CC BY
105
Н.И. ШИТАКОВА, аспирантка кафедры русской литературы ХХ-ХХ1 вв. и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета Тел. 8-909-226-83-21; tahsa_shitakova@mail.ru
И. БУНИН И Г. ГАЗДАНОВ: ТВОРЧЕСКИЕ СВЯЗИ
В данной статье предпринимается попытка выявления контактных, генетических и типологических связей И. Бунина и Г. Газданова. Подчеркнуты близость художественного сознания писателей, сходство поэтики. В то же время указаны отличия, обусловленные принадлежностью авторов к разным поколениям «первой волны» русской эмиграции.
Объектами исследования являются роман И. Бунина «Жизнь Арсеньева», романы Г. Газданова «Вечер у Клэр», «Ночные дороги», «История одного путешествия», рассказы «Черныелебеди», «Панихида», «Воспоминание». Данная работа позволила сделать вывод о преемственности развития литературного процесса периода эмиграции.
Ключевые слова:
Контактные связи - включают как личные связи между писателями, так и опосредованные связи через общих знакомых, публикации писателей в одном журнале и др.;
Генетические связи - использование авторами традиционных в литературе мотивов, образов, сюжетов и др.;
Типологические связи - близость художественного сознания писателей, сходство поэтики их произведений и др.;
«Старшее поколение» «первой волны» русской эмиграции - писатели и поэты, эмигрировавшие в зените всероссийской или даже всемирной славы (И. Бунин, Б. Зайцев, Д. Мережковский и др.);
«Младшее поколение» «первой волны» русской эмиграции - представители этого направления не были известны до эмиграции ни в России, ни за рубежом. В Европе они долгое время работали в области, отдаленной от литературной деятельности (простыми рабочими, водителями и др.). Лишь некоторые из них (В. Набоков, Г. Газданов) получили мировое признание и широкую известность. Интерес к изучению творчества многих «младших» (И. Кнорринг, Ю. Софиев, В. Гальской) возник только на современном этапе литературоведения.
О влиянии И. Бунина на прозу Г. Газданова заговорили сразу же после появления в 1930 году первого романа Газданова «Вечер у Клэр». Так, например, Г. Адамович писал: «Газданов... как и бунинский Арсеньев... пренебрегает фабулой и внешним действием и рассказывает только о своей жизни, не стараясь никакими искусственными приемами вызвать интерес читателя и считая, что жизнь интереснее всякого вымысла»[4, 139]. Позднее - в 1934 году - Газданов был прямо назван Адамовичем последователем Бунина, «единственным его учеником» [4, 139]. Однако сам Газданов отрицал подобную точку зрения и за месяц до своей смерти в интервью заявил, что «...мир Бунина чужд ему, ибо принадлежит - по сути и форме - девятнадцатому веку, который он не знал и не мог истинно прочувствовать» [7, 358].
© Н.И. Шитакова
На современном этапе литературоведческого развития исследователи также указывали на типологическое и генетическое сходство произведений обоих художников. Например, Л. Диенеш видит в творчестве писателя традиции А. Пушкина, Л. Толстого, И. Тургенева, А. Чехова, И. Бунина. Однако в произведениях Бунина - «последнего русского классика» [4, 140] - нашли отражение «прелесть изображения гибнущих дворянских усадеб» [4, 139], загадка «души русского человека» [4, 139], чего нет в творчестве Газданова.
Думается, что подобные различия обусловлены принадлежностью авторов к разным поколениям «первой волны русской эмиграции». Если Бунин относится к «старшему поколению» писателей с уже сложившимся на период эмиграции художественным сознанием, то Газданов является, бесспорно, одним из самых ярких представителей «младшего поколения», формировавшимся в период «изгнанничества». В творческом наследии писателей молодого поколения - В. Набокова, Г. Газданова, М. Агеева, Б. Поплавского,
Н. Берберовой, И. Одоевцевой, 3. Шаховской -нашли отражение экзистенциальные вопросы о жизни и смерти, свободе и необходимости, случайности и закономерности. Несмотря на конфликты представителей данных поколений, их объединяло превалирование в творчестве как «старших», так и «младших» традиционных для отечественной литературы этических ценностей.
