CC BY
42
ГОСУДАРСТВО И РЕЛИГИЯ
А. И. Овчарова
ХРИСТИАНСТВО КАК НРАВСТВЕННЫЙ ИМПЕРАТИВ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
В данной статье автор рассматривает христианство как всеобъемлющую систему духовных ценностей, наиболее полно и адекватно выражающую нравственный императив русского народа.
Ключевые слова: христианство, императив, религия, политика, власть, Русская православная церковь, государство.
История христианской религии насчитывает более двух тысяч лет. В течение всего этого периода христианство являлось одним из мощных факторов развития человеческих обществ и государств, оказывая влияние на их общественную, культурную и политическую жизнь. Христианство принадлежит к числу религий, основанных богочеловеком, при этом его отличительной чертой является то, что основатель предстает не в качестве простого посланца или носителя божественного слова, а как обладатель божественной сущности. Не менее трети, а то и половину «сознательной жизни» человечество прожило под знаком христианства.
Как известно, первые сообщества христиан возникли в середине I века в городах Средиземноморья, со временем христианство превратилось в государственную религию Римской империи. Его относительно быстрому распространению способствовали присущие ему космополитизм, миссионерская деятельность, универсализм нравственных принципов, нивелирование классовых и национальных различий [1, с. 512]. В период господства данной религии человечеству удалось развить до высокого уровня свою общественность, свои силы, средства и действия.
В начале XI века оформилось разделение единой Вселенской Церкви на православную (Восточную) с центром в Константинополе и католическую (Западную) с центром в Риме. На Руси христианство стало государственной религией в 988 году, когда при святом князе Владимире произошло Крещение киевлян [3, с. 274-275]. Христианизация Руси явилась мощным импульсом для культурного развития государства, несмотря на то, что ее прогрессивный характер имел и от-
рицательные последствия, что в какой-то мере выразилось в подавлении предшествующей христианству национальной культуры.
Со временем в народном сознании религиозные принципы - неприятие греха и любовь к ближнему - трансформировались в государствен-нические принципы и превратились в доминанту политической культуры. Источник греха кроется в потакании собственным слабостям, своевольстве, и в народном восприятии такие черты олицетворяли пренебрежение принципам соборности, отделение от единой целостности общинного, державного типа. В противовес этому любовь к ближнему в рамках государства тестировалась как готовность постоять за другого, объединившись против общего врага. В итоге сложилось драматическое противоречие: христианско-православный тезис должного (то есть социально справедливого) и антитезис реально существующего (неблагопристойного, несправедливого). Золотой середины, на первый взгляд, не сформировалось. Россия и сегодня сохраняет архетип святой Руси, согласно которому царь - помазанник Божий, а православие, самодержавие и народность - триедины. В идеале Российское государство - это государство, стоящее на стороне слабых и тем самым противоречащее либеральной логике естественного отбора, в соответствии с которой сильные естественным образом торжествуют над слабыми.
Политика Русской православной церкви на протяжении всего времени ее существования заключалась в следовании государственному «фарватеру», подтверждением чего можно считать политику Петра I, упразднившего на Руси патриаршество и учредившего Священный си-
нод под председательством обер-прокурора (мирянина).
В дальнейшем большевики лишь воспользовались «плодами» многовековой политики слияния церкви и государства, в 20-30-е годы прошлого века церковь не только была отделена от государства, но и практически разрушена - православную церковь лишили всего: храмов, имущества и верующих.
Но христианство оставалось (и остается) наиболее адекватным выражением нравственного императива, и спекулятивные идеи социальной справедливости, выдвинутые К. Марксом и его последователями, сами по себе серьезной духовной конкуренции христианскому учению составить не могли.
В 1943 году И. Сталин, осознав необходимость сплачивающей национальной идеи, разрешил открыть храмы, семинарии и восстановить патриаршество, хотя и под контролем органов госбезопасности. Снова начался процесс тесного срастания церкви и государства, принявший после крушения советской власти гипертрофированные формы. Если коммунистов от тесного сотрудничества с церковью удерживала марксистская идеология, то, когда последняя ушла в небытие, Правительство Российской Федерации вновь обратило свои взоры на религию как идеологическую основу государства. Поэтому можно сделать вывод, что в начале ХХ века марксизм не одержал духовной победы над христианством, но в политической борьбе победа досталась партии большевиков. Судьбу проигравших разделила и Русская православная церковь, полностью слившаяся с государством и переставшая восприниматься народом как духовная сила.
Понятно, что пусть лучше государство хотя бы внешне опирается на христианство, чем на марксизм или любую другую социальную утопию. Но здесь возникает вопрос: на какое христианство? Если христианство - учение Иисуса Христа - существует как объективная реальность с того момента, когда его нам дал Христос, то христианская религия - мировоззрение людей, их осознание связи с Богом - во многом зависит от субъективных установок самих людей. Следовательно, христианская религия (сформированное на его базе религиозное мировоззрение) зависит и от социума, и от исторической эпохи, и от экономики, и от политики в той же степени, как и сами люди. И в этом случае вопрос: «Полностью ли сегодня соответствует нравственному императиву христианская религия?» - приводит в замешательство.
