CC BY
16зательно приеду. Возьму с собой оборудование для чипа.» - «Программатор починил? т.е можно на проекте перешиться?» - «Уррра! Мою табуретку чипанут!» - « Макс, терпи как минимум до июня. Даже америкосы фокусы 2 не чипуют.» [www.nexia-club.ru!. Жаргонная лексика при этом неоднородна: используются как слова, известные узкому кругу людей, так и более распространенные типа дворники, незамерзайка, копейка и др. в силу своей универсальности понятные каждому автомобилисту.
Таким образом, в средствах массовой информации для описания автомобилей используются различные языковые средства, передающие субъективное отношение к предмету описания. Эти средства делают описание более ярким и выразительным, передают эмоции и оценки говорящего, но одновременно упрощают общение, делают его более доступным для понимания неспециалистов.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. - 8-е изд. - М.: Айрис-пресс, 2007. - 448 с. -
2. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика. Изд. 4-е. - М.: КомКнига, 2006. - 336 с.
3. Москвин В.П. Стилистика русского языка. Теоретический курс / В.П. Москвин. - Изд. 4-е. - Ростов н/Д: Феникс, 2006. - 630.
Журналы:
4. АвтоМир № 50, 10 декабря 2005.
5. АвтоМир №45, 4 ноября 2006.
6. АвтоМир №49, 2 декабря 2006.
7. АвтоРевю №3 (374), 2007.
Е.М. Масленникова
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ТЕКСТ КАК РЕАЛИЗАЦИЯ МОДЕЛИ МИРА ЛИЧНОСТИ
Интерпретируемость в теории текста является главным показателем его связности [1]. В соответствии с концепцией Н.А. Рубакина, соотворчество и сопереживание в акте художественной коммуникации предполагает в первую очередь читательскую автокоммуникацию. Сопереживание возникает в результате когнитивной оценки текста читателем, оценивающим описанную ситуацию на основе своего опыта.
В процессе интерпретации [2] обнаруживается тройственная сущность слова: одновременно находится во взаимообусловленных отношениях с Миром слова как такового, Миром текста и Миром автора. Контекстуальные параметры коммуникации задают направленность «векторов» понимания. По аналогии с фокусным пространством дискурса можно, на наш взгляд, выделить фокусное лингвокультурное пространство, внутри которого существует и действует индивид, отбирающий соответствующие средства, стратегии и правила интерпретации относительно ситуации [3].
Модельный Мир текста соотносится с действительностью, наблюдаемой интерпретатором. Интерпретатор видит себя непосредственным участником текстовой коммуникации, активно осваивающим текстовой Мир. Понятие модели Мира текста тесно связано с методом интерпретации, применяемым при стилистическом, лингвостилистическом и других видах анализа текста.
В качестве примера подобной освоенности Мира текста и приспособления его интерпретатором к реальной действительности приведем перевод книги «Winnie-the-Pooh» А. Милна, выполненный В. Рудневым. Исходя из метода перевода, названного аналитическим переводом, В. Руднев выстраивает в переводе дополнительные интратекстовые связи. Так, стихотворный размер песенки Винни Пуха напоминает поэзию В. Высоцкого.
Исследование взаимосвязей внутри триады автор о- текст о- читатель предполагает,
кроме наличия у автора и читателя «своей» проекции текста, существование инварианта восприятия. В этом случае текст рассматривается как совокупность текстовых проекций.
Специфика художественного текста состоит в том, что каждая его интерпретация оказывается осмысленной относительно мира интерпретатора. Например, с позиции традиционной теории уровней эквивалентности трудно объяснить превращение в переводе книги «Alice in the Wonderland» Л. Кэрролла, выполненном В. Набоковым, Alice в Аню, служанки Белого Кролика Mary-Ann в Машу (ср. горничная Манюшка в пьесе М. Булгакова «Зойкина квартира»), Pat в Петьку, Bill в Яшку и т.д. Однако введение в текст перечисленных имен собственных объясняется намерением переводчика передать сущностные смыслы с помощью привычного читателю национального колорита. Этим же объясняется, что описание эпохи нормандского завоевания у Л. Кэрролла сопряжено по аналогии с правлением в Киеве Владимира Мономаха.
