CC BY
47
Вестник СПбГУ. Сер. 5. 2004. Вып. 2 (№ 13)
Х.-М. Кордеро Апарисио
ИДЕАЛИСТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ В РАЗВИТИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ: ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Введение
В этой небольшой статье сделана попытка проследить эволюцию познавательного процесса в экономической науке, начиная с XIX в. до наших дней, под влиянием идеалистической философской традиции, берущей начало у Платона. По этому вопросу, конечно, можно было бы сказать многое. Здесь же поставлена цель обозначить некоторые идеи, которые помогли бы нам приблизиться к истине. Умышленно используются два понятия - «идеи» и «истина», связанные с платоновской философской традицией. Автор данной статьи преднамеренно употребляет их для изложения своего подхода к рассмотрению эволюции экономической науки, так как считает, что экономика развивается по своим, присущим ей, законам, механизм действия которых предполагает активную роль субъектов экономической деятельности.
Взгляды Платона на сущность и пути формирования идей и по сей день не потеряли методологическую ценность для экономистов. Многие ученые то продвигались вперед, то отступали назад в попытках обнаружить и «ухватить» экономические истины. Но очень часто даже за самыми «реалистичными» исследованиями скрывалось представление о неких идеях, регулирующих внешние проявления экономических законов.
В этой статье необходимо особо отметить тот огромный вклад, который внесли представители маржиналистского направления в экономической науке, применившие к изучению рынка понятие «предельная полезность». Они ближе всех подошли к определению законов развития экономики. Значительным был вклад в этой области и многих других экономистов на протяжении последних двух веков. В частности, особо хотелось бы выделить важный вклад институционалистов XX столетия.
Институционализм в экономической теории удачно дополняет маржинализм. В общих чертах можно утверждать, что человек становится максимально полезным для общества не тогда, когда он пытается удовлетворить свои личные потребности, а когда он - в сотрудничестве с другими экономическими агентами - стремится к удовлетворению потребностей и других людей. Общее равновесие рынка является в целом более позитивным для общества, когда каждый индивидуум заботится не только о своей, но и о чужой выгоде.
КОРДЕРО АПАРИСИО Хосе-Марнн
- канд. экон. наук СПбГУ (2002 г.). Окончил экономический факультет Автомного университета Мадрида в 1980 г. Автор 6 научных работ по проблемам экономической политики, международных финансов и аудита. С 1998 по 2002 г. был членом Совета аудиторов НАТО в Брюсселе (Бельгия). В настоящее время работает аудитором в Министерстве обороны Испании в Мадриде.
© Х.-М. Кордеро Апарисио, 2004
Еще одним моментом, принципиально важным для выявления характерных особенностей процесса эволюции экономической мысли, является осознание того, как и в какой степени использовать в ней дедуктивные и индуктивные методы. Во всяком случае, нельзя забывать, что экономические законы, которые мы пытаемся обнаружить, опираются на знания, полученные как дедуктивным, так и индуктивным путем. При оценке научных выводов не следует забывать об их дедуктивном содержании, свойственном науке вообще.
Приступим к изложению своей позиции в данной области, обратившись к некоторым положениям философии науки.
Философия науки
Экономисты легко вдохновлялись идеями, привнесенными из философии науки, и опирались на них в процессе познания исторического развития и текущего состояния экономической теория. На протяжении второй половины XX в. значительное влияние на экономистов оказала теории «накопления знаний» Поппера, Куна и Лакатоса. Она использовалась экономистами для того, чтобы понять развитие своей науки.
Один из основных выводов, базирующихся на теории «накопления знаний», состоит в том, что оценка теорий, парадигм, программ и исследовательских традиций всегда носит лишь относительный характер. Такую оценку можно дать только в ходе сравнительного анализа,- Соответственно корректная и эффективная критика может проводиться лишь тогда, когда существуют объективная возможность и необходимость сравнения различных подходов.
