CC BY
153
ИСТОРИЯ
УДК 930.26
В.А.Лапшин
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ШКАЛА НОВГОРОДА И ПРОБЛЕМЫ ХРОНОЛОГИИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ТВЕРИ
The subject of this paper is differences between the chronologies of the north-east parts of Russia in the XIII-XV centuries and Novgorod lands. The paper dwells upon the specific character of Tver chronology, which makes it similar to Nizhni Novgorod and Bulgar despite of close economic and political communications with the Novgorod republic during the period under research.
Создание на основе дендрошкалы вещевой хронологии средневекового Новгорода — одно из важнейших достижений русской археологии второй половины XX века. Ее неоспоримыми преимуществами является как протяженность во времени (более 500 лет), так и массовость находок, позволяющая проводить статистическую обработку материала. Совпадение хронологии отдельных раскопов в разных частях Новгорода позволяет говорить о ее объективности для территории города в целом.
В силу своей уникальности новгородская шкала широко используется археологами для датировки памятников как на территории всей Древней Руси, так и на памятниках сопредельных территорий. Между тем допустимость распространения хронологии Новгорода на всю территорию Восточной Европы следовало бы еще доказать. Проведенная в последние годы синхронизация погребальных памятников Северо-Запада и материалов Новгорода позволяет с уверенностью утверждать, что новгородская хронология распространяется на всю территорию Новгородской земли [1].
Одной из актуальных проблем средневековой археологии является выявление хронологических различий между Новгородской землей и княжествами Северо-Восточной Руси. Предпосылкой для сравнения является разработка дендрошкал для ряда городов с влажным культурным слоем (Ростов, Москва, Тверь и др.). Очевидную трудность составляет несопоставимость масштабов раскопок, проведенных в этих городах по сравнению с Новгородом.
Темой данного сообщения являются некоторые итоги наблюдения за хронологией одного из важнейших центров Северо-Восточной Руси — Твери в сопоставлении с материалами Новгорода. Тверское княжество, выделившееся в самостоятельный удел из Пере-славского княжества в 1247 г. [2], являлось северо-западной периферией ВладимироСуздальской земли, распавшейся в начале XIII в. на удельные княжества. Тверь территориально тесно связана с Новгородской землей. От Твери до новгородской границы, проходившей по реке Тверце у с. Медно (современное Медное) было всего 28 км [3], а ближайшим к Твери городом, даже более близким, чем собственные пригороды, был новгородский Торжок (80 км по той же Тверце). Добавим, что хронология культурного слоя Торжка, несмотря на его удаленность от столицы (450 км водным путем), целиком укладывается в новгородскую шкалу [4].
Культурный слой Твери неоднороден. Посады покрывает сухой, относительно тонкий слой, изобилующий поздними нарушениями. Наиболее информативный влажный слой, сохраняющий органику и позволяющий использовать метод дендродатирования, занимает сравнительно небольшую площадь. Это территория Тверского кремля в грани-
цах XIV в. (за вычетом его центральной части, которую в древности занимала песчаная возвышенность) и отдельные пятна слоя в прилегающих к кремлю частях Загородского и Затьмацкого посадов. Здесь в 1979 — 1993 гг. на десяти небольших раскопах и шурфах было вскрыто около 1500 кв.м влажного слоя. Результаты этих раскопок позволили поставить основные проблемы ранней истории Твери [5]. (Материалы раскопок 30-х гг. XX в. безвозвратно утрачены для науки [6]). Дальнейшую разработку хронологии и топографии застройки города затрудняла небольшая площадь и разроздненность раскопанных участков.
Следующим шагом в археологическом исследовании Твери стал раскоп 1993 — 1997 гг. (Тверской кремль-11) в северо-восточной части кремля. На площади 1400 кв.м впервые был раскрыт квартал города с сохранившимися следами улиц и усадеб. Полученные на этом раскопе спилы легли в основу разработанной в последующие годы дендрошкалы Твери [7]. Ряд специальных исследований, выполненных по материалам раскопа семнадцатью авторами, опубликованы отдельным сборником — «Тверской кремль: комплексное археологическое источниковедение». СПб., 2001. Коллекция из более чем 9000 индивидуальных находок, десятков тысяч фрагментов кожи и керамики позволяет приступить к созданию статистически обоснованной вещевой хронологии Твери.
