CC BY
207
А.А. Лобов,
преподаватель Саратовской государственной академии права
ИДЕАЛЬНОЕ И АНТРОПНЫЙ ПРИНЦИП
^Выяснить условия возможности существования и познания идеальных объектов, а также источник происхождения и способы их представления можно только с учетом значимости и необходимости антропного принципа в современной науке. При этом важной задачей становится достижение ясности в собственной аргументации исследователя. Антропный принцип и его значение, как правило, обсуждаются в дискуссиях, идущих на стыке теории познания и естествознания с обращением особого внимания на роль сознания в полученном своде знаний. Однако интересен не сам принцип, а важные следствия, выводимые из него, и, кроме этого, его состоятельность в определенной научной области.
Следует, на наш взгляд, поставить под вопрос возможность существования идеального как особой субстанции и предполагаемую независимость логикоматематических объектов от эмпирических условий. В прошлом такие вопросы породили безнадежные споры о том, являются ли такие объекты продуктом активности нашего сознания или они есть та объективная реальность, которая, по выражению Г. Фреге, только «выхвачена» нами из мира посредством наших возможностей.
Когда-то источником научных прений послужил простой вопрос: почему мир со всеми его объектами таков, каким мы его наблюдаем? С нашей точки зрения, антропный принцип было бы правильнее называть принципом наблюдателя, что вытекает из самого смысла этого понятия и придает ему дополнительное значение. При этом под «наблюдателем» следует понимать не одного только человека, но какое угодно тело, способное испытывать на себе физическое воздействие мира в любых формах. Тело свидетельствует об окружающем мире или через свое сознание, или через свою перцепцию, или просто через собственное сопротивление тому, что на него воздействует.
Из множества интерпретаций антропного принципа было выделено четыре его основных модификации: «слабый антропный принцип», «сильный антропный принцип», «странный антропный принцип» («принцип соучастия» Дж. Уилера) и «финалистский антропный принцип». Каждая из них принимается в зависимости от мировоззрения человека. В данном контексте интересны только две: «сильный антропный принцип» и «странный антропный принцип».
Сущность «сильного антропного принципа» заключается в том, что вселенная как бы «запрограммирована» на появление в ней человека, если только сами фундаментальные константы возникли не случайным образом. Человек выступает здесь своеобразной целью творения, что придает этой модификации телеологическое значение. Из этого следует, что «наша» вселенная, чтобы начать существовать, должна была произвести нас, так как иначе ее бы не было такой,
какой обнаруживаем ее мы в своем человеческом опыте. При этом утверждается, что существует либо много разных вселенных, либо много разных областей одной вселенной, каждая из которых имеет свою собственную начальную конфигурацию и, возможно, свой собственный набор научных законов.
«Странный антропный принцип» Дж. Уилера прямо связан с «сильным антропным принципом» и дополняет его. Дж. Уилером «принцип соучастия» представлен следующим образом: «Не только человек адаптирован к вселенной. Сама вселенная адаптирована к человеку» [1, с. 94]. Любой наблюдатель выступает здесь соучастником создания «своей» частной вселенной и истории ее становления, исходя из своих условий существования. Эти частные наблюдения различных субъектов фактически лишают реальность объективного содержания. Таким образом, наблюдаемое способствует появлению определенного, соответствующего ему, своего наблюдателя, который, в свою очередь, обнаруживает в реальности только схожее с собой по природе «собственное» наблюдаемое. Субъект не воспринимает в универсуме ничего, что не относилось бы в нем к его условиям существования.
