CC BY
49
ХРИСТИАНСКАЯ МИССИЯ В ДУХОВНО-НРАВСТВЕННОМ ПОИСКЕ ЛИЧНОСТИ И СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ОБЩЕСТВА (НА ПРИМЕРЕ ПРАВОСЛАВНОГО МОНАШЕСТВА]
Н. Е. Шафажинская
Аннотация: автор предлагает к рассмотрению важную тему, касающуюся идей, содержания и целей служения православного монашества как воплощения христианских ценностей в процессе духовно-нравственного поиска личности и совершенствования современного социума. Акцентируется внимание на идеалах самоотверженного подвижничества и необходимости актуализации христианских принципов в связи с их высоким морально-этическим содержанием, способным оказывать позитивное психолого-педагогическое воздействие на выбор смыслоопределяющих жизненных ориентиров и формирование гуманистического мировоззрения значительной части граждан России.
Ключевые слова: православное монашество, христианская миссия, духовно-нравственное совершенствование, аскетический подвиг, христианские ценности, евангельское благочестие, христианская нравственность, гуманистическое мировоззрение.
Summary: the author offers the important subject concerning ideas to consideration, contents and are more whole than service of an orthodox monkhood as embodiment of Christian values in process spiritually-moral search of the personality and improvement of modern society. The attention is focused on ideals of self-denying self-sacrifice and need of updating of Christian principles in connection with their high moral and ethical contents,
capable to have positive the psychologist-pedagogical impact on a choice of smys-loopredelyayushchy vital reference points and formation of humanistic outlook of a considerable part of citizens of Russia.
Keywords: an orthodox monkhood, Christian mission, spiritually-moral improvement, an ascetic feat, Christian values, evangelical piety, Christian moral, humanistic outlook.
Особым проявлением и высшим уровнем христианства является монашество, в лучших образцах своего духовного и общественного служения показавшее, «к какой высоте богопо-добия призван и способен человек» и как он может достигнуть совершенной духовной красоты. Эта красота, в соответствии с положениями христианской антропологии и психологии «данная и заданная человеку в творении, раскрывается... при правильной жизни, именуемой аскетикой» [1]. Определяя понятие аскетики, русский религиозный философ, священник П. Флоренский писал о том, что святые Отцы называли аскетику «искусством из искусств», «художеством из художеств». Созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть filokalia — «любовь к красоте» [2].
Движимые любовью к духовной красоте, русские подвижники воплотили высокие подвиги аскетической практики в образцах культуры и искусства, образования и воспитания, составивших цен-
нейший пласт национального духовного наследия и оказавшего заметное влияние на все сферы бытия.
Православное монашество — это особый духовно-исторический, социокультурный и пастырский, психолого-педагогический феномен церковного служения, который на протяжении двух тысячелетий формировался в виде поистине уникального явления, названного профессором А.И. Сидоровым «древнехристианским аскетизмом» [3]. Иночество, родившееся из глубокого понимания Евангельского учения о высшем личностном совершенстве, удовлетворяло наиболее существенным потребностям человеческого духа. Но поскольку светская жизнь своими условиями препятствовала совершению аскетического подвига, ревнители евангельского благочестия удалялись в пустыни и там основывали новое христианское общество. В этих местах зарождались понятия о христианской нравственности и примеры подвижничества, оказавшие благотворное воздействие на значительную часть гражданского общества Римской империи.
Обратимся к определению понятия «монашество» и раскрытию сущности иноческого служения. Определение понятий «монах», «монастырь», «монашество», вошедших в употребление в первые века христианства, лаконично сформулировано архиепископом Игнатием (Брянчаниновым): «Монах — значит живущий уединенно или в одиночестве; монастырь — уединенное отдельное жилище; монашество — уединенное жительство» [4]. По словам святителя Игнатия, монашество — это особое проявление христианства, оно основано на христианстве, зиждется и держится на нем [5].
