CC BY
89
УДК 792(=957):947.084.5/.6(571.6)
ББК 85.3(5 Ко)
Валентина Алексеевна Королева,
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук (690950, Россия, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89)
e-mail: [email protected]
Художественная культура корейцев на Дальнем Востоке России (вторая половина XIX - первая треть ХХ вв.)
В условиях совместной с россиянами деятельности по хозяйственному освоению российского дальневосточного региона на протяжении почти 75 лет (с иммиграции в 1860-х и до депортации в 1937 гг.) у корейцев складывался локальный вариант корейской художественной культуры. Неизученность этого феномена актуализирует попытку автора рассмотреть в контексте формирования регионального культурного пространства этапы эволюции художественной культуры корейцев от традиционных фольклорных до новационных авторских форм творческой деятельности и рождения синтетической модели Дальневосточного корейского музыкально-драматического театра.
На основе комплексного (культурологического, исторического и искусствоведческого) подхода автор определяет содержание и динамику творческой деятельности корейцев в периоды императорской России (1860 - февраль 1917 гг.) и политической нестабильности (1918-1922 гг.), обусловившей генезис изучаемого феномена. Особо отмечаемый автором социокультурный сдвиг в период советизации региона определил новую парадигму развития корейской культуры и способствовал рождению корейского музыкально-драматического театра. Корейский театр рабочей молодежи -театр молодых рабочих, успешно перевоплотившихся в драматургов, режиссёров, актёров и музыкантов, явился вершиной и завершающим этапом развития (в связи с неожиданно последовавшей депортацией) локального варианта художественной культуры российских корейцев на Дальнем Востоке. Как «свой», корейский театр стал пространством национально-культурного единения «русских корейцев». И одновременно, будучи в соответствии со стратегией советской власти инструментом идеологического воспитания «в духе своего времени», явился важнейшим «ваятелем» основных черт советской идентичности в среде корейцев.
Ключевые слова: диалог культур, музыка, театр, история, корейцы, Дальний Восток России.
Valentina Alekseyevna Koroleva,
Candidate of History, Senior Researcher, Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Far East Peoples, Far East Branch of the Russian Academy of Science (89 Pushkinskaya St., Vladivostok, Russia, 690950) e-mail: [email protected]
The art of the Koreans in the Far East of Russia (the second half of the 19th century - the first third of the 20th century)
In the context of common activities with the Russians in the developing of the Russian Far Eastern region during almost 75 years (since immigration in the 1860s until deportation in 1937) the local variant of the Korean art was formed. This phenomenon being unstudied triggers the author’s attempt to gain an insight into the stages of the Korean’s art evolution in the context of forming a regional cultural space from the traditional folk to novation individual forms of creative activity and birth of a synthetic model of the Korean musical and drama theatre.
Based on a complex approach (cultural. historical and art) the author defines the content and dynamic of the Korean’s creative activity in the periods of the imperial Russia (1860 - February of 1917) and political instability (1918-1922), which stipulated genesis of the phenomenon under consideration. The author specifically notes a socio-cultural
126
© Королева В. А., 2014
shift during the sovietizing period of the region, which determined a new framework for development of the Korean culture and promoted the birth of the Korean musical and drama theatre. The Korean “TRAM “- theatre of young workers, who turned into successful playwrights, stage directors, actors and musicians - became an apex and a closing stage (due to the unexpected deportation) for the local variant of the Russian Koreans’ art in the Far East. Being a “stand up guy”, the Korean theatre became a space for national and cultural solidarity of “the Russian Koreans”. And simultaneously, being in accordance with the Soviet power strategy an instrument of ideological influence “in the spirit of present times”, it became the most important “architect” of the main features of the Soviet identity in the Korean community.
Keywords: cultural dialogue, music, theatre, history, the Koreans, the Far East of Russia.
История пребывания корейцев в России, насчитывающая сегодня полтора столетия, нашла своё полное отражение в искусстве. С одной стороны, фольклорные образцы и авторские художественные произведения могут рассматриваться исследователями в качестве оригинальной «летописи» российских корейцев, позволяющей существенно дополнить свидетельства архивных документов, научной литературы, периодической печати и других исторических источников. С другой стороны, анализ творческих процессов, инициированных деятельностью российских корейцев в сферах музыки, театра и других видов искусства в течение почти 75-летнего дальневосточного периода способствует более глубокому пониманию особенностей формирования регионального культурного пространства.
