И не только об идеале Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

дят сами и всячески содействуют исследованиям в области отечественной философии, которые создают сборники и монографии, собирают библиотеки и поддерживают web-сайт (http://solovyov-seminar.ispu.ru), посвященные Соловьёву?.. О людях, которые создают, держат на своих плечах такую ношу всеединства, еще и не всегда остающуюся по достоинству оцененной...

Естественно предположить, что ученые редко пересекаются с бизнесменами, почему Российский научный центр по изучению наследия B.C. Соловьева, не имеющий аналогов в мире, продолжает держаться на грантах Российского гуманитарного научного фонда и Российского фонда фундаментальных исследований. Поддержку их Соловьёвский семинар завоевал сразу и, будем надеяться, навсегда. Ведь каждый из нас знает по собственному опыту, что 10 лет - это только начало большого пути! А при таком смелом начинании будет и 15-летний юбилей, и 25-летний, и далее. Вот и сейчас в гуманитарном оазисе ИГЭУ продолжает цвести пусть не «зелень» долларов, зато - разноцветные обложки книг, брошюр, проспектов. Главное - там процветает мысль!..

Я искренне восхищена работой сотрудников кафедры философии ИГЭУ и непосредственно руководителя Российского центра по изучению философского наследия B.C. Соловьёва профессора Михаила Викторовича Максимова, создавших Соловьёвский семинар.

Т.Б. КУДРЯШОВА

д-р филос. наук, доцент кафедры философии Ивановского государственного университета

И НЕ ТОЛЬКО ОБ ИДЕАЛЕ...

При всем многообразии трактовок истории, тем не менее, можно отметить некоторый инвариант интерпретаций, а именно, понимание избыточности реальной истории по отношению к любому ее описанию, к любому рассказу о ней, к любой теории. В том, пожалуй, и состоит несправедливость (или наоборот, справедливость) истории, что почти всегда одновременно многие (факты, личности, события, отношения) заслуживают признания

(известности, изучения, увековечивания), а получают его лишь единицы или даже один из них. В частности, такого рода избыточность истории может быть отмечена по отношению к великим умам: с закономерностью, сходной с закономерностью формирования мифа, история отбирает имена, которые должны стать символами той или иной ее эпохи. Не исключено, что так же формируются научные парадигмы. Похоже, что подобным же образом отбираются историей имена для обозначения значимых событий и в области промышленных технологий (достаточно вспомнить имя Гутенберга, символизирующее начало эпохи книгопечатания, носитель которого был всего лишь одним из многих, и даже не самым первым изобретателем печатающей машины). Ряд подобного рода примеров можно продолжать до бесконечности.

На заседании Соловьёвского семинара. Слева направо: Т.Б. Кудряшова, И.В.Дмитревская, Р.Н. Холодов, Д. К. Ахтырский.

Какова же роль тех, кто со своими идеями не вошел в число «призеров истории», хотя объективно вполне мог бы оказаться среди них. Думаю, меньше всего их роль сводится к роли неудачников. Она лежит совсем в другой плоскости осмысления и гораздо значительнее, чем кажется на первый взгляд. Их, скорее, можно было бы назвать «идеальными прототипами». Значение «идеальных прототипов» для истории связано не столько с количественными характеристиками (сколько великих личностей жило в ту или иную эпоху), сколько с качеством их творческого отношения к миру, с качеством их деятельности. По большому счету, разговор идет о соотношении «идеала» и «идеального типа» -в веберовском понимании. Если идеал - это недостижимая цель, то идеальный тип - это средство или «практический идеал». Символом эпохи обычно становится не идеал, а идеальный тип.

«Идеальный прототип», в этом случае, занимает положение между «идеальным типом» и «идеалом», потому он ближе к идеалу, следовательно, скорее всего, избыточен для истории в качественном отношении. На основе этой избыточности, через отказ от крайностей, формируется «идеальный тип», который и становится символом эпохи в том или ином виде деятельности, остается в истории. Сами же идеалы, а точнее «идеальные прототипы» (также как и их антиподы - абсолютно бездарные личности), как некие маловероятностные сущности, не могут служить символами эпохи, даже превосходя их по некоторым показателям. Они своей «частной» избыточностью «освещают» деятельность тех, кому, в конце концов, возводят монументы.

