CC BY
30
ИДЕИ ПРОСВЕЩЕНИЯ В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ СУХОПУТНОГО ШЛЯХЕТНОГО КАДЕТСКОГО КОРПУСА
И.А. Трушин, курсант, Н.Н. Лупарева, преподаватель, к.и.н., ВУНЦ ВВС «Военно-воздушная академия им. профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина», г. Воронеж
XVIII век - время зарождения военного образования в России, и одним из самых престижных учебных заведений этого столетия стал Сухопутный шляхетный кадетский корпус. Основанный при Анне Иоанновне в 1731 г., своего расцвета он достиг в царствование Екатерины Великой. Императрица, правление которой называют эпохой «просвещенного абсолютизма» пыталась претворить идеи выдающихся просветителей в реальные мероприятия власти в политической, социально-экономической, культурной сферах. Одним из таких мероприятий стала политика в области образования. С педагогической реформой Екатерина связывала надежды на совершенствование основ Российской империи. Организатором и активным проводником этой реформы в жизнь стал общественный деятель и педагог Иван Иванович Бецкий [4].
Внебрачный сын генерала-фельдмаршала князя И.Ю. Трубецкого И.И. Бецкий окончил Копенгагенский кадетский корпус, и продолжал жить за границей, находясь на дипломатической службе, а затем после отставки. В эти годы он имел возможность познакомиться не только с идеями европейских просветителей и энциклопедистов, но и лично с некоторыми из них (А.М. Вольтером, Д. Дидро, Ж.-Ж Руссо и др.) [2]. Его педагогическая теория оформилась под влиянием взглядов и других мыслителей: Дж. Локка, Ж-Ж. Руссо, Я.А. Коменского, Ф. Фенелона. Сообразно с характерным для просветительской педагогики критическим отношением к действительности и представлением о необходимости изменить ее, новая школа должна была изолировать воспитанников от «пагубного» влияния окружающей среды и создать «новую породу» людей в России. Приоритет отдавался не столько наукам и художествам, сколько воспитанию. Бецкий провозглашал идеалы гуманитарного образования, порицал методы насилия и принуждения по отношению к учащимся. Исходя из теории «естественного человека», он считал, что задачи воспитания должны ограничиваться наблюдением и уходом за всеми самобытными, оригинальными склонностями каждого воспитанника. Эта теория нашла отражение в обновленном «Уставе» (1766) Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса, генерал-директором которого И.И. Бецкий являлся в 1766-1773 гг.
Пожалуй, в наибольшем объеме система Бецкого была реализована стенах Сухопутного шляхетного кадетского корпуса при его приемнике графе Ф.Е. Ангальте, годы директорства которого - 1786-1794, - общему признанию современников, стали «золотым веком» в истории корпуса. Граф Ф.Е. Ангальт (Фридрих Август), четвертый сын наследного принца Вильгельма Густава, родной внук знаменитого полководца Леопольда I и родственник императрицы Екатерины II в третьем колене, будучи генерал-лейтенантом саксонской службы,
перешел в 1783 г. на русскую службу и приобрел почетную известность как сподвижник Екатерины II на педагогическом поприще [1]. Будучи глубоко проникнут идеями просветительской педагогики, в частности взглядами Дж. Локка, Ж-Ж. Руссо [6], он как нельзя лучше подходил на роль реализатора воспитательной теории И.И. Бецкого.
Будучи, как и Бецкий, противником насилия и принуждения в образовании, граф Ангальт создал в корпусе атмосферу толерантности, уважения к мнению каждого воспитанника, а процесс воспитания и обучения постарался сделать легким и «ненавязчивым». Так, окружавшую корпус стену, он приспособил для записи нравственных изречений, дат исторических событий, статистических данных и общих сведений, которые, с его точки зрения, было необходимо запомнить. Эта стена была названа «говорящей». Ее дополняла рекреационная зала, где помещались словари, справочные издания (например, знаменитая Энциклопедия), модели, чертежи, карты и таблицы с различными сведениями и нравоучительными афоризмами [1, 6]. Все свое время в корпусе граф Ангальт посвящал прогулкам с кадетами, и каждая такая прогулка «была или историческим, или нравственным уроком. Передав Говорящей стене какое-нибудь изречение, он всегда прибавлял к нему свои замечания» [3]. В беседах с кадетами граф Ангальт воспитывал в них способность к размышлению и высказыванию своего мнения.
