«и боятся. . . как бы Зальцман не стёр в порошок!» И. М. Зальцман и Челябинская партноменклатура в середине 1940-х годов Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 24 (379). История. Вып. 66. С. 91-109.

УДК 94(47).084.8(470.55)

ББК 63.3(2)6(235.55)

А. В. Сушков

«И БОЯТСЯ... КАК БЫ ЗАЛЬЦМАН НЕ СТЁР В ПОРОШОК!» И. М. ЗАЛЬЦМАН И ЧЕЛЯБИНСКАЯ ПАРТНОМЕНКЛАТУРА

В СЕРЕДИНЕ 1940-х ГОДОВ

Статья подготовлена при поддержке гранта РНФ, проект № 14-18-01873

Рассмотрена проблема взаимоотношений между директором Челябинского Кировского завода И. М. Зальцманом и партийно-государственными структурами Челябинской области в середине 1940-х гг. На заводской партийной конференции в октябре 1946 г., как и на предшествовавшем ей районном партийном активе, прозвучали критические высказывания в адрес И. М. Зальцмана. Но критики директора на этот раз получили отпор со стороны первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) А. А. Белобородова, самого директора и его сторонников. А. А. Белобородову путём жёсткого административного давления и искусного жонглирования указаниями И. В. Сталина удалось подавить проявления недовольства И. М. Зальцманом среди заводских коммунистов. И. М. Зальцман при помощи местных партийных структур убрал с завода почти всех, кто выступал с наиболее резкой критикой в его адрес.

Ключевые слова: И. М. Зальцман; партийно-государственная система власти; А. А. Белобородов; период «позднего сталинизма»; г. Челябинск; Челябинский Кировский завод.

Спустя год после окончания Великой Отечественной войны в соответствии с указаниями И. В. Сталина в управленческую практику партийно-государственной системы власти были возвращены такие элементы «внутрипартийной демократии», как тайное голосование в составы партийных комитетов с предварительным обсуждением выдвинутых кандидатур, критика и самокритика, проведение расширенных по составу участников партийных собраний - партийных активов.

В ходе состоявшегося в августе 1946 г. в Челябинске Тракторозаводского районного партийного актива была подвергнута резкой критике администрация Челябинского Кировского завода. Основной причиной недовольства являлись тяжёлые материально-бытовые условия трудящихся завода на фоне использования отдельными представителями командного состава заводских ресурсов в личных целях, и система привилегий, выстроенная директором завода Исааком Моисеевичем Зальцманом. Возмущение участников актива вызывало также демонстративно-пренебрежительное, хамское поведение Зальцмана.

В преддверии запланированной на осень 1946 г. заводской партконференции в партийной среде всё сильнее звучали идеи «завалить» И. М. Зальцмана при выборах парткома, куда директор завода традиционно входил, можно ска-

зать, по должности. В прошлом у Зальцмана подобный эпизод уже имел место в 1940 г., когда он директорствовал на Ленинградском Кировском заводе1. Но то было в преддверии войны, Зальцман тогда был молодым директором, и властям было не до таких мелочей. Другое дело - после войны. Неизбрание директора завода членом заводского парткома означало отказ в доверии со стороны заводской партийной организации, что в свою очередь могло стать предметом разбирательств в вышестоящих партийных инстанциях и существенно подпортить блистательную биографию одного из самых известных и титулованных капитанов советской индустрии.

Оставаться в стороне от происходящего новому первому секретарю обкома ВКП(б) Александру Андриановичу Белобородову становилось всё сложнее. Настал черёд Белобородова определить свою позицию, а, следовательно, - позицию обкома по отношению к директору Кировского завода.

Будучи председателем облисполкома, Белобородову не приходилось близко сталкиваться с И. М. Зальцманом. Дело с ним имели, как правило, первый и второй секретари обкома.

1 Объединённый государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 159; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 589. Оп. 3. Д. 5875. Л. 418.

Правда, даже того, что Белобородов видел и знал

0 Зальцмане, вполне хватало, чтобы воспринимать его точно так же, как воспринимали многие другие члены руководства, то есть негативно. «Он раньше всех из работников областного масштаба ненавидел Зальцмана, - говорил позже на пленуме обкома знаменитый "антизальцма-новец" А. М. Зверев. - Я не знаю, говорил он об этом кому или нет, но мы не раз встречались в его кабинете во время войны и обсуждали такое антипартийное поведение Зальцмана как хама, как грубияна, и товарищ Белобородов был в страшном гневе на его безобразия»1.

Тональность взаимоотношений руководства области с директором завода задавал в то время первый секретарь обкома Н. С. Патоличев. С отъездом Патоличева в Москву эта обязанность легла на плечи его преемника, не имевшего не только опыта работы вторым секретарём обкома, иначе говоря - заместителем Патоличева по обкому, но и достаточного опыта партийной работы вообще. Ещё большей неуверенности выпускнику агрономического факультета Пермского университета Белобородову придавал тот факт, что он был аграрником и по образованию, и по характеру работы. Поэтому Белобородов решил не рисковать и ориентироваться на опыт своего предшественника и, нельзя забывать, - патрона, не только усадившего его в кресло первого секретаря Челябинского обкома, но и, что немаловажно, занимавшего на тот момент ключевые посты в высшем руководстве СССР, то есть пребывавшего в фаворе у самого Сталина. Любой обыватель мог узнать из «Правды», что Патоличев в это время вместе со Сталиным и другими советскими вождями поднимался на трибуну мавзолея, с ними же присутствовал в правительственной ложе во время всесоюзных празднеств2. К тому же генеральские погоны на плечах Исаака Моисеевича Зальцмана, ряд сияющих на груди орденов и медалей свидетельствовали о его высокой оценке со стороны Правительства, Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталина. В дни празднования «Дня танкиста», 9 сентября 1946 г., «Правда» поместила большую статью Зальцмана «Советские танки», где почти каждая строка была посвящена личному участию Сталина в организации советского танкостроения. Среди прочего Зальцман писал о своей первой встрече со Сталиным, когда вождю продемонстрировали разработанный ещё на Ленинградском Кировском заводе проект но-

1 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 37, 66.

2 См., например: У Кремлёвской стены; Всесоюзный парад физкультурников; Праздник на Тушинском аэродроме.

вого танка. Вся статья была пронизана мыслью о близости Сталина к проблемам танкостроительного завода, возглавляемого Зальцманом, а значит и о близости Зальцмана к самому вождю. Под статьёй стояла внушающая уважение подпись: «И. Зальцман. Директор Кировского завода, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии». Даже подпись знаменитого В. А. Малышева - Героя Социалистического Труда и генерал-полковника, недавнего наркома танковой промышленности СССР - под опубликованной двумя днями ранее его статьёй в той же «Правде» выглядела куда скромнее: «В. Малышев. Министр транспортного машиностроения СССР»3.

Вот как сам Белобородов позднее на пленуме обкома описывал мотивы, побудившие его сделать нелёгкий выбор: «Как секретарь обкома и партийный работник я в то время был молодой, опыта в таких вопросах не было, и я долго колебался. С одной стороны, вина Зальцмана перед партийной организацией за своё поведение была совершенно очевидна, и поэтому его надо было, по крайней мере, наказать. Но с другой стороны, все его действия и поступки известны были обкому уже на протяжении, по крайней мере, четырёх-пяти лет. И почему-то таких выводов не делалось, тем более что и руководство было несравненно опытнее меня. Отсюда я делал вывод: значит, я чего-то недоучитываю. Чего же недоучитываю? Видимо, и раньше учитывалось и, видимо, сейчас надо учесть то положение, что Зальцман - директор крупнейшего завода, герой, депутат, лауреат, а поэтому нельзя ли попытаться исправить его?»4

Как только Белобородов пришёл к такому умозаключению, он круто изменил своё отношение к Зальцману: отныне Зальцман в глазах областного секретаря являлся исключительно крупным и незаменимым работником. Перемены в отношении Белобородова к директору завода были столь стремительны и разительны, что партийные чиновники терялись в догадках: что могло произойти в обкомовском закулисье, «почему стал Белобородов сторонником Зальцмана - активным, убеждённым, последовательным»?5

Первым делом Белобородов засел за изучение стенограммы заседания Тракторозаводского районного партактива. Целью поставил найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы дискредитировать

3 Зальцман И. Советские танки; Малышев В. Советское танкостроение.

4 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 190.

5 Там же. Л. 37, 49, 66-67.

зальцмановских критиков. Основной жертвой выбрал заместителя секретаря партбюро УРСа Данила Томасовича Назарьяна за слова о выросшей «китайской стене» между рабочими и заводским начальством, о привилегированном положении начальства на заводе. Первый секретарь обкома решил возвести высказывания Назарьяна в разряд политических ошибок - приписать ему пропаганду уравниловки.

Включил Белобородов и административный ресурс: вызвал к себе заводского парторга ЦК Е. В. Мамонтова и прямо заявил, что в выступлениях на прошедшем районном партактиве был допущен ряд политических ошибок, и что Зальцмана следует обязательно избрать в состав парткома завода. Мамонтов, до того говоривший: «Острый был актив», после визита к Белобородову мнение своё резко изменил на прямо противоположное: «Неправильный партийный актив»1.

Поставленная задача была не из простых, ведь голосование в состав партийного комитета, как и полагалось по уставу партии, было тайным. Во исполнение поручения Белобородова за несколько дней до открытия конференции Мамонтов собрал секретарей первичных парторганизаций завода и потребовал от них поддержать кандидатуру Зальцмана при выдвижении в состав партийного комитета завода. На вопросы секретарей Мамонтов отвечал прямолинейно, что за Зальцмана отвечает своей головой и что ему поручено провести директора в состав парткома во что бы то ни стало, ибо в противном случае последуют оргвыводы2.

2 октября 1946 г. Белобородов лично отправился на открывающуюся заводскую партконференцию. Вместе с ним на конференции «высадился» мощный «партийный десант»: секретарь обкома по пропаганде и агитации А. Г. Лашин, бывший секретарь обкома по танковой промышленности, а ныне - заместитель секретаря обкома по машиностроению Н. Д. Малиненко, секретари Челябинского горкома А. И. Панкрушев и Л. М. Петров. В докладе парторг ЦК Мамонтов остановился на «методах и стиле хозяйственного руководства» на Кировском заводе: «Товарищ Зальцман и товарищ Махонин часто проявляют излишнюю нервозность, допускают по отношению к своим подчинённым непозволительную грубость, систему окриков, что подрывает авторитет и ослабляет волю руководящего состава завода». Следствием такого стиля, по мнению

1 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 49; Ф. П-124. Оп. 1. Д. 904. Л. 30.