Независимо от исторического времени, социально-политических и экономических трансформаций, идеалы и ценности христианского миропонимания остаются всегда неизменными [6]. Главные из них — любовь к Богу и любовь к ближнему, указанные в Евангелии: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих во исполнение воли пославшего Его Отца» (Мф. 20, 28; Мк. 10, 45). В соответствии с этой идеей монахи стремятся уподобиться жизни на земле Богочеловека, и по этой причине святые иноки именуются преподобными. Как пишет в своей книге «Богословие иконы Православной Церкви» Л. А. Успенский, «слово это, созданное в эпоху св. Кирилла и Мефодия ... указывает на обретение человеком подобия Божия. Оно не имеет никакого соответствующего ему слова в других языках...»[7].
Будучи преемницей Византии, Православная Русь восприняла миссию иноческого служения как явление, которое образует «великое ангельское подобие», «великий ангельский образ», — именно так определил сущность монашества Московский митрополит Фотий в грамоте 1418 года [8]. Святая, высокая жизнь иноков привлекала внимание благочестивых христиан, поскольку в ней виделся живой пример того совершенства, которое открывается в Евангелии [9]. С самого начала истории Христианской Церкви появились люди, которые восприняли евангельские идеалы в качестве прямого руководства для своей жизни. Именно из них и сформировалось впоследствии монашество — неземной мир среди мира земного. Он изумляет величием духа, показывает, какая сила
заключена в душе и теле человека, когда он проникается благодатью Христовой. Современному человеку, живущему по законам секулярного общества, нелегко понять психологию многих, вполне состоятельных и «успешных», по критериям нынешнего времени, людей, отказавшихся от материального благополучия и устремившихся к жизни «не от мира сего». За ответом на этот вопрос считаем целесообразным обратиться к высказываниям подвижников, прошедших аскетический путь совершенствования собственного естества. Считаем правомерным охарактеризовать их позицию как христианское гуманистическое мировоззрение.
Так, историк V в. Созомен называет монашество самым полезным делом, «нисшедшим от Бога к человекам»[10]. Глубоко и проникновенно выразили идею христианской миссии иночества Оптинские старцы. По признанию преподобного Анатолия Оптинского, «монашеская жизнь трудная — это всем известно, а что она самая высокая, самая чистая, самая прекрасная и даже самая легкая, что говорю легкая — неизъяснимо привлекающая, сладчайшая, отрадная, светлая, радостью вечно сияющая, — это малым известно. Но истина на стороне малых, а не многих. Поэтому Господь и сказал возлюбленным ученикам: «Не бойся, малое стадо! Ибо благословил Бог даровать вам... царство (Лк. 12, 32). И какое царство! Где не только все блага, все возможные сокровища, и красота, и слава, и свет, и радость, горящая любовь, Божеская жизнь и веселье вечное. Царство это — царство всех веков, перед которым все величайшие царства мира сего — дым, смрад!..» [11]. Преподобный Варсонофий Оптинский
утверждает, до равноангельской высоты вырастают люди, живущие в монастырях, поскольку жизнь в обители дает подвижнику ключ к внутренней жизни.
«Блаженство внутри нас; надо только открыть его. Полное блаженство — на небе в будущей жизни. Но нижняя ступень его уже на земле; в той жизни оно только продолжается»[12].
К теме сущности, содержания и значения христианской аскетической миссии обращались богословы и русские религиозные философы, называя святость смыслоопределяющей константой отечественной культуры, индивидуального роста и общественного развития. Константин Николаевич Леонтьев, после долгих исканий подлинного смысла бытия поселившийся в Оптиной Пустыни и проживший там 15 лет, пришел к убеждению о том, что понять истинный дух христианства можно лишь изучив монашество, поскольку оно является высшим идеалом христианства [13].
