CC BY
78УЧЕНЫЕ - ПРАКТИКАМ
М.В. НОВИКОВ, Т.Б. ПЕРФИЛОВА
Теоретико-методологические взгляды Р.Ю. Виппера
Трансформации современного российского общества ликвидировали монополию марксистско-ленинской методологии в сфере наук об обществе, создавая одновременно и состояние кризиса, и ситуацию активного поиска новых теоретико-методологических парадигм. В ходе поиска неизбежно обращение к зарубежному опыту и методологическим изысканиям видных российских ученых, одним из которых, вне сомнения, был Р.Ю. Виппер. Роберт Юрьевич Виппер (1859-1954) опубликовал около 300 работ по всеобщей истории, среди которых выделяются труды, посвященные теоретико-методологической
проблематике. Судьба была благосклонна к Р.Ю. Випперу, предоставив ему возможность общения с великими российскими историками второй половины XIX века В.О. Ключевским, В.И. Герье, А. А. Шаховым.
Учителя и наставники Р.Ю. Виппера, творчески переосмысливая наиболее популярные в XIX в. историко-философские идеи и концепции, заложили фундамент его исследовательской деятельности, сориентировав на наиболее актуальные для России того времени проблемы научного поиска [1] и указав самые плодотворные, в их восприятии, методы организации исследовательского труда историка.
Русская историческая наука в пореформенный период и в условиях нарастания революционного кризиса XX в. развивалась в обстановке все более усложнявшихся явлений общественно-политической, социально-экономической и культурной сфер жизни. Это изменяло как систему восприятия самой действительности, в которой стали усматривать многомерный контекст для проявления действующих в истории сил, единственно возможную среду для возникновения и развития разнообразных исторических связей, так и осмысление результатов научного освоения действительности. Историческое сознание того времени испытывало потребность обогащаться за счет философских и социологических учений Запада, где впервые стали пы-
таться отыскать теорию, способную обосновать разумное общественное развитие [2].
Отечественные историки шли от исторической проблематики к социальной философии, от исследования конкретных явлений к размышлениям над структурой и смыслом истории, а также над методами ее познания.
Характерной чертой русской исторической науки конца XIX - начала XX в. является отсутствие единой господствующей или универсальной для всех историков методологии истории. Это послужило основанием для того, чтобы в советский период охарактеризовать историографию рубежа эпох «кризисом русской буржуазной исторической науки» [3].
Отсутствие единой, научно выверенной и единственно «правильной» методологии познания истории порождало многообразие концептуальных решений исторических проблем, которые формировались в лоне как позитивизма, так и марксизма, неокантианства и других методологических направлений, в том числе и их эклектических вариантов.
Столкновение различных идеологических и историософских позиций содействовало развитию русской исторической науки, в которой стали подниматься, помимо конкретно-исторических, сложные мировоззренческие проблемы о закономерностях и случайностях в историческом генезисе, о соотношении объективных причин и индивидуального волевого начала, о познаваемости истории прошлого.
Один из главных итогов развития историографии этого времени заключался в том, что эпистемологические новации последней трети XIX в. подтачивали унаследованную от гегельянства, позитивизма или марксизма уверенность в том, что цель исторических исследований состоит в постижении и реконструкции исторической реальности. Там, где объективисты усматривали реальность, поборники новой гносеологии видели лишь игру интерпретаций. Следовательно, генерализующие теории и объяснительные модели развития человечества, перекочевавшие в Россию из Европы и определявшие теоретические построения до этого времени, подверглись ревизии [4].
