CC BY
115
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2009. № 1
МЕТОДОЛОГИЯ ПЕРЕВОДА Т.Б. Гуртуева,
доктор литературы, профессор Университета Фатих (Турция). E-mail:
tamara@fatih.edu.tr
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД
КАК СОСТАВЛЯЮЩАЯ КУЛЬТУРНОГО ДИАЛОГА
Востребованность лучших представителей русской культуры в области литературы и искусства является безусловным свидетельством необходимости диалога в духовной сфере. И в этом процессе не последнюю роль играет переводчик, который помогает строить мост между двумя иноязычными поэтическими культурами. Таким образом, перевод является наиболее важным звеном в процессе взаимосвязей литератур. В ходе работы полноценный перевод какого-либо текста с одного языка на другой означает не просто перевод отдельных слов и предложений, он предполагает его адаптацию и интерпретацию с учетом различий не только между языками, но и между культурами, с которыми эти языки связаны. Немаловажную часть культуры составляет мир ощущений и ассоциаций. В процессе работы над оригиналом переводчик проходит несколько ступеней восприятия, от усвоения эскизного фона подлинника до высокого уровня, когда это восприятие становится системным. Такой подход позволяет выйти в область типологических признаков психологии переводческого творчества и при этом рассматривать художественный перевод как фактор формирования межнациональной поэтики. Выдвинутые в тезисах положения конкретизируются на материале перевода на турецкий язык стихотворения Бориса Пастернака «Зимняя ночь».
Ключевые слова: Бог, символ, поэтическая интерпретация, психология поэтического творчества.
T.B. Gurtuyeva,
Doctor in Literature, Professor at Fatih University, Turkey. E-mail: tamara@fatih.edu.tr
Literary Translation as a Component of Cultural Dialogue
Demand for the best representatives of Russian culture in the field of art and literature is the definite proof of the necessity of dialogue in the spiritual sphere. In this process, an important role is played by the translator who builds a bridge between two foreign poetic cultures. Thus, translation is the most important link in the process of interrelations of literatures. High-grade translation of any text from one language into another means not only a simple translation of separate words and sentences, it also assumes adaptation and interpretation taking into account the distinction not only between languages, but also between their respective cultures. The world of sensations and associations constitutes an important part of any culture. During the work on the original text, the translator goes through a number of perception phases, from acquiring outline background of the original text to the high level when this perception becomes systematic. Such an approach makes it possible to enter the area of typological signs of psychology of translational activity and at the same time to consider a literary translation as a factor of formation of international poetics. The thoughts put forward in the theses are specified on the material of the translation of Boris Pasternak's poem "Winter night" into the Turkish language.
Key words: God, symbol, poetic interpretation, psychology of poetic creative work.
Художественный перевод является одной из составляющих культурного диалога между народами. Определение ступеней восприятия, начиная от элементарных этапов, когда усваивается лишь эскизный фон подлинника, его отдельные черты или эпизоды сюжета, до высокого уровня, когда восприятие принимает системный, цельный характер, даёт возможность выйти не только в область выявления типологических признаков психологии переводческого творчества, но и рассматривать художественный перевод как фактор формирования межнациональной поэтики.
В эволюции восприятия инонациональной литературы наблюдаются два этапа, обусловленные как различием социально-культурных обстоятельств, так и несовпадением этапов развития литератур, национальных традиций. Для начального периода характерен процесс вовлечения в орбиту своего миропонимания традиций художественного мышления, идей, образов, эмоций переводимого автора, когда текст воспринимается как замкнутая имманентная структура. Отсюда неравномерность объёма воспринимаемой эстетической информации. Воображение останавливается на компонентах текста, которые способствуют «выплёскиванию» образов, уже обозначившихся в творческом воображении и развивающихся в ходе приобщения к оригиналу, но не находящих импульсов для системного выражения. Неравномерная концентрация изобразительно-выразительных средств нередко приводит к выпячиванию отдельных структур, возможно, даже второстепенных. На втором этапе восприятие и поэтическая интерпретация идут в контексте историко-культурного времени. К динамике переводческого творчества кроме интуиции подключается аналитическое познание текста. И тогда открываются интересные образные созвучия, раздвигаются стилистические возможности поэтической речи, повышается культура художественного слова. И, пожалуй, нигде так явственно не проявляется понимание иноязычного текста, как при его стихотворном переводе. Стихотворный перевод специфичен, поскольку «поэтическая речь представляет собой структуру большой сложности. Она значительно усложнена по отношению к естественному языку» [Лотман, 1984, с. 17]. В процессе перевода ввиду разности поэтических культур неизбежно происходит трансформация художественного текста, который в данном случае несет признаки амбивалентности.
