CC BY
37
СОЦИОЛОГИЯ
УДК 316.42 ББК 60.524 А 16
С.В. Абрамов,
аспирант кафедры социально-гуманитарных дисциплин Северо-Кавказского социального института, г. Ставрополь, тел.: +7(8652)267412, e-mail: abramovserg1982@mail.ru
ИДЕАЛИЗАЦИЯ БУДУЩЕГО КАК РАЗНОВИДНОСТЬ АНТИЦИПАТИВНОЙ АБЕРРАЦИИ
(Рецензирована)
Аннотация. В статье осуществлен анализ некоторых разновидностей иллюзорных социальных ожиданий, раскрыты их деструктивные последствия. Автор ставит своей целью обнаружение диалектической связи между отечественной социокультурной парадигмой и теми образами будущего, которые присутствуют в коллективном сознании.
Ключевые слова: антиципативная аберрация, общественное сознание, образ будущего, социальный запрос, патерналистская культура, социокультурная утопия, футуристический сценарий.
S.V. Abramov,
Post-graduate student of Department of Social Disciplines and the Humanities, North Caucasus Social Institute, Stavropol,ph.: 8 (8652) 267412, e-mail: abram-ovserg1982@mail.ru
IDEALIZATION OF THE FUTURE AS KIND OF AN ANTICIPATIVE ABERRATION
Abstract. The paper analyzes some kinds of illusory social expectations. Their destructive consequences are disclosed. The author aims to detect dialectic relationship between a domestic sociocultural paradigm and those images of the future, which are present in collective consciousness.
Keywords: anticipative aberration, public consciousness, image of the future, social inquiry, paternalistic culture, sociocultural utopia, futuristic scenario.
Введение в заглавие настоящей статьи понятия антиципативной аберрации требует от нас осуществления такой его интерпретации, которая коррелировала бы с понятием эффективной жизненной стратегии. Дело в том, что основное значение латинского термина «aberratio» связано с заблуждением, ошибкой, отклонением от нормы, то есть с таким понятийным рядом, который прямо указывает на существование ложных взглядов относительно
будущего. Однако признание таковых означало бы автоматическое существование противоположных им антиципативных воззрений, которые мы могли бы интерпретировать в качестве истинных, что само по себе невозможно. Ни про один социальный субъект нельзя сказать, что он является носителем ложных или истинных представлений в отношении будущего, поскольку будущее во всей его полноте неизвестно никому.
Таким образом, абстрагируясь от адекватности наличных представлений относительно будущего самому будущему, следует говорить о таких антиципативных моделях, деятельностная ориентация на которые влечет за собой деструктивные последствия. Иными словами, любые социокультурные ожидания, продуцирующие негативный общественный сценарий, с необходимостью являются аберрированными. Тем самым, концепт антиципатив-ной аберрации выступает как ad hoc понятие, а его операциональный потенциал имеет вполне конкретную когнитивную локализацию в рамках проблемы оптимизации поведенческих моделей. При этом аберрированной можно считать и любую идеализацию будущего, не говоря уже об откровенно утопических антиципативных конструктах. Рассмотрим некоторые ключевые моменты подобной идеализации.
Прежде всего, необходимо упомянуть об опасности ожиданий, представленных в различных формах социального прогрессизма. Так, в некоторых из них присутствуют интенции, допускающие радикальное изменение качества человеческой массы в сторону ее улучшения. То, что на уровне обыденного сознания формулируется как запрос социального актора на будущую коммуникацию с такой микросредой, которая будет наделена эмпа-тией и готовностью оказывать всестороннюю помощь и поддержку, в отличие от наличных коммуникативных реалий, в социальной теории определяется как закономерная общественная перспектива, где «альтруизм, взаимная поддержка, солидарность как базовые формы социальности являются результатом тысячелетий эволюции, которая, как известно, отбирает и закрепляет признаки, способствующие выживанию, отбраковывая не прошедшие апробацию» [1; 16].
Нетрудно заметить, что актор, надеющийся на качественное
улучшение своих коммуникативных контрагентов в неком жизненном горизонте, не только осуществляет стихийный перенос решения насущных проблем в будущее, но и делегирует это решение другим, снимая, тем самым, с себя всякую ответственность за собственную судьбу. При этом очевидна тщетность подобных надежд, подтверждающаяся константностью таких свойств личности, как эгоизм, кон-фликтогенность, стремление к социальному доминированию, корпоративность мышления и склонность к этнокультурным предрассудкам, на протяжении исторически длительного времени выступающих ее атрибутами.