Обнаружение неизвестных ранее архивных документов, изучение научной литературы, материалов периодической печати, а также художественных образцов позволило автору выявить новые факты и тенденции в развитии региональной художественной культуры второй половины XIX - первой трети ХХ века.
Для достижения поставленной цели необходимо рассмотреть не только опыт воссоздания на российском Дальнем Востоке традиционных форм корейской народной культуры, но и появление новых, способствовавших рождению оригинального локального варианта - российской корейской художественной культуры.
Необходимо отметить, что сходство климатических условий, природного ландшафта и безукоснительное следование канонам традиционной жизни корейской общины значительно облегчали процесс приспособления новосельцев к условиям инокультурного окружения на территории, получившей российскую принадлежность по условиям Айгун-ского договора (1858 г.) и Пекинского трактата (1860 г.). И потому отправление религиозных
ритуалов, воспроизводство и трансляция музыкальных и театральных элементов фольклорных образцов в условиях воссозданного традиционного быта (трудовые, бытовые, лирические, колыбельные исторические и др. песни, корейские музыкальные драмы «пхансори» в исполнении странствующих му-зыкантов-сказителей «кванде») и проч. виды деятельности переселенцев по воссозданию привычной среды обитания способствовали снятию социального стресса и становились мощным средством культурной адаптации [2, с. 5-6; 3; 4; 5; 11]. Можно заключить, что многообразие форм и жанров художественной практики, экстраполированных из пространства культурной метрополии, органично вошло в орбиту складывающегося со второй половины XIX в. российского регионального культурного пространства.
Несмотря на компактный характер проживания на российской территории - в «корейских деревнях» сельской местности Уссурийского и Приамурского краёв, - главной адаптационной проблемой для корейской диаспоры являлась социокультурная, включающая необходимость овладения русским языком, приобщения к православной религии и культуре. А прибывавшим в поисках работы в дальневосточные русские города (стремительно возникавшие на новой российской территории) требовалось и приспособление к незнакомым условиям проживания в городской среде, где создавались специальные места поселения - Корейские слободки. С массовым принятием корейцами в течение 1896-97 гг. российского подданства, начинает существенно меняться образ жизни корейской диаспоры, возрастает интерес к русской истории и культуре, а также стремление лучше осознать православную веру. В этой связи весьма интересно наблюдение современника рассматриваемых событий: «Они [корейцы -прим. авт.] делают крупные пожертвования на постройку в их селениях церквей и русских школ, стремясь путём религиозного и
умственного развития детей достигнуть сближения с тем из народов, который их приютил» [9, с. 257].
Действительно, в конце 1890-х - начале 1900-х гг. отмечались существенные качественные изменения в сфере школьного образования среди корейских детей Приамурского края, что объясняется весьма важным фактором принятия оседлых корейцев во второй половине 1890-х гг. в русское подданство и набирающим темпы процессом аккультурации многих представителей корейской диаспоры в инокультурной среде. К 1903-1904 уч. г. в крае насчитывалось уже 35 школ против 9 открытых на протяжении 1868-1895 гг.1
В «Кратком историческом очерке г. Владивостока» Н. П. Матвеев привёл сведения
о том, что 5 февраля 1898 г. Корейское общество Владивостока приняло решение об открытии русско-корейской школы [7, с. 261]. В 1900 г. началось строительство Покровской церкви. Из остатков строительных материалов при церкви была построена школа для детей Корейской слободы. В школе обучалось около трёх десятков корейских мальчиков и девочек и несколько детей из русских семей. Как видно, большинство учеников были корейцами, проживавшими в Корейской слободке.