Так и Соловьёв - слишком ярок, уникален, чтобы быть «идеальным типом». Он, скорее, был бы призван служить идеалом, но поскольку эту роль и вовсе невозможно реализовать в условиях человеческого общества, то реализовалась единственно возможная для него миссия, быть избыточным идеальным прототипом. Эту миссию невозможно сравнивать с миссией глашатая истории, как не сравниваются напрямую сознание, предсознание и бессознательное, предикативные и допредикативные формы выражения мысли, поскольку они лежат в разных плоскостях их понимания. С чем можно было бы сравнить эту роль, так это с соотносительной миссией Софии, по отношению к Богу, с одной стороны, и к эмпирическому человечеству, с другой. В этом

смысле софийная составляющая, пожалуй, наличествует в деятельности всякого великого мыслителя, но у одних она выступает в качестве всего лишь возможного временного фонового плана, а у других доминирует и не позволяет сформировать устойчивый типичный для истории рационализированный образ.

Впрочем, последнее относится и ко всей русской философии. Создается впечатление, что ее роль принципиально состоит не в том, чтобы торить «столбовую дорогу» мировой философии, а в том, чтобы сделать этот путь немонотонным, или хотя бы попытаться это сделать, пусть даже через «неудобства», через создание на нем затруднений, «встряхивающих» мысль. Не исключено, что это составляет суть потенциала (Внутренней формы) русской философской (и не только философской) мысли, по крайней мере, в той ее части, которая отличает ее от мировой в целом.

Однако данная специфика вовсе не является радикализмом, поскольку радикализмом западную мысль не удивить. Это, скорее, желание соотнести все, о чем говорится - с чем-то, что к актуальному философскому категориальному аппарату прямого отношения не имеет. Или, другими словами, нежелание отделять философию от того, что русскому мыслителю дорого, важно, даже если в результате присоединения этой особой ценности разрушается системность, логичность, доступность, убедительность для большинства и т.п. То есть, это принципиальный «апо-зитивизм» даже если используются вполне рациональные формы выражения мысли. Это та самая «асимметрия», в определенном смысле аналогичная понятию «молекулярной хиральности» в области естественных наук, которая является условием живого, условием жизни. При всей «зеркальности отражения» русской философии по отношению к западной, она принципиально асимметрична, и потому в ней возникают особые условия для развития.

Думаю, что некоторыми свойствами, удовлетворяющими «принципу асимметрии», обладает и наш соловьёвский семинар. В нем очень многое совершается через «отражение вопреки», когда на основе, казалось бы, устоявшихся форм возникает некое новое единство содержания и формы. Вопреки традиционному ходу познавательного процесса - от удивления к узнаванию - он одновременно и узнаваем, и удивляет. Его онтология -

абсолютно субъективна, поскольку в Иванове не было никаких «объективных» условий для возникновения многолетнего разговора о Соловьёве. Самым весомым оказался фактор единичного личного интереса основателя семинара к данной теме, который в других случаях обычно рассматривается в последнюю очередь. Опасность дилетантского непрофессионального подхода к со-ловьёвской тематике со стороны большинства участников семинара ивановского философского сообщества - оборачивается неожиданным развертыванием тематики в самые разнообразные сферы современного философского дискурса.

Поэтому думаем, что даже сами трудности, возникающие в ходе организации и продолжения деятельности семинара, образуя своеобразный «событийный шлейф», становятся тем самым асимметричным фактором стимуляции научной жизни, мотивации живого, который не позволит превратиться возникшему десять лет назад философскому феномену - в пустую безжизненную форму. Соловьёвский семинар в Иванове избыточен по отношению к семинарам «идеального типа» по многим показателям, как позитивно влияющим на его ход, так и негативно отражающимся на нем. Это тоже своего рода «идеальный прототип» научного семинара, на «затруднениях» которого оттачивается как философская мысль в целом, так и отдельный поступок, конкретный вид социально-значимой деятельности.

Г.С. СМИРНОВ

д-р филос. наук, профессор кафедры философии Ивановского государственного университета

СОФИЙНОСТЬ И НООСФЕРНОСТЬ: ПАРАДОКСЫ ВЫСОКОГО СОПРИКОСНОВЕНИЯ ДВУХ ГЕНИЕВ

Всего одно десятилетие разделяет время рождения B.C. Соловьёва (1853) и В.И. Вернадского (1863). С одной стороны, это говорит о том, что они принадлежат к одной целостной интенсивно развивающейся, а не только заимствующей культуре. Более того, они принадлежат к особой — столичной и элитной