2 Там же. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 117, 159.

Мамонтова, стало стремление других руководящих работников самоустраниться от решения вопросов, переложить их на директора и главного инженера, что, в конечном итоге, перегружало дирекцию мелкими оперативными производственными вопросами и лишало Зальцмана и Махонина возможности «уделять должное внимание перспективному развитию завода, разрешению крупных вопросов принципиального характера». О том, что многие предпочитали бежать с завода из-за такого директорского стиля, а уж тем более о барских замашках Зальцмана докладчик ничего не сказал. Как не предъявил директору обвинений в разбазаривании государственных средств в связи с громким «свадебным делом»3. За него это сделал диспетчер цеха № 900 Александр Егорович Бережной - третий по счёту, кто вышел на трибуну в прениях.

Бережной начал с места в карьер: «Мы должны посмотреть на прошлое, на те жалобы, которые были в той или в иной степени от наших товарищей, которые голодали на протяжении войны, отдавая свой напряжённый тяжёлый труд на общее благо. И посмотреть тех людей, которые обросли жиром, посмотреть отдельных людей, которые обросли кожей, отдельных людей, которые расходовали тысячи денег на банкеты и прочее, обратить внимание на людей, которые нажили себе ордена и мундиры. Партийная организация не видела, куда расходуются деньги на заводе, не вникала в правильное их распределение с тем, чтобы избежать случившегося».

А. Е. Бережной следом за докладчиком и одним из предыдущих ораторов остановился на «свадебном деле» и его главном действующем лице - А. В. Гончарове. Но, в отличие от тех, персоной Гончарова не ограничился и привлёк внимание делегатов к другому фигуранту «дела», которому, несмотря на постановление парткома, до того времени удавалось оставаться в тени - к директору завода: «А тот, кто "покупал" этих людей, кто затрачивал народные средства на свадьбу, на банкеты, на дачи, на рысаков? Те любовницы, которым Зальцман обещал комнаты, давал премии, делал личными шофёрами и так далее. Это я говорю о комсомолке цеха 900. Зоя - человек была неплохой, он её развратил, из человека сделал преступника. Должны ли эти люди нести ответственность? Обязаны! Товарищи, отказался ли на сегодняшний день товарищ Зальцман от личных интересов? Я этого не вижу. Завод в таком напряжённом состоянии, а Зальцман едет на курорт. Почему? Может быть, он боится, что ему

3 Там же. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 1, 32-33, 46.

путёвки не достанется? Ничего подобного, ему нужен "золотой месяц" - август. Он наплевал на коллектив и уехал на курорт. Нельзя было партийной организации пускать Зальцмана, пока не наладится производство»1.

Диспетчер цеха привёл примеры бесхозяйственности в моторном производстве, говорил о фальсификациях отчётности о выполнении плановых заданий. Зальцман слышал в свой адрес весьма неприятные слова: «Устав партии требует очищать партию от людей, которые недостойны быть в партии, а партийный комитет, партийная организация завода заняли примиренческую позицию. <...> Они [руководители завода - А. С.] до сих пор думают, что генеральские чины - основное, а всё остальное пойдёт по щучьему велению. Нет правды, отсутствует административно-партийная ответственность. <...> Если Зальцман имеет семь легковых автомашин, то почему Николаенко [фигурант «дела автобазы» - А. С.] не может иметь одну? Кто у кого берёт пример? Николаенко у Зальцмана, или Зальцман у Николаенко?»

Досталось и парткому в лице Мамонтова за отсутствие принципиальной позиции по отношению к директору завода. Бережной обвинил партком в подхалимстве перед Зальцманом, а конкретно Мамонтова - что он бывший начальник цеха «из школы Зальцмана», отличающийся «коммунистическим чванством» - склонностью к осуществлению властных полномочий посредством «коммунистического декретирования»2.

В заключение своего выступления Бережной сравнил И. М. Зальцмана с писателем Михаилом Зощенко, только что подвергнутым жестокой критике ЦК партии: «Товарищи, если только нам дорог авторитет партии, дорог авторитет партийной организации, дорого звание члена партии, мы, товарищи, обязаны пожертвовать такими пошляками на хозяйственном фронте в виде типа Зощенко на идеологическом фронте. Мы должны пойти на путь правды, говорить рабочим правду. Товарищи, работников надо ценить не по их политической трескотне, а по самым простым, по живым фактам коммунистического строительства». В зале раздались аплодисменты3.

Других таких смельчаков, как Бережной, в зале не нашлось. Поднимавшиеся на трибуну заводские коммунисты критиковали дирекцию, заводской командный состав, приводили примеры коррупционного поведения, хищений государственной собственности со стороны начсостава,

1 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 101-102.

2 Там же. Л. 102-104.

3 Там же. Л. 104.

факты преступной бесхозяйственности. Но столь резкой критики в адрес И. М. Зальцмана себе не позволяли и напрямую происходившие на заводе негативные явления с его деятельностью не увязывали. Причины, побуждавшие заводских коммунистов быть осмотрительными с критическими заявлениями, были озвучены слесарем завода Иваном Николаевичем Яковцевым, до того выступавшим на собрании районного партактива: «Потому что боятся люди критиковать. И боятся потому что, как на предыдущем собрании говорили, как бы Зальцман не стёр в порошок!»4

Подтверждения высказываний Яковцева не заставили себя долго ждать: они появились, когда заводская конференция возобновила работу вечером следующего дня. Первое же прозвучавшее выступление на конференции свидетельствовало, что высокопоставленные сторонники Зальцмана использовали перерыв в конференции с тем, чтобы консолидировать силы для контрнаступления на позиции критикующих заводское начальство. Вполне логично, что основным объектом контратаки они выбрали автора самого критичного выступления - Александра Егоровича Бережного. С трибуны конференции начальник техбюро цеха № 600 Борис Яковлевич Бернштейн назвал прозвучавшую в первый день конференции критику в адрес руководства завода неправильной: «В известной степени она ограничилась бытовыми мелочами и неправильно ориентировала наш партийный актив в части действительной критики руководителей завода за состояние завода, за их хозяйственную деятельность. Я постараюсь это доказать. Разве, товарищи, определяет работу завода, директора завода, партийного комитета завода вопросы мелочные, бытовые вопросы, о которых здесь упоминает товарищ Бережной? Разве только это определяет работу директора завода? Мне кажется, что работу директора завода, руководителей парторганизации, в первую очередь, определяет производственная деятельность нашего завода. Можно ли сказать, что мы плохо сработали в период войны? Нельзя. В этом есть большая заслуга командного состава нашего завода. Если стать на такой путь недооценки работы командиров производства, то мы можем прийти к такому положению, что нашу интеллигенцию, наших руководителей завода мы будем недооценивать и противопоставлять коллективу, нашим рабочим. Это неправильно»5.

Бернштейн чётко ограничил рамки дозволенной критики: директора завода, главного инжене-

4 Там же. Л. 114.

5 Там же. Л. 143-144.

ра и начальника производства следует критиковать за опоздание с подготовкой к выпуску мирной продукции1. Выбор Бернштейна (вероятнее всего, без подсказки свыше не обошлось, на что указывают повторы в последующих выступлениях) не случаен, ведь подобная критика не угрожала И. М. Зальцману отставкой, в отличие от озвученных Бережным «мелочных бытовых вопросов», которые вполне можно было квалифицировать как «разбазаривание государственных средств» и «морально-бытовое разложение».

То, что критика в адрес Бережного прозвучала в первом же выступлении - отнюдь не случайное совпадение, а часть заранее хорошо спланированной акции, продемонстрировало следующее выступление: спустя сутки, минувшие с предыдущего заседания, получавшие возможность высказаться делегаты «неожиданно» и дружно занялись критическим анализом выступления Бережного. У «руля» конференции в председательском кресле сидел заместитель секретаря парткома завода Максим Николаевич Ничепурнов. В его адрес накануне прозвучали обвинения, что к нему по ночам привозят на машине продукты2. Следовательно, Ничепурнов вполне мог разделить участь другого замсекретаря парткома - А. В. Гончарова, а потому у Ничепурнова как председательствующего не было никаких оснований для симпатий к критиканам. Вышедший на трибуну следом за Бернштейном секретарь парторганизации второго сборочного цеха Иван Александрович Капустин, рассказывавший на последнем партактиве о начальственных дачах, с самого начала принялся критиковать выступление Бережного и доказывать, что оно носило непартийный характер. Конкретно недовольство Капустина вызвали слова Бережного о Мамонтове как начальнике цеха «из школы Зальцмана». «Что это за новая школа появилась на заводе? Мы знаем товарища Мамонтова, который вырос с начальника цеха до парторга ЦК, его вырастил наш коллектив, наша партийная организация. И областной комитет партии и ЦК партии не ошиблись назначить товарища Мамонтова парторгом ЦК», - возмущался Капустин. «И я думаю, что наша партийная конференция окажет доверие товарищу Мамонтову и изберёт его в новый состав партийного комитета», -заявил он под аплодисменты зала, заранее предрекая результаты обсуждения и тайного голосования нового парткома3.

Капустин так и не сказал ни слова в опровержение смысла заявления Бережного о Мамонтове

1 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 144.

2 Там же. Л. 125.

3 Там же. Л. 144-145.

как человеке, перенявшем стиль руководства от Зальцмана, и подменил суть демагогическими рассуждениями о воспитательной силе коллектива и парторганизации завода.

Следует сказать, что последующие критики Бережного - секретарь партбюро чугунолитейного цеха Тихон Петрович Воробьёв и начальник сборочного цеха Иван Степанович Белостоцкий -точно так же, как и предыдущие, делали акцент на «школе Зальцмана». «Большинство товарищей -воспитанники Зальцмана и Махонина, - возмущался Белостоцкий, член партии с 1904 г. - Что, Вы считаете, что это - очень скверная школа? Это школа хорошая и её стыдиться не следует. Я -старый человек, и не стыжусь, что многим вещам учился у Зальцмана и Махонина». Белостоцкий был единственным, кто счёл нужным аргументировать свою позицию: охарактеризовал Мамонтова как выдержанного коммуниста, политически грамотного человека, блестяще справившегося с обязанностями начальника цеха, и счёл оскорбительными обвинения Мамонтова в подхалимстве (правда, Бережной обвинял Мамонтова не в подхалимстве, а в «коммунистическом чванстве» - склонности к декретированию)4.

