Хуан Карлос I: политический портрет Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ББК 63.3 (4 Исп) - 8 Х38

Серия

"Политические портреты"

Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем

Отдел Западной Европы и Америки

Ответственный редактор серии — д-р ист. наук Б. С. Орлов

Хенкин С.М.

Х38 Хуан Карлос I: политический портрет. / РАН. ИНИОН. Центр

науч.-информ. исслед. глобал. и регионал. пробл. Отд. Зап. Европы и Америки. - М., 2001. — 92 с. — (Полит. портреты / Отв. ред. серии: Б.С.Орлов; 2001.). ISBN 5-248-01368-2

В работе доктора исторических наук, заместителя главного редактора журнала "Полития" С.М.Хенкина исследуется жизненный путь короля Хуана Карлоса I, его вклад в становление, развитие и защиту демократии в Испании.

In the present research work S.M. Khenkin, PhD, Deputy Editor-in-Chief the journal "Politeia", analyses the life and activity of the Spanish King Juan Carlos I, his contribution in to formation, evolution and protection of democracy Spain.

ББК 63.3 (4 Исп) - 8

ISBN 5-248-01368-2

© ИНИОН РАН, 2001

Содержание

Введение........................................................................................................5

Монархия и монархисты в истории Испании.............................................6

Первые шаги................................................................................................19

Рядом с Франко...........................................................................................21

Выбор Хуана Карлоса.................................................................................37

"Харакири" по-испански............................................................................48

Национальное примирение........................................................................57

Король спасает демократию......................................................................67

"Немонархическая монархия"...................................................................74

Частная жизнь.............................................................................................77

Заключение..................................................................................................82

Примечания.................................................................................................84

Список источников.....................................................................................86

Список литературы.....................................................................................86

К сведению читателей................................................................................89

Введение

Король Хуан Карлос I относится к числу самых уважаемых политических деятелей не только в Испании, но и во всем мире. Это не формальное признание, которым пользуются многие современные короли исключительно благодаря династическим традициям и помазанничеству Божьему. Речь идет о реальном почитании и уважении, основанным на огромном вкладе Хуана Карлоса в становление, развитие и защиту демократии в Испании. Король стал главной силой демократизации "по-испански", повсеместно признанной эталонной.

Исторические заслуги Хуана Карлоса этим не ограничиваются. В Испании середины 70-х годов, где распалась "связь времен", существовала неясность по поводу государственно-политического устройства и перспектив развития вообще, он восстановил историческую преемственность власти, соединил прошлое, настоящее и будущее. Вместе с тем деятельность именно этого короля позволила Испании сойти с бесконечного круга переворотов, восстаний, гражданских войн, смены олигархических и военных разновидностей авторитаризма на демократическую магистраль парламентско-конститу-ционного развития.

В исторической и политологической литературе, обстоятельно исследовавшей переходный период в Испании, менее всего проанализирована, как это ни парадоксально, именно роль короля. Общественно-политические взгляды Хуана Карлоса, логика и план действий, которыми он руководствовался, взявшись за демонтаж франкистской диктатуры, долгие годы находились как бы "за кадром". И это неслучайно. В политике испанских "верхов" многое делалось за кулисами, а Хуан Карлос длительное время не сообщал подробностей о важнейших фактах своей биографии.

Однако в 90-е годы ситуация изменилась. Появился ряд работ, позволивших приподнять завесу секретности над многими "тайнами мадридского двора". Среди них выделяется ценный исторический источник — книга "Король", вышедшая в 1993 г. и представляющая развернутый на сотни страниц разговор с Хуаном Карлосом, испанского писателя и журналиста, аристократа Хосе Луиса де Вильялонги (1). Назовем также работу испанской журналистки Виктории Прего "Так осуществлялся переход" — детальную хронику событий переходного периода, основанную на личных свидетельствах его участников (2).

Воссоздание политического портрета Хуана Карлоса важно не только для более глубокого осмысления испанского варианта демократизации. Обращение к этой фигуре весьма злободневно и в связи с возрастанием интереса к вопросу о возможности восстановления института монархии в России и многих других посткоммунистических странах Восточной и Центральной Европы, оживленными дискуссиями, развертывающимися вокруг этой проблемы.

В предлагаемой работе исследуются путь формирования Хуана Карлоса как профессионального политика, его вклад в становление и консолидацию испанской демократии, взгляды по широкому кругу общественных проблем, аспекты частной жизни. Деятельность короля рассматривается в контексте социально-политического развития Испании, особенностей исторической эволюции монархии.

Монархия и монархисты в истории Испании

На протяжении истории слова "Испания" и "монархия" были синонимами. Королевская власть исконно считалась центром политической системы государств, существовавших на Пиренейском полуострове. Король был верховной властью. Он назначал и смещал должностных лиц, отдавал приказы, которым должны были подчиняться все подданные. Ему принадлежала также высшая военная, судебная и церковная власть.

Порядок престолонаследия на протяжении веков претерпел серьезные изменения. В Вестготском королевстве (У-У11 вв.) монархи избирались высшей знатью и духовенством. Такой же порядок первоначально сохранялся в Астурийско-Лионском королевстве (УШ-Х вв.). Позже получил распространение принцип наследования престола, также менявшийся. Первоначально после смерти монарха королевство делилось между его сыновьями, что обычно сопровождалось междоусоб-

ной борьбой. В дальнейшем престол стал наследоваться старшим сыном или дочерью (при отсутствии сына) (3, с.182).

С течением времени существенно менялся и объем полномочий королевской власти. В XII-ХV вв. ее ограничивали сословно-представительные учреждения — Кортесы (своего рода средневековый парламент). Испания была одной из первых стран в Западной Европе, где в Средние века возник парламент. В Кортесы входили представители знати, духовенства и городов. Король, вступая на престол, приносил клятву Кортесам, обещая не нарушать традиции и обычаи страны. Кортесы не обладали правом законодательной инициативы, но участвовали вместе с королем в обсуждении и издании новых законов. В Кортесах обсуждались проблемы налогообложения, внешней политики, престолонаследия.

Сословия представляли королю петиции, составляли наказы, в которых высказывали свои пожелания. Король рассматривал эти петиции и отвечал, либо удовлетворяя просьбы депутатов, либо воздерживаясь от ответов. Традицией Испании было предоставление королевской властью грамот и хартий (фуэрос) отдельным городам и местечкам. В фуэрос фиксировались права и обязанности их жителей. В начале XII в. население получило возможность доступа к королевскому двору, чтобы сообщить о своих нуждах и изложить жалобы (3, с.195, 198).

Глубокий отпечаток на характер королевской власти и ее отношения с населением наложила Реконкиста — война за отвоевание Пиренейского полуострова у арабов и берберов, продолжавшаяся в течение семи столетий (VШ-ХV вв.). Короли, опираясь в ходе военных действий на население городов и крестьянство, предоставляли им различные льготы и созывали сословно-представительные учреждения.

После завершения Реконкисты и объединения Испании государство превратилось в абсолютную монархию. Кортесы перестали играть реальную роль. Они изредка созывались лишь для церемониальных целей, например, освящения смены монархов.

Абсолютная монархия сложилась в Испании раньше, чем в других европейских государствах. Однако ей не удалось осуществить централизацию страны. Во многом это обстоятельство связано с Реконкистой. Испания формировалась как сообщество государств Пиренейского полуострова, каждое из которых освобождалось от арабского владычества своим путем, сохраняя собственную специфику. Существование

партикуляризма, ярко выраженных региональных особенностей является с тех пор отличительной чертой этой страны.

Незавершенность централизации определялась и географическими особенностями Испании. Подавляющую часть ее территории составляют горы и плоскогорья, затрудняющие коммуникации и благоприятствующие обособлению отдельных регионов.

При всем этом королевская власть воплощала национальное единство. Монархия была постоянным и устойчивым институтом, скреплявшим страну, гарантировавшим преемственность ее развития, сохранение организационно -хозяйственных устоев и моральных ценностей. Испанцы с особой силой ощутили себя единой нацией, когда их страна превратилась в великую колониальную империю, и они за пределами Пиренейского полуострова начали вступать в контакты с другими народами (XVI в.).

На испанском королевском троне и в догабсбургский период, и в период правления династии Габсбургов (1516-1700), и при династии Бурбонов (с 1700 г.) сменилось множество королей — и ярких, и посредственных. Но независимо от их способностей к управлению и личных качеств престиж монархии как института был в обществе исключительно велик. Короля окружал почти божественный ореол, он считался олицетворением воли Провидения. Молва даже приписывала ему дар исцеления от некоторых болезней. Власть монарха считалась беспрекословной и не подвергалась угрозе со стороны знати. Восстания и другие выступления социального протеста проходили в Испании под возгласы: "Да здравствуют короли! Долой плохих министров!" (4, с.243).

Духовной основой монархического строя была католическая религия. Национальное единство испанцев выражалось древним девизом — "Бог, родина, король". Испанская версия католицизма основывалась на идее существования вертикальной иерархической системы, связывающей всех живущих на земле с Богом родственными отношениями. Тесное сотрудничество монархии и церкви способствовало укоренению в общественной жизни страны вертикальных связей, па-трон-клиентных отношений.

В Х1Х в. монархическая легитимность в Испании вступила в полосу острого кризиса. В условиях развития капиталистических отношений, формирования либерального и рабочего движения, роста буржуазно-националистического движения в Стране Басков и Каталонии — более развитых по сравнению с Кастилией, с одной стороны, фаворитизма, коррупции и разложения при дворе королей из династии Бурбонов, с другой, влияния Великой французской революции, свергнувшей коро-

левский абсолютизм, с третьей, монархическая власть зачастую превращалась в объект прямой критики, многие движения социального протеста направлялись непосредственно против трона.

В первые три четверти ХК столетия страна стала ареной хронической нестабильности, постоянных политических потрясений. В Испании произошло пять буржуазных революций. Сильные удары по позициям королевской власти нанесли либералы. Прежде всего, назовем знаменитую Конституцию 1812 г., принятую в г. Кадисе во время победоносной борьбы испанского народа против вторжения Наполеона. В ней носителем верховной власти в Испании объявлялась нация, которая свободна "и не может быть наследником никакой фамилии и никакого лица". По существу, Конституция разрывала с вековыми основами испанской монархии, исходившими из принципа божественного происхождения королевской власти. Однако составители Конституции не решились объявить Испанию республикой. Они сохранили монархию, позиции которой существенно ослаблялись, поскольку Кортесам предоставлялось право "исключать из престолонаследия тех лиц, которые или неспособны к правлению или совершили какой-либо поступок, заслуживающий лишения трона" (5, с.79-80.). Условия того времени не позволили либералам претворить Кадисскую Конституцию в жизнь, но сам факт появления подобного документа весьма примечателен.

Значительно большего успеха антимонархические силы добились в 1873 г. После свержения королевы Изабеллы (1868 г.) в Испании образовался "вакуум власти", Бурбоны оказались не у дел. Поиски короля и неудачный выбор, сделанный в ходе их, завершились тем, что 11 февраля по решению Кортесов Испания впервые за свою историю была провозглашена республикой. Ее деятели выступили против традиционной цен-трализаторской политики испанской монархии, объявив страну федеративной республикой. Однако республика просуществовала лишь 11 месяцев, пав в результате военно-монархического переворота.

Выступления либералов были лишь частью мощного потока социальных движений, подрывавших общественную стабильность и позиции королевской власти. В Испании происходили постоянные военные восстания ("пронунсиамьентос"), в ходе которых выдвигались генералы, оттеснявшие на задний план королей и становившиеся фактическими руководителями государства, ожесточенная борьба придворных клик, бесконечные смены правительств.

Отдельно следует упомянуть о карлистском движении, вылившемся в две продолжительные войны (1833-1840 гг. и 1872-1876 гг.), которые развязали претенденты на престол от правящей династии (названо по имени первого такого претендента дона Карлоса).

Испанская монархия на протяжении большей части Х1Х в. не только не сумела обеспечить общественную стабильность, но и сама зачастую выступала фактором дестабилизации. Отчетливо выявился узкоклассовый характер власти Бурбонов, ориентированной на защиту интересов короны и связанных с нею групп властвующей элиты. Во многом поэтому известный испанский философ Х.Ортега и Гассет назвал Испанию того времени "бесхребетной", дезинтегрированной, лишенной общей конструктивной идеи. Он писал, что и монархия, и церковь стремились выдать свои интересы за подлинно национальные, "используя силу общества почти исключительно в личных целях" (6, с.45-46).

Стране удалось достичь относительной стабильности лишь в последней четверти Х1Х в. В 1874 г. была реставрирована монархия. Бурбоны в лице короля Альфонса XII возвратились на трон.

В 1876 г. была принята Конституция, просуществовавшая до 1931г., т.е. 45 лет — факт, невиданный в истории Испании. Согласно этой Конституции, Испания объявлялась наследственной конституционной монархией. Королю принадлежала исполнительная власть. Он был ее главой, назначал министров, но не мог действовать без согласия правительства. Законодательную власть король разделял с Кортесами.

В последней четверти Х1Х в. монархическому режиму удалось обрести относительную устойчивость. Достижение ее объяснялось негласным соглашением между двумя политическими партиями "верхов" — консервативной, пользовавшейся поддержкой земельной аристократии и церкви, и либеральной, опиравшейся на финансовую и торговую буржуазию, о поочередном приходе к власти и о совместной защите династии в случае новых выступлений карлистов или республиканцев (так называемый пакт Эль Пардо — по названию королевского дворца в Мадриде). В соответствии с этим соглашением лидеры обеих партий А.Кановас дель Кастильо и М.Сагаста более 20 лет сменяли друг друга у кормила власти. Подобная стабильность объяснялась не только соглашением между либеральной и консервативной партиями о попеременном участии в правительстве, но и подтасовками выборов, помогавшими победить той партии, которая претендовала на власть (7, с.397).

Создание довольно гибкого в тогдашнем социально-политическом контексте механизма власти — двухпартийной системы с внешней со-

ревновательностью выборов — стало ответом монархии на требования времени. Предыдущий период социальных потрясений, завершившийся уходом испанских Бурбонов с исторической сцены, убедил "верхи" в том, что легитимность монархического строя уже не воспринимается обществом как нечто божественное и не подлежащее обсуждению. За власть нужно было бороться и доказывать право на нее практическими действиями.

В годы Реставрации Испания приобрела вид правового государства европейского образца (в 1881 г. было разрешено создание ассоциаций, в том числе политических партий, в 1890 г. — введено всеобщее избирательное право для мужчин и отменен существовавший до этого имущественный ценз, принимались элементарные нормы трудового законодательства). Однако многие традиционные социальные реалии страны — огромные латифундии, касикизм (касик — крупный землевладелец или политик, сосредоточивший в своих руках всю полноту власти в данной местности и отвечающий перед вышестоящим руководством за благонадежность жителей округа, в частности, обеспечивающий с помощью всякого рода подтасовок нужный Центру результат выборов) и др. не претерпели никаких изменений. Собственно говоря, обе партии, сменявшие друг друга в правительстве, были ничем иным, как олигархическими группами касиков

(7, с.397).

Стабильность конституционно-монархического режима оказалась недолговечной. Поражение в войне с США (1898), сопровождавшееся уничтожением военного флота и потерей заморских владений, привело к резкому ослаблению внешнеполитических позиций Испании, превращению ее в государство второго ранга. В стране, испытывавшей острое чувство национального унижения, усилились социальные противоречия, среди просвещенной части общества ("западники" и "изоляционисты"), развернулись споры об исторической судьбе и путях развития страны. В этой обстановке система правления, налаженная А. Кановасом и М.Сагастой, изжила себя. Консервативная и либеральная партии распались, участились правительственные кризисы. В период правления короля Альфонсо XIII (1902-1931), деда Хуана Карлоса, возросли роль монарха и вмешательство военных в политическую жизнь.

В обстановке нараставшего политического кризиса в сентябре 1923 г. произошел военный переворот, и была установлена военно-монархическая диктатура генерала Примо де Риверы. Король, хотя и не нес ответственности за переворот, смирился с авторитарным правлением

военных (8, с.415; 9, с.43). Но и диктаторская форма правления не принесла испанскому обществу долгожданной стабильности. Неэффективная, полная импровизаций политика Примо де Риверы, последствия которой усугубил экономический кризис 1929 г., дискредитировала диктатуру. Массовое недовольство перекинулось на монархию, которая не сумела выдвинуть никаких привлекательных идей, способных восстановить доверие к ней. Отставка в январе 1930 г. Примо де Риверы и назначение королем на руководящие посты других высокопоставленных военных ни к чему не привели.

В стране распространялись республиканские настроения. С республикой связывалось наступление "новой эры", которая восстановит стабильность и обеспечит национальное процветание, принесет избавление от трудностей и тягот. При этом сознание многих людей было утопическим. Зная, что для них неприемлемо, люди не вполне представляли себе, чего они хотят.

12 апреля 1931 г. состоялись муниципальные выборы, на которых почти во всех крупных и средних городах сторонники республики победили подавляющим большинством. За них проголосовали примерно 70% избирателей. Испания традиционной культуры, маленьких городов и деревень отдала предпочтение монархистам. Выборы, таким образом, приобрели характер плебисцита. 14 апреля в стране была провозглашена республика. Во второй раз в истории

Испании произошел разрыв "монархической постепенности". Король Альфонсо XIII покинул страну. При этом он не отрекся от престола, надеясь, что позже ситуация изменится и его попросят вернуться (9, с.650).

"Вторую республику" не приняли влиятельные группы испанского истеблишмента. Она воспринималась как покушение на национальную идентичность, самую суть "испанскости". Антиреспубликанские настроения усиливались непродуманными действиями самих республиканцев, оттолкнувшими даже часть их сторонников: широковещательным прожектерством, заявлениями о необходимости упразднения католичества и создания "нового народа" (в Конституции 1931 г. констатировалось, что Испания "не имеет официальной религии"), приостановкой любых выплат духовному сословию, расформированием системы церковного образования, резким сокращением числа дивизий и офицерского корпуса и т.д. Свой "вклад" внесли и анархисты (они пользовались большим влиянием в рабочем движении Испании), которым принадлежал бесспорный приоритет в убийстве священников и сожжении храмов (10, с.179-182).

За конфликтом "монархия — республика" стоял фронтальный раскол испанского общества на два враждебных лагеря. Социально-политическая обстановка накалилась до предела, страну захлестнула волна репрессий, убийств, мести и ненависти. Об остроте социальных противоречий в тогдашней Испании, свидетельствуют следующие цифры. Из 11 млн. испанцев, составлявших экономически активное население, 8 млн. влачили жалкое существование, зачастую за чертой бедности (2 млн. мелких крестьян, 2,5 млн. сельскохозяйственных рабочих, 2,5 млн. шахтеров и промышленных рабочих, 1 млн. мелких ремесленников). Лишь 2 млн. составляли средний слой торговцев и крупных ремесленников. Еще 1 млн. включал высшие слои (11, с.52-53).

В обществе, где понятия о демократии были в зародышевом состоянии, конфликт "двух Испаний" вылился в форму братоубийственной гражданской войны 1936-1939 гг. Монархисты активно участвовали в ней на стороне генерала Франко, возглавлявшего мятеж против республики. С его победой связывались надежды (подпиты-вавшиеся самим Франко) на скорое возрождение в Испании традиционной монархии.

Однако, узурпировав власть, каудильо этого не сделал. На всех этапах существования диктатуры полнота политической, законодательной, исполнительной, судебной и военной власти в стране была сконцентрирована в руках Франко. Он был главой государства, главнокомандующим вооруженными силами и каудильо единственной политической партии — Испанской фаланги, а после ее распада — так называемого "Национального движения", объединявшего сторонников режима. Все высшие сановники, генералы, губернаторы провинций, епископы могли быть назначены лишь с согласия диктатора. Франко возглавлял вплоть до 1973 г. все создаваемые им правительства, причем министры его кабинетов выступали не от своего имени, а лишь как представители главы государства, определявшего линию их поведения (12, с.10).

Обрушив жестокий террор на сторонников Республики, диктатура стремилась сохранить дух гражданской войны, "крусады" ("крестового похода против коммунизма"). Культивировался раскол населения на два полярных и враждебных друг другу лагеря — победителей ("националистов") и побежденных ("красных") (по использовавшейся Франко терминологии "Испания" и "Анти-Испания"). Подавление инакомыслия сочеталось с попытками преодоления структурного кризиса экономики и создания "нового социального строя", альтернативного как социализму советского образца, так и либеральному капитализму. Над экономикой

был установлен государственный контроль. Формой единой организации экономики стал корпоративизм, а его основой — "вертикальные профсоюзы" (в них было вменено состоять всем рабочим и служащим вместе с предпринимателями), которые получили право принимать решения по многим экономическим и социальным вопросам, пытались примирить классовые антагонизмы, разрешить "рабочий вопрос". Корпоративист-ская организация общественной жизни была неотделима от политики автаркии — создания изолированного, замкнутого государства, не участвовавшего в международном разделении труда (13, с.303-312).

Бесспорно, у раннего франкизма было немало общего с тоталитарными режимами, их идейно-политическое влияние на франкистскую диктатуру было особенно ощутимым в первые годы ее существования, когда германский и итальянский фашизм еще не сошли с исторической сцены. И все же даже тогда франкизм не был тоталитарной диктатурой в строгом смысле слова, когда государство полностью подчиняет себе гражданское общество, когда вся жизнедеятельность общества оказывается жестко регламентированной и во всем требуется полное согласие и единомыслие. Он заметно отличался, например, от тоталитарной фашистской диктатуры в Германии.

Если в структуре власти нацистского режима решающую роль играла нацистская партия, сумевшая легальным путем придти к власти, то франкисты захватили ее в результате гражданской войны, опираясь на армию. В структуре их власти доминировали консервативно-традиционные элементы, а не фашистская партия — фаланга, всегда действовавшая под контролем военных. Монархисты стали лишь одной из фракций правящего блока, в который вошли также фалангисты, католики, консерваторы. Манипулируя политическими элитами, диктатор поддерживал равновесие между ними. Таким образом, "в верхах" сложился ограниченный плюрализм, допускалось дозированное инакомыслие, чего не было в фашистской Германии.

В отличие от национал-социализма, опиравшегося на организованную и политически активизированную массу населения, которую он сумел завоевать еще будучи в оппозиции, франкизму не удалось вызвать массовый энтузиазм по отношению к себе ни до, ни после захвата власти. Поэтому на вооружение им была взята стратегия деполитизации, ставившая целью добиться лояльности и пассивного подчинения населения, его общественной индифферентности и отстраненности от участия в политическом процессе.

Сопоставляемые диктатуры отличались также тем, что у франкистов не было единой разработанной и направляющей идеологии, которая глубоко бы проникла в сознание населения. Идеологическая платформа франкизма была гетерогенной и эклектичной. В ней соединились воедино идеи "фалангистской революции" и военной диктатуры, католицизма и монархической реставрации (14, с.468). Отсутствие разработанной идеологии было главным образом следствием той роли, которую играли военные, пытавшиеся перенести офицерское мышление в сферу политики (15, с.19). Существенно и то, что в идеологическом арсенале франкизма огромное значение приобрел религиозный компонент, что также отличало испанский фашизм от германского и итальянского, имевших светский характер.