Востребованность лучших представителей русской культуры в области литературы и искусства является безусловным свидетельством необходимости диалога в духовной сфере. И в этом процессе не последнюю роль играет переводчик, который помогает строить мост между двумя иноязычными поэтическими культурами. Однако
этот мост может быть крепок лишь при знании и особом чувственном понимании эстетических качеств обеих культур. Переводчик становится соавтором переводимого произведения, подчиняя собственное искусство законам поэтики и стиля переводимого произведения. Но не всегда ему удаётся преодолеть трудности, связанные с тем, что языки оригинала и перевода принадлежат разным культурам. Успех переводчика, как правило, зависит не только, а возможно, и не столько (если вспомнить переводы из французской поэзии, осуществлённые русскими поэтами-символистами) от близости его перевода подлиннику, но в большей степени от эстетической силы переведённого произведения и способности воспроизведения духовного мира его героя.
Попытаюсь конкретизировать выдвинутые выше положения на примере перевода турецкими переводчиками блистательного стихотворения Бориса Пастернака «Зимняя ночь». А исходной позицией для анализа этого перевода станет признание самого автора, отрицавшего современные ему переводческие воззрения. Поэт неоднократно утверждал, что стоит «на точке зрения прошлого столетия, когда в переводе видели задачу литературную...» (курсив мой. — Т.Г.).
В 1946 г. Пастернак пишет восхитительное стихотворение «Зимняя ночь», вошедшее в сборник Юрия Живаго (роман «Доктор Живаго»). Насыщенность символами и метафорами делает это стихотворение трудным не только для восприятия, но особенно для перевода его на другой язык. И здесь уже не обойтись одним пониманием текста, необходимо дополнительное эстетическое усилие, которое поможет вжиться в стихи и по отдельным строчкам представить целостное мироощущение поэта. У Пастернака, быть может, как ни у кого другого, внешний мир стихотворения, имея достаточно чёткие очертания, разнится с внутренним состоянием лирического героя. О нём почти ничего не сказано, всё живёт на довербальном уровне. Сокровенное невыразимо, защищённое образами-символами оно вершит некое таинство. Можно сколь угодно говорить о соотношении мироощущения поэта с эпохой и историческими коллизиями, но как быть с пронзительным выражением одиночества, «бездомности», трагизма, переданного музыкой его стиха? Вспоминаются бальмонтовские строки: «Я ненавижу человечество, я от него бегу спеша / Моё единое Отечество — моя пустынная душа...»? А спустя почти полвека наша современница Белла Ахмадуллина, подхватив дирижёрскую палочку у самого «короля русской поэзии» — Константина Бальмонта, сплетёт своё тончайшее кружево: «О, одиночество! Как твой характер крут /
Посверкивая циркулем железным / Как холодно ты замыкаешь круг / Не внемля увереньям бесполезным...».
Музыка передаёт движение, и взгляд останавливается на образе, без которого «путь наверх» невозможен — образе свечи. Но прежде возникнет образ метели («Мело, мело по всей земле / Во все пределы...). Метель — очищение или дьявольская стихия? Если в раннем стихотворении «Февраль» (1912), когда текст воспринимался как некая замкнутая имманентная структура, для передачи тревоги и вызываемого ею унылого, гнетущего настроения поэту достаточно было двух коротких фраз («Февраль. Достать чернил и плакать!»), то «Зимняя ночь» несёт уже мощный философский потенциал, основанный на вере в существование Бога в душе каждого человека. И личное, растворяясь, отходит на второй план. У Блока в «Двенадцати» снежный вихрь — бездна, а Христос — жертва и единственно возможное спасение. На фоне властвующей метели в «Зимней ночи» символом бесконечной веры в Христа, а значит, и веры в любовь (ибо Бог есть Любовь) и неизменность жизни на земле становится образ нетлеющей свечи. И она не погаснет, пока будет жить вера в Иисуса Христа. Одинокая человеческая душа противостоит дьявольской пляске метели, и как бы ни было легко затеряться в этой затягивающей в свой вихрь снежной мгле, но ведомый ангелами человек удержится от соблазна, и разомкнется круг одиночества, чтобы показать тот единственный путь к обретению света — путь к Христу. Очищение происходит на онтологическом уровне, озарение уносит в пронзительную высоту Духа («Я вернусь к вам, люди, в вас же самих...»).
На озарённый потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка Со стуком на пол. И воск слезами с ночника На платье капал...
Не напоминает ли это распятие Христа? Тихая мелодия, едва слышимая, чтобы не заслонить собою образ распятого Иисуса. Вселенская трагедия разыграна на наших глазах: реальные вещи (внешние атрибуты жизни: башмачки, пол и др.), исчезая, обнажают внутреннюю суть трагедии — распятия; использованная метафора (воск слезами с ночника на землю капал) как нельзя обнажённее передаёт это действо. Предложение с начальным союзом «и» вос-
ходит к старославянской традиции, что опять-таки не случайно в структуре стихотворения. Оба предложения работают на создание образа Христа. Да и капля, падающая с ночника, удивительным образом вызывает у нас ассоциацию с каплей крови, стекающей со лба распятого Иисуса.