В творческом наследии Бунина нашли отражение модернистские тенденции, свойственные литературе «Серебряного века». Это выражается и в инновационном подходе к жанру произведения: именно его роман «Жизнь Арсеньева» стал «первым феноменологическим романом» [8, 5]. В своем творчестве Бунин поднимает ряд важнейших метафизических вопросов: о смысле и цели жизни, о смерти, о бессмертии, о Боге. Данные вопросы решаются в творчестве писателя как в традиционном для русской культуры ключе, так и в духе экзистенциальной философии. С. Семенова отмечает: «Бунин создает в «Жизни Арсеньева» напряженное экзистенциальное поле, в которое погружены родовые, бытовые, природные, психологические подробности прошлого, воскрешаемые в поразительной объемной зримости» [9, 71].
Старшее поколение более остро чувствовало разрыв с Родиной, что позволило переосмыслить национальные ценности, традиции, создать миф о России. В творчестве «молодых писателей» отразилось дробное, лишенное цельности мироощущение человека-космополита XX века, не имеющего определенного места, связанного с обра-
зом родины, живущего везде и нигде. Однако представители младшей ветви были отнюдь не лишены чувства родины, а их произведения - национального элемента. Н.Ю. Желтова отмечает: «Поэтика литературы «молодого поколения» русских писателей уже была лишена националистического пиетета, но это не означало, что она была наименее русской. Скорее, наоборот: русские произведения самых ярких «молодых» полностью национально идентичны тому единому художественному сознанию, которое в них отражено» [6, 57]. Это становится более очевидным при обращении к произведениям данных авторов: одной из центральных категорий их творчества является память, воспоминания о России связаны с одним из самых счастливых этапов жизни — детством, определяющим всю последующую судьбу их героев. Кроме этого, многие из представителей младшего поколения писали только на русском языке, подчеркивая таким образом свою принадлежность к русскому национальному сознанию. Так, например, Г. Газданов в письме М. Горькому подчеркивал: «Я плохо и мало знаю Россию, т.к. уехал оттуда, когда мне было 16 лет, немногим больше: но Россия моя родина, и ни на каком другом языке, кроме русского, я не могу и не буду писать» [1, 6].
Прежде чем непосредственно обратиться к произведениям художников, необходимо осветить особенности их творческого пути.
Бунин в 1920 году эмигрировал из России и жил в Париже и Грассе. Газданов приехал в Париж в1923 году.
Если Бунин эмигрировал во Францию в зените литературной славы, то Газданов стал известен в культурных кругах только после публикации в 1930 году романа «Вечер у Клэр».
В первые годы жизни Бунина в эмиграции, в Париже, выходят сборники его произведений, написанных в России, на русском и французском языках. Уже первый сборник - «Господин из Сан-Франциско», переведенный в 1921 году на французский язык, был высоко оценен французскими писателями и критикой, а в 1933 году Бунину была присуждена Нобелевская премия.
Газданов работал простым грузчиком, рабочим на заводе, ночным таксистом, мойщиком паровозов. Вскоре после своего приезда в Париж он поступает в Сорбонну и начинает писать. Первые его рассказы «Гостиница грядущего», «Повесть о трех неудачах», «Общество восьмерки пик», «Рассказы о свободном времени», опубликованные на страницах пражских журналов «Своими путями» и «Воля России» в 1926-1928 годах, не вызвали острого интереса критики. И только в
1930 году, после выхода в свет романа «Вечер у Клэр», к молодому автору приходит литературная известность. Одним из первых молодой талант заметил и оценил скупой на похвалу Бунин. В 30-е годы Газданов пишет ряд рассказов, принесших ему широкую известность.