В 1943-1945 гг. в условиях военных поражений фашистской Германии и Италии, поддерживавших франкистский режим, и, соответственно, ослабления позиций фаланги, монархисты усилили давление на каудильо, требуя восстановления традиционной монархии. В лагере монархистов (точнее, альфонсистов, поскольку существовало еще и кар-листское крыло) произошли изменения. В феврале 1941 г. умер в изгнании король Альфонсо XIII. У него было несколько сыновей. Старший, дон Альфонсо, в 1938 г. погиб в автомобильной катастрофе, средний, дон Хаиме, был глухонемым и отказался от прав на трон. Оставался младший — дон Хуан, граф Барселонский, отец Хуана Карлоса (родился в 1913 г.), которому Альфонсо XIII завещал права на престол.

Отношения между законным наследником престола доном Хуаном и Франко складывались очень непросто и неровно. Сын последнего испанского короля занимал твердые антиреспубликанские позиции. Во время гражданской войны он дважды предлагал Франко свои услуги солдата на стороне мятежников, от которых последний отказывался. Однако после войны граф Барселонский отмежевался от диктатора и созданного им режима. В марте 1945 г. он издал в Швейцарии, где находился в добровольном изгнании, так называемый "Лозаннский манифест" (в испанской печати этот манифест не публиковался, его передало радио Би-би-си). В нем, в частности, говорилось: "Режим, установленный генералом Франко и вдохновляющийся принципами тоталитарных режимов держав Оси, абсолютно противоположен традициям нашего народа и несовместим с условиями, которые создала в мире последняя война". Принц выступал за реставрацию традиционной монархии в собственном лице, которая "способна стать инструментом мира и согласия для примирения всех испанцев" (16, с.30). Своим сторонникам дон Хуан рекомендовал

прекратить сотрудничество с франкистским режимом. Первым на это обращение откликнулся влиятельный испанский аристократ, "монархист №1" герцог Альба, оставивший пост посла в Лондоне (17, с.289).

"Лозаннский манифест" вызвал оживление промонархических настроений в Испании. Диктатура ответила арестами и высылкой за границу ряда видных монархистов. Неотъемлемой частью идеологической политики франкизма стала многолетняя кампания дискредитации испанских Бурбонов. Утверждалось, что их ошибки "подвели страну к краю пропасти" (1, с.23). Промонархическая деятельность облагалась штрафами и преследовалась полицией, а выкрик "Да здравствует король!" считался преступлением (9, с.437).

Вообще отношение диктатуры к монархистам было глубоко противоречивым. Она опиралась на лояльных себе сторонников монархии и преследовала несогласных, резко критиковала Бурбонов (особенно последних королей этой династии) и с пиететом относилась к Габсбургам. Франко нуждался в монархистах как в одном из слагаемых своей социальной базы и в то же время рассматривал их как потенциальных конкурентов, имеющих собственного лидера — дона Хуана. Каудильо устраивали лишь те монархисты, которые безоговорочно признавали верховным правителем только его.

Соответственно строилось и его отношение к монархии, которую он хотел возродить, но сделать при этом своим детищем. 31 марта 1947 г. было официально объявлено, что Испания вскоре станет монархией, но без короля — до тех пор, пока жив нынешний глава государства (11, с.115-116).

В развитие этого заявления 7 июня 1947 г. власти опубликовали закон "О наследовании поста Главы государства". Его статья 1 гласила: "Испания как политическое целое является католическим, социальным и представительным государством, которое в соответствии со своей традицией провозглашает себя конституированным как Королевство" (18, с.521). Однако династия Бурбонов на троне не восстанавливалась. Закон позволял только самому Франко в любое время назначать короля или регента. Монарх должен был быть лицом мужского пола и испанской национальности, достигшим 30 лет, исповедующим католическую религию, обладающим качествами, необходимыми для выполнения его высокой миссии и поклявшимся в верности Основным законам государства, а также принципам Национального движения. В соответствии с законом, Кортесы по требованию каудильо могли отменить уже сделанное назначение, а затем по его указанию одобрить вновь избранную кандидатуру.

Франко мог также лишать "права наследования лиц королевского происхождения, которые не обладают способностями, необходимыми для занятия престола, или своим явным пренебрежением к основным принципам Государства, или своими действиями заслуживают лишения прав наследования, устанавливаемых настоящим законом"

(18, с.523-525).

Таким образом, в Испании была восстановлена исторически существовавшая здесь много веков монархическая форма правления. Хитрый и осторожный диктатор, понимая важность обновления фасада режима в послевоенном мире, стремился превратить его в приемлемый для международного сообщества.

Вместе с тем возрожденная монархия выглядела не как продолжение исторической традиции, а как детище Франко, порождение 18 июля 1936 г., когда начался мятеж против республики. Диктатор исключил из процесса престолонаследия прямого наследника — дона Хуана, порвал со старым королевским домом Бурбонов. Это была не восстановленная, а своего рода "кооптированная монархия". Существенно и то, что Испания становилась "королевством без короля". Такое положение вполне устраивало каудильо, который держал решение ключевого вопроса о своем преемнике под полным контролем и выступал незаменимым гарантом интересов правящего класса.

Закон "О наследовании поста Главы государства" был вынесен на референдум, состоявшийся 6 июля 1947 г. В его преддверии власти развернули энергичную пропагандистскую кампанию, убеждая испанцев сказать "да", если они католики и не хотят видеть свое отечество в руках коммунистов. Против, говорилось в прессе, проголосует лишь тот, кто отказался от католической веры, предал погибших за дело националистов в гражданской войне и кто готов помочь международному марксизму, желающему помешать процветанию Испании (9, с.431). Результаты голосования принесли следующие результаты: "за" — 14,1 млн. человек (93%), "нет" — 723 тыс. (4,7), еще 352 тыс. человек (2,3%) оставили пустые и испорченные бюллетени. 1,9 млн. испанцев, большинство которых составляли жители крупных городов, вообще не пришли к избирательным урнам (9, с.432). По различным оценкам, выборы сопровождались фальсификациями

(9, с.432; 19, с.73.).

Дон Хуан подверг закон "О наследовании поста Главы государства" резкой критике, заявив, что он, разрывая с наследием Бурбонов, ставит целью изменить природу испанской монархии (9, с.428). Это, как

и предшествующие антифранкистские заявления графа Барселонского, поставили на нем крест как на возможном преемнике каудильо. Однако у дона Хуана был старший сын Хуан Карлос. И именно на нем, думая о преемнике, Франко остановил свой выбор.

25 августа 1948 г. каудильо пригласил графа Барселонского на свою яхту "Асор" в Бискайском заливе. Во время этой исторической встречи Франко дал понять, что не видит своего собеседника на месте короля и предпочитает, чтобы в будущем монархом стал 10-летний сын дона Хуана Хуан Карлос. Графу Барселонскому было предложено послать Хуана Карлоса на воспитание в Мадрид. Каудильо стремился сформировать преданного ему и его идеям кандидата на вакантный королевский трон, которому в будущем можно было бы безбоязненно доверить управление государством. Дон Хуан отказался от этого предложения, обвинив диктатора в нарушении прав и преследовании монархистов в Испании (9, с.438).

Однако спустя несколько месяцев, после обещания Франко, что ограничения на монархическую деятельность будут сняты, дон Хуан уступил, согласившись послать сына в Испанию. Он осознавал, что отказ от предложения Франко чреват не только тем, что его семья потеряет возможность (пусть пока потенциальную) вернуть королевский трон, но и вообще нанесет удар по перспективам восстановления в Испании монархии Бурбонов.

Позиция дона Хуана не нашла поддержки у многих его сторонников. Принятое им решение они восприняли как "сделку с Франко, капитуляцию перед ним", отказ от самостоятельного монархического выбора. Однако граф Барселонский не изменил своей позиции.

Так было принято судьбоносное решение, определившее жизненный путь будущего короля Испании.

Первые шаги

Хуан Карлос родился 5 января 1938 г. в Риме, где в это время жила в изгнании большая семья Альфонсо XIII. Детство будущего короля проходило отнюдь не в королевских условиях. В Риме (семья снимала здесь обычный трехэтажный жилой дом), а позже в Швейцарии и Португалии дон Хуан с супругой и детьми (у Хуана Карлоса были брат и две сестры) жил весьма скромно. Впрочем, граф Барселонский и не придавал большого значения внешнему блеску.

В доме дона Хуана царила атмосфера гостеприимства и сердечности, бывало много людей. В семье всегда говорили об Испании. "Испания была единственной темой в разговорах, которая увлекала моего отца... Думаю, что он мог переносить тяготы изгнания лишь благодаря вере в то, что рано или поздно вернется в Испанию, свой потерянный рай... Если бы в детстве отец с таким пылом не говорил со мной об Испании, у меня не было бы сегодняшней влюбленности в мою страну", — рассказывал Хуан Карлос своему биографу Хосе Луису Вильялонге (1, с.76, 77).

В семье свято соблюдались католические религиозные обряды. После рождения Хуана Карлоса крестили, а в день своего 9-летия он прошел обряд первого причастия.

В январе 1946 г. родители отдали Хуана Карлоса в католический колледж во Фрибуре (Швейцария). Большинство учеников здесь были французами, и обучение велось на французском языке. Дон Хуан попросил директора колледжа не давать его сыну никаких поблажек, относиться к нему так же, как к остальным ученикам. "Воспитание членов королевской семьи, — полагал граф Барселонский, — должно быть максимально приближено к общим стандартам при акцентировании внимания на формировании чувства долга, любви к родине..." (20, с.77).

Думая о будущем сына, дон Хуан старался закалить его характер. Много лет спустя Хуан Карлос вспоминал, с каким нетерпением ждал в колледже телефонных звонков от матери, однако отец порой не разрешал ей звонить, считая, что сын должен привыкать к самостоятельности. "Это не было проявлением жестокости и еще в меньшей степени бесчувственности со стороны моего отца. Отец знал, как позже узнал и я, что принцев нужно воспитывать выносливыми, чтобы в будущем они оказались способны выдержать тяжесть государственной ответственности. Мой отец был наделен чувством королевского достоинства. Он видел во мне не просто сына, а династического наследника, и в качестве такового я должен был готовиться к осуществлению своих обязанностей. Он не хотел уступать проявлениям нежности из-за опасений превратить меня в избалованного ребенка. Он был со мной очень строг и требователен и одновременно очень любил меня... Позже я нашел в нем очень надежного и преданного друга, который умел меня внимательно слушать", — вспоминает Хуан Карлос (1, с.53-54).

Режим учебы в колледже был весьма интенсивным, дисциплина строгой. Нелегкие условия жизни первых послевоенных лет давали себя знать и здесь. Питание воспитанников было очень скромным - отварной картофель, немного масла, кусок сыра, десерт. Два раза в неделю давали

немного мяса (20, с.89). Будущий король вполне нормально воспринимал эти условия существования. Именно в эти годы у него выработалась простота в отношении повседневной жизни.

Принц учился с большим интересом и хорошо успевал по основным предметам. Ему легко давались иностранные языки — французский, английский, итальянский, португальский. Отдельно с ним занимались испанским языком и испанской историей. В колледже вполне проявился "испанский дух" Хуана Карлоса. Он проявлял интерес ко всем немногочисленным испанцам, учившимся здесь.

Мальчик много занимался спортом — играл в футбол, настольный теннис, катался на лыжах и коньках. В восемь лет он научился ездить на лошади и увлекся верховой ездой. Постоянно участвовал в конноспортивных соревнованиях и не раз входил в число победителей. Приезжая на каникулы к родителям, обосновавшимся с февраля 1946 г. в Португалии (курортный городок Эшторил в 20 км от Лиссабона), он принимал участие в популярной в этой стране охоте на лис и зайцев.

Хуан Карлос отнюдь не был пай-мальчиком. Как и многие ребята в его возрасте, временами он становился озорником и непоседой. Жизнерадостного, простого в обращении, естественного в проявлении своих чувств Хуанито (так называли тогда принца) очень любили товарищи. Знавшие его в то время вспоминают, что красивый белокурый мальчик привлекал всеобщее внимание. Многим он казался "принцем из волшебной сказки" (20, с.188).

Хуану Карлосу были свойственны врожденные учтивость и благородство. Его тогдашняя знакомая рассказывала, как играя в настольный теннис, он постоянно уступал ей, хотя играл намного лучше. Характерен и следующий эпизод. В саду, где гулял Хуан Карлос вместе с няней, нищий просил милостыню. Няня дала мальчику монету достоинством в 2,5 эскудо, сказав, что этого достаточно для милостыни. "Это достаточно для всех, но я считаю, что должен дать больше", — ответил Хуан Карлос (20, с.118).

В 1948 г. в жизни Хуана Карлоса произошел крутой перелом. Граф Барселонский принял предложение Франко направить сына на воспитание в Мадрид.

9 ноября 1948 г. Хуан Карлос, сойдя с поезда "Лузитания-экспресс", вышедшего из Лиссабона, впервые в жизни ступил на испанскую землю.

Рядом с Франко

В Испании Хуан Карлос поселился на вилле "Лас-Харильяс" в окрестностях Мадрида. Через две недели после своего приезда он встретился с Франко. "Должен заметить, — рассказывал он позже, что отец очень опасался первой встречи с Франко, о котором у нас говорили часто и далеко не всегда приятные вещи... Перед моим отъездом в Мадрид отец дал мне ряд наставлений: "Когда ты встретишься с Франко, внимательно слушай, что он будет тебе говорить, но сам говори как можно меньше. Будь вежлив и отвечай коротко на его вопросы" (1, с.49).

Встреча с Франко состоялась 24 ноября. Во дворце Эль Пардо, заполненном множеством негромко говоривших людей в униформе, принца провели через анфиладу комнат, погруженных в полумрак. Неожиданно появился Франко. "Он был меньше ростом, чем можно было думать, если судить по тем фотографиям, которые я видел, у него был животик, и он улыбался мне, причем улыбка казалась не слишком естественной". Франко поинтересовался успехами Хуана Карлоса в учебе. "Откровенно говоря, я не очень внимательно слушал Франко, поскольку с самого начала заметил маленькую мышку, бродившую между ножками кресла, в котором сидел каудильо... Для меня, ребенка, эта смелая мышка была намного интереснее, чем этот слишком любезный господин..." (1, с.49-50).

В Испании Хуан Карлос продолжил свое обучение. В 1954 г. он окончил курс средней школы, пройденный с частными учителями. Между доном Хуаном и Франко завязался спор о том, где ему учиться дальше. Граф Барселонский настаивал на получении сыном университетского образования в Болонье или Лувене (Бельгия). У Франко были другие намерения. В письмах и при новой личной встрече Франко с доном Хуаном (она состоялась в декабре 1954 г. в поместье графа Руисе-ньяда, недалеко от испано-португальской границы) каудильо высказал убеждение, что те, кто надеется править Испанией, должны здесь и учиться. В словах Франко постоянно содержалась угроза: если дон Хуан не согласится, чтобы Хуан Карлос получал образование под опекой Франко, он расценит это как отказ от трона. В результате графу Барселонскому пришлось уступить (9, с.477, 481).

Свои (впоследствии во многом реализованные) представления в отношении воспитания Хуана Карлоса диктатор изложил дону Хуану в письме от 17 июля 1954 г.: "Ничто так ни патриотично, педагогично и

наглядно, как обучение солдатскому ремеслу в военном центре. Поэтому представляется чрезвычайно уместным его двухгодичное участие в образовательной программе военной академии Сарагосы. Там он превратится в мужчину, получит воспитание в духе исполнения приказов и подчинения, научится ценить дисциплину и военные добродетели, почувствует и испытает узы товарищества и общественного коллективизма и начнет ориентироваться в вопросах чести. После завершения этого двухгодичного образования он — уже в звании лейтенанта — пройдет вводный курс в военно-морском училище и еще один в военно-воздушной академии. Эта фаза в общей сложности продлится год. После того как за три года в военных центрах будет сформирован его характер, настанет момент познакомить его с университетом. Тогда он окончит двухгодичный образовательный курс на правовом и экономическом факультете. Не вникая в подробности предмета, он получит общие сведения о тех аспектах политики и экономики, которые ему необходимо знать. Эти два университетских года сведут его — через университетских профессоров — с испанской интеллигенцией. Одновременно они позволят посредством спецкурса познакомиться с доктриной национального движения и его организациями, а также с современными экономическими и социальными учениями.

После университета представляется целесообразным, чтобы он приобрел знания по трем крупнейшим отраслям национального производства: сельскому хозяйству, промышленности и горнодобывающему сектору. В течение этих общих программ я считаю существенными интенсивные контакты с каудильо с целью получения от него прямых указаний. Все это позднее можно дополнить практикой в должности главы правительства, где он познакомится со структурой администрации, будет иметь тесные контакты с каудильо и национальными проблемами. Я считаю важным, чтобы народ привык видеть принца рядом с каудильо; с естественностью и без искусственности должно стать ясно, чем он является для нации" (21, с.428).

В 1954 г. в семье графа Барселонского произошла трагедия. Приехав в Эшторил на рождественские каникулы, Хуан Карлос возился со своим 14-летним братом Альфонсо в отцовском кабинете. Мальчики добрались до секретера, в котором лежал заряженный пистолет, и начали чистить его. Хуан Карлос случайно нажал курок. Пуля попала Альфонсо в голову, смерть наступила мгновенно. Хуан Карлос и его близкие долгие годы тяжело переживали случившееся. Хуан Карлос не раз говорил о своем желании уйти в монастырь (22, с.64).

Закончив общевойсковое, военно-морское и авиационное училища, Хуан Карлос стал армейским капитаном, лейтенантом военно-морского флота и капитаном военно-воздушных сил. Он слушал также лекции на факультете философии и права Мадридского университета.

Обучение принца проходило под контролем Франко. Хуан Карлос вспоминает, что каудильо относился к нему "очень любезно, часто сердечно и всегда очень уважительно". Возможно, принц заменял Франко сына, которого у него не было (1, с.82).

Вместе с тем "он был довольно странным человеком, — рассказывает Хуан Карлос. — Когда я в 1962 г. вернулся в Испанию, женившись на принцессе Софии, то не знал, чем заняться. Имея военную подготовку, я знал, что Франко не позволит мне посвятить себя службе в казарме или на военном корабле. Я пришел к нему и сказал: "Мой генерал, я должен чем-то заняться. Я слишком молод, чтобы ничего не делать". Франко долго смотрел на меня... Наконец он сказал: "Ваше высочество, занимайтесь тем, что позволит испанцам узнать Вас". Больше он не сказал ни слова. Я должен был сам понять и решить, как мои соотечественники смогут лучше узнать меня"

(1, с.82).

Вообще Франко, ожидая, что наследник продолжит его дело, сам никогда не давал ему определенных указаний, не пичкал политическими доктринами. Когда Хуан Карлос советовался с каудильо, тот отвечал: "Какой смысл спрашивать у меня? Вы все равно не сможете управлять, как я". Понимая, что Хуану Карлосу придется столкнуться с проблемами, которых он, каудильо, не мог предвидеть, Франко полагался на него и считал разумным предоставить ему свободу действий (9, с.559).

С помощью высокопоставленных чиновников Хуан Карлос прошел стажировку в нескольких министерствах, изучая работу управленческого аппарата. Затем, следуя совету Франко, он начал ездить по всей Испании.

Привязавшись к Хуану Карлосу, Франко вместе с тем долго тянул с решением о наследнике, отчасти, видимо, потому, что не хотел мириться с мыслью о неизбежности своего ухода от власти. Более того, явно не торопясь, он поощрял появление новых кандидатов. Кроме дона Хуана и Хуана Карлоса на трон претендовал карлист Карлос Уго де Бурбон-Парма, в пользу которого отказался от своих прав его отец дон Хавьер де Бурбон-Парма (9, с.547).

Но главным соперником Хуана Карлоса был Альфонс де Бурбон-Дампьерре, сын брата дона Хуана Хаиме. Последний, как уже отмеча-

лось, будучи глухонемым, добровольно отказался в 1933 г. от права на трон. Поэтому претензии на престол со стороны его сына были весьма сомнительны. Это, однако, не обеспокоило бы большинство франкистов, если бы сам каудильо назвал Альфонса своим преемником. С начала 50-х годов Франко тайно побуждал обедневшего дона Хаиме к тому, чтобы он и его сын выступили с притязаниями на королевский трон (9, с.545).

Длительное молчание старого и больного Франко по вопросу о наследнике создавало обстановку неуверенности и нервозности в придворных кругах. Высокопоставленные сановники оказывали давление на каудильо, утверждая, что, если он не определится в отношении будущего, Испания после его смерти погрузится в хаос.

Наконец, 14 декабря 1966 г. на референдуме был одобрен "органический закон", который рассматривался как завершающий этап формирования франкистской Конституции, создающий гарантированные права наследования.

В 1969 г. по вопросу о наследнике было принято окончательное решение. Перед отъездом принца в Эшторил к родителям он пришел к Франко попрощаться, и тот попросил зайти его сразу же по возвращении, заметив, что намерен сказать ему "нечто важное" (1, с.79).

Последняя фраза заинтриговала Хуана Карлоса, но вскоре он забыл про нее. В Эшториле дон Хуан сказал сыну о распространяющихся слухах, согласно которым Франко собирается назначить Хуана Карлоса своим преемником в ранге короля. Принц ответил, что, если такое решение принято, каудильо сказал бы ему об этом перед отъездом. "Ты действительно ничего об этом не знаешь?" — настаивал дон Хуан. "Абсолютно ничего", — ответил Хуан Карлос.

Когда, возвратившись в Мадрид, Хуан Карлос посетил резиденцию Франко, тот сообщил о решении 22 июля 1969 г. назначить его своим преемником с титулом короля. Он не дал принцу времени на раздумья, требовал ответа немедленно. "Настал момент, которого я боялся давно, — рассказывает Хуан Карлос. Мой отец, вопреки советам своего окружения, отправил меня в Испанию, чтобы я получил на родине военное и университетское образование. Больше чем кто-либо он понимал, какому риску подвергает себя, отправляя сына в лагерь противника. Вскоре и я понял это. Но в данный момент было не так важно, кто будет королем, — отец или я. Сейчас, полагал я, главное — восстановить монархию в Испании".

"Итак, каково Ваше решение?" — спросил Франко. Если я не отвечу на его вопрос тут же, генерал может отказаться от своего проекта,

так как он терпеть не может, когда кто-то идет против его воли, и в его окружении найдется немало пешек, которые постараются воспользоваться сложившейся ситуацией... И я сказал ему: "Согласен, мой генерал, принимаю Ваше предложение". Он едва заметно улыбнулся и пожал мне руку" (1, с.81).

Между тем дон Хуан, не отказывавшийся от своих прав на престол, счел, что сын, будучи в Эшториле, скрыл от него правду и предал его. В течение долгого времени он был холоден с Хуаном Карлосом, в королевском доме Бурбонов существовал конфликт. Принц оправдывал свою позицию перед графом Барселонским тем аргументом, что только таким принятием наследства можно восстановить монархию в Испании. Только спустя много лет дон Хуан найдет в себе силы разделить это убеждение (21, с.432).

22 июля 1969 г. в Кортесах Хуан Карлос был приведен к присяге как преемник главы государства в ранге короля. В первом за 30 лет открытом и поименном голосовании из 519 присутствовавших депутатов 491 проголосовали "за", 19 "против" и 9 воздержались. Отныне с Хуаном Карлосом надлежало обращаться как с "королевским величеством", "со всеми правами и обязанностями, сопутствующими его высокому званию" (21, с.430). Следует заметить, что Франко присвоил ему не титул принца Астурии, традиционный для наследника трона, а принца Испании. Тем самым нарушалась преемственность линии Бурбонов. Каудильо в очередной раз подчеркнул, что новая монархия — это его монархия, уходящая корнями в 18 июля 1936 г.