Наиболее одарённые выпускники корейских школ направлялись в учительские и духовные семинарии, обучались за счёт средств, выделяемых сельскими обществами, и затем возвращались в родное село отработать в школе определённый срок. Корейские выпускники учительских и духовных семинарий обычно превосходно владели как родным корейским языком, так и русским. Кроме того, молодые учителя проходили подготовку и в сфере обучения музыке в рамках «церковного пения». В «Хрониках епархиальной жизни» Владивостокской епархии приводятся сведения об устроении ежегодного праздника Рождества Христова. Так, корейские ученики церковных школ начинали празднование пением тропаря «Праздник Рождества Христова» на корейском языке, затем «дети прекрасно декламировали стихотворения и басни и с большим воодушевлением исполняли песнопения на родном языке, что вызвало у многих корейцев слёзы радости». В конце празднования дети «пели молитву за царя и отечество» [12, 14]. В другом случае корреспондентом-священником отмечалось, что учащиеся Кроуновской корейской школы,
1 Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф . 2 . Оп. 1. Д. 35. Л. 123 - об.124, 138 об. - 141, 145 об. - 146.
руководимые опытным учителем, «довольно стройно пели в хоровом исполнении молитвы «Царю небесный», «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся» и «Достойно есть» [8, с. 144145]. Успешное обучение корейских детей песнопению православной традиции в корейских школах на русском Дальнем Востоке в конце Х1Х - начале XX вв. можно оценить как наиболее действенную функцию интеграции корейцев в культурное пространство России, а также в качестве одной из форм активного русско-корейского межкультурного взаимодействия и культурной адаптации корейцев.
Приобщение корейских мальчиков и девочек к школьному образованию послужило реализации многих просветительских идей и создавало определённые предпосылки для модернизации традиционного корейского общества и нового взгляда на социальную роль женщины. В условиях проживания в городе, Корейских слободках Владивостока, Хабаровска и др., уже в 1910-х годах в корейских школах началось освоение новых форм досуга в виде вечеров отдыха с театральными инсценировками, декламацией образцов русской и европейской поэзии, исполнениями хоровых и сольных вокальных номеров из репертуара корейской, русской и европейской музыки. Участие принимали не только юноши, но и девушки. А после концертных отделений устраивались танцы, и особое место было отведено не корейским национальным танцам, а вальсу, вновь ставшему популярным в России начала ХХ века [1].
Необходимо отметить в формирующейся художественной культуре корейцев, оказавшихся в инокультурной среде, нарастающую динамику расширения социально-сюжетного ряда и, соответственно, жанрового диапазона. Так, в дореволюционный период императорской России в песенном творчестве наряду со старинными корейскими народными песнями - трудовыми (земледельческими, кузнецкими, рыбацкими и др.), лирическими, семейными, колыбельными и проч. широкое распространение получили родившиеся на российской территории песни о разлуке с Родиной, «Песня корейского батрака в Приморье», локальный вариант песни «Ариран», маршевые песни бойцов антияпонского освободительного движения за независимость Кореи «Ыйбён». В период политической нестабильности (1918-1922 гг.) среди корейских бедняков получили распространение песни социального протеста и партизанской борьбы против иностранных интервентов на российском Дальнем Востоке, новые лирические песни. Музыкальный анализ песенных об-
разцов свидетельствует об усилении тенденции влияния русской культуры на корейскую, проявившуюся в освоении корейцами новых жанров, характерных для русского народного творчества и практики советских композиторов [10, с. 100-120]. Впервые в песенном творчестве появились новые социальные герои - батрак, боец-освободитель, партизан.
В творчестве корейцев на российской территории воплотились все радости и горести, переживания и волнения, будни и праздники простых людей, постоянно обращающихся, с одной стороны, к образу своей исторической Родины - Кореи. А с другой, в новом географическом и социокультурном пространстве - к созидаемому новому образу Родины - России, что, в свою очередь, отражает существенную трансформацию художественного мышления корейцев.
Таким образом, становится очевидным, что давно сложившийся обширный традиционный фольклорный репертуар, функционировавший на протяжении второй половины XIX в. - начала 1920-х гг. в формирующемся российском культурном пространстве, активно пополнялся новыми сюжетами и жанрами. Рождение новых образцов творческой деятельности корейцев в российских условиях, обусловленное откликом на острые социально-политическими катаклизмы в Корее и России начала ХХ века, а также освоение новых форм, связанное с межкультурными русско-корейскими контактами, появление новых сюжетов и «героев» позволяет сделать вывод о генезисе оригинального локального варианта культуры корейцев - российской корейской художественной культуры.