Духовную, творческую значимость иноческого служения в социальном развитии подчеркивает протоиерей Г. Флоровский. Подвижники удалялись от мира для «невидимой брани» ради победы в этой борьбе, однако это не означает, что они отрицали культуру. Напротив, «монашество сумело более чем когда-либо империя сохранить истинный идеал культуры в ее чистоте и свободе. Во всяком случае, духовное творчество, — отмечает мыслитель, — обильно питалось глубинами духовной жизни» [14]. Центральная идея христианского аскетизма как непрерывной духовной саморефлексии и личностного самосовершенствования выражена в трудах С.Н. Булгакова, по мнению которого «христианское подвижничество
есть непрерывный самоконтроль, борьба с низшими, греховными сторонами своего «я», аскеза и высокая культура духа. Если для героизма характерны вспышки, искание великих деяний, то здесь нормой является выдержка, терпение и выносливость. Верное исполнение своего долга, несение своего креста, отвергнувшись себя (во внешнем и во внутреннем смысле), с предоставлением всего остального Промыслу, — вот черты истинного подвижничества» [15].
Тезис о возможных путях достижения высшего нравственного уровня общественного сознания встречаем у Г.П. Федотова, который декларирует святость как источник подлинного духовного обновления Церкви и государства. Поскольку все святые образуют душу народа, именно с них начинается преображение народной, общественной жизни: сначала святость, потом духовное очищение и возрождение жизни в Церкви, за которым последует нравственное возрождение народа, и лишь после этого осуществимо возрождение социальное и политическое. Поэтому начинать духовно-нравственное совершенствование, по убеждению Федотова, необходимо с духовной работы, устремления к святости [16].
Как соотносится в результате совершаемой аскезы внутреннее — духовное, психологическое преображение личности и его практическое, предметное воплощение? Современный подвижник, видный богослов, митрополит Питирим (Нечаев) усматривает единую сущность духовной и социальной христианской миссии, полагая, что молитвенный подвиг «на самом деле является не менее общественным, чем работа по организации приютов или уход за больными»
[17]. Монашество, что главное, представляет собой важнейшую школу созидания собственной личности: инок удаляется от мира, чтобы в тишине, в уединенном молитвенном сосредоточивании духовно создавать и преображать себя. Однако, по словам митр. Питирима, «человек, уходящий от мира, не остается в уединении долго. Мир идет к нему в поисках той тишины и глубины, которую тот нашел для себя. Таким образом, монашество становится уже социальным служением» [18].
Духовное восхождение в православном аскетическом подвижничестве непременно связано с рядом обязательных условий и канонических требований, о которых считаем необходимым упомянуть отдельно. Профессор П.С. Казанский называет три обета, которые составляют сущность иноческой жизни: обет целомудрия, обет послушания и обет произвольной нищеты. Цель этих обетов заключается в том, чтобы отрешением от мира и его удовольствий, отсечением своей воли дать свободу духу и телу, всецело посвятив себя служению Богу. Монашество стремится обетами целомудрия преодолеть соблазны телесности житейской гордости, чтобы победить искание суетной славы [19]. Подвиг безбрачия, девства, целомудрия — высочайший подвиг отречения от естества. Святые Отцы пишут, что искупительный подвиг Богочеловека обновил естество. Человеку возвращена способность к девству и безбрачной жизни по его свободному выбору. Так, Святитель Игнатий Брянчанинов говорит: «Девство и безбрачие почтены выше супружества, хотя и оно возведено на более высокую ступень, чем в Ветхозаветной Церкви. Спаситель проводил жизнь девствен-
ную. Пресвятая Матерь Его была и пребывала девою; многие святые Апостолы были девственниками. С появлением христианства благословение Божие излилось на людей, и появились полки девственников и девственниц» [20].
Однако для совершенствования в этом подвиге недостаточно только воздерживаться от деторождения. Сущность «девства» как нравственной категории состоит в том, чтобы весь образ жизни человека выражал нерастленность и целомудренность. «Можно и словом соблазнить, и оком прелюбодействовать, и слухом оскверниться, и в сердце принять нечистоту, и неумеренностью в пище и питии преступить законы целомудрия. Кто через воздержание во всем этом соблюдает себя под законом девства, тот действительно показывает в себе совершенную благодать девства», — учит святитель Василий Великий [21].