Наблюдаемое обусловлено определенной физиологией и биохимией своего свидетеля, определяющими его перцептивные границы, а также его измерениями и экспериментом. В связи с этим верна мысль космолога А.Л. Зельманова, что «мы являемся свидетелями процессов лишь определенных типов потому, что процессы других типов протекают без свидетелей» [1, с. 68]. Человек словно блокирован своей же природой, действуя и познавая как бы сквозь «процессы других типов», что и делает их в итоге нереальными для него, то есть принципиально ненаблюдаемыми. Человек изучает только ту природу, структуру и историю мира, которые привели в результате своего развития к его возникновению как свидетеля того, что он наблюдает. Другие же природные условия и структуры им бессознательно игнорируются или намеренно отвергаются из-за их отсутствия в нашем опыте, поскольку определенные условия существования «запрещают» другие наблюдения в принципе. Единственное, что является тождественным реальности во всех ее аспектах, - это только она сама, что подтверждает и известный принцип А. Кожибского «карта никогда не равна территории». Наблюдаемое всегда не соответствует действительности.
Не только эмпирические данные не могут существовать в качестве объективной реальности, но и идеальные объекты также. У математика Б. Картера имеется такое определение антропного принципа: «То, что мы ожидаем наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для нашего существования как наблюдателей» [2, с. 261]. В качестве таких условий выступают точные численные величины фундаментальных физических констант, лежащие в очень узком интервале своих значений, которые не выводятся из соответствующей теории, а определяются эмпирически. Эти значения подходят только для одного из возможных миров, так как другие значения должны представлять совсем другие реалии. Им подчинено абсолютно все в наблюдаемом нами мире. Значения констант, обусловливающих существование «нашей» вселенной, зависят не только от человека, но и от всех ее объектов сразу (свидетелей собственной «первоматерии»).
Картины мира разных наблюдателей одной и той же вселенной могут иметь как общие характеристики, так и достаточно различные. Все дело в уникальности перцепции каждого наблюдателя. Возможна ситуация, когда определенный эмпирический объект существует для одних наблюдателей и отсутствует для других. И все это подтверждает правильность принципа Беркли «существовать -значит быть воспринимаемым».
Происхождение констант труднообъяснимо, хотя условно принимается, что появились они вместе с элементарными частицами из физического вакуума. Все значения этих постоянных должны быть очень точны для того, чтобы мог возникнуть «наш» мир и человек в нем. Кроме этого, все величины должны гармонично сочетаться, а не взаимодействовать хаотически. Малейшие количественные изменения значений констант неизбежно меняют всю природу универсума, в котором уже не будет места для человека. Важное значение антропного принципа заключается также в том, что одним из его следствий стала концепция «ансамбля миров» с другими фундаментальными константами без «наших» наблюдателей. В логике эта концепция разрабатывается в разделе «семантика возможных миров».
Заслуживает внимания интересная аналогия, приведенная физиком А. Грибом [3, с. 235]. В ней допускается, что вселенная устроена по принципу дизайна - архитектурного проекта, а законы математической физики это некие «программы», по которым она эволюционирует. Им же предложено и другое сравнение, где вселенная предстает в образе компьютера, в котором физические законы задают «программу», а фундаментальные константы - «систему команд», отличающих эти «программы» друг от друга. Возникает картина запрограммированной вселенной, предвосхищенной еще интуицией пифагорейцев с их идеей математического управления миром.
Если зависимость эмпирических объектов от перцепции субъекта несомненна, то в отношении логико-математических объектов это не столь очевидно. Их подлинный статус так и остается под вопросом. Известно, что ограниченность нашего сознания определяет и горизонт нашего мира, а вопрос о месте сознания в репрезентации действительности может быть задан и с учетом особенностей работы нашего мозга.
У популяризатора науки Р. Уилсона имеется яркая аналогия [4, с. 103], схожая с уже приводимой А. Гриба. Только в ней компьютеру уподобляется не вселенная, а мозг, у которого, по мнению Р. Уилсона, имеется собственное «программное обеспечение», которое организует особый способ работы машины. Эта «программа» также зависит от своей «системы команд». Наш мозг воспринимает и интерпретирует не все, а действует строго избирательно по заданной схеме. Но если бы его каким-то образом можно было «перепрограммировать», то от результатов его работы следовало бы ожидать чего-то совершенно другого. Уилсон ссылается на первый закон компьютера: «какой запрос, такой ответ» (если запрос отвечает программе, то ответ последует, а если нет, то он останется безответным). «Перепрограммировать» означает внести изменения на логическом и физиологическом уровнях. Например, определенное биохимическое изменение состава вещества мозга сильно повлияет на его функ-
ционирование, а значит, и на все наблюдаемое субъектом. Очевидно, что порядок вселенной - это порядок нашего сознания, и наоборот.