После окончания Гражданской войны, в процессе советизации российского Дальнего Востока региональная культура находилась в процессе социокультурного сдвига, глубоко затронувшего и её художественную сферу. Великая просветительская миссия искусства, сфокусированная советской властью в ракурсе политической и идеологической пропаганды, оказала существенное воздействие на все слои и социальные группы дальневосточников, включая многочисленное корейское население.
На протяжении почти полутора десятилетий (с 1923 г. до депортации корейцев с территории Дальнего Востока СССР осенью 1937 г.) решались задачи ликвидации неграмотности, женского равноправия и новых взаимоотношений между поколениями в корейской семье. В то же время необходимо напомнить, что в истории культуры и искусства советского периода распространение получи-
ла справедливая оценка 1929 г. как «года великого перелома» или особого рубежа в развитии советского государства и общества. С началом 1930-х гг. процесс огосударствления функций институтов искусства и культуры, жёсткого регламентирования властью всего механизма функционирования художественной культуры, принял необратимый характер. В стремительно разраставшейся культурной революции главной стратегической целью власти было активное формирование новой политической мифологии, направленной на воспитание личности с новым идеологическим мировоззрением - советского человека. Советская власть как Главный Драматург Времени верно и в полной мере оценила могущественные возможности музыки и театра оказывать наиболее сильное воздействие на духовную и эмоциональную атмосферу социальной жизни, и определила важную роль музыкального театра в качестве пропагандиста, просветителя, наставника среди самых широких слоёв многонационального населения страны. И в данном историческом контексте мощный аргумент в виде социально-политического заказа со стороны Власти радикальным образом разрешил назревший вопрос по созданию первого корейского театра: в 1930 г. во Владивостоке был создан корейский театр рабочей молодежи (ТРАМ), передвижная деятельность которого была нацелена на гастроли по местам проживания и работы корейских колхозников, рыбаков, горняков [6, с. 352-353].
Творческий состав Корейского ТРАМа включил 30 человек, прежде всего, бывших участников театральных кружков - Ён Сёнё-на, Ким Дина, Ким Хя Ун, Ли Ги Ена, Ли Хам Дек, Ли Гир Су, Тхай Дян Чун, Цой Гир Чун. Режиссером театра стал Ён Сёнён, директором - Ем Са Ир. Агитационно-пропагандистский репертуар ТРАМа был нацелен на радикальные преобразования в традиционном корейском обществе. И потому первая пьеса «Целина» (режиссёр Ён Сёнён), написанная трамовцами, была ориентирована на «раскорчёвывание» вековых патриархальных предрассудков в среде российских корейцев [2, с. 9].
Активная вовлечённость этого театра в идеологическую борьбу выражалась не только в тематике репертуара и специфике непосредственного сценического воплощения, но и в острой реакции со стороны корейской театральной публики - колхозников, рыбаков, горняков Приморья, долго обсуждавших постановки театра, что превращало собственно театральный факт в важное событие обще-
ственно-политической жизни региона. Но из-за финансовых и материальных трудностей ТРАМ был реорганизован в 1931 г. в корейскую агитбригаду при ЦК профсоюза «Рыбник», который взял на себя расходы по её содержанию. И лишь позже, 9 сентября 1932 г. во Владивостоке, наконец, был вновь создан Корейский театр [6, с. 357-358, 364]. Но ситуация стала постепенно улучшаться с назначением нового директора Виктора Тена и приглашением в 1934 г. талантливого режиссёра Цай Ена, окончившего обучение во ВГИКе в мастерской В. И. Пудовкина, набором труппы из 18 артистов (пятнадцати актёров и трёх актрис)1. Вскоре театр получил полное название Дальневосточный краевой музыкальнодраматический корейский театр.
Необходимость психологической компенсации, эмоциональной разгрузки, позволявшей корейцам пережить тяжелейшие потрясения военного и послевоенного времени, требовали от «феномена» театра стать не только идеологическим инструментом советской власти, но, прежде всего, носителем и выразителем социокультурных «личностных» позиций конкретного общества российских корейцев. Мир большого искусства «театра», должен был наполниться особым искусством «своего театра» что, соответственно, требовало от Корейского театра расширения жанровой концепции.
