CC BY
44
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
Александр КАМКИН
ИДЕИ РУССКИХ ПОЧВЕННИКОВ И НЕМЕЦКИЕ КОНСЕРВАТИВНЫЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ
Россия и Германия - две европейских державы, история которых имеет наибольшее количество точек соприкосновения и одновременно являет собой примеры полярных взаимоотношений - от кровавых братоубийственных войн до самого тесного сотрудничества и союзнических отношений. Взаимный интерес России и Германии друг к другу в области экономики, политики, культуры, интерес интеллектуалов наших стран к идейному наследию своих соседей проявлялся как в периоды наиболее благоприятных отношений между государствами, так и вскоре после политических и военных катаклизмов, когда они оказывались разделёнными линиями фронтов. Пожалуй, именно после кошмаров мировых войн взаимный интерес России и Германии друг к другу был особенно глубоким.
После Первой мировой войны среди немецких интеллектуалов наблюдалось настоящее открытие русской культуры, чему, конечно же, способствовал большой наплыв эмигрантов из России, а также такое культурно-историческое явление, как консервативная революция, представители которого - Артур Меллер Ван дер Брук, Карл Шмитт, Освальд Шпенглер использовали в своих трудах некоторые идеи, высказанные ранее русскими славянофилами и почвенниками, что способствовало популяризации и углублённой переработке наследия русских мыслителей. В частности, большой интерес представляет период, связанный с интеллектуальным влиянием политического мировоззрения и общественно-политических концепций русского почвенничества в лице Н.Я. Данилевского и Ф.М. Достоевского на представителей немецкой консервативной революции -Освальда Шпенглера и Артура Меллера Ван дер Брука.
© Камкин Александр Константинович - кандидат философских наук, ведущий
научный сотрудник Центра германских исследований Института Европы РАН.
Славянофильская концепция Н.Я. Данилевского.
Болезнь "европейничания "русского общества
В своём фундаментальном труде "Россия и Европа" главный идеолог панславизма Н.Я. Данилевский не только раскрывает законы развития культурно-исторических типов. В первую очередь, используя эту методологию, он обосновывает уникальность творческого акта и политического устройства каждого культурно-исторического типа при схожести морфологических фаз развития каждого из них. Фактически теория культурно-исторических типов является подчинённой его основной идее создания и теоретического обоснования всеславянского союза.
Н.Я. Данилевский верил в великую миссию России и русского народа, как предводителя славянского культурно-исторического типа. Однако для достижения такой высокой цели во внутренних российских и в общеславянских делах имелись существенные внутренние препятствия, не говоря о внешних. Главной внутренней проблемой русского общества Н.Я. Данилевский в первую очередь считал повальное ещё с петровских времён увлечение русского высшего света и интеллигенции европейским стилем жизни и образом мышления. Н. Я. Данилевский полагал это общественной болезнью, которую назвал "европейничанием". У этой "болезни" он выделил следующие признаки:
"Искажение народного быта и замена форм его - формами чуждыми, иностранными; искажение и замена, которые, начавшись с внешности, не могли не проникать в самый внутренний слой понятий и жизни высших слоев общества -и не проникать всё глубже и глубже... Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву. Взгляд как на внутренние, так и на внешние отношения и вопросы русской жизни с иностранной, европейской точки зрения... причём нередко то, что должно было казаться окружённым лучами самого блистательного света, является совершенным мраком, и наоборот"1.
Инородные заимствования входили в противоречие с самобытными основами России, с природой славянского культурно-исторического типа и поэтому порождали дополнительное социальное напряжение. Н.Я. Данилевский очень серьёзно относился к этой опасности.
Его заслугой является не только постановка подобного "диагноза" - эту проблему поднимали и его предшественники - славянофилы. Н.Я. Данилевский провёл полномасштабный анализ этого явления, его влияния на жизнь русского общества и потенциальной опасности. Он считал европейничание серьёзной болезнью, которая не лечилась должным образом. По его мнению, начало европейни-чания было положено при Петре Первом, который одновременно и любил Россию, и ненавидел её. Пётр "любил в ней орудие своей воли и своих планов, любил материал для здания, которое собирался возвести по образцу и подобию зародившейся в нём идеи, под влиянием европейского образца; ненавидел же са-
1 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. 6-е изд./ Предисловие Н.Н. Страхова; статья К.Н. Бестужева-Рюмина; составление, вступительная статья и комментарии А.А. Галактио-нова. - СПб. Издательство С.-Петербургского университета, Глаголъ, 1995. - С. 226.