Все имеющееся в нашем распоряжении логико-математическое знание отчасти зависит от наших способов его представления, а поэтому оно всегда в некоторой степени антропно. В процессе своего выражения абстрактные объекты приобретают некоторую материальность. Существование «чистого идеального» (как «логического в себе» и «математического в себе») является только фикцией нашего сознания, что следует из условий антропного принципа. Если бы такое «чистое в себе» (объективное) существовало, то только в виде однородной нейтральной субстанции, лишенной в себе всяких различий вообще, поскольку существование любого различия как некоторой ограниченной данности упраздняет собственным наличием и полагаемую «объективность». Все имеющиеся различия представляют собой такие определенности, которые могут проявляться только благодаря тому наблюдателю, который о них свидетельствует.
В качестве идеальных здесь рассматриваются исключительно формальные (структурные) объекты, то есть не наблюдаемые в опыте логико-математические величины. Не используется то значение идеального, которое принято для обращения в естествознании, где идеальное сводится к природе психических феноменов.
Отношения между идеальными и эмпирическими объектами нельзя назвать равнозначными. Одно из определений индукции: «благодаря следствиям мы понимаем причины». Иначе, от фактов мы переходим к теории и законам. Изологически наложив эти определения, получим, что опытными фактами (эмпирическими объектами) являются именно следствия, а идеальные объекты будут причинами, что вполне правдоподобно. Идеальные структурные объекты - это объекты-причины.
В иерархии идеальных объектов есть и такие, которые можно было бы назвать «необходимыми условиями возможности». Это объекты, существующие во всех возможных мирах, то есть наиболее «чистые» идеальные феномены, имеющие свое значение во всем, везде и всегда. Данные условия не выводятся из наличия единичных эмпирических объектов, а принадлежат им всем. Эти условия - всеобщие принципы существования и познания, предполагающие обязательное присутствие в мире различий. К основным таким условиям относится фундаментальный метафизический принцип тождества и различия, справедливый и для воображаемых миров. Именно из него выводятся и закон тождества, и закон противоречия, и принцип противоположности.
Однако есть мнение, что никакой логики и математики в самой природе нет, что их вносит в нее сам человек, наделяя действительность придуманными им феноменами. Такое утверждение слишком категорично для того, чтобы быть верным. Разве сам человек не является частью этой природы? Разве наш математический разум формировался в других условиях? Человек полностью укоренен в этом мире, в его реалиях и принципах существования, которые не могут быть разными для человека и его же мира. Исходя из принципа «все во всем», мы утверждаем, что все выведенные человеком идеальные объекты являются
объектами и «нашего» мира также. Они только выражены нашими знаками и представлены в известном объеме.
Но если в других реалиях возможна иная логика и математика, то способен ли человек воспроизвести их? Может ли «наша» математика описывать «не нашу» вселенную? Можно ли из ресурсов «нашей» логики и математики дедуктивно вывести такую логику и математику, которые бы описывали «не наш» мир?
Таким образом, продолжается рассмотрение вопроса Ю. Вигнера о непостижимой эффективности математики в естествознании. Почему «наша» математика так точно описывает природу, включая то, что существовало задолго до нас? Почему математика эффективна и при описании тех физических явлений, природа которых остается непонятной для нас? Принцип тождества и различия выступает главным условием существования логики и математики в любых их формах. В основаниях математики лежит противоположность континуума (непрерывности) и целого числа (дискретности): «Непрерывное интуитивно первично. Но установление единицы, выделение из непрерывного течения четко очерченной части есть начало всех начал сознательного творчества, начало всех начал самой математики» [5, с. 429]. Фиксирование границ является основанием для определения и выражения чего-либо самостоятельно существующего. Отсюда и возможность появления целого числа как формы выражения любых эмпирических модусов независимо от их природы.