Молодой творческий коллектив находился в напряжённых поисках собственного пути и прилагал большие усилия, чтобы справиться с этой исторической миссией. Первоочередным делом было формирование репертуара, отражающего и выражающего жизненно важные проблемы российских корейцев, что, в свою очередь, актуализировало проблему зарождения национальной драматургии и её развития в социально-политической атмосфере 1930-х гг. В числе талантливых артистов оказались и будущие драматурги: Ён Сёнен, Тхай Дянчун, Ли Гирсу и Цой Гирчун.
Тематика национальной драматургии, воплощённая в постановках корейского театра в течение дальневосточного периода его деятельности в 1932-1937 гг. включила несколько важных направлений2. Актуальной теме национально-освободительной борьбы за освобождение Кореи от японской колониальной зависимости и гражданской войны за установление советской власти на Дальнем Востоке с утверждением героического образа
1 Государственный архив приморского края (ГАПК). Ф.П-1. Оп. 1. Д.241. Л. 9, 15.
2 Систематизировано автором на основе анализа источника [2, с. 196-197].
патриота-борца были посвящены спектакли «Факел Тянфендона» (драматург и режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1933 г.), «Красный обоз» (драматург и режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1933 г.), «Восточный партизан» (драматург Ким Гичер, режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1934 г.), «Олимпик» (драматург и режиссёр-постановщик Ён Сёнён,
1936 г.), «Рабы» (драматург Тхай Дянчун, режиссёр-постановщик Цой Гирчун, 1937 г.). Пафос эстетики труда советского человека и утверждение социалистического уклада жизни советских корейцев с появлением нового образа героя трудового фронта, передовика-«стахановца» - корейского колхозника, рыбака, шахтёра, рабочего были отражены в спектаклях «Межа» (драматург Тхай Дянчун, режиссёр-постановщик Цай Ен, 1934 г.), «Шкипер Сансеб» (драматург Дин У, режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1935 г.), «Переходящее Красное знамя» (драматурги Тхай Дянчун, Ли Гирсу, Цой Гирчун, режиссёр-постановщик Цой Гирчун, 1936 г.).
Решающее значение для начинающего советского корейского театра имело направление, основанное на преемственности с национальной культурной традицией, по мотивам фольклорных сюжетов и классической корейской литературы ХVN-XVШ вв., (но с актуализацией акцентов на протесте против социального неравенства, конфуцианской морали, старого уклада жизни и положения женщины в обществе). Эти проблемы были подняты в спектаклях «Сказание о девушке Чун Хянден» (инсценировка Ли Деннима, режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1935 г.), «Тянханмонг» («Вечный сон», инсценировка по роману «Золотой Вампир» Цай Ена, режиссёр-постановщик Цай Ен, 1935 г.), «Сказание о девушке Симчен» (инсценировка Цай Ена, режиссёр-постановщик Цай Ен, 1936 г.).
Особое место в репертуаре театра заняли произведения русской советской драматургии с актуальной проблематикой современной жизни советской страны: «Жизнь зовёт» Б. Белоцерковского (режиссёр-постановщик Ён Сёнён, 1936 г.), «Шестеро любимых» А. Арбузова (режиссёр-постановщик Цой Гирчун, 1936 г.), «Любовь Яровая» К. Тренёва (режиссёр-постановщик Е. Баталин, 1937 г.).
Анализ репертуара показал, что корейским театральным коллективом был охвачен самый актуальный спектр драматургической тематики, решавший поставленные временем задачи по художественному и политическому воспитанию корейского населения.
Музыкальное оформление спектаклей неизменно, возлагавшееся на Ли Германа,
О, Черама, придавало спектаклям необходимую эмоциональную глубину и художественную завершённость. В начале 1930-х годов в продолжение развития тенденции влияния русской песенной культуры появляются новые для корейской песенности жанры частушек и свадебных песен и, наконец, жанры песен нового быта, массовых советских корейских патриотических и лирических песен композиторов-песенников Ён Сёнёна, Тхай Ин Су, Пак Ёнджина др., которые играли роль тематических лейтмотивов в театральных спектаклях, становились популярными и далее имели самостоятельную художественную жизнь [2, с. 196-197; 9, с. 107, 108, 110, 113].
