Научная статья на тему 'Хронотоп повести М. Булгакова «Собачье сердце»'

Хронотоп повести М. Булгакова «Собачье сердце» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
4676
520
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
CHRONOTOPE / SPATIAL-TEMPORARY OPPOSITIONS / ANTITHESIS / PLOT / THE POSITION OF THE AUTHOR / SATIRE / ХРОНОТОП / ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ ОППОЗИЦИИ / АНТИТЕЗА / СЮЖЕТ / АВТОРСКАЯ ПОЗИЦИЯ / САТИРА

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Игнатенко Валентина Андреевна

Статья посвящена детальному рассмотрению хронотопа повести М. Булгакова «Собачье сердце». Выявлены хронотопические маркеры, которые позволяют осмыслить ключевые пространственно-временные оппозиции, усложняющие содержательный пласт произведения. В конечном итоге это дает возможность уточнить позицию М. Булгакова, неизменно отстаивающего традиционные культурные и нравственные ценности.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Chronotope of M.A. Bulgakov''s novel Heart of a Dog

The article is devoted to the detailed review of chronotope in M.A. Bulgakov's novel Heart of a Dog. The author reveals the chronotopic markers that allow comprehending key spatial-temporary oppositions which complicate the essence of the novel. Attention to chronotope allows the author to uncover the position of Bulgakov, who constantly protected traditional cultural and moral values.

Текст научной работы на тему «Хронотоп повести М. Булгакова «Собачье сердце»»

В.А. ИГНАТЕНКО

(Челябинский государственный педагогический университет, Челябинск, Россия)

УДК 821.161.1-32(Булгаков М.)

ББК Ш33(2Рос=Рус)6-8,444

ХРОНОТОП ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА «СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ»

Аннотация: Статья посвящена детальному рассмотрению хронотопа повести М. Булгакова «Собачье сердце». Выявлены хронотопические маркеры, которые позволяют осмыслить ключевые пространственно-временные оппозиции, усложняющие содержательный пласт произведения. В конечном итоге это дает возможность уточнить позицию М. Булгакова, неизменно отстаивающего традиционные культурные и нравственные ценности.

Ключевые слова: хронотоп, пространственно-временные оппозиции, антитеза, сюжет, авторская позиция, сатира.

Хронотопический анализ - одно из актуальных направлений современного литературоведения. Взгляд на известную булгаковскую повесть «Собачье сердце» сквозь призму хронотопа позволяет углубить содержательный пласт произведения.

В повести хронотоп проявлен в двух реальных планах: улицы Москвы и квартира профессора Преображенского в конкретном временном отрезке - зима 1924-1925 годов. В тексте противопоставляется не только уличный хаос благоустроенному и упорядоченному дому профессора, но также квартира Преображенского до и после очеловечивания Шарика и до и после революции 1917 года.

По сюжету повести мы сразу же попадаем на холодную московскую улицу, где умирает от ожога пес Шарик. Холод, вьюга, мороз, зимний пронизывающий ветер усиливают и без того тяжелые страдания бездомного пса. Все его мысли обращены к счастливому и «сытному» прошлому. Возвращаясь в жестокую действительность, Шарик утверждает, что черствость и злость человека господствует в современной Москве, каждый одинок и печется лишь о своем благополучии. Зимняя вьюга властвует в городе: «У-у-у-у-у-у-гу-гугу-уу! О, гляньте, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал! Я теперь вою, вою,

Драфт: молодая наука

вою, да разве воем поможешь?» [Булгаков] (здесь и далее курсив наш -В.И.). Пронзительный и болезненный вой собаки сливается с воем вьюги. Стихия является своеобразным «соучастником» действа: она словно сочувствует псу, отражает его внутреннее состояние одиночества, бесприютности, боли, да и сама по себе вьюга - явление хаотичное, природное, как и вся жизнь дворняги; но в то же время вьюга и противопоставлена Шарику: борются жизнь и смерть, боль и счастье, уют и холод, одиночество; вьюга словно «отпевает» пса, жаждет ускорения его смерти.

