CC BY
62
Э. Жерар, С. Ван Хеке
Христианско-демократические партии Западной Европы после окончания холодной войны*
Период после окончания холодной войны стал беспрецедентным этапом в истории европейской христианской демократии. Христианские демократы в Западной Европе пережили резкий упадок и внезапное возрождение. Цель этой статьи - проследить эволюцию христианско-демократических партий в Австрии, Бельгии, Германии, Люксембурге, Италии и Нидерландах (и до некоторой степени в Скандинавских странах), изучить динамику тенденций и объяснить, какую роль в этом процессе сыграло окончание холодной войны.
Сначала рассмотрим результаты выборов и участие в правительстве христианско-демократичес-ких партий Западной Европы и дадим оценку тезису о конце христианской демократии. Затем проанализируем влияние трех последствий окончания холодной войны - ускорения европейских интеграционных процессов, появления новых партий и новых проблем, а также меняющейся идеологической структуры этих партий.
* Данная статья является обновленной версией работы «Европейская христианская демократия после 1990 г. Опыт сравнительного анализа», опубликованной авторами в 2004 г. Gerard E., Van Hecke S. European Christian Democracy in the 1990s. Towards a comparative approach // Christian Democratic parties in Europe since the end of the cold war / Van Hecke S., Gerard E. (eds.). - Leuven, 2004. - P. 297-318. 20
Конец христианской демократии в Западной Европе?
В течение 1990-х годов многие политические обозреватели предрекали конец христианской демократии в Западной Европе. Целый ряд следующих одна за другой неудач на выборах были одновременно и причиной, и следствием подобной ситуации. В 1994 г. нидерландская партия Христианский демократический призыв (ХДП, Christen Democratisch Appel (CDA)) потерпела самое большое поражение и лишилась места в правительстве - в первый раз за всю свою (хотя и короткую) историю. Некогда доминировавшая в Италии Христианско-демократическая партия (ХДП, La Democrazia Cristiana (DC)) потерпела крах и исчезла с итальянской политической сцены как самостоятельная сила, раздробившись на несколько мелких христианско-демократических партий. Австрийская народная партия (АНП, Österreichische Volkspartei (ÖVP)) не смогла избежать потери голосов. В 1998 г., когда германские ХДС и ХСС проиграли федеральные выборы и потеряли пост канцлера, а электорат нидерландского ХДП еще сильнее уменьшился, предполагалось еще, что эта тенденция случайна и носит локальный характер. Однако в 1999 г. бельгийские Христианская народная партия (ХНП, Christelijke Volkspartij (CVP))1 и Социально-христианская партия (СХП, Parti Social Chretien (PSC)) также проиграли выборы и покинули правительство. Тогда же и АНП получила минимальное количество голосов за всю свою историю. За исключением люксембургской Христианско-социальной народной партии (ХСНП, Chwschtlech-Sozial Vollekspartei (CSV)), христианская демократия оказалась в глубоком кризисе.
Структурный кризис усиливался тем фактом, что для большинства партий поражения на выборах означали конец долгого периода участия, если не лидирования, в правительствах и/или конец доминирования этих партий в политических системах своих стран. В Нидерландах христианские демократы, предшественники нынешнего, основанного в 1980 г. ХДП, входили в правительства с 1917 г. Бельгийские христианские демократы
1 С 2001 г. партия носит название Фламандской христианско-демократическои партии (ХДФ, СкпБЬеп-ВтосгаНБск & У1аатБ, СВ&У, www.cdenv.be ). - Прим. ред.
21
впервые за 40 лет превратились в оппозиционную партию; впервые их численно превзошли как социалисты, так и либералы. ХДС/ХСС, возглавляемый канцлером Гельмутом Колем, лидировал в Германии в течение 16 лет и перешел в оппозицию в 1998 г. В Италии ХДП принимала участие во всех правительствах, начиная со своего основания в 1942 г., была одной из сильнейших партий страны в период с 1948 до 1992 г. - потерпев поражение, она распалась на несколько мелких партий. Казалось, 1990-е годы знаменовали скорую гибель христианской демократии.
В противовес тезису о конце христианской демократии начало нового тысячелетия было отмечено возрождением некоторых христианско-демократических партий. В 2002 г. ХДС и ХСС после длительной серии побед на «земельных» выборах укрепили свои позиции, но оказались еще не способны разбить правящую коалицию социалистов и Зеленых. АНП стала крупнейшей партией в Австрии впервые с 1966 г. и возглавила федеральное правительство совместно с крайне правыми, получившими значительно меньше голосов, чем социалисты. За это АНП критиковалась христианско-демократическими и иными партиями и политиками Евросоюза. В Нидерландах ХДП вновь стали крупнейшей партией, вернулся к власти, а ее представитель даже занял пост премьер-министра, подтвердив свое право занимать эту должность в 2003 г. В 2004 г. бельгийские христианские демократы смогли добиться серьезных результатов на региональных европейских выборах, ХСНП укрепила свои ведущие позиции в люксембургской политике. Успехам христианских демократов предшествовала победа Европейской народной партии (ЕНП, European People's Party (ЕРР)) на европейских выборах 1999 г., позволившая ей получить относительное большинство в Европейском парламенте (ЕП, European Parliament (ЕР)) впервые с 1979 г., когда были введены прямые выборы.