Основной тезис Куна состоит в том, что развитие науки характеризуется периодами преемственности и прогресса;' вместе с тем признается наличие этапов с серьезными аномалиями (кризисы) и возможными фазами разрыва (революции). Отсутствие связи между парадигмами, представляющими различные способы познания мира, является еще одной характерной чертой в подходе Куна. Любая научная дисциплина достигает своей зрелости, когда в ее рамках формируется определенный консенсус в понимании наиболее принципиальных проблем этой науки.
Концепция Куна представляется слишком радикальной, особенно когда он пишет о полной замене одной парадигмы другой. Если исходить из этой концепции, то можно было бы заключить, что либо макроэкономика находится в кризисе с момента разрыва консенсуса, основанного на всеобщем признании идей Кейнса, либо она как наука никогда не достигала состояния зрелости ввиду постоянного соперничества идей как до, так и после Кейнса.
Похоже, что экономическая наука более соответствует модели развития искусства Куна,2 чем его же модели развития науки. В экономике принятие нового как правило не означает разрушения старого. Полная победа новых парадигм наблюдается редко, что делает возможным последующий возврат к старым идеям в том или ином виде. Экономическая наука, равно как и искусство, легко воспринимает существование разных школ и традиций. И здесь наблюдается более явная тенденция к сохранению, а не к отторжению.
Лакатос впервые указал на то, что структура исследовательских программ включает в себя основной блок - «твердое ядро» положительной эвристики - и обширный «защитный пояс» вспомогательных гипотез.3 Программы исследований характеризуются «твердым ядром», вокруг которого группируется совокупность основополагающих утверждений об окружающем мире. Отрицательная эвристика программы исследований указывает, каких путей в ходе этих исследований необходимо избегать; среди них находится изучение внутреннего строения «твердого ядра».
В качестве примера можно привести расхождения между кейнсианцами и монетаристами по поводу способности частного сектора автоматически настраиваться, оценки результатов вмешательства государства, а также требуемого характера бюджетной и денежной политики.
Положительная эвристика исследовательских программ указывает пути, по которым следует вести научный поиск. Так, положительная эвристика ортодоксального кейнсианства выстраивается вокруг попыток объяснить колебания в производстве и занятости на основе анализа колебаний общего спроса, в то время как у монетаристов она заключается в стремлении объяснить постоянные изменения уровня инфляции изменениями в темпах роста денежной массы.
Но вне зависимости от строения «твердого ядра», от характера исходных постулатов все школы экономической мысли использовали дедуктивные и индуктивные методы исследования, хотя сочетание этих методов у разных школ было различным.
Дедуктивный и индуктивный методы
Дедукция представляет собой способ прийти к заключению на основе определенных предпосылок, достаточных для того, чтобы формально обеспечить истинность вывода. Аристотель полагал, что некоторые посылки признаются сразу же и на их основе выводятся остальные.4
Аристотель не только указал, как можно вывести одно утверждение из другого, он настаивал на необходимости дедуктивного структурирования наших знаний. Данная цель ставится, когда за научную модель принимается геометрия. Рассматривая в качестве научной модели геометрию, он показывает, как, исходя из довольно ограниченного количества аксиом и понятий, можно вывести все остальные понятия, необходимые для данной науки, а также проверить (дедуцировать) либо отвергнуть (дедуцировать противоречащее предложение) теоремы на основе имеющихся постулатов.
Дедуктивные, или аксиоматические, системы получили очень широкое распространение в современной символистско-математической логике, которая намного полнее, чем у Аристотеля, описывает понятие аксиоматической системы. Она состоит из ряда простейших принципов, а также из простейших концептов, на основе которых формируются остальные; сюда входят также правила компоновки, предписывающие, например, как составить определение.
Как отмечают Уайтхед и Расселл во введении к «Началам математики», в математической логике делается попытка объяснить совершенно понятные отношения через менее ясные предложения. Например, очень трудно вывести доказательство, что «1 + 1=2» - это удается сделать лишь в результате длительных рассуждений при помощи препозиционной логики и теории множеств. Однако если бы получилось, что на основе аксиом мы не смогли бы доказать, что «1 + 1=2», или, что еще хуже, опровергли бы данное положение, то это стало бы сигналом того, что необходимо менять аксиомы.