Важным достижением отечественной историографии рубежа XIX-XX вв. стали критическое переосмысление идеи прогресса,
оспаривание учения о единых закономерностях развития человечества. Под влиянием неокантианства, отрицавшего прогресс, в русской историографии также появились работы (к примеру, А. С. Лаппо-Данилевского), поставившие под сомнение прогресс в истории и заменившие понятие «прогресс» на более научно доказуемое понятие «развитие». Отпочкование от «философии истории», господствовавшей в научном мире рубежа XVIII-
XIX вв., проявилось в отказе от гегелевской концепции «мирового духа», правящего судьбой человечества, что, в свою очередь, бросало тень и на идею линейного прогресса. Историческую жизнь человечества некоторые представители московской исторической школы (к примеру, А. А. Кизеветтер) [5] воспроизводили в виде многолинейной эволюции, когда народы в ходе своего культурного развития не вытягивались в одну линию, а сосуществовали обособленно, совершая круг своего развития самостоятельно.
С 20-х гг. XIX в. в России развивалось и критическое направление в историографии, имевшее многочисленных последователей. Ученые, придерживавшиеся критического направления, сосредоточивали свое внимание на изучении внутренней структуры общества, осмыслении исторического опыта народа в контексте мировой истории и, что особенно примечательно, на критической оценке сохранившихся исторических свидетельств о прошлом народов.
Эти и другие достижения русской историографии составят теоретические конструкты собственных исторических построений Р.Ю. Виппера, который в своих научных ориентирах, рассуждениях и технологиях организации научной деятельности был близок московской научной исторической школе.
Классическими представителями московской исторической школы конца XIX -начала XX в. были В. О. Ключевский и В. И. Герье, учителя и наставники Р.Ю. Виппера.
В. О. Ключевский оказал на Р.Ю. Виппера влияние своим органическим подходом к изучению истории, который требовал исследования многомерности исторического процесса, проявлявшейся в разнообразии постоянно развивающихся исторических связей. В.
О. Ключевский умело сочетал социологический и конкретно-исторический подходы, изучая как закономерности исторического движения, так и явления, относящиеся к фе-
номенам мировой истории. Он одинаково владел и мастерством анализа, и талантом красочного драматичного повествования. Отказавшись от роли историка-летописца, он пытался разработать новую, действенную методику изучения явлений и событий прошлого, выявляя их происхождение и рассматривая развитие при помощи привлечения надежных источников, а в случае их недостатка - ретроспективных операций, изучая последствия явлений [6].
Р. Ю. Випперу оказались близки не только эти концептуальные и мировоззренческие приоритеты В. О. Ключевского. Он разделял взгляды своего учителя на важность экономического фактора и социальных идей в историческом процессе и вместе с ним был готов недооценивать роль исторических персонажей, не способных изменить плавное, «тягучее» течение истории.
В.И. Герье, прививший Р.Ю. Випперу навыки источниковедческого и историографического анализа, заставил своего ученика впервые задуматься над статусом истории, так как выбор исследователем места истории в ряду либо идиографических, либо номотети-ческих наук в конечном итоге определял позицию ученого в отношении исторического факта, признания его подлинности или сомнения в его достоверности.
В.И. Герье зародил скептическое отношение Р.Ю. Виппера к возможности адекватного познания истории, убедив его в неизбежном создании в сознании исследователя лишь образа истории, так как «субъективный синтез» мыслей ученого с не менее субъективными письменными свидетельствами прошлого не вселяет уверенности в возможность объективного познания исторической действительности.
Впоследствии проявившуюся склонность Р.Ю. Виппера к мифологизации древнейших этапов античной истории, «страдающих» от недостатка или отсутствия достоверных источников, можно считать одним из накрепко усвоенных им уроков в процессе обучения у В.И. Герье.
Итак, формирование Виппера-историка происходило в плодотворной научной среде. Российская историческая наука, ориентируясь на зарубежные образцы, достигла больших высот в своем развитии. Богатство идей и мнений в условиях плюрализма концептуальных и методологических ориентиров создава-
ло почву не только для осознанного выбора теоретических оснований исторических исследований, но и для не менее творческого процесса построения многочисленных комбинаций из предлагаемых онтологических и гносеологических моделей.