Однако в контексте всеобщих изменений после окончания холодной войны, включая результаты деятельности христианских демократов в Скандинавии, но исключая французских и испанских христианских демократов, так как они не принимали участие в выборах как отдельные партии, может быть сделано несколько замечаний. Не существует единой, линейной тенденции в сторону поражения или успеха. Необходимо различать две группы партий и два периода. У тех партий, которые обычно получали более 15% 22
голосов, до 1998-1999 гг. наблюдался постоянный спад. В Италии имело место резкое падение влияния из-за раскола ХДП в 1994 г. Однако этим можно пренебречь, ибо с тех пор христианские демократы стабильно получают 20% голосов итальянского электората. В начале новой декады доля голосов, получаемых австрийскими, бельгийскими, германскими и голландскими христианскими демократами, начинает расти. Результаты скандинавских христианских демократов (за исключением финских) показывают противоположную тенденцию: рост до 1997-1998 гг. и потеря голосов с начала нового тысячелетия (но без возвращения к предыдущим низким результатам норвежцев и шведов).
Новый успех христианско-демократических партий затронул как центристские (нидерландский ХДП), так и правоцентристские партии (АНП). В этой связи можно поставить под сомнение сдвиг вправо в начале нового тысячелетия, о котором так часто говорят. Более того, не все партии, особенно христианско-демократические, отвоевали потерянные с начала 1990-х годов позиции, если судить по доле электората и участию в правительстве.
Окончание холодной войны
Внезапный крах коммунистических режимов в странах Центральной и Восточной Европы стал событием первостепенной важности для всей Европы. Коммунизм как способ организации общественной жизни дискредитировал себя. Его крах повлиял и на социализм как левую альтернативу западному капитализму. Однако вместо того, чтобы впасть в кризис, социализм постепенно начал интегрировать в себя принципы своего бывшего антагониста -(нео)либерализма. Этот новый синтез известен как «третий путь».
Окончание холодной войны означало конец искусственного раздела Германии. В обмен на европейскую (в особенности французскую) поддержку объединения Германии Маастрихтский договор инициировал, в числе прочего, процесс создания ЕВС (Европейского валютного союза, EMU), который в результате привел к введению единой валюты - евро. Так называемые маастрихтские критерии строго ограничивали национальную бюджетную и социально-экономическую политику стран - участников ЕВС. Эти жесткие критерии были обязательны для каждого правительства,
23
вне зависимости от его состава, поскольку большинство стран ЕС признали, что альтернативы ЕВС нет, равно как и оценили возможность реорганизовать структуру государственных финансов с помощью ЕВС. В результате разница между программами и политикой партий стала расплывчатой или совсем исчезла (чем и пользуются ныне левые и правые экстремисты).
Кроме ЕВС Маастрихтский договор создал новые институты и правовые возможности на европейском уровне. Дальнейшее сокращение возможности принимать решения на уровне национальных правительств не было вызвано исключительно европейским интеграционным процессом, однако он стал основной причиной. Роль Европейского парламента также укрепилась - как в отношении других европейских институтов, так и в отношении национальных партий, функционирующих на европейском уровне. В результате возросло значение транснациональных партий и партийных групп как арен для политической деятельности (использующих лоббирование, координацию, совместное принятие решений и т.д.). Структура транснациональных партий и альянсов ставит под сомнение организацию партийной политики на национальном уровне - и наоборот.
С конца 1980-х годов все более заметное значение в западноевропейской политике приобретает проблема миграции. Окончание холодной войны, в частности распад режимов в Центральной и Восточной Европе и в Африке, а также война в Югославии и на Ближнем Востоке привели к росту потока мигрантов в Западную Европу - как ищущих убежище, так и экономических, как легальных, так и нелегальных. Эта волна миграции была частью более широкого процесса глобализации, который помимо прочего имеет экономические и культурные проявления. В то же время, особенно в бедных городских районах, возрастала напряженность в отношениях со «старыми», в основном мусульманскими, иммигрантами из Северной Африки. Конфронтация между «старыми» и «новыми» гражданами (хотя в большинстве случаев и без насилия) вызвала дискуссию об идентичности западноевропейского общества, о его ценностях, о его так называемой ЬеИкиНит (доминирующей культуре) и т.д. Политические дебаты поляризировались, крайне правые партии активизировали свою деятельность. 24
Ускорение европейского интеграционного процесса
Прогресс европейской интеграции в 1990-х годах сильно повлиял на политику христианско-демократических партий.
