CC BY
123
УДК 390.930.9(471.34) ББК Т500 г(2)
О.Н. КОРШУНОВА, А.В. КАРПОВ
ХРИСТИАНСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ НАРОДОВ СРЕДНЕГО ПОВОЛЖЬЯ В КОНТЕКСТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАМЯТИ
Ключевые слова: миссионерство, монастыри, Среднее Поволжье, Казанский край, историческая память.
Одним из важных секторов общественного сознания выступает историческая память. Статья посвящена одной из страниц истории миссионерства в Среднем Поволжье. Проанализировано соотношение социального и конфессионального начал в формировании исторической памяти народов в контексте истории христианского просвещения нерусских народов, в частности, чувашей. Рассмотрены особенности изучения межконфессиональных отношений в Среднем Поволжье. Авторы уделяют внимание преимущественно начальному этапу христианского просвещения. Они относят миссионерство к числу важных факторов конфессиональной политики в Среднем Поволжье. Авторы делают следующие выводы: 1) блок факторов, влияющих на историческую память о межэтнических и конфессиональных отношениях, включает в себя оценку и восприятие важных событий истории сосуществования разных народов; 2) проблема миссионерского просвещения в Среднем Поволжье вписывается в контекст многопланового взаимодействия культур представителей разной конфессиональной принадлежности; 3) процесс оформления этнических доминант народов Поволжья протекал в условиях полиэтничности, что влияло на стереотипы восприятия мира; 4) политизация истории конфессиональных отношений стала явственной и ощутимой после распада Советского Союза.
O. KORSHUNOVA, А. KARPOV CHRISTIAN EDUCATION OF PEOPLES LIVING IN MIDDLE VOLGA REGION IN THE CONTEXT OF HISTORICAL MEMORY
Key words: missionary, monasteries, Middle Volga Region, Kazan Region, historical memory.
One of the segments of the social consciousness is related to historical memory. ne issue is devoted to one of the pages of the history of missionary work in the Middle Volga Region. The authors analyze the ratio between social and religious principles underlying the process of shaping historical memory of the peoples in the context of the history of Christian enlightenment of non-Russian peoples, in particular, the Chuvash people. They also define the peculiarities of the research into the interdenominational relations in the Middle Volga Region. Attention is predominantly paid to the initial stage of Christian enlightenment. The authors regard missionary work as one of the important factors of religious policy conducted in the Middle Volga Region. The authors make the following conclusions: 1) a block of factors influencing the historical memory of interethnic and interdenominational relations includes assessment and perception of important historical events in the frame of coexistence of different nations; 2) the problem of missionary education in the Middle Volga Region fits into the frame of multifaceted interaction between cultures representing peoples of different religious denominations; 3) the process of forming the dominant ethnicities of peoples living in the Volga Region took place in a polyethnic environment, which affected the stereotypes of the world perception; 4) the politicization of history of the interdenominational relations became obvious and distinct after the collapse of the Soviet Union.
Историческая память выступает составным элементом коллективной идентичности, и общественное сознание исторично не только по причине своей изменчивости с течением времени, но и потому, что определенной своей стороной оно погружено в историю. В зарубежной историографии в конце прошлого века сформировались целые школы исследователей исторической памяти. Для их представителей главным предметом истории является не событие прошлого, а его образ и память о нем, транслируемая и реконструируемая на протяжении поколений [16. С. 302-303]. Изучение особенностей исторической памяти народов России требует анализа эволюции межконфессиональных отношений как важного фактора формирования исторических образов. Исследо-
ватели, отмечая важность роли этнических процессов во всемирной истории, указывают, что, с одной стороны, полиэтничность государств является фактором, ослабляющим их целостность перед лицом «исторической стихии». С другой стороны, «многообразие и разнообразие объективно составляют существенный внутренний ресурс поддержки устойчивости системы» и возможностей ее развития. Общество в этой связи не исключение [14. С. 63].
После событий 1552 г. в Среднем Поволжье главным конфликтогенным фактором стало противостояние культур с православно-христианскими и мусульманскими корнями. Тема историко-культурных аспектов отношений ислама и христианства в регионе стала на современном этапе предметом достаточно пристального интереса историков [5-7 и др.] Различные оценки истории межконфессиональных отношений в России варьируются в диапазоне от негативно-оценочных до признания методов управления многонациональной империей как в целом практико-ориентированных. Дополнительным стимулом многообразия фокусировок является дискурс диалога культур, оптика которого в эпоху глобального цивилизационного кризиса переживает своеобразный всплеск интереса к ней. Полагаем, что причиной тому служит и то, что религиозная составляющая является смыслосодержащим компонентом культурного и политического развития современного российского общества. В целом исторические формы культурного и конфессионального взаимодействия обретают ныне функции моделей, соотнесение с которыми способствует оптимизации политики выхода из современных коллизий [8].