мые начала русской жизни - самую жизнь эту как с её недостатками, так и с её достоинствами"1.
Особенно много фактов европейничания Н.Я. Данилевский видел во внешней политике правительства, когда Россия выступала спасительницей различных европейских держав, зачастую в ущерб собственным национальным интересам.
Однако Н.Я. Данилевский не отвергал полностью саму идею заимствования западного опыта. В конце концов, из его теории культурно-исторических типов явствует, что взаимодействие, преемственность различных типов возможны, а иногда и полезны. Так, он считал нужным заимствования с Запада технических и военных достижений, обосновывая это неизбежным военным столкновением с германо-романским миром. Он писал:
"Не в далёком будущем предстояла, без сомнения, борьба с теми или другими народами Европы... Der Drang nach Osten выдуман не со вчерашнего дня. Для этой, несомненно, предстоящей борьбы, необходимо было укрепить русскую государственность заимствованиями из культурных сокровищ, добытых западною наукою и промышленностью, заимствованиями быстрыми, не терпящими отлагательства до того времени, когда Россия. успела бы сама доработаться до необходимых государству практических результатов просвещения"2.
При этом он считал, что вред духовных заимствований перекрывает пользу от заимствований в технической и институциональной сферах. В результате изменения форм быта, мышления русский народ оказался разделённым на два антагонистических слоя - крестьянство и купечество с одной стороны, и аристократию и позднее интеллигенцию - с другой. Кроме того, как писал профессор Б.П. Балуев в своей книге "Спор о судьбах России": "В русской интеллигенции, в отличие от западной, которая в массе своей бережно относится к государству и его институтам, Данилевский отмечает склонность в анархизму. Эта её настроенность связана с её европейничанием, заимствованием всего худшего, что есть в политической мысли Запада"3.
Предостережением потомкам звучат слова Н.Я. Данилевского: "Болезнь эта в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа и может, наконец (несмотря на всё видимое государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, излишним самоё его существование; ибо всё, лишенное внутреннего содержания, составляет лишь исторический хлам"4.
1 Там же. С. 224.
2 Там же. С. 223.
3 Балуев Б.П. Споры о судьбах России: Н.Я. Данилевский и его книга "Россия и Европа". -Тверь: Булат, 2001. С. 242.
4 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения сла-
вянского мира к германо-романскому. 6-е изд./ Предисловие Н.Н. Страхова; статья К.Н. Бестужева-Рюмина; составление, вступительная статья и комментарии А.А. Галактио-нова. - СПб. Издательство С.-Петербургского университета, Глаголъ, 1995. - С. 253.
Общность взглядов Н.Я. Данилевского и Освальда Шпенглера
К концепции культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского тесно примыкает культурная морфология немецкого учёного Освальда Шпенглера. В учениях двух мыслителей есть очень много объединяющих моментов, хотя они не лишены и принципиальных различий.
Весьма схожим по духу с позицией Н.Я. Данилевского о европейничании является учение О. Шпенглера о псевдоморфозе применительно к истории России. По мнению О. Шпенглера, подобный псевдоморфоз переживала Россия со времён Петра Первого. Он писал об этом следующее: "Другой псевдоморфоз у всех нас сегодня на виду: петровская Русь. Вслед за.. московской эпохой великих боярских родов и патриархов, когда старорусская партия неизменно боролась против друзей западной культуры, с основанием Петербурга (1703) следует псевдоморфоз, втиснувший примитивную русскую душу вначале в чуждые формы высокого барокко, затем просвещения, а затем XIX столетия. Пётр Великий сделался злым роком русскости. московский царизм - это единственная форма, которая впору рус-скости ещё и сегодня, однако в Петербурге он был фальсифицирован в династическую форму Западной Европы. Тяга к святому югу, к Византии и Иерусалиму, глубоко заложенная в каждой православной душе, обратилась светской дипломатией, с лицом, повёрнутым на Запад. Народу была навязана искусственная и неподлинная история, постижение духа которой прарусскостью - вещь абсолютно невозможная"1.