Но, поистине этапными для театра стали премьеры двух спектаклей. Постановка «Сказания о девушке Чунхян», отважно предпринятая в 1935 году по сценарию Ли Денни-ма режиссёром Ён Сёнёном в жанре национальной оперы «чхангык», стала своего рода экзаменом на художественную зрелость, профессионализм корейского театра [2, с. 64-67]. А проблему соответствия образцам советского искусства окончательно решила постановка спектакля «Любовь Яровая» по специально подготовленному для корейского театра драматургом К. Тренёвым сценарию и с участием режиссёра Владивостокского театра драмы им. М. Горького Е. М. Баталина, помогавшего корейским артистам в освоении сценического метода К. С. Станиславского [2, с. 110]. По этому поводу Цай Ен вспоминал, «... если спектакль «Сказание о девушке Чунхян» ставил вопрос быть или не быть национальному театру, то спектакль «Любовь Яровая» должен был ответить, сможем ли мы стать настоящим советским корейским театром» [2, с. 111].
Известно, что режиссёрам и актёрам удалось достичь воплощения замысла. И, главное, в обоих случаях, - состоявшийся мощный акт эмоционального и духовного единения исполнителей и публики подтвердил: театр родился! В первом - национальный корейский театр! А, во втором, - советский корейский театр! Это было долгожданным, и стало важным социальным и культурным
явлением в жизни российских корейцев. Таким образом, можно утверждать, что на протяжении всего 75-летнего пребывания корейцев на территории российского Дальнего Востока (1860-1937 гг.) активное развитие получил локальный вариант художественной культуры российских корейцев.
В то же время, в поисках советской идентичности в течение 1923-1937 гг. художественная деятельность российских корейцев - драматургов, режиссёров, актёров, композиторов, оформителей, а также своей преданной публики сумела реализовать огромный потенциал, аккумулированный явлениями народного уличного театра Востока (кванде), европейской модели французского революционного театра «Синяя блуза» и её советской модели, развитой в форме театра молодых рабочих в создании уникального образца синтетической модели театральной формы - Дальневосточного Корейского музыкально-драматического театра, ставшего высшим достижением российской корейской художественной культуры второй половины XIX - первой трети ХХ века.
После депортации корейцев с территории российского Дальнего Востока осенью
1937 г., театральный коллектив сумел сохранить свой творческий опыт в условиях новой культурной среды, в Казахстане. Более того, театр продолжает своё развитие. К 70-летию со дня основания Дальневосточного корейского музыкально-драматического театра в августе 2002 г. преемником его традиций -Государственным Республиканским корейским театром музыкальной комедии из казахского города Алматы были предприняты гастроли во Владивосток - на историческую родину. Национальная опера «Чунхян» в новой редакции, (ранее в редакции Ли Денни-ма - «Сказание о девушке Чунхян») и другие спектакли имели большой успех. Возвращение в российское Приморье многочисленных корейских переселенцев и беженцев из Казахстана и других стран СНГ в конце ХХ - начале XXI вв. возрождает надежду на развитие новой «золотой эры» художественной культуры российских корейцев и воссоздание традиций театрально-концертной деятельности.
Список литературы
1. Вечер в Корейской школе // Далёкая окраина. Владивосток. 1911. 9 янв.
2. Ким И. Ф. Советский корейский театр. Алма-Ата: Онер, 1982. 204 с.
3. Королева В. А. Место и значение музыкальной традиции в обрядовой практике корейцев на Дальнем Востоке России 1860-х гг. - начала XXI в. Историографический аспект // Религиоведение. 2010. № 4. С. 82-90.
4. Королева В. А. Музыкальные элементы общинных обрядов и их влияние на художественную жизнь корейцев на Дальнем Востоке России (1860-х - 1937 гг.)// Религиоведение. 2011. № 4. С. 141-152.
5. Королева В. А. Музыка Дальнего Востока в условиях межцивилизационного диалога: история и современность// Россия и АТР 2011. № 3. С. 164-175.