В истории человечества императивные культурные формы впервые обозначили себя в религии. «На уровне императивной категории, - считает В. А. Конев, - развивается такая важная сфера культуры, как религия. .. .сама культурная природа религии коренится в императивности -в признании абсолютности требования Абсолюта (отсюда догмат как основное формообразование религии). .он и возникает как развертывание абстрактного содержания императивности в представление об идеальном всепроницающем Начале и Завершении всякого человеческого деяния» [10, с. 142].
Если исходить из того, что императив есть общезначимое нравственное предписание, противоположное личному принципу, а также правило, выражающее объективное принуждение поступать так, а не иначе, то можно сделать вывод, что значимая функция моральных представлений тесно переплетена с их императивной, то есть повелительной, функцией, поэтому иногда их трудно отделить друг от друга. Наиболее важные, устоявшиеся в практике человеческих отношений ценности имеют свои очевидные императивные продолжения, при этом любая ценность, осознаваемая как нравственная, воспринимается как должная. Или же можно сказать так: определенная ценность осознается человеком как нравственная в той мере, в какой она становится для него императивом.
В политике императив трактуется как неукоснительное правило взаимоотношений между индивидами, социальными группами и государствами. Данным понятием может охватываться объем полномочий и прав политического деятеля, что предполагает его несвязанность с интересами лишь одной группы, ориентацию на общие интересы [9, с. 128].
Все императивы выражаются через долженствование, но характер их веления различен: императив может быть гипотетическим (имеющим силу лишь при конкретных условиях) и категорическим (выражающим безусловное долженствование, устанавливающим форму и принцип, которым индивиду нужно следовать в своем поведении).
Нравственный императив (в этике И. Канта синоним морального) априори безусловный, потому что ему необходимо следовать всегда, а не при каких-то конкретных условиях, им надо руководствоваться в отношениях со всеми людьми, а не только с ограниченным кругом близких и нужных людей, он имеет универсальный характер.
Государство и религия
Можно сказать, что всеобъемлющей системой духовных ценностей, наиболее полно и адекватно выражающей нравственный императив, является христианство. Руководство в области морали из Нового Завета, адресованное верующим, можно назвать христианскими императивами, форма и содержание которых созвучны Десяти заповедям. Эти новозаветные императивы, подобно заповедям Ветхого Завета, выражают в форме долженствования волю Божью в отношении жизни людей. Хотя все же имеется значимое различие между христианскими императивами и Десятью заповедями - первые объединены вместе или основываются на евангельских утверждениях. Иногда Ветхий Завет также придает евангельскую мотивацию и изъявлениям воли Божьей, но в меньшей степени, тем не менее в случае с новозаветными императивами связь с Евангелием более очевидная. Но это не означает, что можно смешать закон и Евангелие. Евангельская мотивация объединена с утверждением воли Божьей о морали. В христианском императиве закон (императив) и Евангелие не отождествляются. Они функционируют вместе, но Евангелие не становится законом, а закон - Евангелием, а императивный элемент остается утверждением неизменной воли Божьей. Как закон он продолжает выявлять и осуждать грех, непрощенного грешника только обвиняет, но грешника прощенного и преображенного верой в Иисуса Христа закон Господень также извещает и направляет на добрые дела. Людям верующим и мотивированным Евангелием изъявленная воля Божья становится полезным руководством для нравственного образа жизни и утверждением их потенциала.
В христианстве оправдание является преобладающим мотивом: вера в Бога меняет людей к лучшему, потому что он прощает их, а не наоборот; очищение выступает результатом, а не причиной оправдания. Тем не менее это не означает, что очищение является необязательным и несущественным. Представление новозаветных императивов в качестве новых возможностей, являющихся частью милосердного труда Божьего в верующем, - это просто возвещение Господнего дара очищения [6, с. 28].
Случается, что мораль трансформируется в политику, это происходит тогда, когда она становится политикой индивидуального существования, а политика - моралью общественного существования.
«"Не вмешивайте церковь в политику", - говорят нам. - Неправда. Нужно сказать: не сме-
шивайте церкви с партиями, но зато дайте нашей, сбившейся с пути "политике" опору той высочайшей истины, которая лежит в христианском учении и которая уничтожает все иллюзии, фантазии, все односторонние увлечения людей политики. Вот настоящая роль христианской проповеди в настоящее мятущееся время» [1, с. 18].
Однако если обратиться к истории христианства, то можно увидеть давний пример такого смешивания: по приказу Понтия Пилата перед казнью Иисуса Христа на верхней оконечности Креста была прибита табличка, содержащая ироничную запись «LN.R.L», указывающую на то, что испытывающий на нем муки был «царем Иудейским». На латыни эта надпись выглядела как Iesus Nazarenus Rex Iudaeorum, ее появление и демонстрирует в большей степени политический, а не религиозный характер данной расправы [5, с. 213].