Оба художника активно пропагандировали русскую литературу за рубежом: Буниным были написаны эссе о А.П. Чехове, книга о жизни и творчестве Л.Н. Толстого. Работая на радио «Свобода», Газданов свои выступления посвятил Н.В. Гоголю, А.П. Чехову, Б.К Зайцеву, восхищался Л.Н Толстым. Оба художника активно участвовали в полемике по вопросу о смене поколений в эмигрантской литературе. Так, 16 февраля 1924 года Бунин в Париже произнес речь «Миссия русской эмиграции». Роль художников периода «изгнанничества» он видел в том, «чтобы сохранить духовные основы русской нации и русской культуры и пронести неугасшей память о злодеяниях и преступлениях, чтобы сохранить невянувшей священную ненависть к бесчеловеческому и лживому советскому режиму» [2, 267]. Газдановым было написано эссе «О молодой эмигрантской литературе» (1936), в котором автор достаточно критично охарактеризовал творчество «молодого поколения» [1, 277].
О знакомстве художников друг с другом свидетельствует эпизод из письма Газданова к исследователю его творчества А.А. Хадарцевой: «Бунин мне как-то сказал - что у вас за фамилия такая? - Я - осетин. - Вот оно что, - сказал он, - а я себе голову ломаю, откуда такая фамилия, явно не русская» [1, 5]. О творчестве Бунина и Газданова писали Г. Адамович, В. Ходасевич, В. Вейдле. На основании вышеперечисленного можно говорить о контактных связях между писателями.
В современном литературоведении отмечают в первую очередь стилистическое сходство творческого наследия писателей. Ю. Мальцев пишет: «Первое, что обычно отмечают в бунинских рассказах, — их бессюжетность и лиричность. Драма произведения не в сюжетной коллизии, а в самой атмосфере и тоне повествования...» [8, 85]. В творчестве Газданова нашли отражение импрессионистские тенденции, характерные для поэтики Бунина. С одной стороны, литературоведы и критики отдавали должное стилю и поэтике произведений Газданова, с другой - упрекали автора в бессюжетности, в неопределенности тем и идей. Например, Г. Адамович писал: «Читаешь - и почти непрерывно думаешь - как хорошо, как умно без умничанья, что за верность тона и рисунка! Книга закрыта, и хочется спросить себя, автора,
героев рассказанной истории: что это? зачем мне все это надо было знать? что дал мне этот роман, кроме легкой, летучей грусти, беспечной и безотчетной?» [4, 576]. Субъективность, ассоциативность, фрагментарность, внимание к развитию душевной жизни личности, свойственные произведениям Бунина, отличают и газдановское творчество. Романы и рассказы представителя «молодого поколения» состоят как бы из разрозненных эпизодов, спонтанно возникающих в авторской памяти из какой-либо детали, слова, воспоминания, но создающих в целом объемную картину, насыщенную живыми красками, ароматами, звуками, полную смысла, заставляющую думать.
Подчеркивая стилистическую близость произведений авторов, литературоведы недостаточно подробно рассматривают сходство и отличие художественного сознания Бунина и Газданова. Подобное исследование позволит с большей глубиной осмыслить особенности художественного мира Бунина и Газданова. Оба автора подчеркивают превалирование душевной жизни по сравнению с физической, торжество бытийного существования над бытовым. Бунин словами своего героя Арсеньева признается: «Так начались мои отроческие годы, когда особенно напряженно жил я не той подлинной жизнью, которая окружала меня, а той, в которую она для меня преображалась, больше же всего вымышленной. Подлинная жизнь была бедна» [3, 33]. Подобное чувствование реального и «реальнейшего» миров характерно и для Николая из романа «Вечер у Клэр»: «Моя внутренняя жизнь начинала существовать вопреки непосредственным событиям; и все изменения, происходившие в ней, совершались в темноте и вне какой бы то ни было зависимости от моих отметок по поведению, от гимназических наказаний и неудач» [1, 26].