Современный церковный деятель, митрополит Илларион (Алфеев), интерпретируя содержание монашеских обетов, уделяет особое внимание духовному и психологическому аспекту данных феноменов. Так, обет целомудрия, в пояснении богослова, не сводится только к безбрачию. «Целомудрие» — славянское слово, содержание которого заключается в том, что человек должен «целостно мудрствовать», то есть во всех своих поступках и помыслах руководствоваться «мудростью, сходящей свыше», которая есть Сам Христос [22]. Развивая мысль о целомудрии, владыка Иларион указывает на то, что, по сути, монашество — не что иное, как евангельский образ жизни, стремление к исполнению тех же самых заповедей, которые даны всем мирянам. Известно высказывание святого Иоанна Лествичника: «Свет монахам — ан-
гелы, а свет для людей — монашеское житие». Именно поэтому и в византийскую эпоху, и на Руси монашескую жизнь воспринимали как некий эталон, и жизнь общества была в значительной степени ориентирована на аскетические монашеские правила. Таким образом, нет никакого противоречия не только между монашеством и браком, но и монашеством и жизнью в миру [23].
Монашеский обет послушания может быть исполнен по-разному: монах в монастыре находится в послушании у своего игумена, монах, служащий на приходе, — у своего епископа. Но каковы бы ни были внешние обстоятельства жизни монаха, он всегда должен помнить, что его жизнь уже не принадлежит ему, она отдана Богу, Церкви и людям. И монах только тогда оправдывает свое звание, когда его жизнь приносит плоды и по отношению к Богу, и по отношению к Церкви, и по отношению к людям. Он приносит пользу в отношении Бога, если постоянно работает над собой и, духовно преуспевая, восходит «от силы в силу». Пользу Церкви инок приносит, если совмещает свою монашескую жизнь со служением Церкви в любом сане; а пользу людям — если либо передает им тот духовный опыт, который накопил в себе, либо накапливает в себе этот опыт, чтобы потом поделиться им с людьми, либо просто молится за людей. В конечном итоге, послушание — это вслушивание в волю Божию, стремление человека максимально приблизить свою волю к воле Божией. И монах — это тот, кто добровольно отрекается от своей воли, передавая всю свою жизнь в руки Божии. Он должен стремиться достичь столь полного слияния своей воли с волей Божи-ей, чтобы уподобиться Иисусу Христу,
Который в Гефсимании взывал к своему Отцу: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). В этих словах проявилась, с одной стороны, человеческая воля Иисуса Христа и естественный для всякого человека страх перед страданиями, а с другой, — полная преданность воле Божией и всецелая готовность вверить Свою жизнь Богу [24].
Обет послушания требует от монаха всецелого отречения от внутренних страстей, сопряженного с постоянной духовной борьбой. Победу над страстями возможно одержать только на пути покаяния и смирения, поэтому так велика добродетель смирения. Спаситель говорит: «Возьмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. 11, 28-30). Старцы в своих поучениях постоянно подчеркивали, что ни одна добродетель (ни страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель) не может быть достижима без смиренномудрия [25]: «Прежде всего, нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать: «Прости», ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и противника [26]. Безусловно, такая позиция психологически труднодостижима для обычного человека, но если речь идет о добровольно избранном пути духовного самопознания и самоисправления как спасительного подвига, то, следуя правилу христианина «все мерить мерой Христа» (о. Георгий Флоровский), можно хоть немного приблизиться к искомому идеалу. Для следования по пути
христианского совершенствования необходим опытный учитель, наставник, педагог. Одним из наиболее выдающихся учителей христианских психологов считается родоначальник древневосточного иночества, преподобный Антоний Великий (ок. 251-356). В своих наставлениях братии он называет два вида смирения: «Первое состоит в том, чтобы почитать брата своего разумней и по всему превосходнее себя, или почитать себя ниже всех. Второе же — чтобы свои подвиги приписывать Богу. И это есть совершенное смирение святости. Совершенное смирение рождается от исполнения заповедей. Святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Так, Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землею и прахом (Быт. 18, 27) [27]. Смирение состоит в сокрушении сердца и смирении духа, по словам псалмопевца царя Давида: «...Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19).
