CC BY
65
В. А. Бублик, М. Н. Семякин
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)
ИДЕИ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ВЕЩНОГО ПРАВА
ЗА РУБЕЖОМ
Вещное право интенсивно модернизируется, в результате чего обозначился ряд тенденций его дальнейшего развития, которые нуждаются в научном осмыслении. Авторы анализируют цивилистическую литературу, разбирая определение понятия «вещные права». Используя методы сравнения и ретроспективного анализа, авторы пришли к выводу о том, что, несмотря на долгую историю становления и развития института вещных прав, сегодня во многих государствах применяются нормативные правовые акты, прототипами которых стали законы, регулирующие вещные отношения в эпоху становления римского частного права.
Рассматриваются различные принципы форм собственности. Большое внимание уделено раскрытию принципа «физического единства» собственности и противоположного ему принципа «горизонтального деления» собственности; каждый из них был основой вещного права в разные исторические периоды. Анализ нормативной базы и научной литературы показал, что в современных реалиях необходимо отойти от принципа «физического единства» собственности в пользу принципа ее «горизонтального деления».
Ключевые слова: личный сервитут, собственность, право собственности, феномен вещного права, принцип «физического единства» собственности, принцип функционального единства собственности
Для цитирования
Бублик В. А., Семякин М. Н. Идеи становления и развития вещного права за рубежом // Российское право: образование, практика, наука. 2021. № 4. С. 4-11. DOI: 10.34076/2410 2709 2021 4 4.
УДК 347.2/.3
В цивилистической литературе принято считать, что понятие «вещные права» уходит корнями в римское частное право и получило достаточную разработку в данной правовой системе. Так, Л. В. Щенникова обращает внимание на то, что понятие личного сервитута было выработано еще в римском частном праве [Щенникова 2001: 35]. И далее: «Другие вещные права в виде прав на чужие вещи появились в своем первоначальном виде в римском частном праве наряду с правом собственности и продолжают до настоящего времени с ним добрососед-ствовать» [Там же: 37].
Приведенные суждения автора, как представляется, несколько не согласуются с его мыслями, высказанными ниже: «„Римский"
DOI: 10.34076/2410_2709_2021_4_4
этап развития отношений собственности, получивший закрепление в нормах римского частного права, характеризуется свободой собственности, не связанной ничем... Носитель права собственности в Риме имел всестороннюю возможность пользоваться и распоряжаться вещью, а также исключать вмешательство всех прочих лиц в сферу своего господства. Классическая юриспруденция понимала собственность как неограниченное и исключительное господство лица над вещью, как право, свободное от ограничений по своему существу» [Там же: 38]. Причем свобода собственности предполагалась; всякое же ее ограничение должно было быть доказано [Дождев 1996: 178]. Однако затем Л. В. Щенникова пишет сначала о введении
«узкого круга ограниченных вещных прав в римском частном праве», а затем и о том, что нам в наследство от римского частного права достались достаточно разработанная система сервитутов и «такие ограниченные вещные права, как эмфитевзис, суперфиций, залоговое право» [Щенникова 2001: 39].
Противоположную позицию занимает Е. А. Суханов, который, говоря об идее происхождения вещных прав из римского права, замечает, со ссылкой на С. А. Муромцева, что «в этом взгляде отразилась давно ставшая в цивилистике традиционной наклонность освещать идеи и явления современного происхождения покровом векового авторитета римского права» [Муромцев 2004: 240, цит. по: Суханов 2017: 18]. И далее: «В действительности дошедшие до нас источники римского частного права не содержат (и не могли содержать) таких обобщенных, абстрактных понятий, как „вещное право" или „ограниченные вещные права", ибо римской юриспруденции было „почти совершенно чуждо распределение материала на основании общих понятий и принципов, составляющее характеристическое свойство догматической классификации"» [Муромцев 2004: 222, цит. по: Суханов 2017: 18].