Мещанский образ жизни вызывает у обоих авторов ненависть. Перспектива подобного существования еще в детстве вызывала страх у главного героя романа «Жизнь Арсеньева» - Алеши. «...стал однажды Николай рисовать мне мое будущее, - ну что ж, сказал он, подшучивая, - мы, конечно, уже вполне разорены, и ты куда-нибудь поступишь, когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей, кой-что скопишь, купишь домик, - и я вдруг так живо почувствовал весь ужас и низость подобного будущего, что разрыдался...» [3, 35]. В поступках героев Газданова намечены черты вполне метафизического бунта против фатума, забросившего их в чуждую им действительность; против неизбежности смерти, против бессмысленности существования, а также про-
тив пошлости и практичности мещанского сознания. Так, например, сознательно уходит из жизни Павлов из рассказа «Черные лебеди» (1930). Наделенный недюжинной силой и умом, он не находит смысла в своем времяпрепровождении и в поиске экзистенциальной Истины переносится в страну своей мечты - «страну черных лебедей». В рассказе «Панихида» (1960) автор, характеризуя внезапно разбогатевших русских эмигрантов, бывших еще вчера нищими бродягами, отмечает: «Эти люди жили в состоянии хронического и чаще всего бессознательного бунта против той европейской действительности, которая их окружала» [1, 298].
Одни из ведущих мотивов бунинской прозы -мотивы одиночества и путешествия являются доминирующими в произведениях писателей «первой волны русской эмиграции» вообще и, в частности, воплощают газдановскую метафору жизни как путешествия с неизбежным концом. Одиночество осмысливается как трагическое откровение, дарующее смысл бытия. Ю. Мальцев пишет: «Еще в детстве он (Алексей Арсеньев) познал одиночество - одиночество онтологическое, экзистенциальное, одиночество как неизбежное, непреодолимое и не устранимое ни при каких условиях состояние человеческой души» [8, 31]. Подобное метафизическое одиночество, напрямую связанное с ранним столкновением со смертью, характеризует любимых персонажей Газданова. Оно позволяет совершать путешествие, предпринятое в поиске смысла жизни. Мотив пути традиционен для русской классической литературной мысли. Он воплощается в произведениях Н.В. Гоголя, Н.А. Некрасова, Л.Н. Толстого. Но именно в творческом наследии писателей-эмигрантов он получает «упадническую» экзистенциальную окраску. Жизнь осмысливается как трагическое существование с одним пунктом прибытия - смертью.
С другой стороны, судьба есть путь к постижению Истины, раскрывающий для человека подлинное бытие. В романе «Жизнь Арсеньева» Алексей признается: «То чувство, с которым я вошел в вагон, было правильным - впереди ожидал меня и впрямь немалый, небудничный путь, целые годы скитаний, бездомности, существования безрассудного и беспорядочного, то бесконечно счастливого, то глубоко несчастного, словом, всего того, что, очевидно, и подобало мне и что, быть может, только с виду было так бесплодно и бессмысленно...» [3, 135]. Мифологема Пути является основой жизнеописания героев Бунина и Газданова. В их творчестве экзистенциальные мотивы, связанные с поисками высшего смысла суще-
ствования, становятся определяющими для развития персонажей, выражают идею Пути. Данная идея заявлена уже в номинациях: «Жизнь Арсеньева» у Бунина, «История одного путешествия» (1932), «Полет» (1939), «Ночные дороги» (1952), «Пилигримы» (1953) у Газданова - и организует все дальнейшее повествование. Мифологема пути в произведениях Бунина реализуется в путешествиях, которые совершаются героем как в физическом, так и в метафизическом аспектах: это и реальные перемещения персонажа из страны в страну, и его стремление к Истине, находящейся вне времени и пространства. Для Бунина это путь к Космосу. «Постоянное стремление человека к невозможному и его постоянная неудовлетворенность для Бунина есть свидетельство трансцендентальной природы нашей души, свидетельство неполноты человеческого существования и ущербности его жизни» [8, 56], - отмечает Ю. Мальцев. С детства мальчика привлекают раскинувшиеся перед ним пространства, зовут глубина и даль, обещая приоткрыть ирреальную, мистическую сущность бытия: «Глубина неба, даль полей говорили мне о чем-то ином, как бы существующем помимо их, вызывали мечту и тоску о чем-то месяцы недостающем, трогали непонятной любовью и нежностью непонятно к кому и чему...» [3, 8].