В стихотворении связующую роль играет рефрен Свеча горела на столе. Повторенный четырежды он, по всей видимости, восходит к следующим евангельским текстам: «Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи» (Лк 12:35); «И зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф 5:15). В Евангелиях образ свечи непосредственно связан с антитезой свет/тьма. И если метель предстаёт в стихотворении в разных обликах, то свеча неизменна, а в последней строфе её пространство даже увеличивается за счет увеличения количества строк.
С какими трудностями пришлось столкнуться в работе с переводом стихотворения на турецкий язык? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к текстам подлинника и его турецкого эквивалента. В первой же строке подлинника используемый Пастернаком прием антитезы (метель противопоставлена образу свечи, олицетворяющей собой вечность) не находит себе должного выражения в переводе на турецкий язык. Свеча, символизирующая прежде всего веру, говорит о неизменности её, ибо угасание свечи равносильно угасанию веры и как следствие — угасанию и самой жизни человека. Метель как стихия не выходит за пределы закоулков, в оригинале стихотворения настойчивость повторения свеча горела... говорит о её неизменности, при переводе же даже замена глагола в прошедшем времени гореть на причастие горящая сокращает пространство, ограничивая действие пределами одной комнаты. Во 2-й строфе у Пастернака слетались хлопья со двора / к оконной раме — в переводе глагол лететь (опять же в настоящем времени) неоправданно соседствует с глаголом смотреть, выраженным формой повелительного времени смотри (Sinek nasil yaz geldi mi/ Ate^e ugar / Ugyor bak onun gibi / Pencerede kar). В третьей строфе в результате замены метели на ветер происходит снижение образа снежной стихии. Кроме того, четырежды повторенный рефрен Свеча горела на столе / Свеча горела есть тот остов, на котором держится вся образная структура стихотворения, а в переводе приведённый лишь дважды он не только нарушает целостную композицию стиха, но и размывает чёткий рисунок Времени и Судьбы. В последней строфе рефрен опять видоизменяется. Образ веры и вечности низводится до бытового предела — горящая свеча согревает комнату. Увы, сокращается не только пространство свечи, но главное — она теряет свою символическую суть, и не без помощи переводчиков образ растворяется. Я не увидела в турецком варианте 14
ни озарённого потолка, ни указания на распятие Иисуса Христа (в оригинале: Вздымал, как ангел, два крыла / Крестообразно) и даже надежды на воскресение, т.е. на незыблемость Веры. Но вопреки тому, что не всегда этими переводчиками были найдены аналоги или близкие соответствия сложности того духовного механизма, к которому они прикоснулись, ими всё же была предпринята попытка по сохранению стиля оригинала. Такой подход непременно должен укрепить связи между двумя поэтическими культурами.
Специфика литературы заключается в её словесной образности. Поскольку слово — это общедоступный материал общения, то от переводчика требуются усилия для формирования чувства удивления перед красотой слова, перед его разнообразием и способностью создавать неповторимые художественные образы, особенно когда речь заходит о сотворчестве с Борисом Пастернаком. Так кто же есть переводчик — предатель, как говаривали итальянцы, или соперник? И тот и другой пытается, дойдя до сути подлинника, вернуться в рамки собственного творения. Но культура, выйдя за свои пределы, возвращается уже в изменённом качестве. Неизбежные попытки сближения разных языковых культур либо порождают вторичность, либо перевод функционирует как вполне самостоятельное произведение искусства, представляя типологически схожее явление. Возникающие различия вполне объяснимы не только сложившимися литературными традициями, но прежде всего индивидуальностью переводчика. Поэтому оценка качества перевода может зависеть либо от творческой индивидуальности переводчика, либо от его творческих установок. Будет лучше говорить об удачном или неудачном переводе, талантливом воспроизведении подлинника или переводном произведении, лишённом художественной силы. И тогда не придется вторить «философу» (один из персонажей эссе Н.М. Бахтина): «Перевод не нужен уже просто потому, что это подделка, хотя и крайне искусная» [Бахтин, 1995, с. 342]. Но как средство взаимного духовного сближения культур и народов перевод всегда будет вызывать к себе интерес в современном мире.
Список литературы
Бахтин Н.М. Разговор о переводах // Из жизни идей. М., 1995. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л., 1984. Мысль, вооруженная рифмами: Поэтическая антология по истории русского стиха / Сост. В.Е. Холшевников. 2-е изд. Л., 1967. Суханова И.А. Ещё раз о лейтмотиве свечи в романе Б.Л. Пастернака
«Доктор Живаго» // Ярославский педагогический вестн. 2003. № 3 (36). Pasternak B. Doktor Jivago'nun 17. Bolumu. Istanbul, 2001.
