Научная статья на тему 'Художественный образ на границе знания и веры в работах Л. Витгенштейна'

Художественный образ на границе знания и веры в работах Л. Витгенштейна Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
629
124
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ / Л. ВИТГЕНШТЕЙН / ДОСТОВЕРНОСТЬ / НЕВЫРАЗИМОЕ / L. WITTGENSTEIN / ARTISTIC IMAGE / AUTHENTICITY / BEYOND EXPRESSION

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Малинина Нина Львовна

Представлена проблема невыразимости и достоверности художественного образа в философии Л. Витгенштейна, прослеживаются различные аспекты влияния идей аналитической эстетики на художественную практику XX в.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Художественный образ на границе знания и веры в работах Л. Витгенштейна»

ний, внутренней опустошенности Антониони. Философ выстраивает внушительный список разнородных явлений и событий, которые его печалят. «В наше время, когда уничтожение приобретает планетарный масштаб, и пустыня - символ нашей цивилизации-это трагедийный образ, который становится олицетворением метафизических размышлений о небытии. Пустыня побеждает, в ней мы видим абсолютную угрозу отрицательного начала, знак смертоносной работы XX века, которая будет продолжаться до его апокалиптического конца». Второй «пустыней» - ранее не известной, не являющейся предметом нигилистических или апокалиптических рассуждений («это тем более странно, что она молчаливо присутствует в ежедневной жизни-вашей, моей,-она в сердце современных метрополий» [11, с. 58]),-Ж. Ли-повецки называет апатию, равнодушие и нарциссизм современного субъекта. Пустыня парадоксальная, без катастроф, трагедий и помутнения разума, переставшая ассоциироваться с небытием или смертью.

Однако Ж. Липовецки отказывается от вечных сетований по поводу западного упадничества, конца идеологий и «смерти Бога», философ считает, что «постмодернистская пустыня так же далека от “пассивного” нигилизма и от мрачного смакования всемирной тщеты, как и от “активного” нигилизма с его саморазрушением» (Там же, с. 60). Но отсутствие смыслов, гибель идеалов не привели к всеобщей скорби, большей бессмыслице, большему пессимизму - этому всему противостоит рост апатии и равнодушия. Эмоциональное опустошение личности Липовецки считает пустыней постмодернизма.

Литература

1. Булгаков С. Первообраз и образ // Сочинения: в 2 т. Т. 1 : Свет невечерний. СПб. : ООО «ИНАПРЕСС» : М. : Искусство, 1999. 191 с.

2. Хомяков A.C. Записки о Всемирной истории // Полное собрание сочинений: в 8 т. М., 1900. Т. 5.

3. Трубецкой Н.С. Религии Индии и христианство // Наследие Чингисхана. М. : Аграф, 2000.

4. Хансен-Леве А. Эстетика ничтожного и пошлого в московском концептуализме // Новое лит. обозрение. 1997. № 25. С. 215-244.

5. Дуплинская Ю.М. Христианская метафизика зла и шизопроцессы в массовом созна-

нии постмодерна // Гуманит. и соц.-экон. науки. 2004. №3. С. 43-46.

6. Дионисий Ареопагит. О божественных именах. О мистическом богословии. СПб. : Са-тисъ, 1995. 64 с.

7. Шестов JI. Киргегард и экзистенциальная философия (глас вопиющего в пустыне). М. : Прогресс-Гнозис, 1992. 304 с.

8. Чанышев А.Н. Трактат о небытии // Вопр. философии. 1990. №10. С. 158-165.

9. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М. -СПб. : Интерпринт, 1990. 47 с.

10. Розанов В.В. Религия. Философия. Культура. М. : Республика, 1992. 399 с.

11. Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. СПб. : ВЛАДИМИР ДАЛЬ, 2001. 332 с.

Metaphor of emptiness and the problem of personality devastation in the modern culture

There are described the borrowing and metaphorization of metaphysical and ontological terms and notions by contemporary social ethics. The notions “nothing”, “nonexistence” and “emptiness” are interpreted in the moral aspect. The process of personality and culture forms devastation is rendered.

Key words: nonexistence, nothing, emptiness, devastation, evil.