Огромную важность для монаха на пути к совершенству имеет обет нестяжания. Святитель Игнатий Брянчанинов, признанный учитель современного монашества, пишет: «Тот, кто раздал имение нищим для того, чтобы подчинить себя лишениям, сопряженным с нищетой, ... уничтожает всю надежду свою на мир,сосредоточивает ее в Боге. Сердце его с земли переселяется на Небо» [28]. В «Лествице» св. Иоанна Лествичника и других памятниках аскетической литературы говорится о добродетели странничества, когда человек понимает, что он не имеет здесь, на земле, «пребывающего града, но грядущего взыскует», потому что его духовная родина — Небесный Иерусалим. И именно к нему устремлен духовный взор монаха [29].
Общественное служение монашества непосредственно связано и логически проистекает из самой сути аскетического иноческого подвижничества как облагораживающего социокультурное пространство. Христианская миссия— это особая борьба, путь покаяния и особый подвиг человека с собственным грехом, это наиболее полное выражение того хождения «узкими вратами», к которому Господь призывает всех христиан. Идеал всегда оказывает действенное влияние на души и умы тех, кто устремлен к духовному росту, поэтому христианское подвижничество имеет огромное значение с позиций психологии нравственности. Требует отдельного и более тщательного, нежели это позволяют рамки статьи, анализа механизм личностного смыслообразования подвижничества: благодатное влияние харизматической личности приобретает для ее последователей особый ценностный смысл индивидуального бытия как служения Богу и ближнему. Центральной фигурой здесь выступает личность подвижника, которая не предпринимает направленных волевых действий для привлечения к себе сторонников и последователей. Но сила благодати, исходящая от духовного лидера, самостоятельно воздействует на социум и преобразует его. Важно в данном событии учесть и внутреннюю, нравственную направленность представителей социального окружения, выражающих внутреннюю готовность к восприятию благодатного воздействия носителя преобразующей духовной энергии.
Христианское преобразование индивидуального и общественного сознания — при условии ненасилия, добровольности и свободного выбора еван-
гельских приоритетов — весьма сложная и ответственная миссия по отношению к тому, что на церковном языке принято называть «миром», т.е. светским обществом, живущим в парадигме общечеловеческих ценностей. В церковном дискурсе, в частности, святой Исаак Сирин определяет «мир» как совокупность страстей. Но значит ли, что, уходя из этого «страстного» мира, монах оставляет его без своего попечения? Важно понимать, что подвижник уходит не от мира как творения Божия, но от падшего, греховного мира, погрязшего в пороках. Он уходит не от ненависти и призрения к миру, но потому, что вне мира он может накопить в себе тот духовный потенциал, который потом реализует в служении людям. Главное делание монашества — непрестанная молитва за весь мир, за всех, живущих в этом мире, что правомерно назвать не видимой, предметной, но духовной формой социального служения, которая является невидимой, но при этом более действенной преобразующей силой. Неслучайно в народе принято в особых случаях обращаться с просьбой помолиться именно к монаху, поскольку его молитва считается более «сильной».
О важнейшей роли и особом значении постоянной молитвы в деле спасения говорили святые Отцы в своих поучениях, называя молитву «мечом духовным». По слову Апостола: «Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения» (1 Тим. 2, 1). Молитва возводит к высоким степеням совершенства: «Надобно поставить для себя первой целью и верхом совершенства непрестанную молитву, опирающуюся на умирение души и чистоту сердца, для достижения коих подъемлется нами
утруждение тела и держится сокрушение сердца, — пишет св. Иоанн Касси-ан. — Сила молитвы завершает собой здание всех добродетелей» [30]. Подчеркивая особую силу и значение монашеской молитвы, преподобный Силуан Афонский говорил: «Многие обвиняют монахов, что они даром едят хлеб, но молитва, которую они возносят за людей, ценнее многого того, что люди совершают в миру для пользы ближних». А преподобный Серафим Саровский призывал: «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся» [31].