Многие из отечественных дореволюционных «романистов» скептически относились к идее происхождения вещных прав из римского частного права. Так, по мнению Д. Д. Гримма, древнеримское право «не знало противоположения между правом собственности и ограниченными вещными и личными правами на чужие вещи. Всякое отношение к вещи мыслилось как разновидность единого права - права собственности» [Гримм 2007: 189]. Изначально сервитутное право не было «правом в чужой вещи», а считалось «как бы правом на свою вещь, которой пользовались только совместно с собственником служащего имения», в силу чего сервитутное право «первоначально во всем сходно с юридическим положением собственности» [Муромцев 2003: 149; Суханов 2017: 18].
Можно заключить, что, во-первых, таких достаточно абстрактных, научно «нагруженных» категорий, как «вещное право», «ограниченные вещные права», в римской юриспруденции, безусловно, не было и принципиально быть не могло, ибо для этого необходимо развитие очень высокого уровня
научных обобщений и сравнительного теоретического анализа, на основе чего могли бы быть выработаны указанные феномены.
Во-вторых, за свою более чем тысячелетнюю историю римская юриспруденция находилась в постоянном развитии, приспособлении к практическим нуждам, поэтому на ранних этапах первоначально могли возникать лишь отдельные прообразы (прототипы) соответствующих понятий, которые в дальнейшем эволюционировали, наполняясь более конкретным содержанием, и принимали те или иные правовые формы. Например, в римской юриспруденции сервитутное право изначально воспринималось как разновидность участия в собственности, когда одно лицо могло пользоваться вещью (главным образом - земельным участком) совместно с другим лицом в рамках «единой собственности», и лишь значительно позднее, в императорский период, оно стало мыслиться как «право в чужой вещи».
Аналогично такие права, как супефиций и эмфитевзис, в римском частном праве в его «первородном» состоянии отсутствовали и как права на особую категорию недвижимости - земельные участки - возникли уже только в Новое время и в отличие от сервитутов носили долгосрочный и отчуждаемый характер, могли также передаваться по наследству [Зайков 2012: 283-284]. К указанной эпохе относится и возникновение залогового права с его разновидностями (ргдпш и hypotheca).
Однако все указанные выше виды прав в отношении объектов недвижимости (главным образом - земельных участков) в римской юриспруденции, в том числе на ее высшем и завершающем этапе развития, знаменующемся таким выдающимся памятником римского права, как Дигесты Юстиниана, не считались отдельными разновидностями права на чужую вещь и тем более не именовались общим термином «ограниченные вещные права».
В-третьих, в римской юриспруденции предпринимались некоторые попытки разграничения вещных и обязательственных прав. Так, в Институциях Гая (ок. 160 г. н. э.), состоящих из четырех книг, фактически выделялись три раздела, посвященные соответственно лицам, вещам и искам, в книге третьей говорилось о наследовании и некоторых обязательствах как основаниях возникновения права собственности на вещи [Памят-
ники римского права 1997]. Примечательно, что здесь Гай различал наследование и соответствующие обязательства, с одной стороны, и право собственности как их результат -с другой, хотя, конечно, такое различие содержательно не затрагивает противопоставления вещных и обязательственных прав, их отличительных особенностей.
Другой известный римский юрист Юлий Павел обращал внимание на сущность обязательства, которая, по его мнению, состоит «не в том, чтобы сделать какой-нибудь предмет... нашим, но чтобы обязать другого перед нами с тем, чтобы он что-нибудь нам дал, сделал или предоставил» [Суханов 2017: 19]. Однако вряд можно сделать вывод о том, что в данном высказывании содержатся критерии, позволяющие более или менее определенно разграничивать вещные и обязательственные права либо вывести их общие определения. Римские юристы рассматривали различие вещных и обязательственных прав главным образом в контексте различия способов их защиты - вещных и личных исков.
Феодальному праву средневековой Европы были известны разные формы участия в собственности на один и тот же объект недвижимости (земельный участок), хотя обычно они не имели четкого юридического выражения и критериев их соотношения с понятием «собственность», которое, по словам А. В. Венедиктова, появилось в Германии лишь в ХШ-ХГУ" вв., а в России - только в XVIII в. [Венедиктов 1948: 103 и след.]. По утверждению Л. В. Щенниковой, эпоха феодализма была временем расцвета ограниченных вещных прав [Щенникова 2001: 39]. «При этом характер владения (земельного. - М. С.) мог быть разным: пожизненным, безусловным, заповедным. Иными словами, в феодальный период складывается целая система ограниченных (ленных) прав на земельные участки» [Там же: 40].