В естественных науках еще более отчетливо проявляется необходимость проверять аксиомы на основе сопоставления их с утверждениями, которые можно рассматривать как формальные выводы из этих аксиом. Поэтому сегодня, как правило, говорят о редуктивном методе, лишь часть которого можно назвать дедуктивным. Редуктивный метод ставит целью найти объяснения уже известным событиям. Для этого устанавливается гипотеза, которой должен соответствовать известный факт; такая гипотеза позволяет объяснить также и другие частные случаи. Формально гипотеза понимается как чистое угадывание, хотя, по нашему мнению, каким-то образом она является индуктивной. Если вывод-
предвидение сбывается, то гипотеза подтверждается, в противном случае - считается неверной.
Обычно говорят, что дедукция дает возможность, исходя из самых общих предпосылок, довести анализ до самых мелких деталей, в то время как индукция - это восхождение от конкретного к более или менее широким обобщениям.
Постановка проблемы индукции в философии восходит к Ф. Бэкону. Видение мира у Бэкона довольно схоже с представлениями аристотелевской школы, ибо он полагал, что индукция способна открыть формы, реально существующие в природе, хотя иногда и скрытые ввиду их разнообразия и многоликости.
Дж. С. Милль продолжает линию Бэкона. Посредством индукции обнаруживаются законы, которые выражают связь причины и следствия. Причинно-следственные отношения понимаются во временной перспективе, т.е. «А» является причиной «В», когда обычно за «А» следует «В».
Вместе с тем задолго до Милля еще один теоретик индуктивного метода Д. Юм доказывал, что нельзя обосновать философское понятие каузальности, опираясь лишь на представление о временной последовательности. Юм утверждал, что мы способны в полной мере ощутить временнь/е последовательности (которые мы называем каузальными) посредством наших органов чувств. Однако в данных, поступающих к нам через органы чувств, мы не можем уловить ничего, что могло бы называться причинностью (каузальностью). Даже если повторить процесс много раз, нет оснований предполагать, что в следующий раз будет получен такой же результат. Вера в причинность является нашей простой мыслительной привычкой. Если принять эту критику, то становится невозможным обосновать индукцию, которая превращается в простую констатацию неких статистических данных. Вообще же Юм признавал лишь два типа предложений: формальные (или аналитические) и эмпирические (или синтетические).
Использование индуктивного метода, если оставить в стороне операции индукции, осуществляемые обычным человеком на уровне обыденного знания, дает возможность сформулировать гипотезу, которой необходимо найти подтверждение. Во всех работах об индукции большое внимание уделяется изучению индуктивной возможности, т.е. определению степени истинности, которую можно приписать предложению. Принципиальное значение здесь имеет закон больших чисел Дж. Бернулли, согласно которому реальные результаты приближаются к математически абстрактным вероятностям, когда имеется достаточно большое количество случаев.
Таким образом, можно выделить две тенденции, определяющие развитие экономической науки: во-первых, экономические знания приобретают все более научный характер, иными словами, наблюдается движение от традиционного дедуктивного метода экономической теории, основанного на личной интроспекции, к более индуктивным методам естественных наук, предполагающим, что исходным пунктом научного исследования может и должно быть эмпирическое наблюдение; во-вторых, все настоятельнее признается, что формирование и поддержание межличностных отношений возможны лишь в рамках определенных институциональных структур.
Традиционная экономическая наука сформировалась в значительной степени под воздействием учения Т. Гоббса, в соответствии с которым личные интересы людей находятся в постоянном конфликте. Подавить социальные волнения, порождаемые этими конфликтами, может лишь достаточно сильное государство.
Экономисты-классики XIX в. создали более привлекательную концепцию, утверждая, что люди способны жить в гармонии с природой и с самими собой. В соответствии с их представлениями об обществе поведение каждого человека в отдельности, движимого личным интересом, благотворно влияет на все общество в целом.