Вместе с тем Франко объяснял свой выбор тем, что наследник престола принадлежит к династии Бурбонов. Каудильо утверждал также, что Хуан Карлос доказал преданность принципам и институтам режима, тесно связан с испанской армией и за прошедшие 20 лет основательно подготовился к этой высокой должности. В особе Хуана Карлоса могут найти продолжение принципы "Национального движения", что обеспечит преемственность (21, с.429).

23 июля 1969 г. состоялось торжественное приведение принца к присяге. Он заявил: "Я присягаю в лояльности его превосходительству, главе государства, и в верности основополагающим принципам "Национального движения", а также другим основным законам государства" (21, с.430).

По существу, каудильо встроил монархию и будущего короля в систему франкистской государственности, развивая последнюю, но не меняя ее сути. Политической основой преемственности власти, задуман-

ной диктатором, становилась присяга, принесенная Хуаном Карлосом франкистским Основным законам и принципам "Национального движения".

Поддерживая корректные отношения с франкистским истеблишментом, Хуан Карлос оставался непроницаемым для его идейного влияния. Всю жизнь он преклонялся перед своим отцом, либеральные взгляды которого полностью разделял. Отвечая на прямой вопрос своего биографа Хосе Луиса де Вильялонги, кто оказал на него большее влияние — Франко или отец, король ответил: "Разумеется, мой отец. Я никогда не сомневался в его искренности, когда он давал мне тот или иной совет. С Франко же все было совершенно по-другому. У меня всегда было желание действовать так, как советовал мне отец, однако часто приходилось поступать так, как наставлял генерал" (1, с.142).

Хуана Карлоса не обошла стороной уже упоминавшаяся пропагандистская кампания франкизма против последних Бурбонов — прежде всего его деда и отца. В военных училищах ему случалось вступать в драки с сокурсниками, которые в его присутствии недоброжелательно отзывались о доне Хуане. "Нередко после этих стычек у меня оставался синяк под глазом. Слава богу, это происходило нечасто. Мои товарищи знали, что я нахожусь в очень сложной ситуации, и избегали в моем присутствии затрагивать эту тему" (1, с.140).

Став принцем Испании и постоянно появляясь на разных встречах и приемах рядом с Франко, Хуан Карлос испытывал чувство одиночества. Его окружение в подавляющем большинстве составляли ортодоксальные франкисты, зачастую посредственные люди, внутренне чуждые ему. Либерально настроенный принц вынужден был скрывать свои взгляды. "Я научился у Франко наблюдать, слушать и молчать", — вспоминает Хуан Карлос (1, с.47).

Мало кто из приближенных к нему знал об истинном незаурядном потенциале Хуана Карлоса. Одним из таких людей был его учитель и наставник, профессор политического права Торкуато Фернандес-Миранда. Будущий король высоко ценил его глубокие знания и блестящий ум. "Это был человек, который оказал серьезное влияние на мое формирование как будущего короля", — говорит Хуан Карлос (1, с.96). Профессор считал, что Хуану Карлосу очень важно научиться наблюдать за тем, что происходит вокруг. Это важнее, чем книжные премудрости, поскольку "часто ситуации, которые кажутся одинаковыми, в действительности являются очень разными. История повторяется, но в каждом случае по-разному". Т.Фернандес-Миранда учил его быть выдержанным,

терпеливым, не предаваться иллюзиям, видеть вещи такими, каковы они на самом деле. Размышляя о своей будущей "профессии короля", Хуан Карлос спросил его: "Кто будет помогать мне?". "Никто, — ответил профессор. — Вы будете действовать как канатоходец, который работает без страховочной сетки" (1, с.96). Есть все основания полагать, что уже тогда Хуан Карлос задумывался о необходимости реформирования авторитарной политической системы франкизма (9, с.559).

Однако окружающая действительность заставляла его молчать. "В течение многих лет я знал, что каждое из слов, произнесенных мною, будет повторено, проанализировано и по-своему интерпретировано в высших сферах людьми, которые не всегда желали мне добра... Я должен был контролировать даже выражение лица. Улыбается, значит за. Не улыбается, значит против... Это очень утомляло меня, изнуряло нервную систему", — вспоминает Хуан Карлос. При этом он постоянно помнил совет, который дал ему отец: "Король никогда не должен отрекаться от престола. Он не имеет права делать это" (1, с.146).

Молчание Хуана Карлоса оборачивалось для него серьезными негативными последствиями. Видя принца рядом с Франко с зачастую бесстрастным и отстраненным выражением лица, многие испанцы воспринимали его как пустого и недалекого человека, верного последователя Франко, его марионетку. Над ним посмеивались, по его поводу рассказывали анекдоты. За ним закрепилось несколько прозвищ: принц Франкистский, Короткий (имелась в виду недолговечность его будущего правления), Хуан Карлос Бобон-и-Бобон (в переводе с испанского это означает "недалекий", "глуповатый" — С.Х.). Много позже король говорил, что "в течение двадцати лет должен был изображать слабоумного, что было нелегко, но бесспорно удалось, потому что все в это поверили" (1, с.146). Позиции принца Испании ослабляло и то, что в "кооптированной" монархии Франко он был лишен династической легитимности и, следовательно, не воспринимался как самостоятельная фигура.

Критическое отношение к Хуану Карлосу стимулировалось ростом антифранкистских, демократических настроений в испанском обществе, которые формировались в свою очередь в результате глубоких социально-экономических и политических сдвигов. С конца 50-х годов, когда экономическая стагнация начала угрожать стабильности режима, Франко во имя спасения своей власти неохотно согласился на перемены. Диктатура встала на путь самокоррекции, обратившись к

помощи технократов и отказавшись от бесперспективной политики автаркии, проводившейся в течение 20 лет. Власти, в частности, перешли к постепенной отмене государственного контроля над хозяйственной деятельностью, ценами и заработной платой, предоставили более широкий доступ на внутренний рынок иностранным фирмам, признали право трудящихся на экономическую забастовку, смягчили цензуру, допустили создание ассоциаций, не носящих характера политических партий. Особенно важное значение имело возникновение на многих предприятиях полулегальных профсоюзов — Рабочих комиссий, которые действовали в обход официальных корпоративных (вертикальных) синдикатов и защищали подлинные интересы рабочих и служащих.

Переход к более открытой хозяйственной системе сделал возможным "экономическое чудо" 60-70-х годов, превратившее отсталую аграрную Испанию в развитую индустриально-аграрную страну, которая заняла по объему промышленного производства восьмое место в капиталистическом мире и пятое в Европе (13, с.390). Модель экономического развития, основанная на доходах от международного туризма, иностранных капиталовложений и денежных переводов мигрантов, выезжавших в страны Западной Европы, определила интенсивное развитие процессов урбанизации, массовую миграцию населения из деревни в город.

В годы бума резко улучшилось имущественное положение населения. Испанцы одного поколения пережили казавшийся невероятным переход от тяжелой нищеты первых послевоенных лет к относительному материальному благополучию. Реальная заработная плата трудящихся с 1960 по 1970 г. росла в среднем на 5,8% в год (13, с.390). Если в 1960 г. лишь 1% испанских семей имели телевизоры, 4 — холодильники и 4% — автомобили, то в 1973 г. доля семей, владевших этими предметами, увеличилась соответственно до 85, 82, 38%. В стране сформировался многочисленный средний класс (23, с.17).

Расчеты властвующей элиты на то, что повышение материального благосостояния населения будет способствовать его интеграции в политические структуры режима, не оправдались. Распространение потребительских ценностей не обязательно вело к усилению консервативных настроений. Пробуждение новых потребностей способствовало и обострению неудовлетворенности, осознанию приниженности своего положения в обществе. Активизация экономических связей с Европой, рост туристского потока в Испанию сопровождались усвоением европейских норм и стандартов поведения, секуляризацией общественного сознания. Доктрина франкизма, основанная на националистических мифах

об особых качествах испанцев и особом пути развития Испании, ставилась под сомнение. Значительные группы населения начали противопоставлять франкизм представительной демократии. В стране менялась психологическая атмосфера.

В 60-70-е годы Испания и испанцы стали совсем иными, чем они были еще совсем недавно.

На годы "экономического чуда" пришлись наибольшие по силе и масштабам за весь период франкизма социальные конфликты. Забастовки становятся регулярным явлением, одним из важнейших факторов внутриполитической ситуации. Отчасти под влиянием рабочего движения оппозиционными настроениями проникались представители практически всех слоев и социальных групп испанского общества. Показательна эволюция испанского монархического движения, которое в лице двух своих направлений — альфонсистов, и карлистов - перешло от активной поддержки Франко в годы гражданской войны к последовательной оппозиции режиму.

Социально-политическая жизнь в Испании забурлила, приобрела в определенной степени независимую от правящей верхушки логику развития. Возрождалось гражданское общество, в котором восстанавливались первоначально оборванные диктатурой социальные связи. В отвоеванных у диктатуры парцеллах свободы шло становление демократической политической культуры испанцев, обретение ими навыков самостоятельного гражданского действия. Между гражданским обществом и государством образовались антагонизмы, подтачивавшие устои режима.

Железная хватка диктатуры заметно ослабела. Франко, которому 4 декабря 1972 г. исполнилось 80 лет, утратил контроль над социально-политической ситуацией. В "верхах" усиливались разногласия, борьба за перераспределение власти.

Ситуация усугубилась в самом конце 1973 г. 20 декабря в центре Мадрида от бомбы, заложенной террористами из баскской организации ЭТА ("Страна Басков и свобода"), взорвался автомобиль, в котором находился председатель правительства Испании, адмирал Л.Карреро Бланко, верный сторонник Франко, считавшийся его "альтер эго". Гибель Л.Карреро Бланко усилила в "верхах" страх перед неумолимо приближавшимся будущим без Франко. Никогда за весь период диктатуры политическая атмосфера в стране не была такой напряженной. В окружении каудильо разгорелась острая борьба по вопросу о том, кто сменит Л.Карреро Бланко на посту главы кабинета министров. Все понимали,

что речь идет о ключевом выборе: тот, кто станет председателем последнего правительства Франко, будет и председателем первого постфранкистского правительства, во многом определяющим курс страны.

В сложившейся ситуации Хуан Карлос оказался в затруднительном положении: его полностью отстранили от консультаций по поводу нового премьер-министра. Франко ограничился тем, что сообщил своему преемнику о гибели Л.Карреро Бланко. По словам известного политического деятеля франкистской эпохи Пио Кабанильяса, "Хуан Карлос чувствовал себя вне игры, он пребывал в роли простого наблюдателя" (2, с.74).

Основным источником информации принца был его наставник Т. Фернандес-Миранда, занимавший в правительстве Л.Карреро Бланко пост вице-председателя и теперь временно исполнявший обязанности председателя кабинета министров. Примечательно, что, часто встречаясь с принцем, Т.Фернандес-Миранда проходил в королевский дворец Сарсуэла не через центральную, а через заднюю дверь. Он хотел избежать упреков со стороны ревнивого и подозрительного Франко, который, зная об этих контактах, как-то сказал: "Миранда, зачем Вы так часто ходите в Сарсуэлу? Принц и без того достаточно хорошо информирован о государственных делах благодаря официальным контактам" (2, с.69).

Во время встречи с Франко Хуан Карлос предложил кандидатуру своего наставника на пост председателя правительства. Думая о перспективах, он хотел иметь во главе правительства своего единомышленника. У принца, как и у многих в то время, было ощущение, что каудильо с его военным мышлением и верностью иерархическим принципам вполне может согласиться сделать "вчерашнего второго" в правительстве Т. Фернандеса-Миранду теперь первым. Эти ожидания, однако, не оправдались. Франко ответил отказом, сказав: "Он умен, но у него много врагов" (2, с.69). Каудильо выразил чаяния своего окружения: франкистские сановники опасались этого политика с сильным независимым характером, чуждого дворцовых интриг (его называли "одиноким волком"). Новым председателем правительства был назначен близкий к Франко К. Ариас-Наварро, с которым у Хуана Карлоса с самого начала установились прохладно-официальные отношения.

Между тем роль Хуана Карлоса как будущего наследника престола в это время для многих отнюдь не была очевидной. Его соперник в борьбе за монархический трон Альфонсо де Бурбон-Дампьерре в марте 1972 г. женился на старшей внучке Франко. Родственные связи с прямым наследником Альфонсо XIII разожгли амбиции многих членов семьи ка-

удильо, в том числе его супруги Кармен Поло. Они настойчиво пытались убедить Франко отказаться от решения назначить своим преемником Хуана Карлоса или, по крайней мере, "сделать ситуацию двусмысленной", благоприятной для развертывания после физического ухода каудильо династической борьбы за трон. При поддержке членов семьи диктатора Альфонсо пытался добиться, чтобы Франко пожаловал ему титул, который уравнял бы его с Хуаном Карлосом. Возникла мысль сделать его принцем де Бурбоном и именовать королевским высочеством" (9, с.569-570).

Часть антифранкистской оппозиции связывала надежды на будущее с именем дона Хуана, многие годы продолжавшего отстаивать свои права на престол. Позиция графа Барселонского, противопоставлявшего франкистской монархии монархию демократическую, способную объединить всех испанцев — и победителей, и побежденных в гражданской войне, — привлекала часть антифранкистской оппозиции, хотя в целом влияние постоянно проживавшего в эмиграции дона Хуана было довольно ограниченным. В июне 1974 г. Демократическая платформа Испании, ядро которой составляли монархисты и коммунисты, предложила дону Хуану подписать манифест, который превратил бы его в лидера антидиктаторской оппозиции. Но после встречи на Пальма-де-Майорке с сыном граф Барселонский отказался от этого предложения. Если бы дон Хуан согласился на отводившуюся ему роль, и без того очень непростая испанская внутриполитическая ситуация осложнилась бы еще больше династической борьбой за престол между отцом и сыном.

В армейских кругах существовали свои планы. Так, часть генералов склонялась к тому, чтобы, осуществив государственный переворот, взять управление страной в свои руки. Вообще в обществе было распространено убеждение, что в недалеком будущем судьба Испании окажется в руках армии. Многие умеренно настроенные представители оппозиции одобряли возможность руководства страной образованным и просвещенным генералом-спасителем, не участвовавшим в гражданской войне и приемлемом даже для демократических сил

(2, с.80).

Позиции Хуана Карлоса как наследника каудильо, казалось бы, укрепились, когда обострившаяся болезнь заставила Франко подписать в июне 1974 г. указ о назначении его временно исполняющим обязанности главы государства. Принц вступил в эту должность без особого желания. Стать временно исполняющим обязанности главы государства при живом каудильо означало быть связанным по рукам и ногам. Но отказы-

ваться, вспоминает король, было нельзя, ибо образовавшийся вакуум могли попытаться заполнить другие люди

(1, с.213).

Принц исполнял свои новые обязанности в течение 50 дней. Он жил в обстановке дворцовых интриг. Члены семьи Франко попытались в очередной раз заставить каудильо отстранить Хуана Карлоса от престола. Мотивом стали его телефонные разговоры с отцом, в ходе которых обсуждались политическая ситуация и перспективы развития Испании. Эти разговоры прослушивались, их содержание передавалось Франко. Ка-удильо внушали, что сообщничество Хуана Карлоса с графом Барселонским угрожает устоям системы, когда после ухода каудильо принц станет королем. "В одинаковой степени возможно, что мне на подушечке преподнесут корону или придут гражданские гвардейцы с приказом арестовать", — сказал как-то Хуан Карлос Т.Фернандесу-Миранде (1, с.84).

Инстинктивно ощущая зыбкость своего положения, он навестил Франко, состояние здоровья которого в тот момент несколько улучшилось, и выразил надежду, что каудильо скоро сможет вернуться к отправлению своих обязанностей главы государства. "Нет, Ваше Высочество, продолжайте оставаться на этом посту. У Вас это очень хорошо получается", — ответил Франко. Его учтивость показалась принцу неискренней. И действительно, через несколько часов каудильо сообщил ошеломленному Хуану Карлосу, что завтра возвращается к исполнению своих обязанностей. Никаких объяснений не последовало (1, с.214-216).

Вместе с тем Хуан Карлос, по его собственным словам, никогда не верил в то, что Франко под давлением окружения откажется от своих планов и сделает наследником не его, а Альфонсо де Бурбона. "Франко никогда не менял своих решений", — говорит король (1, с.215).

Недостаточно информированный о ситуации в стране, принц стремился восполнить этот пробел, понимая, что недалек тот день, когда он станет реальным главой государства. В обстановке строгой секретности он встречался в королевском дворце с представителями оппозиционных партий и профсоюзов. Эти контакты позволяли Хуану Карлосу лучше понять позиции различных организаций, их отношение к монархии, которую он представлял. Участвуя в таких встречах, принц шел на большой риск. Узнай о них власти, разразился бы большой скандал, который почти наверняка нанес бы непоправимый удар по его политической карьере. Интересно, что посредником во встречах Хуана Карлоса с представителями оппозиции нередко выступал Николас Франко, племянник ка-

удильо, которого принц знал с детских лет. Принадлежность к правящей семье давала разделявшему оппозиционные взгляды Николасу определенные гарантии иммунитета, расширяя "коридор возможностей".

Инициатива сближения с оппозицией исходила не только от принца. Заинтересованность в установлении контактов с ним проявляли и некоторые антифранкистские силы. Любопытный путь общения с Хуаном Карлосом избрали члены Демократического военного союза (ДВС) — антифранкистской организации офицеров, образовавшейся в 1974 г. в испанской армии отчасти под влиянием революции в соседней Португалии. Во время приема в управлении командующего военным округом Барселоны шесть членов ДВС подошли к Хуану Карлосу и стали излагать свои политические взгляды. Одновременно их коллеги обступили беседующих плотным кольцом, не давая возможности посторонним приблизиться к принцу Испании (2, с.214).

Чрезвычайно важно для Хуана Карлоса было попытаться добиться признания со стороны лидеров демократических государств Запада. И здесь ему удалось добиться некоторых результатов. Показательный пример — изменение отношения к нему тогдашнего президента ФРГ Г.Хайнемана. В 1972 г., находясь в Западной Германии, принц с супругой завтракали с ним. Завтрак проходил в официальной натянутой обстановке. Социал-демократ Хайнеман вообще не хотел встречаться с "франкистским принцем" и согласился сделать это лишь под давлением своего правительства. Когда завтрак уже заканчивался, президент ФРГ спросил Хуана Карлоса о его планах на будущее. "Сеньор президент, я хотел бы стать королем республики", — ответил принц. Это означало, что будущая монархия не будет ни франкистской, ни социалистической: Хуан Карлос станет королем всех испанцев, которые будут пользоваться равными правами независимо от своих политических убеждений. Его слова растопили лед. Хайнеман был склонен продолжить встречу и углубиться в проблему (2, с.159-160).

Однако широкой общественности в Испании и за рубежом истинные взгляды Хуана Карлоса оставались неизвестными. Первый опыт пребывания у власти в качестве временно исполняющего обязанности главы государства отнюдь не прибавил принцу популярности.

Надо сказать, что отношение к монархии в Испании первой половины 70-х годов было отнюдь не однозначным. Среди интеллигенции, авторитетных общественных деятелей распространялось убеждение, что монархия — это единственно возможная альтернатива государственно-

политического строя на постфранкистском этапе. Сторонниками данной точки зрения были не только монархисты по убеждению, но и монархисты "по расчету" (зачастую республиканцы, увидевшие в монархии наиболее приемлемый вариант государственного устройства).

Обосновывая эти взгляды, испанский философ Х. Л. Арангурен писал, что монархия создаст "прочный барьер против коммунизма и против анархии". Власть монарха — единственное средство, способное избавить страну от опасности милитаризма, традиционного вмешательства армии в политическую жизнь, и в то же время гарантирующее сохранение общественного порядка. "Монархия, — утверждал философ, — это и реальная возможность преодолеть дух гражданской войны. Тот факт, что этот институт стоит как бы "над схваткой", может иметь очень большое значение" (24, с.64-65).

Своеобразие ситуации в Испании Х. Л. Арангурен видел в том, что из-за огромного политического и экономического влияния правых сил гипотетическая республика будет вынуждена ориентироваться на них и неизбежно превратится в "консервативную республику". Монархия же, полагал он, сможет осуществить реальную демократизацию. "Только правые способны выполнить программу левых. Теоретически монархии будет легче, чем республике, осуществить программу левых" (24, с.66).

В испанском же обществе в целом восприятие института монархии было в то время сдержанным, порой критическим. Разумеется, речь идет отнюдь не о той степени негативизма, которая существовала в середине 40-х годов по отношению к монархии в Италии. В условиях краха фашистского режима Муссолини здесь широко распространились республиканские настроения, и в июне 1946 г. в результате всенародного референдума монархия была отменена. Италия стала республикой. В Испании возможность установления республиканской формы правления широко не обсуждалась. Переход к ней был маловероятен, поскольку после опыта 30-х годов республика ассоциировалась в массовом сознании с насилием, хаосом и анархией.

Институт же монархии, по словам Х. Л. Арангурена, "не пробуждал в народе никакого энтузиазма... Рабочие не проявляли к этой проблеме никакого интереса, рассматривая ее как игру в гольф и бридж - развлечения "барчуков" (24, с.59, 61-62). Во многом такое восприятие определялось тем, что большинство населения страны не жило при Бурбонах. В середине 70-х годов о традиционной монархии как о пережитой реальности помнили лишь те испанцы, которые были старше 50 лет. Людей интересовала не столько форма послефранкистского правления, сколько

характер будущего режима, перспективы решения насущных социально-экономических проблем.

Учитывая отношение испанцев к нему и институту монархии вообще, Хуан Карлос в октябре 1975 г. отказывался от новых настойчивых предложений, связанных с резким ухудшением здоровья Франко, взять на себя обязанности временно исполняющего обязанности главы государства. Он понимал, что вновь попадет в ловушку.

Между тем тяжелая и, как постепенно выяснилось, необратимая болезнь Франко протекала на фоне резкого обострения разногласий между Испанией и Марокко в отношении Западной Сахары. Еще в 1966 г. Испания, выполняя решение ООН, отказалась от прав на Западную Сахару. В дальнейшем испанские власти решили провести референдум о самоопределении, а также выборы в "национальную ассамблею", в которую надеялись посадить вождей племен, верных им. Эти меры должны были сохранить рычаги управления над Западной Сахарой в руках Испании. Намерения Испании вызвали резкий протест Марокко, также претендовавшей на Западную Сахару (здесь сосредоточены богатейшие в мире залежи фосфатов, а Марокко как крупнейший в мире поставщик фосфатов хотело бы фактически стать законодателем мировых цен на них) (12, с.295-296). Марокканцы были готовы предпринять "зеленый марш" на Западную Сахару с участием сотен тысяч женщин и детей с целью заставить Испанию покинуть эту территорию. Дислоцировавшиеся здесь части испанской армии находились в состоянии постоянной боевой готовности, над страной нависла угроза серьезного вооруженного конфликта.

В этих условиях кресло руководителя страны долгое время не могло оставаться вакантным. Под давлением обстоятельств 30 октября 1975 г. Хуан Карлос согласился вторично стать временно исполняющим обязанности главы государства. В тот же вечер под его председательством состоялось заседание кабинета министров. Символично, что оно прошло не во дворце Эль Пардо, где обычно работал Франко: министры были приглашены в королевский дворец Сарсуэла.