О ложности формального знания, прошедшего проверку на непротиворечивость и теоретическое единство, говорить не приходится. Формальное знание более устойчиво, чем естественнонаучное, опровергается реже, а в основном только уточняется и дополняется. Его стабильность сохраняется в пределах не только «нашего» физического мира, но и других, воображаемых миров. Возможно, что «наше» формальное знание является малоэффективным и недостаточным для описания других эмпирических реалий, однако оно не может быть ложным. Именно различные соотношения идеальных объектов-причин задают качество эмпирических объектов, а также определяют тип их наблюдателей.
Но даже подобная онтологизация идеального не позволяет ответить на вопрос, почему численные значения фундаментальных констант «нашего» мира именно такие, какие они есть. Ясно, что константы появляются благодаря «первым свидетелям» их существования. Но назвать в данном случае что-то «первым» невозможно даже условно.
Поиск «первовещества» является абсолютно бессмысленным занятием. В связи с этим ответить на вопрос, почему значения констант были с самого начала именно такими, невозможно из-за зависимости этих значений от происхождения «первых» эмпирических объектов. Эти значения имели условное начало своего возникновения, но сам структурный материал для них, независимый от качества вещества, его иметь, на наш взгляд, не может.
Таким образом, вопрос о генезисе идеальных объектов становится некорректным и лишенным смысла, если только не берется в расчет их феноменальная форма, наделяемая наблюдателем. Объяснить достоверно, каким образом изначально составляется цифровая комбинация значений констант, не пред-
ставляется возможным. Человек вообще бессилен ответить на этот вопрос. Можно утверждать лишь то, что идеальные объекты всегда получают свое существование в определенных формах благодаря деятельности наблюдателя. Это и указывает на очевидную принадлежность антропного принципа к процессу воспроизводства этих объектов. Но само идеальное как субстанция наблюдателем не обусловлено, и действие антропного принципа на него распространяться не может.
Библиографический список
1. Налимов, В. В. В поисках иных смыслов [Текст] / В. В. Налимов. - М., 1993.
2. Казютинский, В. В. Антропный принцип [Текст] / В. В. Казютинский, А. Н. Павленко // Гордон, А. Диалоги [3]. - М., 2005.
3. Гриб, А. Концепции современного естествознания [Текст] / А. Гриб. - М., 2003.
4. Уилсон, Р. Квантовая психология [Текст] / Р. Уилсон. - М., 2005.
5. Вейль, Г. Клейн Ф. и его место в современной математике [Текст] / Г. Вейль // Клейн, Ф. Лекции о развитии математики в XIX столетии. - М., 1989.
А.Т. Саркулова,
аспирант Саратовского государственного технического университета
КАЧЕСТВО ЖИЗНИ: ТЕОРЕТИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ КАТЕГОРИЙ
егодня очевидна возрастающая роль социальной составляющей для поступательного развития мирового общества. Повышение уровня и качества жизни населения через продуманную систему мер улучшения состояния здравоохранения, образования, жилья, человеческого капитала и в конечном счете преодоления бедности - самые приоритетные проблемы, требующие значительных материальных и интеллектуальных затрат.
Начиная с середины 90-х годов прошлого столетия термин «качество жизни» вновь стал широко употребляться в литературе, а также в дискуссиях ученых и практических работников. В научных публикациях были рассмотрены отдельные стороны этого понятия с учетом специфики кардинальных российских преобразований [1, с. 9]. В них были учтены результаты обсуждения этих проблем за рубежом и в СССР, в том числе по вопросам человеческого развития, широко используемые в настоящее время ООН. Как известно, эта международная организация широко применяет идеи роста возможностей человеческого выбора, уважения прав и свобод людей и создания условий для их самореализации [2, с. 76].