Вторую часть выступления Бережного Капустин также окрестил непартийной. По его мнению, Бережной якобы «.. .назвал всех хозяйственных и партийных руководителей пошляками, сравнив их с Ахматовой и Зощенко.» Тем самым выступающий грубо искажал очевидное: из контекста выступления Бережного вполне определённо и недвусмысленно следовало, что речь шла в первую очередь о И. М. Зальцмане, и никак не обо всём без исключения начсоставе завода. Капустина это не смущало, и он пустился в рассуждения о роли хозяйственного и партийного командного состава завода: «Наш командный состав, как хозяйственный, так и партийный, за годы войны и перехода на мирное строительство дал государству пользу и явился направляющей силой завода. Он обеспечил те задачи, которые были поставлены партией и Правительством по обеспечению фронта. Я считаю, что у нас на заводе нет пошляков, и в этой части его выступление - непартийное»5.

Не менее интересным было мнение Капустина относительно фальсификаций отчётности в моторном производстве. «В отношении моторов -надо проверить», - начал было Капустин. Но тут же, не сходя с трибуны, «обнаружил» виновных среди работников самого цеха: «Где же был това-

4 Там же. Л. 153, 180.

5 Там же. Л. 145.

рищ Харченко, где была партийная организация цеха 900? И если говорить о вранье, то вы давали повод к этому вранью!» Не обременяя себя поиском фактов, тщательными разбирательствами и изучением документации моторного производства, Капустин заключил: «Я думаю, что конференция поддержит меня в той части, что я считаю выступление Бережного непартийным»1.

На самом же деле, если бы конференция всерьёз занялась беспристрастным анализом выступления самого Капустина, то она бы без особого труда пришла к выводу о «непартийном выступлении» как раз Капустина, а именно - «о зажиме критики и самокритики» с его стороны, так как он, не приведя ни единого факта, голословно призвал признать не соответствующим действительности изложенное Бережным.

Для создания видимости в собственной непредвзятости Капустин покритиковал Зальцмана за задержку с оплатой членских взносов и невыполнение обещания обеспечить спецодеждой рабочих второго сборочного цеха2. Разумеется, оба этих факта сами по себе не могли нанести ощутимого урона репутации директора завода и иметь сколько-нибудь значимые последствия в виде партвзысканий.

Вышедший на трибуну сам директор завода Исаак Моисеевич Зальцман не помышлял признавать собственные ошибки. Единственное, с чем он согласился, это грубость с его стороны по отношению к заводским кадрам: «Наши командиры производства, начиная лично от меня, не сумели сориентироваться в новой обстановке. Мы пытались воздействовать на людей методами военного времени, немало было окриков, грубости. Я, как коммунист, допустил грубую ошибку. Руководство и партийный комитет своевременно не остановили и других руководящих работников, применявших эти методы работы. Совершенно правильно актив раскритиковал меня, совершенно правильно партийная конференция критиковала меня, и я понял свои ошибки. Сейчас исправлюсь, можете в этом быть уверены. Сейчас так руководить, воздействовать на людей нельзя. Это будет вызывать недовольство»3.

Следовательно, И. М. Зальцман признал прозвучавшую критику в свой адрес правильной, обещал учесть в последующей практической работе свои ошибки и недостатки, и в этом отношении он действовал в соответствии с выработанным ещё в конце 1930-х гг. обязательным ритуа-

1 ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2.

2 Там же. Л. 146-147.

3 Там же. Л. 163.

лом (категорическое несогласие того либо иного начальника с прозвучавшей критикой в его адрес могло быть квалифицировано как «зажим критики и самокритики», и иметь весьма неприятные последствия для этого начальника). Однако счёл нужным Зальцман признаться лишь в том, что не грозило ему серьёзными последствиями, в отличие, например, от обвинений в использовании служебного положения в личных целях, разбазаривании государственных средств или в любовных похождениях, о которых был наслышан весь завод. А так как хамство и такие мелкие прегрешения, как игнорирование заседаний парткома, практически было единственным, в чём Зальцман признавал свою вину, а всё остальное нужно было отвергнуть, «раскаяться» в своём поведении он счёл нужным не единожды: «Я признаю критику, которая относилась ко мне на активе и на конференции. Как коммунист я признаю свою грубость к начальникам цехов. Но я должен сказать прямо, что этой грубости не было по отношению к рабочему, хотя я встречался с тысячами рабочих. Но к отдельным начцехов, к отдельным мастерам было, здесь я виноват. Я должен сказать, что за последнее время я намного исправился4. Это я признаю полностью. Признаю критику и по другим вопросам [по каким именно, И. М. Зальцман не уточнил - А. С.]. Но по целому ряду других вопросов я скажу, что это клевета. Целый ряд замечаний являются неправильными»5.

С чем конкретно не был согласен директор завода?

Вслед за начальником техбюро шестисотого цеха Борисом Яковлевичем Бернштейном Исаак Моисеевич высказался относительно противопоставления начсостава и рабочих завода. Со слов директора получалось, что это «противопоставление» на заводе создал не он, директор, используя систему привилегий для начсостава, а это плод фантазий некоторых заводских коммунистов: «Я думаю, что конференция не согласится с попыткой отдельных товарищей на конференции и на активе противопоставить командные кадры к остальному коллективу. Выступление товарища Назарьян - "мы" и "вы", "всем начальникам не верить" - это неправильный и опасный путь, который может быть чреват тяжёлыми последствиями независимо от того, кто будет директором завода и кто будет начальником». Директор был убеждён, что материально-бытовое обеспечение работников завода неплохое, а, следовательно, нет причин для возмущения: «Решением

4 Так в документе.

5 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 170.

Правительства предусмотрено первоочередное обеспечение материалами и другими средствами строительство жилья на Урале и в Сибири. Выдаются ссуды индивидуальным застройщикам, выдаются средства для приобретения скота, предметов домашнего обихода и получают снабжение промтоварами. На 20 % увеличена зарплата в горячих цехах»1.

Счёл нужным Зальцман парировать выступавшему на районном партактиве М. Я. Донцу, сделавшему тогда вывод о значительном снижении темпов жилищного строительства и работ по благоустройству в 1946 г. относительно предыдущего года ввиду отсутствия личной заинтересованности у И. М. Зальцмана после избрания депутатом Верховного совета СССР. Снижение темпов в 1946 г. Зальцман объяснил делегатам партконференции следующим образом: «Другое дело, что жилья нам требуется больше, но мы ограничены возможностями. В прошлом году мы посылали туда [на строительство - А. С.] тысячи токарей и слесарей, а в этом году мы не можем послать токарей и слесарей. В прошлом году была такая возможность, в этом году - нет. Правильная критика, что мы плохо строим в этом году и надо лучше строить, но нельзя в вопросах жилищного строительства то, что мы сделали в прошлом году и в этом году, называть фейерверком. Это недоразумение. Мы сделали большую работу по благоустройству. В прошлом году сделали больше. В этом году мы таких возможностей не имеем»2.

Почему в 1945 г. завод имел возможность направить на строительство и благоустройство тысячи токарей и слесарей, и выделить необходимые ресурсы, а в 1946 г. уже такой возможности не имел, Зальцман пояснять не стал: заводские массы должны быть удовлетворены теми ответами, которое сочтёт нужным дать высокое начальство, и не задавать лишних вопросов.

Отмёл И. М. Зальцман и обвинения заведующей отделом агитации и пропаганды парткома завода М. В. Захаровой, озвученные ею на заседании партактива, об угрозах револьвером одному из начальников цехов: «О грубости я говорил впереди, но я заявляю как коммунист со всей ответственностью перед партконференцией о том, что я никому револьвером не угрожал. Я даю слово коммуниста, что этого не было»3.

Необходимо отметить, что ни один человек ни на активе, ни на заводской конференции, не считая самого Зальцмана, не опроверг высказы-

вания Захаровой. Тем не менее, нельзя исключать, что угрозы револьвером начальнику цеха - эта очередная легенда, ходившая по заводу, и М. В. Захарова её услышала от кого-то из заводских работников. Точно так же, как по заводу гуляли слухи о том, что уличное освещение в посёлке появилось вслед за ночным ограблением И. М. Зальцмана. Однако в данном случае вполне применима русская пословица «нет дыма без огня»: если даже такого эпизода с револьвером в действительности не было, то свидетелей угроз со стороны Зальцмана расстрелом было вполне достаточно. И. С. Белостоцкий позже вспоминал, как в 1943 г. на одном из заводских совещаний в присутствии второго секретаря обкома Леонида Семёновича Баранова Зальцман заявил начальникам цехов приблизительно следующее: «Эх, с каким бы наслаждением расстрелял бы из вас человек десять». На что Баранов ему ответил: «Слушайте, Исаак Моисеевич, зачем волнуетесь, Вы укажите кого?» Подобные угрозы Зальцман повторил и после заводской партконференции, где давал «слово коммуниста», - на совещании начальников цехов в августе 1947 г.4

На заводской партконференции Зальцман заявил, что не знает, какими рысаками и жеребцами его попрекают. Своих обвинителей он послал на конный двор, где службу несли рабочие лошади и жеребцы-производители. Сказал также, что пользуется лишь одной служебной машиной. Другая предназначена для обслуживания прибывающих на завод представителей министерств и ведомств. «На каком основании товарищ Бережной говорит, что у меня семь машин? - возмущался директор. - Это клевета. Я прошу это проверить»5.

Забегая вперёд, следует сказать, что такая проверка была незамедлительно учинена. Было установлено, что Зальцман имел в своём распоряжении две машины - служебную и личную, о чём позже сообщит делегатам сам первый секретарь обкома партии. Сомнительно, чтобы эти сведения были недостоверными. Даже если бы в действительности обнаружились ещё одна-две машины, закреплённые за директором, картины бы это не меняло. Ни президиум конференции, ни делегаты не потребовали от Бережного пояснить, откуда у него такая информация, что он имел в виду, говоря о семи машинах Зальцмана.

По всей вероятности, «семь машин» в выступлении Бережного, точно так же как и «тысячи машин» заводских начальников в выступлении

1 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 164, 166.

2 Там же. Л. 170-171.

3 Там же. Л. 171.

4 Там же. Л. 172; Д. 904. Л. 44; Сушков А. В. «Зальцману законы не писаны, у Зальцмана свои законы»... С. 108.

5 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 171.