Объективную трудность составляет хронологическая узость дендрошкалы раскопа: с 1280-х по 1430-е гг., т.е. всего полтора столетия. Поэтому с новгородской шкалой приходится сравнивать чаще всего не периоды бытования тех или иных типов целиком, а их ранние или поздние даты. Неравнозначно качество слоя: в восточной части раскопа, примыкающей к песчаной возвышенности, дерево, пригодное для дендроанализа, почти не сохранилось, что лишает часть коллекции находок узких дендродат. Слои первой половины XV в. в значительной степени пострадали от перекопов XVIII в. [8]. Тем не менее хронология раскопанного участка кремля охватывает важнейший период в истории средневековой Твери: конец XIII — начало XV вв.
Следует оговорить принцип выделения строительных горизонтов. В Твери нет привычных для Новгорода многочисленных ярусов мостовых. Здесь мостить улицы начали только с рубежа XIV-XV вв. Поэтому для каждого строительного горизонта выделялись опорные постройки-комплексы с наибольшим количеством датированных спилов. Каждая постройка сопоставлялась с постройками выше- и нижележащего слоев. В результате этих стратиграфических и планиграфических наблюдений выделены горизонт поздних сооружений XVIII-XIX вв. и 11 средневековых строительных горизонтов (нумерация сверху вниз), содержащих в общей сложности 73 сооружения. Датировка горизонта включает: младшие порубочные даты входящих в него комплексов, а в качестве поздней даты — дату наиболее раннего из комплексов вышележащего горизонта. Последняя дата в определенной мере условна, так как указывает время заготовки леса, а не строительства, поэтому она не всегда совпадает с датой летописного пожара. Расхождения составляют от 2 до 5 лет, что представляется вполне приемлемым. Поэтому вряд ли целесообразно искусственно подгонять верхние границы горизонтов под летописные даты. Важнее сохранить единый принцип датировок строительных горизонтов, как подкрепленных летописными датами, так и приходящихся на лакуны в письменных источниках, сознавая при этом их определенную условность. Некоторые несовпадения археологических и летописных данных могут быть объяснены. Пожары локального характера — 1318 (половина города), 1326 (княжеский двор), 1375, 1405 гг. (посады) — не отразились в раскопе. Перестройки 1334, 1337 и 1433-1436 гг. касались одной из усадеб и поэтому не должны были упоминаться в летописи. Пожары около 1334, 1385 и 1433 гг. приходятся на лакуны в тверском летописании [9]. Пока не находит объяснения отсутствие упоминания о пожаре около 1400 г.
Масштабы раскопа впервые в Твери позволили использовать дендродатирование не только как чисто хронологический метод, но и пространственно-хронологический, т. е. «поймать» перепланировки, значимые для города в целом. Сопоставление с данными ис-
следований Л.А.Поповой 1985 г. в южной части Тверского кремля [10] позволяет предполагать, что изменения топографии застройки Тверского кремля, прослеженные в раскопе 1993 — 1997 гг., носят общий, а не локальный характер.
Обратимся к наиболее массовой и представительной категории среди индивидуальных находок — стеклянным браслетам. Всего в раскопе 1993 — 1997 гг. зафиксирован 3031 фрагмент. Пик полигона как по абсолютному количеству находок, так и по их процентному отношению к общему количеству индивидуальных находок приходится на 7-й горизонт (1311 — 1330 гг.). Выходят из употребления в Твери стеклянные браслеты на рубеже 5-го и 4-го строительных горизонтов, около 1385 г. Наиболее массовую форму (59%) составляют гладкие круглые в сечении браслеты, их полигон дает два пика — в 7-м и 5-м (1364 — 1385 гг.) горизонтах. Вторая по массовости форма — крученые браслеты составляет 36% от общего числа. Пик их полигона приходится на 8-й горизонт (1300 — 1311 гг.). 9% гладких и крученых браслетов дополнительно украшены цветной нитью. Рифленые и плосковыпуклые гладкие браслеты представлены единичными находками (6 и 3 экз. соответственно). Наиболее употребимым для изготовления браслетов было стекло коричневого (36%), зеленого (22%) и желтого (11%) цветов. Далее в порядке убывания количества следуют фиолетовые (6%), голубые (3,5%), синие (3%), бирюзовые (3%), черные (0,6%) и бесцветные (0,3%) браслеты, у остальных цвет неопределим. Пик употребления коричневых браслетов приходится на 1311 — 1330 гг., а остальных цветов — на 1300 — 1311 гг.