1 ноября на заседании Совета национальной обороны принц заявил о своем намерении совершить поездку в Западную Сахару для моральной поддержки находившихся там подразделений. Эта идея нашла горячее одобрение высших военных чинов. 2 ноября Хуан Карлос прибыл в Эль-аюн и в течение нескольких часов находился в войсках. "Его визит был очень важен, — вспоминает генерал Гомес де Саласар. — Мы расценили его как отважный шаг, учитывая тяжелейшую обстановку в

Испании. Мы не нуждались в моральных инъекциях, однако слова будущего короля о его стремлении сделать все возможное для сохранения в неприкосновенности престижа и чести испанской армии произвели очень сильное впечатление" (2, с.292). Хуан Карлос сказал, что "Испания придерживается своих обязательств и постарается сохранить мир. Мы хотим также защитить законные права народа Западной Сахары, так как того требует от нас наша миссия в мире и наша история" (2, с.292-293).

Тем не менее "зеленый марш" начался. Однако до вооруженного конфликта дело не дошло. Переписка Хуана Карлоса с королем Марокко Хасаном II, а также дипломатические контакты позволили остановить "зеленый марш". 14 ноября 1975 г. в Мадриде было подписано трехстороннее соглашение (между Испанией, Марокко и Мавританией), предусматривавшее передачу Западной Сахары под временный контроль Марокко и Мавритании.

А шесть дней спустя, 20 ноября 1975 г. умер Франко.

Выбор Хуана Карлоса

22 ноября 1975 г. принц был приведен к присяге и провозглашен королем Испании под именем Хуана Карлоса I. Формула присяги гласила: "Клянусь Богом и на Евангелии исполнять основные законы королевства и всемерно заботиться об их исполнении, а также соблюдать принцип лояльности по отношению к Национальному движению" (21, с.433).

Новый глава государства оказался перед выбором. Франкистский режим со смертью своего основателя отнюдь не начал разваливаться. Он еще обладал некоторым запасом прочности, опирался на мощный военно-репрессивный аппарат. Демократическое движение, добившись значительных успехов, тем не менее не превратилось в мощное народное движение с авторитетными лидерами, способное смести диктатуру. Объяснение этому следует искать и в жестоких репрессиях первых лет франкизма, оставивших после себя "зияющие пустоты" в рабочих организациях, и в аполитичности массового сознания, культивировавшейся режимом, и в социально-психологи-ческих последствиях промышленного бума, в частности, массовом распространении конформистских настроений. Вместе с тем франкизм переживал серьезный кризис, лишившись поддержки даже тех сил, на которые он прежде опирался (влиятельные группы политической и экономической элиты, церковной иерархии). Было очевидно, что молодой король, не обладавший харизмой, лишенный династической и демократической легитимности, не сможет консолиди-

ровать монархию, сохраняя статус-кво. Поэтому предложение некоторых оппозиционных кругов провести общенародный референдум о доверии монархии было отклонено. Необходимость перемен в Испании осознавали многие. Вопрос состоял в том, насколько решительными будут данные перемены. А это во многом зависело от Хуана Карлоса.

Окружение короля прекрасно понимало важность акта принесения клятвы для формирования имиджа нового главы государства. "Ваше первое выступление имеет ключевое значение для всего процесса перемен: в нем Вы должны сказать о своих намерениях и путях их осуществления," — сказал Хуану Карлосу Т. Фернандес-Миранда (1, с.85).

Подготовка к акту принесения клятвы прошла в острых дебатах среди приближенных к королю сановников. Некоторые из них хотели избежать упоминаний о Франко и представить принесение клятвы Хуаном Карлосом вне связи с прошлым. Другие — их было большинство — считали невозможным отказаться от упоминаний о каудильо, символизирующих историческую преемственность. Было проработано 13 различных вариантов. В конце концов, остановились на компромиссном. Председатель Кортесов и Совета королевства А. Родригес де Валькарсель должен был сказать: "После волнующих воспоминаний о Франко наступает новая эпоха. Да здравствует король! Да здравствует Испания!" (2, с.333).

Понимая, что полностью избежать упоминаний о Франко невозможно, Хуан Карлос считал ключевыми в только что приведенной фразе слова "наступает новая эпоха". Он хотел, чтобы испанцы осознали, что он отмежевывается от франкистской монархии и строит другие планы. Однако председатель Кортесов, произнося упомянутую фразу, видимо, от волнения забыл сказать о наступлении новой эпохи. Безусловно, для нового главы государства это было не лучшее начало.

В своем выступлении король сказал, что "в истории Испании наступает новый этап", начинается переход "к свободному и современному обществу". "Справедливый и равный для всех общественный порядок позволяет признать в рамках королевства и государства региональные особенности как выражение разнообразия народов, населяющих Испанию". Король призвал испанцев преодолеть разногласия и достичь "эффективного согласия, основанного на национальном примирении", отметил необходимость "преобразовать различные разумные мнения в общие цели". Слово "согласие", несколько раз произнесенное в выступлении, позже стало одним из самых употребительных в испанской политической лексике. Хуан Карлос заявил, что намерен быть "королем всех

испанцев". "Король

стремится к тому, чтобы одновременно воплощать устремления всех и каждого в соответствии с их историей, культурой и традициями" (2, с.335). Ориентация на превращение в "короля всех испанцев" означала, что Хуан Карлос хочет забыть о братоубийственной гражданской войне, расколе нации на два враждебных лагеря и занять надпартийную позицию, соблюдая равенство прав всех испанцев независимо от их политических позиций и убеждений.

В речи прозвучало то, чего Хуан Карлос никогда не говорил в публичных выступлениях при жизни Франко: он сослался на своего отца. Король заявил: "Выполнение долга должно быть важнее любых обстоятельств. Этому с детских лет учил меня отец, и это стало постоянной нормой жизни в моей семье, стремившейся всеми силами служить Испании" (2, с.336).

Хуан Карлос не забыл и о Франко, заявив, что "с уважением и благодарностью вспоминает того, кто в течение многих лет нес тяжелый груз ответственности за управление государством" (2, с.335). В этом месте выступления короля аплодисменты прокураторов франкистских Кортесов были особенно сильными.

Безусловно, выступление Хуана Карлоса было весьма умеренным, но большее в испанской политической ситуации того времени он вряд ли мог себе позволить.

27 ноября в церкви монастыря Сан-Херонимо эль реал состоялась коронация Хуана Карлоса (2, с.348). Стремясь отмежеваться от франкизма, король высказал пожелание организовать ее иначе, чем проходили крупные политические церемонии во времена диктатуры. Он отказался от традиционных благодарственных песнопений и предпочел мессу с проповедью — акта, принятого во всех монархиях мира при вступлении в должность нового короля. На церемонии присутствовал ряд видных политических деятелей, царственных особ из королевских домов стран Европы. Особо следует упомянуть посещение по этому поводу Мадрида президентом Франции В.Жискар д'Эстеном. Впервые за последние 60 лет в столице Испании побывал президент этой страны.

У нового главы государства в это время уже существовал в общих чертах план действий. Он понимал, что укрепить позиции монархии можно, лишь ведя страну к демократии и обретая демократическую легитимность. При этом король отказался от идеи "демократического разрыва" с франкизмом, потенциально чреватого социальными катаклизмами. Еще за несколько недель до смерти Франко в закулисном интервью жур-

налу "Ньюсуик" Хуан Карлос заявил, что видит свою цель в установлении в Испании подлинной демократии. На пути к этой цели необходимо избежать кровопролития, хаоса и беспорядков. Нужны реформы, а не репрессии, демократическая эволюция, а не революция (25, с.53).

Стремясь максимально не нарушать "нормального течения" политической жизни, король избрал оригинальный вариант демонтажа франкистской диктатуры. Он взял курс на его трансформацию изнутри при опоре на существующую легальность, действующие политические и конституционно-правовые институты. Еще в 1969 г. перед присягой короля на верность принципам франкистского "Национального движения" Т.Фернандес-Миранда сказал ему: "Законы обязывают, но не связывают. Они законно и легитимно позволяют осуществлять реформы — переходить от одного закона к другому" (26, с.66). Т.Фернандес-Миранда, несомненно, имел в виду то, что во франкистском законодательстве был заложен механизм пересмотра существующего правопорядка. В 10 ст. Закона "О наследовании поста главы государства" говорилось: "Для того, чтобы отменить или изменить Основной закон, требуется, помимо согласия Кортесов, народный референдум" (18, с.543). Таким образом, ключевым, хотя и далеко не единственным, звеном разрыва с франкизмом и перехода к демократии становилась так называемая политическая реформа, которую должны были одобрить франкистские Кортесы.

Казалось бы, у короля был достаточный властный потенциал для претворения своего замысла в жизнь, ибо к нему перешли те огромные полномочия, которые с 1939 г. были сконцентрированы в руках Франко. Он не был лишь главой правительства (уже говорилось, что начиная с июля 1973 г. обязанности главы государства и главы правительства были разделены), и главой "Национального движения": после смерти каудильо руководство последним осуществлялось по поручению председателя кабинета министров.

В соответствии с существовавшим законодательством, король олицетворял собой национальный суверенитет и являлся высшим представителем нации. Без его согласия нельзя было изменять Конституцию. Чтобы инициировать реформу Основных законов, король мог обращаться к нации посредством референдума. Он назначал и снимал главу правительства и председателя Кортесов, мог председательствовать на заседаниях кабинета министров, Совета королевства (этот совещательный орган был предназначен оказывать помощь главе государства во всех наиболее важных делах и решениях, относящихся к его исключительной компетенции), Национального совета движения, издавать распоряжения в

ранге законов, санкционировать законы-декреты, не соглашаться с обнародованием того или иного закона. По существу, в конце 1975 г. испанская монархия была могущественнее любой другой монархии Европы.

Реальные возможности Хуана Карлоса, однако, отнюдь не соответствовали объему его властных полномочий. Дело в том, что глава государства мог осуществлять свои полномочия лишь с согласия и в координации с основными государственными институтами — правительством, Кортесами и Советом королевства. В 8 ст. Органического закона государства говорилось, что "распоряжения главы государства должны быть узаконены, в зависимости от предмета рассмотрения, председателем правительства или соответствующим министром, председателем Кортесов или председателем Совета королевства. Любые распоряжения, не учитывающие это процедурное требование, теряют силу" (16, с.43). Так, главе государства необходимо было разрешение Кортесов, чтобы объявить войну или заключить мир. Он мог утвердить законы лишь при условии, что до этого они уже одобрены Кортесами. Назначить или снять главу правительства он мог лишь по согласию с Советом королевства.

Таким образом, в соответствии с существовавшим законодательством король не играл роль арбитра, он был одним из действующих лиц на политической сцене Испании, руководствовавшимся уже установленными "правилами игры". Законодательство "позднего франкизма", претерпевшее значительную эволюцию по сравнению с "ранним" периодом диктатуры, существенно ограничивало возможности главы государства. Если для Франко эти ограничения носили чисто символический характер, то для Хуана Карлоса они становились настоящими.

"Коридор возможностей" для реформаторских начинаний короля еще более сужало то, что во главе основных государственных институций стояли ортодоксальные франкистские сановники, на которых он не мог опереться. Избранная королем линия поведения предполагала постепенные реформы, сочетание "торга" и договорен-ностей с ортодоксальными франкистами с "выдавливанием" их из структур власти. По существу, курс на трансформацию франкизма изнутри представлял собой рискованный эксперимент с совершенно неясным исходом.

Но трудности не остановили Хуан Карлоса. Приступить к реформам можно было, лишь радикально обновив руководство ведущих структур. Хуан Карлос решил начать этот процесс с поста председателя Кортесов и Совета королевства (согласно франкистским Основным законам, ими должно было руководить одно и то же лицо). Председателем этих институций был убежденный франкист А.Родригес де Валькарсель. Срок

действия его полномочий истекал 26 ноября. Однако были все основания предполагать, что устраивавший ортодоксальных франкистов А.Родригес де Валькарсель найдет необходимую поддержку и будет переизбран.

Хуан Карлос решил вмешаться в процедуру избрания и добиться от Совета королевства согласия с назначением на пост его председателя Торкуато Фернандеса-Миранды. Задача была очень сложной из-за неприязненного отношения многих ортодоксальных франкистов к этому сильному и самостоятельному политику. Чувствуя неприязнь, Т. Фернандес-Миранда даже как-то предложил королю подумать о другой кандидатуре. Однако упорный и настойчивый в достижении цели Хуан Карлос не отказался от своей идеи (25, с.68).

Согласно существовавшей процедуре, члены Совета королевства представляли королю список кандидатов, из числа которых он отбирал председателя этого совета. Ключевой проблемой, таким образом, становилось формирование приемлемого для Хуана Карлоса списка кандидатов, иными словами, включение в него Т.Фернандеса-Миранды.

Стремясь добиться решения этой задачи, король принял самое активное участие в серии сложных переговоров и консультаций. В частности, Хуан Карлос встретился с А.Родригесом де Валькарселем и предложил ему не выдвигать свою кандидатуру для переизбрания, а также написать письма всем членам Совета королевства с информацией об отставке. Последний дал Хуану Карлосу слово сделать это и сдержал его. Королю удалось склонить на свою сторону и некоторых других ортодоксально настроенных франкистов.

На заседании Совета королевства, продолжавшегося семь часов и оказавшегося самым длительным в его истории, председательствовал лидер ультраправых А.Хосе Хирон, которого король попросил поддержать кандидатуру Т. Фернандеса-Миранды. Хирону удалось склонить многих членов Совета к этому решению. Поступая так, он, видимо, рассчитывал на то, что у Т.Фернандеса-Миранды, оказавшегося во главе Совета королевства, будут связаны руки и в то же время желание короля будет удовлетворено. Как бы там ни было, в результате голосования Т.Фернандес-Миранда был включен в список, представлявшийся королю, а два дня спустя принес присягу как председатель Совета королевства, а затем как председатель Кортесов. Король одержал свою первую победу в борьбе с ортодоксальными франкистами.

Тщательно готовясь к демонтажу франкистских политических институтов, Хуан Карлос старался заручиться максимальной поддержкой и нейтрализовать возможную оппозицию "в верхах". 2 марта 1976 г. он

созвал Совет королевства и в первый и единственный раз в истории этого органа председательствовал на его заседании. Заявив о своем намерении осуществить "глубокие реформы, в которых нуждается страна", король напомнил членам Совета королевства о функциях этого органа власти — оказании помощи главе государства в осуществлении важных решений. Хуан Карлос напомнил также о своем праве созывать общенародный референдум, если того потребуют обстоятельства (25, с.91). В контексте тогдашней ситуации это прозвучало как недвусмысленное предупреждение испанской властвующей элите, что в случае торможения реформ той или иной структурой высшей власти король может обратиться непосредственно к народу.

Показательно, что Хуан Карлос стремился максимально активизировать конституционно-правовой потенциал франкизма, поставив его на службу реформам. С января 1976 г. Совет королевства начал заседать регулярно, чего не было во времена каудильо. Общественность воспринимала эти заседания как рутинные. Т.Фернандес-Миранда именно к этому и стремился, справедливо полагая, что проведение в свое время действительно важных для страны заседаний не вызовет широкого общественного резонанса, чреватого обострением общественно-политической ситуации с неясными последствиями.

Между тем проблемы, связанные с деятельностью правительства, также оставались в центре внимания Хуана Карлоса. Председателем правительства, как уже говорилось, был близкий сподвижник Франко К.Ариас Наварро. В 1974 г. каудильо назначил его главой кабинета министров сроком на пять лет. Придерживаясь точки зрения, что именно он является проводником воли Франко, К.Ариас Наварро мало считался с королем. Их разделяли не только идеологические убеждения, но и психологические мотивы. "Ариас не хочет и не умеет слушать, — говорил король Т. Фернандесу-Миранде. — Он, видимо, убежден, что должен быть председателем правительства в течение пятилетнего срока, а я должен лишь его поддерживать. Уверен, иной раз он думает, что сильнее меня и не воспринимает меня как короля"

(2, с.447).

При формировании первого постфранкистского правительства король включил в него ряд своих ставленников, которые оттеснили со своих постов людей идейно близких К.Ариасу Наварро. В результате новый кабинет министров приобрел компромиссный характер: в него вошли как "цивилизованные правые, ориентировавшиеся на постепенные изменения политического режима (министр иностранных дел Х. М. де Ареильса,

министр юстиции А. Гарригес и др.), так и представители "бункера" (ультраправых).

Ключевое значение, разумеется, приобретала позиция председателя кабинета министров. В своей программной речи К.Ариас Наварро заявил, в числе прочего, что новое правительство "проявит настойчивость в продолжении гигантского дела, начатого Франсиско Франко". При этом новый глава государства даже не был

упомянут" (2, с.371-372). Показательна и такая деталь. На протяжении всего периода пребывания в должности главы правительства в кабинете К.Ариаса Наварро висел огромный портрет Франко, который при телевизионных трансляциях всегда попадал в кадр. По контрасту в неприметном месте стояла маленькая фотография короля.

Навестив в марте 1976 г. сына, граф Барселонский сказал ему: "Или ты избавишься от Ариаса Наварро, или все это закон-чится" (2, с.443). Дон Хуан, несомненно, имел в виду, что сохранение К.Ариаса Наварро у власти поставит крест на политике реформ и продвижении Испании к демократии. Однако королю в первые месяцы правления было отнюдь не просто отправить в отставку второго человека в руководстве страной, представлявшего те круги франкистов, которые контролировали значительную часть властных структур. Реакция "бункера" могла оказаться непредсказуемой.

Демократическая общественность воспринимала кабинет министров К.Ариаса Наварро как продолжение франкизма. В Испании начался невиданный за весь период диктатуры подъем забастовочного движения, продолжавшийся на протяжении всего 1976 г. В отдельные дни бастовали сотни тысяч рабочих и служащих. Так, в январе 1976 г. в забастовках участвовало более полумиллиона человек. В ряде мест произошли столкновения демонстрантов с полицией, были убитые и раненые. Трудящиеся требовали амнистии, политических свобод, улучшения экономического положения.

В новой обстановке создались более благоприятные условия для легальной работы запрещенных оппозиционных организаций, так как действие франкистских законов как бы приостанавливалось властями (своеобразная ситуация "юридического вакуума"). В марте 1976 г. был создан единый блок оппозиционных сил (Демократическая координация), в который вошли 13 политических организаций и профсоюзов. Этот блок включал левые (коммунистическая, Испанская социалистическая рабочая, социалистическая народная) и буржуазно-либеральные (левых демократов, карлистская и др.) партии, прогрессивные профсоюзы (Ра-

бочие комиссии, Всеобщий союз трудящихся), а также несколько левацких организаций. Оппозиционные организации заявили, что Демократическая координация является реальной альтернативой существующей власти и "способна мирным путем преобразовать нынешнее государство в демократическое". Программа "демократического разрыва" с франкизмом, выдвинутая оппозиционным блоком, содержала следующие требования: амнистия политическим заключенным; признание гражданских прав и политических свобод; легализация политических партий; немедленное признание профсоюзных свобод и роспуск вертикальных синдикатов; полное и немедленное признание прав и политических свобод различных национальных областей; функционирование судебной власти в соответствии с требованиями демократического общества; открытие "учредительного периода", в ходе которого народ свободно изберет тот режим, который предпочитает (27, с.39). По мнению участников блока, "демократический разрыв" с франкизмом могло осуществить временное коалиционное правительство, в которое вошли бы представители основных политических течений Испании.

Резко усилившаяся активность оппозиции, в особенности мощные массовые манифестации, беспокоили короля, так как ставили под угрозу срыва его проект мирного демонтажа франкизма. Для реализации своих замыслов Хуан Карлос нуждался в хотя бы относительном спокойствии "улицы".

Особенно тревожила короля деятельность компартии — единственной из оппозиционных партий, которая на протяжении всего периода существования франкизма последовательно боролась против него и завоевала широкий авторитет в массах. Еще в октябре 1975 г. ее лидер С.Каррильо напомнил о давней идее коммунистов — возможности общенациональной забастовки, которая парализует государственный аппарат и приведет к падению режима. Хуан Карлос решился на крайне рискованный шаг: вступить в переговоры с руководителем запрещенной компартии. В качестве посредника король избрал тогдашнего президента Румынии Н.Чаушеску. Будучи главой тоталитарного режима, Чаушеску поддерживал оживленные контакты с западными лидерами, создав себе имидж политического лидера восточного блока, относительно независимого от КПСС. Руководство Румынии имело хорошие отношения с компартией Испании, которой оказывалась финансовая поддержка. В обстановке строжайшей секретности Хуан Карлос направил к Чаушеску своего представителя Мануэля де Прадо с письмом для С.Каррильо. Позже посланец короля

вспоминал, что его миссия напоминала "операцию в стиле Дж.Бонда" (2, с.377). Король, сообщив Каррильо о своем намерении восстановить в Испании демократические свободы и легализовать КПИ, просил его прекратить атаки коммунистов на институт монархии и проявлять сдержанность в отношении политической мобилизации сторонников (2, с.379).

Стремясь лучше понять ситуацию в Испании и настроения людей, Хуан Карлос совершил в первые месяцы 1976 г. целый ряд поездок по стране. Правительство стремилось ограничить контакты короля в этих поездках общением с местными властями и небольшим кругом избранных лиц. Однако Хуан Карлос, нарушая предусмотренный протокол, смешивался с толпой и отступал от приготовленного текста речей. Свое первое публичное выступление в Каталонии (в феврале 1976 г.) он закончил на каталонском языке, тем самым косвенно поддержав требования культурной и языковой автономии, выдвигаемые каталонской оппозицией (21, с.444). Во время многочисленных встреч его не всегда встречали аплодисментами, порой возникали и напряженные моменты (25, с.93).

Испанцы все больше начинали видеть разницу между Хуаном Карлосом и идейными последователями Франко. Многие представители демократической оппозиции, средства массовой информации призывали короля использовать свое положение для ускорения процесса реформ.

Вместе с тем часть демократической общественности продолжала дистанцироваться от Хуана Карлоса. Существовало неверие в то, что авторитарная монархия способна встать на путь самотрансформации и путем реформ сверху открыть дорогу демократии. Зачастую это неверие переплеталось с догматическим республиканизмом, перешедшим по наследству от прошлого, отрицательным отношением к институту монархии вообще.

Прояснению позиции короля способствовала сенсационная статья, опубликованная 26 апреля 1976 г. в журнале "Newsweek" бельгийским журналистом Арнаудом де Борчграве и основанная на его интервью с королем. "Став главой государства, Хуан Карлос надеялся в течение шести месяцев привести страну к демократии. Но реформы осуществляются намного медленнее, — говорилось в статье. Король серьезно обеспокоен сопротивлением правых политическим переменам. По его мнению, пребывание Ариаса во главе правительства - это подлинное несчастье, так как он превратился в знамя мощного блока приверженцев франкизма, именуемого "бункером". Заняв трон, король старался максимально повлиять на Ариаса, однако сталкивался с тем, что 67-летний премьер-

министр отвечал: "Да, Ваше Величество", а затем ничего не делал или даже поступал обратно тому, чего желал король" (2, с.445-446).

Правительство запретило распространение этой статьи в Испании. Однако, вопреки запретам, ее фотокопии циркулировали в политической среде, меняя представления испанцев о Хуане Карлосе.