Блок факторов, влияющих на историческую память, а также на современное состояние межэтнических и конфессиональных отношений, включает в себя оценку и восприятие важных исторических событий сосуществования разных народов, прежде всего событий знакового характера. Он предполагает также учет специфики социокультурного развития взаимодействующих народов. Важность проблемы современных межконфессиональных отношений констатируется отнюдь не только в России. «Современные конфликты, которые часто коренятся или связаны со скрытыми религиозными мотивами, диктуют необходимость совершенствования механизма регулирования религиозных отношений» [9].
Констатация факта, что миф доказывает свою неизбывность, усиливает внимание исследователей к такому древнему ментальному слою, как историческое сознание, неразрывно связанное с кризисом вплоть до травматической его формы [15], преодоление которой требует обращения не столько к абстрактным понятиям и категориям, сколько к фактам. В таком контексте тема конфликтогенности ситуации встречи разных религиозных конфессий как на уровне институтов церкви, так и сознания, представляется актуальной, в частности для истории Среднего Поволжья.
Важным фактором конфессиональной политики было христианское миссионерство. Тема истории миссионерского просвещения вписывается в контекст многопланового взаимодействия культур представителей разной конфессиональной принадлежности. С момента завершения объединения Руси под властью Москвы (вторая половина XV - первая половина XVI вв.) и начала внешнеполитической экспансии на «окраинные земли» православие рассматривалось как одно из важнейших средств идеологической и политической борьбы по созданию сильного российского государства. Период правления Ивана Грозного - один из переломных в истории становления русского централизованного государства. Глубокие реформы этого периода были тесно связаны с активной внешней политикой, решение задач которой, в свою очередь, обусловливалось успехами политики централизации управления
Московией. В результате военных походов Ивана IV было присоединено Казанское и Астраханское ханства, в зависимость попали сибирский хан Едигер (1555 г.) и Большая Ногайская орда (1557 г.).
Расширение государства на Восток требовало не только хозяйственного освоения, но и политико-идеологического закрепления новых территорий. Обращение местных народов в христианство рассматривалось центральной властью как предпосылка укрепления политического господства на восточных рубежах. Одним из «инородческих» народов были чуваши, основная часть которых проживала в XVI в. в районе, образуемом рекой Волгой, средним и нижним течением Суры и Свияги, часть чувашей жила по рекам Ветлуге, Казанке и Каме [13. С. 102]. В середине XVI в. Среднее Поволжье, включая территорию компактного расселения чувашей, представляло собой своеобразный религиозный перекресток. Здесь «сошлись» три религии: христианство, язычество и ислам. Все это трудняло миссионерскую деятельность православной церкви.
Важнейшим событием истории чувашей в XVI в. явились отделение Чувашского края от Казанского ханства (1551 г.) и добровольное вхождение его в состав Русского государства. По мнению В.Д. Димитриева, «войдя в состав Российского государства, чувашский народ навеки связал свою судьбу с судьбой русского народа, сохранил себя как народность и получил возможность для прогрессивного развития» [3. С. 121]. Присоединение к Русскому государству чувашского края сопровождалось рядом существенных изменений в жизни местного населения. Началась колонизации края «путем испомещения воевод и других служилых людей, а также и монастырей; путем постройки новых городов-крепостей, кои были нужны не только для обуздания края, но и для защиты от набегов степных кочевников (ногаев и др.), от набегов, которые бывали часто даже в XVII в.». Кроме того, присоединение Казанского края к Руси имело ближайшим последствием экспроприацию значительной части чувашских земель в Свияжском и Казанском уездах [10. С. 37].
Следует отметить, что распространение и утверждение христианства в Среднем Поволжье имеют многовековую историю. Элементы христианской религии были известны народам региона еще в IX-XV вв. Как свидетельствуют письменные источники и археологические материалы, среди населения Булгар-ского государства было немало православных русских торговцев, пленников, беглых крестьян, а также служителей христианской религии [2. С. 1б0; 18. С. 3].