В связи с этим необходимо обратить внимание на следующее.
Во-первых, указанные формы земельного владения (лен) не именовались в феодальную эпоху ограниченными правами на земельные участки, а расценивались как участие нескольких лиц в собственности на один и тот же объект недвижимости (земельный участок).
Во-вторых, правовая квалификация такого участия была достаточно «размытой».
И. А. Покровский отмечал, что «своеобразный уклад землевладения в средневековой Европе способствовал весьма широкому развитию разнообразных форм участия нескольких лиц в праве собственности на один и тот же участок», однако «юридическая квалификация всех этих отношений представляла для романистически мыслящей юриспруденции того времени чрезвычайные затруднения» [Покровский 2013: 209].
В-третьих, в основе понимания соотношения различных форм участия в собственности на один и тот же земельный участок в эпоху феодализма лежали два концепта.
Один из них базировался на философ-ско-теоретическом учении о «верховной» и «подчиненной» собственности (dominium directum и dominium utile), согласно которому государь передавал находящемуся от него в вассальной зависимости лицу - графу, герцогу и т. д. - феод (земельный участок) в пожизненное владение за несение государевой службы. Тем не менее, по словам И. А. Покровского, «многое не поддавалось даже и таким искусственным конструкциям... и продолжало жить без такого или иного юридического паспорта» [Там же].
В период феодализма права и обязанности на землю основывались на «земельном держании» и личных отношениях в системе социальной иерархии. На ранних этапах «земельные пожалования» были схожи с передачей полного права собственности, однако в более поздние времена «короли и менее крупные сеньоры (лорды) сохраняли собственность на землю за собой и жаловали только частные права пользования и эксплуатации» [Паризи 2011: 192]. Вассалы получали земельные участки в ленное владение в результате пожалования со стороны лиц, занимающих более высокое социальное положение в иерархической системе феодализма (лордов) в обмен на различные услуги и клятвы в личной преданности. Пожалования «раздробленной» собственности постепенно превращались в форму «наследственного дарения», что в итоге приводило к многоуровневому и в перспективе необратимому дроблению собственности [Там же].
В качестве другого концепта выступала теория «разделенной» собственности, объясняющая возможность существования нескольких «прав собственности на один и тот же земельный участок, исходя из функционального понимания феномена собственно-
сти. Функциональное дробление собственности, по замечанию Ф. Паризи, было естественным следствием выведения понятия собственности из фактического пользования и владения землей: те, кто использовал землю для охоты, могли приобрести право охотиться; те, кто растил скот, могли получить право на выпас скота в одном и том же географическом районе [Там же: 190].
Однако в рамках обоих вышеприведенных подходов не было выработано общего понимания терминов «право собственности», «ограниченные вещные права» и, как следствие, четкого их соотношения что, видимо, объясняется, в частности, отсутствием в ту эпоху острой практической потребности в этом.
В дальнейшем феодальная система хозяйствования, в особенности такой ее элемент, как «разделенная» собственность, стали серьезным образом препятствовать экономическому развитию. Все более очевидной становилась необходимость изменения доминирующей в то время концепции функциональной («разделенной») собственности. Так, в попытках предотвратить социальные и политические потрясения французские дворяне и священнослужители 4 августа 1789 г. на первой сессии Генеральных штатов стали отказываться от некоторых своих феодальных прав и привилегий на землю; земля была освобождена от многочисленных личных сервитутов (охотничьих прав, трудовых повинностей, выплат сеньору и др.). И только Французская революция, повлекшая крах феодальной системы, окончательно отменила всякие повинности и сборы в пользу сеньора безо всякой компенсации [Там же: 199].
В конце XVIII в. начали развиваться идеи о необходимости воссоздания римской модели «абсолютной» и единой собственности. Философской основой новых представлений о собственности являлась мысль Г. Гегеля о том, что стандартизация вещных прав представляет собой развитие, связанное с трудной борьбой за освобождение собственности от всепроникающих феодальных обременений; свобода личности напрямую зависит от свободы собственности [Гегель 1990: 16].