Время в первых сюжетных фрагментах обозначено четко - это зимний вечер, при этом соотносится жизнь пса в реальном времени и бытийное время мироздания, такие фазы, как рождение, развитие, зрелость, угасание, смерть. Жизнь Шарика в этом дне через его мысли расписана поэтапно: сначала день для пса зародился, затем до его середины Шарик действовал, искал пропитание, после этого наступил полдень, когда «колпак» «угостил» его кипятком, далее наступило вечернее угасание жизни, а ночью предполагалась закономерная смерть. Цикл завершен. Таким образом, время начала повести относит нас к бытийному пласту понимания текста: для Шарика наступил закат жизни, продиктованный самой природой, самим обществом.

Появление профессора делает пространственную оппозицию явной - улица будто становится более милостивой к Шарику: «Господин уверенно пересек в столбе метели улицу и двинулся в подворотню». И вдруг эта темная и предвещающая смерть улица становится светлой и приветливой: «По всей Пречистенке сияли фонари». Намечается смещение бесприютной и страшной действительности в сторону жизнеутверждающей, надежной и благостной. Попадая в квартиру профессора в Калабуховском доме, Шарик удивляется красоте жилища и обилию света вокруг. Шарик видит «роскошную квартиру, помещавшуюся в бельэтаже», и все в ней прекрасно: и «висящая сбоку широкая застекленная волнистым и розовым стеклом дверь» как символ изысканной, доходной и надежной жизни; и «неожиданный и радостный свет», который символизирует близость людей, ожидание и радость встречи, уют, заботу и жизнь в ее широком понимании; ощущает «божественное тепло» как предчувствие счастья, уверенности в «завтрашнем дне», как обретение душевной гармонии и равновесия. Все это резко контрастирует с картиной уличного существования пса. Шарик в атмосфере квартиры обретает счастье, покой, а главное - право на жизнь. Сейчас Шарик счастлив и, может быть, впервые в жизни,

Драфт: молодая наука

увидел сон, к тому же приятный: «Пес дремал, тошнота прошла, пес наслаждался утихшим боком и теплом, даже всхрапнул и успел увидать кусочек приятного сна: будто он вырвал у совы целый пук перьев из хвоста...».

Первыми посягательствами на монолитность и абсолютность прежних традиций, царящих в квартире, является приход домкома к профессору с целью отнять у последнего часть его мира - несколько комнат. Швондер и его «коллеги» совершенно не вписываются в жизнь Преображенского, неся свою идеологию и культуру, противную интеллигенции. Автор изначально подмечает, что пришедшие большевики лишние в этой квартире: «Вошедшие топтались на ковре». Позже Преображенский попеняет им, что они портят ему персидские ковры. Снова богатство прежней культуры, ее основательность в этом локальном месте победили. Новый мир, мир грязной улицы, любыми способами пытается втиснуться в рамки прежнего уклада, прежних ценностей и уничтожить их изнутри. Поэтому и борьба за пространство квартиры ведется на протяжении всей повести с переменным успехом сторон. Когда квартира профессора Преображенского была его крепостью, уютной, надежной и непоколебимой, т.е. до операции Шарика, Швондер с единомышленниками не имели сил и возможности захватить власть над ученым, его территорией. Таким образом, квартира профессора до операции является проекцией традиционной жизни русской интеллигенции, сумевшей сохранить свои ценностные и моральные устои.

О противопоставленности пространства уличного и домашнего свидетельствуют и другие детали быта в профессорской квартире, указывающие на то, что на Пречистенской улице сталкиваются два совершенно противоположных мира - мир угнетенности и смерти и мир уюта и интеллигентности. Особо нужно отметить обеденную трапезу Преображенского и Борменталя до совершения операции: «На разрисованных райскими цветами тарелках с черною широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыру в слезах, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, - икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками... Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно заполнился жидкой слюной». Вся обстановка вокруг, сервировка стола и сами блюда свидетельствуют о прежних и устоявшихся правилах этого дома. Его

обитатели обозначили для себя особый уровень жизни, отступать от которого они не намерены.