В другой своей книге "Пруссачество и социализм" Освальд Шпенглер писал: "Эта по-детски туманная и полная предчувствий Россия была замучена, разорена, изранена, отравлена "Европой", навязанными ей формами уже мужественно зрелой, чужой, властной культуры. Города нашего типа, указывающие на наш духовный уклад, были внедрены в живое тело этого народа, перезрелые способы мышления, жизненные взгляды, государственные идеи, науки - привиты его неразвитому сознанию. К 1700 году Пётр Великий навязывает народу по западному образцу политический стиль барокко с его дипломатией, династической политикой, управлением и войском; к 1800 году переносятся сюда совершенно непонятные русскому человеку английские идеи в формулировке французских писателей, чтобы отуманить головы тонкого слоя представителей высшего класса; к 1900 году книжные глупцы из русской интеллигенции вводят марксизм, этот в высшей степени сложный продукт западноевропейской диалектики, об основах которого они не имеют ни малейшего понятия. Пётр Великий перестроил истинно русское царство в великую державу и таким образом нанёс вред его естественному развитию. Интеллигенция. свои смутные стремления к собственным, осуществимым в далёком будущем порядкам. превратила в детские и пустые теории во вкусе французских профессиональных революционеров. Петровство и большевизм одинаково бессмысленно и роковым образом, благодаря русскому бесконечному смирению и готовности к жертвам, воплотили в реальную дейст-
1 Шпенглер Освальд. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - Т. 2: Всемирно-исторические перспективы. - М.: Мысль, 1998. - С. 197-198.
вительность ложно истолкованные понятия, созданные Западом, - Версальский двор и Парижскую коммуну"1.
В этих мыслях Освальда Шпенглера мы можем наблюдать интересное пересечение с тезисом Н.Я. Данилевского о "европейничании" русского высшего общества и об отрыве его от народных масс. Действительно, славянофилы и их последователи в лице Н.Я. Данилевского упрекали Петра Великого именно за то, что он нарушил естественный ход развития русской государственности и русской культуры, переведя Россию на путь развития европейской страны. Приведя Московскую Русь в ряды тогдашних великих держав Европы, Пётр Великий своими фундаментальными преобразованиями подорвал многие самобытные начала русской жизни, например, было полностью прервано развитие русской культуры допетровской эпохи.
Шпенглер о враждебности Европы к России
Большой интерес представляет позиция О. Шпенглера, изложенная им в книге "Пруссачество и социализм" относительно взаимоотношений России и Европы. По вопросу отношения Европы к России и славянству он высказывается в ней весьма категорично, подтверждая позицию славянофилов. Сравнивая и противопоставляя два мира, две высокие культуры - западный мир и мир русский, он писал:
"Я до сих пор умалчивал о России; намеренно, так как здесь есть различие не двух народов, но двух миров... Русский дух знаменует собой обещание грядущей культуры, между тем как вечерние тени на Западе становятся всё длиннее. Разницу между русским и западным духом необходимо подчёркивать самым решительным образом. Как бы глубоко ни было душевное и, следовательно, религиозное, политическое и хозяйственное противоречие между англичанами, немцами, американцами и французами, но перед русским началом они немедленно смыкаются в один замкнутый мир"2. Это прямая аналогия с тезисом Н.Я. Данилевского, утверждавшего, что между различными странами Европы могут быть разногласия, конфликты, но враждебность к России и славянству объединяет, казалось бы, непримиримых противников, как было в Крымской войне, в войне за освобождение Болгарии.