Во-первых, как было отмечено выше, Европейский валютный союз не оставлял достаточного пространства для деятельности христианских демократов. Программные различия с социалистами, либералами и консерваторами в правительстве или в оппозиции стали дополнением к правительственным программам, в основном ориентированным на выполнение маастрихтских критериев.
Тем, кто возражал против этого, не оставалось другого выбора, кроме как поддержать зеленых или крайне правые партии. В Нидерландах, например, ХДП не смог предложить себя в качестве альтернативы «неолиберальному консенсусу» находящихся у власти социалистов и либералов, так как большинство избирателей было уверено, что ХДП будет проводить ту же самую политику. Более того, поскольку многие христианские демократы возглавили проведение неолиберальных реформ, они были обвинены в пренебрежении к ценностям христианской демократии. Например, социальные и церковные организации критиковали ХДС и АНП за «социальную холодность». Традиционные связи с социально-экономическими
организациями, особенно с христианскими профсоюзами, грозили порваться. В Бельгии, например, Христианское рабочее движение (ХРД, Christian Labour Movement) не могло согласиться с демонтажем христианско-демократическим правительством социальных программ, признавая, впрочем, что правительство без христианских демократов уделяло бы социальным вопросам еще меньше внимания.
Во-вторых, возрастающая роль Европейского парламента укрепила тенденцию к биполярному политическому ландшафту как доминирующей черте европейской партийной политики. Для некоторых христианско-демократических партий, таких как ХДС/ХСС и АНП, ситуация в Европейском парламенте походила на фактический (или желаемый) политический ландшафт на национальном уровне. Более того, ХДС/ХСС активно поддерживали европеизацию по «германской модели», т.е.
25
сближение ЕНП с либералами и консерваторами из старых и новых стран-членов.
Для других, в особенности для христианских демократов Бенилюкса, Франции и Италии, эта биполяризация подрывала их традиционно центристскую позицию. Перестав чувствовать себя комфортно в ЕНП, они присоединялись к либеральным и/или консервативным силам на национальном уровне. Результатом становилась потеря власти и влияния либо на национальном, либо на европейском уровне.
В-третьих, в 1990-х годах произошло качественное и количественное расширение полномочий европейских институтов. Это напрямую привело, как уже отмечалось, к ослаблению возможности процесса принятия решений на национальном уровне. Во многих странах эрозия национального уровня принятия политических решений усиливалась возрастающим значением регионального уровня. Вне зависимости от наличия весомого регионального фактора эта эволюция ведет к тому, что различия между национальными политическими партиями постепенно теряют смысл. Политика же общеевропейских политических партий стала, напротив, более значима. Следовательно, необходима координация общей стратегии и тактики для того, чтобы вывести главные вопросы христианской демократии на повестку дня ЕС и сделать политические действия христианских демократов эффективными и эффектными посредством хорошо развитой и хорошо оснащенной христианско-демократической организации на европейском уровне. Однако ЕС также оставляет политическое пространство для демонстрации лидерства национальных правительств. В этом отношении потеря власти политическими партиями на национальном уровне компенсируется действиями их политических лидеров. В соответствующих странах Гельмут Коль, Жан-Люк Деан, Руд Любберз, Жак Сантер, Жан-Клод Юнкер и Вольфганг Шюссель успешно «национализировали» свое европейское лидерство.
26
Появление новых партий и новых проблем
В 1990-е годы появились новые политические проблемы и новые партии. Так как миграция постепенно превратилась в серьезную проблему, она поставила многих христианских демократов, особенно в Австрии, Германии и Нидерландах, в сложное положение. Церкви и другие христианские организации ожидали так называемой гуманной политики по отношению к просителям убежища и иммигрантам, политики, которая бы проявляла особенную заботу о неимущих. Что же касается «старых» иммигрантов, то интеграция мусульман в христианско-демократические партии считалась почти что в порядке вещей. Это затронуло основы идентичности христианско-демократических партий. Возник вопрос: открыты ли они для всех граждан, независимо от их религиозной принадлежности, или же они -защитники исключительно христианских ценностей? Нидерландский ХДП явно открыл двери для всех нехристианских религиозных политиков, но постоянно подчеркивал религиозное, христианское происхождение партии. Фламандские же христианские демократы заняли более сдержанную позицию в отношении мусульман и христианских ценностей. Их франкоязычные коллеги оборвали связь с католицизмом и приложили множество усилий для учреждения связей с мусульманским сообществом. ХДС и АНП, напротив, без особого желания принимали мусульман в свои партийные организации, выступая и против членства Турции в ЕС.
Правые и крайне правые партии убеждали христианских демократов выступить против иммиграции и перейти к так называемому жесткому курсу. В частности, в Австрии, Бельгии, Франции и Италии в контексте событий 1990-х годов произошел политический прорыв крайне правых партий. Несмотря на различия в происхождении и организации, они с успехом утвердили свою монополию на проблему иммиграции (и так называемые «сопутствующие проблемы», как борьба с преступностью). Совершая нападки на политические институты и правящие круги, которые они обвиняли в бюрократии, коррупции, сохранении власти в руках одной элиты и т.д., они стали оппонентами христианских демократов. В зависимости от конкретной политической ситуации христианско-демократи-
27
ческие партии различно определяли свою позицию по отношению к крайне правым партиям.