Назарьяна на партактиве - не есть зеркальное, объективное отражение действительности, а образные выражения, гипербола - преувеличение с целью создания художественного образа. Эти выражения, возможно, не вполне удачны в данной конкретной ситуации, но при помощи них эти заводские коммунисты пытались подчеркнуть масштабы использования служебного автотранспорта в личных целях. А вот последнее обстоятельство было слишком очевидным, чтобы начальство могло скрыть его от многочисленных людских глаз. «Для того чтобы директор завода работал более компактно, его обслуживает государственный автомобиль, и он может им пользоваться как любой рабочий механизмами для повышения производительности труда, - рассуждал на трибуне заводской конференции в феврале 1949 г. мастер заводской автобазы, партийный агитатор Перцев. - Если тот или иной рабочий использует механизмы и государственный материал для личных целей, то это считается присвоением государственной собственности. Агитаторы и работают над тем, чтобы воспитать у людей социалистическое отношение к общественному добру. Но почему товарищ Зальцман считает, что автомашина может быть использована для его личных целей, как охота, доставка молока, развоз членов семьи? Разве это не является присвоением государственной собственности? Если кому-либо и присуще считать, что это - допустимая вещь, то мысленно представьте себе1, что этими вещами будет заниматься каждый на заводе, то тогда к концу года от завода ничего не останется. У товарища Зальцмана есть свой личный автомобиль. Почему бы ему на своём автомобиле не организовать поездку на охоту, поездку жены к портнихе, на доставку молока? Но ведь для этого надо иметь бензин, надо иметь шофёра, а это удовольствие дорогое. А за счёт государства - это проще, и по привычке». Начальство пониже, как рассказывал Перцев, копировало поведение директора: «младшие подражают старшим». И привёл примеры, где одним из фигурантов выступал заместитель директора завода В. Ф. Шевелёв: «Шофёр обслуживает товарища Шевелёва, одновременно является экспедитором у его жены, который [имеется в виду шофёр - А. С.] доставляет ему [Шевелёву] молоко с подсобного хозяйства и овощи. Люди спрашивают у товарища Шевелёва, на каком основании он превратил шофёра в прислугу для своей жены?» Другие заводские начальники также посылали закреплённые за ними служебные машины в подсобное хозяйство за молоком.

1 В документе: «.то мысленно представить себе.».

Заводской агитатор даже попытался подсчитать убытки, причинённые заводу: «Практикой установлено, что на 70 % автопарк используется для подобных случаев, что составляет в 1948 году около 700 тысяч рублей. Если принять во внимание, что подсобное хозяйство УРСа обслуживает этих товарищей, то на их счёт можно отнести убыток около 500 тысяч рублей. Всё это ушло на содержание семей отдельных руководителей завода». «Создаётся такое впечатление, что сознательность у этих руководителей ниже сознательности рабочих», - заключил Перцев2.

Произносил это Перцев в присутствии директора И. М. Зальцмана. Когда же несколькими месяцами спустя Зальцман был снят с должности, высказывания коммунистов стали куда более смелыми и откровенными.

«Вы посмотрите на семью Зальцмана! - восклицал инспектор УРСа Гросс на заводском партактиве в июле 1949 г. - Дочь его учится, так перед ней просто преклоняются, как перед принцессой. Возят на машине, подбегают, открывают дверку, и за ней идёт целая свита»3.

Своими наблюдениями об использовании автотранспорта директором завода и его семьёй с участниками актива поделился тот же Д. Т. Назарьян, в 1949 г. работавший директором фабрики-кухни: «Ко мне приходит какой-то паренёк и говорит: Назарьян, мне пиво нужно, я от Зальцмана. Я говорю: Не знаю, откуда ты. Тогда он соединил меня по телефону с женой Зальцмана.

- Кто это говорит?

- Говорит Назарьян, сюда пришёл человек от Вас. Так ли это или нет?

- Разве Вам не ясно? Это мой шофёр, выдайте ему пиво!»4

Говоря о семи машинах у Зальцмана, А. Е. Бережной, вероятнее всего, имел в виду многочисленные факты использования директором и его семьёй служебного автотранспорта в личных целях. Неточность Бережного, его увлечение образом Зальцман и его сторонники использовали для дискредитации своего оппонента.

Упрёк Бережного по поводу отбытия на курорт в напряжённый для завода период И. М. Зальцман также отмёл. «Мне 40 лет. Работаю я 26 лет после института с 1933 г. на Кировском заводе. В 1936 г. я имел десять дней отпуска. Мне кажется, разрешается за всю жизнь немного отдохнуть. А разве мы не давали отдыхать нашим рабочим?

2 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 896. Л. 54-55.

3 Там же. Д. 904. Л. 9.

4 Там же. Л. 50.

При помощи обкома партии и облисполкома нам дали курорт и дом отдыха, там отдыхало 70 % рабочих. Мы в этом году пропустили минимум 6-7 тысяч человек, а в будущем году - больше», - заявил Зальцман1. Очевидно, почему Исаак Моисеевич «прикрылся» отдыхом рабочих: все отдыхают, и я тоже имею право. Правда, по поводу контингента, получавшего приоритет на отпуск в заводских курорте и доме отдыха, упрёки раздавались на предыдущем партактиве. И не на местный заводской курорт «Увильды» вместе с рабочими отправился отдыхать директор. Об этом, а также об обстоятельствах памятного всем отбытия в отпуск, И. М. Зальцман, разумеется, умолчал.

Отметая одно за другим выдвинутые Бережным обвинения, директор завода не обошёл сказанное в свой адрес о связях с работницей цеха. «Я должен прямо сказать, что возмутительной клеветой является заявление Бережного о девятисотом цехе, о том, о ком он говорил, - негодовал Исаак Моисеевич. - Я думаю, что партконференция, горком, обком имели возможность это проверить и установить. Я только знаю одно, что это - злостная клевета, ничем не оправданная. Могу сказать, как коммунист: имею право я просить свою парторганизацию, где я не случайный человек, где я работаю десять лет руководителем, чтобы мне помогли бороться с тем, кто клевещет»2.

Негодование Зальцмана вполне объяснимо: «морально-бытовое разложение», «аморалка» -по тем временам серьёзное обвинение для члена партии и хозяйственного руководителя. Такое обвинение в совокупности с другими вполне могло поставить крест на карьере, тем более что подобные примеры приводились в «Правде» незадолго до заводской конференции3. Не пресеки Зальцман такие разговоры на корню, на партсобраниях начнут «всплывать» его другие многочисленные «амурные дела».

Ввиду закрытости в настоящий момент документов органов власти на этот счёт, здесь можно привести опубликованные воспоминания главного металлурга Челябинского Кировского завода того времени Якова Ефимовича Гольдштейна. Подозревать Гольдштейна в негативной предвзятости к Зальцману не приходится: на заводе при нём гонениям он не подвергался, в обиженных директором не ходил, а, наоборот, всю жизнь помнил о его щедрых материальных вознаграждениях за инициативу и успехи в работе.

Восторгался чрезвычайной работоспособностью Зальцмана, отмечал его заботу о подчинённых, считал того жертвой доноса в разгар борьбы с космополитизмом из-за пятой графы в анкете, да и себя тоже причислял к жертвам этой же графы. А потому можно признать воспоминания бывшего главного металлурга о негативных чертах директора завода достаточно объективными. В своих весьма откровенных воспоминаниях охоту за женщинами Я. Е. Гольдштейн ставил в один ряд с другими крупнейшими недостатками Зальцмана, такими как нахальство, граничившее с авантюризмом, и страсть к припискам. Особо следует подчеркнуть, что самого Якова Ефимовича нельзя было обвинить в аскетизме и в приверженности пуританской морали, о чём опять же можно судить по его увлекательным воспоминаниям. Однако многочисленные похождения Исаака Моисеевича даже на него, видавшего виды, производили сильное впечатление. «В своих отношениях с женщинами Зальцман был очень "демократичен", - писал Я. Е. Гольдштейн. - Он мог стащить с крана ночью понравившуюся ему крановщицу и уединиться с ней в конторке, вовсю "стрелял" за моими лаборантками и не отказывал себе в близости с жёнами начальников цехов и иных заводских работников. Когда сведения об амурных похождениях супруга достигали ушей его жены, она, умная женщина, говорила: "Не мыло, не сотрётся"»4.

«Ты только Зальцману ночью не открывай, а то он очень любит молоденьких девушек - будь осторожна!» - напутствовал начальник цеха И. С. Белостоцкий юную заводскую комсомолку, остававшуюся ночевать в избирательной комиссии, когда Зальцман избирался депутатом Верховного совета СССР. Многоопытный хозяйственный руководитель, старый партиец Белостоцкий прекрасно знал где, кому и что можно и нужно говорить. Спустя несколько месяцев, с трибуны заводской партконференции он произносил уже иное: «Коммунисты должны были изложить на совещании отрицательные моменты в работе, но для коммунистов не к лицу на таком высоком собрании, как наша конференция, заниматься сплетнями и на основе сплетен чуть ли не требовать изгнания директора, как говорил товарищ Бережной. Он старался только опозорить и больше ничего»5.

На заводской партконференции И. М. Зальцман, опровергнув большинство обвинений

1 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 172.

2 Там же.

3 Татаринов В. Грубое нарушение партийной демократии.

4 Гольдштейн Я. Откровенно говоря. С. 136-139, 190, 204.

5 Арсенина И. Исаак Зальцман.; ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 179.

Бережного, выдвинул контробвинения - заинтересованность оппонента в получении права на отъезд из Челябинска. По мнению директора, на заводе в последнее время стали иметь место «очень интересные явления», когда люди шли на всё, лишь бы их отпустили с завода. «Есть замечательные люди, которые сейчас работают из рук вон плохо, - говорил Зальцман. - Решили ни с чем не считаться, уехать при помощи любых средств. Уехать во что бы то ни стало, даже за последнее время выбрали способ клеветы. Бережной с начальником цеха договорился об отъезде, в партийном комитете договорился, и решил, что ему можно облить грязью и уйти. Ведь если на улице кто-нибудь мне так скажет, как Бережной, я пойду к прокурору. Почему же на трибуне партийной конференции могут делать такие заявления? Надо критиковать, сколько влезет, сколько нужно. Я принимаю как коммунист, что это правильно, и иначе мы работать не можем. Но надо разбирать, что такое, в конце концов, критика, а где - пошлость и клевета. Я думаю, что партийная конференция поднимет критику ещё более остро, и критиковать будут более часто. Это нужно, чтобы мы могли хорошо работать. Но одновременно партийная организация и партийная конференция найдут место для тех, кто пробует сеять недоверие, кто пробует противопоставить хозяйственное руководство завода коллективу. Этим самым мы усилим свои ряды, свою производительность, быстрее исправим недостатки и выведем завод на дорогу»1.