Таким образом, римская концепция собственности стала прообразом представлений о буржуазной модели «абсолютной» собственности на землю. В научно-теоретических исследованиях XVIII и XIX вв. явственно прослеживаются такие представления. Так, по словам Дж. Остина, право
собственности состоит из двух основных элементов: права пользования собственностью и полномочием не допускать пользования ею другими лицами [Austin 1885]. По мнению И. Канта, универсальные нормы должны быть негативными по содержанию, т. е. «не должны предписывать лицам делать что-либо», и «коррелят вещного права не может требовать активного действия» [Kant 1887: 14].
Римская концепция собственности стала прообразом буржуазной модели «абсолютной» собственности на землю
Однако феномен вещного права с его четкими терминами появился в Германии как часть пандектного учения (лежащего в основе современного понимания догматики гражданского права), разработанного немецкими правоведами-цивилистами на рубеже XVIII-XIX вв. на основе анализа, обобщения и реконструкции римского частного права. Благодаря трудам немецких пандектистов, прежде всего Ф. К. фон Савиньи, А. Ф. Ю. Тибо, в теории вещного права стали четко различаться право собственности и ограниченные вещные права на чужие объекты недвижимости. В частности, Тибо, опираясь на источники римского права, доказал несостоятельность существовавшей в то время идеи о том, что в римском праве имела место «разделенная» собственность, и обосновал необходимость отказа от свойственной эпохе феодализма «разделенной» собственности, которую должны заменить такие понятия, как право собственности и иные вещные права на чужую вещь (главным образом земельный участок) [Thibaut 1834; Суханов 2017: 21].
С устранением отношений феодальной зависимости получила признание модель единой, наиболее полной собственности, не допускающая возможности существования нескольких прав собственности на один и тот же объект недвижимости (земельный участок). Это было законодательно закреплено в ряде европейских гражданско-правовых кодификационных актов XIX в. В пандектных правопорядках появилось понятие ограниченных вещных прав, которые противопоставлялись обязательственным правам, вытекающим из договоров, и вместе с правом собственности стали важнейшими элементами единого института вещного права.
В европейской юриспруденции XIX в. выделяли и анализировали разные аспекты единства собственности - функциональный, физический и правовой, что получило отражение в названиях соответствующих принципов [Паризи 2011: 196-202].
1. Принцип функционального единства собственности. Европейские кодификации XIX в. существенно ограничили возможность функционального дробления собственности, предоставляя юридическую защиту только тем вещным правам, которые имеют большую социальную значимость. При этом предпочтение отдавалось способам защиты, обеспечивающим единство вещного права, что обозначалось также как принцип numerus clausus. Данный принцип, очевидно, преследовал цель предотвратить возможность создания частными лицами, прежде всего в договорном порядке, вещных прав, которые не санкционированы действующим правопорядком.
Современные европейские правоведы, в частности Т. Меррилл и Г. Смит, увязывают анализ широко применяемого в странах континентальной Европы принципа numerus clausus c понятием стандартных вещных прав, обращая внимание на то, что этот принцип также представляет собой часть невыраженной традиции общего права [Merrill, Smith 2000: 69]. Вместе с тем среди европейских ученых-правоведов имеются и противники данного принципа, выступающие против сведения типов признаваемых вещных прав к небольшому стандартизированному перечню [Rudden 1987: 239].
Принцип numerus clausus в той или иной форме получил отражение в ряде европейских кодексов. Так, Французский гражданский кодекс (кодекс Наполеона 1804 г.) типизировал вещные права в форме единой и абсолютной собственности. Это достаточно отчетливо проявляется в ряде его статей. Согласно ст. 544 собственность - это право пользоваться и распоряжаться вещами самым абсолютным образом, если только его использование не воспрещается законами или регламентами. В силу ст. 545 никто не может быть принужден к отчуждению своей собственности, если только этого не требуется для общественной пользы и при условии справедливого и заблаговременного возмещения. В соответствии со ст. 546 право собственности на вещь, как движимую, так и недвижимую, включает право на все пло-
ды, которые приносит вещь, и на все, что к ней присоединяется дополнительно либо естественно, либо искусственно. А в ст. 526 закреплены такие ограниченные вещные права, как узуфрукт на недвижимые вещи, сервитуты и земельные повинности и т. д.
