CC BY
61
А. В. Костомясова
ИДЕИ ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА
В ТЕОРИИ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ Р. Ю. ВИППЕРА
Мировоззрение русского историка и философа Р. Ю. Виппера (1859-1954) развивалось в период общего кризиса методологии общественных наук конца XIX — начала XX в. Потребность в утверждении теоретико-познавательного критицизма в качестве метода исторической науки ориентирует Роберта Юрьевича на идеи эмпириокритицизма. Вслед за Авенариусом и Махом в своей работе «Очерки теории исторического познания» (1911) он развивает психологические и гносеологические аспекты исторической науки. Свою историческую гносеологию ученый задумывает как дополнение к исторической онтологии, став на позиции эмпириокритицизма, он растворяет онтологию в гносеологии, теорию исторического процесса — в методе исторического познания [1, с. 158]. Историческая гносеология становится способом очищения исторической науки от чрезмерного психологизма, анимистического характера важнейших ее понятий. В понятиях причины, следствия, силы, энергии, воли, целесообразности, влияния, воздействия, которыми мы оперируем при истолковании истории, Виппер видит реализацию анимистического мировоззрения. «Анимизм предполагал в мире, в отдельных существах и в вещах действие скрытых личных двигателей, духов, богов и божков» [2, с. 5]. Все это влияет на характер научного языка, искажает научную перспективу.
По мнению историка, исторический материал не может быть рассмотрен объективно, он всегда индивидуализирован изучающим субъектом. Исторические явления составляют моменты в накоплении культурных благ. Вся цена этих благ определяется их значением для современного человека, пишущего и изучающего историю. Государственные формы, техника, просвещение, сплоченность общества — все это становится важным только с позиций современности. Составляя ценность для современного человека, они размещаются перед ним в стройном порядке, получают собственные имена, становятся личностями, определенными составными частями того целого, которое и образует современную культуру. «Человеческое познание есть продолжение и утонченная форма приспособления человеческого организма к окружающему. В своем познании человек восприимчив к тому самому, что имеет отношение к его органической жизни; его органы восприятия постольку являются посредниками в усвоении окружающей жизни, поскольку они сами проникнуты, заполнены ее элементами» [2, с. 70]. Весь постижимый мир заполняется ценностями с точки зрения человека, в известном смысле всякое познание становится и оценкой. Ценности образуют сложные комбинации. Оценки, представления о них меняются очень быстро, зависят от состояния культуры, варьируются в зависимости от партийного, профессионального, классового положения их носителя.
В духе махизма Виппер отождествляет гносеологию с психологией, ограничивая ее областью чувств, стирает границы между психическим и физическим. По его мнению, историческое познание, как и всякое познание в целом, не имеет перед собой «чистой действительности». Это связано с характером нашего обыденного восприятия, которое
© А. В. Костомясова, 2010
в отсутствии чистых ощущений всегда сопровождаемо и осложнено воспоминаниями, т. е. отзвуком прежних сложных ощущений. Только посредством воспоминания возможна регистрация нового, узнавание, констатация принадлежности к определенному виду.
Критически относясь к «реализму» позитивного направления, стремлящегося к отождествлению наших умственных определений вещей с их действительной сущностью, историк пытается определить долю неизбежных предрасположений нашей собственной мысли в процессе познания. Так, приступая к анализу или описанию исторической реальности, мы попадаем в состояние предзаданности, определенной системы координат. Историческая схема развития, историческая терминология, периодизация, утверждающаяся в определенное время, определяют наше восприятие, провоцируют его развитие в определенном ключе. Здесь обнаруживается особое свойство человеческой психики — возводить в неподвижные абстрактные величины формулы и системы предшествующей работы, забытой в своих деталях и в своем реальном ходе. Такого рода символизацией в исторической науке является введение достаточно обобщенных терминов «реакция», «возрождение», «индивидуализм», «античное мировоззрение»; рассуждения по типу психологического параллелизма, принцип исторического уравновешивания, метафора возраста.