Подобная реализация мифологемы пути наблюдается и в произведениях Газданова. С одной стороны, это путешествия Николая из «Вечера у Клэр», главных героев романов «История одного путешествия» и «Ночные дороги», т.е. пространственное постижение окружающего мира, с другой - путешествие понимается в метафизическом смысле, как путь к осмыслению бытийных вопросов о смысле и цели человеческого существования, о смерти и бессмертии. Такое путешествие зачастую проделывается не в пространстве, а во времени: герой познает и оценивает себя и окружающий мир в воспоминаниях, пытаясь вновь и вновь приблизиться к пониманию Истины. «И помни, что самое большое счастье на земле - это думать, что ты хоть что-нибудь понял из окружающей тебя жизни. Ты не поймешь, тебе будет только казаться, что ты понимаешь; а когда вспомнишь об этом через некоторое время, то увидишь, что понимал неправильно. А еще через год или два убедишься, что и второй раз ошибался. И так без конца. И все-таки это самое главное и интересное в жизни» [1, 82]. Для Газданова Истина по определению непознаваема и лишь на мгновение открывается человеку в «пограничных ситуациях» любви, болезни, страха. Через мифологему пути реализуется авторское представление о жизни как
экзистенциальном путешествии и единственном смысле земного существования человека: поиска Истины, воплощающейся в образах любимой женщины, родины, литературном творчестве и даже смерти, как, например, происходит в рассказе «Третья жизнь».
Творчество Бунина, пожалуй, как ничье другое, с особенной остротой и яркостью отразило самоценность мгновения, в котором на краткий промежуток времени человеку дается возможность увидеть и почувствовать всю первозданную красоту окружающего мира, понять смысл собственного существования. Ю. Мальцев пишет: «Миг -та новая единица времени, которую Бунин вводит в русскую прозу» [8, 132]. Для Бунина самым главным в жизни становится самоценность, неповторимость каждого конкретного мига. Именно поэтому его произведения перенасыщены изображением красоты каждого переживаемого мига человеческого существования: все, начиная от крошечной травинки и заканчивая небесной далью, волнует и влечет Алешу. Герои Газданова не наделены такой остротой чувств в постижении мира, однако они с особенной силой способны почувствовать самоценность мгновения, приоткрывающего перед ними тайны бытия. Отсюда - достаточно противоречивое отношение обоих авторов к смерти.
Ю. Мальцев отмечал преобладающее значение танаталогических мотивов для осмысления художественного наследия Бунина: «Смерть, любовь и преображающая сила искусства, подводящая обыденность к вечности и придающая существованию смысл, займут навсегда центральное место в душевном мире Бунина, его творчестве» [8, 15]. «Есть люди, что весь век живут под ее (смертью) знаком, с младенчества имеют обостренное чувство смерти» [2, 64], - писал Бунин. Смерть рано входит и в детство Арсеньева: вначале он узнает о гибели Сеньки в Провале: «Сенька дал мне понятие о смерти... Однако это благодаря ему почувствовал я ее в первый раз в жизни по-настоящему, почувствовал ее вещественность, то, что она наконец коснулась и нас» [3, 23]. Вскоре умирает его младшая, любимая всеми сестра Надя, а потом и бабушка. Стоит отметить, что каждая из книг романа открывается и заканчивается изображением или мыслями о смерти одного из героев. Так вместе с осознанием смерти в жизни Алексея складывается представление и о своей смертности и одновременно с этим чувство общности со всеми людьми перед лицом полного уничтожения. Например: «Я вдруг понял, что и я смертен, что и со мной каждую минуту может случиться
то дикое, что случилось с Надей, и что вообще все земное, все живое, вещественное, телесное, непременно подлежит гибели, тленью...» [3, 37].