Аналогично можно сослаться на ст. 90 Германского гражданского уложения, которая устанавливает, что только телесные вещи являются вещами в юридическом смысле, в отличие от феодальной модели собственности, в которой большинство нетипичных прав на объект недвижимости (земельный участок) имели бестелесный характер. Это касается и ряда иных мировых правовых систем. Б. Рудден указывал, что «в самых общих чертах все системы ограничивают или, по крайней мере, устанавливают пределы создания вещных прав: „прихоти" возможны в договоре, а не в вещном праве» [Rudden 1987: 243]. Многими азиатскими правовыми системами была воспринята основополагающая норма, согласно которой «нельзя создать иные вещные права, нежели закрепленные в Кодексе или другом законодательном акте» [Там же]. Подобные нормы предусматривались и в иных правопорядках, восходящих к европейским правовым системам.
2. Принцип «физического единства» собственности. Он в идеальной форме выражает необходимость обеспечения «физической» целостности собственности. Это, в частности, проявляется в том, что нормы законодательства либо положения судебной практики ряда континентальных систем права стали признавать право собственника «огораживать» собственность (земельный участок) для символического обозначения своей исключительной власти [МаАш 2000: 14]. Указанный принцип находил воплощение и в том, что большинство европейских гражданских кодексов XIX в., действующих в целом и до настоящего времени, запрещали или ограничивали «горизонтальное дробление» собственности на земельный участок, вернувшись к римскому представлению о единой модели собственности, которая ограничивала возможность признания прав другого лица на недра. Так, в соответствии с Французским гражданским кодексом 1804 г., Итальянским гражданским кодексом 1865 г. земля не может быть «горизонтально» разделена на несколько наземных и подземных слоев; правом на них должен обладать один собственник.
Однако указанные ограничения на практике соблюдались редко. Так, если первоначально сторонам запрещалось в договорном порядке передавать вещные права на «горизонтальные» слои земельного участка, то в дальнейшем этот запрет стали обходить. Стороны по взаимной договоренности могли предусмотреть положение о том, что они не будут применять норму о «приращении» против обладателя права на поверхность земельного участка, если фактический собственник захочет возвести на нем здание. Суды в регулировании этого вопроса были непоследовательны: изначально они не поддерживали подобные соглашения как противоречащие принципу обеспечения единства собственности, однако в дальнейшем стали проявлять лояльность к таким нетипичным формам дробления собственности на земельный участок. В конечном счете это повлекло отказ законодателя от принципа «физического единства» собственности.
Европейские гражданские кодексы XX в. в итоге вернулись к легитимации положений ранее действовавших кодификаций, признававших «горизонтальное дробление» собственности (земельных участков). Об этом, в частности, свидетельствуют положения ст. 1012-1017 Германского гражданского уложения, которые в дальнейшем были заменены особым законом. Статья 952 Итальянского гражданского кодекса 1942 г. прямо признает право на поверхность земельного участка в качестве значимого вещного права.
Цивилисты середины XX в. относились к отказу от принципа обеспечения «физиче-
ского единства» собственности критически, поскольку это не соответствовало модели «абсолютной» (единой) собственности, наделявшей землевладельца всеми правами собственности на земельный участок, простиравшийся от его поверхности до недр, и позволяло устанавливать взаимные ограничения обладателей прав на поверхность земельного участка и его недра [Bianca 1999]. Вместе с тем отход от упомянутого принципа нельзя воспринимать как полный возврат к средневековым представлениям о модели «разделенной» собственности.
Во-первых, допускавшиеся формы дробления собственности (земельного участка) носили ограниченный характер, что не порождало каких-либо серьезных, системных проблем, если учитывать небольшое количество (как правило двое) владельцев «разделенных» вещных прав - на поверхность земельного участка и его недра.
Во-вторых, экономическая потребность в установлении отдельных вещных прав на полезные ископаемые, а также на разработку недр обусловливали отход от старых римских догм об «абсолютной» (единой) собственности.