Директор завода Зальцман был готов обращаться в прокуратуру с жалобами на критику Бережного, требовал от парторганизации поставить критиков на место, видя в них реальную угрозу для эффективного функционирования предприятия. А вот в том, что на различных «тёплых местах» на заводе процветали расхитители государственной собственности, взяточники и спекулянты, директор завода угрозы предприятию не находил. Не находил угрозы в том, что рабочие завода, на которых сыпались обвинения в снижении трудовой дисциплины, в нежелании работать, в стремлении во что бы то ни стало уволиться с завода, что эти рабочие отзывались

0 заводском начальстве однозначно и категорично: все воры. «В период Отечественной войны наши руководители изленились, должен сказать - переродились, стали свои личные интересы ставить выше народных интересов, - говорил на конференции упоминавшийся выше слесарь Иван Николаевич Яковцев. - Чем это объяснить?

1 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 173-174.

Сейчас война кончилась, а эти люди продолжают ставить свои личные интересы выше народных. <...> Возьмите любого руководителя. Я не говорю о всех, есть и честные люди, но их очень мало»2.

К примеру, на этой же партконференции делегаты резко критиковали некоего Барабанова, отвечавшего на заводе за индивидуальное жилищное строительство. Барабанов ранее работал в руководстве управления вспомогательных служб завода (УВС), занимавшегося ремонтом и содержанием заводского жилфонда и соцкультбыта, и там попался на махинациях. За что был снят с работы, но не был привлечён к уголовной ответственности, а был назначен на руководство индивидуальным жилищным строительством - «золотое место» для предприимчивого начальника. Не случайно рабочие, от которых требовали трудовых подвигов, между собой переговаривались: «Послали козла стеречь капусту». Разумеется, руководство жилстроительства во главе с Барабановым активно занялось самоснабжением и строительством собственных домов. Обо всём этом делегаты рассказывали на конференции. Интересна реакция на это со стороны директора завода. Он не стал возражать, опровергать обвинения и приводить контраргументы, или давать поручение разобраться. Нет, всё, о чём говорили делегаты, он знал и без них. «Тут правильно критиковали Барабанова, надо сделать вывод, - заявил И. М. Зальцман на конференции. - Я должен объяснить, что он на партийном комитете просил дать ему работу. Думали, что если он для себя построил хороший дом, то для того, чтобы оправдаться, будет строить хорошие дома для рабочих. (Смех в зале.) Мы теперь на Барабанове не ограничимся. Нам придётся создать большой трест по строительству индивидуальных домов»3. Зальцман, таким образом, не счёл нужным угрожать проворовавшемуся начальнику прокуратурой и, невзирая на катастрофические жилищные условия у многих заводчан, сводил злоупотребления крупного начальника к шуткам. Ведь сам Исаак Моисеевич с семьёй не ютился в разваливающихся землянке или бараке 1928 г. постройки, или в подвале с прогнившим, обрушающимся, а то и вовсе закрытым ввиду аварийного состояния туалетом на улице4, либо в чьей-нибудь ван-

2 Там же. Л. 113-114, 173.

3 Там же. Л. 111, 123-126, 164; Ф. П-122. Оп. 1. Д. 234. Л. 92.

4 Разрушающиеся или закрытые ввиду аварийного состояния туалеты общего пользования, расположенные вблизи жилых домов посёлка Кировского завода, имели место, по крайней мере, в 1948-1949 гг. См.: ОГАЧО. Ф. П-122. Оп. 1. Д. 323. Л. 141; Ф. П-124. Оп. 1. Д. 897. Л. 94.

ной, кухне или кладовке, то есть не проживал в тех же условиях, в которых жили не десятки или сотни, а тысячи рабочих его завода1. А потому деятельность Барабанова не вызывала у него резкого протеста.

После выступления начальника цеха И. С. Белостоцкого, потребовавшего прекратить критику директора и главного инженера завода за грубость («Наши руководители уже исправились и об этом не нужно говорить больше»2), на трибуну поднялся первый секретарь Челябинского обкома и Челябинского горкома ВКП(б) Александр Андрианович Белобородов. Его выступление должно было обозначить позицию руководства области по отношению к И. М. Зальцману, на которую должны были в последующем ориентироваться все партийные инстанции, начиная с обкома и заканчивая цеховой партийной ячейкой.

Своё отношение к выступлению Бережного партийный лидер области сформулировал сразу: выразил сомнение в необходимости подобного выступления на такой большой партконференции. Белобородов свёл всё выступление диспетчера цеха к трём основным идеям: «товарищ Зальцман бросил завод и уехал на курорт», «товарищ Зальцман имеет семь автомашин», «замечание товарища Бережного в адрес Зальцмана по цеху 900» (но не о фальсификациях в отчётности, а о близких отношениях с работницей этого цеха). На счёт отъезда на курорт И. М. Зальцмана Белобородов пояснил, что он стал возможным с разрешения обкома партии и министра. «Что здесь зазорного, если Зальцман поехал в отпуск, не отдыхая в течение стольких лет, - заявил первый секретарь обкома. - Это право предусмотрено законом, предусмотрено Конституцией, и почему бы для директора завода делать исключение?»3

Получалось так, что обком партии знал об отпуске Зальцмана, а Тракторозаводский райком -нет. Белобородов, безусловно, был в курсе того, что бюро Челябинского горкома рассматривало вопрос о срыве пленума Тракторозаводского райкома партии, и что случилось это ввиду помпезного отъезда на курорт Зальцмана. Но Бережной об этом на конференции не сказал, возможно - не знал, а Белобородов не счёл нужным акцентировать внимание на таких «мелочах».

Далее Белобородов сообщил, что И. М. Зальцман имеет две машины, одна из которых - личная, полученная им за хорошую работу, а не семь, как сообщил Бережной. Белобородов

1 ОГАЧО. Ф. П-122. Оп. 1. Д. 234. Л. 121.

2 Там же. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 179.

3 Там же. Л. 192.

был возмущён «таким лёгким подходом к этому вопросу» со стороны Бережного.

«Или последнее замечание товарища Бережного в адрес Зальцмана по цеху 900, - приступил Белобородов к изложению итогов "расследования" "любовного скандала". - Мы проверяли достоверность этого заявления. Оказывается, это лицо, о котором говорится, выглядит в моральном облике в высшей степени непривлекательно. Растратила членские взносы, потом за прогулы и растраты других средств отдана под суд, осуждена на пять лет, сидела в тюрьме. А сейчас её и в Челябинске нет, где-то в Кургане, так что и установить суть дела очень сложно. Мы крайне сомневаемся в точности и достоверности этого факта, тем более, что всё это основано только на словесном высказывании этого человека, и ни в какой мере не подтверждено какими-либо другими фактами. Но мы постараемся найти этого человека и всё проверим. Подтвердится - примем соответствующие меры. Не подтвердится - придётся товарищу Бережному нести ответственность потому что, знаете, всему есть мера, всему есть предел»4.

Что нового сказал Белобородов по последнему «делу»? О «моральном облике» работницы цеха сказал ещё Бережной и обвинил как раз Зальцмана в том, что такой облик сложился: «Зоя - человек была неплохой, он её развратил, из человека сделал преступника». Со слов же Белобородова получалось, что «моральный облик» женщины препятствовал директору завода установить с ней близкие отношения. Если судить даже по опубликованным свидетельствам, И. М. Зальцман больше интересовался физическим обликом противоположного пола, а не моральным.

Из речи главного партийного начальника Белобородова явствовало, что цель, которую он ставил перед собой, заключалась не в объективном анализе сказанного Бережным, а в нанесении точечных ударов по наиболее уязвимым местам его выступления. Разумеется, в ходе своего выступления Белобородов «не заметил» обвинений Бережного в адрес Зальцмана о растратах государственных средств на свадьбу сына замсекрета-ря парткома, на банкеты и на дачи. «Не заметил» слова Бережного о фальсификациях в моторном производстве. Точно так же, как «не заметил» заявлений делегатов конференции о том, что дирекция завода и партком покрывают коррупционные действия многих заводских начальников. Вместо того чтобы дать команду обкомовским отделам расследовать каждое прозвучавшее за-

4 Там же. Л. 192-193.

явление, Белобородов одёрнул критиканов: «И вообще, товарищи, без достаточных оснований нельзя бросать такие обвинения, как у нас это часто бывает. Без достаточной проверки называть жуликами, проходимцами, перерожденцами нельзя. Это не поднимает, а, если хотите, это принижает критику по существу»1. Иначе говоря, заводской коммунист должен был явиться к конкретному заводскому начальнику и потребовать от него предоставить документальные материалы, подтверждающие его, начальника, преступную деятельность. А уже затем, основываясь на этих материалах, выстраивать своё выступление на партийном собрании.

Чуть дальше Белобородов заговорил и о наличии таких руководящих работников, которые лишились «партийной, гражданской совести и чести», позволяют себе злоупотреблять своим положением в условиях трудностей, которые переживал советский народ. «И если такой человек встал на путь личного обогащения, берёт больше того, что ему положено законом и положением, не желает видеть и считаться с общими трудностями, то, конечно, святое дело парторганизации дать этому зарвавшемуся руководителю по рукам, так как люди, тем более коммунисты, у которых личное преобладает над общественным, не должны оставаться безнаказанными». В качестве примера Белобородов привёл Павла Степановича Беляева, только что снятого с должности председателя Челябинского горисполкома за злоупотребление служебным положением в личных целях: «.встал на путь личного обогащения, перестал видеть разницу между своим и государственным карманом». «Говорят, на заводе подобными нечистоплотными делами занимаются отдельные товарищи, о которых здесь говорили, - продолжил Белобородов. - Надо это проверить и, если такие заявления подтвердятся, сделать соответствующие выводы, кого бы они не касались, и оградить партийную организацию от лиц, которые её позорят»2.

Призыв этот, обращённый, судя по всему, к парткому завода и лично к И. М. Зальцману, украсил собой стенограмму выступления первого секретаря обкома А. А. Белобородова, но каких-либо заметных последствий не повлёк. Зато вполне осязаемые последствия имели другие его призывы.

Разделавшись с Бережным - жертвой незапланированной, Белобородов вскоре переключился на жертву, намеченную заранее. В распоряжении

1 ОГАЧО. Ф. П-122. Оп. 1. Д. 234. Л. 193.

2 Там же. Л. 201.