В большинстве древнерусских городов наибольшее количество браслетов отмечено в первой трети XIII в. Ю.Л.Щапова выделяет два основных типа распределения браслетов. В городах, подвергшихся монгольскому разгрому или не имевших собственного стекольного производства и получавших браслеты из Киева, наблюдается их резкое исчезновение. В городах, имевших собственное производство и не пострадавших от монгольского нашествия, уменьшение количества браслетов происходит постепенно. В Новгороде на вторую половину XIII — XIV вв. приходится около одной трети находок [11]. Но в Смоленске, где наибольшее количество браслетов отмечено в первой трети XIII в., и не пострадавшем от монголов, тем не менее во второй половине XIII в. они стремительно выходят из употребления [12]. В Полоцке браслеты исчезают в начале XIV в. [13].
Материалы Твери демонстрируют своеобразие городской культуры: здесь пик употребления стеклянных браслетов приходится на первую треть XIV в., что сближает Тверь с Нижними Новгородом и Болгаром. В Нижнем Новгороде высокий процент совстречаемости в комплексах стеклянных браслетов и кашинной керамики, указывает на то что основная масса браслетов выпала в культурный слой в XIV в. [14]. В Болгаре основная часть стеклянных браслетов происходит из слоя золотоордынского времени (вторая половина XIII — XIV вв.). При этом из 17 подвершихся анализу браслетов 11 изготовлены из стекла по русской рецептуре, в том числе 10 из них относится к золотоордынскому времени. Остальные браслеты, судя по рецептуре стекла, привезены из Византии и Закавказья [15]. Сближает Тверь и Болгар также соотношение двух наиболее массовых форм браслетов — гладких круглых и крученых, как следует из данных Ю. Л.Щаповой [16] и М.Д.Полубояриновой [17].
В то же время по цветовой гамме тверская коллекция браслетов наиболее близка новгородской [18]. С Новгородом сближает Тверь и время исчезновения стеклянных браслетов: 8-й ярус (1369 — 1382 гг.) в Новгороде [19] и 5-й горизонт (1364 — 1385 гг.) в Твери. Немногочисленные находки в вышележащих слоях и в том и в другом случае, по-видимому, связаны с перекопами. В настоящее время нет данных для заключения о месте изготовления тверских браслетов, им вполне мог быть Новгород. Интереснее другое — ярко выраженное несовпадение динамики изменения городской моды в Северо-Восточной Руси (Тверь, Нижний Новгород) с тенденциями характерными для Новгородской земли. Этот вывод имеет практическое значение для хронологических штудий археологов, изучающих города Северо-Востока, особенно с сухим культурным слоем.
Остановимся еще на одной хронологически значимой группе находок — пряслицах из розового шифера. Тверские каменные пряслица по материалу подразделяются на три группы: из розового шифера (49 экз.), из серого сланца (13 экз.) и из известняка (15 экз.); по форме — на биконические и дисковидные. Среди шиферных преобладают биконические (61%), и пик их полигона падает на 7-8-й горизонты, после чего встречаются только единичные экземпляры. Сланцевые пряслица — биконические и дисковидные поровну, они встречаются во всех горизонтах. Среди известняковых преобладают дисковидные (80%), их пик приходится на 5-й горизонт, хотя они употреблялись на протяжении всего рассматриваемого периода. В целом в нижних горизонтах преобладают пряслица биконической формы, а в верхних — дисковидной.
Пряслица из розового шифера производились в районе Овруча на Волыни. Мастерские возникли в конце X в. и прекратили существование в 1240 г. [20], после чего наблюдается полное исчезновение шиферных пряслиц в городах, подвергшихся монгольскому разгрому, или резкое сокращение их числа в северных городах, избежавших нашествия, как, например, в Новгороде [21]. Находки шиферных пряслиц, количественно сокращаясь от яруса к ярусу, отражают уже не закономерности ввоза, а закономерности пережиточного бытования. Тем не менее на Неревском раскопе в послемонгольских слоях найдено в общей сложности около 300 шиферных пряслиц, или около 10% от их общего числа [22].