В-третьих, «механическое» применение принципа единства собственности в социально-экономических условиях XX в. не способствовало справедливому разрешению конфликтов между владельцем права на земельный участок и владельцем объекта недвижимости (здания), находящегося на данном земельном участке, а также не обеспечивало надлежащую правовую защиту интересов добросовестной стороны.
Список литературы
Austin J. Lectures on Jurisprudence or the Philosophy of Positive Law / ed. by R. Campbell. 5th ed. 1885. 553 p.
Bianca C. M. La Proprieta // Diritto Civile. 1999. Vol. 6.
Kant I. The Philosophy of Law: An Exposition of the Fundamental Principles of Jurisprudence as the Science of Right. Edinburgh: T. & T. Clark, 1887. 265 p.
Mattei V. Basic Principles of Property Law: a Comparative Legal and Economic Introduction. Westport: Greenwood Press, 2000. 207 p.
Merrill Th. W., Smith H. E. Optimal Standardization in the Law of Property: The Numerus Clausus Principle // Yale Law Journal. 2000. Vol. 110. Iss. 1. P. 1-70.
Rudden B. Economic Theory v. Property Law: The Numerus Clausus Problem // Oxford Essays on Jurisprudence / ed. by J. Eekelaar, J. Bell. Oxford: Oxford Clarendon Press, 1987. P. 239-263. Thibaut A. F. J. System des Pandektenrechts. 8 verbesserte aufl. Jena, 1834. 2 Bd. 558 s. Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 839 c.
Гегель Г. В. Ф. Философия права / пер. с нем.; ред. и сост. Д. А. Керимов, В. С. Нерсесянц; авт. вступ. ст. и примеч. В. С. Нерсесянц. М.: Мысль, 1990. 524 с.
Гримм Д. Д. Проблема вещных и личных прав в древнеримском праве // Вестник гражданского права. 2007. № 3. С. 144-216.
Дождев Д. В. Римское частное право: учеб. для вузов / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: Норма, 1996. 685 с.
Зайков А. В. Римское частное право в систематическом изложении: учеб. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2012. 480 с.
Муромцев С. А. Гражданское право Древнего Рима. М.: СПС «КонсультантПлюс», 2003. 683 с.
Муромцев С. А. Очерки общей теории гражданского права // Муромцев С. А. Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М.: Центр ЮрИнфоР, 2004. 768 с.
Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М.: Зерцало, 1997. 608 с.
Паризи Ф. Энтропия собственности // Ежегодник сравнительного права / под ред. Д. В. Дождева. М.: Статут, 2011. С. 188-227.
Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. 6-е изд., стер. М.: Статут, 2013. 349 с.
Суханов Е. А. Вещное право: научно-познавательный очерк. М.: Статут, 2017. 559 с.
Щенникова Л. В. Вещное право: учеб. пособие. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. 238 с.
Владимир Александрович Бублик - доктор юридических наук, профессор, ректор Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: rectorat@usla.ru.
ORCID: 0000-0002-3952-574X
Михаил Николаевич Семякин - доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского права Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: grpravo@usla.ru.
ORCID: 0000-0002-2694-7484
Ideas of the Formation and Development of Property Law Abroad
Property law is being intensively modernized, as a result a number of trends in its further development have been identified that need deep scientific research. The authors analyze the civil literature, considering the definition of the concept of property rights. Using the methods of comparison and retrospective analysis, the authors conclude that despite the long history of development of the institute of property rights, today many states apply normative legal acts, the prototypes of which were laws regulating property relations in the era of the formation of Roman private law.
Various principles of ownership forms are considered. Much attention is paid to the disclosure of the principles of physical unity of property and the opposite principle of horizontal division of property. Each of these principles was the basis of property law in different historical periods. The authors also formulate the main ideas of the formation and development of property law abroad.
The analysis of the regulatory framework and scientific literature has shown that in modern realities it is necessary to move away from the principle of physical unity of property to the principle of horizontal division of property.
Keywords: personal easement, property, property rights, the phenomenon of property rights, the principle of physical unity of property, the principle of functional unity of property
Recommended citation
Bublik V. A., Semyakin M. N. Idei stanovleniya i razvitiya veshchnogo prava za rubezhom [Ideas of the Formation and Development of Property Law Abroad], Rossiiskoe pravo: obrazovanie, praktika, nauka, 2021, no. 4, DOI: 10.34076/2410_2709_2021_4_4.