О. Шпенглер убеждён, что на смену уходящей Европе придёт молодая великая Россия, ментальные и тем более географические очертания которой ему неясны. Он лишь уверен в скором уничтожении европейских наростов на теле русской культуры - капитализма и большевизма. Видение роли России у О. Шпенглера порой исключительно мессианское, как у Ф.М. Достоевского. О. Шпенглер задается риторическим вопросом: "Что такое панславизм, как не западно-политическая маска, за которой кроется чувство великой религиозной миссии?"3 И сам же дает ответ на этот вопрос: "Однако будущее, скрытое в глубоких недрах России, заключается не в разрешении политических и социальных затруднений, но в подготовляющемся рождении новой религии, третьей из числа богатых возможностей в христианстве, подобно тому, как германско-западная культура начала к 1000 году бессознательно создавать вторую. Достоевский - один из идущих вперед глашатаев этой безымянной, но уже с тихой, бесконечной нежной
1 Шпенглер Освальд. Пруссачество и социализм. М.: Праксис, 2002. - С. 148-149.
2 Там же. С. 147.
3 Там же. С. 152.
силой распространяющейся веры. Русский дух отодвинет в сторону западное развитие и через Византию непосредственно примкнёт к Иерусалиму"1.
Сходство аналогий
Крайне интересным является ещё один важный тезис О. Шпенглера - противопоставление немецкого и английского духа, аналогичного противопоставлению России и Европы. Хотя мыслитель и относил Англию и Пруссию в одну западноевропейскую культуру, он проводил резкую границу между этими странами и народами. Прасимволом Англии он считал викингов, морских торговцев, следовательно меркантилизм, прасимволом Пруссии - монашеские и духовно-рыцарские ордена и следовательно альтруизм и дисциплину. Из различий пра-символов вытекают и глубинные различия в политике и мировоззрении этих народов: "Тем не менее обе великие мировые идеи продолжают, как и прежде, стоять друг против друга: диктатура денег - и организации, мир как добыча - и как государство, богатство - и авторитет, успех - и призвание."2
О. Шпенглер считал, что в английском духе царил индивидуализм, меркантилизм, в то время как в прусском духе - дисциплина, стремление принести пользу государству. По сути дела, такое противопоставление Англии и Пруссии очень похоже на противопоставление России и Европы, все грехи Европы, увиденные славянофилами, видны и в критике Шпенглером Англии, все достоинства славянского культурно-исторического типа, обозначенные Н.Я. Данилевским, - так же хорошо различимы в идеализации О. Шпенглером прусского духа.
В свете противопоставления прусского и английского духа О. Шпенглер приходит к выводу, очень похожему на тезис Н.Я. Данилевского о европейничании. Действительно, он считает, что немецкая интеллигенция и отчасти дворянство попали под влияние английского стиля жизни. Ярчайшим примером этого О. Шпенглер считал партийную систему и парламентаризм, утвердившийся в Германии после Версальского мира. Собирательный образ немецкого обывателя "Михеля", копирующего иностранный стиль жизни и мышления, О. Шпенглер описывает так: "Это вечные провинциалы, простодушные герои немецких романов, трактующих о внутреннем "Я", которые отличаются полным отсутствием каких бы то ни было реальных способностей. недостаток собственных способностей они принимают за изъян в государственных учреждениях. Пассивная склонность к английскому либерализму с его враждебным отношением к государству, которому они охотно подражают. мещанское стремление к итальянско-французской системе мелких государств, благодаря которой. вырос класс партикуляристски настроенного бюргерства, не мыслящего дальше ближайшего соседа и принимающего порядок как нечто враждебное культуре. Все эти черты чего-то непрактичного, провинциального, глупого, но честного, бесформенного без надежды когда-либо быть оформленным, устарелого и душевно неплодотворного, убийственного, приводящего к измельчанию и тянущего вниз, являются внутренним врагом каждого немца в отдельности и всех немцев вместе как нации". Таким образом, мы видим аналогичное критике Н.Я. Данилевским ев-
1 Там же. С. 153-154.
2 Там же. С. 104-105.
3 Там же. С. 50-51.
ропейничания русского высшего света негативное отношение О. Шпенглера к поведению немецкого третьего сословия и интеллигенции, увлекающихся чужы-ми формами и поэтому враждебно относящихся к собственному жизненному стилю.