Окунувшись в атмосферу исследовательской деятельности профессоров Московского университета, Р. Ю. Виппер овладел теорией континуитета, идеей многообразия «сцеплений», присутствующих и проявляющихся в ходе исторического существования народов, выводом о равнозначности материальных и духовных начал в жизни общества. Он сформировался убежденным сторонником «истории состояний», не признающим влияния гениальной личности на эпоху его жизни, ученым, склонным скептически относиться к исторической традиции прошлого и готовым к созданию своих «умственных разрезов».
Начав самостоятельную педагогическую и научную деятельность, Р.Ю. Виппер не прервал процесс самообразования. Желая прослыть историком-философом, он продолжал заниматься не только исторической проблематикой, но и углублением своих познаний в философии и социологии. Его историческое мировоззрение продолжало формироваться при осмыслении философских и историософских учений, а также эпистемологических построений, популярных в конце XIX в.
Историческая концепция Р. Ю. Виппера впитала в себя наиболее популярные в Европе второй половины XIX в. новации: сверхкри-тичное отношение к нарративу и увлеченность социально-экономической проблематикой [7].
Долгое время Р.Ю. Виппер работал в проблемном поле позднего позитивизма, выражая интерес к конкретным деталям истории, проявлявшимся в своей нерасторжимой сочлененности. Он стремился понять совокупность условий, определявших распределение богатств, образование классов, развитие политической организации, распространение научных знаний, эволюцию религиозных представлений у народов древности. Ему важно было обнаружить нерасторжимое единство материальных и культурных причин, вызывающих к жизни все исторические явления, воспринимаемые им как «органически связное целое». Эта задача ему казалась наиважнейшей, потому что она определяла его позицию к «старому направлению исто-
рии» XVIII в.: неприятие гегелевского догматизма и метафизического схематизма, все еще сохранявшихся в виде рудиментов сознания в отечественной историографии.
Р. Ю. Виппер демонстративно отказался и от другого наследия эпохи «философии истории» - «всемирно-исторической» теории прогресса, считая недопустимым применение понятия «прогресс» к развитию человечества как обезличенной единой целостной системы. Подобно В.О. Ключевскому, он видел свою задачу как ученого в изучении конкретных обществ, в выяснении наличия или отсутствия повторяемости аналогичных явлений, типичных процессов у отдельных народов, развивающихся по схожим «ступеням». Напротив, любое стремление навязать человеческим коллективам постоянно присутствующее и запрограммированное мировым разумом восхождение к высшим ступеням он считал глубоко ошибочным, так как отрицал и телеоло-гизм в истории, и извечную устремленность человечества к прогрессу.
Осмысление основополагающих в позитивизме идей: консенсуса - в понимании Р.Ю. Виппера, равнозначности всех «факторов» исторического процесса, и прогресса, тем не менее, не означало, что историк был последовательным и убежденным сторонником этого философского учения. Так, понятие «прогресс» он отверг, найдя неравнозначную замену в терминах «эволюция», «развитие», «историческое движение». Когда он стремился выделить устойчивые, повторяющиеся элементы в развитии народов или социальных групп, то прибегал к термину «круговорот».
На этом примере видна подвижность взглядов Р.Ю. Виппера, претерпевавших эволюцию в процессе научной рефлексии историка.
Заметим, что он нередко изменял свои прежние убеждения, отказывался от выводов, которые ему начинали казаться рутинными или ошибочными, и не отличался догматическим упорством в отстаивании своих прежних взглядов [8]. Полагая, что история постоянно бросает вызов исследователю, ставит перед ним новые вопросы, он с готовностью приступал к поиску ответов на них, особенно если в обществе возникал встречный интерес и появлялась потребность узнать о мировом опыте решения аналогичных проблем, продиктованных современностью. Подобно многим своим коллегам, Р.Ю. Виппер видел в ис-
тории, преимущественно античной, наставницу жизни, поэтому он с легкостью «опрокидывал» настоящее в прошлое, модернизируя древнюю историю. Теория круговорота и вера в наличие у всех народов неизменных «первоначал» и их комбинаций превращали модернизацию в наиболее характерный дидактический прием Р.Ю. Виппера-преподавателя.