References
Austin J. Lectures on Jurisprudence or the Philosophy of Positive Law, 5th ed., 1885, 553 р.
Bianca C. M. La Proprieta [Property], Diritto Civile [Civil Law], 1999, vol. 6.
Dozhdev D. V. Rimskoe chastnoe pravo [Roman Private Law], Nersesyants V. S. (ed.) Moscow, Norma, 1996, 685 p.
Gegel' G. V. F. Filosofiya prava [Philosophy of Law], Nersesyants V. S. (ed.), Moscow, Mysl', 1990, 524 p.
Grimm D. D. Problema veshchnykh i lichnykh prav v drevnerimskom prave [The Problem of Property and Personal Rights in Ancient Roman Law], Vestnik grazhdanskogo prava, 2007, no. 3, pp.144-216.
Kant I. The Philosophy of Law: An Exposition of the Fundamental Principles of Jurisprudence as the Science of Right, Edinburgh, T. & T. Clark, 1887, 265 p.
Mattei V. Basic Principles of Property, Law: a Comparative Legal and Economic Introduction, Westport, Greenwood Press, 2000, 207 p.
Merrill Th. W., Smith H. E. Optimal Standardization in the Law of Property: The Numerus Clausus Principle, Yale Law Journal, 2000, vol. 110, iss. 1, pp. 1-70.
Muromtsev S. A. Grazhdanskoe pravo Drevnego Rima [Civil Law of Ancient Rome], Moscow, SPS «Konsul'tantPlyus», 2003, 683 p.
Muromtsev S. A. Izbrannye trudy po rimskomu i grazhdanskomu pravu [Selected Works on Roman and Civil Law], Moscow, Tsentr YurlnfoR, 2004, 768 p.
Pamyatniki rimskogo prava: Zakony XII tablits. Institutsii Gaya. Digesty Yustiniana [Monuments of Roman Law: Laws of the XII Tables. Guy's Institutions. Digests of Justinian], Moscow, Zertsalo, 1997, 608 p.
Parizi F. Entropiya sobstvennosti [Entropy of Property], Dozhdev D. V. (ed.), Ezhegodnik sravnitel'nogo prava, Moscow, Statut, 2011, pp. 188-227.
Pokrovskii I. A. Osnovnye problemy grazhdanskogo prava [The Main Problems of Civil Law], Moscow, Statut, 2013, 349 p.
Rudden B. Economic Theory v. Property Law: The Numerus Clausus Problem, Eekelaar J., Bell J. (eds.), Oxford Essays on Jurisprudence, Oxford, Oxford Clarendon Press, 1987, pp. 239263.
Shchennikova L. V. Veshchnoe pravo [Property Law], Perm', Izd-vo Perm. un-ta, 2001, 238 p.
Sukhanov E. A. Veshchnoe pravo: nauchno-poznavatel'nyi ocherk [Property Law: Scientific and Cognitive Essay], Moscow, Statut, 2017, 559 p.
Thibaut A. F. J. System des Pandektenrechts [System of Pandect Law], Jena, 1834, vol. 2, 558 p.
Venediktov A. V. Gosudarstvennaya sotsialisticheskaya sobstvennost' [State Socialist Property], Moscow, Leningrad, Izd-vo AN SSSR, 1948, 839 p.
Zaikov A. V. Rimskoe chastnoe pravo v sistematicheskom izlozhenii [Roman Private Law in a Systematic Presentation], Moscow, Russkii fond sodeistviya obrazovaniyu i nauke, 2012, 480 p.
Vladimir Bublik - doctor of juridical sciences, professor, rector of the Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Ekaterinburg, Komsomol'skaya str., 21. E-mail: rectorat@usla.ru.
ORCID: 0000-0002-3952-574X
Mikhail Semyakin - doctor of juridical sciences, professor of the Department of civil law, Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Ekaterinburg, Komsomol'skaya str., 21. E-mail: grpravo@usla.ru.
ORCID: 0000-0002-2694-7484
Дата поступления в редакцию / Received: 03.07.2020
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 01.09.2020