Однако вплоть до присоединения территории Казанского ханства официальная власть не ставила вопроса о христианизации в практическую плоскость. С окончанием военных действий религиозный мотив становится ключевым и был прямо связан с провозглашением программы христианизации нерусских народов присоединенного края. Эту программу Иван Грозный изложил в речи, обращенной к митрополиту и Священному Собору в начале 1553 г.: «И ныне вам челом Бию, чтоб есте пожаловали, потщалися молитвою к богу о нашем согрешении и о строении земском, чтобы вашими святыми молитвами милосердный Бог нам милость свою послал и порученную нам паству православных христиан... снабдел в всяким благоверии и чистоте, и наставил бы нас на путь спасения,... и новопросвещенный град Казаньской, по воли его святой данный нам, сохранил во имя святое свое и утвердил бы в нем благоверие, истинный закон христианской, и неверных бы обратил ко истинному христианскому закону.» [12. С. 27].
Важную роль в процессе решения государственно-церковной задачи христианизации народов Казанской земли правительство отводило организации соответствующей инфраструктуры. Дело первых святителей казанских, вклю-
чая самого Ивана Грозного, состояло в основании в крае миссионерства. Территория Казанского края воспринималась церковью в качестве основной экспериментальной базы для апробации форм и методов миссионерской работы, которые в последующем широко использовались при распространении православия на восточных окраинах Российского государства и за его пределами. Главную силу в миссионерском просвещении иноверческого населения составляли архиепископский дом и основанные здесь монастыри. Энергично содействовала миссионерству также «наместничья - воеводская власть». Центром миссионерства стала Казань, где в 1555 г. была учреждена отдельная епархия, уже к концу XVI в. превратившаяся в одну из ведущих епархий Русской православной церкви.
За идейно-теологическими сюжетами скрывалась мощная социально-экономическая составляющая. Активная колонизаторская и миссионерская деятельность казанского архиепископа вознаграждалась крупными пожалованиями. Уже десятилетие спустя после основания казанский архиерейский дом оказался в числе крупнейших феодалов. Его земельные владения, бортные угодья тянулись от Казани до Камского Устья, располагались по рекам Волге, Каме, Казанке, Меше и др. Помимо этого, казанский архиерей за усердие в миссионерской деятельности получал щедрое жалованье деньгами и натурой, ему предоставлялись различные льготы для торговли и промыслов, право сбора пошлин с торговых людей [2. С. 165-166; 12. С. 30-32].
Непременными участниками колонизации новых земель были монастыри. Еще задолго до присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству наряду с городами-крепостями на территории края появились такие обширные монастыри, как Благовещенский, Нижегородский, Печерский, Макарьевский Желтоводский и другие. «За молитвы и христианскую службу» монастыри получают из рук русских государей огромные земельные владения и рыболовные угодья, бортные урожаи (лесные пасеки), бобровые гоны, раньше принадлежавшие нерусским крестьянам Поволжья - чувашам, марийцам, мордве. Колонизаторская деятельность монастырей коснулась и территории, заселенной чувашами. Помимо названных в захвате земель чувашских крестьян в XVI в. участвовали Свияжский Успенский (основан в 1552 г.), Казанский Зилантов (1552 г.), Казанский Спасо-Преображенский (1556 г.), Чебоксарский Троицкий (1556 г.) монастыри и др. [2. С. 162, 167; 12. С. 33]. Названные монастыри играли роль опорных пунктов миссионерской деятельности в крае.
Первым архиепископом Казани стал Гурий (1555-1564 гг.) - видный церковный деятель своего времени. XVI в. Покидая Москву 26 мая 1555 г., Гурий увозил с собой царскую память (инструкцию) о своей компетенции как владыки епархии. Соответственно «наказной памяти», казанский архипастырь должен был объединить все христианские элементы завоеванного края и следить за нравственностью русских людей: наместника, воеводы, бояр, служилых и черных людей, чтобы все русское население Казанского края могло служить примером для местных инородцев. Лично архипастырь должен был с любовью относиться к «инородцам», входить в их нужды и, по мере возможности, удовлетворять последние: располагать их к принятию христианства, утверждать новокрещёных; следить за тем, чтобы духовенство, и черное, и белое, занималось просвещением инородцев [13. С. 102].