Основное содержание монашеской жизни и ее цель, состоящую в служении людям, образно выразил афонский старец Паисий Святогорец, который называл монахов регулярным войском Христа. Он говорил, что дело монаха — стать сосудом Святого Духа. Инок должен сделать свое сердце таким же чутким, как листочек сусального золота. Все делание монаха есть любовь, и в путь свой он тоже выходит от любви к Богу, которая заключает в себе и любовь к ближнему. Монах размышляет о несчастье человечества, его сердце наполняется болью, и он непрестанно сердечно молится о мире и его спасении — так монах охраняет мир своей молитвой. Есть монахи, помогающие людям больше, чем мог бы помочь им весь мир, имея в виду его материальные возможности. «К примеру, человек мирской помогает бедняку килограммом риса и парой апельсинов, да и те часто дает лишь из собственного тщеславия», но монах совершает свое молитвенное служение в молчании и вне всякой демонстративности шлет «целые тонны помощи своим ближним» [32]. Так подвижник-аскет служит людям: не видимыми, деятельны-
ми трудами милосердия, не сочинениями и научными исследованиями и даже не духовным советом, но беспрестанной молитвой. В силу собственного своего преображения подвижник преображает и мир вокруг себя. По образному определению старца Паисия Святогорца, «монах есть далекий маяк, утвержденный высоко на скалах и своим сиянием освещающий моря и океаны для того, чтобы корабли шли верным путем и достигали Бога — пункта своего назначения» [33]. Подвижник не произносит громких проповедей, рассчитанных на то, чтобы его услышали другие. Он молча проповедует Христа своей жизнью и помогает ближнему своей молитвой.
Психологическое значение христианской миссии в современном социуме глубоко раскрыто в труде Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) «Православное учение о спасении», в котором богослов, в частности, пишет: «Иисус Христос принес нам прежде и главнее всего новую жизнь и научил ей апостолов, и дело церковного предания — не учение только передавать, но передавать из рода в род эту зачавшуюся со Христом жизнь; передавать именно то, что не передается никаким словом, никаким писанием, а лишь непосредственным общением личностей» [34]. Учитель современного монашества святитель Игнатий (Брян-чанинов), определяя ценность христианского подвига и значение его высочайшего культурно-нравственного идеала для общества, говорит об иноческом служении как о высшем духовном образовании, которого стремятся достичь ревностные христиане: «Кто были великие учители Церкви всех времен? Монахи. Кто объяснил с подробностью ее
учение, кто сохранил ее предание для потомства, кто обличил и попрал ереси? Монахи. Кто запечатлел своей кровью православное исповедание веры? Монахи» [35].
В заключение правомерно сделать вывод о том, что основанное на Святом Евангелии иноческое служение не является самоцелью, а представляет собой один из труднейших, но благодатнейших средств ко спасению бессмертной души человека в жизнь вечную. Разгадать «монашество как великую тайну» не представляется возможным, но для тех, кто стремится познать и приобщиться к истинному евангельскому духу, важно понять, какой высочайший аскетический идеал был воспринят русской православной традицией и какую непреходящую ценность может обрести каждый человек, соприкоснувшийся с идеалами святости.
Мы полагаем, что знакомство с опытом богопознания подвижников христианского благочестия разных эпох содержит дополнительные возможности для более глубокого осмысления личностью своего высокого предназначения и способно внести определенный вклад в преодоление этого кризиса. Человеку в его духовном поиске может и должна помочь продуманная христианская просветительская миссия. Однако важно учесть, что успех ее достижим как усилиями самого человека, так и при условии, на котором акцентировал внимание Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: «Надо полагать, что это во многом зависит от самой Церкви, от ее «миссионерской харизмы» и умения не только проповедовать Истину, Добро и Красоту, но и утверждать этот священный триумвират в жизни и самой жиз-
нью ее священнослужителей. Одним словом, возвращаясь к о. Павлу Флоренскому, Православие не доказуется, а показуется» [36].
Литература
1. Осипов А.И. Святость человека в православной аскетической антропологии // Православное учение о человеке: Избранные статьи. Синодальная Богословская Комиссия. Издательство «Христианская жизнь». — Москва-Клин, 2004. С. 143.