Одновременно следует указать на трудности социологической фиксации темпоральной трансформации структуры личности в направлении искомой морально-нравственной нормативности. В частности, речь может идти о сложности верификации даже такого достаточно хорошо изученного феномена, каким выступает социальная солидарность, о чем и заявляют О.А. Кармадонов и Г.Д. Ковригина. «Отметим и то обстоятельство, - пишут обозначенные авторы, - что солидарность, с одной стороны, - традиционный объект социальной науки, с другой же стороны, данный объект не свободен от известной противоречивости или парадоксальности. Парадоксальность заключается в том, что в социологии социальная солидарность признается необходимым и достаточным условием существования социального целого, ее наличие (даже градуированное - того или иного уровня) постулируется, так сказать, «по умолчанию». Но верификация ее крайне затруднительна в силу того, что социальная солидарность является неочевидным, а поэтому чрезвычайно сложным для исследования феноменом» [2; 17].
Иллюзии, связанные с чаяниями наступления идеального будущего, реализуются не только по линии
эмпирически беспредпосылочных надежд на позитивную трансформацию человеческой личности в некой обозримой перспективе, но также и в направлении антиципа-тивной идеализации государства, что продуцирует в обществе массовые патерналистские настроения, выливающиеся, в конечном итоге, в социальное иждивенчество. Не будем забывать и о том, что патернализм традиционно выступает наиболее устойчивым атрибутом как отечественной культуры, так и массового сознания россиян, причем атрибутом, укорененным в исторической ретроспективе. При всем том, что государство в настоящее время последовательно и во все большей степени отказывается от своих обязательств перед согражданами, сознание последних продолжает оставаться этатистски фундированным.
В чем же могут выражаться па-терналистски окрашенные иллюзии в отношении будущего? Исчерпывающий ответ на данный вопрос дает проведенное нами социологическое исследование. Сбор первичной социологической информации в виде анкетного опроса проводился в течение августа-сентября 2018 года в Ставропольском и Краснодарском краях, а также Ростовской области
в соответствии с репрезентативной квотной выборкой (N=1621).
Исходя из того, что любая антиципация представляет собой очевидную или неявную систему допущений, где должное доминирует над сущим, нам представлялось целесообразным конкретизировать уровень и характер мифоло-гизированности представлений о будущем, рассмотреть последнее в качестве социокультурной общественной потребности. Маркерами, на основании которых мы строили соответствующий инструментарий, стали: патерналистские установки, социально-экономический эгалитаризм, общинная психология, императивы этатизма, сохранение традиционного ценностного корпуса, изоляционизм, фобия глобализма. Приводимая ниже таблица позволяет увидеть, каким образом маркирован нормативный образ будущего в сознании респондентов, с тем чтобы в последующем осуществить экстраполяцию полученных данных на коллективное сознание россиян.
Общий анализ полученных ответов выявил закономерность, согласно которой наиболее широкий общественный консенсус достигается в тех вопросах, которые имеют
Таблица 1
Распределение ответов респондентов на вопрос: «Хотели бы Вы жить в России будущего, для которого справедливы следующие утверждения?»
Хотели бы Вы жить в России будущего, для которого справедливы следующие утверждения? ДА НЕТ ЗАТРУДНЯЮСЬ ОТВЕТИТЬ
Власть возьмет на себя полную ответственность за решение проблем простых людей 81% 6% 13%
В обществе не будет разделения на богатых и бедных, все люди будут равны между собой 63% 27% 10%
Меньшинство не противопоставляет себя большинству, не требует для себя особых прав и свобод 77% 18% 5%
Интересы государства выше, чем интересы отдельного человека 46% 35% 19%
России удастся избежать влияния процессов глобализации и тем самым сохранить свою историческую и культурную уникальность 54% 42% 4%
практическую ориентированность и связаны с конкретикой.
Абсолютное большинство хотело бы жить в социальном государстве, атрибутивной составляющей которого станут императивы патернализма. Только 6%, представленных в выборочной совокупности, отказались бы переложить на государство решение своих потенциальных проблем. Им противостоит 81% тех, кто выражает диаметрально противоположную точку зрения. Это максимальный показатель консолидированной позиции респондентов, представленный в приведенной выше таблице 1.