Н.Л. МАЛИНИНА (Владивосток)

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ НА ГРАНИЦЕ ЗНАНИЯ И ВЕРЫ В РАБОТАХ Л. ВИТГЕНШТЕЙНА

Представлена проблема невыразимости и достоверности художественного образа в философии Л. Витгенштейна, прослеживаются различные аспекты влияния идей аналитической эстетики на художественную практику XX в.

Ключевые слова: художественный образ,

Л. Витгенштейн, достоверность, невыразимое.

Во многом благодаря Л. Витгенштейну в XX в. складывается аналитическая эстетика [2, с. 32 - 34]. Рассуждения Витген-

© Малинина H.JI., 2010

штейна о вере, сомнении, достоверности имеют большое значение не только для теории познания, но и для понимания сущности искусства. Даже название аналитической философии отражает важное значение, которое придается этой школой методу анализа языка. Философ писал, что язык постоянно затемняет ситуации: «Язык проделывает с нами новые трюки ... когда мы попадаем на новое языковое поле» [4, с. 37]. Он начал поиск ясной логической модели знания-языка в 1912- 1914 гг.

В «Логико-философском трактате» 1921 г. разрабатывалась модель «язык - логика - реальность». Но к концу 1920-х гг. Витгенштейн стал переосмысливать свою концепцию. Он поставил задачу рассмотреть, как действительно работает язык в практическом мышлении и поведении людей. Ему представлялось нереалистичным стремление к точному логическому выражению того, что на деле является смутным, не поддается точному описанию. Витгенштейн приходит к выводу, что постижение сути высказываний, значений слов требует не искусства проникать в скрытую логическую структуру. Заключенный в них смысл предполагает нечто иное - это умение ориентироваться в действии, функциях языка, в его практическом использовании. При таком взгляде базовыми структурными образованиями языка представлялись некие предельные элементы в виде элементарных предложений, соотнесенных с простейшими ситуациями. В языке - рассуждениях, повествованиях, чтении-были выделены родственные друг другу семейства, подвижные функциональные системы - языковые игры. С помощью понятия «языковая игра» было описано действие языка. Идее «языковой игры» Витгенштейн находил все новое и новое применение в культуре.

В лекциях 1933 - 1935 гг. он активно использует игровой подход к языку. В «Коричневой книге» Витгенштейн применяет это понятие к коммуникации, приводит примеры игр-коммуникаций. Язык - динамичное явление, он подобно исполнению музыки, сценическому действию живет лишь в действии, практике коммуникации. Знак в звуковом, письменном, печатном виде мертв, жизнь знаку, по Витгенштейну, дает его применение. Языковая игра, так же как реальное действие, предполагает выработанный комплекс правил. Пра-

вилами задается ход тех или иных действий. Правила не определяют ход игры жестко, а дают возможность для вариаций, творчества. Л. Витгенштейн отмечал: «Логический вывод-это часть языковой игры. И тот, кто делает логические заключения в языковой игре, следует определенным инструкциям, которые были заданы при изучении самой языковой игры» [6, с. 189].

Исследователи творчества Витгенштейна видят разные аспекты в его концепции. В основе изучения границ языка, как считает Е.Д. Смирнова, находится особая трактовка образа и отношения отображения [10, с. 91 -92]. Вводится особое понятие логического образа, формы отображения, логической формы отображения. Разграничивается то, что может быть сказано, и то, что может быть только показано. Утверждается, что язык не создает мир, но он задает сетку для конструирования мира. Простое предложение трактуется как коррелят действительности, вещей: «Предложение - картина действительности. Предложение - модель действительности, какой мы ее себе представляем» [5, с. 19]. В образе подчеркивается не сходство, подобие, а способность к конструированию согласно правилу. Образ понимается как проекция, а правило является законом проекции. У Витгенштейна язык и мир соотносятся друг с другом так же, как музыкальная мысль и партитура. Речь не идет о зеркальном отображении. Между ними существует особая общая структура. Проблема состоит в том, чтобы установить эту логическую структуру. Был сделан акцент на проектной сущности логического образа. Как было показано выше, Л. Витгенштейн использовал потенциал художественного образа для того, чтобы понять сущность познания, сделать собственные, оригинальные выводы в теории познания.