2. Свящ.Павел Флоренский. Столп и утверждение истины. — М., 1914. С. 98-99.
3. Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. — М., 1998. — С. 26114.
4. Творения иже во святых Отца нашего святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты. Т. 1. М.: Сретенский монастырь, 1996. С. 458.
5. Там же. С. 477-478.
6. Преподобный Силуан Афонский. Ессекс, Англия: Патриарший Ставропигиальный монастырь св. Иоанна Предтечи, 1990. С. 169-173.
7. УспенскийЛ.А. Богословие иконы Православной Церкви. — М., 1994. С. 158.
8. РФА. М., 1988. Вып. III. С. 491-493.
9. О вере и нравственности по учению Православной Церкви. М.: Издание Московской Патриархии, 1991. С. 353-354.
10. Казанский П.С. История православного монашества на Востоке. М.: Паломник, 2000. Ч. 1. С. 54-56.
11. Там же. С. 140.
12. Цит. по кн.: Пестов Н.Е. Современная практика православного благочестия. Опыт построения христианского миросозерцания. СПб.: Изд-во «Са-тисъ», 2002. Т. 2. С. 405-406.
13. Леонтьев К.Н. Избранное. М., 1993. С. 277.
14. Прот. Георгий Флоровский. Вера и культура. Избранные труды по богословию и философии / Сост., вступит. ст. И.И. Евлампиева, примеч. И.И. Евлампиева и В.Л. Селиверстова. СПб.: РХГИ, 2002. С. 646.
1 5. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество / Сост. С.М. Половинкин. М.: Русская книга, 1992. С. 151.
16. ФедотовГ.П. Трагедия древнерусской святости / Василенко Л.И. Введение в русскую религиозную философию. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 426.
17. Александрова Т.Л., Суздальцева Т.В. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007. С. 521.
18. Там же. С. 517.
19. Казанский П.С. История православного монашества на Востоке. М.: Паломник, 2000. С. 31-32.
20. Творения иже во святых Отца нашего Святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты. Т. 1. — М.: Сретенский монастырь, 1996. С. 475-477.
21. Древние иноческие уставы прп. Пахомия Великого, св. Василия Великого, прп. Иоанна Кассиана и прп. Венедикта. — М., 1892. С. 264.
22. Игумен Иларион (Алфеев). Вы — свет мира. Клин: Христианская жизнь, 2001. С. 114.
23. Там же. С. 113.
24. Там же. С. 114-115.
25. Преподобного отца нашего Аввы Дорофея. Душеполезные поучения и послания. М.: Отчий дом, 2000. С. 55.
26. Добротолюбие в русском переводе, дополненное. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 43.
27. Христианская жизнь по Добротолюбию. Избранные места из творений святых Отцов и Учителей Церкви. Харбин: Казанско-Богородицкий монастырь, 1930. С. 44.
28. Творение иже во святых Отца нашего Святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетиче-
ские опыты. Т. I. М.: Сретенский монастырь, 1995. С. 472-473.
29. Игумен Иларион [Алфеев}. Вы — Свет мира. Клин: Христианская жизнь, 2001. С. 114.
30. Добротолюбие в русском переводе, дополненное. Т. 2. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1992. С. 130.
31. Игумен Иларион [Алфеев}. Вы Свет — мира.
— Клин: Христианская жизнь, 2001. С. 113.
32. Блаженного памяти Паисий Святогорец Слова. Т. II. Духовное пробуждение. — М.: Святая Гора, 2003. С. 331.
33. Блаженной памяти старец Паисий Святого-рец. Слова. Т. II. Духовное пробуждение. М.: Святая Гора, 2003. С. 332-335.
34. Сергий, архиепископ Финляндский и Выборгский. Православное учение о спасении. — 4-е изд.
— СПб., 1904. С. 8.
35. Творения иже во святых Отца нашего святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты. Т. I. М.: Сретенский монастырь, 1996. С. 465.
36. Никитин В.А. Святейший Патриарх Алексий. Жизнь и деяния во славу Божию. — М.: Астрель: Русь-Олимп, 2009. — С. 501.