Бунин всячески подчеркивает неразрывную связь жизни и смерти: так, в начале первой книги вместе с упоминанием о своем рождении следуют размышления героя о гибели всего сущего. Повседневная бытовая суета домашней жизни соседствует с величием и торжеством уничтожения. «Дом все еще делился на два совершенно разных мира: в одном была смерть, был зал с гробом, в другом же, то есть во всех прочих комнатах, со всех сторон отделенных от него запертыми дверями, как попало шла наша беспорядочная жизнь, нетерпеливо ждущая роковой развязки этого беспорядка» [3, 91]. О.В. Сливицкая пишет: «Смерть у Бунина - это и не синоним ужаса неотвратимого конца, и не то, что обостряет чувство жизни. Смерть наличествует в мире не как начало, подчиненное жизни и призванное оттенить те или иные ее грани: напомнить о ее ценности либо, напротив, о ее тщете. Нет, она жизни не подчинена, но она с жизнью не расторжима и с жизнью равноправна: как без смерти, так и без жизни нет полноты бытия» [10, 68]. Разрушение, гибель, тление поэтому так и волнуют бунинских героев, что позволяют на мгновение заглянуть в неизвестный, но повсюду ощущаемый нами таинственный потусторонний мир. В творчестве Бунина с особенным проникновенным лиризмом изображается прелесть увядания окружающего мира, постепенное исчезновение приходящих в запустение помещичьих усадеб, гибель любви, что обусловливает поэтизацию и сакрализацию гибели всего сущего и указывает на синтезированное восприятие жизни и смерти в мировоззрении художника. «Но я вдруг взглянул вокруг - и с ужасом увидал совсем рядом с собой длинную, стоймя прислоненную к стене, новую темно-фиолетовую крышку гроба. Я сбежал с крыльца, ушел в сад, долго ходил по его нагим, светлым и темным аллеям, сел в аллее вакаций на скамейку... И во всем была смерть, смерть, смешанная с вечной, милой и бесцельной жизнью!» [3, 88].
Таким образом, восприятие смерти Буниным двойственно: с одной стороны, это ужас перед концом собственного бытия и неприятие смерти как чего-то рокового, довлеющего над жизнью человека, с другой - в произведениях писателя раскрывается поэтизация гибели как мгновения, в котором дается откровение о недоступной для живущих Истине. Кроме того, смерть является толчком к постижению смысла существования, обостряет жизненные впечатления и позволяет почув-
ствовать единение со всем миром. Смерть для героев Бунина ужасна, отвратительна, но и блаженно-поэтична, притягательна.
Столкновение со смертью становится одной из самых страшных минут в жизни маленького Николая из романа «Вечер у Клэр»: «Та минута, когда я, неловко вися на руках дяди, заглянул в гроб и увидел черную бороду, усы и закрытые глаза отца, была самой страшной минутой моей жизни... В ту же секунду я вдруг понял все: ледяное чувство смерти охватило меня, и я ощутил болезненное исступление, сразу увидев где-то в бесконечной дали мою собственную кончину - такую же судьбу, как судьба моего отца» [1, 32]. Смерть раскрывает бессмысленность человеческого существования и одновременно с этим является началом поиска высшей Истины.
Николай чувствует в смерти единение со всем окружающим миром, она дает ему возможность начать экзистенциальное путешествие. Герои Газданова ненавидят смерть, поскольку она отнимает у них любимых и дорогих людей, но и стремятся к ней, поскольку, по Газданову, Истина воплощается в нескольких ипостасях: любимой женщины, музыки, литературном творчестве и в смерти. Познание Истины доступно лишь смертному, поэтому смерть так и притягательна. Например, в романе «Ночные дороги» мы находим: «Это чувство тянет сделать одно и на этот раз действительно последнее движение - я знал давно...А в тот раз..., когда мне грозила действительная опасность падения с шестого этажа, этого чувства у меня не было, а было непреодолимое желание спастись во что бы то ни стало» [1, 127].
Подобной Бунину поэтизации смерти в творчестве Газданова мы не найдем. Однако антино-мизм мироощущения обоих авторов позволяет говорить о типологических связях между писателями. Герои их произведений ощущают самоценность каждого мгновения жизни, испытывая острую ненависть к уничтожению, и в то же время стремятся к недоступной, сокровенной тайне, открывающейся по ту сторону действительности. Осмысление роковой случайности и предопределенности смерти и одновременно возможность решения экзистенциальных вопросов, обусловленных столкновением с гибелью всего сущего; онтологическое одиночество индивидуальности и ощущение всеединства перед осознанием уничтожения, наступающего для каждого, отличают творчество обоих художников.