В Твери пряслица из шифера преобладают над поделками из местных пород камня еще в первой четверти XIV в. Массовое выпадение их в культурный слой приходится на 7-й горизонт и, вероятно, связано с летописным пожаром 1327 г. во время взятия Твери московско-татарскими войсками, закончившегося избиением и выводом основной массы городского населения. Шиферные пряслица, по-видимому, задавали моду: в нижних горизонтах биконическая форма преобладала не только среди каменных, но и глиняных изделий. Позднее начинают преобладать дисковидные, а среди глиняных — и шаровидные пряслица.
Динамика развития технология ремесла — один из важнейших показателей развития городской жизни. В частности, в настоящее время активно проводятся металлографические исследования кузнечной продукции разных эпох. Пожалуй, наименее изученным остается монгольское время — вторая половина XIII — XIV вв. Исключение составляет Новгород, но он не подвергался нашествию и демонстрирует, с одной стороны, эталонную модель эволюции ремесла, а с другой — является исключением на фоне разгромленных городов Южной и Северо-Восточной Руси. Поэтому значение обработки коллекции из хорошо датированного и стратифицированного раскопа выходит далеко за рамки тверской археологии. Как показало исследование, проведенное Л.С.Розановой и Н.Н.Тереховой, тверское кузнечное ремесло развивалось в традициях Северной Руси, для которой характерно преобладание прогрессивных (сварных) технологий [23]. Но если в Новгороде, начиная с XII в., постоянно возрастает удельный вес простых изделий — от 25% в XIII в. до 35% в XIV — начале XV вв. [24], то в Твери бросается в глаза отсутствие динамики в количественном соотношении технологических схем в этот же период. Застой в развитии технологии, возможно, объясняется тем, что Тверь за это время несколько раз подвергалась военным нападениям и разрушениям, отстраивалась заново, и все силы направлялись на восстановление, а не на развитие.
Большие людские потери среди горожан сопровождались неизбежным притоком сельского населения с его более архаичной культурой. О многих типах украшений, относимых традиционно к домонгольским, мы судим по курганным находкам. Но при этом почти ничего не знаем об уборе сельских жителей монгольской поры, когда курганный обряд отмирает. В таких крупных центрах, как Новгород, приезжие быстро воспринимали элементы городского убора, в частности имитационные украшения, отлитые в каменных формочках [25]. Тверские находки показывают значительное запаздывание верхних дат многих типов металлических украшений (см.табл.).
Случаи запаздывания верхних дат тверских металлических украшений относительно новгородской шкалы
Дати] О О И
Наименование Коли- чество Новгород Тверь (верхняя дата — горизонт)
Височные кольца: перстнеобразное «кудрявое» 1 2-я пол. XIII 1311 — 1330
лунничное 1 сер. XIII 1333 — 1364
Привески: лунница литая широкорогая 1 до 1238 1311 — 1330
Кресты-тельники: с завершениями из трех шариков 3 1116 — 1268 1311 — 1330
с парными выступами на концах 1 1025 — 1281 1300 — 1311
Булавки: с кольцевидной головкой 1 XII — сер. XIII 1311 — 1330
Браслеты: витые двухпроволочные 6 1116 — 1268 1333 — 1364
ложновитой щитковоконечный 1 1076 — 1224 1311 — 1330
стержень с обмоткой 2 1096 — 1299 1364 — 1385
Перстни: дротовые рубчатые замкнутые 10 1096 — 1268 1364 — 1385
дротовый рубчатый незамкнутый 1 1096 — 1268 1300 — 1311
пластинчатые широкосрединные разомкнутые решетчатые 3 до 1313 1333 — 1364
узкопластинчатые прямые разомкнутые 2 кон. X — кон. XIII 1333 — 1364
Бубенчики: с тройным рельефным пояском 2 1076 — 1299 1364 — 1385
Грузики: с концентрич. рельефными валиками 1 989 — 1197 1300 — 1311
Особенно показательна находка клада из 23 перстней, в состав которого входили ювелирные изделия пяти типов: дротовые рубчатые замкнутые (по новгородской шкале — 1096 — 1268 гг.), ложновитые (1006 — 1313 гг.), плетеные ложновитые с утолщенной наружной стороной и узкой сплошной замкнутой внутренней стороной (1055 — 1382 гг.) [26]. Пластинчатые разомкнутые решетчатые перстни считаются специфически вятическими украшениями [27]. В Новгороде один экземпляр решетчатого перстня найден в слое 60-70-х гг. XII в. [28], в костромских курганах — в комплексе XII — начала XIII вв. [29]. Перстни фигурносрединные печатные с шестиугольным неорнаментированным щитком по курганным материалам датируются XII — серединой XIII в. [30]. Таким образом, клад по новгородской шкале, которой не противоречат курганные комплексы, должен датироваться 1096 — 1268 гг. Его тверская дендродата — 1300 — 1311 гг.