Афоризмы «говорящей стены» и материалы рекреационной залы впоследствии были изданы в виде брошюр, которые, в совокупности с воспоминаниями современников, позволяют реконструировать взгляды графа Ангальта [6]. В центре его философии - человек и филантропия. Лейтмотив его учения - человечество как семья, равенство всех людей перед Творцом при врожденном неравенстве их качеств. Природное неравенство людей предопределяет строго иерархическое мироустройство, в котором каждому человеку отведено место, соответствующее его способностям и возможностям. Но это внешнее социальное неравенство людей отступает на второй план перед главным равенством людей по достоинству: «Достоинство, а не порода, не богатство, не степени блистательные составляют человека; прах поднимаемый ветром, все прах, а алмаз и в пыли не теряет цены своей. Истинная слава подруга истинного достоинства» [3].
Отсюда закономерное неприятие графом сословных предрассудков и воспитание в кадетах уважения к неблагородным сословиям, прежде всего, к крестьянам: «Любезные друзья, в какой бы вы ни были службе, какие бы степени ни занимали, уважайте всегда труды земледельцев, они питают ваше отечество!» [3]. Интерес к народной тематике проявлялся и в другом важном аспекте. Значительное внимание Ангальт отводил русским народным пословицам, с помощью которых, вероятно, под влиянием европейских романтиков-националистов он пытался ознакомить кадетов с национальной культурой, традициями и нравственностью [3]. Наконец, главный пафос воспитательного метода графа составляла этика нравственного самоанализа и самосовершенствования, трудолюбия, терпения и добронравия.
Закономерно, что при графе Ангальте в корпус вошло увлечение
античностью, и он лично преподавал кадетам греческую и римскую историю, где культ личного достоинства и добродетели человека достиг своей вершины. Кадет окружала соответствующая символика: так, рекреационная зала была уставлена статуями и изображениями богов и героев античности. Как писал один из воспитанников Ангальта С.Н. Глинка, оставивший наиболее полные и яркие воспоминания о корпусе, «голос добродетелей древнего Рима, голос Цинциннатов и Катонов громко откликался в пылких и юных душах кадет» [3] и, как справедливо отметила Л.Н. Киселева, прочно связывался в их сознании идеалами гражданственности, свободомыслия и республиканизма [6].
Вообще, влияние французской культуры в корпусе, где почти все преподаватели были французы, и общение велось большей частью на французском языке, было очень велико. Так, тот же Глинка вспоминает, что учитель французской риторики внушал кадетам «раболепное благоговение -французскому театру» [3], что даже хоры в честь Екатерины II пели не русские, а французские [3].
Еще одной приметой корпуса ангальтовских времен была свобода отношении круга чтения кадет. Наиболее интересен факт наличия в корпусе запрещенных книг с явным антимонархическим содержанием: «Вадим, князь Новгородский», «Горе моему отечеству» Я.Б. Княжнина, «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева, не говоря уже об обилии книг европейских просветителей, среди которых был запрещенный Екатериной II роман Ж-Ж. Руссо «Эмиль, или о воспитании», бывший одним из основных источников устава корпуса 1766 г. [3, 6].
Граф Ангальт стремился знакомить кадет с современными политическими событиями. В центре рекреационной залы был установлен стол с ежемесячными русскими изданиями: «Зрителем» И.А. Крылова, «Меркурием» Клушина, «Академическими известиями» и «Московским журналом» Н.М. Карамзина. Годы директорства Ангальта совпали с кульминационными событиями французской революции и посреди той же залы был расположен стол с заграничными периодическими изданиями, в которых освещались все перипетии переворота во Франции [3, 6].
Безусловно, новшества не могли понравиться официальному Петербургу, и довольно скоро граф Ангальт оказался в немилости у императрицы. Воспитательная система графа Ангальта на деле оборачивалась неподготовленностью его воспитанников к жизни вне стен корпуса. Он пытался воспитать в них ответственных, законопослушных, но граждан, в идеальном понимании этого слова, носителями качеств очень сложно вписывающихся в менталитет той социальной среды, в которой им предстояло жить и трудиться. Потенциально опасным с политической точки зрения было соседство культивировавшегося в корпусе уважения к личности крестьянина и читавшегося кадетами «Путешествия из Петербурга в Москву». А завладевший кадетами героический пафос античности мог обернуться сомнительными политическими симпатиями. Так, С.Н. Глинка вспоминал: «С отплытием Наполеона к берегам Египта, мы следили за подвигами нового Кесаря; мы думали его славой: его славой расцветала для нас новая жизнь. Верх желаний наших было тогда, чтобы в
числе простых рядовых находиться под его знаменами. Но не одни мы так думали и не одни к этому стремились. Кто от юности знакомился с героями Греции и Рима, тот был тогда бонапартистом» [3]. Более того, еще в корпусе тот же Глинка перевел на русский язык «Марсельезу», текст которой получил от учителя французского языка, доставлявшего кадетам сведения о французской революции после смерти графа Ангальта [3].