Немногим меньше (63%) мыслят будущее без деления общества на богатых и бедных. Очевидно, что 20-процентный разрыв с предшествующей позицией указывает на значительно меньшую распространенность эгалитаристских настроений по сравнению с патерналистскими. В той или иной степени каждый третий осознает неизбежность социальной дифференциации и не видит здесь большой проблемы.
77% респондентов выразили пожелание существовать в государстве, где были бы гарантированы культурные права большинства и где меньшинство не могло бы рассчитывать ни на какие преимущества. Тем не менее, почти каждый пятый заявил о праве меньшинства на свое собственное социокультурное самоопределение, чья реализация должна осуществляться без диктата со стороны основной массы населения. Эти две позиции обозначены достаточно четко, что подтверждается весьма малым числом тех, кто не смог сформулировать свою точку зрения (5%).
Экстраполируя патерналистский месседж в будущее, российский социум демонстрирует свою готовность обеспечить государству максимальную свободу действий, пусть бы они и ущемляли права и интересы отдельно взятой личности. Так, о приоритете интересов институтов власти перед иными интересами
высказались 46% респондентов. Несмотря на то, что таковых оказалось менее половины от всей массы респондентов, данная категория далеко обогнала как своих прямых оппонентов (35%), так и «колеблющихся» (19%).
Одновременно приведенные данные содержат в себе протест против потенциальной угрозы инокультур-ного экспансионизма. Это подтверждается характером ответов на вопрос о сохранении обществом собственной социокультурной идентичности, угрозой чему выступает глобализация, обезличивающая национальные культуры. Несмотря на то, что данный вопрос лежит вне поля прагматики, он демонстрирует заметно большую ясность самоопределения общества, стремящегося к сохранению в будущем своей исторической и культурной уникальности (54%). Показательно и минимальное число затруднившихся с ответом (4%), что также говорит об однозначности заявленных позиций. Впрочем, как уже отмечалось, приоритеты наших соотечественников локализованы в плоскости материального, и 42% опрошенных не высказали предпочтений, касающихся контуров культуры России будущего.
Следует предположить, что соответствующий социальный запрос связан с ожиданиями большей социальной справедливости в российском обществе и состоит, в первую очередь, в устранении имущественной поляризации. Предполагается, что именно на государстве будет лежать обязанность по обеспечению более или менее приемлемого уровня жизни для большинства населения, не получившего очевидных благ от реформирования социально-экономической системы страны.
Другим требованием, выдвигаемым обществом в адрес государства будущего, является требование обеспечения последним стабильности наличного социокультурного пространства, причем довольно часто стабильность понимается как
осознанная консервация наличных социокультурных реалий. В данном случае мы имеем дело с рецидивом консервативного сознания, изначально табуирующего любой отход от того, что воспринимается как привычное и освоенное. Массовый запрос на стабильность видится нам вполне естественным, поскольку он имеет своим фундаментом глубинные структуры сознания отечественного социума, чьим содержанием выступают консервативные установки. Здесь уместно процитировать А.П. Федоровского, полагающего, что «важнейшей функцией исторического сознания является удержание его носителя в зоне психологического комфорта, обеспечение последнему оформившейся социокультурной идентичности» [3; 307].
Сказанное объясняет тот факт, что, как правило, среднестатистический россиянин видит свое будущее как кальку не столько настоящего, сколько прошлого. Это происходит в силу того, что данные темпоральные модусы, даже если они и не отклоняются от искомых нормативных параметров, тем не менее, воспринимаются как понятное, рационально освоенное и не вызывающее когнитивного диссонанса.
Обыденное сознание оказывается не в состоянии осуществить ментальный экскурс в будущее, опираясь на всеобъемлющий анализ социокультурной динамики. В осуществляемом им антиципатив-ном конструировании оно исходит не из сущего, а из должного, не из действительного, но из желаемого. Говоря о подобном типе моделирования будущего, Р. Дарендорф говорил, что в свою основу таковой кладет внеэмпиричекие принципы, то есть те принципы, которые «располагаются по ту сторону системы», приводя в пример принцип удовольствия (должного).