Примечательно и расположение пса в пространственном измерении двух контрастирующих картин: на улице пес жалко зализывает раны в грязном переулке, мечтая лежать на парадном ходе лестницы, а в квартире профессора псу отводится место в столовой, да еще и возле обеденного стола. Пес проанализировал качественные различия двух систем «обитания»: им поняты ужас прежней холодной и голодной жизни в сравнении со счастливой и беззаботной. В один момент Шарик даже пугается, что квартира профессора может оказаться лишь сном: «"...Вот проснусь... и ничего нет... Опять начнется подворотня, безумная стужа, оледеневший асфальт, голод, злые люди... Боже, как тяжело это будет!.." Но ничего этого не случилось». Таким образом, «уличный» этап жизни пса пройден, и на смену ему пришел другой: счастливое обитание пса Шарика в квартире профессора Преображенского.

Интересно в тексте и прямое противопоставление уличного хаоса и квартирной гармонии. Это момент, когда Шарик идет на прогулку вместе с Зиной: «На следующий день на пса надели широкий блещущий ошейник. Зина повела его гулять на цепи... Бешеная зависть читалась в глазах у всех встречных псов... Когда пересекали трамвайные рельсы, милиционер поглядел на ошейник с удовольствием и уважением, а когда вернулись, произошло самое невиданное в жизни: Федор-швейцар собственноручно отпер парадную дверь и впустил Шарика». Улица в этом фрагменте двойственно отражена по отношению к Шарику: с одной стороны, пес иначе принят улицей и она иначе изображена в единстве времени и пространства (теперь мы видим в свете дня Обухов переулок и Пречистенку, которые наполнены приветливыми людьми и животными; здесь, естественно, царит разруха и голод для бездомных и обделенных, но для Шарика ужас улицы на этом этапе окончен), с другой стороны, пес вышел за рамки этой жизни и отдален от нее, поэтому ясна реакция на него дворняги у Мертвого переулка.

Временной пласт также отражен в этой части текста. В пространстве квартиры время течет незаметно и спокойно. Теперь Шарик живет по распорядку профессора, не задумываясь над важными жизнеобеспечивающими потребностями. Квартира словно защищает своих обитателей от бед, страхов и волнений: «Вечерами пречистенская звезда скрывалась за тяжкими шторами» (вспомним, что точно так же от суровой действительности была отгорожена

Драфт: молодая наука

кремовыми шторами квартира Турбиных в романе «Белая гвардия»). Вечерний час в квартире противопоставлен вьюжному вечеру в начале повести: «Трубы в этот час нагревались до высшей точки. Тепло от них поднималось к потолку, оттуда расходилось по всей комнате.».

Но противопоставление хронотопов на этом уровне (улица -квартира профессора до операции) плавно перетекает в другую оппозицию, которая строится уже только на пространстве жилища Преображенского, и это пространство качественно меняется во временном аспекте. Определяющей точкой отсчета перемен является операция Шарика. Если пространство квартиры до операции поражает своим убранством, уютом и традиционным укладом, то это же пространство после повержено в хаос и разруху, сумятицу и борьбу.

Изменения начинаются во всей квартире в день операции. Уже на уровне предчувствий пса начинается качественное изменение пространства, движущееся в сторону хаоса: «Пес опять почувствовал волнение. "Не люблю кутерьмы в квартире", - раздумывал он... И только он это подумал, как кутерьма приняла еще более неприятный характер. И Шарика заманили и заперли в ванной». Изменение пространственных параметров, ограничение в пространстве заставляет иначе взглянуть на квартиру Преображенского. Теперь вместо налаженного и приятного времяпрепровождения в доме появляется своего рода насилие, ограничение, обременение, а главное -обреченность, которая довлеет над Шариком как дамоклов меч. Оказалось, что видимое благополучие и достаток скрывали в себе угрозы и страх смерти.