Можно выделить три парадигмы, определяющие основные направления развития экономической науки: 1) государственные институты подчиняются интересам рынка; 2) роль государства в экономике все более возрастает; 3) экономика тесно связана с моралью и этикой. Каковы же критерии, которые позволили бы произвести адекватное сравнение и оценку столь различных направлений? Здесь, с нашей точки зрения, и уместно обратиться к философской традиции Платона.
Идеалистический подход платонизма
Нет ничего более чуждого методу Платона, чем начать с определения некоторых принципов a priori, а затем вывести из них систему.5 «Диалоги» Платона всякий раз начинаются с факта, подтвержденного опытом, либо с общепризнанного мнения толпы. Тем не менее Платон, вместо того чтобы удовлетвориться непосредственным знанием, не доверяет ему и пренебрегает им. Он исходит из того, что чувственный опыт сам по себе еще не рождает науку, равно как и не удовлетворяет наших стремлений к постоянному счастью.
Вообще же необходимое и достаточное объяснение быстротечного, преходящего и ограниченного кроется в том, что само по себе и в самом себе является вечным, постоянным и всеобъемлющим. Вытекающее отсюда следствие, что должна существовать некая «абсолютная данность», нечто «всеобъемлющее», то, что всегда вечно и одинаково, -составляет требование, которое Платон считает очевидным и неизбежным. В соответствии с этим должны существовать некий метод познания и способ использования его результатов. Таким образом, предполагается, что за миром эмпирическим скрывается мир идеальный.
Учение об идеях Платон развивает в своих «Диалогах». Чтобы привести в согласие различные представления толпы и разрушить релятивизм софистов, устанавливаются пределы и дается определение понятию, причем всегда имеющему ценность. Так, например, отвечая на вопрос, почему красивые вещи считаются красивыми, он делает вывод, что это происходит в силу существования идеи красоты. Иными словами, красота существует не потому, что существуют красивые вещи, а, наоборот, есть красивые вещи потому, что в человеке заложено представление об идее красоты.
Платоновские идеи являются тем, что сообщает ценность вещам и направляет «устремление к идеалу». Они заложены в человеке с рождения и представляют не только то, что свойственно всем людям, но и то, к чему каждый должен стремиться как к идеалу, заранее зная, что никогда не исчерпает его содержания.
В «Государстве» Платона идеи обозначаются как «модели» (ларабыуцата), а вещи -как их образы. Это означает, что платоновский идеализм уделяет большее внимание тому, какими должны быть вещи, нежели какими они есть de facto.
Особенности платоновского подхода можно увидеть и в теориях, которые неоклассическая школа развивала и развивает, исходя из постулатов экономистов маржиналистской школы.
Неоклассическая экономика
Неоклассика, основанная на трудах А. Маршалла, а также на работах экономистов-маржиналистов (У. Джевонс, К. Менгер, Л. Вальрас), пришла на смену классическим экономическим учениям конца XIX в. В то время как экономисты классической школы особое внимание уделяли происхождению богатства и разделению факторов производства на землю, труд и капитал, неоклассики, в свою очередь, занимались исследованием тех принципов, которые управляют оптимальным распределением ресурсов для
удовлетворения потребностей. Ключевым понятием, характеризующим максимальное удовлетворение, является равновесие. И по аналогии с потребительским равновесием, отражающим оптимальное распределение ресурсов, направленных на удовлетворение потребностей отдельного субъекта, модель общего экономического равновесия, предложенная Л. Вальрасом, характеризует равновесие, устанавливающееся на всей совокупности рынков. Экономическая система, таким образом, представляется как математическая система функциональных отношений, дающая возможность определять условия равновесия этих экономических субъектов.
Общее экономическое равновесие, по Вальрасу, является моделью (лараб^уцата) в том смысле, в каком использует этот термин Платон. Такое общее равновесие относится не столько к происходящему de facto, сколько к тому, что должно иметь место в идеальном мире.