Белобородова было достаточно времени, чтобы тщательно подготовить ответ на резонансное выступление Назарьяна на августовском партактиве. Приближённые к Зальцману, а значит - и сам Зальцман, были уже в курсе предстоящей «публичной порки» Назарьяна. Сидевший в зале конференции за спиной у Назарьяна начальник второго механического цеха Израиль Наумович Страковский сзади подтолкнул Назарьяна: «Слушай, как тебя сейчас "разделает" Белобородов». И Белобородов не обманул ожидания зальцмановских сторонников: не благодарность за выявление коррупционных действий заводского начальства услышал Назарьян от партийного лидера области, словно никакого «свадебного дела» не было вовсе. На эпитеты относительно выступления Назарьяна Белобородов не скупился: назвал ошибочной, политически вредной ту часть его выступления, где «.он пытался развить "теорийку" о существующей якобы "китайской стене" между руководящими работниками завода, то есть инженерно-техническими работниками, и рабочими завода». Повторив вкратце суть сказанного Назарьяном, Белобородов напустился на заводского коммуниста: «Вы что же, товарищ Назарьян, за уравниловку? В уравниловке видите выход из положения? Но это в корне ошибочное и вредное рассуждение. Большевики никогда не стояли на такой точке зрения. Мы живём в условиях социалистического общества, где полностью осуществляется принцип: от каждого по способности, каждому по труду»3.

Белобородов достаточно много твердил о вреде уравниловки, ссылаясь на труды «классиков марксизма-ленинизма», о попытках Назарьяна воздвигнуть «китайскую стену». Заговорил и о значении труда ИТР, выбрав в качестве примера именитых челябинских конструкторов. «На каком основании товарищ Назарьян товарищей Духова, Балжи и десятки других всеми уважаемых работников, коммунистов, наделил всеми этими смертными грехами перерожденцев? - говорил Белобородов, намеренно сужая многочисленный и разношёрстный заводской командный состав, о котором говорил Назарьян, до вполне конкретных заслуженных ведущих специалистов завода и, тем самым, умышленно искажая смысл выступления последнего. - Да, они имеют машину и другие преимущества. Но почему? Потому что их творческий труд, скажем - труд конструкторов, очень нам дорог, этот труд даёт очень много для государства. Они работают не для забавы, они работают для государства, для

3 Там же. Л. 198.

укрепления страны. В конечном счёте - для роста благосостояния трудящихся всей страны. И рабочий класс не в обиде на них за это их особое положение. Мы заинтересованы, чтобы такие люди свой труд, свои знания, свои способности как можно больше отдавали общему делу, делу производства. Потому что это дороже бензина, дороже квартир, это дороже всяких премий»1.

О необходимости улучшения условий труда тоже работающих не ради забавы рабочих, их материально-бытового положения Белобородов, когда критиковал Назарьяна, ни разу не упомянул (об улучшении быта рабочих сказал лишь мимолётом в конце выступления, перечисляя задачи, стоящие перед заводом). Преследуя цель заставить молчать зальцмановских критиков, первый секретарь обкома принялся прозрачно намекать Назарьяну на 58-ю статью Уголовного кодекса: «Спрашивается, против кого же направлено такое выступление? Ведь эти люди не сами установили себе зарплату, не сами взяли себе машины, квартиры и другие условия. Ведь это им положено, и положено по праву государством. Надо же всё-таки в таких вещах, в политике партии хотя бы элементарно разбираться! И нужно к тому же добавить, что с такой "теорией", с такими очень серьёзными политическими замечаниями выступает не рядовой коммунист, а, насколько мне известно, заместитель секретаря парторганизации. Товарищ Сталин неоднократно указывал на необходимость заботливого отношения к советской интеллигенции, уважения к ней и сотрудничества с ней во имя интересов рабочего класса и крестьянства»2.

Ту же цель - пригрозить зальцмановским критикам - Белобородов преследовал, когда приводил цитату Сталина об «антибольшевистской», «троцкистской» самокритике: «Но есть и другого рода "самокритика", ведущая к разрушению партийности, к развенчанию советской власти, к ослаблению нашего строительства, к разложению хозяйственных кадров, к разоружению рабочего класса, к болтовне о перерождении. К такой именно "самокритике" звала нас вчера троцкистская оппозиция. Нечего и говорить, что партия не имеет ничего общего с такой "самокритикой". Нечего и говорить, что партия будет бороться против такой "самокритики" всеми силами, всеми средствами»3.

Процитировав Сталина, Белобородов, однако, не стал далее развивать мысль о троцкистском

1 ОГАЧО. Ф. П-122. Оп. 1. Д. 234. Л. 199-200.

2 Там же. Л. 200, 205.

3 Там же. Л. 194.

характере прозвучавших критических высказываний. Наверное, он и сам не вполне ясно себе представлял, как эти сталинские мысли можно «пришить» к Бережному и Назарьяну, как доказать, что их выступления вели «к разрушению партийности», «к развенчанию советской власти», «к разложению хозяйственных кадров», «к разоружению рабочего класса», «к болтовне о перерождении».

Нужно особо отметить стремление Белобородова подвести под своё выступление прочную теоретическую основу, в роли которой выступали указания И. В. Сталина. В частности, первый секретарь обкома обильно цитировал статью Сталина «Против опошления лозунга самокритики», опубликованную в «Правде» летом 1928 г. Приведённые им цитаты о «троцкистской самокритике» были заимствованы из этой же статьи. Из всего того, что процитировал Белобородов, можно выделить три основных сталинских мысли, более всего соответствующих взгляду областного начальника на сложившуюся на Кировском заводе ситуацию: «Разве трудно понять, что на выращивание хозяйственных кадров нужны годы и годы, что отношение к хозяйственникам должно быть у нас самое бережное и заботливое? Разве трудно понять, что самокритика нужна нам не для травли хозяйственных кадров, а для их улучшения и укрепления?»; «Критикуйте недостатки нашего строительства, но не дискредитируйте лозунг самокритики и не превращайте его в кухню для изготовления дешёвых сенсаций»; «Критикуйте недостатки нашего строительства, но не извращайте лозунг самокритики и не превращайте его в орудие травли наших хозяйственных и всяких иных работников»4.

Вне всякого сомнения, прозвучавшие критические выступления заводских коммунистов, пусть иногда излишне обобщающие и категоричные, порой неумелые (так ведь и выступали, как правило, не профессиональные партработники), расценивать их как травлю Зальцмана означало грубо исказить смысл этих выступлений. Но других подходящих цитат у Сталина Белобородов не нашёл. Хотя в той же статье, в том же абзаце, пару последних предложений из которого использовал в своём выступлении Белобородов, были и другие сталинские мысли, не менее актуальные в данной ситуации. Сталин писал: «Конечно, мы не можем требовать, чтобы критика была правильной на все 100 процентов. Если критика идёт снизу, мы не должны пренебрегать даже такой критикой, которая является правильной лишь на 5-10 про-

4 Там же. Л. 194.

центов. Всё это верно. Но разве из этого следует, что мы должны требовать от хозяйственников гарантии от ошибок на все 100 процентов? Разве есть на свете люди, гарантированные от ошибок на все 100 процентов?»1.

Эта сталинская цитата была весьма кстати, ведь она вполне позволяла «списать» кое-какие «ошибки» И. М. Зальцмана. Однако наряду с этим упоминаемые Сталиным 5-10 процентов «правильной критики» полностью реабилитировали Назарьяна и Бережного. Ведь Белобородов в своём выступлении совершенно «забыл», что изложенное Назарьяном о свадьбе сына Гончарова затем нашло своё подтверждение и способствовало очищению парткома от зарвавшегося партработника, а, следовательно, укреплению авторитета заводской парторганизации. Пусть не количество машин и наличие рысаков, но траты Зальцманом государственных средств на ту же свадьбу сына Гончарова, на банкеты и на дачи, фальсификации в отчётности, то есть то, о чём говорил Бережной, спустя несколько лет документально подтвердит Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б). А специально созданная партийно-правительственная комиссия установит, что партком завода не занимал принципиальную позицию по отношению к проступкам Зальцмана, о чём речь вёл Бережной и другие заводские коммунисты2. Поэтому Белобородов предпочёл не использовать целиком этот «опасный» абзац в статье Сталина, а выдернуть из него лишь пару последних фраз о травле хозяйственных кадров.

Под конец своего выступления А. А. Белобородов всё же заговорил об ошибках И. М. Зальцмана. Но критику предварил лестной характеристикой директора завода: «Товарищ Зальцман, несомненно, крупный хозяйственный руководитель, большой организатор, умеющий решать энергично большие вопросы, которые ставились перед заводом партией и Правительством в своё время»3. Этот нехитрый приём позволял сгладить, или, как тогда предписывал выражаться политический лексикон - «смазать» ошибки Зальцмана. Ошибки эти, по мнению первого секретаря обкома, заключались в следующем:

- Грубость: «...У товарища Зальцмана она иногда проявляется в таких выражениях, которые иногда принижают человеческое достоинство и поэтому являются особенно оскорбительными для всякого уважающего себя человека».

1 Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. С. 137.

2 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 118. Д. 448. Л. 170-171; Ф. 589. Оп. 3. Д. 5875. Л. 410, 412-414.

3 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 201.

- Бюрократическое отношение отдельных руководящих работников завода к трудящимся завода как следствие «недостаточно серьёзного подбора кадров».

- Не всегда пунктуально и в полном объёме выполняет свои обещания: «Многие свои обязательства он не выполняет не потому, что не хочет, а потому, что иногда их так много на себя берёт, что потом не в состоянии оказывается их выполнить».

- «.У товарища Зальцмана проявляется недостаточная скромность, которая проявлялась в нарочитом подчёркивании своего высокого положения».

И ни одного конкретного примера.

Белобородов «пригрозил» Зальцману, что если тот не будет исправляться, «не будет шагать в ногу с партийной организацией», то лишится поддержки со стороны обкома ВКП(б) «со всеми вытекающими отсюда последствиями». Правда, тут же выразил уверенность, что такого не произойдёт. «Я лично искренне убеждён в том, что товарищ Зальцман правильно понял свои ошибки, искренне их признал и, безусловно, не допустит их повторения, - заключил областной секретарь. - У него, мне кажется, достаточно для этого партийности и воли не только поправить себя, но и навести в этих делах порядок на заводе»4.

Белобородов чётко обозначил «официальные» недостатки И. М. Зальцмана, среди которых не было ни разбазаривания государственных средств, ни приписок на заводе, ни любовных похождений, то есть всего того, что в совокупности могло угрожать Зальцману серьёзными неприятностями. Поэтому «все вытекающие последствия» были не более чем блефом, спектаклем, призванным продемонстрировать заводским коммунистам беспристрастность, решительность и властный потенциал обкома партии и его первого секретаря.