Еще одним этапным событием в плане укрепления морального авторитета короля в испанском обществе и в его противостоянии с К.Ариасом Наварро стала речь, произнесенная им 3 июня 1976 г. в Конгрессе США на совместном торжественном заседании Сената и Палаты представителей. Высоко оценив американскую политическую систему, основанную на уважении к правам человека и суверенитету народа, Хуан Карлос впервые после своего вступления в должность сделал совершенно недвусмысленное официальное заявление о своем намерении привести Испанию к демократии. "Испанская монархия с самого начала обязалась быть открытым институтом, обеспечивающим всем гражданам возможность политического участия, без какой бы то ни было дискриминации и недопустимого давления сектантских и экстремистских групп. Монархия защищает всех и каждого из своих граждан, гарантируя посредством осуществления свобод торжество справедливости... Стимулируя развитие на принципах демократии, монархия даст Испании социальный мир и политическую стабильность, одновременно гарантировав чередование у власти различных альтернатив в соответствии со свободно выраженными устремлениями населения", — заявил король (2, с.467). Выступление Хуана Карлоса (он говорил по-английски) завершилось двухминутной овацией конгрессменов, поднявшихся со своих мест.

На испанскую демократическую оппозицию и международную общественность речь короля в США произвела в целом благоприятное впечатление. Стало понятно, что Испания начнет переходить к демократии. Было, однако, неясно, когда начнется этот переход и каков будет его механизм. От Хуана Карлоса ждали практических действий.

И они последовали. 1 июля 1976 г. король санкционировал отставку Ариаса Наварро. Маневр части правящего класса, рассчитанный на подмену представительного строя его фикцией, сохранение старого режима под другой, подновленной вывеской, был сорван.

"Харакири" по-испански

Отмежевавшись от откровенных франкистов, Хуан Карлос стал теперь в большей мере, чем прежде, опираться на "цивилизованных пра-

вых" — служилую бюрократию, промышленников, финансистов, осознавших, что франкизм обречен. Самую многочисленную их часть составляло "поколение сорокалетних" — ровесников короля, не участвовавших в гражданской войне и готовых поддержать перемены сверху. "Речь шла о том, чтобы перейти от уже пережитой эпохи к новой, с ее неизвестностью, опасностями и надеждами", — вспоминает король. — Чтобы добиться успеха на этом пути, нужны были новые, молодые люди, с такими взглядами на мир, на которые не отваживались представители старшего поколения. При франкизме абсолютной властью был наделен старец. Я же был молодым человеком, ощущавшим почти физическую необходимость окружить себя такими же молодыми людьми" (1, с.132-133).

Именно из этого круга Хуан Карлос избрал Адольфо Суареса, бывшего в предыдущем составе правительства министром - генеральным секретарем "Национального движения". Суарес входил в число лиц, на которых он хотел опереться еще до восшествия на престол. Он принял совет Т.Фернандеса-Миранды, полагавшего, что этот молодой, энергичный, амбициозный политик достаточно решителен и одновременно гибок, чтобы демонтировать политическую систему франкизма. Преимуществом Суареса считалось и то, что у него не было собственного проекта политических реформ, как у наиболее влиятельных министров предыдущего правительства, и поэтому ему будет легче претворить в жизнь задуманное королем.

По некоторым сведениям, король принял решение назначить А.Суареса на пост председателя правительства еще в конце марта (25, с.105). После отставки К.Ариаса-Наварро Т.Фернандесу-Миранде предстояло добиться от Совета королевства того же, что совсем недавно произошло с ним самим. Необходимо было, чтобы в список из трех кандидатов, которые этот орган представлял королю для решения вопроса о главе кабинета министров, внесли фамилию А.Суареса. Сделать это было отнюдь не просто: относительно малоизвестный А. Суарес терялся среди ряда значительно более влиятельных политиков, прежде всего министра внутренних дел М.Фраги Ирибарне и министра иностранных дел Х.М. де Ареильсы. Умело ведя заседание Совета королевства, Т.Фернандес-Миранда добился поставленной цели.

Между тем широкие круги испанской и мировой общественности восприняли приход Суареса к власти негативно. Нового председателя правительства называли "человеком системы, сохраняющим тесные связи с прошлым", а его назначение — "ошибкой", "продолжением автокра-

тии" (2, с.495-497). Для многих А.Суарес был "темной лошадкой", с приходом которой "Испания вновь погружается в неизвестность". В одном из мадридских еженедельников был помещен такой рисунок: из подвала (который должен был изображать "бункер") раздается голос. Некто, в ком одновременно можно было угадать черты фюрера и каудильо, восклицает: " И его тоже зовут Адольфо, разве это не замечательно?" (28, с.142-143).

Сходные оценки высказывались по адресу кабинета министров, сформированного А.Суаресом ("правительство второстепенных политиков и всякого рода технократов"). Широко распространилось убеждение, что новое правительство, мало чем отличающееся от предыдущего, просуществует очень короткое время (2, с.503-507).

Более оптимистично назначение ставленника короля председателем правительства было воспринято левой оппозицией. На лидера КПИ С.Каррильо, нелегально находившегося тогда в Испании и внимательно наблюдавшего по телевидению за дебатами по политической реформе во франкистских Кортесах, А.Суарес произвел хорошее впечатление: "Его язык и размышления выявляют в нем демократа, а не секретаря Национального движения" (2, с.498).

Примечательна и передовая статья в печатном органе Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) газете "Эль Социалиста". "Кажется парадоксальным, но назначение председателем правительства политика, который не был участником гражданской войны, не играл заметной роли при диктатуре и в то же время происходит из рядов Национального движения и знает его ... может сыграть важную роль в создании институтов, стоящих на пути к свободе"

(2, с.499).

Определенные основания для оптимизма давало и то, что подавляющее число членов нового правительства не занимали первостепенных постов в период диктатуры и не участвовали в гражданской войне (средний возраст членов кабинета министров составлял 46 лет). Это были, главным образом, представители различных центристских и социал-демократических немарксистских партий, ориентировавшихся на прогрессивные перемены.

В программе правительства указывалось, что оно будет стремиться к установлению в стране системы политической демократии, основанной на гарантиях гражданских прав и свобод, равенстве и подлинном плюрализме. Правительство обещало амнистировать политических заключенных, осуществить политическую реформу, разрешить деятель-

ность политических ассоциаций и партий, принять меры к снижению напряженности в стране, создать условия для проведения выборов в Кортесы и разработки конституции (2, с.512-513).

На первом заседании правительства, состоявшемся 9 июля 1976 г. во дворце Сарсуэла, председательствовал Хуан Карлос, тем самым подчеркнувший, что оно пользуется его безоговорочной поддержкой. Учитывая негативное отношение к новому правительству значительной части общественности, король призвал министров работать "без страха" и приложить все усилия, чтобы добиться "явного и миролюбивого участия всех граждан в определении нашего будущего". Испанцы должны знать, что "король думает о них, ибо они образуют нацию, которую я олицетворяю, и народ, которому я служу" (2, с.507).

Новый кабинет министров пришел к власти, когда противостояние "верхов" и демократической оппозиции достигло опасных размеров, и конфронтация между ними многим казалась неизбежной. "Верхи" могли удержать в своих руках политическую инициативу, лишь перехватив и претворив в жизнь часть требований, выдвигаемых "низами". Именно так и случилось. Суарес оказался блестящим тактиком с феноменальным чутьем. Действуя продуманно и расчетливо, он сумел за год провести ряд реформ, ликвидировавших наиболее одиозные институты франкизма и вводивших в Испании демократические нормы и институты. В июле 1976 г. и в марте 1977 г. объявлялись амнистии, позволившие большинству политических заключенных выйти из тюрем, а тысячам антифранкистов вернуться из эмиграции без опасений преследования. Широкомасштабные амнистии (они не распространялись на политических террористов, тех, кто "подвергал риску здоровье и физическое состояние других людей") стали важнейшим предварительным условием достижения национального примирения и восстановления демократических свобод в испанском обществе. В декабре 1976 г. правительство сместило крайне правых деятелей, стоявших во главе органов госбезопасности и полиции. В январе 1977 г. оно ликвидировало созданные диктатурой специально для расправ с антифашистами трибуналы общественного порядка. В марте была реформирована избирательная система. В апреле власти приняли закон-декрет о роспуске "Национального движения". В июле они распустили официальные "вертикальные" синдикаты и юридически узаконили рабочие профсоюзы. В разное время были легализованы основные политические партии.

Реформистская деятельность правительства развертывалась в обстановке ожесточенного противодействия со стороны "бункера". Кризисные ситуации возникали постоянно. Например, 21 сентября 1976 г. министр обороны, вице-председатель правительства, генерал Фернандо де Сантьяго подал прошение об отставке, заявив о своем несогласии с реформой, предполагавшей легализацию связанного с компартией профсоюза Рабочие комиссии и других профсоюзов, выступавших в годы гражданской войны на стороне республики. Его просьба была немедленно удовлетворена. Однако спустя несколько дней в ультраправой газете "Эль алькасар" генерал Карлос Иниеста опубликовал открытое письмо под заголовком "Урок честности и пат-

риотизма", в котором полностью солидаризировался с позицией бывшего министра обороны (18, с.114). Правительству удалось успокоить брожение в армии, назначив на пост министра обороны либерально настроенного генерала Гутьерреса Мельядо. Это решение нашло полную поддержку демократической оппозиции.

Преодолевая кризисные ситуации такого рода и осуществляя реформы, Суарес опирался на поддержку Хуана Карлоса, который выступал одновременно и как "мотор", и как покровитель перехода от франкизма к представительной демократии. По словам испанского историка В. Паласио Атарда, "король совершенно четко наметил линию поведения: он определял направление, бразды же правления держало правительство" (25, с.90).

Впрочем, порой король принимал и принципиально важные решения, входившие непосредственно в сферу его полномочий. Так, в августе 1976 г. Хуан Карлос отказался от права назначения епископов в испанской епархии. Примечательно, что Франко, несмотря на просьбы папского престола, никогда не отказывался от этого права, дававшего возможность назначать в высшую церковную иерархию Испании людей, послушных воле каудильо (12, с.192).

Будучи официальным преемником Франко, Хуан Карлос приобрел легитимность в глазах значительной части высшей франкистской бюрократии и генералитета. Особое значение имела поддержка армии. Еще 22 ноября 1975 г. король в обращении к вооруженным силам напомнил им об их конституционно закрепленных обязанностях (2, с.336). Основная масса офицерства с самого начала поддержала короля — верховного главнокомандующего. "Я был назначен Франко. А в армии приказы Франко, даже после его смерти, не обсуждались, - говорит Хуан Карлос... — Если бы армия не была на моей стороне, события развивались

бы совсем иначе" (1, с.229, 230). Существенное значение имело и то, что Хуан Карлос отслужил во всех родах войск и имел там много друзей и знакомых. Военные видели в нем своего человека. Контакты короля с высшими офицерами, осуществлявшиеся посредством регулярно предоставлявшихся аудиенций, были интенсивнее, чем отношения Франко с его коллегами-генералами. Хуана Карлоса сблизил с армией и уже рассматривавшийся Сахарский кризис (21, с.442-443).

Заручившись поддержкой широких слоев армии и высшей бюрократии, король превратился для них в олицетворение преемственности режима. Вместе с тем Хуан Карлос осознавал необходимость завоевания поддержки левых сил. Он встречался с представителями гражданских служб, руководителями ведущих партий, деятелями литературы и искусства, устраивал приемы, на которые приглашались лица как левых, так и правых убеждений. Как бы стоявший "над схваткой", король примирял разнородные социальные интересы и обеспечивал упорядоченное продвижение Испании к демократии.

Весомую роль в проведении реформ сыграла и борьба масс, стимулировавшая реформизм властей. Нажим антифранкистской оппозиции имел тем большее значение, поскольку служил своеобразным противовесом давлению на правительство справа, со стороны "бункера", всячески тормозившего проведение реформ. Испанский политолог Х.М.Мараваль отмечал в этой связи: "Не подлежит никакому сомнению, что существовало намерение проведения автономной политики реформ сверху, но также ясно и то, что эта политика стимулировалась мощными требованиями демократии снизу. Более чем сомнителен успех политики реформ в условиях сопротивления сторонников франкизма, если бы не было давления снизу, благодаря которому весь процесс демократизации стал результатом сочетания реформы и разрыва" (29, с.10).

И все же роль Хуана Карлоса и его сподвижников в проведении реформ трудно переоценить. А.Суарес, взяв курс на демократизацию политической системы страны, проявил политическое мужество и широту мышления. Бывший франкистский чиновник сумел внутренне перестроиться, отречься от догм, казавшихся незыблемыми. А.Суарес необычайно искусно проложил дорогу к демократии, нейтрализовав сопротивление мощного блока правых и ультраправых сил, в лучшем случае соглашавшихся лишь на косметические изменения франкистской государственности. Испанский премьер претворял свои реформы в жизнь хотя и быстро, но весьма осторожно. Они направлялись только против институтов: активной чистки аппарата управления не проводилось. Напротив, решение

о роспуске "Национального движения" и "вертикальных" синдикатов сопровождалось специальной оговоркой, что все сотрудники их огромного аппарата, насчитывающего десятки тысяч человек, получат работу в различных правительственных учреждениях, соответствующую занимаемой ими ранее должности.

Необходимо отметить также выдающуюся роль в процессе перемен другого ближайшего сподвижника Хуана Карлоса — Т.Фернандеса-Миранды. Уже говорилось о задуманной Т.Фернан-десом-Мирандой политической реформе — ключевом звене перехода к демократии, которая должна была быть одобрена франкистскими Кортесами. В конце августа 1976 г. правительство внесло законопроект о политической реформе в Кортесы. В законопроекте признавался суверенитет народа, подразумевалось упразднение основных франкистских институтов - корпоративных Кортесов и Национального движения, а также избрание двухпалатного парламента на основе всеобщего, прямого и тайного голосования. За королем сохранялись значительные полномочия. Он назначал председателя правительства и председателя парламента, 1/5 часть членов Сената — верхней палаты парламента (испанский правовед Х.Феррандо Бадиа говорит о "президентской монархии") (16, с.62). К новому парламенту переходило право законодательной инициативы.

Король и его сподвижники прекрасно понимали, что принятие этого законопроекта, разрушающего старую государственность и закладывающего основы представительной демократии, станет для франкистской бюрократии "политическим харакири". Казалось невозможным, что про-курадоры Кортесов, долгие годы служившие верой и правдой каудильо, одобрят закон, ставящий крест не только на этом органе власти, и, следовательно, их карьере, но и на политической системе франкизма в целом. К тому же в соответствии с порядком работы Кортесов решающую роль при обсуждении законопроектов играли парламентские комиссии. Им не устанавливался для этого определенный срок, поэтому они могли затягивать обсуждение вопроса до бесконечности. Было очевидно, что законопроект, предполагающий упразднение основных франкистских институтов, обречен: либо он вообще не выйдет из Кортесов, либо будет изменен до неузнаваемости.

В этих условиях опытный и умелый политик Т.Фернандес-Миранда пошел на реформирование деятельности Кортесов. Он заменил председателей комиссий, сместив с этих постов ортодоксальных франкистов, ввел режим "срочного прохождения" для определенных законопроектов. Важное значение имело и создание парламентских групп (помимо

комиссий), в соответствии с идейно-политическими позициями прокура-доров. Благодаря такому членению сторонники реформ могли действовать, опираясь на поддержку своей группы и создавая ощутимый противовес ортодоксальным франкистам.

Эти перемены создали благоприятные возможности для прохождения закона о политической реформе. 18 ноября после жарких дебатов, продолжавшихся в общей сложности 25 часов, законопроект был поставлен на голосование, результаты которого превзошли все ожидания реформаторов. 425 прокурадоров высказались за принятие закона, 54 — против, 13 воздержались (25, с.117). Таким образом, произошло невероятное: прямой путь к демократии в Испании парадоксальным образом открыли сами франкисты.

Столь крупный успех реформаторов объяснялся, разумеется, не только переменами, которые внес Т.Фернандес-Миранда в работу Кортесов. Существенную роль сыграло то, что в обстановке давления демократической общественности и поддержки законопроекта ведущими западными демократиями многие прокурадоры осознали, что их время ушло. Сказалось и давление правительства на часть прокурадоров, сочетание обещаний и едва прикрытых угроз в их адрес. Намного позже, в 1984 г., А.Суарес признал в одном из выступлений, что голоса ряда прокурадо-ров "были куплены обещаниями предоставления в будущем влиятельных постов" (25, с.117).

Добиваясь своих целей, инициаторы реформ придавали огромное значение обработке людей "вчерашнего дня" не только в Кортесах. Особенно важна была поддержка армии: профранкистски настроенные генералы были крайне обеспокоены законопроектом о политической реформе. Суарес, однако, предотвратил назревший конфликт, пообещав, что франкистские законы будут неукоснительно соблюдаться. Обещано было также проведение политической реформы лишь в том случае, если ее проект утвердят франкистские Кортесы.

Особое значение имела решительная поддержка законопроекта Хуаном Карлосом. "Если бы король занимал двойственную или колеблющуюся позицию, проект остался бы неосуществленным", — заметил испанский общественный деятель Р.Мородо (25, с.118).

Принятие законопроекта облегчило также то, что в нем ничего не говорилось об отмене франкистских законов (это лишь предполагалось). Благодаря расплывчатости формулировок он воспринимался как продолжение франкистского законодательства, способного сохранить авторитарный режим в подновленном виде.

В соответствии с существовавшим законодательством король вынес законопроект на референдум. Демократическая оппозиция оказалась перед дилеммой. Поддержать законопроект значило отказаться от принятой линии на "разрыв с франкизмом" и одобрить курс правительства, которое осенью 1976 г. еще воспринималось многими как постфранкистское. Занять негативную позицию по отношению к законопроекту значило выступить против реформы, ведущей к установлению в стране демократии.

Делая выбор, лагерь демократических сил раскололся. Многие партии и организации одобрили законопроект, призвав население проголосовать за него. Напротив, КПИ и ИСРП (обе тогда еще не были легализованы) призвали бойкотировать референдум, ссылаясь, в частности, на то, что правительство ограничивается лишь обещаниями демократии, в то время как в стране отсутствуют демократические свободы и сохраняется старый механизм власти. Их позиция выявила еще один парадокс испанского варианта демократизации: силы, многие годы боровшиеся за демократию, отвергали реформу, которая к ней вела.

Большинство испанцев не поддержали призыв КПИ и ИСРП, увидев в законе реальную возможность ликвидации политических институтов франкизма. Из общего числа участвовавших в голосовании в поддержку законопроекта высказалось 94,2 %, против — лишь 2,6 %. В то же время 22,6 % всех избирателей бойкотировали референдум, продемонстрировав по разным причинам свое несогласие с политикой правительства (27, с. ХХХ1Х).

Одержав победу, А.Суарес, тем не менее, заявил: "Правительство не затевало никакой битвы и поэтому утверждает, что нет ни победителей, ни побежденных". Как бы развивая эту мысль, газета монархических кругов "АБС" писала: "Вчерашний референдум выиграли все, включая и тех, кто думает, что потерпел поражение" (25, с.123).

Результаты референдума убедили оппозиционные организации, призывавшие к его бойкоту, в необходимости принять реформу, проводившуюся под эгидой Хуана Карлоса как единственно возможный в тех условиях путь мирной ликвидации франкистского режима. Лозунг "демократического разрыва" с франкизмом был снят. Возобладала идея "согласованного разрыва", исходившая из того, что демократические реформы могут быть проведены путем переговоров и сотрудничества между оппозицией и реформистами во власти.

Получив поддержку большинства населения на созванном им референдуме, Хуан Карлос обрел демократическую легитимность, что бы-

ло крайне важно в тогдашней политической ситуации. Намеченный им план действий претворялся в жизнь. Результат референдума открывал дорогу роспуску франкистских Кортесов и выборам в новый (учредительный) парламент, который должен был разработать и принять новую демократическую конституцию страны. Следует подчеркнуть, что Хуан Карлос добился своей цели, ни на йоту не отступив от существующего законодательства и создав все предпосылки для мирной трансформации франкистской легальности в демократическую.

Борясь за создание режима парламентарной демократии с разделением властей, король стремился преодолеть франкистскую традицию единовластия. Он был готов добровольно отказаться от многих своих полномочий и поделиться ими с теми властными структурами, которые только предстояло создать. Более того, по его замыслу, этим органам власти предстояло играть первую скрипку на политической сцене. Сам же он предпочитал уйти за кулисы, сохранив за собой роль арбитра. Готовностью к ограничению собственных полномочий во имя интересов страны, уважительным отношением к конституционным нормам, высоким чувством ответственности Хуан Карлос задал нравственно-этические ориентиры поведения для всех испанских политиков на переходном этапе.

Национальное примирение

После референдума во взаимоотношениях между властями и демократической оппозицией возник принципиально новый момент: диалог и постоянные контакты. Оппозиционные партии, входившие в Демократическую координацию (в октябре 1976 г. она была реорганизована в еще более широкую по составу Платформу демократических организаций), образовали в декабре 1976 г. так называемую "комиссию девяти", которая во время встреч с А.Суаресом излагала свое мнение по поводу различных аспектов политических реформ и предлагала пути их осуществления.

Между тем в январе 1977 г. обстановка резко обострилась. "Бункер" серией политических убийств попытался создать в стране кризис и вызвать кровавую конфронтацию. Всю Испанию потрясло нападение на адвокатскую контору на улице Аточа и убийство пяти юристов-демократов, защищавших интересы Рабочих комиссий. Демократические организации, проявив выдержку и хладнокровие, поддержали правительство, которое арестовало ряд участников покушений и конфисковало

арсеналы ультраправых с оружием и боеприпасами. Власти и левые партии впервые за последние 40 лет опубликовали совместный документ с призывом отразить правую опасность и продолжить демократические преобразования.

Перед инициаторами реформ встала сложная задача определения своей позиции в отношении компартии Испании: продолжение курса на ее запрет или легализация. Отказ от легализации КПИ лишил бы правительство поддержки демократических сил и был чреват срывом политики реформ. Напротив, ее легализация могла привести к открытому выступлению профранкистски настроенного офицерства, воспитанного на идее, что "компартия — это главный внутренний враг". Ситуация казалась тупиковой и становилась своего рода "пробным камнем" демократических намерений правительства. И все же власти решились на этот рискованный шаг. Показательно, что моментом для легализации КПИ были избраны пасхальные праздники, когда многие военнослужащие получили отпуска, а тысячи горожан уехали отдыхать в провинцию, вследствие чего массовые манифестации и контрманифестации в значительной мере исключались. Решающую же роль в этом действии сыграла прямая поддержка, оказанная А.Суаресу королем, исходившим из того, что ни одна из основных политических сил не должна была чувствовать себя исключенной из политического процесса (30, с.495).

При всем этом франкистская выучка Суареса и многих министров постоянно давала знать о себе. Либерализация политической системы носила непоследовательный и противоречивый характер. Правительство осуществляло политику, не выходившую за рамки осторожного реформизма и отличавшуюся колебаниями, попятными движениями, стремлением сохранить в неприкосновенности некоторые институты франкизма. Этот процесс, за редким исключением, не затронул важнейших звеньев старой государственной машины: армию, полицию, аппарат управления.

Ситуация в Испании была такова, что сама возможность свободного функционирования левых организаций в большой мере определялась волей правящих кругов, которые, контролируя рычаги власти, могли по собственному усмотрению влиять на ход демократизации, в том числе и приостанавливать ее. Правительство умело использовало это обстоятельство, навязывая "правила игры" левым силам с целью заставить их подстраиваться к своей политике и не выходить за "дозволенные" пределы.

Власти не отказывались и от репрессий по отношению к оппозиции, прежде всего к ее левому крылу, время от времени используя против нее франкистские законы, все еще остававшиеся в силе. Подобная поли-

тика создавала в стране чрезвычайно запутанную, во многом парадоксальную обстановку (например, людей арестовывали, а затем освобождали, после чего вновь арестовывали; то, что разрешали в одном месте, было запрещено в другом и т. д.)