Хаотическое начало, захватывающее квартиру, отсылает нас к началу повести, где пес погибал на снежной морозной улице, но только с тем отличием, что в квартире Преображенского Шарик обречен не судьбой, а человеком. Вся обстановка в доме словно чужда псу. На уровне мыслей пса мы ощущаем, как яростно восстала его сущность против насилия, несправедливости. Но и это состояние пса меняется: «Но вдруг его яростную мысль перебило. Внезапно и ясно почему-то вспомнился кусок самой ранней юности, солнечный необъятный двор у Преображенской заставы, осколки солнца в бутылках, битый кирпич, вольные псы-побродяги. Потом полутьма ванной стала страшной, он завыл, бросился на дверь, стал царапаться». И вновь начинают противоречиво сталкиваться два пространства, но уже не улица и квартира, а воля и зависимость. При этом положении дел для Шарика становится мечтой уже не тепло, уют, забота, а воля, ощущение абсолютной свободы, которая тепла, солнечна, добра. В

итоге пес разочаровывается в обоих пространствах: первое, уличное, -неправдоподобный мираж, а второе, профессорская квартира, -хорошо обустроенная мышеловка.

Интересно и то, что с момента операции автор намеренно через дневник доктора Борменталя дает четкие временные характеристики происходящим событиям. День не задается уже с самого утра 23 декабря. А затем Борменталь фиксирует изменчивые результаты операции. Значимо и то, что изучение последствий и их точное фиксирование в тетради происходит с 24 декабря по 6 января, в это же время происходит трансформация Шарика в Шарикова. 24 декабря -рождественский сочельник у католиков, отмечающих Рождество по григорианскому календарю, и у православных, отмечающих Рождество по новоюлианскому календарю. Т.е. символично выявляется то, что зарождается новая жизнь, начинается значимое перерождение, соотнесенное автором с рождением Христа. Также дату 24 декабря можно соотнести и с мировоззренческим и религиозным перерождением, которое случилось 26 января 1918 года, когда Ленин заменил Юлианский календарь Григорианским. Время прежнее, дореволюционное даже в календаре было вытеснено новым. И цикл трансформации логично завершается 6 января, в православный Сочельник. А 7 января преображение пса абсолютно закончено . Все это время пес-человек находится в руках судьбы, на этом этапе никто не может повлиять на нее.

После пассивного физического перевоплощения наступает качественное, духовное. И в связи с этим пространственно-временной уровень повести также меняется. Из дневника Борменталя: «Смотровая превращена в приемную. В шкафах ни одного стекла, потому что прыгал. Еле отучили».

Автор намеренно вставляет в повесть сцены-близнецы. Такими являются сцены обеда в квартире профессора. Но если в начале повести это была роскошная, благоустроенная столовая, в которой культурно обедали, в которой подавались изысканные блюда, то сейчас даже эту «святыню» квартиры настиг хаос: «Свет из буфета падал перебитый пополам, - зеркальные стекла были заклеены косым крестом от одной фасетки до другой». Шариков сумел подорвать целостность, устойчивость и самобытность квартиры. Лишь «всемирный потоп» - протечка воды в ванной комнате - может на время смыть царящие безнравственность и разложение.

Но социализация Шарикова не останавливалась ни на минуту. С одной стороны, его культурно воспитывали Преображенский и

Драфт: молодая наука

Борменталь, с другой стороны, помогали стать членом советского общества Швондер и его «коллеги». И вновь интересно, что через 6 дней после квартирного «наводнения» Шариков «родился» для общества - получил документы. Словно после всемирного потопа вновь стала развиваться жизнь, но жизнь другого качества.

Особо нужно уделить внимание ночной беседе профессора с Борменталем, в которой раскрывается истина нравственного определения Шарикова. Именно ночью выходят наружу все природные инстинкты, страхи, волнения. И ученые начинают прямой диалог с судьбой, со смертью. Они понимают, что в мироздании все определено, как и в нравственности, как и в современном обществе. Профессор ощущает свою обреченность, покорно принимает ее, как и бездомный пес вьюжной декабрьской ночью. Эта ночная идиллия, наступившая в три часа ночи после пьяного дебоша Шарикова в час ночи, словно затишье перед наступающей бурей. Автор далее в тексте намеренно дает конкретные временные отметки, которые в быстром темпе меняются, создавая ощущение быстрого приближения неизбежного события.