William the Conqueror, whose cause was favoured by the pope, was soon submitted to by the English, who wanted leaders, and had been of late much accustomed to usurpation and conquest. Edwin and Morcar, the earls of Mercia and Northumbria... declared for him; and even Sti-gant, the patriotic archbishop of Canterbury, found it advisable... to go with Edgar Atheling to meet William and offer him the crown. William's conduct at first was moderate. But the insolence of his Normans... (L. Carroll. Alice in the Wonderland. Ch. III. A Caucus-Race and a Long Tale.) o-Утверждение в Киеве Владимира Мономаха мимо его старших родичей привело к падению родового единства в среде киевских князей. После смерти Мономаха Киев достался не братьям его, а сыновьям и обратился, таким образом, в семейную собственность Мономахови-чей. После старшего сына Мономаха, очень способного сына Мстислава.... в Киеве один за другим княжили его родные братья. Пока они жили дружно их власть была крепка; когда же их отношения обострились... то против них поднялись князья Ольговичи и не раз силой завладевали Киевом. (Глава 3. Игра в куралесы и повесть в виде хвоста. Перевод В. Набокова)
Текст намеренно адаптируется к иной культурной среде, в которой существует интерпретатор:
She took down a jar from one of the shelves as she passed: it was labelled "ORANGE MARMELADE" but to her great disappointment it was empty... (L. Carroll. Alice in the Wonderland. Ch. I. Down the Rabbit-Hole) о- Она падала вниз так плавно, что успела мимоходом достать с одной из полок банку, на которой значилось: «КЛУБНИЧНОЕ ВАРЕНЬЕ». Но, к великому ее сожалению, банка оказалась пустой. (Глава 1. Нырок в кроличью норку. Перевод В. Набокова)
Действия интерпретатора могут корректироваться с учетом выбранной им стратегии понимания. Так, отсутствие в английском языке родовых окончаний не позволяет атрибутировать сонет как обращенный к женщине или мужчине. Поэтому, с одной стороны, М.И. Чайковский переадресует чисто «женские» сонеты мужчине, вводя новые обращения типа «царь-царица», и, наоборот, «... в небольшом количестве сонетов С. Маршак, не желая, чтобы пылкие излияния дружбы были превратно истолкованы, адресовал стихи женщине», так как «... он не хотел, чтобы сердечные излияния поэта казались противоестественными» [4. С. 337], а читатель не толковал бы сонеты превратно. А. Вежбицкая [5] связывает различия между друг и friend, включающим компонент beloved, с моделями межличностных отношений в английском и русском языках. Ср.:
10.And then believe me, my love is as fair... 10.И я пишу, что милая прекрасна...
Сонет 21 (Перевод С.Я. Маршака)
11.Мой нежный друг, хоть и не так красив...
(Перевод М.И. Чайковского)
Избранные стратегии понимания определяют введение различных параграфемных выделений, не присутствующих в исходном тексте. Они воспринимаются как визуальный сигнал и маркер ситуации, а также характеризуют функционально-стилистический, эмоционально-стилистический аспекты текста, участвуют в создании стилистических коннотаций. В соответствии с традициями графического акцентирования, в русской лирике курсивом и
жирным шрифтом выделяются местоимения ты, тебя. Графически выделенное местоимение ты в русских переводах маркирует перевод с точки зрения исторической перспективы и литературных традиций переводящего языка.
1.Who is it that says most which can say more 1.Красноречивей кто? Кто выразить сумеет
2.Than this rich praise - that you alone are you? 2.Хвалу превыше той, что ты, о друг мой, ты?
Сонет 89 (Перевод И. Гриневской)
Естественно, на первый взгляд трудно установить какие-либо соответствия между оригиналом и переводами, выполненными на рубеже XX-XXI вв. (первые две строки сонета 66 В. Шекспира). Но именно в результате наложения личности переводчика, выполняющего функцию интерпретатора, на первый план выходят личностные смыслы, усматриваемые в тексте и / или приписываемые ему.
1. Tir'd with all these, for restful death I cry...
1.Зовуя смерть. Мне видеть невтерпеж... 1.Достатый в пень, готов я жать на стоп...
(Перевод С.Я. Маршака) (Вариация Паши Сушкина, 2000)
2.Измучась всем, я умереть хочу.... 1.Когда ж я сдохну? До того достало...
(Перевод Б. Пастернака) (Перевод-вариация С. Шабуцкого, 2000-е)
Выделение СЛОВА как структурной опоры для Мира текста позволяет говорить о множестве системных связей между ассоциативным потенциалом СЛОВА внутри Мира текста и Мира автора. Так, «расширение лексики дает возможность создания периферийных миров (центральный мир в принципе обслуживается основной лексикой), а затем и погружения в них» [6. С. 968]. Кроме этого, «постоянное расширение границ языка и мира приучает нас к тому, что можно назвать "неполным пониманием"» [Op. cit.: 969]. В написании Кристофера Робина из «Winnie-the-Pooh» А. Милна выражение back soon / скоро вернусь превращается в загадочное backson.