И все же главное состояло в том, что контакты с оппозицией, а до этого победа на референдуме позволили властям стабилизировать политическую ситуацию. Инициатором сближения правых и левых сил выступил Хуан Карлос. Он придерживался концепции, в соответствии с которой монарх воплощает в своем лице суверенитет народа и выступает в качестве гаранта интересов всей нации. Его кредо - стремление стать "королем всех испанцев" - было неотделимо от ориентации на роль арбитра во внутриполитической жизни.

В испанском обществе отношение к монархии принципиально изменилось. Многих приятно поразила метаморфоза, происшедшая с Хуаном Карлосом: превращение молчаливого и, казалось бы, безразличного ко всему принца в энергичного и жизнерадостного короля, уверенно ведущего страну по пути демократических реформ. На смену индифферентному и даже негативному отношению к монархии пришла уверенность в нужности и полезности этого института. В январе 1977 г. в ходе репрезентативного опроса 77% респондентов заявили, что король играет "важную или очень важную роль" (лишь 19% опрошенных придерживались противоположной точки зрения). 72% полагали, что Хуан Карлос действует "хорошо или очень хорошо" (23% — "ни хорошо, ни плохо", 3% — "плохо или очень плохо") (25, с.129).

Примечательно также, что деятельность короля позитивно оценили 42% респондентов, причислявших себя к республиканцам. Многие из них стали сторонниками монархии (точнее, "хуан карлистами", по испанской терминологии). Еще более масштабные перемены имели место среди групп населения прежде "безразличных" в отношении государственного строя Испании. Здесь роль монарха положительно воспринимали 65% респондентов. Наиболее существен-ные сдвиги в отношении монархии наблюдались среди консерваторов, демохристиан, либералов и социал-демократов (25, с.130).

Показателен и социологический опрос, проведенный в 1978 г., который выявил позитивное отношение к королю на обоих флангах политического спектра Испании. 40,3% активных антифранкистов оценили деятельность Хуана Карлоса как "хорошую" и "очень хорошую". Только 9,3% отрицали его достижения. Среди ортодоксальных франкистов поли-

тику короля одобряли 70,3%, отрицательно же к монарху относились лишь 6,8% (21, с.449).

Безусловно, росту авторитета короля способствовала энергичная кампания, направленная на пропаганду монархической формы правления как наиболее приемлемой для Испании. В средствах массовой информации регулярно публиковались материалы, касавшиеся личного вклада Хуана Карлоса в решение насущных государственных проблем, подтверждавшие его демократические убеждения (12, с.62).

В испанском политическом дискурсе проблема "монархия-республика", исторически служившая источником острейших социально-политических конфликтов, отошла в это время далеко на задний план, а в дальнейшем вообще перестала существовать.

Символом политико-идеологических сдвигов стало принципиальное изменение отношения к монархии левых — традиционных республиканцев. Компартия и Испанская социалистическая рабочая партия признали монархию, заявив, что линией водораздела в обществе является дилемма "демократия или диктатура", тем самым облегчив достижение социально-политической стабильности на переходном этапе. Коммунисты и социалисты объясняли изменение своей позиции и позитивным отношением к деятельности Хуана Карлоса на переходном этапе, и тем, что направляющая роль короля обеспечивала лояльное отношение к новой политической системе со стороны незатронутого чисткой старого военно-бюрократического аппарата. В этих условиях акцентирование внимания на проблеме "республика-монархия" могло, по их мнению, расколоть лагерь демократии, оттолкнув сторонников монархии, консолидировать правые силы и вызвать непредвиденные политические последствия.

Следует отметить, что переоценка ценностей происходила в ведущих левых партиях по-разному. Первой признала монархию КПИ, руководствовавшаяся и конъюнктурным моментом: возможность легализации партии во многом зависела от воли короля. ИСРП, отношение к которой властей было более благосклонным, упорнее других держалась за свой республиканизм, но в конце концов и она присоединилась к позиции большинства политических сил.

Гибкая политика властвующей элиты, удовлетворение ею части требований левых сил предопределили и другие компромиссные шаги последних. Так, КПИ и ИСРП отказались от первоначальных требований о вхождении в правительство вместе с реформистскими элементами правящего класса, сняли требование привлечь к ответственности лиц, ви-

новных в репрессиях, проводившихся в период франкизма (15, с.202-203.).

Сам Хуан Карлос стал противоположностью Франко, доказав на практике, что он отказывается от идеологии социального мщения, логики "зло за зло". В отличие от каудильо, который, придя к власти, жестоко преследовал многих монархистов — своих недавних союзников, король проявил полную лояльность к членам семьи и окружению покойного диктатора. Хуан Карлос полагал, что следует избегать реваншистских настроений и проявлений личной мести, способных возродить в стране обстановку, существовавшую в первые годы после гражданской войны. (1, с.227).

Курс короля, приведший к преодолению идейно-политической непримиримости в обществе, взаимным уступкам левых и правых сил, был созвучен умеренным, компромиссным настроениям, господствовавшим в Испании 70-х годов. Еще в годы промышленного бума значительные слои населения, восприняв относительное улучшение условий своего существования как "индивидуальную революцию", прониклись тягой к "спокойной, стабильной" жизни. Эти настроения еще больше окрепли после того, как экономический бум сменился спадом и массовой безработицей. Опасаясь потерять впервые в жизни приобретенные блага, часть испанцев снизила уровень запросов, проявила готовность со многим смириться, дабы сохранить хотя бы "то, что есть".

На эту специфическую социально-психологическую ситуацию накладывалась также растерянность и дезориентация миллионов людей, порожденная становлением промышленно развитого капиталистического общества, в котором традиционные стандартизированные модели поведения уже не годились, а новые еще не были выработаны. Давала знать о себе и общая неясность перспектив переходного к демократии этапа. Испанская общественность была напугана событиями в соседней Португалии, где преодоление диктатуры революционным путем обернулось дезорганизацией экономики, резким падением уровня жизни населения и возникновением элементов гражданской войны.

Неприязненное отношение к "радикальным экспериментам" усугублялось историческим сознанием населения, хранившим воспоминания о жестоких схватках "двух Испаний", прежде всего гражданской войне 30-х годов, ставшей огромной моральной травмой для нации. Гражданская война олицетворяла в глазах большинства населения разруху и голод, насилие и нетерпимость, страдания и обиды. В ходе одного из социологических обследований 73% испанцев согласились с утверждением,

что "гражданская война была постыдной эпохой в истории Испании, которую следует забыть". 48% опрошенных заявили, что после смерти Франко они боятся возможности новой гражданской войны. Воспоминания о ней столь сильны в массовом сознании отчасти потому, что у 65% жителей Испании родственники участвовали в гражданской войне, а у 22% погибли

(31, с.131-132).

Сдерживающее влияние на часть населения оказывала также долгое время существовавшая угроза ультраправого переворота со стороны реакционных кругов армии. Ситуация усугублялась тем, что правительство А.Суареса нередко представляло угрозу справа в преувеличенно-искаженном виде, используя как средство запугивания рабочего класса и его организаций. На фоне ультраправой опасности правящим кругам было легче предстать перед демократической общественностью в роли умеренной центристской силы, гораздо меньшего "зла". Аналогичным образом интерпретировался и использовался пропагандой властей и политический терроризм, действительно представлявший собой острую национальную проблему. В этой глубоко противоречивой обстановке в широких массах распространилось убеждение, что радикализация политических действий может вызвать негативную реакцию как правоцентристских, так и ультраправых сил, поставив под угрозу срыва весь процесс перемен.

Таким образом, состояние массового сознания "обрекало" на лидирующие позиции в процессе ликвидации франкизма деятелей и организации, занимавших компромиссные, центристские позиции. Опираясь на них, Хуан Карлос расширил границы своей легитимности. К лояльному отношению со стороны армии и значительной части истеблишмента добавилась, как уже говорилось, легитимность демократическая, обеспечивавшая поддержку широкого спектра прогрессивных сил. Для полностью узаконенного властвования не хватало лишь легитимности династической, получение которой зависело от воли отца. Между тем граф Барселонский серьезно опасался, особенно в период пребывания у власти правительства К.Ариаса Наварро, срыва политики реформ. Однако правление кабинета министров А.Суареса постепенно убедило его, что Испания уверенно движется к парламентской демократии, о которой он мечтал. 14 мая 1977 г. во дворце Сарсуэла в присутствии членов королевской семьи дон Хуан официально отказался от своих прав на престол в пользу сына.

"Поскольку монархия, установившаяся и консолидировавшаяся в лице моего сына и наследника Хуана Карлоса в первый период его пребывания у власти нашла явно выраженную поддержку народа, полагаю, что наступило время передать ему мое историческое наследие. Я отказываюсь от исторических прав на испанский престол и связанные с этим титулы, привилегии и управление Королевским домом, которые достались мне от отца Альфонса XIII, и сохраняю за собой как и прежде титул графа Барселонского. В результате моего отречения полноту династических королевских прав, которыми обладал мой отец Альфонс XIII, получает мой сын и наследник дон Хуан Карлос I. Ваше Величество, все во имя Испании. Да здравствует Испания, да здравствует король!", — заявил дон Хуан на этой торжественной процедуре (2, с.674-675).

Обретя династическую легитимность, Хуан Карлос стал прямым наследником своего деда Альфонсо XIII, свергнутого в 1931 г.

Забегая вперед, отметим, что конституционная комиссия Сената формулировку "Корона Испании наследуется по линии потомков его величества Дона Хуана Карлоса I Бурбонского" дополнила фразой: "законного наследника исторической династии", которая вошла в Конституцию 1978 г. (32, с.48). Это дополнение в испанском законодательстве преодолевает представление о современной монархии как детища Франко. Испанская монархия перестала быть "кооптированной", было восстановлено правопреемство власти Бурбонов, разорванное каудильо.

Слияние в фигуре Хуана Карлоса разных типов легитимности стало символом того, что Испания восстановила длительное время отсутствовавшее правопреемство, обрела национальную идентичность. Король превратился в полюс притяжения для самых разных социально-политических сил.

Подтверждением массовой поддержки политики Хуана Карлоса стала победа 15 июня 1977 г. на первых (за последние 41 год) парламентских выборах правительственной партии Союз демократического центра, образованной в мае и возглавлявшейся А.Суаресом. Это была разношерстная коалиция центристских буржуазных партий, в которую вошли такие течения, как франкисты-"обновленцы", христианские демократы, либералы, наиболее умеренные социал-демократы. Победа СДЦ на выборах (он набрал 34,4% голосов) отразила происшедшую в лагере испанской буржуазии перегруппировку сил: на авансцену общественной жизни выдвинулись окрепшие в ходе экономического подъема 60-х - начала 70-х годов промышленно-финансовые круги, оттеснив те группы олигархии, которые занимали господствующие позиции при франкизме. Для влия-

тельных групп испанской элиты и многочисленных слоев населения СДЦ стал своеобразным мостиком, соединившим их политическое прошлое и будущее.

Крупного успеха добились оппозиционные партии, несмотря на то, что они выступили на выборах разобщенно. Незадолго до выборов прекратила свою деятельность Платформа демократических организаций. Входившие в нее партии, опасаясь, что существование такого блока может вызвать у избирателей ассоциации с Народным фронтом 1936 г., а также стремясь определить свой подлинный "вес" в обществе, решили выступать на выборах самостоятельно. Итоги выборов убедительно показали, что ведущие левые партии — ИСРП (29,2% голосов) и КПИ (9,2%) — располагали прочной поддержкой избирателей и являлись ведущими оппозиционными партиями страны.

Но главный итог выборов состоял в том, что подавляющее большинство испанцев высказались за полную ликвидацию франкистских порядков и продолжение процесса демократизации. Откровенно реакционные силы потерпели сокрушительное поражение, набрав менее 1% голосов и не завоевав ни одного места в конгрессе депутатов.

Однако говорить о ликвидации франкизма как политической системы в тот период было еще преждевременно. В разгаре был переходный период от одного политического режима к другому, когда только что установленные демократические институты сосуществовали с формально действующими законами диктатуры, господством франкистов в местных и участием их в центральных органах власти, с незатронутыми реформами социально-экономическими структурами.

В этой обстановке Хуан Карлос продолжил свой курс на окончательное преодоление старого раскола Испании на правых и левых, их примирение и формирование в обществе национального согласия. Свою позицию король изложил 22 июля 1977 г. в послании Генеральным кортесам. "В этот решающий момент испанской истории, — говорилось в послании, — мы должны попытаться навсегда искоренить исторические причины наших конфликтов... Различные идеологии, представленные в Кортесах, являются ничем иным, как различными способами осознания мира, справедливости, свободы и исторических реалий... Короне и всем другим государственным институтам все эти устремления кажутся законными, однако все они должны ограничивать себя во благо всему обществу. Терпимость, которая ничуть не противоречит прочности убеждений, — это единственный путь к будущему прогрессу и благополу-

чию... Мы не можем потерпеть неудачу в деле создания и укрепления демократии, как это происходило ранее в нашей истории" (30, с.494-495).

Испанские реалии подтверждали опасения, прозвучавшие в королевском послании Кортесам. После выборов перед парламентом и сформированным А.Суаресом правительством встало множество острейших проблем, требовавших безотлагательного решения. Речь шла как о дальнейшем развитии процесса политической демократизации (разработка демократической конституции, проведение муниципальных выборов и т. д.), так и о необходимости срочных мер по преодолению кризиса в экономике. Трудности усугублялись тем, что однопартийное правительство СДЦ не имело большинства в парламенте.

В октябре 1977 г. после трехнедельных переговоров между правительством и всеми представленными в парламенте партиями был подписан так называемый "пакт Монклоа" (по названию правительственной резиденции в Мадриде), который содержал программу экономических и политических мероприятий, необходимых для дальнейшего развития переходного процесса и стабилизации обстановки в стране.

"Пакт Монклоа" был компромиссом, в соответствии с которым каждая из сторон согласилась на уступки во имя достижения общих целей — стабилизации режима представительной демократии и смягчения последствий экономического кризиса. Соглашение общенационального масштаба (его, с определенными оговорками, поддержали и ведущие профсоюзы Испании) стало возможным в результате частичного совпадения интересов реформистского крыла правящего класса и левой оппозиции. В ряде партий произошло размежевание: на авансцену выдвинулись политики и фракции, стоявшие на позициях здравого смысла. "Непримиримые" же были оттеснены на второй план.

К концу действия "пакта Монклоа" (31 декабря 1978 г.) партиям, заключившим его, удалось добиться некоторых намеченных целей: темпы инфляции сократились почти вдвое, текущий платежный баланс был сведен с положительным сальдо, при этом укрепились позиции песеты на мировом рынке. Вместе с тем, вопреки распространенным представлениям, "пакт Монклоа" не был неким идеальным типом межпартийного соглашения, в рамках которого все стороны добились удовлетворявших их результатов. Многие социальные реформы, намеченные в нем, осуществлены не были.

Главной причиной невыполнения социальной части пакта стала позиция правительства А.Суареса, которое интерпретировало его прежде

всего в интересах крупного капитала, мало считаясь с мнением левых партий.

При всем этом нельзя недооценивать роль этого соглашения в стабилизации социально-политической ситуации в стране на переходном этапе, налаживании цивилизованных отношений между основными политическими силами. "Пакт Монклоа" стал материализацией национального согласия испанских левых и правых сил. Консолидированная политическая воля, проявленная правительством и парламентскими партиями, помогла становлению демократического строя, защитила его от покушений со стороны сепаратистских, ультраправых и левацких группировок.

Межпартийное соглашение создало благоприятный климат и для разработки демократической Конституции страны взамен франкистского законодательства. В течение 15 месяцев (с июня 1977г.) над ее созданием работала сформированная в Кортесах конституционная комиссия, в которую входили представители правительства и основных партий. Это была Конституция согласия в противоположность уже упоминавшейся Конституции 1931г., раскалывавшей страну. В декабре 1978 г. Конституция большинством голосов (87,7%) была одобрена на референдуме. Ее принятие похоронило франкизм как политическую систему, ознаменовав юридическое оформление представительной демократии. Для Хуана Карлоса всенародное одобрение Конституции означало ратификацию его демократической легитимности.

Однако с принятием нового Основного закона процесс юридического оформления представительной демократии не завершился: многие положения Конституции были слишком общими, для ее дополнения и развития требовалось принятие нескольких десятков законов.

В целом до создания эффективно работающего парламентско-конституционного режима в Испании было пока далеко. Становление демократии отнюдь не достигло рубежа необратимости: ей угрожало еще немало опасностей.

Король спасает демократию

В конце 1978 г. правительство А.Суареса распустило Кортесы и назначило новые выборы. Они состоялись 1 марта 1979 г. и закрепили сложившуюся в стране расстановку сил: СДЦ — 34,9%, ИСРП — 30,5, КПИ — 10,7% голосов.

3 апреля, впервые после 1931 г., были проведены муниципальные выборы, покончившие с засильем франкистов на местах и ознаменовав-

шиеся большим успехом левых сил. Социалисты и коммунисты одержали победу в 27 провинциях из 52, в которых проживало примерно 70% населения Испании. В Мадриде, Барселоне, Валенсии, Кордове и ряде других крупных городов были избраны левые алькальды (мэры).

Вместе с тем, несмотря на завоевания демократии, буржуазно-консервативные силы, нередко профранкистски настроенные, сохранили мощную материальную базу, социальные позиции и влияние в испанском обществе. Король, правительство и Кортесы сосуществовали с так называемыми фактическими или параллельными властя-ми — финансовой олигархией, государственной бюрократией, представителями верхов армии и католической церкви. С позицией этого блока сил не могли не считаться ни конституционные власти, ни любые другие партии и организации.

Новое правительство А.Суареса, сформированное в апреле 1979 г., заявило о том, что в стране начинается "этап глубокой перестройки общества", включающий дальнейшее развитие конституционного процесса, укрепление правовых основ государства, решение проблемы автономии, эффективную борьбу с терроризмом, повышение уровня занятости, снижение инфляции и т.д. Однако реформаторская деятельность правительства оказалась весьма ограниченной, а намеченная программа по существу осталась невыполненной. Экономический кризис, дестабилизирующее воздействие терроризма, приход левых сил к власти во многих муниципалитетах, усиление региональных националистических партий в результате выборов в органы местной власти на местах делали положение правительств СДЦ, не имевших прочного большинства в парламенте, весьма неустойчивым. Ослабление политических позиций правящей коалиции усугублялось и разногласиями между различными течениями внутри нее, а также давлением верхушки вооруженных сил и патроната. Еще недавно пользовавшийся большой популярностью А.Суарес превратился в объект острой критики различных общественных сил, полностью утратив свою харизму.

29 января 1981 г. А.Суарес в долгом разговоре с Хуаном Карлосом заявил о целесообразности своей отставки как единственной возможности позволить королю "избежать политического риска, связанного с разрешением надвигающегося кризиса". После этого в телевизионном обращении к нации А.Суарес заявил: "Ухожу в отставку, поскольку не хочу, чтобы демократическая система, какой мы ее хотели видеть, в очередной раз оказалась бы лишь эпизодом в истории Испании" (1, с.167).

В этой обстановке Хуан Карлос, строго придерживавшийся своих конституционных полномочий, мало чем мог помочь своему выдвиженцу. Поддержка им главы правительства была бы воспринята общественным мнением как отход от конституционно закрепленной за королем роли арбитра, надпартийного лидера нации. "Меня обвиняли в том, что я пожертвовал Суаресом, — заметил позже Хуан Карлос. — Но обвинения такого рода не учитывали, какой должна быть роль короля в парламентском режиме. Не в моей власти было принять политическое решение по собственному выбору" (1, с.166).

Между тем в неопределенной ситуации, сложившейся в Испании, на смену эйфории первых лет перемен приходило убеждение, что демократия отнюдь не является некой магической формулой, способной разрешить все проблемы. Сознанием многих людей овладели растерянность, страх перед настоящим и будущим, ощущение зыбкости и обратимости происходящего. Анализируя общий психологический климат в стране в начале 80-х годов, испанский политолог Х.Л.Себриан отметил: "Страх определяет сегодня ситуацию в Испании. На производстве — это страх потерять место..., на улице — страх стать жертвой преступления, террористических акций ЭТА, ГРАПО (ультралевая террористическая организация — С.Х.) и ультраправых. Существует также обусловленный историческими причинами и почти врожденный страх перед военным переворотом и кровопролитным, повторяющим драмы наших гражданских войн расколом общества. Не исчезает и страх перед репрессиями, произволом властей, возвратом к авторитарным порядкам" (33, с.9).

Испанскую демократическую общественность серьезно беспокоили настроения в войсках. В целом армия, как уже говорилось, с самого начала переходного периода поддержала короля - верховного главнокомандующего. Вместе с тем среди офицерства отнюдь не было единодушия. Первые годы демократизации показали, что историческая традиция "пронунсиамьентос" в испанской армии отнюдь не исчезла. Здесь происходило постоянное брожение, консервативные круги офицерства были крайне недовольны процессом демократизации, который, по их мнению, означал реванш со стороны побежденных в гражданской войне. Напряженность усиливалась террористическими действиями баскских сепаратистов, жертвами которых часто становились военнослужащие. Деятельность ЭТА, равно как и иные проявления дезинтеграционных процессов, они квалифицировали как угрозу единству Испании. В этом отношении консервативно настроенные военные следовали заветам Франко, ставившего сохранение единства Испании превыше всего. Хуан Карлос вспо-

минал, как умирающий Франко взял его руки в свои и сказал, что просит лишь об одном — сохранить единство Испании (1, с.153).

В ноябре 1978 г. был раскрыт заговор "Галаксия" (по названию кафе, где встречались его участники). Заговорщики ставили целью захват дворца Монклоа, в котором в это время должно было проходить заседание правительства, и арест всех министров во главе с А.Суаресом. Операция "Галаксия" должна была осуществиться во время пребывания короля в официальной поездке в Мексике. Участники заговора предполагали, что король поддержит их действия (1, с.152). Подготовкой заговора руководили подполковник А.Техеро Молина и капитан Саенс де Инестрильяс (позже его убили боевики ЭТА).

23 февраля 1981 г. А.Техеро Молина (он был полностью прощен) стал одним из организаторов нового антиправительственного переворота. Вечером этого дня около 200 гражданских гвардейцев, находившихся под его командой, ворвались в здание Кортесов, где в это время утверждалась кандидатура нового председателя правительства. Сделав несколько предупредительных выстрелов в воздух, А.Техеро Молина сначала приказал всем присутствующим лечь на пол, затем — десять минут спустя — сесть, положив руки на пюпитры перед собой. 350 депутатов, руководители основных партий и члены правительства на 18 часов стали заложниками. Налетчики отключили внутреннюю телевизионную сеть Конгресса депутатов, отрезав зал заседаний от внешнего мира.

Однако начало событий было зафиксировано на видеомагнитофоне, благодаря чему телезрители в Испании и за рубежом получили полное представление о случившемся. А. Техеро Молина объявил, что гражданские власти низложены и страной отныне управляют военные. Он сообщил также, что вскоре в Конгресс депутатов прибудет "важный и компетентный представитель вооруженных сил", который "скажет, что делать дальше". А.Суарес и генерал М.Гутьеррес Мельядо пытались урезонить налетчиков, но были грубо возвращены на место (28, с.209). Позже их, а также министра обороны А.Родригеса Саагуна, лидера КПИ С.Каррильо и лидеров ИСРП Ф.Гонсалеса и А.Герру изолировали от остальных задержанных, переместив в другое помещение. При этом все они пребывали в уверенности, что наступил их последний час, так как пьяные гражданские гвардейцы кричали в коридоре: "Мы убьем их!" (1, с.180).