Однако господствовавшее ранее социологическое направление, ориентированное на установление причинно-следственных связей, четкую классификацию, сменяется теоретико-познавательным критицизмом, напоминающим «о существовании целого ряда предварительных условий при изучении, в силу которых то, что мы называем объективной действительностью, должно быть признано одной из субъективных категорий, и притом категорий, изменчивых по своему содержанию» [2, с. 61]. По мнению ученого, каждое поколение или ряд поколений, связанных общими идеями, интерпретирует всю традицию прошлого, весь исторический материал исключительно исходя из своих собственных исторических реалий.
Виппер открывает «принцип географического размещения», деления исторического материала не по эпохам, хронологическим разрезам, а по территориальным кругам. Эволюция человеческой культуры не представляется ему одной линией, поднимающейся вверх. Эволюционный процесс раздробляется на множество самостоятельных групп, большей частью не примыкающих друг к другу. «В истории перед нами выступают не столько хронологические моменты одного расширяющегося течения, сколько местные общественные и культурные типы с характерным строением весьма длительного свойства» [3, с. 106].
Историк критикует традиционные представления о факторах, причинах и целях исторического движения. «Чем дальше от нашего времени, тем больше места в исторических теориях элементу личности, воли, целесообразности. Чем ближе к нам, тем эти представления слабее, вплоть до наших усилий истребить всюду метафизический элемент начисто» [3, с. 115]. Виппер отрицает причинность в истории, усматривая в ней психологическую ошибку. Рассмотрение исторического факта, как правило, ведется путем определения его причин и следствий. С группой причин связывается оттенок скрытости, необнаруженности, под следствие подводится то, что уже раскрыто и явствует. Историк вычерчивает в виде причины известного явления проекцию того же явления, откинутого назад; перефразирует факты в виде их ожидания, в виде предположения и желания предшественников, чтобы оно случилось. Такого рода особенность человеческого восприятия именуется «антиципацией», когда «как скоро сделано обобщение и получилась систематизация результатов, у людей возникает иллюзия, будто
они переживали предварительно в уме всю систему представлений в том же самом порядке, в каком они их собрали под конец» [3, с. 151]. Историческая передача последовательно размещает явления по формуле: желание — исполнение, воля — действие, расчет — его оправдание.
Причинность сближается с понятием телеологичности, исходя от приложения понятия личной человеческой воли к массовым явлениям. «Так же, как в телеологичном объяснении истории, и в каузальном, то есть при установлении причинной связи явлений, мы прежде всего опять-таки встречаемся с вариациями понятия о воле» [3, с. 166]. Понятие об исторической причине в своей основе является понятием о скрытой воле, скрытом замысле, который потом олицетворяется в неких делах и следствиях. «Дух», «сила традиций», «подъем», «брожение умов» — все это различные формулы для обозначения коллективной воли, движущего начала, разлитого во множестве человеческих существ.
Критическая философия, по мнению Виппера, недоверчиво относится к категории причинности. Авенариус склонен видеть в различии причин и следствий, в разложении явления на силу и результат некую фиктивную операцию, которую он именует интроек-цией. «В видимых нам обрывочно данных актах и моментах мы предполагаем результаты действия некоторой силы, и по этим результатам заключаем о невидимом, но необходимо существующем, как нам кажется, факторе; чтобы связать обрывки,данные нам во впечатлении, мы вводим мысленно среди них лицо, творческую энергию» [2, с. 61]. Интроекция лежит в основе олицетворения, в основе наших суждений относительно влияния идей на общество или влияния крупных личностей на эпоху.
Стремление к установлению причинной связи явлений, по мнению Виппера, связано с элементарной потребностью человеческой мысли. Первоначальное познание всякой сложной группы явлений есть расчленение признаков или элементов в группе. За расчленением идет узнавание, помещение в знакомую нам группу. Это «происходит при посредстве называния его именем, которое, как всякое имя, есть в одно и то же время собственное и нарицательное, личное и видовое. Имя обозначает индивидуальное и отводит к группе, служит средством приписать явления к определенной области» [3, с. 176]. Роль называния составляет один из самых старинных приемов человеческой мысли.