Модель общего экономического равновесия отражает платоновский способ понимания действительности. Однако данная идеальная модель, рассматривающая рынок в чистом виде, может быть удачно дополнена другой, включающей в рассмотрение и общество. Более глубокое постижение экономических законов, управляющих рынком, происходит благодаря экономистам, получившим название институционалистов; они детально исследуют влияние общественных институтов на экономику.
Общество, имеющее более прочные институты, обладает большим потенциалом экономического роста. Общественные институты выполняют две функции. Во-первых, они освобождают человека от необходимости принимать банальные решения, во-вторых, они объединяют личный интерес индивидуума с интересами группы. Основополагающим институтом рыночной экономики является, например, институт частной собственности.
Общественные институты и теория игр
Появление теории игр способствовало формированию и относительному обособлению новой сферы экономической теории, охватывающей межличностные отношения и поведение людей.
Теория игр помогает объяснить, как поведение одного человека может сознательно влиять на поведение других; иначе говоря, как создать стимулы, которые бы побуждали людей вести себя определенным образом. Адекватная система стимулов является существенно важным элементом институциональной структуры рыночной экономики, эффективность которой определяется действиями многих индивидуумов (покупатели и продавцы, накопители и инвесторы, кредиторы и заемщики), каждый из которых имеет свою особую мотивацию.
В теории игр речь идет не об азартных, а о стратегических играх, где игроки пользуются доступной для всех информацией, чтобы вести свою партию. Существуют две экстремальные ситуации, в которых теория игр не годится для анализа человеческого поведения. Одна из них предполагает отсутствие взаимодействия между людьми, т. е., например, положение, в котором оказался Робинзон Крузо на необитаемом острове. Вторая включает такое большое количество игроков, что поведение одного отдельно взятого игрока не оказывает никакого заметного влияния на суммарный результат. Эту ситуацию экономисты характеризуют как совершенная конкуренция.
Теория игр получила признание как научная дисциплина благодаря работам Джона фон Неймана, блестящего математика, и Оскара Моргенштерна, экономиста, которые в 1944 г. совместно опубликовали «Теорию игр и экономическое поведение». 50-летний юбилей публикации был ознаменован присуждением Нобелевской премии в области экономических наук Джону Нэшу, Джону Харсаньи и Рейнхарду Зельтену.6
Вклад Дж. Нэша в теорию игр заключался в анализе игр, в результате которых не может быть «ничейного» результата, т.е. таких игр, в которых оба игрока могут либо проиграть, либо выиграть.
Классическим примером игры без нулевого результата является так называемая дилемма «заключенного». Речь идет о выборе - действовать заодно или нет с другим «заключенным». Хотя одному из «заключенных» на первый взгляд кажется, что лучше не сотрудничать с другим, в результате оказывается лучше и для одного и для другого действовать на основе взаимного согласия. Интерес одного «заключенного», стоящего перед дилеммой, на самом деле не противостоит интересам обоих «заключенных», анализируемых как единое целое. Дж. Нэш показал, что игры без результата «вничью», равно как и в задаче с «заключенными», могут иметь предсказуемые и стабильные решения и что данные игры можно применять во многих типах социального взаимодействия.
Изучение конфликта между двумя «заключенными» не вписывается в ограниченные рамки предмета неоклассической теории, которая исходит из предположения о том, что единственным мотивом поведения «homo economicus» может быть лишь достижение их собственной выгоды. Здесь утверждается, что по мере того как рационально мыслящие люди добиваются максимального благосостояния для самих себя, они тем самым неизбежно способствуют более эффективному распределению ресурсов во всей экономической системе в целом. Иными словами, не существует конфликта между индивидуальной рациональностью и общим благом.
