CC BY
28УДК 9034 (470.61)
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ УКЛАДЫ НАСЕЛЕНИЯ ДОНО -ДОНЕЦКОГО РЕГИОНА И ВОСТОЧНОГО ПРИАЗОВЬЯ ПЕРИОДА ПОЗДНЕЙ И ФИНАЛЬНОЙ БРОНЗЫ: ДИНАМИКА
ИХ РАЗВИТИЯ
Потапов В.В.
Южный научный Центр РАН
ECONOMIC STRUCTURES OF THE POP ULATION OF DONO-DONETSK REGION AND THE EASTERN AZOV SEA REGION OF THE LATE AND FINAL BRONZE AND THE DYNAMICS OF THEIR DEVELOPMENT
Potapov V. V.
АННОТАЦИЯ
Цель исследования - динамика изменения хозяйственных укладов на территории Доно-Донецкого региона и Восточного Приазовья в финальный период эпохи бронзы и влияющие на нее факторы. Основным археологическим источником по палеоэкономике служат материалы поселений, однако, в регионе немного раскопанных и хорошо документированных позднебронзовых поселений. Привлекаются материалы соседних регионов, в том числе диахронные, естественнонаучные и этнографические данные. Период, предшествующий финальной бронзе в Донских степях, связан преобладанием здесь береженовско-маевской срубной культуры, доминирующим укладом которой было скотоводство. Изучение остеологических остатков на срубных поселениях свидетельствует об изменении состава стада в пользу увеличения доли МРС, более приспособленного, наряду с лошадью, к дальним переходам. Поселения, с достаточно мощными культурным слоем, свидетельствуют об оседлости оставившего их населения. Разведки в Приазовье выявили поселения небольшой площади расположенные на небольших реках или обводненных балках, со слабозолистым слоем и минимальным количеством одновременных жилищ, в которых практически нет долговременных стационарных очагов. Эти поселки маркируют места постоянных летних пастбищ, куда из стационарных поселений перегонялся скот и содержался здесь до наступления холодов. То есть хозяйственный уклад срубного населения, основывался на отгонных формах скотоводства. Это не исключает других вариантов скотоводческой практики, зависящей от климатических и природно-ландшафтных условий.
В конце II-го тысячелетия до н.э. в степях Евразии происходят существенные климатические изменения, связанные переходом от увлажненного климата к более засушливому, понижению уровня Черного моря и началу новой аридизации, что приводит, по мнению Герасименко и Горбова, к «преобладанию кочевого и полукочевого способа хозяйствования». Эта тенденция прослеживается на материалах памятников белозерской культуры, нурских стоянок и др.
ABSTRACT
The aim of the investigation the dynamics of changes in economic structures on the territory of Dono-Donetsk region and the Eastern Azov sea region in the final period of the bronze age and contributing factors. The main archaeological source for paleoeconomic are the materials of the settlements, however, in the region slightly excavated, well documented podnebesova settlements. Involved materials of the neighboring regions, including di-achronic, scientific and ethnographic data.
The period preceding the final bronze in the steppes of the Don, is associated with prevalence here bere-zanovka the Maevskaya carcass culture, the dominant way of life which was farming. The study of the osteological residues on the carcass settlements indicates a change in the composition of the herd in favor of increasing the share of small ruminants, more adapted, along with the horse, to the far transitions. Settlement, with a sufficiently powerful cultural layer indicate the settlement has left their populations. Intelligence in the sea of Azov revealed a small settlement area is located on small rivers or flooded gullies, with slabosolenym layer and minimum number of concurrent dwellings where there is almost no permanent homes. These villages are marked in a permanent summer pasture, where permanent settlements were distilled and cattle were kept here before the cold weather. That is, economies log population, was based on nomadic forms of cattle breeding. This does not exclude other options of pastoral practice, dependent on climate and natural landscape conditions.
At the end of the II-nd Millennium BC in the steppes of Eurasia is undergoing significant climatic changes associated with the transition from a moist climate to a more arid, lowering of Black sea level and the beginning of a new aridization, which leads, according to Gerasimenko and horbova, "the prevalence of nomadic and semi-nomadic way of managing". This trend can be seen on the materials of monuments of culture of the Bilozerka, nurskaya Parking etc.
The aim of the investigation the dynamics of changes in economic structures on the territory of Dono-Donetsk region and the Eastern Azov sea region in the final period of the bronze age and contributing factors. The main
archaeological source for paleoeconomic are the materials of the settlements, however, in the region slightly excavated, well documented podnebesova settlements. Involved materials of the neighboring regions, including di-achronic, scientific and ethnographic data.