Однако смерть в произведениях писателей преодолевается с помощью центральных в системе ценностей Бунина и Газданова категорий: люб-
ви и памяти. Ю. Мальцев пишет: «Память по Бунину есть та невещественная, духовная, психологическая и одновременно вещественная, биологическая связь со столь же таинственными духовновещественными основами бытия» [8, 10]. В мировоззренческой системе Газданова память также является центральной категорией. Познать собственное «я», согласно писателю, значит осознать внутренний мир каждого индивида, запомнить его.
Таким образом, бытие человека складывается через постижение и воспоминания главными героями не только и не столько окружающего природного мира, но людей. Физическое уничтожение и духовная гибель человека есть забвение живущих рядом с тобой индивидуальностей, ставших частью собственного бытия. Так, Николай - главный герой романа «Вечер у Клэр» - отмечает: «...все, что я видел и любил, - солдаты, офицеры, женщины, снег и война, - все это уже никогда не оставит меня - до тех пор, пока не наступит время моего последнего, смертельного путешествия, медленного падения в черную глубину, в миллион раз более длительного, чем мое земное существование, такого долгого, что, пока я буду падать, я буду забывать это все, что видел, и помнил, и чувствовал, и любил; и когда я забуду все, что я любил, тогда я умру» [1, 99]. Память в представлении Газданова этическая категория.
Для Бунина было важно осознать свою связь с предками, почувствовать продолжение их жизни в отражении своей собственной судьбы. В этом, по Бунину, заключается бессмертие — в вечной природной смене, в цикличности, в перерождении. Его герой отмечает: «...все проходит и повторяется, что, верно, и триста лет тому назад были тут все такие же тесовые черные крыши...потом мысленно видел отца с матерью... видел Батури-но, где все так мирно, родственно, теперь, конечно, очень, очень грустно, а все-таки несказанно мило, отрадно...» [3, 73].
Категория прапамяти является одной из основных и в мировоззрении Газданова. Например, в романе «История одного путешествия» судьба учительницы немецкого языка в гимназии представляет собой пример нескольких путешествий и нескольких воплощений не только в пространстве, но и во времени: «...она была маркитанткой в войсках крестоносцев, в походе Барбароссы... и множество других вещей того же порядка» [1, 132]. Категория прапамяти возникает в рассказе Газданова «Воспоминание» (1937). Главный герой - Василий Николаевич - достигает, как ему кажется, высшего счастья: женится на любимой женщине, разговоры с которой сводятся к обсуж-
дению их отношений и гастрономических пристрастий. Неожиданно Василия начинает преследовать страшный сон, который затем переходит в воспоминание героя о его прошлой жизни в далекой стране. И, наконец, это, казалось бы, давно ушедшее прошлое, представляющее собой истинную судьбу героя, догоняет Василия, раскрывая перед ним глубину экзистенциальной Истины. При этом герой меняется как внутренне - теперь его волнуют цель и смысл человеческого существования, соотношение времени и истории, так и внешне. Например, в финале его жена с трудом признает в вытащенном трупе своего мужа: по сути, это был уже совсем другой и чужой для нее человек.
Бунин в своем романе «Жизнь Арсеньева» пишет: «В тамбовском поле, под тамбовским небом, с такой необыкновенной силой вспомнил я все, что я видел, чем жил когда-то, в своих прежних, незапамятных существованиях, что впоследствии, в Египте, в Нубии, в тропиках, мне оставалось только говорить себе: да, да, все это именно так, как я впервые «вспомнил» тридцать лет тому назад» [3, 31]. Герои обоих писателей существуют в многомерном текстовом пространстве, состоящем из настоящего (реальность), прошлого (воспоминания) и исторического прошлого. Иногда в сознание персонажей вторгается эта давно ушедшая и, казалось бы, навсегда забытая судьба и так или иначе меняет существование человека, трансформируя внутреннюю, душевную, и внешнюю, материальную, жизнь героев. Итак, прапамятью мы называем глубоко личностную категорию, возникающую в результате непредсказуемых поворотов судьбы и дающую возможность для создания новой мечты, а следовательно, нового путешествия и нового воплощения. Категория прапамяти является одной из центральных в творческом наследии обоих художников. Однако если для Бунина в прапамяти заключено бессмертие человека, то для Газданова это еще один из вариантов прорыва к Истине. В прапамяти реализуется еще одна
возможность для индивида заглянуть в недоступный, ирреальный, потусторонний мир, осмыслить цель существования, почувствовать жизнь такой, какой она должна быть на самом деле.