Во втором томе "Заката Европы" содержатся интересные суждения О. Шпенглера о дуализме Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Первого он считал за представителя петровской Руси, а второго - Руси народной. Он писал о них:
"Толстой - это Русь прошлая, а Достоевский - будущая. Толстой связан с Западом всем своим нутром. Он - великий выразитель петровского духа, несмотря даже на то, что он его отрицает. Это толстовская клокочущая ненависть вещает против Европы, от которой он не в состоянии освободиться. Он ненавидит её в себе, он ненавидит себя. Это делает Толстого отцом большевизма. Толстой -это всецело великий рассудок, "просвещённый" и "социально направленный". Толстой - событие внутри европейской цивилизации. Он стоит посередине, между Петром Великим и большевизмом. Все они русской земли в упор не видят. Ненависть Толстого к собственности имеет политэкономический характер, его ненависть к обществу - характер социально-этический, его ненависть к государству представляет собой политическую теорию. Отсюда и его колоссальное влияние на Запад. Каким-то образом он оказывается в одном ряду с Марксом, Ибсеном и Золя. Достоевский - это святой, а Толстой всего лишь революционер. Из него одного, подлинного наследника Петра и происходит большевизм, это не противоположность, но последнее следствие петровского духа. Христианство Толстого было недоразумением. Он говорил о Христе, а имел в виду Маркса. Христианство Достоевского принадлежит будущему тысячелетию"1.
Несомненно, что здесь мы видим очень чётко прочувствованное понимание О. Шпенглером природы позиции Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Действительно, если первый писатель искал ответы на вопросы бытия в "почве народа", то второй вошёл в историю мировой литературы именно как гений, воспевший блеск русского высшего света.
Связующие мосты между концепциями русских почвенников и немецких младоконсерваторов
Возникает вопрос: откуда у О. Шпенглера, писавшего, по его собственному признанию, как немец и для немцев фундаментальный труд о гибели своей цивилизации, такое в целом "славянофильское" видение этого дуализма? На этот вопрос есть ответ. Дело в том, что в начале XX века Германия переживала открытие духовных идей Ф.М. Достоевского и через них знакомилась с идеями почвенников и славянофилов. Основная заслуга знакомства широкой немецкой читающей публики с трудами этого великого мыслителя принадлежит чете Мережковских и представителю "младоконсерваторов" Артуру Меллеру Ван дер Бруку. Кстати, к числу немецких "младоконсерваторов" принадлежал и О. Шпенглер. Не в последнюю очередь именно под впечатлением трудов Ф.М. Достоевского, в первую очередь "Дневника писателя", Артур Меллер Ван дер Брук написал свою книгу "Третий Рейх" (1923 год),
1 Шпенглер Освальд. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - Т. 2: Всемирно-исторические перспективы. - М.: Мысль, 1998. - С. 201.
ставшую катехизисом консервативной революции, подобно тому, как "Россия и Европа" стала, по словам Н.Н. Страхова, "катехизисом славянофильства".
Думаем, не будет преувеличением сказать, что идея А. Меллера Ван дер Брука о "третьем рейхе" перекликается с тезисом самого Д. С. Мережковского о "третьем завете", выдвинутой им в начале ХХ века.
Следует сказать, что немецкие младоконсерваторы имели достаточно позитивное представление о России. Так, исследователь немецкой консервативной революции С.Г. Алленов писал о корреляции России и Германии в творчестве младоконсерваторов: "Принято полагать что понятие "консервативной революции" было впервые сформулировано славянофилом Ю.Ф. Самариным. "Русское" происхождение этого термина само по себе ещё не свидетельствует о наличии в России предтеч или аналогов обозначенного им явления. В большей степени на такую вероятность указывает русофильство "революционных консерваторов" Германии, видевших в духовной жизни России нечто, если не воплощавшее в полной мере их идеал, то обещавшее его исполнение в будущем. Проявления прорусских настроений были в их среде столь частыми и устойчивыми, что позволяют видеть в притяжении к восточной соседке. один из важнейших родовых признаков "революционного консерватизма"1.