6. Кузнецов М. С. Дальневосточная партийная организация в борьбе за осуществление задач культурной революции (1928-1937 гг.) Томск: Изд-во Томского университета, 1971. 388 с.
7. Матвеев Н. П. Краткий исторический очерк Владивостока. Владивосток: Уссури, 1990. 304 с.
8. Никулин В. Духовные школы и подготовка учителей церковного пения во Владивостокской епархии в первой четверти ХХ века // Культура Дальнего Востока России и стран АТР: материалы науч. конференции Дальневосточной государственной академии искусств. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2004. Вып. 9, 10.
С.143-147.
9. Петров А. И. Корейская диаспора в России 1897-1917 гг. Владивосток: ДВО РАН, 2001. 400 с.
10. Тэн Чу. Песенная культура советских корейцев: дис. ... канд. искусствоведения. Алма-Ата, 1977. 180 с.
11. Церковно-школьная хроника. Школьный праздник // Владивостокские епархиальные ведомости. 1904. 1 фев. С. 72.
12. Чжан Чжон Рён, Петров А. И. Корейцы-иммигранты на Дальнем Востоке России 1860-1890 гг. // Россия и АТР. 2001. № 1. С. 65-70.
13. Школьная ёлка // Владивостокские епархиальные ведомости. Владивосток.
1908. 1 фев. С. 82.
References
1. Vecher v Koreiskoi shkole // Dalekaya okraina. Vladivostok. 1911. 9 yanv.
2. Kim I. F. Sovetskii koreiskii teatr. Alma-Ata: Oner, 1982. 204 s.
3. Koroleva V. A. Mesto i znachenie muzykal’noi traditsii v obryadovoi praktike koreitsev na Dal’nem Vostoke Rossii 1860-kh gg. - nachala XXI v. Istoriograficheskii aspekt // Religiovedenie. 2010. № 4. S. 82-90.
4. Koroleva V. A. Muzykal’nye elementy obshchinnykh obryadov i ikh vliyanie na khudozhestvennuyu zhizn’ koreitsev na Dal’nem Vostoke Rossii (1860-kh - 1937 gg.)// Religiovedenie. 2011. № 4. S. 141-152.
5. Koroleva V. A. Muzyka Dal’nego Vostoka v usloviyakh mezhtsivilizatsionnogo dialoga: istoriya i sovremennost’// Rossiya i ATR. 2011. № 3. S. 164-175.
6. Kuznetsov M. S. Dal’nevostochnaya partiinaya organizatsiya v bor’be za osushchestvlenie zadach kul’turnoi revolyutsii (1928-1937 gg.) Tomsk: Izd-vo Tomskogo universiteta, 1971. 388 s.
7. Matveev N. P. Kratkii istoricheskii ocherk Vladivostoka. Vladivostok: Ussuri, 1990.
304 s.
8. Nikulin V. Dukhovnye shkoly i podgotovka uchitelei tserkovnogo peniya vo Vladivostokskoi eparkhii v pervoi chetverti KhKh veka // Kul’tura Dal’nego Vostoka Rossii i stran ATR: materialy nauch. konferentsii Dal’nevostochnoi gosudarstvennoi akademii iskusstv. Vladivostok: Izd-vo Dal’nevost. un-ta, 2004. Vyp. 9, 10. S. 143-147.
9. Petrov A. I. Koreiskaya diaspora v Rossii 1897-1917 gg. Vladivostok: DVO RAN,
2001.400 s.
10. Ten Chu. Pesennaya kul’tura sovetskikh koreitsev: dis. ... kand. iskusstvovedeniya. Alma-Ata, 1977. 180 s.
11. Tserkovno-shkol’naya khronika. Shkol’nyi prazdnik // Vladivostokskie eparkhial’nye vedomosti. 1904. 1 fev. S. 72.
12. Chzhan Chzhon Ren, Petrov A. I. Koreitsy-immigranty na Dal’nem Vostoke Rossii 1860-1890 gg. // Rossiya i ATR. 2001. № 1. S. 65-70.
13. Shkol’naya elka // Vladivostokskie eparkhial’nye vedomosti. Vladivostok. 1908.
1 fev. S. 82.
Статья поступила в редакцию 28.04.2014