В своих произведениях Бунин и Газданов обращаются к традиционным для отечественной литературы вопросам смысла жизни, проблемам бессмертия, свободы, необходимости, переосмысливая данные вопросы и проблемы в инновационном ключе. Одни из ведущих мотивов бунинской прозы - мотивы одиночества и путешествия - являются доминирующими в произведениях писателей «первой волны русской эмиграции» вообще и, в частности, воплощают газдановскую метафору жизни как путешествия с неизбежным концом. Необходимо отметить преобладающее значение танатологических мотивов для осмысления художественного наследия писателей. Восприятие смерти авторами двойственно: с одной стороны, это ужас перед концом собственного бытия и неприятие смерти как чего-то рокового, довлеющего над жизнью человека, с другой - смерть является толчком к постижению смысла существования, обостряет жизненные впечатления и позволяет почувствовать единение со всем миром. Следует указать, что если для Бунина понятие смерти равно «ничто», то, согласно позиции Газданова, смерть - это новый, более совершенный уровень постижения Истины. Уничтожение в их произведениях преодолевается с помощью центральных в системе ценностей Бунина и Газданова категорий - любви и памяти. Осмысление фатальности судьбы человека, предопределенность смерти и одновременно жажда жизни; онтологическое одиночество индивидуальности и ощущение всеединства перед осознанием конечности отличают творчество обоих художников. На основании вышеизложенного можно говорить о наличии контактных, генетических и типологических связей между Буниным и Газдановым и сделать вывод о наличии преемственности в литературе «младшего поколения» «первой волны» русской эмиграции.
Библиографический список
1. Газданов Г.И. Вечер у Клэр. Романы и рассказы / Г.И. Газданов - М., 1990.
2. Бунин И.А. Собр. соч.: В 9 т. - Т. 6. / И.А. Бунин - М., 1966.
3. Бунин И.А. Темные аллеи / И.А. Бунин - М., 1998.
4. Адамович Г. Владимир Набоков / Г. Адамович // Октябрь. - 1989. - № 1.
5. Диенеш Л. Рождению мира предшествуют любовь. Заметки о романе «Полет» / Л. Диенеш // Дружба наро-
дов. - 1989. - № 9.
6. Желтова Н.Р. «Национализм» литературы русского зарубежья и творчество И.А. Бунина. / Н.Р. Желтова // Центральная Россия и литературы русского зарубежья (1917-1939). Исследования и публикации: материалы международной научной конференции, посвященной 70-летию присуждения И.А. Бунину Нобелевской премии. - Орел, 2003.
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
7. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918-1940). Т.1. Писатели русского зарубежья / Под ред. А.С. Николюкина. - М., 1997.
8. Мальцев Ю. Иван Бунин / Ю. Мальцев // М., 1997.
9. Семенова С. Экзистенциальное сознание в прозе русского зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавс-кий) / С. Семенова // Вопросы литературы. - 2000. - № 3.
10. Сливицкая О.В. Чувство смерти в мире Бунина / О.В. Сливицкая // Русская литература. - 2002. - № 1.
In this article its showing contact, genealogical and typological connections between Bunin and G. Gazdanov, underlining the proximity of the writers’ arlistical acknowledgement, the similarity of the poetics. In the same time we refer to differences, putting conditions to the authors’ belonging to the different generations of “the first wave” in Russia emigration.
The object of our investigation there are I. Bunin’s novel “The life of Arseniev”, G. Gazdanov’s novel “The evening to Clar”, “The history of the travelling”, “The nights’ ways” and his stories “The black swans”, “The requiem” and “The remembrance”. This work permits to do the resolutions about the succession of the literary process in the period of emigration.
N.I. SHITAKOVA
I. BUNIN AND G. GAZDANOV: THE CREATIVE CONNECTIONS