GON OUT Ушол щасвирнус УШОЛ УШОЛБЭКСОН
BACKSON Занит щасвирнус СКРАБУДУ ЗАНЯТ БЭКСОН
BISY (Перевод Б. Заходера) ПОДЕЛАМ (Перевод В. Руднева)
BACKSON СКОРАБУБУ
(Ch. V. A. Milne) (Перевод В. Вебера)
Развертывание ситуации заставляет героев книги А. Милна пытаться найти описание для the Spotted or Herbackson: в переводах Пятнистый или Травоядный Щасвирнус (Б. Захо-дер), Пятнистый или цветоядный Скорабуду (В. Вебер), Крапчатый Травянистый Бэксон (В. Руднев). В силу постоянного расширения границ осмысления вырабатываются новые читательские стратегии: конструируется художественный дискурс, когда один текст конституирует другой как «текст-в-себе». Встает вопрос об интертекстуальности и диалогичности внутри замкнутого текстового корпуса, когда изменяются интер- и интратекстовые отношения. Переосмысленность перевода как вторичного текста приводит к тому, что в повести П. Молитвина «Пятнистый Щасвирнус», предваряемой эпиграфом из перевода «Винни-Пуха» Б. Заходера, Щасвринус оказывается представителем внеземной цивилизации, потомком атлантов; он действительно покрыт темно-фиолетовыми пятнами, имеет черные губы и сверкающие, как драгоценные камни, фиалковые глаза.
Сказанное подтверждает, что «личностный смысл - это модель, отображающая результат конкретной деятельности индивида», которая «задается отношением мотива, цели, условий деятельности» [7. С. 287]. Столкновение в тексте Миров автора и читателя через проекции текста предполагает актуализацию отдельных параметров их личностей, что предопределяет выбор стратегий ассоциирования, которые, зависящих от культурной составляющей текстовой коммуникации.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Демьянков В.З. Прагматические основы интерпретации высказывания // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. - 1981. - Т. 40. - № 4. - С. 368-377.
2. Масленникова Е.М. Поэтический текст: динамика смысла: Монография. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2004. - 212 с.
3. Масленникова Е.М. Модельный мир текста и лингвокультура // Слово и текст: психолинг-
вистический подход: Сб. науч. тр. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2009. - Вып. 9. - С. 164-167.
4. Аникст А. Сонеты Шекспира // Шекспир У. Сонеты. - Мн.: ИПП «Тиваль-Стиль», 1995. -С. 5-24.
5. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 790 с.
6. Кронгауз М.А. Неполное понимание как коммуникативная стратеги // Лингвистическая полифония. - М.: Языки славянских культур, 2007. - С. 960-969.
7. Пищальникова В.А. История и теория психолингвистики. Ч. 1. - М.: ИЯ РАН, МГЛУ, 2005. -296 с.
В.А. Мишланов, В.А. Салимовский
ПОНИМАНИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ И ЛИЧНОСТНЫЙ КОМПОНЕНТ ПРАГМАТИЧЕСКОГО КОНТЕКСТА
Существо затрагиваемой в нашей статье проблемы хорошо иллюстрирует комментарий Л.С. Выготского к диалогу героев пьесы А.С. Грибоедова "Горе от ума" и прежде всего его замечание о реплике Чацкого, обращенной к Софье:
Софья,
- Всегда, не только что теперь
Не можете вы сделать мне упрека.
Чацкий,
- Положимте, что так.
Блажен, кто верует,
Тепло ему на свете.
Согласно Л.С. Выготскому, интерпретация подтекста этого высказывания К.С.Станиславским ("Прекратим этот разговор") имеет альтернативы: «С таким же правом мы могли бы рассматривать ту же самую фразу как выражение другой мысли: "Я вам не верю. Вы говорите утешительные слова, чтобы успокоить меня" [1. С. 1011]. С таким же основанием могла найти свое выражение в этой фразе иная мысль: "Разве вы не видите, как вы мучаете меня. Я хотел бы верить вам. Это было бы для меня блаженством"».
Очевидно, читатель имеет право на любую из указанных интерпретаций реплики Чацкого (исключая, по-видимому, ту, которая подсказывается евангельской реминисценцией -"счастлив тот, кто может верить..."), поскольку ее прагматический контекст недостаточно определенен. В этом отношении художественное произведение адекватно отражает характер повседневной межличностной коммуникации: чаще всего участники непринужденного диалога безошибочно распознают эмоционально-волевую доминанту реплик собеседника, но при этом понимание ими имплицитного содержания отдельных высказываний партнера по общению может быть весьма неточным [2].
Под прагматическим контекстом вслед за Т.А. ван Дейком мы будем подразумевать «теоретическую и когнитивную абстракцию разнообразных ситуаций», заключающую в себе их характеристики, релевантные для идентификации намерений говорящего [3. С. 19-20]. Эти характеристики являются информацией о специфическом типе ситуации, фрейме контекста, отношениях между социальными позициями, функциями, конкретными коммуникантами, а также о конвенциональных установлениях - принципах, нормах, ценностях, определяющих социально возможные действия людей [3. С. 24-25].
Т.А. ван Дейк отмечает, что такое описание прагматического контекста фиксирует лишь самые общие сведения о социальной структуре коммуникативного акта. «В этих широких рамках, - продолжает он, - ...могут анализироваться специфические свойства и отношения говорящего, его предыдущее поведение - поступки, действия, - а также содержание предшествующих речевых актов. Мы можем также приступить к рассмотрению внутренней