Вся культура существует в контексте языковой игры. Философ усиливает эту мысль и провозглашает: «К языковой игре принадлежит вся культура» [4, с. 40]. Философ проводит идею, что элементарные «языковые игры» постепенно усложняются. Живой язык необычайно многообразен, включает в себя множество взаимосвязанных игр. Языковая игра толкуется как форма жизни. Как подчеркивает Т.А. Апинян, «в конечном счете, всю культуру Витгенштейн предлагает рассматривать как “большую игру”, складывающу-

юся из разнообразных игр и суждений о них, которые, в свою очередь, являются играми на языке принятых терминов» [1, с. 229].

Наиболее интенсивно языковыми играми в культуре занимаются философы и художники. Среди многих явлений культуры эстетические оценки и суждения, особенно искусство, пронизаны игровым началом. В соответствии со своими философскими взглядами Л. Витгенштейн выстраивал эстетическую позицию. Философ утверждал, что не нужно пытаться отвечать на вопросы «что такое искусство, художественное творчество», а нужно выяснять логическую природу терминов, которые используются при обсуждении проблем, касающихся искусства. В рамках данной концепции искусство трактовалось как открытое понятие, которое объединяло виды искусства по «семейному сходству». Искусство также дает многое для понимания сути проблем, терминов, самой жизни. Витгенштейн для пояснения идеи языковой игры сравнивал ее с театральным спектаклем, где в одно целое объединены сценическая площадка, роль, слова, жесты. Такое сравнение понадобилось для того, чтобы показать целостность языка и действия в речевой игре.

В сфере искусствознания, эстетики наблюдаются особые языковые игры. Например, когда в литературной критике звучит эстетическое суждение о точной образности, то это значит скорее «правильно», чем «красиво». Трудно понять эстетическое суждение, слова вносят сложности. Л. Витгенштейн подчеркивает, что слова, относящиеся к эстетическому суждению, играют сложную и специфическую роль. В современной культуре эстетическое суждение описывает эффект, который оказывает произведение искусства на читателя, зрителя, слушателя. Это одна из загадок эстетики, которую она пытается решить. Сложности добавляет то, что в разные эпохи разыгрываются разные языковые игры. Одно и то же произведение по-разному воспринимается зрителями.

В работе «Культура и ценность» Витгенштейн рассуждает о видах искусства: «Музыка с ее немногими тонами и ритмами кажется некоторым людям примитивным искусством. Но она проста только внешне, в то время как сама ее субстанция, позволяющая толковать ее содержание, обладает бесконечной сложностью.

Эта сложность находит выражение во всех прочих искусствах и утаивается музыкой. В определенном смысле она самое рафинированное из всех искусств» [5, с. 420]. При восприятии музыки возникают чувства, такие же чувства сопровождают жизненные процессы. В музыке и в архитектуре Витгенштейн находил явления, подобные языку. Музыка Баха в большей степени напоминает язык, чем музыка Моцарта (Там же, с. 444).

В великом произведении искусства присутствует дикий, но укрощенный зверь. Присутствие дикой, первобытной жизни придает произведению искусства глубину. В музыке «басовые» партии выражают инстинкты (Там же, с. 447). Понимание музыки не означает ее объяснения.

Искусство обладает пророческим даром. Витгенштейн утверждает: «Проблемы западного духовного мира затронул и пытался как-то разрешить Бетховен (и, может бьггь, частично - Гете). Но к ним никогда не приближался ни один философ... Можно сказать, что эпические поэты должны упреждать свою цивилизацию» (Там же, с. 420 -421). Произведения великих мастеров Витгенштейн сравнивал со светилом, которое совершает свой путь от восхода до заката. Великое произведение вновь и вновь восходит для нового поколения зрителей. Его привлекает архитектура, хорошая архитектура создает впечатление воплощенной мысли. Архитектура что-то увековечивает и прославляет. Там, где нечего прославлять, нет и архитектуры [5, с. 475]. Искусство обладает жизненным подобием. Действующие лица драмы вызывают у зрителей участие, они словно знакомые, которых человек любит или ненавидит (Там же, с. 479). Если Шекспир велик, то он велик во всех своих творениях, создавая свой язык и свой мир. Он совершенно не реалистичен, как сон (Там же, с. 480). У него все не истинно, все не складно, но соответствует его собственным законам. Шекспир не столько поэт, сколько творец языка. «У него столь искусная рука и такой своеобразный мазок, что каждая из его фигур выглядит значительной, достойной того, чтобы на нее смотрели» (Там же, с. 489). Пьесы Шекспира представляются не картинами, а громадными эскизами, выполненными человеком, который мог позволить себе все. Пьесы Шекспира являются образцом величайшего искусства.