Как известно, неоклассическая теория исходит из представления о полной информированности экономических субъектов относительно всех затрат и выгод, вытекающих из альтернативных форм их поведения. При этом признается, что далеко не все из указанных затрат и выгод можно уловить и тем более измерить. Теория же игр обеспечивает возможность ликвидации этого разрыва. Если общество построено согласно правилам, упомянутым в задаче с «заключенными», и если предположить, что один «заключенный» не сотрудничает с другим, надеясь, что таким образом он добьется лучших результатов, то достижение личных целей каждого индивидуума принесет меньшее общественное благосостояние, чем если бы было отдано предпочтение формам сотрудничества.
Теория игр совершенствует положения, которые отстаивает неоклассическая школа экономистов, утверждая, что наивысшее благосостояние в обществе достигается тогда, когда каждый из его членов стремится максимально удовлетворить свои личные потребности. Идеальная модель общего экономического равновесия оптимизируется благодаря использованию идеальной модели общества, построенной с использованием результатов теории игр. Таким образом, для экономических агентов, живущих в обществе несовершенной конкуренции, лучше сотрудничать, чем отказаться от сотрудничества.
Выводы
Экономическая наука стремится выявить законы, регулирующие поведение экономических субъектов. Полное проникновение в их сущность вряд ли когда-нибудь станет возможным, но несомненно, что мы можем либо приближаться к этой цели, либо удаляться от нее.
Истина представляет ценность сама по себе, независимо от того, какова она. В любом случае человек склонен больше ценить предмет, который он приобрел с большим трудом или усилием. Данный предмет может быть внешним по отношению к человеку (например, товары и услуги, приобретение и предоставление которых осуществляется на рынке). Но
речь в данном случае может идти и о чем-то присущем самому человеку. Этот последний аспект не должен ускользать из поля зрения теоретиков-экономистов.
Теория предельной полезности, как отмечалось выше, существенно обогатила экономическую науку. Однако она могла бы обеспечить еще более полное познание экономических законов при условии широкого использования логико-математического аппарата, разработанного в рамках теории игр. Данная теория должна увеличивать то обстоятельство, что во многих случаях человеку, живущему в обществе, предпочтительнее искать свое личное удовлетворение через сотрудничество с другими индивидуумами.
Проникновению в сокровенный смысл, суть экономических законов могло бы способствовать и изучение хозяйственно-этических воззрений основоположников Первохристианства. Так, например, апостол Павел (Деяния, 20, 35) учил, что счастье заключается не столько в том, чтобы получать, сколько в том, чтобы давать, особенно если при этом ничего не требуется взамен. Это означает, что именно действия на благо других, без вознаграждения приносят человеку наибольшее удовлетворение.
Эта истина не является чем-то абстрактным. Жизненный опыт каждого конкретного человека (нередко тяжелый) ведет к ее постижению, хотя этот процесс, как правило, требует значительных интеллектуальных и физических усилий. Это, однако, лишь придает данной истине исключительную жизненность и значимость.
В дальнейшем все более глубокое осознание этих и других истин будет способствовать выявлению подлинных экономических законов, действующих в любых конкретных условиях места и времени. Некоторые из этих законов будут сложными для понимания, но многие из них - наверняка простыми. Так, например, экономический принцип, который уже можно охарактеризовать почти Как закон, выражается в том, что общественные институты, вовлеченные в экономическую жизнь, очень нуждаются в наличии важного человеческого компонента - доверия. Будем надеяться, что никогда не будет нехватки в этом человеческом факторе.
1 M. McCarty. The Nobel Laureates. McGrawHill, New York, 2001. P. 78.
2 The Collected Dialogues of Plato. Ed. by E. Hamilton and H. Cairns. Princeton University Press. New Jersey, 1999. P. 575-597.
3 The Basic Works of Aristotle. Ed. by, R. McKeon. The Modern Library. New York, 2001. P. 935-964.
4 S n o w d o n et. al. La Pensée Economique Moderne. Ediscience International. Paris, 1997. P. 1-23.
5 P o p p e r K.R. The Logic of Scientific Discovery. Hutchinson, London, 1959. P.59.
'Kuhn T.S. The Structure of Scientific Revolutions. University of Chicago Press. Chicago, 1970. P. 115.
Статья поступила в редакцию 11 февраля 2004 г.