В Германии объединение страны предотвратило общенациональный прорыв крайне правых. ХДС и ХСС встали во главе сил, требовавших правомерных действий против крайне правых партий и исключали коалиционные соглашения с ними (аналогично запретам на соглашения с крайне левыми - бывшими коммунистами), при этом занимая достаточно правые позиции в вопросе о мигрантах. Несмотря на иную политическую обстановку (отсутствие страха перед правыми в условиях существования относительно больших крайне правых партий), французские и бельгийские христианские демократы также провозгласили отказ от политических коалиций с крайне правыми. АНП, напротив, столкнувшись с проблемой существования влиятельной крайне правой партии, выбрала обратную стратегию: ослабление радикализма крайне правых сил путем коалиции с ними и введения жестких ограничений на миграцию. Правые христианские демократы в Италии также объединились в правительстве с сепаратистской и бывшей в прошлом крайне правой партией. Их более левые коллеги вместе с голландскими, французскими, испанскими и бельгийскими христианскими демократами возглавили список критикующих политику АНП. Это привело к жестким дискуссиям внутри (как и вне) ЕНП. Последняя в результате заняла двойственную позицию (это во многом походило на ситуацию в Германии): четкая оппозиция крайне правым, но понимание и поддержка решения АНП.
Этика и биоэтика также занимали важное место в политической повестке дня 1990-х годов. Более того, для христианских демократов в данном случае речь шла о вопросах принципиальных. Многие темы, такие как аборты, эвтаназия, однополые браки, клонирование, исследование стволовых клеток и т.д., ставят перед христианскими демократами вопрос, который затрагивает сущность их политической идеологии: основывается ли программа и политика христианских демократов на христианском представлении о человечестве? Если да, то что это такое? С одной стороны, христианские демократы должны демонстрировать некоторый прагматизм, так как они не представляют абсолютное большинство населения, принимают участие в коалиционных правительствах (с либералами и социалистами), а 28
многие из их избирателей отдалились от церкви. С другой стороны, если не они будут защищать христианские (био)этические принципы, то кто? Крайне правые партии? И как бынь с критикой со стороны церквей и связанных с ними организаций (до некоторой степени формирующих электоральный базис христианских демократов)?
В результате воссоединения Германии ХДС приобрел более либеральный имидж в том, что касается некоторых вопросов морали (например, абортов). Эта тенденция укрепилась благодаря смене партийного руководства в 1998-1999 гг.
Вместе с тем после 11 сентября 2001 г. немецкие христианские демократы возглавили дебаты о «руководящей культуре», в ходе которых подчеркивался примат западных демократических и христианских ценностей и ставилась проблема иммиграции. В этой связи ХДС/ХСС критиковали общество вседозволенности (permissive society) и, в частности, роль красно-зеленого правительства. Позиция нидерландского ХДП была близка позиции немцев: оппозиция по отношению к либертарианству социалистическо-либерального правительства, в частности в вопросах легализации эвтаназии и инициирования всеобъемлющих дискуссий о «нормах и ценностях». В этой связи ХДП подверг резкой критике концепцию «мультикультурного общества». Бельгийские христианские демократы заняли более сдержанную позицию: вначале они не поддерживали легализацию абортов, наркотиков, эвтаназии и однополых браков, но в конечном итоге поддержали эти нововведения, кроме того, они делали меньший упор на нормах и ценностях и на проблеме интеграции (иммигрантов. - Ред.).
В вышеназванных вопросах континентальная и скандинавская христианская демократия отчетливо отличаются друг от друга. Континентальные партии в большей или меньшей степени восприняли тенденции секуляризации в обществе вседозволенности. У скандинавской же христианской демократии поддержка христианских ценностей и оппозиция к этической либерализации являются главным смыслом существования, raison d'être. Однако, так как в 1990-е годы у них наблюдалось некоторое обратное движение (не в смысле десекуляризации, но в оценке пределов дозволенного как в частной, так и в общественной жизни), позиции континентальных и христианских демократов сблизились: первые начали все сильнее критиковать так называемые эксцессы общества
29
вседозволенности, вторые смягчили свою традиционно жесткую позицию. И те и другие руководствовались интересами расширения своего электората. Следовательно, можно сказать, что, в то время как континентальные христианские демократы вновь открыли одну из характерных именно для них тем, скандинавские христианские демократы осознали важность поиска новых избирателей за пределами своего основного электората.
Изменение политко-идеологического ландшафта
После окончания холодной войны в общественной жизни доминируют либеральные, социалистические и консервативные идеи и, следовательно, они определяют интеллектуальные рамки обсуждения проблем европейской христианской демократии. Это, несомненно, повлияло на идеологические установки христианско-демократических партий.