Хотя в наказах Гурию и содержались советы проводить христианизацию по преимуществу мирными средствами, практика была от этого весьма далека. Обман и применение военной силы [2. С. 164] порождали острое недовольство местного населения, проявившееся в повседневной борьбе татар-
ских, мордовских, чувашских и марийских крестьян с появившимися на их земле монастырями и в их участии в крестьянской войне под предводительством Ивана Болотникова [17. С. 131].
Надо признать, что изучение истории начального этапа христианизации чувашей, мари, мордвы, удмуртов сопряжено с большими трудностями: в отличие от источников XVII в. источники предыдущего периода дают весьма неопределенные, обобщенные сведения, не касаясь ни числа людей, приходивших к крещению, ни местности с указанием народа, где проводилось крещение. В отдельных работах указывается, что при архиепископах Гурии и Германе были крещены несколько тысяч магометан и язычников.
Активно начавшееся миссионерство при архиепископе Гурии не получило продолжения в таком режиме при его преемниках Лаврентии I (15661574 гг.), Вассиане (1575 г.), Тихоне Хворостинине (1575-1576 гг.), Иеремии (1576-1582 гг.), Козме (1582-1584 гг.), Тихоне (1584-1589 гг.), которые, однако, не отличались особым усердием. Ситуацию усугубляли внешние обстоятельства. В Волго-Камском крае в 1571 г. восстали луговые и горные марийцы, а также соседние с ним чуваши, и лишь к началу 1574 г. правительству удалось подавить восстание. В 1582 г. вспыхнуло новое восстание на территории луговых марийцев. Оно, будучи в целом социальным, антигосударственным движением, имело внешнеполитический аспект. Султанская Турция, Крым, Большая Орда старались подорвать христианское миссионерство и оказать дипломатическое давление на Москву, создавая сложности и трудности. Эта тактика в отношении Московии практиковалась ими и в других областях межгосударственной деятельности. В целом социально-политическая обстановка в Казанском крае, внутреннее и внешнее положение страны в ХVI-ХVII вв. сводили почти на нет возможности миссионерской деятельности среди марийцев, удмуртов, чувашей и других иноверцев. Кроме того, проповедь христианства в значительной мере затруднялась по причине незнания миссионерами языка местного населения [12. С. 41-53].
Отсутствие ощутимых успехов в деле обращения «иноверцев Казанского края» в православную веру для судьбы чувашей имело и положительные последствия: «Языческая религия регламентировала жизнь и быт чувашей, в какой-то мере даже их хозяйственную деятельность. Она играла важную роль в сохранении и сплочении чувашского этноса, препятствовала его ассимиляции с другими народами, являлась составной частью национальной культуры» [3. С. 251]. Таким образом, во второй половине XVI в. чуваши еще не восприняли христианское учение, испытав на себе притеснения со стороны православной церкви. Поэтому многочисленные антиправительственные выступления крестьян этого времени часто носили и антихристианскую направленность.
Ситуация со временем менялась. Процесс оформления этнических доминант народов Поволжья протекал в условиях полиэтничности, что влияло на стереотипы восприятия мира. Что касается имперской политики России, то вплоть до ХХ в. в ней преобладали конфессиональные критерии. Нехристианские народы в иерархии официальных рангов рассматривались как «инославные», «иноверные», что деформировало отношения «инородцев» с властями и иноэтнич-ным окружением. Смягчение миссионерских акцентов в правительственной политике, наблюдаемое с конца ХVIII в., стало сигналом и стимулом к добровольному заимствованию и обмену культурными образцами других этнических групп. Отношение к традициям другого этноса со стороны русского населения в целом было терпимым. Чуваши в отношении русских, по свидетельству наблюдателей середины Х!Х в., проявляли преимущественно позитивные чувства [11. С. 240].
Факторы прогресса системы светского образования, просветительское движение, миграционные процессы, прогресс общей культуры в России и регионе способствовали интеграционным тенденциям и росту потенциала толерантности в отношении другой культуры. Во второй половине Х1Х в. сложились предпосылки и для процесса ассимиляции. Одновременно усиливался потенциал толерантности, а обычаи народов отражали поликонфессиональность населения края, имеющего давнюю историю взаимодействия культур. В Х1Х в. постепенный для глубинки процесс секуляризации культуры проникает и в сферу образования. По инициативе Казанского университета создана первая среди чувашей школа, это было Буртасинское училище Цивильского уезда (1807-1828 гг.) Идея о создании в 1815 г. приходского училища в селе Сундырь не была реализована, но вскоре появляются школы для чувашского населения сел Красные Четаи (с преподаванием на русском языке), Шихазаны, Малый Сундырь. История участия православных образовательных заведений восходит ко второй половине ХVIII в.: в 1769 г. в Петербургской типографии РАН издана книга «Сочинения, принадлежащие к грамматике чувашского языка». Она была составлена под руководство крупного миссионера той эпохи В. Пуцека-Григоровича при участии учащихся - чувашей Казанской духовной семинарии [17. С. 104, 109].
