые рождаются и развиваются в сочетании опыта религиозного и опыта логического...» (Скрыпник В.И. Философия российской двухполюсной социально-экономической системы целостного и гармоничного развития общества. М., 1999. С. 19).
31 Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989. С.331.
Е.П. СУГАТОВА
Барнаульский государственный педагогический университет
ВОПРОС РЕЛИГИОЗНОЙ СВОБОДЫ В ФИЛОСОФИИ B.C. СОЛОВЬЕВА
Вопрос религиозной свободы B.C. Соловьев считал одним из самых насущных в российской действительности, связывая с ним все нравственные задачи и историческую будущность России. В заметке «Порфирий Головлев о свободе и вере» философ пишет, что религиозная свобода является для русской жизни 90-х годов такой же важной и насущной необходимостью, как когда-то потребность в освобождении крестьян. А в письме к своей единомышленнице в вопросе соединения Церквей кн. Е.Г. Волконской в марте 1887 г. B.C. Соловьев отмечает, что упразднение духовной цензуры гораздо важнее и вместе с тем, несомненно, легче, нежели материальное освобождение крестьян в 1861 году. Одного царского слова было достаточно сорок лет назад, чтобы снять с России позор рабства. Также и одной царской воли, по мнению философа, может быть достаточно, чтобы Россия обрела блага религиозной свободы, не будучи стесняемой в вопросах религии и совести. Движением в этом направлении русский мыслитель считает закон Александра III от 3 мая 1883 г., даровавший некоторые богослужебные и гражданские права русским раскольникам. B.C. Соловьев, считая этот акт доброй воли залогом