Неолиберализм
Когда марксизм (вернее, «реальный социализм») перестал быть альтернативой западному способу экономической и политической организации общества, либерализм превратился в доминирующую парадигму как для «старой», так и для «новой» Европы. Более того, Фукуяма объявил конец мировой истории. Несмотря на его принадлежность к консерваторам, его рассуждения о западной демократии и рыночной экономике соответствовали не столько консервативным, сколько либеральным представлениям. Тезис Фукуямы иллюстрировал кризис левых идей, но также поставил под сомнение и христианско-демократическую концепцию государства всеобщего благосостояния.
Сторонники неолиберализма выступают за приватизацию государственных предприятий и услуг, минимальное вмешательство государства, жесткую бюджетную политику и т.д., что диаметрально противоположно традиционным принципам государства всеобщего благосостояния, таким как социальные гарантии, вмешательство государства в случае экономического кризиса, регулирование рынка труда. В сочетании с бременем требований Европейского валютного союза (ЕВС) критика государства всеобщего благосостояния дала мощный импульс 30
неолиберальным идеям, тенденциям и течениям внутри христианско-демократических партий и приблизила их к классическим консерваторам, которые традиционно более либеральны, чем христианские демократы, в том, что касается экономических отношений.
Действительно, политика германского ХДС/ХСС в течение 1990-х годов становилась все более неолиберальной, несмотря на присутствие в партии христианских демократов более «левой» ориентации из восточных федеральных земель и протесты церквей и социальных организаций во время правления Коля. Некоторые партийные организации, как, например, в Баден-Вюртемберге, традиционно отличаются либеральными взглядами в экономических вопросах: их успешная неолиберальная экономическая политика стала моделью для всего ХДС. В отличие от Австрии, Бельгии и Люксембурга, у ХДС никогда не было прочных институционализированных связей с христианско-демократическим рабочим движением и профсоюзами. Только поражение на выборах 1998 г. заставило ХДС смягчить свои неолиберальные позиции и подчеркнуть социальный профиль, чтобы вернуть себе переметнувшихся к социал-демократам центристски ориентированных избирателей.
Однако в период предвыборной гонки 2005 г. ХДС/ХСС вновь предложил неолиберальные методы выхода из экономического кризиса. Позиция АНП мало отличалась от позиции ХДС: несмотря на то что оба они стали более неолиберальными, в ответ на растущую озабоченность общества проблемами окружающей среды и упреки в «социальной холодности» была предложена концепция «экосоциальной рыночной экономики». После сближения с консерваторами и либералами фракция «Европейская народная партия/Европейские демократы» (ЕНП/ЕД, ЕРР-ЕО) Европарламента также стала более неолиберальной в плане экономической политики.
В странах Бенилюкса, Франции и Скандинавии либеральные партии относительно сильны. Для того чтобы подчеркнуть свое отличие от правой Либеральной партии, нидерландский ХДП критикует неолиберальные подходы к урегулированию экономического кризиса в противоречии с собственной политикой в период нахождения у власти во второй половине 1980-х годов.
31
В отличие от соответствующих партий Бельгии, Франции и Люксембурга в этой партии нет сторонников неолиберальной экономической политики.
В Бельгии и Люксембурге либеральные партии победили на выборах 1990-х годов. Несмотря на это, политический курс только незначительно изменился в сторону неолиберального направления -в основном в силу создания единого рынка и ЕВС. Испытанию подверглись крепкие связи с католическими профсоюзами и социальными организациями, хотя они и сохранили свое неформальное влияние внутри партий.
Французские христианские демократы традиционно более либеральны в экономических вопросах (с тех пор, как их левое крыло слилось с социалистами), но их влияние ослаблено успешной деятельностью либеральных партий. Скандинавские же христианские демократы, напротив, встали в жесткую оппозицию к неолиберальным идеям. В том, что касается государства всеобщего благоденствия, их позиция сближалась с позициями социал-демократов.
«Третий путь»
Триумф неолиберализма заставил социализм занять оборонительные позиции - некоторые даже предсказывали конец социал-демократии. Однако в середине 1990-х годов была представлена «радикальная» альтернатива: воссоединение неолиберализма и социализма в рамках так называемого «третьего пути», разработанного Гидденсом. Хотя концепция Гидденса стала, в определенной степени, ответом на проблему, поставленную Фукуямой, обе теории были проникнуты духом так называемого «эндизма» («епМэт»), т.е. мышления в категориях конца истории. «Третий путь» изображался как окончательный синтез левых (социализма) и правых (неолиберализма), как нечто, не имеющее политических альтернатив. Его уникальность делала излишней концепцию христианских демократов. Более того, тексты и идеи Гидденса заимствовали принадлежавшие христианским демократам понятия политической «середины», «центра», «третьего пути» и т.д. Когда к политическому центру сместился социализм, когда социалистические партии начали
32
ориентироваться на избирателей центра, это стало угрожать христианской демократии в ее традиционном виде и повернуло ее в сторону правого либерализма и консерватизма. Меняющийся идеологический ландшафт укрепил тенденцию к формированию биполярных политических систем.