Ключевые слова: Хозяйственный уклад, подвижное скотоводство, кочевое скотоводство, растениеводство, климат
Keywords: Economic structure, mobile pastoralism, nomadic pastoralism, crop production, climate
В степном Подонье выделен пласт финаль-нобронзовых памятников XП-X вв. до н. э., представленный как погребениями (66), так и поселениями^). Из шести поселений наиболее полно исследовано Малаховский Ерик II. Кроме того фи-нальнобронзовый материал представлен на поселениях № 7 на Маныче, Потайновском, Бессергенев-ском, Мокрочалтырском. Однако, несмотря на репрезентативную подборку погребальных комплексов, следует учесть, что как правило, погребения в малоинформативны в качестве источника по палеоэкономике. Поселений же, исследованных широкими площадями, и следовательно обладающих высоким потенциалом для изучения хозяйственно-экономического уклада, большей частью исследовано немного. Поэтому данные о хозяйственной и социальной структуре населения, оставившего эти памятники, крайне скудны и, нередко носят характер косвенных свидетельств. Сопоставление донских памятников с материалами синхронных культур соседних территорий дает дополнительную информацию. Кроме того, важными оказываются сведения и исследования историко-эт-нографического характера. Предшествующая эпоха, связанная с повсеместным распространением на Дону срубной культурно-исторической общности, была представлена бережновско-маев-ской срубной культурой (БМСК) [11: с.80-81, рис.3]. Этот период характеризуется доминированием скотоводческого уклада. Исследования костных останков животных на срубных поселениях говорят об эволюции состава стада. Соотношение крупного и мелкого рогатого скота меняется на поздних этапах в сторону увеличения доли последнего, несмотря на то, что доля КРС продолжает преобладать [2: С.32-33; 5: С. 67-69; 4: С. 81; 7: с.239-247; 6: С. 83,84,85. Табл. на С. 84]. Многие поселения, с достаточно мощными культурным слоем, свидетельствуют об оседлости оставившего их населения. С другой стороны, стада вряд ли могли быть обеспечиваться кормом при выпасе лишь на прилегающих к поселению пастбищах. По-видимому, практиковалась система отгона скота на сезонные летние и иные сезонные пастбища, где существовали хозяйственные стационарные и жилые постройки. Обширные поселения, на берегах рек или на приустьевых мысах крупных балок, с большим числом жилищ, достаточно мощным культурным слоем, насыщенным золой, наличием очагов в жилищах представляли собой места постоянного проживания той или иной группы населения. Вместе с тем известны и поселения небольшой площади, со слабозолистым слоем и минимальным количеством одновременных построек или жилищ, в
которых практически нет долговременных стационарных очагов. Они расположены на небольших реках и обводненных балках, как правило, достаточно далеко от устья, порой даже в верховьях балок. Эти поселки маркируют места сезонных пастбищ, скорее всего, летних [7: С. 115-117]. Примером такого памятника является раскопанное в 1996-97 гг. поселение Мокрый Чалтырь. Оно интересно тем, что здесь на небольшой площади 576 м2 были открыты остатки семи построек, частично перекрывавших друг друга [8: С.113-118; 9: С. 26-28]. Все они относятся к различным периодам эпохи поздней бронзы: от горизонта II до горизонта V по В. Н. Горбову [25: С.57-72; 27: 90-93]. Это свидетельствует о долговременном использовании поселения-летника и прилегающих к нему сезонных пастбищ. На другом памятнике - Вареновка III, автором в 1999 году была исследована двумя раскопами площадь 348 м2, где были прослежены остатки четырех построек [19: С.62-69; 17: 23-28]. На дне некоторых из них прослеживалось по несколько горизонтов полов, разделенных прослойками заполнения. Следовательно, эти постройки оставлялись жителями, но затем вновь заселялись. Жилища неоднократно перестраивались и ремонтировались. Ряд особенностей в конструкции строений, заполнении их котлованов, характер очагов указывают на то, что жилища вряд ли могли использоваться зимой [15: С. 115-116]. Разбитый в 2008 году раскоп, помимо обычных находок позволил выявить и зафиксировать наземное сооружение, укрепленное в основании постелисто уложенными каменными плитами, по-видимому, укреплявшими колья для плетня, огоражившего загон для скота [73: с. 227-234]. Кроме того, на основе многолетних разведочных работ Таганрогской археологической экспедиции под руководством П.