Приободрившееся после выступления Белобородова зальцмановское окружение старалось вовсю. Начальник цеха И. Н. Страковский вынудил выступить на конференции главного инженера С. Н. Махонина и секретаря горкома по кадрам Л. М. Петрова, которые присутствовали на районном партактиве и не «разоблачили» прозвучавшие там «политически вредные выступления». Главный инженер Махонин, поднявшись на трибуну, раскаивался в том, что ещё на партактиве назвал выступление Д. Т. Назарьяна хорошим. Белобородов признал удовлетворительным заявление Махонина и снял с «провинившегося», как

4 Там же. Л. 202-204.

сам выразился, «серьёзное политическое обвинение». А вот Петрову, в ответ на его заверения, что сразу на активе назвал некоторые выступления вредными и наносными, Белобородов попенял: «Недостаточно резко»1.

Взявший слово для справки Д. Т. Назарьян пытался убедить областное начальство, что не он противопоставил рабочих и ИТР, а «...действительно некоторая часть руководителей сами себя противопоставили по отношению к рабочей массе». Свои слова подкрепил примером об инциденте на автобазе. Но всё тщетно. Белобородов под аплодисменты зала заявил, что Назарьян совершенно ничего не понял из критики в свой адрес, и что на партактиве он допустил «большую политическую ошибку». Следом на трибуну поднялся представитель делегации цеха шасси. Делегация цеха в письменном виде заявила своё возмущение выступлением Бережного (начальником цеха шасси был человек из зальцмановского окружения Д-к - участник крупных махинаций на заводе и за это впоследствии осуждённый, и от этого же цеха делегатом избирался сам И. М. Зальцман). «Шассисты» потребовали от конференции решить «вопрос о делегате Бережном», подразумевая под этим, вероятнее всего, его наказание по партийной линии2.

Наконец, настал час икс для директора завода и его сторонников - пришло время избирать состав парткома завода. Подсчёт голосов показал, что фамилию Зальцмана вычеркнули 65 делегатов конференции из 356 участвовавших в голосовании, или 18,2 %. Чтобы завалить Зальцмана не хватило буквально нескольких голосов, он прошёл в состав парткома предпоследним3.

Нельзя обойти вниманием некоторые нюансы в организации процедуры голосования и в составленной по её итогам документации. На заседании счётной комиссии её председателем был избран начальник техбюро цеха № 600 Б. Я. Бернштейн, который первым на конференции выступил с критикой Бережного. О том, что к фигуре председателя счётной комиссии высокое партийное начальство проявляло повышенный интерес, свидетельствует тот факт, что на этом заседании якобы от президиума конференции присутствовал секретарь горкома ВКП(б) Л. М. Петров. В урнах по завершении процедуры голосования были обнаружены 356 бюллетеней, все они были признаны действительными. Но в итоговом про-

1 Там же. Л. 208-209; Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 159.

2 Там же. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 209-210; Д. 634. Л. 1; Сушков А. В. «Зальцману законы не писаны, у Зальцмана свои законы»... С. 110-111.

3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 118. Д. 448. Л. 168; ОГАЧО. Ф. П-124.

Оп. 1. Д. 633. Л. 240-241.

токоле счётной комиссии было указано, что за И. М. Зальцмана проголосовал 281 делегат, против - 65, или в общей сложности 346 делегатов. Десять голосов где-то «затерялись». Правда, сверху над числом «281», конкретно над цифрой «8» карандашом (не чернилами!) была надписана цифра «9», означавшая, что верное число - 291. В подобной ситуации оказался и другой кандидат -штамповщик завода Михаил Захарович Рогов, у которого «потерялись» пять голосов, но и никаких исправлений против его фамилии в итоговом протоколе сделано не было. По остальным десяти кандидатам в члены парткома таких разночтений в протоколе не имелось4.

Однако следует сказать, что прямыми доказательствами фальсификации итогов голосования мы не располагаем. Возможно, это была простая техническая ошибка, вызванная спешкой. Точно такая же, какая была допущена в размноженных бюллетенях для голосования, где вместо фамилии «Зальцман» было напечатано «Замьцман»5.

Так или иначе, старания И. М. Зальцмана, его окружения и обкома партии во главе с первым секретарём обкома не прошли даром. Теперь факт избрания в партком можно было предъявить Москве как козырную карту: невзирая на прозвучавшую критику, директор пользуется доверием у заводской парторганизации.

Угрозы Белобородова об оргвыводах, озвученные Е. В. Мамонтовым перед заводской партконференцией, не были пустым звуком. Заведующей отделом агитации и пропаганды парткома завода Марии Васильевне Захаровой пришлось жестоко поплатиться за своё смелое выступление на партийном активе. «Вовремя» появившиеся компрометирующие материалы на её мужа позволили Челябинскому обкому ВКП(б) убрать «бунтовщицу» из парткома завода (по всей вероятности, был использован факт нахождения её мужа в годы войны в немецком плену). В операции по «уходу» Захаровой решающую роль сыграл новый секретарь обкома ВКП(б) по пропаганде и агитации Анатолий Григорьевич Лашин. Для только что назначенного «главным идеологом области» тридцатидвухлетнего Лашина это был экзамен на профпригодность, который он успешно выдержал. Документально отставку Захаровой оформили протоколом № 10 заседания парткома Кировского завода от 25 ноября 1946 г. Всё было выполнено безукоризненно:

«Слушали: Утверждение зав. отд[елом] агитации и пропаганды парткома т. Рудкова и освобождении от работы тов. Захаровой.

4 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 239-241.

5 Там же. Л. 241.

В партийный комитет поступил ряд просьб со стороны тов. Захаровой М. В. об освобождении её от работы зав. отделом агитации и пропаганды парткома в связи с её болезнью.

Постановили:

1. Удовлетворить просьбу тов. Захаровой М. В. об освобождении её от работы заведующей отделом агитации и пропаганды в связи с её неоднократными просьбами.

2. Утвердить заведующим отделом агитации и пропаганды парткома Кировского завода тов. Рудкова Григория Прокопьевича, члена ВКП(б) с 1943 года».

Не сразу, только в феврале 1947 г., Захарову пристроили в Челябинский мединститут преподавателем основ марксизма-ленинизма1.

А вот с заместителем секретаря партбюро УРСа Данилом Томасовичем Назарьяном пришлось изрядно повозиться. На заводской конференции Белобородов особо подчеркнул статус Назарьяна: «.С такой "теорией", с такими очень серьёзными политическими замечаниями выступает не рядовой коммунист, а, насколько мне известно, заместитель секретаря парторганизации». Намёк секретаря обкома был слишком прозрачным. Парторганизацию УРСа собрали на внеочередное собрание. Прибывший на партсобрание замсекретаря парткома завода М. Н. Ничепурнов предварительно «обработал» непосредственного начальника Назарьяна - секретаря партбюро УРСа Гаврила Тарасовича Васильева, а затем точка зрения начальства была доведена до парторганизации, Назарьян был снят с работы заместителя секретаря партбюро УРСа. Три месяца опальный сидел без работы, соответственно - без зарплаты. Безуспешно ходил к Мамонтову. Более продуктивными оказались жалобы в ЦК. Из ЦК ответ не пришёл, но работу на заводе вынуждены были предоставить2.

Вместе с тем, бюро Челябинского горкома ВКП(б), которое возглавлял Белобородов, сочло возможным смягчить участь бывшего замсекре-таря парткома Алексея Васильевича Гончарова и вернуть ему партбилет, «учитывая, что Гончаров осознал допущенный им проступок и осуждает его, и, учитывая, что он с должности заместителя секретаря парткома снят». Бюро горкома решением от 15 октября ограничилось объявлением А. В. Гончарову строгого выговора с занесением в учётную карточку3.

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 118. Д. 448. Л. 141; ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 28; Оп. 131. Д. 275. Л. 1, 2 об., 4 об., 11.

2 ОГАЧО. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 633. Л. 200; Д. 904. Л. 17, 52.

3 Там же. Ф. П-92. Оп. 6. Д. 6. Л. 17.

До выступления против И. М. Зальцмана на партийном активе секретарь партбюро цеха топливной аппаратуры Михаил Яковлевич Донец был на хорошем счету в заводской парторганизации. «За время работы секретарём парторганизации ЦТА тов. Донец М. Я. проявил себя активным и примерным товарищем, - характеризовал его замсекретаря парткома завода П. Е. Саблев перед обкомом партии. - Тов. Донец проявляет большую инициативу по организации работ цеха, имеет награду - медаль "За трудовое отличие". Работу секретаря партбюро цеха обеспечивает». Несмотря на то, что тяготел Донец не к партийной, а к хозяйственной работе (семь лет проработал начальником сборки), парторганы намеревались в последующем использовать его в качестве инструктора обкома ВКП(б). Выступление с критикой Зальцмана мгновенно вычеркнуло его из списка перспективных руководителей, и перевело в разряд персон нон грата. На заводе, невзирая на острую нехватку специалистов, его задерживать не стали. М. Я. Донец был вынужден перебраться из Челябинска в Харьков - свой родной город. В постановлении заводского парткома от 8 октября 1946 г. его фамилия значилась среди снятых с партийного учёта «ввиду отъезда в другие города» (здесь необходимо отметить, что жена Михаила Яковлевича тоже была весьма востребованным специалистом и занимала не последнее место на Кировском заводе - работала врачом-хирургом)4.

На следующем заседании парткома 14 октября была рассмотрена подобная просьба (о разрешении на отъезд) от диспетчера цеха № 900 Александра Егоровича Бережного. Расследование по заявлениям, сделанным им на конференции, несмотря на распоряжение Белобородова так и не было предпринято. В наказание «критикана» на некоторое время попридержали, откладывая разрешение на выезд, но вскоре он всё же исчез с завода. Ожидавшие обнародования результатов расследования о «бытовом разложении» директора так их и не дождались, «дело» спустили на тормозах. По заводу расползались слухи, что Бережной был прав5.

Иначе обстояло дело со слесарем холод-ноштамповочного цеха, передовиком производства Иваном Николаевичем Яковцевым. Представители Тракторозаводского райкома партии, проводившие проверку состояния партийно-идеологической работы в холодноштамповоч-

4 Там же. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 51; Оп. 67. Д. 1251. Л. 1, 3-4а; Ф. П-124. Оп. 1. Д. 642. Л. 15.

5 Там же. Ф. П-288. Оп. 14. Д. 2. Л. 50; Ф. П-124. Оп. 1. Д. 904. Л. 18; Д. 642. Л. 31.