«Третий путь» не во всех странах и не всегда играл главную роль. Так как он все в большей степени становился предвыборной стратегией для привлечения центристских избирателей, идея новой политической идеологии не стояла на повестке дня социалистических партий, которые руководили национальными правительствами (как было в случае с Австрией, Францией и Нидерландами). В Германии новые центристы из рядов социал-демократов (так называемая «Neue Mitte») упустили выгодный момент в период нахождения социал-демократов у власти. В результате именно ХДС/ХСС сумел представить себя в качестве «народной партии», предлагающей настоящую социальную альтернативу. АНП также определилась как «народная партия» с ярко выраженным антисоциалистическим элементом, усилившимся в ходе предвыборной кампании 1999 г., когда АНП заявила о категорическом отказе от любой коалиции с социал-демократами. В Бельгии и Нидерландах коалиционные правительства социалистов и либералов в основном разделяли идеологию «третьего пути». В качестве центристских партий христианским демократам было сложно выступить против экономической политики этих правительств. В Люксембурге угрожавшую им опасность оказаться лишними христианские демократы преодолели еще в конце 1970-х годов. С тех пор ХСНП удается удерживать позицию партии «третьего пути» между социалистами и либералами.
Неоконсерватизм
Хотя «конец идеологии» тоже оказался идеологией, надежда на то, что идеологические различия потеряли свое прежнее значение, преобладала еще долгое время после окончания холодной войны. Именно в этом смысле следует понимать возрождение консерватизма (неоконсерватизма) в Западной Европе в конце ХХ в.
33
Консерватизм предлагает альтернативу социализму и неолиберализму, не претендуя на роль новой идеологии и не оспаривая основ социальной рыночной экономики. Здравый смысл, закон и порядок, традиционные ценности, гражданское общество и т.д. представляются в качестве ответов на все более серьезные проблемы безопасности (национальной и международной) и альтернативы обществу вседозволенности предыдущих десятилетий, в котором ничто, кроме экономики, не имело значения. Эти идеи в определенном смысле ставят под вопрос мировоззренческую уникальность христианской демократии.
Например, консерватизм отрицает либеральные решения этнокультурных проблем и отрицает левые (этатистские) решения текущих социально-экономических проблем (выход на пенсию, безработица, государственная служба и т.д.), придерживаясь, по сути, христианско-демократической политики, основанной на той же концепции общества. Это создает известные проблемы для христианско-демократических партий в тех странах, где существует прямая конкуренция с консерваторами.
В отличие от христианских демократов стран Бенилюкса и Франции, ХДС/ХСС и АНП никогда не испытывали особых проблем, называя себя консерваторами. В Гессене и Шлезвиг-Гольштейне, например, ХДС традиционно был консервативен, не говоря уж о баварском ХСС. Кампании против коммунистов, проводившиеся ХДС, были средством для привлечения консервативных избирателей. Стратегическая цель ХДС/ХСС состояла и состоит в том, чтобы оставаться единственной умеренной правой партией. Такую же цель поставила перед собой и АНП. В то же время и австрийские, и германские христианские демократы выступили с жесткой критикой крайне правых. Лидер АНП, канцлер Австрии Вольфганг Шюссель имеет скорее либерально-консервативный профиль, поддерживает близкие связи с Лигой предпринимателей и представляет свою партию как стоящую «вне левых и правых» (перефразируя название одной из книг Э. Гидденса). В программе АНП присутствуют идеи как коммунитаризма, так и гражданского общества.
В Италии христианские демократы раскололись в начале 1990-х годов вдоль оси «левые - правые». Нидерландский ХДП флиртовал с консерватизмом как идеологически, так и страте-34
гически. Поскольку сильная правая партия в стране отсутствовала, социальный (не неолиберальный) консерватизм стал идеологической основой партии, хотя официально этот термин не использовался. В Бельгии аналогичные дебаты возникли вне партии: многие политические наблюдатели (и оппоненты) желали превращения ХНП в консервативную партию, хотя бы ради создания действенной альтернативы крайне правым. Элементы коммунитаризма также нашли применение в программах голландской и бельгийской христианской демократии. В целом христианско-демократические («народные») партии с их лозунгом «социальной интеграции» стояли где-то между социетальным индивидуализмом либерализма и этатизмом социалистов.
Люксембургские христианские демократы нашли политического противника в лице новой Консервативной партии, несмотря на существование внутри их собственной партии либерал-консервативного крыла, в котором Сантер был одним из главных действующих лиц. Скандинавские христианские демократы тоже встали в оппозицию по отношению к существенно превосходившим их по влиянию консерваторам. Французские христианские демократы вынуждены были соперничать с традиционными правыми и с экстремистами. ЕНП же изменилась как по своей природе, так и по величине благодаря консервативным и либеральным партиям из новых членов ЕС.