Операции расчленения и называния, производимые над комплексом исторических явлений, заканчиваются общим построением, композицией целого, в котором элементы размещаются по определенному порядку. Историк называет эти элементы причинами, условиями, моментами, факторами. Группирует их в следующие категории: явления экономические, социальные, политические, культурные. Соотношение этих факторов порождает разнонаправленность материалистического и идеалистического направлений. Для Виппера этого конфликта не существует. «Можно ли говорить о двух процессах или о двух видах проявления жизни, или же то, что мы называем духовной и материальной жизнью — не что иное, как два различных мысленных разреза, два различных способа исследования и изучения одного и того же процесса?» [3, с. 11]. Человек сам осуществляет разрез действительности, руководствуясь известными, наперед намеченными признаками, установив себе критерий и единицу меры для подбора явлений. Только от нас зависит, сузить или расширить количество признаков, которое мы будем принимать во внимание при описании. Нельзя найти точных границ отношений экономических, социальных, политических, культурных плоскостей жизни. Одно и то же явление человеческой действительности может быть признано явлением как духовной, так и материальной сфер.
Виппер не устраняет принцип разделения элементов социальной жизни на первичные и вторичные. «В самом деле, мы должны признать, что в целом ряде человеческих действий обнаруживается непосредственное приложение органических сил, как бы продолжение того, что дает окружающая человека природа, поскольку и самого человека она захватывает в свою жизнь. С другой стороны, в целом ряде других действий мы должны признать выражение рефлексии, работы человеческого отвлечения, изобретения, новаторства, как бы особенно сосредоточенной, проникнутой сознанием энергии» [3, с. 231-232]. Крайне трудно провести грань между культурным и органическим мирами, выявить первичность одного из них. Это тем более осложняется, что пути и средства для организации жизни стоят на неодинаковых ступенях развития. На каждом шагу развития явлений проявляется необычайная косность человеческой культуры, человеческое существование заполняется пережитками, находится в непосредственном соседстве с усиленным новаторством. Условия культуры по большей части остаются между собою не согласованными, жизнь всякого поколения и всякой среды является в высокой мере несистематичной, состоит из множества иррациональностей.
Наука же традиционно утверждает понятие дуализма жизни, различая косную материю и организующий дух. Культура рассматривается «как продукт вечно изобретающего и одолевающего тяжелую на подъем физическую природу человека или чуждыя человеку материальные условия окружающей среды» [2, с. 241]. Являясь продолжением обыденного восприятия, научное восприятие вынуждено опираться на те же приемы наблюдения и сравнения. Тем не менее развитие научного знания ведет к совершенствованию этих приемов посредством контроля одних наблюдений над другими, проведением многократного перекрестного опроса.
Перенося идеи эмпириокритицизма из сферы точных, естественных наук в сферу истории и социологии, Виппер стремиться к очищению исторической реальности от метафизических иллюзий. Историческая гносеология становится для него способом выявления основных психологических ошибок, допускаемых в исторической методологии. Он прибегает к понятию «интроекции» Авенариуса, выступая с критикой анимистического начала в науке. Как и Мах, отрицает явственность «чистого опыта», «чистого ощущения». Ввиду этого процесс познания становится для него моментом оценки, реконструкции с позиций познающего субъекта.
Литература
1. Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р. Ю. Виппера и его время. М.: Изд-во МГУ, 1976. 222 с.
2. Виппер Р.Ю. Несколько замечаний о теории исторического познания // Виппер Р. Ю. Две интеллигенции и другие очерки. М., 1912. 321 с.
3. Виппер Р. Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911. 284 с.
Статья поступила в редакцию 17 июня 2010 г.