Действительно, интерес к русской культуре после Первой мировой войны, а особенно к Ф.М. Достоевскому и его взглядам приобрёл в Германии необычайно широкий размах. Сами младоконсерваторы, например, Томас Манн в своих "Размышлениях аполитичного", интерпретировали Ф.М. Достоевского и писали о Германии как о вечно протестующей против Запада стране (напомним, что Ф.М. Достоевский описывал так Россию). Как заметил С.Г. Алленов, "благодаря Достоевскому. сюда (в Германию. - Авт.) из России эхом возвращалось усвоенное некогда славянофилами наследие немецких же романтиков"2. Таким образом, мы видим, что русофильский настрой немецких младоконсерваторов отнюдь не поверхностен и не случаен. Более того, при детальном анализе немецкой общественно-политической мысли второй половины XIX - первой половины XX века выявляется интересная закономерность. Многие представители либеральных кругов Германии, включая национал-либералов, испытывали сильные симпатии к Англии, а к России при этом относились весьма настороженно, порой открыто враждебно. Представители же национально-консервативного лагеря, наоборот, отличались прорусской ориентацией. В качестве примера можно привести "Железного канцлера" Отто фон Бисмарка, который в молодые годы был либералом и англоманом, а впоследствии перешёл на позиции консерватизма и стал сторонником тесных и дружеских отношений с Россией. Среди немецких консервативно-революционных мыслителей, имевших русофильскую позицию, следует также упомянуть Эрнста Никиша, автора популярного сегодня термина "национал-большевизм".
Славянофильский настрой О. Шпенглера наводит на мысль назвать его одним из немногих немцев, прочувствовавших русскую душу и природу событий 1917 года. О. Шпенглер не только совершенно со славянофильской точки зрения ин-
1 Алленов С.Г. Консервативная революция в Германии (К истории возникновения понятия
и его ранних интерпретаций) // Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Выпуск 2. Воронеж. Изд-во ВГУ, 1997. - С. 122.
2 Там же. С. 123.
терпретирует толстовство, но и цитирует некоторых из славянофилов, в частности А.И. Аксакова. Он пишет касательно псевдоморфоза русского общества XIX века: "Всё, что возникло вокруг, с той самой поры воспринималось как настоящая отрава и ложь. Настоящая апокалиптическая ненависть направляется против Европы. "Первое условие освобождения русского народного чувства это: от всего сердца и всеми силами ненавидеть Петербург", - пишет Аксаков Достоевскому в 1863 году. - Москва святая, Петербург - сатана, в распространённой народной легенде Пётр Великий появляется как антихрист"1.
При этом следует указать о ещё одном источнике знакомства немецких консерваторов со взглядами русских почвенников, помимо изданий Ф.М. Достоевского и сокращённого перевода "России и Европы" на немецкий язык, вышедшего в свет в 1920 году. Речь идёт о книге первого чехословацкого президента Т.Г. Масарика "Россия и Европа" (вышла на немецком языке в 1913 году). Вот какой отрывок содержится у Т.Г. Масарика: "Эмоциональное отношение Аксакова к столице, основанной Петром, было уже совершенно националистическим. Широко известно его письмо к Страхову (1863), в котором он заявляет, что. первым условием свободного национального чувства является полнокровная и всепроникающая ненависть к Петербургу. Для Ивана Аксакова Петербург вместе с Западом казались происками сатаны"2.
Как видим, О. Шпенглер был знаком с этим изданием и даже взял из него столь яркую цитату. Учитывая, что О. Шпенглер прекрасно знал как произведения Л.Н. Толстого, так и труды Ф.М. Достоевского, о чистом плагиате здесь, конечно, речи быть не может.
Критика дарвинизма у русских почвенников и О. Шпенглера
Отдельного освещения заслуживает и схожая критика Н.Я. Данилевским и О. Шпенглером дарвинизма, как богомерзкого, с христианской точки зрения, атеистического учения. По этому вопросу Н.Я. Данилевский выступал с позиций христианской этики. Будучи истинно православным человеком, он не мог принять эту антихристианскую доктрину, которую О. Шпенглер, например, справедливо считал одним из источников марксизма.
По замечанию А.В. Белова, "для Данилевского дарвинизм был не просто одной из частных биологических теорий XIX века, но философской концепцией, поднимавшей мировоззренческие проблемы первостепенной важности, которую он (Данилевский. - Авт.) назвал "философией случайности"3.