Исследование позднего Витгенштейна «О достоверности» направлено на изучение обыденного языка. В логическом позитивизме понятие достоверности применялось для характеристик выводов в дедуктивной логике. В индуктивной логике достоверность понимается как характеристика доказательного знания. Поздний Витгенштейн пришел к выводу, что познание не сводится к науке, в частности естествознанию. Интерес исследователя перемещается в сторону гуманитарного, обыденного, жизненного знания. Данное знание далеко от образцов научности естествознания. Здесь существует другой тип достоверности, который изучает герменевтика. Как показала Л.А. Микешина, в герменевтике речь идет о том, что достоверность гуманитарного познания приравнивается к достоверности понимания и интерпретации текстов. Главная роль в понимании принадлежит языку, истолкование не укладывается в формально-логические правила [8, с. 55].

Достоверность, по Витгенштейну, не объясняется, не доказывается, она принимается как данность, условие и форма жизни. «Словом “достоверный” мы выражаем полную убежденность, отсутствие всяких сомнений и тем самым стремимся убедить других. Это субъективная достоверность» [5, с. 346]. Человек надежно действует на основании веры, многое не подлежит сомнению: «Моя жизнь держится на том, что многое я принимаю непроизвольно» (Там же, с. 362). Как увидела М.С. Козлова, в работе «О достоверности» Витгенштейн анализирует комплекс уверенностей, предваряющих знание, не имеющих тематизации в языке знания и не допускающих своего обоснования. Этот предел обоснования и является невыразимым [7, с. 3-24]. В труде «О достоверности» исследуются логические границы сомнения, показана конструктивная роль сомнения, веры, которые сопровождают познание. Ставится вопрос об особой роли эмпирических высказываний, принимаемых на веру. Всякое обучение начинается с доверия, а сомнение приходит после веры. Даже когда происходит проверка знаний, предполагается, что есть нечто, что не проверяется. Другое важнейшее качество веры - это системность. Человек верит не в отдельное предложение, а в систему предложений, аксиом. Как отмечает Витгенштейн, достоверность сущест-

вует в неявной форме. В основе наших знаний лежит картина мира, которая основана на само собою разумеющихся понятиях, которые, как таковые, не формулируются. Вера сопровождает знание, а в индивидуальном познании может заменять знание.

Как известно, речевую деятельность Витгенштейн рассматривал как форму жизни. Достоверность и «языковые игры» также понимаются Витгенштейном как формы жизни, подчеркивает С.Н. Бредихин [3, с. 54]. «Языковая игра» разворачивается по правилам. Она должна соответствовать определенным образцам действия и идеалам. Достоверность проявляет себя как характеристика определенных действий по правилам «языковой игры». Усвоение таких правил предполагает наличие совместных действий. Достоверность выступает как компонент «языковой игры», форм жизни. Для Витгенштейна достоверность возникает на основе личной веры каждого человека в познание, деятельность, веры в жизнь в целом. «Начиная верить чему-то, мы верим не единичному предложению, а целой системе предложений. (Этот свет постепенно осеняет все в целом.)» [5, с. 341]. На вере основано обучение в детстве, научное знание также покоится на вере. Вера в познании обладает двумя качествами: 1) системностью, 2) неявной формой существования [3, с. 60]. Вера в знании обладает не только конструктивной ролью, но и коммуникативной. Вера для человека непоколебима: «Для моей же веры нет никакого обоснования» [5, с. 345].