Народы с языческими религиозными корнями сохраняли элементы архаического сознания: в них царил мир сверхъестественных сил и духов. Однако обычаи уже испытывали влияние христианских канонов. Наиболее влиятельная провинциальная газета того времени «Волжский вестник» так описывала масленицу у чувашей села Шуматово: здесь и большая масленица, и прощёное воскресенье. При этом главным днем, большой масленицей была пятница, что означало мусульманское влияние окрестного татарского населения (1895 г.). В чувашской деревне Сабакайка, входившей в состав Лаишевского уезда, согласно информации «Волжского вестника» за 1884 г., наблюдался процесс русификации, женитьбы чувашей на русских девушках. Однако чувашских домов, где в семейном кругу говорили по-русски, было не больше трех из четырнадцати. Мужчины уже носили русские костюмы. По мере интенсификации модернизаци-онных тенденций в быту появлялось больше предметов, распространенных у русского населения [7. С. 96, 97]. С течением времени под влиянием процессов ассимиляции, интенсификации культурных и информационных контактов и взаимовлияний ослаблялись конфронтационные элементы образов взаимного восприятия представителей различных конфессий.
Итак, коллективная историческая память народов Поволжья формировалась под влиянием многих, порой противоречивых факторов, включая миссионерскую историческую практику. Конфликтогенные аспекты исторической памяти народов поликонфессиональной и полиэтничной России в историографических практиках после событий 1991 г. становились доминирующими мотивами. После распада Советского Союза политизация истории конфессиональных отношений стала явственной и ощутимой. «Типаж национального историка, будучи весьма востребованным новыми этнонациональными руководящими группами, занял доминирующее положение в национальных историографиях», легитимированных от лица вновь возникших государств [1. С. 53]. В этой связи представляются обоснованными мнения о социальной ответственности современного историка за историческое сознание граждан своей страны, его трансформацию [4. С. 9-11].
Создание исторических имиджей является сложным процессом приближения к объективному и адекватному отражению реалий прошлого, и когда участниками исторического процесса были представители разных этнических и конфессиональных сообществ, аргументированность и достоверность особенно важны.
Литература
1. Бухараев В.М. Историк «национального типа» в советской историографии: от маргинального положения к доминирующему // Общественно-политическая и духовная культура народов Поволжья и Приуралья (Х1Х-ХХ вв.). Проблемы изучения: сб. ст. и сообщений науч. конф., посвящ. памяти С.М. Михайловой. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2008. С. 45-53.
2. Денисов П.В. Религиозные верования чуваш: историко-этнографические очерки. Чебоксары: Чувашгосиздат, 1959. 408 с.
3. Димитриев В.Д. Чувашские исторические предания: очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX в. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993. 447 с.
4. Дурновцев В.И. Историческая память и историческое сознание в теоретико-методологических и историографических практиках // Историческая память и диалог культур: сб. материалов междунар. молодежной науч. шк. Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. Т. 1. С. 5-23.
5. Ислам и христианство на рубеже тысячелетий: материалы междунар. науч.-практ. конф. Серия «Культура, религия и общество» Казань: Арт-кафе, 2001. 312 с.
6. Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Казань: Изд-во ИЯЛИ АН РТ, 1994. 207 с.
7. Коршунова О.Н. Взаимодействие культур народов Поволжья и Приуралья в Новое время: исторический аспект. Чебоксары: Клио, 2000. 170 с.
8. Крайсман Н.В. Политика Российского правительства в миссионерской деятельности в Поволжье и Приуралье: век ХУШ. Казань: Изд-во КНИТУ, 2012. 156 с.
9. Крайсман Н.В., Фриман Х.С. Interconfessional and cross-cultural Interacrion of Students training at North Carolina State University // Вестник Казанского технологического университета. 2012. Т. 15, № 11. С. 316-319.