Р.Ю. Виппер не был последователен в своих научных пристрастиях. В конце 90-х гг.
XIX в. он увлекался марксизмом, но убежденным, «законченным» марксистом не стал и в экономических факторах видел только важный, но далеко не единственный механизм развития социальных отношений и классовой борьбы. Он отрицал и другой, не менее важный в марксизме вывод о роли базисных предпосылок в формировании политического режима как разновидности «надстроечных» явлений [9]. Ему казалось, что форма государственной власти может определять характер социальных и производственных отношений.
Р.Ю. Виппер не раз пересматривал свои убеждения в отношении роли творческой личности в историческом процессе, причинности и целеполагания в истории. Военные и революционные катастрофы заставили его переставить акценты в изучении прошлого с «истории состояний» на «историю событий». Эти важные изменения в его сознании происходили уже в советский период исследовательской деятельности, который не являлся предметом нашего изучения, поэтому и не получил обстоятельного освещения в работе. Учебники по античной истории, созданные Р.Ю. Виппером до революции, этих колебаний исследовательских подходов их создателя почти не отразили, и в них центральное место было отведено выяснению особенностей социально-политического развития народов
древнего мира, причем основные усилия автора были направлены на то, чтобы возможно глубже проникнуть в суть изучаемых явлений, постичь их первопричины и следствия.
Опубликованные курсы лекций Р.Ю. Виппера по истории Древней Греции и Рима в значительно большей степени отразили увлеченность ученого идеями эмпириокритицизма, по его определению, «теоретико-познавательного критицизма». Это новое направление развития философской мысли начала
XX в. заставило Р.Ю. Виппера пересмотреть
прежние представления на историю как науку и способы ее познания.
Под влиянием эмпириокритицизма Р. Ю. Виппер осознал, что все прежние исторические исследования были несовершенны в методологическом плане: в них определение понятий отождествляли с сущностью явлений; в схемах и классификациях обнаруживали скрытые исторические закономерности и реальное соотношение явлений; исторические параллели объясняли общими закономерностями развития народов, которые на самом деле являлись воображением ученых, конструкциями их ума.
Р.Ю. Виппер поставил цель пересмотреть устоявшиеся в истории рубрики, термины, схемы, подразделения, приемы и методы, претендуя тем самым на создание нового научного фундамента истории и осуществление революционных по сути перемен в технологии исследований. По мнению Д.М. Володи-хина, в 1916 г. Р.Ю. Виппер приступил к созданию «оригинальной историко-философской системы», разработав принципиально новые для философии и методологии истории того времени подходы к изучению проблемы исторического развития, в частности, теории прогресса [10]. Он выявил также «длительные психические привычки», возникающие в сознании историков в процессе их познавательной деятельности («психологический параллелизм», «историческое уравновешивание», склонность к манипуляции и подтасовке фактов ради угождения признанным истинными идеям); объяснил неизбежность появления анахронизмов при выявлении причинноследственных связей, когда историк разъединяет в своем сознании нерасторжимые в действительности события и состояния и, противопоставляя их, из хронологических «расщеплений» устанавливает каузальные отношения, выдавая их не за способы изучения материала, а за реконструированную историческую реальность. Р.Ю. Виппер выступил и против нарушения принципа историзма, ради погони за обобщениями, созданием абстрактных понятий: это происходит при аберрации - «стягивании» разновременных событий на одну временную плоскость. Он обосновал иллюзорность выделения в качестве движущей силы исторического развития «волевого фактора», представленного творческой энергией выдающейся личности или проявлениями провидения и других сверхъестественных сил,
так как это неизбежно породит телеологизм -приписывание хаотичной, стихийно протекающей истории упорядоченности и структурной целостности, возможных только в «мысленных разрезах» историка.