Размышления Витгенштейна о вере, достоверности представляют большой интерес для понимания образности искусства. Понять сущность искусства достаточно сложно, и не зря Витгенштейн провозглашал: «Разве расскажешь, как звучит кларнет?». Искусство показывает нам чудо природы, оно основывается на понятии чуда природы (Там же, с. 464). Произведение искусства не стремится передать ничего другого, кроме себя самого. Поэтому Витгенштейн пишет: «...произведение искусства можно назвать если и не выражением чувства, то чувственным выражением или прочувствованным выражением» (Там же, с. 465). Сегодняшнее произведение искусства и творения великих мастеров прошлого не сопоставимы, изменились усло-

вия. В этом случае не поддается сравнению ценность одного и другого [5, с. 473].

JI. Витгенштейн выделил особую область философского сознания, обозначив ее термином «невыразимое». Он писал: «Невыразимое (то, что кажется мне полным загадочности и не поддается выражению), пожалуй, создает фон, на котором обретает свое значение все, что я способен выразить» (Там же, с. 427). Невыразимое является частью не только философского познания, но и инструментом в различных видах искусства: театре, живописи, кинематографе. Как убедительно показано H.A. Цыркун, формирование самосознания кинематографа происходит параллельно творческой деятельности JI. Витгенштейна. В конце 1960-х гг. реформатор кино Ж.Л. Годар начинает свой фильм «Одна или две вещи, которые я знал о ней» цитатой из «Логико-философского трактата»: «Границы моего языка - это границы моего мира», а затем художественно разворачивает этот тезис [12, с. 150- 151]. Годар использовал прием съемки одной камеры другой работающей камерой. Режиссер подчеркивал: «Это не фильм, а попытка фильма», «это не книга, а попытка книги», говоря о своих произведениях «Безумный Пьеро», «Спасайся, кто может».

Французский режиссер Ф. Трюффо в своей книге «Хичкок», опираясь на позицию Витгенштейна, сформулировал основной закон кинематографа: «все, что говорится, но не показывается, не входит в восприятие зрителя», и показал действие этого закона в творчестве Хичкока. Режиссер использовал зазор между изображением и диалогом, одновременно показывая очевидное и неявное. Его фильм одновременно мог быть ясным для широкой публики и передавать неявное, сложно формулируемое содержание идей. Жизнедеятельность невозможна без веры, доверия, принятия как достоверного. Условием жизни является опора на некоторую достоверность, несомненность.

Также нужно отметить влияние идей Л. Витгенштейна на русскую литературу и философские воззрения М.М. Бахтина [11, с. 100-120]. Во многом благодаря идеям Л. Витгенштейна сложилась традиция осмысления «постмодернистской чувственности», острого переживания проблемы невозможности трансцендировать границы субъекта. А. Пятигорский, проана-

лизировав современную культурную ситуацию на Западе, пишет: «Постмодернизм-это продуцирование вневременных текстов, в которых некто (не автор) играет в ни к чему не обязывающие и ничего не означающие игры, используя принадлежащие другим коды» [9, с. 364].

Идеи аналитической эстетики стали методологическими установками для художников. Появился новый тип художественного образа, основанный на игре языковых смыслов. Изменение самосознания культуры XX в. привело к смене художественной интерпретации мира. Читатели, зрители, слушатели перестали верить в достоверность реалистичных героев. Художники занялись поисками расплывчатого, неуловимого выражения сущности жизни. Узнаваемые образы сменились некими фантомами, иллюзиями. Как видим, идеи языковых игр нашли поддержку у теоретиков и практиков искусства. Художники попытались с помощью невыразимого показать достоверность жизни и мира. Художественный образ может конструировать действительность в целом.

Литература

1. Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. 400 с.

2. Басин Е.А. Семантическая философия искусства. М. : ИФРАН, 1998. 192 с.

3. Бредихин С.Н. К вопросу о феномене «языковой игры» философов и писателей (Введение в теорию «языковых игр» Л. Витгенштейна и практического исследования на материале философских текстов М. Хайдеггера). Ставрополь : Сев.-Кав. гос. техн. ун-т, 2005. 245 с.

4. Витгенштейн Л. Лекции и разговоры об эстетике, психологии и религиозной вере // Современная западноевропейская и американская эстетика : сб. переводов / под ред. Е.Г. Яковлева. М. : Кн. дом «Университет», 2002. С. 36-42.

5. Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. 1. Пер. с нем. / вступ. ст. М.С. Козловой ; пер. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева. М. : Изд-во «Гнозис», 1994. 612 с.

6. Витгенштейн Л. Философские работы.

Ч.П. Кн. 1. Пер. с нем. / вступ. ст. М.С. Козловой ; пер. М.С. Козловой и Ю. Асеева. М. : Изд-во «Гнозис», 1994. 206 с.

7. Козлова М.С. Идея «языковых игр» // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М. : ИФРАН, 1996. С. 3-24.

8. Микешина Л.А. Витгенштейн: проблема веры и достоверности познания // Фило-

софские идеи Людвига Витгенштейна. М. ИФРАН, 1996. С.54-66.

9. Пятигорский А. М. Избранные труды. М. : Шк. «Языки русской культуры», 1996. 590 с.

10. Смирнова Е.Д. «Строительные леса» мира и логика (логико-семантический анализ «Логико-философского трактата» Витгенштейна // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М. : ИФРАН, 1996. С.83-93.

11. Федяева Т.А. Людвиг Витгенштейн и русская литература // Дискурс. 2003. № 11. С. 100- 120.

12. Цыркун H.A. Л.Витгенштейн и кинематографическое сознание // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М. : ИФРАН, 1996. С. 150-151.

Artistic image on the edge of knowledge and faith in the works by L. Wittgenstein

There is regarded the problem of the artistic image being authentic and beyond expression in the L. Wittgenstein's philosophy. Also it describes how analytical aesthetic ideas influence the artistic practice of the XX century.

Keywords: artistic image, L. Wittgenstein, authenticity, beyond expression.

А.В. ВАЛЬКОВСКИЙ (Волгоград)

АМЕРИКАНСКАЯ АНТИЭССЕНЦИАЛИСТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ИСКУССТВА

Анализируются основные положения современной американской антиэссенциалистской философии искусства. Исследуются структура и механизм функционирования мира искусства.

Ключевые слова: аналитическая философия искусства, семейное сходство, антиэссенциализм, институциональная теория, мир искусства, художественная идентификация, экземплификация.

Перед искусством второй половины XX в., лишившимся своих сакральных функций, теургических претензий и модернистского мифоцентризма, остро вста-

ла проблема самоидентификации, определения собственных границ, функций, онтологического статуса. Классическая эстетика с ее понятийно-категориальным аппаратом (прекрасное, возвышенное, катарсис, форма и содержание, гармония и целостность и пр.) и кантианскими концепциями вкуса и гениальности художника показывают свое бессилие при анализе актуальных художественных тенденций. Деконструкции подверглось и само понятие художественности - сущностной черты искусства как особого вида человеческой деятельности.

Французский постструктурализм пошел по пути фундирования отдельных феноменов культуры, не претендуя на построение фундаментальной объяснительной модели и часто косвенно затрагивая проблемы искусства. Тем не менее именно положения французского постструктурализма стали модной описательной стратегией, заполучив большое количество сторонников в рядах философов искусства. В этой связи свою оригинальную традицию предложила американская философия искусства, которая обратилась к пересмотру основы анализа искусства - его дефиниции. Поводом для этого стали поздние положения аналитической философии Витгенштейна.

Важной в философии Витгенштейна становится теория языковых игр. «Сколько существует типов предложения? ... Имеется бесчисленное множество таких типов -бесконечно разнообразны виды употребления всего того, что мы называем “знаками”, “словами”, “предложениями”» [2, с. 236-237]. Эта множественность, по мысли Витгенштейна, не представляет собой ничего устойчивого, наоборот, возникают новые типы языка или новые языковые игры. Языковая игра - это не только некая форма существования символической реальности, но и «компонент деятельности или форма жизни» (Там же, с. 237). Но раз языковая действительность относительна, правомерно задаться вопросом - что определяет устойчивость понятий?

Ключевым для понимания этого момента стало следующее утверждение: «Философские исследования сковывала идея о том, что для понимания значения общего термина нужно найти общий элемент

© Вальковский A.B., 2010

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.