Согласно плану путчистов, захват Конгресса депутатов (нижней палаты парламента) должен был вызвать "эффект домино", цепную реак-

цию антиправительственных выступлений военных по всей Испании. Так и случилось в Валенсии. Командующий III военным округом генерал Х.Миланс дель Боск, объявив здесь военное положение, вывел на улицы города гарнизон с танками и зенитной артиллерией, занял здания местных органов власти. В Мадриде мятежные части заняли здание радио и телевидения Испании. Активизировались сторонники заговорщиков в танковой дивизии "Брунете", дислоцированной под Мадридом.

В целом мятеж носил отнюдь не "опереточный" характер, как это представляли впоследствии некоторые испанские и зарубежные средства массовой информации. Заговор пустил глубокие корни в армии. Резервом путчистов были офицеры, в том числе высокопоставленные, занимавшие выжидательную позицию и готовые при соответствующем повороте событий поддержать их. В заговор были вовлечены и многие влиятельные гражданские лица — промышленники, банкиры, финансировавшие мятежников.

Особая роль при подготовке путча отводилась заместителю начальника штаба сухопутных войск генералу А.Армаде. В течение многих лет он был военным советником Хуана Карлоса, а затем до декабря 1976 г. занимал пост генерального секретаря королевского дома. А.Армада понимал, что привлечь большинство военных к участию в антиправительственном выступлении можно, лишь используя имя короля — главнокомандующего вооруженными силами. Казалось бы, не было оснований сомневаться в искренности А. Армады, когда он доверительно сообщал собеседнику: "Король думает, что...", "король хотел бы...", "король сказал мне..." (1, с.167).

А. Армада не раз говорил, что единственным решением испанских проблем является создание правительства "национального спасения" под эгидой монархии, возглавляемого "влиятельным генералом, преданным королю и уважающим демократию". Под "влиятельным генералом" он, разумеется, имел в виду себя (1, с.168). После захвата здания Кортесов А.Армада попытался пройти в королевский дворец, чтобы от имени Хуана Карлоса связаться по телефону с командующими военных округов и привлечь их на свою сторону. Сделать это ему не удалось благодаря бдительности Хуана Карлоса и приближенных к нему людей, разобравшихся в истинных планах А. Армады (1, с.169-171).

Путчисты допустили коренной просчет, полагая, что Хуан Карлос как бывший военный разделяет сходные с ними взгляды и не может не согласиться с формированием правительства "национального спасения" во главе с генералом. Люди с ограниченным кругозором, плохо разби-

равшиеся в политике, они не поняли, что король, вложивший столько сил в демонтаж франкистской диктатуры, не сойдет с этого пути и не нарушит демократическую конституцию.

История распорядилась так, что Хуан Карлос, как и на первом этапе демократизации, вышел из-за кулис и стал главным действующим лицом разыгравшейся драмы. Король оказался в тот момент единственным из высокопоставленных руководителей страны, способным свободно решать и действовать. Все министры находились под властью путчистов в здании Кортесов. На свободе оставались лишь государственные секретари (первые заместители и заместители министров), из которых король создал временный орган по управлению страной.

В течение нескольких часов после захвата Конгресса депутатов Хуан Карлос не мог обратиться к нации, поскольку здание радио и телевидения Испании, как уже отмечалось, было захвачено путчистами. По радио транслировались военные марши 1936 г. Миллионы испанцев ощущали, что над демократией нависла смертельная опасность. Многие прекрасно помнившие прошлое люди застыли в оцепенении. Оставшиеся на свободе руководители демократических партий и профсоюзов стали принимать меры предосторожности, пряча у сочувствующих списки своих членов и архивы, готовиться к переходу на нелегальное положение. Король вспоминал, что ему несколько раз звонили деятели Рабочих комиссий и говорили, что собираются уйти в горы. "Не делайте этого! Я контролирую ситуацию", — отвечал он (1, с.163).

Хуан Карлос связался по телефону со многими генералами, командующими военными округами, задав каждому из них вопрос об отношении к мятежу. Ответы были примерно одинаковы: "Я выполню приказы Вашего Величества, какими бы они ни были". Таким образом, подчинявшиеся воинской дисциплине генералы отказывались от принятия самостоятельных решений, возлагая всю ответственность на короля. Их позиция зависела от его приказа.

После ряда безуспешных попыток сотрудникам короля удалось связаться по телефону со зданием радио и телевидения Испании. Хуан Карлос приказал одному из мятежных офицеров прислать в королевский дворец телевизионную бригаду. По ее прибытии состоялась запись выступления короля. Видеозапись доставлялась из дворца с соблюдением строгих мер предосторожности двумя различными путями. Позже выяснилось, что захват Сарсуэлы не входил в планы путчистов.

Во втором часу ночи Хуан Карлос предстал перед телезрителями. Он был одет в военную форму, чем подчеркивалось его положение вер-

ховного главнокомандующего. В коротком выступлении король четко и решительно определил свою позицию. Он заявил, что отдал приказ гражданским и военным властям "поддерживать конституционный порядок в рамках существующей законности". "Монархия, символ постоянства и единства Родины, не потерпит ни в какой форме действий лиц, стремящихся силой прервать демократический процесс, который был в свое время закреплен Конститу-

цией, одобренной испанским народом" (1, с.177).

После выступления короля миллионы испанцев вздохнули с огромным облегчением. Теперь государственный переворот был обречен на провал. Совет начальников штабов со своей стороны подтвердил верность вооруженных сил Конституции. Ведущие партии в совместном заявлении назвали попытку переворота "опасным посягательством на демократические институты" и подтвердили готовность принять необходимые меры для нормализации обстановки в стране. Тысячи людей вышли на улицы ночного Мадрида, чтобы продемонстрировать свою приверженность демократии (28, с.211).

После своего выступления по телевидению Хуан Карлос позвонил в Валенсию мятежному генералу Х.Милансу дель Боску, решительно потребовав сложить оружие. Через некоторое время это требование было выполнено. 24 февраля в семь часов утра здание Кортесов было окружено верными правительству частями. К полудню все задержанные вышли на свободу, а затем сдался А.Техеро Молина.

В этот же день король принимал министров и руководителей ведущих партий и организаций Испании. Встречи проходили очень эмоционально, у многих на глазах стояли слезы. Лидер коммунистов С.Каррильо сказал Хуану Карлосу: "Ваше Величество, спасибо Вам за то, что спасли нам жизнь" (1, с.192).

Выступление Хуана Карлоса по телевидению, его смелые и решительные действия по ликвидации путча, сочетавшиеся с рассудительностью и здравым смыслом, произвели большое впечатление на испанскую общественность. Авторитет короля резко возрос. 86% респондентов с похвалой отозвались о его роли в критической ситуации (21, с.449). Даже люди, до сих пор скептически относившиеся к Хуану Карлосу, теперь осознали, что во главе государства стоит настоящий лидер, способный в критические минуты определять судьбу нации.

Примечательно, что в ситуации военного переворота Хуан Карлос был полной противоположностью своему деду и непосредственному предшественнику на королевском троне Альфонсо XIII, который, как уже

говорилось, в сентябре 1923 г. не протестовал против "пронунсиамьенто" Х.А.Примо де Риверы, а в дальнейшем поддержал диктатора. Разительные отличия в поведении двух королей свидетельствуют, в числе прочего, о том, как изменилась эпоха. Альфонсо XIII действовал в условиях олигархической системы и соблюдал ее правила, Хуан Карлос — в обстановке демократии и также придерживался соответствующих правил игры.

Констатируя рост влияния института монархии и изменение представлений о ней в общественном сознании в ходе переходного периода, испанские политологи Р. де Агила и Р.Монтеро выделяют следующие фазы этого процесса: "В испанском политическом дискурсе дилемма монархия-республика уступила место дихотомии диктатура-демократия. Монархия мало-помалу превратилась в арбитра системы, затем в ее "стержень", позже в символ единства и равновесия и, наконец, в защитника свобод" (34, с.148).

"Немонархическая монархия"

Роль монархии и короля в испанском обществе определяются Конституцией 1978 г. Согласно ей, "политической формой испанского государства является парламентарная монархия" (32, с.30). Подобная формулировка представляет собой новшество в конституционной традиции Испании: прежде парламентарная монархия определялась как форма правления. В предшествующих монархистских Конституциях суверенитет и законодательные функции делились между короной и парламентом. В современной Конституции суверенитет находится у народа, а законодательные функции — исключительно у Кортесов.

В соответствии с Конституцией, король - "глава государства, символ единства и постоянства, арбитр и примиритель в постоянной деятельности учреждений", осуществляющий высшее представительство Испании в международных делах (32, с.48). Правовое положение короля в значительной степени сконструировано по скандинавскому образцу.

Король санкционирует и промульгирует законы; созывает и распускает Генеральные Кортесы, назначает выборы и референдум на условиях, предусмотренных Конституцией; осуществляет верховное командование вооруженными силами; назначает послов и других дипломатических представителей; с предварительного согласия Генеральных Кортесов объявляет войну и заключает мир. От имени короля действует судебное представительство (32, с.50-51, 70). Особенность положения

короля состоит в том, что он не интегрирован в ветви власти. Исполнительная власть отделена от монарха и принадлежит правительству.

Кажущиеся многочисленными полномочия короля на деле весьма скромны. Сам лично он не может предпринять каких-либо инициатив. У него нет ограничивающих полномочий по отношению к парламенту, отсутствует и некогда существовавшее у всех монархов классическое право отказывать в утверждении законов. Король не обладает личной возможностью действовать "через голову" парламента, передав какой-либо законопроект на референдум. Референдум возможен только по предложению главы правительства, предварительно одобренному Конгрессом депутатов. Хотя король и "гарант правильного функционирования государственных институтов", ему принадлежит лишь право санкционировать решения, принимаемые другими органами (35, с.269- 270).

Политическая инициатива короля ограничена, главным образом, возможностью предлагать Конгрессу депутатов кандидатуру на пост главы правительства, хотя и здесь Конституцией установлены жесткие рамки. Монарх предлагает такую кандидатуру после предварительных консультаций с представителями политических фракций в парламенте. Председатель Конгресса должен во всех случаях одобрить предложение о назначении главы правительства. Все остальные министры назначаются и смещаются королем по предложению главы правительства (32, с.64).

Согласно Конституции личность короля неприкосновенна, и он не подлежит ответственности. Его акты скрепляются подписью председателя правительства и, соответственно, министрами, к компетенции которых они относятся. За акты короля ответственны лица, скрепившие их своими подписями (32, с.51).

Современная Конституция наделяет испанского монарха значительно меньшими полномочиями, чем он пользовался когда-либо прежде. Используя выражение Х.Арангурена, современная Испания — это "немонархическая монархия" (24, с.205).

Строго следуя предписаниям Конституции, Хуан Карлос не вмешивается в решение политических вопросов. "Если я скажу министру, что необходимо делать, то вторгнусь на чужую территорию... Я не могу себе позволить управлять даже из-за кулис. Мои функции состоят не в этом. Если я могу быть полезен правительству, то я в его распоряжении. Но правительство должно обратиться ко мне, а не я к нему" (1, с.250).

Реальное место, которое занимает Хуан Карлос в политической жизни Испании, несоизмеримо со скромной ролью, отводимой монарху Конституцией. Король, доказавший свое право на престол практически-

ми действиями, пользуется непререкаемым моральным авторитетом. Он — верховный арбитр жизни нации, его мнения и решения не подвергаются сомнению. Социологические опросы неизменно показывают, что он самый уважаемый деятель в стране.

25-летний срок пребывания Хуана Карлоса у власти засвидетельствовал, что испанская монархия при нем отказалась от традиционного для нее узкоклассового подхода к выбору друзей и союзников, превратилась в общенациональную силу, стоящую "над партиями" и никому не подыгрывающую. Под эгидой монархии последовательно сменяли друг друга партии, принадлежащие к различным частям политического спектра: Союз демократического центра (1977-1982), Испанская социалистическая рабочая партия (1982-1996), Народная партия (с 1996 г.). Во всех случаях король оставался и остается своего рода высшим попечителем, который доверяет народу, избирающему парламент, и подтверждает законность его выбора.

"Верно, что предприниматель, крестьянин, испанский гранд и рабочий смотрят на монархию по-разному. Но полагаю, что когда король произносит свою речь, монархия становится одинаковой для всех... Я стремлюсь к тому, чтобы каждый испанец думал, что мои слова обращены к нему лично", — говорит король (1, с.247-248).

Неудивительно, что террористы из ЭТА, борющиеся за отделение от Испании баскских провинций и создание независимого государства, не раз пытались совершить покушение на Хуана Карлоса, олицетворяющего национальное единство и территориальную целостность страны. Последняя такая попытка была предпринята, по утверждению испанской полиции, в сентябре 2000 г. Полиция испанской Страны Басков обнаружила гранаты и гранатометы, которые были спрятаны на заросшей лесом горе всего в 500 метрах от музея под открытым небом недалеко от города Сан-Себастьян. Именно этот музей должны были посетить король, председатель правительства Испании Х.М.Аснар и канцлер Германии Г.Шрёдер.

Ориентируясь на то, чтобы быть "королем всех испанцев", Хуан Карлос никогда не стремился опираться только на монархистов или создать партию монархистов. Вместе с тем своей важной задачей он считает возрождение в Испании монархической традиции, укрепление уважения к институту монархии. "Это непростое дело, — полагает Хуан Кар-лос, — после сорока лет, в течение которых монархия очень часто дискредитировалась. Три или четыре поколения испанцев слышали о нас

скорее плохое, чем хорошее. Я стремлюсь показать испанцам, что монархия может быть полезной для страны" (1, с.233).

Король тщательно готовит свои обращения к нации. "Для того, чтобы обращение было услышано предпринимателем, крестьянином, испанским грандом и рабочим, необходимо его хорошо составить, сделать ясным и четким", — говорит Хуан Карлос (1, с.248). Он старается говорить людям то, что их действительно волнует, избегать разрыва между словами и действительным положением дел.

В отличие от глав государств многих стран мира у испанского короля нет спичрайтера. Основные положения своих выступлений он формулирует сам и обсуждает с ближайшими сотрудниками. Обращается также за советами — в зависимости от затрагиваемой темы — к специалистам: юристам, социологам, дипломатам, военным. Перед выступлением Хуан Карлос информирует председателя правительства о содержании своей речи, иногда обсуждает с ним ее отдельные фрагменты.

Популярность Хуана Карлоса не ограничивается пределами Испании. Он пользуется авторитетом во всем мире. К влиятельному испанскому королю обращаются за политическим советом и поддержкой, порой он выступает посредником при решении внешнеполитических проблем (1, с.250).

Дважды (в 1984 и 1997 гг.) Хуан Карлос побывал с официальными визитами в Москве. В 2000 г. он принял президента России В.В.Путина, находившегося с визитом в Испании.

Частная жизнь

Отношение испанцев к королю определяется не только его взглядами и действиями. Люди высоко ценят его личные качества. Хуан Кар-лос лишен чванства, амбициозности, высокомерия, его отличает внутренний демократизм, простота в обращении. Он совершает частые, без помпезности поездки по городам и селам Испании, беседует с простыми людьми. "Король должен идентифицировать себя со своим народом. Человек, облеченный властью, это вовсе не обязательно бездушная марионетка, считает Хуан Карлос. Он такой же, как и обычные люди, с теми же чувствами, радостями, горестями, разочарованиями" (1, с.244).

Авторитет Хуана Карлоса укрепляет скромный бюджет, определяемый королевскому двору парламентом, и отсутствие заметного семейного богатства. Король отказался жить в мадридском дворце "Ориенте" (там он устраивает приемы по случаю национальных праздников и при-

нимает верительные грамоты) и выбрал небольшую скромную виллу в окрестностях столицы (она называется "Сарсуэла"). "Профессия короля утомляет, время от времени необходимо уметь забыть о ней, - говорит он. — Сарсуэла — это настоящий семейный очаг, каким Ориенте никогда не станет. Здесь я среди родных, в комнатах нормальных размеров... Когда мы собираемся вместе, то ощущаем себя семьей, как любая другая. Герцог Эдинбургский как-то пожаловался, что не может выпить у себя в доме чашку горячего чая. В Букингемском дворце расстояние между кухней и комнатами таково, что кофе по дороге остывает" (1, с.90-91).

При испанском королевском дворе не бывает балов и пышных приемов. Хуан Карлос редко пользуется официальным "роллс-ройсом", а во время отдыха нередко встречает своих личных гостей в аэропорту за рулем микроавтобуса (36).

Вообще испанская монархия заметно отличается от других европейских королевских семей. Она, по общему мнению, публично менее венценосна, ближе к нуждам страны.

Сравним, например, яхту "Британия", принадлежащую королеве Великобритании, и "Фортуну" Хуана Карлоса. Длина первой из них — 143, второй — 23 метра. Экипаж соответственно 50 и 10 человек. В штате "Британии" — военный оркестр из 20 музыкантов и охрана. "Фортуна" лишена и того и другого. На яхте британской королевы 20 кают-спален для королевской семьи, 10 кают-люкс для гостей, 20 — для музыкантов. "Фортуна" же имеет 10 кают: 5 - для королевской семьи, 5 - для гостей. К тому же она постоянно ремонтируется. Кстати, "Фортуна" была подарена в 1979 г. королем Саудовской Аравии.

В июле 1991 г. парламент принял декрет о выделении средств на строительство новой представительской яхты. После завершения строительства король осмотрел яхту и счел слишком роскошной. По предложению Хуана Карлоса она была продана на аукционе, а вырученные средства переданы в фонд национального комитета по реставрации исторических памятников (36).

Испанцам импонируют и спортивные увлечения Хуана Карлоса, которым он верен с детства. Король очень любит море и парусный спорт. "Если бы я не был королем, то наверняка стал бы моряком", - признается он (1, с.200). Хуан Карлос был призером нескольких мировых и европейских регат. Он любитель автомобильных и мотоциклетных гонок (на мотоцикле гоняет так лихо, что его теряет охрана), страстный охотник. Прекрасно играет в теннис. Зимой вместе с семьей становится на горные лыжи. По его мнению, "спорт имеет огромное значение для развития

каждого. Он учит упорству и каждодневно дисциплинирует, принося ощущение полной свободы" (1, с.202).

До недавнего времени король управлял сверхзвуковыми самолетами, пока не запретили Кортесы (во имя интересов Испании). Он водит вертолеты, управляет танком.

Примечательно, что человеческие слабости Хуана Карлоса не только не снижают его популярности, но делают более близким и понятным людям. Одна из таких слабостей — друзья. Существует неписаное правило, согласно которому монарх не имеет права их иметь. А у Хуана Карлоса немало друзей еще с молодых лет, когда он служил в разных родах войск, учился в Мадридском университете. Причем, ошибки друзей не раз создавали ему проблемы, отрицательно сказывались на репутации. Однако король не изменяет старой дружбе.

Большое место в жизни Хуана Карлоса занимает семья. В 1962 г. он женился на королеве Софии, сестре последнего короля Греции Константина, свергнутого "черными полковниками". Испанский принц и греческая принцесса были знакомы чуть ли не с детства. Их брак не был браком по династическому расчету, он был по любви. Каждому из супругов сейчас немного за 60, но и по сей день высокий, атлетичный, спортивный король и хрупкая, стройная, элегантная королева составляют гармоничную пару. "Донья София не только верная супруга, которая все время со мной. Она — неотъемлемая часть меня и всегда была моей опорой и поддержкой. Во всем и всегда — и в счастливые дни, и во все трудные моменты борьбы", — говорит Хуан Карлос. (36). И еще одно его высказывание: "Коро-

лева — профессионал высшей пробы, царственность у нее в крови" (1, с.195.).

Донья София весьма образованна, она — автор двух книг о греческой археологии, прекрасно разбирается в живописи, любит музыку. Она почетный президент Национального симфонического оркестра, оказывает поддержку молодым музыкантам и художникам. Еще один аспект общественной деятельности королевы — оказание помощи умственно отсталым детям, больным и инвалидам. В дни ежегодного праздника Красного Креста она сама принимает пожертвования на улицах Мадрида.

Наверное, в королевской семье, как и любой другой, случаются разного рода трения. Бывает и ревность, без которой немыслима подлинная любовь. Между прочим, сам король признался, что донья София не раз ревновала его. Но даже ревность у нее особого рода - элегантная, с достоинством (36).

Королевская чета уделяет большое внимание своим детям — наследнику престола принцу Астурийскому Фелипе (родился в 1968 г.), дочерям Елене (родилась в 1963 г.) и Кристине (родилась в 1965 г.). Дети для Хуана Карлоса — "постоянный источник беспокойства и одновременно огромной радости и счастья". Беседуя со своим биографом, король заметил, что их дети росли простыми и естественными до такой степени, что им надо было напоминать, кто они такие (1, с.202). Дети королевской четы путешествуют на обычных самолетах и водят обычные машины. Принц Астурийский Фелипе учился не в частном учебном заведении, а в государственном Мадридском университете, где в свое время учились король и королева.

Вместе с тем, по словам короля, задача его и супруги состояла в том, чтобы "подготовить детей к выполнению обязанностей, которые лежат вне круга забот большинства людей. Дон Фелипе, например, в возрасте, когда другие мальчики думают лишь о девочках и развлечениях, должен был ездить по всему миру, чтобы представлять меня на церемониях, отнюдь не всегда приятных" (1, с.203).

Показательно, что в ночь путча 23 февраля 1981 г. Хуан Карлос держал 13-летнего сына рядом с собой, не давая ему уснуть и заставляя следить за своими действиями. "Смотри, что нужно делать, когда ты король", — говорил он Фелипе. Хуан Карлос считает, что эти несколько часов сыграли большую роль в формировании будущего короля, чем многие годы спокойной жизни" (1, с.184-185).

30 января 1986 г. в день своего 18-летия принц Астурийский дон Фелипе де Бурбон был официально провозглашен наследником испанской короны. На торжественном заседании Генеральных Кортесов в присутствии короля Хуана Карлоса I, королевы Софии, графа Барселонского с супругой, представителей высших государственных институтов Испании принц принес присягу на верность Конституции. Он поклялся "неукоснительно исполнять свои функции, охранять Конституцию и законы, уважать права граждан и автономных сообществ Испании". Одновременно наследник престола поклялся в верности действующему королю, заявив: "Быть королем для меня означает быть таким, как мой отец" (37, с.9).

Король и королева уважают детей как личностей, не навязывая им свои взгляды. Интересны суждения доньи Софии в отношении брака детей: "Они и только они должны решать свою судьбу, кого выбирать себе в жены или мужья. Здесь никто, ни родители, ни друзья, ни общественное мнение не должны вмешиваться или оказывать какое-либо давление.

Если вмешаемся, можем разрушить все" (36). Замужество старшей дочери Елены и младшей Кристины, избранниками которых стали банковский служащий Хайме де Маричалар и известный гандболист Иньяки Урдангарин, никакого отношения к королевской семье не имеющие, подтвердило, что это не просто слова.

Среди друзей королевской четы — самые разные люди: рыбак с острова Мальорка, где она проводит летний отпуск, тореро "Кордовес", известный тенор Пласидо Доминго, писатель Камило Хосе Села, а также наш Мстислав Ростропович.