Каждый из типов по отдельности представлен единичными экземплярами и их поздние датировки можно посчитать статистически недостоверными. Однако в целом набор украшений весьма выразителен: он дает представление о консервативном укладе жизни людей, которые пережили в «медвежьих углах» монгольское нашествие и постепенно вливались в жизнь молодого городского центра.
В заключение коснемся проблемы длительности бытования вещей от времени их изготовления до попадания в культурный слой. Как правило, она выпадает из поля зрения археологов. В данном случае такую возможность предоставляет серия вещей с надписями и палеографическими датами [31].
Бронзовый крест-энколпион с рельефными изображениями Распятия на лицевой стороне и Богоматери-Одигидрии — на обратной попал в землю не ранее, чем через 160 лет
после изготовления. Это естественно, так как функциональное назначение энколпиона — хранилище реликвий. Он должен был тщательно сохраняться и передаваться по наследству. Это же относится и к фрагменту золотого энколпиона, на котором есть следы повреждения и починки. Период его бытования мог составить около полустолетия. Наконец, продолжительность хранения грамоты с печатью Василия Калики могла составить от 70 до 90 лет. Поскольку со второй четверти XIV в. новгородские владыки получили право скрепления печатью всех земельных документов [32], есть основания предполагать, что семья, жившая на одной из усадеб в Тверском кремле, имела земельную собственность на территории Новгородской республики, что подтвеждала грамота, хранившаяся по крайней мере тремя поколениями ее владельцев. Письменные источники, в частности договорная грамота Новгорода с великим князем Ярославом Ярославичем 1267 г., косвенно, в форме запрета, свидетельствуют о практике покупки сел на новгородской территории княгиней и тверскими боярами [33]. У остальных предметов, в том числе и берестяных грамот, палеографические и дендродаты совпадают или близки, т. е. они использовались непродолжительное время.
Объем статьи не позволяет привести все данные по тверской хронологии и сопроводить их статистическими таблицами. Я не касаюсь, например, многочисленных золотордын-ских импортов, сосредоточившись только на продукции русского ремесла. Тем не менее, при привязке находок к узким хронологическим периодам выявляется значительная специфика столицы одного из великих княжений Северо-Восточной Руси. Это молодой центр, в котором городская культура формируется весьма неравномерно. Достаточно напомнить, что мостовые на тверских улицах появляются на 450 лет позднее, чем в Новгороде. Мода на стеклянные браслеты, при несомненных тесных и разнообразных связях с Новгородом, достигает своего пика с опозданием на столетие. Очень долго продолжают бытовать деревенские украшения «курганного типа», которые мы привыкли относить к домонгольскому времени. Кузнецное дело, производство оружия и орудий труда, напротив, полностью соответствует передовым технологическим схемам, хотя динамика их смены происходит замедленно, что представляется результатом постоянного негативного воздействия золотоордынского ига, чувствовавшимся здесь гораздо более непосредственно, чем в Новгородской земле.
1. Лесман Ю.М. Погребальные памятники Новгородской земли и Новгород (проблема синхронизации) // Археологическое исследование Новгородской земли. Л., 1984. С. 118—153; Лесман Ю.М. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1988. 26 с.
2. Клюг Э. Княжество Тверское (1247 — 1485 гг.). Тверь, 1994. С.53.
3. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X — XIV вв. М.,
1984. С.151.
4. Малыгин П.Д. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1992.С. 6-9.
5. Жилина Н.В. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1987. 16 с.; Жилина Н.В. Материальная культура Твери (по раскопкам 1979 - 1984 гг.) // Социально-экономическое развитие древних обществ и археология. М., 1987. С.69-75, 183.
6. Лапшин В.А. История археологического изучения Тверского кремля и обзор источников // Тверской
кремль: комплексное археологическое источниковедение. СПб, 2001. С.7-20. (Далее — Тверской
кремль.)
7. Черных Н.Б., Карпухин А.А. Результаты дендрохронологического исследования дерева построек из раскопа Тверской кремль-11 // Тверской кремль. С.21-35; Черных Н.Б., Карпухин А.А. // РА. 2001. № 3. С.46-54; РА. 2004. № 3. С.68-78.
8. Лапшин В. А. Строительные горизонты раскопа Тверской кремль-11 // Тверской кремль. С.36-68.
9. Малыгин П.Д. Средневековые письменные источники о топографии Твери // Тверской кремль. С.80-
100.
10. Черных Н. Б. Дендрохронология и археология. М., 1996. С.150-152.
11. Щапова Ю.Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972. С.173-174.
12. Асташева Н.И. Хронология смоленских древностей // Археологический сб. Тр. ГИМ. Вып.111. М., 1999. С.116.
13. Щапова Ю.Л. Указ. соч. С. 114.
14. Неопубликованные материалы раскопок автора в Нижегородском кремле в 2001/2002 г.
15. Полубояринова М. Д. Стекляные изделия Болгарского городища // Город Болгар. Очерки ремесленной деятельности. М., 1988. С.193.
16. Щапова Ю.Л. Указ. соч. С.105, табл.10.
17. Полубояринова М.Д. Указ. соч. С.191.
18. Щапова Ю.Л. Указ. соч. С.106, табл.11.
19. Полубояринова М.Д. Стеклянные браслеты древнего Новгорода // Новые методы в археологии. Тр. Новгородской археологической экспедиции. Т. III. МИА № 117. М., 1963. С.171; Щапова Ю.Л. Указ. соч.
С.106.
20. Розенфельдт Р.Л. // СА. 1964. № 4. С.221.
21. Колчин Б.А. Хронология новгородских древностей // Новгородский сб. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С.174.
22. Рыбина Е.А. Торговля средневекового Новгорода. В.Новгород, 2001. С.67-68.
23. Розанова Л.С, Терехова Н.Н. Производственные традиции в кузнечном ремесле Твери // Тверской кремль. С.109-137 .
24. Завьялов В. И., Розанова Л. С. К вопросу о производственной технологии ножей в древнем Новгороде (по материалам Троицкого раскопа) // Мат. по археологии Новгорода. 1988. М., 1990. С.154-186.
25. Седова М.В. Имитационные украшения древнего Новгорода // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С.149-159.
26. Седова М.В. Ювелирные изделия древнего Новгорода (X — XV вв.). М., 1981. С. 123,125-127; Лесман Ю.М. Хронология ювелирных изделий Новгорода (X — XIV вв.) // Мат. по археологии Новгорода. 1988. М., 1990. С.51, П.12.
27. Арциховский А.В. Курганы вятичей. М., 1930. 223 с.; Равдина Т. В. // СА. 1965. №1. С.122-129.
28. Седова М.В. Ювелирные изделия древнего Новгорода... С.130.
29. Рябинин Е.А. Костромское Поволжье в эпоху средневековья. Л., 1986. С.67.
30. Недошивина Н.Г. Перстни // Очерки по истории русской деревни X-XIII вв. Тр. ГИМ. Вып. 43. М., 1967. С.271.
31. Рождественская Т.В. Надписи на предметах // Тверской кремль. С.210-216; Рождественская Т.В. Твер-
ские берестяные грамоты № 3-5 // Там же. С. 185-189.
32. Янин В. Л., Гайдуков П.Г. Актовые печати Древней Руси X — XV вв. Т.Ш. М., 1998. С.9.
33. Кучкин В. А. Указ. соч. С. 156.