Более того, в контент жизненного мира актора не входит понимание прагматического значения
происходящих в обществе изменений, продуцирующих не только проблемы, но и позволяющих первому существенно расширить горизонт его возможностей, повысить собственную социальную эффективность, занять более высокие стратификационные ступени. Сравнение возможностей и перспектив стационарного и динамично развивающегося сообществ явно окажется не в пользу первого. Причем преимущества динамического общественного конструкта настолько велики, что они позволяют Р. Дарендорфу заключить, что «патологическим особым случаем социальной жизни являются не конфликт и изменение, а стабильность и порядок» [4; 328].
Впрочем, нельзя сказать, что наше общество отвергает любые изменения как таковые. Оно готово их принять, но только в том случае, если это будут такие изменения, которые приведут к образованию принципиально новой общественной формации, приближающейся по своим основных характеристикам к социальной утопии. Здесь будет уместно вспомнить о традиционном утопизме отечественного коллективного сознания, состоящем в пассивном ожидании наступления той или иной разновидности «светлого будущего».
Соответственно, особое значение для настоящего исследования имело определение степени потенциальной готовности социума адекватно реагировать на те вызовы, которые могут ожидать его представителей в будущем. Решение соответствующей задачи виделось нам в плоскости прояснения того, каким образом происходит интерпретация социокультурных перспектив и как понимается участие актора в их формировании. Последний, в свою очередь, может видеть в будущем некую фатальную обусловленность или, напротив, артикулировать в нем инструментальный момент.
Предложенный респонден-
там вопрос имел подчеркнуто
персоналистскую направтенность ипредполагал получентн ответа нал уровне личн стной антиципации. Таким образом, участникам опроса было предложено определить степени зависимости их будущего от предпринимаемых ими усилий, что позволило выявить следующие аосиции:
- мра липтое будущензависит только ст мцбя (а7%);
- моебодущее адевонределптс-ся моимиубплиямо истечением обстоятельств (46%);
- человек, ч тобыонни предпринимал, нев силнхповлиятьок свое будущрт(25%);
- затрудняюсь ответить (12%).
Анализ приведенных данных
продемонстрировал достаточно высокую долю фаталистических настроений, царящих в обществе. На повия;иях радюкального фатализма находится каждый четвертый из тех, птаиыскизалсм еоеоотпхтствус ющемувтпроя^ р нвоюлунудттенной близости к этой группе локализованы и затруднившиеся с ответом
Рис. 1. Характеристика степени зависимости будущего от предпринимаемых усилий
(12%), поскольку ими продемонстрировано отсутствие готовности самоопределения в качестве самодостаточных и полноценных социаль-ныхакторов (рис.1).
Разумеется, представленными выше чертами и свойствами абер-рированность антиципативного сознания отечественного социума
отнюдь не ограничивается. Данный перечень мог бы быть продолжен, но, на наш взгляд, и сказанного вполне достаточно, чтобы иметь общее представление как о функционировании последнего, так и о представленных в нем общих чаяниях и фобиях в отношении будущего.
Примечания:
1. Касавина Н.А. Социальное государство: между гуманизмом и прагматизмом // Социс. 2018. № 10.
2. Кардамонов О.А., Ковригина Г.Д. Неочевидность солидарности: проблема эмпирического изучения трудно верифицируемых социальных состояний // Социс. 2018. № 10.
3. Федоровский А.П. Историческое сознание как зона психологического комфорта // Общество и личность: гуманизация в условиях информационной и коммуникационной культуры: материалы Шестой междунар. науч.-практ. конф. Ставрополь: Изд-во АНО ВО «Северо-Кавказский социальный институт», 2018.
4. Дарендорф Р. Тропы из утопии. Работы по теории и истории социологии. М.: Праксис, 2002.
References:
1. Kasavina N.A. A social state: between humanism and pragmatism // Socis. No. 10. 2018.
2. Kardamonov O.A., Kovrigina G.D. Non-obviousness of solidarity: the problem of an empirical study of difficult-to-verify social conditions // Socis. No. 10. 2018.
3. Fedorovsky A.P. Historical consciousness as a zone of psychological comfort // Society and person: humanization in the conditions of information and communication culture. Proceedings of the 6th International scientific and practical conference. Stavropol: Publishing house of ANO VO North-Caucasian Social Institute. 2018.
4. Dahrendorf R. Paths from utopia. Works on the theory and history of sociology. M.: Praxis, 2002.