Мстислав Леопольдович познакомился с Хуаном Карлосом и доньей Софией, когда они еще не были королем и королевой. Как рассказывал сам Ростропович, "однажды я приехал на концерт в Испанию, и они пригласили меня посмотреть Толедо, росписи Эль Греко. Я поехал. Гуляем, а на улице все время звучала шарманка. Причем она была плохо настроена. но звучала с какой-то ностальгией, кастаньеты слышались. Ароматно звучали... Я был в восторге от нее. А когда вернулся в Париж, получил большой ящик, в котором была запакована эта шарманка. Королевский жест" (36).

17 июля 1998 г. у Хуана Карлоса и доньи Софии появился первый внук. Их старшая дочь принцесса Елена родила сына Фелипе Хуана. Рождение Фелипе Хуана стало знаменательным событием не только для его родителей, бабушки и дедушки, но и для многих простых испанцев. В течение нескольких дней, пока молодая мать и новорожденный находились в столичной клинике "Рубер", сотни жителей Мадрида и даже его пригородов, несмотря на испепеляющую жару, по несколько часов с нетерпением ожидали каждого сообщения об их состоянии. Многие пришли сюда с пышными букетами цветов и различными подарками, в том числе и собственного изготовления - распашонками, вязаными шапочками, носочками.

Этот эпизод — показатель уважительного и трогательного отношения испанцев к Хуану Карлосу и его семье (36).

Заключение

В российском общественном сознании с советских времен монархия зачастую ассоциируется с авторитарной традицией, социальным консерватизмом, регрессом. Опыт испанской истории убедительно свидетельствует об односторонности такого подхода, доказывая, что монархия — гибкая и идеологически нейтральная форма власти, способная представать в разных ипостасях. Монархические режимы в Испании были абсолютными и конституционными, соединялись и с военно-диктаторскими режимами, и с демократией.

Монархия, воссозданная Хуаном Карлосом I, отличается от всех предшествующих типов королевской власти в этой стране. Во-первых, она носит не классовый, а национальный характер, служит интересам всех испанцев. Во-вторых, Хуан Карлос играет в управлении страной меньшую роль, чем любой из его предшественников. И, тем не менее, монархия — становой хребет нации, а огромный моральный авторитет короля — гарантия стабильности политического развития Испании. Король стал необходимой фигурой для населения страны, у которого на генетическом уровне многие годы сохранялся страх перед возможностью новой гражданской войны.

"Я нужный человек, появившийся в нужном месте в нужный момент", — так оценивает Хуан Карлос свою роль в испанском политическом процессе последних десятилетий (1, с.99). Действительно, переходу Испании к демократии благоприятствовало редкое в истории совпадение объективных и субъективных обстоятельств. Среди них — экономический бум 60-70-х годов и формирование многочисленного среднего класса, ориентировавшегося на западноевропейские образцы, и стремление миллионов испанцев избежать радикальных экспериментов по образцу 30-годов, и сдвиг к центру ведущих политических организаций, умение их лидеров (прежде всего А.Суареса и С.Каррильо) подняться над узкопартийными амбициями и пойти навстречу друг другу по пути национального примирения, преодолевая сопротивление и непонимание собственной среды, и присутствие в ближайшем окружении короля такого блестящего советника, как Т.Фернандес-Миранда.

И все же роль Хуана Карлоса в этом процессе трудно переоценить. Провести "корабль демократизации" через извилистый, полный явных и скрытых опасностей переходный этап мог только умный, зрелый и опытный политик, крупный государственный деятель, наделенный к тому же соответствующими человеческими качествами. Впервые в истории Ис-

пании представитель королевской семьи ориентировался не на сохранение статус-кво, а пошел наперекор традиции и при поддержке народа и левых партий ликвидировал диктаторский режим.

Еще в 20-30-х годах многим в Испании казалось, что демократию в стране можно установить, лишь ликвидировав монархию и провозгласив республику. Спустя всего несколько десятилетий произошло прямо противоположное: именно монархия стала основной движущей силой становления и консолидации демократии. Ныне между двумя этими понятиями нет никакого противоречия. Политическая философия и практические действия Хуана Карлоса, соединив исторический опыт с современными условиями, адаптировав к ним этот опыт, позволили Испании восстановить свою идентичность, обрести, казалось бы, утраченное правопреемство.

Историческая роль Хуана Карлоса как государственного деятеля состоит и в том, что он расширил горизонты представлений о возможностях современной монархии, доказал, что она способна становиться и движущей силой демократических реформ, и пресекать попытки реставрации авторитаризма, и превращаться из реального участника политической борьбы в арбитра (и наоборот).

Испанский опыт, при всей специфичности, весьма полезен для многих стран, переходящих от авторитаризма и тоталитаризма к демократии и напряженно ищущих оптимальные варианты государственного устройства. Этот опыт еще раз напомнил давно известную истину: монархия ничуть не хуже, а возможно и лучше других форм правления, известных человечеству. Монарх, не избираемый народом, не подвластный рейтингам популярности и, следовательно, отвечающий за свои действия только перед Богом и собственной совестью, является гарантом стабильности государственных устоев. Речь при этом идет, разумеется, не об абсолютной монархии, предполагающей зависимость общества от воли одной личности, поскольку власть может попасть в руки человека, далеко не совершенного в нравственном и политическом отношениях.

По-настоящему жизнеспособной может быть лишь парламентарная монархия, в которой король царствует, а не управляет, является верховным попечителем, дающим нации опору, гарантирующим подлинное разделение властей и защищающим страну от смещения к любым радикальным решениям. Подобный тип монархического устройства способен соединить идеи разумной, прочной государственности и свободы, демократии. Кстати, Хуану Карлосу удалось восстановить и упрочить монархию в Испании прежде всего потому, что, приняв принципы демократии,

он добровольно отказался от весьма значительных полномочий, доставшихся ему по наследству от Франко, и ушел с политической авансцены за кулисы.

Проводя параллели между Испанией и нынешними попытками возродить монархию в некоторых странах, не следует забывать, в числе прочего, и особенности биографии Хуана Карлоса, с детских лет воспитывавшегося на Родине и знавшего собственную страну, которая в свою очередь знала и его. Испанцы, отринув франкизм, восприняли монархию как форму государственного устройства лишь благодаря Хуану Карлосу, на практике доказавшему им преимущества этой формы власти. Иными словами, их покорил король, а не монархия как институт.

Примечания

1. Vilallonga J.L. de. El Rey. Conversaciones con D. Juan Carlos I de España. - Barcelona: Plaza & Janes, 1993. - 255 p.

2. Prego V. Asi se hizo la Transicion. - Barcelona: Plaza & Janes, 1997. - б91 p.

3. Корсунский А.Р. История Испании IX-ХШ веков (Социально-экономические отношения и политический строй Астуро-Леонского и Леоно-Кастильского королевства). -М.: "Высшая школа", 197б. - 238 с.

4. Домингес Ортис А. Кризис испанской монархии в ХVII веке // Россия и Испания: историческая нерснектива. - М., 1987. - C.242-260.

5. Майский И.М. Испания 1808-1917: Исторический очерк. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. - 454 с.

6. Ортега-и-Гассет Х. Бесхребетная Испания // Этюды об Испании. - Киев: Новый круг -Пор Рояль, 1994. - С.25-102.

7. Суэйро Соане С. Альфонс ХП (1874-1885) // Испанские короли. - Ростов-н/Д: Феникс, 1998. - C.387-403.

8. Марин Арсе Х.М. Альфонс ХШ (1902-1931) // Испанские короли. - Ростов-н/Д: Феникс, 1998. - C.405-421.

9. Престон П. Франко. Биография. - М.: Центрполиграф, 1999. - 702 с.

10. Brenan G. El laberinto español. Antecedentes sociales y politicos de la guerra civil. - Paris: Ruedo Iberico, 1975. - 301 p.

11. Дамс Х.Г. Франсиско Франко. Солдат и глава государства. - Ростов-н/Д: Феникс, 1999. - 348с.

12. Современная Испания. - М.: Политиздат, 1983. - 383 c.

13. Испания, 1918-1972. Исторический очерк. - М.: Наука, 1975. - 495 с.

14. История фашизма в Западной Европе. - М.: Наука, 1978. - б13 c.

15. La transicion democratica española. - Madrid: Editorial Sistema, 1989. - 954 p.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

22.

23.

24.

25.

26.

27.

28.

29.

30.

31.

32.

33.

34.

Ferrando Badia J. De la monarquía del 18 de julio a la monarquía parlamentaria del proyecto constitucional de 1978 // Las experiencias del proceso político constitucional en Mexico y España. - Mexico: Universidad nacional autonoma de Mexico, 1979. - P. 15-96. Пленн А. Ветер в оливковых рощах. Испания сегодня. - М.: Гос. изд-во иностр. лит., 1947. - 339 с.

Испания. Конституции буржуазных государств Европы. - М.: Изд-во иностр. лит., 1957. - С.489-533.

Calvo Serer R. Hacia la tercera republica española? En defensa de la Monarquia democratica.

- Barcelona: Plaza & Janes, 1977. - 299 p.

Perez Mateos J. A. Juan Carlos. La infancia desconocida de un Rey. - Barcelona: Planeta, 1980. - 224 p.

Бернекер В.Л. Хуан Карлос I (с 1975 г.) // Испанские короли. - Ростов-н/Д: Феникс, 1998. - C.423-459.

Seco Serrano C. Juan Carlos I el rey que reencontro America. - Madrid: Anaya, 1988. - 143 p.

Lopez Pintor R. Los condicionamientos socio-economicos de la accion politica en la transicion democratica // Rev. esp. de investigaciones social. - Madrid, 1981. - N 15 julio-septiembre. - P.9-31.

Aranguren J.L. La Cruz de la Monarquia española actual. - Madrid: Taurus ediciones, 1974.

- 120 p.

Palacio Atard V. Juan Carlos I y el advenimiento de la democracia. - Madrid: Espasa-Calpe, S. A., 1989. - 145 p.

Bardavio J. El dilema. Un pequeño caudillo o un gran rey. - Madrid: Strips, Editores, 1978. -239 p.

Tamames R. A donde vas, España? - Barcelona: Planeta, 1977. - 236 p.

Красиков А.А. Испанский репортаж. - М.: Политиздат, 1981. - 271 с.

Maravall J.M. La alternativa socialista y el apoyo electoral del PSOE. - Sistema, 1980,

N 35 marzo. - P.3-48.

Mensajes de la Corona. - Transicion politica y consolidacion democratica (1975-1986). (Compiliador R. Cotarelo). - Madrid: CIS, 1992. - P.494-502.

Кулешова В.В. Историческая память и современность: следы гражданской войны 1936-1939 годов в массовом политическом сознании современной Испании. - "Проблемы испанской истории. 1987". - М.: Наука, 1987. - С. 121-135. Испания. Конституция и законодательные акты. - М.: Наука, 1982. - С.29-99. Cebrian J.L. La España que bosteza: Apuntes para la historia critica de la Transicion. - Madrid: Taurus, 1981. - 145 p.

Aguila R. de, Montoro R. El discurso politico de la transicion española. - Madrid: Centro de investigaciones sociologicas, 1984. - 272 p.

35. Конституция Испании. - Конституции буржуазных государств. - М.: Юридическая литература, 1982. - C.264-275.

36. Медведенко А. Тайны мадридского двора. - Российские вести. - M., 1998. -19-26 авг. - C.12.

37. Un año de principe heredero. - Madrid: Mundo abierto. 1987. - 317 p.

Список источников

1. Испания. - Конституции буржуазных государств Европы. - М.: Изд-во иностр. лит., 1957. - С.489-533.

2. Испания. Конституция и законодательные акты. - М.: Наука, 1982. - C.29-99.

3. Areilza J.M. de. Diario de un ministro de la monarquia. - Barcelona: Planeta, 1978. -222 p.

4. Bardavio J. El dilema. Un pequeño caudillo o un gran rey. - Madrid: Strips, 1978. -239 p.

5. Calvo Serer R. Hacia la tercera republica española?: En defensa de la Monarquia democratica. - Barcelona: Plaza & Janes, 1977. - 299 p.

6. Mensajes de la Corona. - Transicion politica y consolidacion democratica: España (1975-1986). (Compiliador R. Cotarelo). - Madrid: CIS, 1992. - P.494-502.

7. Osorio A. Trayectoria politica de un ministro de la Corona. - Barcelona: Planeta, 1980. - 375 p.

8. Prego V. Asi se hizo la Transicion. - Barcelona: Plaza & Janes, 1997. - 691 p.

9. Vilallonga J.L. de. El Rey. Conversaciones con D. Juan Carlos I de España. - Barcelona: Plaza & Janes, 1993. - 255 p.

Список литературы

1. Дамс Х.Г. Франсиско Франко. Солдат и глава государства. - Ростов-н/Д: Феникс, 1999.

- 348 с.

2. Домингес Ортис А. Кризис испанской монархии в XVII веке. - Россия и Испания: историческая перспектива. - М., 1987. - С.242-260.

3. Испания, 1918-1972: Исторический очерк. - М.: Наука, 1975. - 495 с.

4. Конституция Испании. - Конституции буржуазных государств. - М.: Юрид. лит., 1982.

- С.264-275.

5. Испанские короли. - Ростов-н/Д: Феникс, 1998. - 510 с.

6. Корсунский А.Р. История Испании IX-XIII веков: (Социал.-экон. отношения и полит. строй Астуро-Леонского и Леоно-Кастильского королевства). - М.: Высшая шк., 1976.

- 238 с.

7. Красиков А.А. Испанский репортаж. - М.: Политиздат, 1981. - 271 с.

8. Кулешова В.В. Историческая память и современность: следы гражданской войны 1936-1939 годов в массовом политическом сознании современной Испании // Проблемы испанской истории. 1987. - М., 1987. - C.121-135.

9. Майский И.М. Испания: 1808-1917: Исторический очерк. - М., 1957. - 454 с.

10. Медведенко А. Тайны мадридского двора // Российские вести. - М., 1998. -19-26 авг. - C.12.

11. Ортега-и-Гассет Х. Бесхребетная Испания // Этюды об Испании. Киев: Новый круг -Пор Рояль, 1994. - С.25-102.

12. Пленн А. Ветер в оливковых рощах: Испания сегодня. - М: Гос. изд-во иностр. лит., 1947. - 339 с.

13. Пожарская С.П. Бурбоны в Испании // Новая и новейшая история. - М., 1993. - №1. -С.153-170.

14. Пожарская С.П. Испанская династия Бурбонов // Монархи Европы. Судьбы династий. М.: "Терра" - "Терра", 1997. - С.143-167.

15. Пономарева Л.В. Испанский католицизм ХХ века. - М.: Наука, 1989. - 286 с.

16. Престон П. Франко. Биография. - М.: Центрполиграф, 1999. - 702 с.

17. Современная Испания. - М.: Политиздат, 1983. - 383 c.

18. Тепер Е.М. Из истории краха франкистского режима // Iberica. Культура народов Пиренейского полуострова. - Л., 1983. - С.8-22.

19. Хенкин С.М. Испания после диктатуры: Социально-политические проблемы перехода к демократии. - М.: Наука, 1993. - 199 c.

20. Хенкин С.М. Политика пакта: испанские иллюстрации // Полис, - М., 1996. - №5. -С.129-135.

21. Aguila R. de. Montoro R. El discurso politico de la transicion española - Madrid: Centro de investigaciones sociologicas, 1984. - 272 р.

22. Aranguren J.L. La Cruz de la Monarquia española actual. - Madrid: Taurus, 1974. -120 р.

23. Brenan G. El laberinto español. Antecedentes sociales y politicos de la guerra civil. - Paris: Ruedo Iberico, 1975. - 301 р.

24. Cebrian J.L. La España que bosteza: Apuntes para la historia critica de la Transicion. - Madrid: Taurus, 1981. - 145 p.

25. España, su monarquia y el futuro. Ciclo de conferencias sobre el lema "La monarquia, la España actual, su futuro y su proyeccion en el mundo. - Madrid: Fomento, 1975. - 396 p.

26. Franco y el principe de España. La monarquia del movimiento nacional. - Madrid: Ediciones del movimiento, 1969. - 105 p.

27. Ferrando Badia J. De la monarquia del 18 de julio a la monarquia parlamentaria del proyecto constitucional de 1978 // Las experiencias del proceso politico constitucional en Mexico y España. - Mexico: Universidad nacional autonoma de Mexico, 1979. - P. 15-96.

28. Ferrando Badia J. Del autoritarismo a la democracia. - Madrid: Ediciones Rialp, 1987. - 246 P-

29. Herrero de Miñon M. El principio monarquico (Un estudio sobre la soberania del rey en las Leyes Fundamentales). - Madrid: Cuadernos para el dialogo, 1972. - 159 p.

30. La transicion democratica española. Madrid: Editorial Sistema, 1989. - 954 p.

31. Lopez Pintor R. Los condicionamientos socio-economicos de la accion politica en la transicion democratica // Rev. esp. de investigaciones social. - Madrid, 1981. - N 15 - P.9-31.

32. Maravall J.M. La alternativa socialista y el apoyo electoral del PSOE // Sistema. - Madrid, 1980. - N 35. - P.3-48.

33. Miguel Amando De. Franco, Franco, Franco. - Madrid: Altamira-rotopress, 1976. -120 p.

34. Palacio Atard V. Juan Carlos I y el advenimiento de la democracia. - Madrid: Espasa-Calpe, 1989. - 145 p.

35. Perez Mateos J.A. Juan Carlos: La infancia desconocida de un Rey. - Barcelona: Planeta, 1980. - 224 p.

36. Seco Serrano C. Juan Carlos I el rey que reencontro America. - Madrid: Anaya, 1988. - 143 p.

37. Tamames R. A donde vas, España? - Barcelona: Planeta, 1977. - 236 p.

38. Un año de principe heredero. - Madrid: Mundo abierto, 1987. - 317 p.

К СВЕДЕНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ

С 1999 г. после большого перерыва, связанного с финансово-техническими затруднениями, Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем ИНИОН РАН возобновил издание серии "Политические портреты", в которой будут представлены портреты деятелей современности, играющих заметную роль в политической, общественной и культурной жизни.

Ранее ИНИОН РАН были опубликованы следующие работы:

1972 г.: Орлов Б.С. Общественно-политические взгляды Вилли Бранд-та. - М., 1972. - 61 с.

1973 г.: Общественно-политические взгляды Вилли Брандта: Реф. сб. Отв. ред. Б.С.Орлов. - М., 1973. - 199 с.

1974 г.: Орлов Б.С. Общественно-политические взгляды Гельмута Шмидта. - М., 1974. - 61 с.

1975 г.: Рубинский Ю.И. Валери Жискар д'Эстен: биография, взгляды, деятельность. - М., 1975. - 95 с.

1976 г.: Общественно-политические взгляды Жискар д'Эстена: Реф. сб. Отв. ред. Ю.А.Борко. - М., 1976. - 267 с.

1978 г.: Истягин Л.Г. Общественно-политические взгляды Курта Биденкопфа. - М., 1978. - 57 с.; Рубинский Ю.И. Франсуа Миттеран: политическая биография. - М., 1978. - 87 с.; Цитрин П.С. Общественно-политические взгляды У.Пальме. - М., 1978. - 47 с.; Швейцер В.Я. Общественно-политические взгляды Бруно Крайского. - М.,

1978. - 103 с.

1979 г.: Салмин А.М. Джеймс Каллаген: политический портрет. - М.,

1979. - 62 с.; Общественно-политические взгляды Андреаса Папандреу: Реф. сб. - М., 1979. - 97 с.

1980 г.: Истягин Л.Г. Общественно-политические взгляды Ф.-Й.Штрауса. - М., 1980. - 93 с.

1981 г.: Кулешова В.В. Общественно-политические взгляды Фелипе Гон-салеса. - М., 1981. - 76 с.; Ястржембский С.В. Общественно-политические взгляды Мариу Соареша. - М., 1981. - 94 с.

1982 г.: Салмин А.М. Политический портрет Маргарет Тэтчер. - М., 1982. - 121 с.

1983 г.: Карлсен А. В. Общественно-политические взгляды Анкера Йор-

генсена. - М., 1983. - 66 с.; Любин В.П. Общественно-политичес-кие взгляды Беттино Кракси. - М., 1983. - 111 с.; Новоженова И.С. Общественно-политические взгляды М.Рокара. - М., 1983. - 83 с.

1984 г.: Гаджиев К.С. Общественно-политические взгляды Майкла Хар-рингтона. - М., 1984. - 70 с.; Салмин А.М. Общественно-политические взгляды Ральфа Дарендорфа. - М., 1984. - 69 с.; Чернецкий С. А. Политический портрет Н.Киннока. -М., 1984. - 50 с.

1985 г.: Айвазова С.Г. Идейно-политические взгляды Андре Горца. - М., 1985. - 73 с.; Истягин Л.Г. Политический портрет Гельмута Коля. - М., 1985. - 69 с.; Новоженова И.С. Общественно-политические взгляды Жан-Пьера Шевенмана. - М., 1985. - 84 с.; Пивоваров Ю.С. Общественно-политические взгляды О. Фон Нелль-Бройнинга. - М., 1985. -87 с.

1986 г.: Васин В.Г. Общественно-политические взгляды Эрхарда Эплера.

- М., 1986. - 104 с.; Галкина Л.А. Идейно-политические взгляды А.Бенна. - М., 1986. - 104 с.; Пивоваров Ю.С. Общественно-политические взгляды Р. фон Вайцзеккера. - М., 1986. - 55 с.

1987 г.: Бунин И.М. Ле Пен и Национальный фронт во Франции. - М., 1987. - 57 с.; Филиппов Б.А. Общественно-политические взгляды Иоанна Павла II. - М., 1987. - 79 с.

1988 г.: Бунин И.М. Общественно-политические взгляды Раймона Барра.

- М., 1988. - 50 с.; Истягин Л.Г. Политический портрет Х.Д.Геншера. -М., 1988. - 71 с.; Колосов Г.В. Политический портрет П.Каррингтона. -М., 1988. - 50 с.

1989 г.: Карлсен А.В. Политический портрет Гру Харлем Брундт-ланд. - М., 1989. - 39 с.; Колосов Г.В. Политический портрет Дж.Хау. - М., 1989. - 41 с.; Малых В.Н. Политический портрет Каваку Силвы. - М., 1989. - 48 с.; Мацонашвили Т.Н. Общественно-политические взгляды Оскара Лафонтена. - М., 1989. - 67 с.

1990 г.: Денискина В.Я. Политический портрет М.Тэтчер. - М., 1990. - 70 с.; Дудникова Т. Политический портрет Эгона Бара. - М., 1990. - 45 с.; Новоженова И.С. Пьер Мендес-Франс и его идейное наследие. - М., 1990. - 46 с.

1991 г.: Любин В.П. Общественно-политические взгляды Норберто Боб-био. - М., 1991. - 78 с.

1992 г.: Вацлав Гавел: Литературный портрет. - М., 1992. - 76 с.; Филиппов Б. А. Общественно-политические взгляды Л.Валенсы. - М., 1992. - 51 с.

1993 г.: Мацонашвили Т.Н. Общественно-политические взгляды Вилли

Айхлера. - М., 1993. - 46 с.

1999 г.: Орлов Б.С. Политический портрет Герхарда Шрёдера. - М., 1999. - 52 с.; Перегудов С.П. Тони Блэр. - М., 1999. - 103 с.; Рубинский Ю.И. Лионель Жоспен. - М., 1999. - 103 с.

2000 г.: Иванян Э.А. Мадлен Олбрайт. - М., 2000. - 44 с.; Лыко-шина Л.С. Лешек Бальцерович. - М., 2000. -59 с.