10. Кузнецов И.Д. Очерки по истории чувашского крестьянства. Чебоксары: Чувашгосиздат, 1957. 343 с.
11. Лаптев М. Материалы для географии и статистики, собранные офицерами генерального штаба в Казанской губернии. СПб.: Главное управление штаба, 1861. 613 с.
12. Макаров Д.М. Самодержавие и христианизация народов Среднего Поволжья (XVI-XVIII вв.). Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2000. 280 с.
13. Никольский Н.В. Конспект по истории христианского просвещения чуваш // Собрание сочинений. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 2007. Т. 2. С. 102-125.
14. Осипов Н.Е. К вопросу истории формирования этносов // Вестник Чувашского университета. 2014. № 4. С. 59-64.
15. Репина Л.П. Знания о прошлом и историческая культура // Казанский университет как исследовательское и социокультурное пространство: сб. науч. ст. и сообщений. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2005. С. 302-310.
16. Русское православие: вехи истории. М.: Политиздат, 1989. 719 с.
17. Рюзен Й. Кризис конструирует историческое сознание // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания. М.: ИВИ РАН, 2005. С. 39-61.
18. Таймасов Л.А. Православная церковь и христианское просвещение народов Среднего Поволжья во второй половине XIX - начале XX века. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2004. 524 с.
19. Таймасов Л.А. Христианизация чувашского народа в первой половине XIX в. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 1992. 144 с.
20. Хазанов О.В. Миф и история в неоиндустриальном сознании // «Цепь времен»: проблемы исторического сознания / отв. ред. Л.П. Репина. М.: ИВИ РАН, 2005. С. 25-33.
References
1. Bukharaev V.M. Istorik «natsional'nogo tipa» vsovetskoi istoriografii: ot marginal'nogo polozheniya k dominiruyushchemu [Historian «national style» in Soviet historiography: from marginalization to the dominant]. Obshchestvenno-politicheskaya i dukhovnaya kul'tura narodovPovolzh'ya i Priural'ya (Х1Х-ХХ vv.). Problemy izucheniya: sbornik statei i soobshchenii nauchnoi konferentsii, posvyashchennoi pamyati S.M. Mikhailovoi [Socio-political and spiritual culture of the peoples of the Volga and Ural (nineteenth and twentieth centuries). Problems in the Study: Collection of articles and reports scientific conference dedicated to the memory of S.M. Mikhailova]. Kazan, Kazan University Publ., 2008, pp. 45-53.
2. Denisov P.V. Religioznye verovaniya chuvash: istoriko-etnograficheskie ocherki [Religious beliefs Chuvash: historical and ethnographic essays]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1959. 408 p.
3. Dimitriev V.D. Chuvashskie istoricheskie predaniya: Ocherki istorii chuvashskogo naroda s drev-nikh vremen do serediny XIX v. [Chuvash historical legends: A Short History of the Chuvash people fro-mancient times to the middle of the XIX century]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1993. 447 p.
4. Durnovtsev V.I. Istoricheskaya pamyat'i istoricheskoe soznanie v teoretiko-metodologicheskikh i istoriograficheskikh praktikakh [Historical memory and historical consciousness in the theoretical, me-
thodological and historiographical practice]. Istoricheskaya pamyat' i dialog kul'tur: sbornik materialov Mezhdunarodnoi molodezhnoi nauchnoi shkoly. Tom. 1 [Historical Memory and Dialogue of Cultures. The collection of materials of the International Youth Science shkoly. Vol. 1]. Kazan, 2013, pp. 5-23.
5. Islam i khristianstvo na rubezhe tysyacheletii: mater. mezhd. nauch.-prakt. konf. Seriya «Kul'tu-ra, religiya i obshchestvo» [Proc. of Int. Conf. «Islam and Christianity Millennium»]. Kazan, Art-kafe Publ., 2001, 312 p.
6. Islamo-khristianskoe pogranich'e: itogi i perspektivy izuchenija [Islamo-Christian frontier: results and prospects of studying]. Kazan, 1994, 207 p.
7. Korshunova O.N. Vzaimodeistvie kul'tur narodov Povolzh'ya i Priural'ya v Novoe vremya: istori-cheskii aspect [Vzaimodeystvie cultures of the peoples of the Volga and Ural regions in modern times: historical aspect]. Cheboksary, Klio Publ., 2000, 170 p.