Партийные изменения
В 1990-е годы стремительно менялся характер политических партий. Они претерпевали существенные модификации в организационном и идеологическом отношении, менялся характер их информационной политики, их модель взаимоотношений с государством, с избирателями и т.д.
Во многих европейских странах этот процесс сопутствовал кризису партийной политики или же растущему разрыву между политиками и общественностью. Естественно, что и христианско-демократические партии оказались затронуты этими явлениями.
Спад активности электората в 1990-х годах в основном характеризовался структурным сокращением базового электората христианских демократов (прихожан церквей, сельских жителей,
35
пожилых людей). Это сокращение было настолько радикальным (прежде всего, в силу секуляризации, но также из-за изменения самой природы общества), что породило вышеупомянутый тезис о «конце христианской демократии».
Однако, невзирая на эту необратимую тенденцию, некоторые партии смогли привлечь избирателей за пределами своего базового электората. Таким партиям, как ХДС, АНП, люксембургская ХСНП, удалось получить голоса молодых, квалифицированных горожан, как правило, не являющихся прихожанами церквей. Избиратели 1970-х и 1980-х годов, похоже, были «потеряны» в конце 1990-х, но христианско-демократические партии (по крайней мере некоторые из них) смогли сломать электоральные «лимиты» и привлечь молодых избирателей, не знакомых с партийной историей. Для этих избирателей христианские демократы были просто солидной, консервативной альтернативой, с которой они могли себя политически отождествлять.
Одно из средств привлечения «старых» и «новых» избирателей - сильный партийный лидер. Он играет главную роль в избирательной кампании - вне зависимости от политической ориентации партии. Лидерство как электоральный фактор нередко связано с репутацией партии, прежде всего с ее стабильностью, надежностью, серьезностью, компетентной и эффективной политикой и т.п. Ставка на лидера было излюбленной стратегией ХДС и ХСС в предвыборных кампаниях, особенно в ходе земельных выборов после поражения на выборах в Бундестаг в 1998 г. Этот прием использовала и АНП против своих партнеров по распавшейся коалиции. Нидерландский ХДП также воспользовался рейтингом своего нового лидера, в то время как бельгийским христианским демократам в ходе избирательной борьбы 2003 г. это не удалось.
Как отмечалось выше, многие христианско-демократические партии извлекли выгоды из европейской известности своих лидеров, особенно когда эти лидеры одновременно возглавляли национальные правительства. Средства массовой информации, особенно телевидение, внесли свой вклад, все больше сосредоточиваясь на частной и общественной жизни партийных и правительственных деятелей вместо анализа партийных программ. В свою очередь и партийные предвыборные кампании были 36
организованы в соответствии с форматом средств массовой информации. Более того, средства массовой информации стали альтернативой прямому контакту с избирателями, так как влияние традиционных каналов коммуникации (как для христианских демократов, так и для других традиционных партий) существенно снизилось.
Реакцией на кризис традиционных способов общения с избирателями явилась разработка новых стратегий для того, чтобы преодолеть дефицит доверия и по возможности вовлечь сторонников партии напрямую в партийную организацию. В случае с АНП это привело к жесткой внутрипартийной борьбе. В странах Бенилюкса христианские демократы ввели помимо других новшеств прямые выборы председателя партии, что, как это ни парадоксально, подорвало внутрипартийное единство. ХДС и ХСС, напротив, не предприняли новых инициатив. Они положились на свои земельные партийные организации, реорганизовав их и возложив на них задачи преодоления последствий поражения на выборах 1998 г. и финансового скандала 1999-2000 гг.
В заключение обратим особое внимание на роль общественно-политических объединений, общественных и церковных организаций, так как связи с ними составляют одну из особенностей христианской демократии. Христианско-демократические партии традиционно имели различные дочерние или приближенные к ним организации для молодежи и студентов, женщин, пенсионеров, наемных работников, работодателей, фермеров. В Австрии, Бельгии, Италии и Люксембурге организации наемных работников, работодателей и фермеров («standen») оказывали достаточно сильное влияние на партийные программы, политику и кадры. Однако в течение 1990-х годов их влияние значительно ослабло из-за критики неолибералами корпоративизма (особенно в том, что касается профсоюзов), растущей независимости профессиональных партийных организаций (картелизации) и установления прямых связей между членами партии и ее центральным офисом. Иногда дочерние организации даже отдалялись от христианско-демократических партий, становясь к ним в оппозицию. Особенно ярко это проявилось в Нидерландах и в меньшей степени в Бельгии, где политические партии постепенно все больше изолировали себя от общества.
37
Влияние молодежных и женских организаций, а также организаций пенсионеров тоже не увеличилось, равно как не произошло и сближения интересов, но тем не менее они обеспечивают партии базой для привлечения сторонников, устанавливают контакты с гражданским обществом и улучшают имидж партии в том, что касается ее возрастной и гендерной структуры. Однако не стоит переоценивать эту их роль, учитывая в целом возросшую значимость связей между политическими партиями и неполитическими (социальными, экономическими, экологическими, религиозными и т.д.) структурами.