Решение нашлось в финале повести, когда профессор осмелился на очередную операцию, которая вернет Шарикова в исходное состояние. Звериное, инстинктивное начало всегда на эмоциональном уровне подсказывает псу-человеку надвигающиеся перемены: «И вот на следующий день, когда Полиграф Полиграфович, которого утром кольнуло скверное предчувствие, мрачный уехал на грузовике к месту службы. Борменталь запер черный ход, забрал ключ, запер парадный, запер дверь из коридора в переднюю, и шаги его пропали у смотровой. Тишина покрыла квартиру, заползла во все углы. Полезли сумерки, скверные, настороженные, одним словом, мрак». Все пространство в квартире вновь словно сжимается, наполняется тайной и странными предчувствиями. Происходит вторая операция.

Последним элементом, завершающим череду перемен в квартире профессора, является очередное появление Швондера. Снова ночь предстает тем временем, когда приходит истина. А прошедшие десять дней являются сакральным числом, магическим, в которое укладываются все обратные метаморфозы пса.

Но следует проследить еще один уровень хронотопа, на котором проявлена оппозиция «дом в Обуховском переулке до и после революции». Противопоставление двух планов главным образом проявляется в противопоставлении «интеллигенция и пролетариат». В квартире профессора Швондер со своими спутниками чувствовали

Драфт: молодая наука

себя лишними. В этой роскошной обстановке их вид казался нелепым и убогим. Посягательства Швондера на площадь в квартире Преображенского претят ученому: для него квартира -неприкосновенное место, которое защищает его и подвластно ему. На этом уровне сталкиваются культурные и мировоззренческие понятия, такие как «сохранить» и «разделить».

Что касается нравов и образа жизни до и после революции, то и они качественно преобразовались. Преображенский за обедом говорит Борменталю: «Не угодно ли - калошная стойка. С 1903 года я живу в этом доме. И вот, в течение времени до марта 1917 года не было ни одного случая - подчеркиваю красным карандашом "ни одного"! -чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. Заметьте, здесь двенадцать квартир, у меня прием. В марте семнадцатого года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, три палки, пальто и самовар у швейцара. И с тех пор калошная стойка прекратила свое существование». Героя обескураживает и гневит то, что люди, стремящиеся изменить жизнь в лучшую сторону, нравственно деградировали, растоптали истинно чистую и правильную жизнь. Преображенской считает, что революция, как идея, имеет право на жизнь, но полностью отрицает, что это явление должно за собой нести падение человека, культуры и нравственности. Устоявшаяся жизнь профессора не может терпеть изменений: «В спальне принимать пищу, заговорил он придушенным голосом, - в смотровой - читать, в приемной - одеваться, оперировать - в комнате прислуги, а в столовой - осматривать?.. Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной! Передайте это общему собранию.».

Поэтому и все свои прежние, дореволюционные, пристрастия и занятия профессор неизменно сохраняет, абсолютно не принимая участия в новом политическом устройстве: «Успевает всюду тот, кто никуда не торопится, - назидательно объяснил хозяин. - Конечно, если бы я начал прыгать по заседаниям и распевать целый день, как соловей, вместо того, чтобы заниматься прямым своим делом, я бы никуда не поспел... Я сторонник разделения труда». И именно это позволяет ему сохранить себя как личность.

Таким образом, внимание к хронотопической организации повести «Собачье сердце» позволяет уточнить авторскую позицию. В тексте выделяется три уровня противопоставления пространства и времени: улица, квартира профессора до и после операции, дом до и после революции. Мир интеллигенции, уютный, надежный,

Драфт: молодая наука

стабильный, предпочитаем автором, поэтому и для уличного пса этот комфортный образ жизни становится наилучшим. Естественно, временные и пространственные уровни сталкиваются друг с другом, изменяются, одно пытается подавить другое, но все же преобладание традиционного начала, дореволюционного устройства жизни одерживает верх.

ЛИТЕРАТУРА

Булгаков М. Собачье сердце [Электронный ресурс]. - URL: http://www.vehi.net/mbulgakov/sobach.htmI (дата обращения 27.09.2015).

Статья рекомендована к.ф.н., доц. Т.В. Садовниковой

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.