ном цехе, особо выделяли коммуниста-слесаря И. Н. Яковцева и ставили его в пример остальным членам партии. Яковцев тщательно изучал «Краткий курс истории ВКП(б)», в ходе проверки правильно и обстоятельно ответил на все заданные ему по курсу вопросы. «Систематически читает газеты, разбирается в вопросах международных событий, читает журналы "Спутник агитатора", "Новое время", "Огонёк", "Техника - молодёжи" и др[угие], - констатировало в своём постановлении от 11 сентября 1946 г. бюро райкома. - Тов. Яковцев - лучший агитатор цеха, часто проводит беседы в обеденный перерыв в "красном уголке" и у себя на участке. К тов. Яковцеву рабочие обращаются с различными вопросами. Он пользуется большим авторитетом среди рабочих как коммунист и как передовой производственник»1. «Съесть» авторитетного слесаря-передовика, рядового, но принципиального члена партии Яковцева за его антизальцма-новские высказывания было, конечно, можно, но куда сложнее, нежели других. Какими-либо свидетельствами о том, что он пострадал за свои высказывания, мы не располагаем.

Профессиональные партработники находились в более уязвимом и зависимом положении. Наряду с Захаровой, Назарьяном и Донцом занимаемой должности лишился секретарь партбюро ремонтно-механического цеха Михаил Иванович Зырянов, заявивший на конференции о том, что заместителю секретаря парткома Ничепурнову по ночам на дом возят продукты из УРСа. Кроме того, на конференции Зырянов зацепил критикой первого секретаря обкома партии: цитируя его слова на недавнем пленуме обкома, что работники обкома партии перестали походить на партийных работников, а стали больше походить на управляющих трестами (иначе говоря, об увлечённости партработников хозяйственными делами в ущерб партработе), Зырянов в адрес самого Белобородова заявил: «Рыба гниёт с головы». И в качестве примера привёл приезды первого секретаря на Кировский завод, когда Белобородов шёл решать вопросы исключительно к Зальцману, а в подведомственный заводской партком даже «не соизволит зайти». После такой критики Зырянов оказался за заводским забором, позже возглавлял парторганизацию Челябинского трамвайно-трол-лейбусного управления2.

Таким образом, практически все неугодные И. М. Зальцману лица, осмелившиеся его крити-

1 Там же. Ф. П-122. Оп. 1. Д. 227. Л. 25.

2 Там же. Ф. П-124. Оп. 1. Д. 904. Л. 50; Д. 633. Л. 123, 125;

Д. 896. Л. 15.

ковать, либо были понижены по должности, либо вовсе удалены с завода. Опасения расплаты за критику, образно озвученные И. Н. Яковцевым: «как бы Зальцман не стёр в порошок!», воплощались в реальности. Безусловно, ввиду того, что речь шла о членах партии, а порой - о формально неподвластных Зальцману заводских партработниках, свои цели директор реализовывал посредством местных партийно-государственных структур, действовавших в соответствии с указаниями первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) А. А. Белобородова.

Сложно сказать, насколько «внутрипартийная демократия по-челябински» была типичным явлением в управленческой практике партийно-государственного аппарата страны: чтобы сделать подобные выводы необходимы дополнительные масштабные исследования. Пока неизвестно, поступали ли в ЦК ВКП(б) сигналы о действиях А. А. Белобородова по жёсткому пресечению критики в адрес И. М. Зальцмана, иначе говоря, о грубых нарушениях установок И. В. Сталина. Подобные сигналы, если они имели место, должны были стекаться в управление по проверке партийных органов ЦК ВКП(б), которое на тот момент возглавлял секретарь ЦК и член Оргбюро ЦК Н. С. Патоличев. «На это управление возложено инспектирование работы обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик и осуществление контроля за выполнением местными парторганизациями директив ЦК ВКП(б)», - писала «Правда» о функционале недавно образованного структурного подразделения ЦК3. Патоличев со своей стороны не был заинтересован в том, чтобы всполохи критики в адрес Зальцмана переросли в неуправляемый, неконтролируемый пожар, от которого могла пострадать в том числе его репутация (что, собственно, и произошло спустя несколько лет). Это обстоятельство во многом объясняет тот факт, что действия первого секретаря обкома Белобородова, хоть и подпадали под определение: «зажим критики и самокритики», и шли вразрез с указаниями Сталина, остались без какой-либо заметной реакции со стороны верховной власти.

Подводя итоги, следует сказать, что первому секретарю Челябинского обкома ВКП(б) А. А. Белобородову путём жёсткого административного давления и искусного жонглирования указаниями Сталина удалось подавить на заводе внешние проявления недовольства директором И. М. Зальцманом и заводским начсоставом. Проводимая А. А. Белобородовым политика

3 Слепов Л. Беседы об Уставе ВКП(б).

была обусловлена огромными успехами, достигнутыми Челябинским Кировским заводом под руководством И. М. Зальцмана в годы Великой Отечественной войны, а также высокой оценкой деятельности Зальцмана со стороны верховной власти и предыдущего первого секретаря Челябинского обкома ВКП(б) Н. С. Патоличева,

занимавшего на тот момент высокие должности в высшем руководстве СССР. Кроме того, следует указать на недостаточный опыт руководящей партийной работы А. А. Белобородова и его некомпетентность в области промышленного производства.

Список литературы

1. Арсенина, И. Исаак Зальцман: властный и страстный / И. Арсенина // Челяб. рабочий. - 2011. -8 окт.

2. Всесоюзный парад физкультурников // Правда. - 1946. - 22 июля.

3. Гольдштейн, Я. Откровенно говоря. Воспоминания, размышления / Я. Гольдштейн. -Челябинск: Рифей, 1995. - 413 с.

4. Зальцман, И. Советские танки / И. Зальцман // Правда. - 1946. - 9 сент.

5. Малышев, В. Советское танкостроение / В. Малышев // Правда. - 1946. - 7 сент.

6. Праздник на Тушинском аэродроме // Правда. - 1946. - 19 авг.

7. Слепов, Л. Беседы об Уставе ВКП(б). 8. Местные и центральные органы партии / Л. Слепов // Правда. - 1946. - 14 дек.

8. Сталин, И. В. Сочинения / И. В. Сталин. - Т. 11. 1928 - март 1929. - М.: Гос. изд-во полит. лит., 1949. - 381 с.

9. Сушков, А. В. «Зальцману законы не писаны, у Зальцмана свои законы». Коррупция на Челябинском Кировском заводе во второй половине 1940-х годов / А. В. Сушков, Н. А. Михалёв // Вестн. Челяб. гос. ун-та. - 2014. - № 22 (351). - История. - Вып. 61. - С. 107-116.

10. Татаринов, В. Грубое нарушение партийной демократии / В. Татаринов // Правда. - 1946. -15 сент.

11. У Кремлёвской стены // Правда. - 1946. - 6 июня.

Сведения об авторе

Сушков Андрей Валерьевич - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела истории Института истории и археологии Уральского отделения РАН (Екатеринбург).

suschkow@mail.ru

Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. № 24 (379). History. Issue 66. P. 91-109.

«AND THEY FEAR... ZALTSMAN WOULD CARVE THEM INTO MINCEMEAT!» I. M. ZALTSMAN AND CHELYABINSK PARTY NOMENCLATURE IN THE MID-1940s

A. V. Sushkov

Institute of history and archaeology of the Ural branch of the Russian academy of sciences (Ekaterinburg).

suschkow@mail.ru

The paper examines the problem of relationship between the factory manager of the Chelyabinsk Kirov Plant I. M. Zaltsman and the party-state structures of the Chelyabinsk region in the mid-1940s. There were voices of criticism against I. M. Zaltsman at the factory party conference in October of 1946 and at its predecessor, district party activists meeting. But this time critics were rebuffed by the first secretary of the Chelyabinsk Regional Committee of the CPSU(b) A. A. Beloborodov, the director himself and his supporters. By rigid administrative pressure and skillful jugglery of I. V. Stalin's instructions A. A. Beloborodov managed to suppress manifestations of resentment against I. M. Zaltsman among factory communists. With the help of local party structures I. M. Zaltsman removed from the plant almost everyone who made the most harshly criticisms on him.

Keywords: I. M. Zaltsman; party and state system of the power; A. A. Beloborodov; "late Stalinism" period; the city of Chelyabinsk; Chelyabinsk Kirov plant.

References

1. Arsenina I. Isaak Zal'cman: vlastnyj i strastnyj [Isaac Zaltsman: authoritative and passionate]. Cheljab. rabochij [Chelyabinsk worker], 2011, Oktober 8. (In Russ.).

2. Vsesojuznyj parad fizkul'turnikov [All-union parade of athletes]. Pravda [Truth], 1946, July 22. (In Russ).

3. Gol'dshtejn Ja. Otkrovenno govorja... Vospominanija, razmyshlenija [Frankly speaking... Memories, reflections]. Chelyabinsk, Rifej Publ., 1995. 413 p. (In Russ.).

4. Zal'cman I. Sovetskie tanki [Soviet tanks]. Pravda [Truth], 1946, September 9. (In Russ.).

5. Malyshev V. Sovetskoe tankostroenie [Soviet tank-construction]. Pravda [Truth], 1946, September 7. (In Russ.).

6. Prazdnik na Tushinskom ajerodrome [Festival at the Tushino airfield]. Pravda [Truth], 1946, August 19. (In Russ.).

7. Slepov L. Besedy ob Ustave VKP(b). 8. Mestnye i central'nye organy partii [Conversations on the Statute of the CPSU(b). 8. Local and central organs of the party]. Pravda [Truth], 1946, December 14. (In Russ).

8. Stalin I.V. Sochinenija [Works]. Vol. 11. 1928 - March 1929. Moscow, State Publishing House of Political Literature, 1949. 381 p. (In Russ.).

9. Sushkov A.V., Mikhalev N.A. «Zal'cmanu zakony ne pisany, u Zal'cmana svoi zakony». Korrupcija na Cheljabinskom Kirovskom zavode vo vtoroj polovine 1940-h godov [«Zaltsman is an outlaw, Zaltsman has his own laws». Corruption at the Chelyabinsk Kirov plant in the second half of the 1940s]. Vestnik Cheljabinskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Chelyabinsk state University], 2014, no. 22 (351), Istorija, vol. 61, pp. 107-116. (In Russ.).

10. Tatarinov V. Gruboe narushenie partijnoj demokratii [Brazen violation of the party democracy]. Pravda [Truth], 1946, September 15. (In Russ.).

11. U Kremljovskoj steny [At the Kremlin wall]. Pravda [Truth], 1946, June 6. (In Russ.).