Р.Ю. Виппер, спасая историю от остатков метафизики и интеллигибельных построений, телеологизма и каузальности, пытался провозгласить главной задачей историка описание явлений, а не их анализ и интерпретацию.
Призвав ученое сообщество описывать исторические образования без «подключения» рациональных компонентов интеллектуального труда историка, Р. Ю. Виппер сам с трудом адаптировался к новым рамкам творчества, возведенным им же. Подготавливая тексты своих лекций к печати, он не мог себе позволить отказаться от проблемного, а следовательно, глубоко рассудочного метода изложения. Он формулировал научную проблему, конкретизировал ее в блоке последовательных, логично расположенных вопросов, целенаправленно отбирал источники, систематизировал, сравнивал, оценивал, критиковал их. В этих этапах восхождения Р.Ю. Виппера к научной истине в большей степени проявлялись его увлеченность социологическими методами исследования и преданность позитивизму, чем связь с эмпириокритицизмом. Исследовательская компонента его учебных трудов представлена значительно ярче и убедительнее, чем дидактическая. «Научный
уровень этих курсов был очень высок» [11].
Однако связь с эмпириокритицизмом, убежденным последователем которого Р.Ю. Виппер становился, все же ощущается. Она проявляется в «мысленных разрезах» автора, отбирающего и интерпретирующего источники только в соответствии с его научным credo. Отсутствие выводов по главам и разделам, отказ от употребления термина «причина» создают эффект дискретности, бессистемности и хаотичности происходящих в истории процессов с непредсказуемыми тенденциями ее дальнейшего развития.
Р.Ю. Виппер редко дает определения понятиям (причем варианты дефиниций могут не совпадать), он создает свою периодизацию греко-римской истории, боится признать в исторической личности творческое начало, способное вызвать изменение хода истории. Это также сближает его с эмпириокритицизмом.
Р. Ю. Виппер был воинственно настроен к «мысленным разрезам» античной истории, не совпадающим с его собственными умственными конструкциями. Он обвиняет зарубежных историков в аберрации, телеологизме, теоретическом формотворчестве, истоки которых видит как в несовершенстве предпринятых ими методов изучения античности, так и в проявлении психологического феномена антиципации - склонности наделять прошлое предвосхищением настоящего (что и делало позволительным видеть в античности прообраз настоящего и будущего).
Однако само стремление Р.Ю. Виппера понять психологию исторического творчества, распознать мотивацию причин, неизбежно влекущих за собой искажение в научных трудах исторических реалий, следует считать большим вкладом ученого в гносеологиче-скиий раздел историософии. Уже сто лет тому назад Р.Ю. Виппер начал производить ревизию традиционного взгляда на историю как на науку, способную постичь объективное знание, усомнившись в эффективности ее познавательных возможностей. Он стоял у истоков релятивизации исторического знания, подготавливая (задолго до констатации нового кризиса исторической науки) возникновение «новых» историй (культурной, интеллектуальной, политической, социальной) и смену исследовательских парадигм [12].
Для Р. Ю. Виппера характерны напряженный поиск новых научных подходов к созданию исторических трудов, новых, более современных познавательных процедур, позволявших отказаться как от крайностей излишнего субъективизма, так и от абсолютизации метафизических построений и умозрительных концепций. Этот поиск был сопряжен с интенсивным процессом осмысления всего богатства философского, социологического и исторического наследия западноевропейских и отечественных ученых XVIII-XIX вв. Р.Ю. Виппер элиминировал идеализм Гегеля и «экономический материализм» К. Маркса и предпринял попытку создать «новую социальную историю», в которой предпринимались усилия сбалансировать рациональные личностные начала с жизнедеятельностью социальных структур, менее подвижных и менее подверженных резким, скачкообразным изменениям. Р.Ю. Виппер органически влился в генерацию российских интеллектуалов, готовых писать историю по-новому.