Уже современники отмечали этот недостаток воспитательного метода Ангальта. Критическое отношение к нему прекрасно отразил родной брат С.Н. Глинки, также воспитанник корпуса Ф.Н. Глинка: «Ангальтову систему воспитания порицали и не без основания. Метода Ангальта превращала корпус в какую-то нравственную оранжерею. Отделенные своею стеной от мира гражданского, питомцы науки и теории оставались за этою стеною, безвыходно около двух десятилетий. Вынося из своего уединения избыток чувствительности, доброты, часто простодушной до забавного, и романтическую наклонность к мечтам, они, несмотря на всю роскошь своего воспитания, долго не могли сделаться деловыми, годными работниками в огромной рабочей камере общественного быта» [6].
Приемники графа Ангальта на посту директора корпуса М.И. Кутузов и Ф.М. Клингер пытались искоренить «дух крамолы», посеянный их предшественником. Однако кадеты хорошо звали о «золотом веке» корпуса. О графе Ангальте не только ходили легенды, о нем и его системе узнавали из рукописных журналов - своеобразных читательских дневников, которые велись под его руководством. Инерция системы Ангальта поддерживалась его собственными питомцами, ставшими преподавателями корпуса. Например, П.С. Железниковым, автором «Сокращенной библиотеки», представлявшей собой сборник избранных мест из античных, русских, французских, немецких, английских авторов, объединенных идеей гражданственности. Н.И. Греч именно на «Сокращенную библиотеку» указывал как на источник вольнодумства кадета корпуса и будущего декабриста К.Ф. Рылеева: «Откуда залезли в него либеральные идеи? Прочие заговорщики были воспитаны за границей, читали иностранные книги и газеты, а этот неуч откуда набрался вздору? Из книги «Сокращенная библиотека», составленной для чтения кадет учителем корпуса, даровитым, но пьяным Железниковым, которая помещала в себе целиком разные республиканские рассказы, описания, речи из тогдашних журналов. Утверждали, что «Мятежники 14-го декабря» были большей частью лицеисты. Большей частью были в их числе воспитанники 1 -го Кадетского корпуса, читатели библиотеки Железникова. Заманчивые идеи либерализма, равенства, республиканских должностей ослепляли молодого необразованного человека» [1]. Действительно, помимо Рылеева питомцами корпуса, к тому времени переименованного в 1 -ый Кадетский, были Ф.Н. Глинка, П.Г. Каховский, С.Г. Краснокутский, и другие менее заметные фигуры декабристского движения [1].
По-настоящему строгий надзор за системой преподавания в корпусе бы установлен лишь при Николае I, сразу после восстания 14 декабря 1825 г., одну из причин которого император вполне справедливо усматривал в «пагубном духе» образования приводящего к неповиновению [1]. Таким образом, характер
воспитания в корпусе, основанный на западно-европейских просветительских идеях, воздействовал на учеников, вызывая вначале свободолюбивые мысли, а затем определенные умонастроения. Разумеется, нельзя говорить о формировании четких и ясных политических убеждений, но основы были заложены. Направление было дано, и в определенный момент оно стало решающим.
Список использованной литературы
1. Аурова Н.Н. Идеи просвещения в первом кадетском корпусе (к. ХУШ -первая четверть Х!Х в.) / Н.Н. Аурова // Вестник Московского ун-та. - 1996. - № 1. - С. 34-42.
2. Багдасарян В.Э. Бецкой И.И. / В.Э. Багдасарян // Общественная мысль России ХУШ - начала ХХ вв.: Энциклопедия. - М.: РОССПЭН, 2005. - С. 48-50.
3. Глинка С.Н. Записки / С.Н. Глинка. - М.: Захаров, 2004. - 464 с.
4. Ерошкина А.Н. Администратор от культуры (И.И. Бецкой) / А.Н. Ерошкина // Русская культура последней трети ХУШ в. - времени Екатерины II. -М., 1997. - С. 74-75.
5. Кизеветтер А.А. Один из реформаторов русской школы / А.А. Кизеветтер // Исторические очерки. - М., 1912. - С. 129-148.
6. Киселева Л.Н. С.Н. Глинка и кадетский корпус / Л.Н. Киселева // Уч. записки Тарт. гос. ун-та. - 1982. - Вып. 604. - С. 48-64.
7. Ключевский В.О. Два воспоминания / В.О. Ключевский // Соч.: в 9 т. -М. Мысль. 1990. - Т. 9. - С. 5-28.