Сам Н.Я. Данилевский в своём труде "Дарвинизм. Критическое исследование" так отзывался об учении Ч. Дарвина: "Вся стройность, гармония, разумность являются лишь частным случаем бессмысленного и нелепого; всякая красота - случай-
1 Шпенглер Освальд. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - Т. 2: Всемирно-исторические перспективы. - М.: Мысль, 1998. - С. 198.
2Масарик Т.Г. Россия и Европа. - СПб.: РХГИ, 2000. - С. 312.
3 Белов А.В. Культура глазами философов - органицистов. Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2002. - С. 142.
ной частностью безобразия; всякое добро - прямой непоследовательностью во всеобщей борьбе, и космос - только случайным исключением из бродящего хаоса"1.
В свою очередь, О. Шпенглер считал дарвинизм как учение несомненным признаком упадничества западноевропейской мысли. Он писал, что дарвинизм есть "воззрение, которое Дарвин окольным путём через Мальтуса с неотразимым успехом втолковал в картину животного мира".2 О. Шпенглер считал дарвинизм естественным развитием идей революционного нигилизма. Он утверждал: "По-литэкономическое происхождение дарвинизма доказывается тем фактом, что эта система, измышленная на основании сходства высших животных с человеком, не годится уже для растительного мира и вырождается в дурачества, когда ко всему прочему её намереваются серьёзно применить со всеми её волевыми тенденциями (искусственный отбор, mimicry) к примитивным органическим формам. Подобрать в известном порядке какие-то факты и наглядно объяснить их таким образом, чтобы они соответствовали его историко-динамическому основному чувству "развития", - это называет дарвинист доказательством"3.
Действительно, тезис Ч. Дарвина о борьбе за существование был перенесён представителями радикальных политических течений из плана природы на план человеческих, общественных отношений. Лозунг террористов-эсеров "В борьбе обретёшь ты право своё" является в сущности развитием тезиса о борьбе за существование.
Спор о заимствовании О. Шпенглером идей Н.Я. Данилевского
До сих пор идут споры о том, читал ли О. Шпенглер "Россию и Европу" Н.Я. Данилевского? На данный вопрос в настоящее время ответить достаточно трудно. Немецкий перевод "России и Европы" вышел в свет в 1920 году, после того как был опубликован первый том "Заката Европы", когда О. Шпенглер был уже близок к завершению второго тома своего фундаментального труда. Возможно, он был знаком с идеями Н.Я. Данилевского из французского перевода "России и Европы" (1893), однако никаких указаний у самого автора нет.
Впрочем, П. Сорокин утверждал, что О. Шпенглер был знаком с "Россией и Европой" Н. Я. Данилевского, но, к сожалению, не приводил никаких доказательств этого. Единственным фактом, говорящим о знакомстве О. Шпенглера с идеями, подчеркнём, с идеями, а не с самой книгой русского мыслителя, является рассмотренное выше исследование Т. Масарика. Кроме того, несомненным связующим звеном между философией почвенничества в России и младоконсерваторов в Германии является творчество Ф.М. Достоевского, с которым последние были прекрасно знакомы.
Таким образом, независимо от степени взаимного влияния в сфере методологии теории культуры мы можем наблюдать весьма чуткое восприятие немецкими консервативными революционерами духовной составляющей русского почвенничества, свидетельствующее об определённом родстве консервативных концепций в Германии и России. Их взаимный интерес получал новые импульсы не только в
1 Данилевский Н.Я. Дарвинизм. Критическое исследование. - в 2 тт. - СПб, 1885. - Т. 1. -
С. 529.
2 Шпенглер Освальд. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - Т. 1. Геш-тальт и действительность. - М.: Мысль, 1998. - С. 559-560.
3 Там же.
периоды наиболее позитивных отношений между ними, но и вскоре после политических катаклизмов, когда наши страны оказывались по разные линии фронта, будь то в Первую и Вторую мировую войну или в эпоху "холодной войны". Такой взаимный интерес очень полезен для преодоления образа врага и стереотипов этнокультурного мышления, что, несомненно, призвано внести свой вклад в дело сотрудничества наших государств в будущем.