Примечания
1. Магистральным направлением исследований национальной российской историографии XIX
в. была социально-экономическая проблематика // Историография истории России до 1917
г.: В 2 т. / Под ред. М. Ю. Лачаевой. Т. 2. М., 2003. С. 375.
2. Там же. С. 373.
3. См. об этом более подробно: Корноухова И. А. Историографические модели исторической науки конца XIX - начала XX в. // История мысли: Историография / Под ред. И. П. Смирнова. М., 2002. С. 52-64.
4. Володина Т. А. Учебники отечественной истории как предмет историографии: середина XVIII - середина XIX в. // История и историки: Историографический вестник. 2004 / Отв. ред. А. Н. Сахаров. М., 2005. С. 105.
5. Историография истории России до 1917 г. С. 226.
6. Там же. С. 169-171.
7. Журавлев Ю. Е. Античность и современность в трудах Р.Ю. Виппера // Виппер Р.Ю. Лекции по истории Греции. Очерки истории Римской империи (начало). Т. 1. Ростов н/Д, 1995. С. 6, 7.
8. Д. М. Володихин отмечает, что Р.Ю. Виппер неоднократно изменял свои методологические убеждения, что его гносеологические воззрения не были постоянными.
9. Даже в отношении теории прогресса - стержневой в его историко-философской системе -взгляды Р.Ю. Виппера менялись трижды // Во-лодихин Д. М. Критика теории прогресса в трудах Р. Ю. Виппера // Вопросы истории. 1999. № 2. С. 153.С. 154, 159.
10. Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской империи. Берлин, 1923. С. 124.
11. Володихин Д. М. Указ. соч. С. 154.
12. Голубцова Е. С. Роберт Юрьевич Виппер (1859-1954) // Портреты историков: Время и судьбы: В 2 т. Т.2 Всеобщая история / Отв. ред. Г.Н. Севостьянов, Л.П. Саринович, Л.Т. Мильская. М.; Иерусалим, 2000. С. 8.
13. Более подробно см. об этом: Бойцов А. М. Вперед, к Геродоту // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999. Вып. 2. С. 17-41; Зверева Г. И. Реальность и исторический нарратив: Проблемы саморефлексии новой интеллектуальной истории // Одиссей: Человек в истории. М., 1996. С. 11-24; Репина Л. П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной истории // Там же. С. 25-38.
Д.В. ЯГОДИН
Экономический аспект инноваций в образовании
Экономическая наука и хозяйственная практика выработали добротную, внутренне непротиворечивую систему понятий и воззрений на инновации как экономическую категорию, основная часть которой признаётся и используется большинством специалистов. Этот механизм анализа и управления инновационными процессами вполне оправдал себя в качестве теоретической базы и методологии повышения конкурентоспособности как субъектов микроэкономики, так и национальных экономик на макроуровне. Однако понятийный и научный аппарат возникал и формировался в основном в условиях индустриального этапа развития человеческого общества, в котором господствовала сфера материального производства. Поэтому принятая к употреблению терминология не всегда может быть автоматически использована в постиндустриальных отраслях народного хозяйства, включая сферу образовательных услуг.
Невовлечённость выработанного научного аппарата, связанного с инновационной деятельностью, в сферу образования очевидна при чтении современной педагогической литературы, посвященной инновационной проблематике. Отсутствие четкого понимания того, что такое «инновация», нередко влечет за собой бессмысленную практическую деятельность, не приводящую к положительному результату, нерациональные затраты ресурсов.
Представляется полезным попытаться использовать имеющиеся теоретические и методологические наработки, касающиеся инноваций в сфере материального производства, в новой области - образовательной. Таким образом, цель настоящей работы - распространить имеющийся научный и методический аппарат, связанный с инновационной тематикой, на образовательную сферу [3].
Исходя из сформулированной цели, предполагаем решить следующие задачи:
- обобщить и уточнить систему понятий экономики инноваций, разработанной применительно к традиционному производству.
- распространить сформулированную систему понятий на новую область - сферу образования.