Как известно, в IV веке церковь стала государственной. В Средние века Запад пошел по пути так называемого папоцезаризма (священнослужители стремились получить государственную власть), а Восток - по пути цезаропапизма (государство стремилось подчинить себе церковь). Но папоцезаризм и цезаропапизм губительны для церкви, апонятие «государственная церковь» является по своей сути абсурдным.
«Политическое значение христианства обусловливается двумя обстоятельствами: 1) христианство в своем нравственном учении превосходно определяет отношения личности к обществу; 2) христианство в исторической части своего вероучения развертывает перед нами историю если не всего мира, то очень значительного числа народов, и в этой сменяющейся картине процветания и падения обществ и царств раскрывает те основы человеческого общежития, которые никогда не изменяются по существу» [ 1, с. 11].
Мы согласны с мнением М. М. Мчедловой о том, что религия перестала быть частным делом человека, она вновь возвратилась в публичное пространство политики, причем в самых различных формах и вариантах: от конструктивных до радикально-экстремистских политических стратегий; от нравственного авторитета до институционализированных форм политической деятельности. «Институционализированные религиозные организации, главной задачей которых было пастырское служение, не только не отдаляются от институтов власти, но и играют все более значительную роль в мировом политическом процессе как субъекты политического целепола-
гания. Политизация религии и включение религиозных доминант в политику требует отхода от традиционных эпистемиологических рамок рассмотрения соотношения религия и общества, религии и политики, определявшихся долгое время политическими императивами теорий секуляризации и модернизации. Сложившаяся модернизационая парадигма исследования воздействия религиозного фактора на общество и политику, настаивавшая на том, что постепенно религиозное мышление, практика и религиозные институты утрачивают свое значение, перестает удовлетворять эпистемологическим запросам современности и параметрам реальной жизни» [8, с. 16].
Между тем Патриарх Московский и всея Руси Кирилл заявил, что церковь не должна превращаться в политическую силу, иначе она потеряет доверие общества. «У Церкви не должно быть никаких политических рычагов воздействия на власть. У Церкви есть только одна возможность влиять на властных и безвластных, на богатых и бедных, на образованных и простецов - это проповедовать слово Божье», - сказал глава Русской православной церкви [5].
В какой политике нуждается Россия? На этот вопрос Н. П. Шмелев и В. П. Федоров дают предельно простой ответ: «Если сформулировать задачу-минимум правительственной политики, то она должна состоять в сохранении государства... Возможно, кто-то оспорит предложенный минимум и посчитает его слишком низкой планкой, но здесь применим принцип "не навреди"». [4, с. 16]. Сохранению Российского государства призвано помочь именно христианство, потому что, на наш взгляд, равноценной альтернативы христианской религии как выражению нравственного императива на сегодняшний день не существует. Именно христианская духовная система непротиворечиво выражает нравственный императив, ключевым словом которого является «духовность». Пропаганда ненасилия в политических конфликтах должна стать значимой частью просветительской деятельности всех общественных сил.
А. С. Панарин справедливо утверждает: «Российская государственность таким образом ломает логику земной жизни и истории, внеся туда загадочную мистическую аномалию, связанную с идущими сверху сакральными энергиями, с христианским обетованием страждущим и ни-
щим духом. Здесь лежат таинственно-мистические корни народного государственничества. Известная российская кротость перед лицом государства - свидетельство не холопского раболепия, а живого ощущения присутствия высших принципов и высших парадоксов, таинственно сопутствующих государевой миссии.
Если государство хоть в какой-то степени воплощает эту социально-христианскую правду, оно удостаивается самоотверженного служения и самоотдачи народных низов, не заглядывающих в бухгалтерские ведомости. И, напротив, даже самое щедрое на оплату либеральное государство, призывающее на службу профессионалов, а не праведников, обречено сталкиваться с обескураживающими свидетельствами того, что по законам рынка и эквивалентного обмена в России никто не живет» [7, с. 19].
Литература
1. Христианство. Словарь / под общ. ред. Л. Н. Митрохина, А. Н. Лещинского и другие. М., 1994.
2. Тихомиров Л. А. Христианство и политика. М.; Калуга, 2002.
3. Воскобойников В. М. Иллюстрированная православная энциклопедия. М., 2007.
4. Шмелев Н., Федоров В. Российские реалии // Современная Европа. 2013. № 3.
5. URL // http://www.interfax-religion.ru/ ?act=interview&div=315
6. Словарь религий / под ред. В. Зюбера, Ж. Потэна / пер. с франц. Е. А. Терюковой. СПб., 2012.
7. Милтон Л. Рудник. Христианская этика сегодня. М., 2008.
8. Панарин А. С. Народ без элиты. М., 2006.
9. Мчедлова М. М. Место религии в социально-политическом процессе: цивилизационные основания и современные тенденции: автореф. дис. ... д-ра полит. наук. М., 2011.
10. Политология: словарь-справочник / сост. М. А. Василик, М. С. Вершинин и другие. М., 2001.
11. Попков С. М. Роль доверия и недоверия в императивных формах трансляции культуры // Вестник Волгогр. гос. ун-та. Сер. 7. Философия. 2013. № 1.
12. URL // http://www.nr2.ru/policy/323700 .html