8. Kraisman N.V. Politika Rossiiskogo pravitel'stva v missionerskoi deyatel'nosti v Povolzh'e i Priural'e: XVIII v. [Russian government policy in missionary activity in the Volga and Ural regions: the eighteenth century]. Kazan, 2012, 156 p.
9. Kraisman N.V., Friman H.S. Interconfessional and cross-cultural Interacrion of Students training at North Carolina State University. Vestnik Kazanskogo tekhnologicheskogo universiteta [Bulletin of Kazan Technological university], 2012, vol. 15, no. 11, pp. 316-319.
10. Kuznetsov I.D. Ocherki po istorii chuvashskogo krest'yanstva [Essays on the history of the Chuvash peasantry]. Cheboksary, 1957. 341 p.
11. Laptev M. Materialy dlya geografii i statistiki, sobrannye ofitserami general'nogo shtaba v Ka-zanskoi gubernii [Materials for Geography and Statistics collected by officers of the General Directorate of Headquarters in the Kazan province]. St. Petersburg, 1861, 613 p.
12. Makarov D.M. Samoderzhavie i khristianizatsiya narodov Srednego Povolzh'ya (XVI-XVIII vv.) [Autocracy and the Christianization of the peoples of the Middle Volga (XVI-XVIII centuries)]. Cheboksary, Chuvash State Univesity Publ., 2000, 280 p.
13. Nikol'skii N.V. Konspekt po istorii khristianskogo prosveshcheniya Chuvash [Synopsis of the history of Christian education of Chuvash]. Sobranie sochinenii [Collected Works]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 2007, vol. 2, pp. 102-125.
14. Osipov N.E. K voprosu istorii formirovaniya etnosov [To the question of history of the formation of ethnic groups]. Vestnik Chuvashskogo universiteta, 2014, no. 4, pp. 59-64.
15. Repina L.P. Znaniya o proshlom i istoricheskaya kul'tura [Knowledge of the past and historical culture]. Kazanskii universitet kak issledovatel'skoe i sotsiokul'turnoe prostranstvo: Sbornik nauchnykh statei i soobshchenii [Kazan University as a research and socio-cultural space: Collected scientific articles and reports]. Kazan, Kazan State University Publ., 2005, pp. 302-310.
16. Russkoe pravoslavie: vekhi istoriyu [Russian Orthodox Christianity: Milestones in history]. Moscow, Politizdat Publ., 1989, 719 p.
17. Ryuzen I. Krizis konstruiruet istoricheskoe soznanie [The crisis of historical consciousness constructs]. «Tsep' vremen»: problemy istoricheskogo soznaniya [«Chain of times»: the problem of historical consciousness]. Moscow, 2005, pp. 39-61.
18. Taimasov L.A. Khristianizatsiya chuvashskogo naroda v pervoi polovine XIX v. [Christianiza-tion of the Chuvash people in the first half of the XIX century]. Cheboksary, Chuvash State Univesity Publ., 1992, 144 p.
19. Taimasov L.A. Pravoslavnaya tserkov' i khristianskoe prosveshchenie narodov Srednego Povolzh'ya vo vtoroi polovine XIX - nachale XX vv. [The Orthodox Church and the Christian education of the peoples of the Middle Volga in the second half of XIX - early XX centuries]. Cheboksary, Chuvash State Univesity Publ., 2004, 524 p.
20. Khazanov O.V. Mif i istoriya v neoindustrial'nom soznanii [Myth and history in a neo-industrial consciousness]. «Tsep' vremen»: problemy istoricheskogo soznaniya [«Chain of times»: the problem of historical consciousness]. Moscow, 2005, pp. 25-33.
КОРШУНОВА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА - доктор исторических наук, заведующая кафедрой гуманитарных дисциплин, Казанский национальный исследовательский технологический университет, Россия, Казань (kgd2006@list.ru).
KORSHUNOVA OLGA - Doctor of Historical Sciences, Head of Humanities Department, Kazan National Research Technological University, Kazan, Russia.
КАРПОВ АЛЕКСЕЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ - кандидат исторических наук, доцент кафедры документоведения, информационных ресурсов и вспомогательных исторических дисциплин, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (alekkarp@yandex.ru).
KARPOV ALEKSEY - Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Department of Document Science, Information Resources and Auxiliary Historical Disciplines, Chuvash State University, Cheboksary, Russia.