В 1990-х годах возросла дистанция между христианской демократией и церквами - процесс, который начался после Второй мировой войны с появлением христианско-демократических неконфессиональных партий. Как уже отмечалось, церкви (или церковно-общественные организации) жестко критиковали неолиберальную экономическую и социальную политику ХДС и АНП (а в последнем случае также миграционную политику и концепцию гражданского общества). Базовая программа ХДС 1994 г. все еще содержала ссылки на Бога и христианство, но публично партия избегала ассоциаций с христианством, особенно при выборах в секуляризированных восточных федеральных землях. Австрийская католическая церковь отошла от АНП, организовав диалог со всеми другими политическими партиями. АНП же осудила крайне правый христианский фундаментализм и подчеркнула свою приверженность либеральному конституционному государству и открытость для некатолических избирателей.
В Баварии и Италии католицизм все еще сохраняет свои доминирующие позиции, оставаясь вне конкуренции, что делает явную религиозность в политике менее проблематичной. В Италии после раскола ХДП Ватикан поддержал идею единой христианско-демократической партии. После этого раскола и перехода христианских демократов в различные партии и альянсы Ватикан потерял большую часть своего влияния на итальянскую политику. Что касается преемников ХДП, то привилегированные отношения с католической церковью и ее дочерними организациями для них -важнейший критерий христианско-демократической идентичности. В Бельгии дистанция между христианскими демократами и структурами католической церкви постепенно возрастает. С тех 38
пор как роль этой церкви во фламандском обществе и политике понизилась, особые отношения между церковью и христианскими демократами утеряли свою политическую значимость. В Валлонии католическая церковь и христианские демократы, как правило, всегда были в меньшинстве. Поэтому не удивляет, что франкоязычные христианские демократы в интересах привлечения как можно большего числа избирателей перестали ссылаться на католицизм.
Нельзя утверждать, что религиозные аспекты полностью исчезли из политики. Изменился лишь характер отношений - от институционализированных и эксклюзивных отношений с христиан-ско-демократическими партиями христианская церковь и служители иных культов перешли к индивидуальной активности, причем во всех партиях (католические пристеры, мусульманские имамы становятся депутатами парламентов). Однако это не помешало фламандцам и франкоязычным валлонам защищать христианские ценности и организации христианских церквей (школы, больницы и т.д.). Нидерландский ХДП также совмещал открытость по отношению к другим религиям и защиту христианских ценностей в обществе, но сохранял свой традиционно сильный акцент на религиозном происхождении партии, будучи вынужденным конкурировать с двумя небольшими протестантскими партиями. Когда бельгийские и голландские христианско-демократические партии открыли свои двери для нехристианских религиозных политиков, церкви этих стран (в отличие от Австрии и Германии) не превратились в своего рода «неправительственные организации», регулярно критикующие политику правительства.
Куда идет европейская христианская демократия?
Анализ воздействия новых политических реалий на христианско-демократические партии в Западной Европе позволяет выделить ряд общих и особенных тенденций.
Одни и те же процессы имели множество вариаций, одни и те же явления оказывали различное воздействие в разных странах. Приведем только один пример: крушение коммунизма привело к успеху германского ХДС и кризису итальянской ХДП. Партии тех европейских стран, где христианская демократия была традиционно
39
сильна, столкнулись со спадом популярности на выборах в период, который характеризовался восстановлением социал-демократии, развитием Европейского валютного союза и усилением либеральных тенденций в частной и общественной жизни.
С началом нового тысячелетия эффект окончания холодной войны исчез. События 11 сентября 2001 г. стали поворотной точкой, обозначившей, так сказать, «конец окончания холодной войны». Христианско-демократические партии извлекли пользу из возрождения старого идеологического антагонизма и соперничества левых и правых партий, а также широкой критики общества вседозволенности. В зависимости от того, насколько готовы были они к новым реалиям, как отнеслись к ним - активно или пассивно, - они смогли преодолеть негативные для себя тенденции и восстановить свои позиции.
В постиндустриальной, постидеологической и постхристианской Европе базовый электорат христианско-демократических партий будет подвержен дальнейшему размыванию. После исчезновения конфессиональной проблемы, которая доминировала в политике с падения Бастилии до падения Берлинской стены, христианская демократия потеряла один из своих основных политических козырей. Более того, другие, преимущественно нехристианские конфессии заставляют христианско-демократи-ческие партии пересматривать значимость своих корней и вносить соответствующие изменения в свои программы и реальную политику.
По мере постепенного превращения христианских ценностей из «конфессиональных» в «гражданские», по мере сближения интересов христианских и мусульманских граждан в целом ряде аспектов, важнейшей задачей христианских демократов становится расширение своего электората при одновременном сохранении своей идеологической самобытности и присущего ей политического профиля.
Перевод с английского А.В. Березина
40