А. Ларенка, в приазовских районах Ростовской области удалось установить, что здесь большая часть выявленных срубных поселений группируется в локальные узлы. Очевидно, что часть поселений, входящих в такие группы, также представляют собой сезонные скотоводческие поселки-летники [21: С.115-117]. Существование сезонных поселений (стоянок), свидетельствует о распространении отгонных форм хозяйства у срубных племен. Следует все же иметь в виду, что бассейн Нижнего Дона состоит из районов с различными климатическими и ландшафтно-географическими условиями. Степень подвижности скотоводства могла варьировать в зависимости от условий того или иного района, от полукочевого до оседлого, или придомного. Наиболее вероятно, что большая часть позднесрубного населения практиковала отгонное скотоводство. Археологических
данных, убедительно свидетельствующих о земледелии у срубного населения, немного. Возможно, следы земледельческого уклада, особенно если он не носил характер доминирующей отрасли, слабее отражаются в материальных остатках. Кроме того в Подонье срубные поселения исследовались эпизодически. Но и в соседнем регионе - Северо-Восточном Приазовье - следы растениеводства минимальны, несмотря на то, что некоторые из изученных там поселений раскопаны большими площадями. Скорее всего, в благоприятных для земледелия местах и существовали поселения, специализировавшиеся на растениеводстве, но в силу слабой изученности бытовых памятников, выделить их пока невозможно. Вполне вероятно, что в рамках одной общины, в пределах одного поселка, население могло практиковать скотоводческий уклад в отгонной или выгонной (придомной) форме, могло заниматься и растениеводством в ограниченных размерах [18: С. 82-83]. Вместе с тем, не исключено и межобщинное разделение труда между скотоводами и земледельцами [21: С. 51-53; 23: с.102-104]. Примат скотоводства у племен БМСК несомненен (см. напр.: [21: С. 52-53; 2: С. 43,51; 3: С. 10-11; 8: С. 82]). По мнению Е.П. Бу-натян, в это время в срубной среде происходит интенсификация скотоводства, определяемая возрастанием его подвижности [23: С.40-41]. Помимо остеологических данных, об этом свидетельствует широкий ассортимент орудий кожевенного производства: проколки и иглы, тупики и струги, «коньки» [65: С. 25; 66: С. 177-178]. Преобладание скотоводства над растениеводством и не полностью оседлый характер первого фиксируются в это время не только у носителей срубной КИО степей Дона и Приазовья, но и у населения гораздо более восточных районов [31: С. 19-29; 32: С. 21-33; 70: С.31-32]. В конце 11-го тысячелетия до н. э. в степях Евразии происходят значительные климатические изменения. В понимании характера этих изменений нет единства: в одних случаях в это время предполагается увлажнение и похолодание климата, в других - его аридизацию [6:С.78]. Однако, представляется более достоверной стратифицированная реконструкция палеоэкологических условий степей Приазовья эпохи поздней бронзы, выполненная на основе изучения почв и споро-пыльцевых исследований на приазовских поселениях эпохи поздней бронзы [29: с. 47-49]. Немаловажно и то обстоятельство, что эта реконструкция выполнена для территорий соседствующих с исследуемым регионом. Согласно ей, в XIII вв. до н.э. происходит постепенный переход от фазы увлажненного климата к более засушливым условиям, а в финале поздней бронзы, то есть на горизонте V, эти процессы нарастают. Период Vа характеризуется условиями, близкими современным, а период Vб (позднебелозер-ский) ознаменован пиком аридизации. О начале аридизации на рубеже ХШ-Х11 вв. до н.э. свидетельствуют палеопочвенные исследования в ВолгоДонских степях [37: 370-371; 38: С. 106. Табл.1]. О пике аридизации в финальную бронзу на юге Во-
сточной Европы свидетельствует и динамика колебания уровней Черного и Каспийского морей [51: С. 20-21]. Резкое понижение уровня моря на рубеже II и I тысячелетий до н.э., сопровождается похолоданием, а во второй половине II тыс. до н.э. начинается постепенный переход к более прохладной и сухой фазе [35:С.87-89,рис.1]. Продолжающееся снижение уровня Черного моря и дальнейшее похолодание приводит к усыханию степи и установлению сухого континентального климата. Н.П. Герасименко и В.Н. Горбов отмечают, что в Приазовье, в финальную бронзу (ХП-Х вв. до н.э.) заметны признаки аридизации климата - если в период Va климатические условия оцениваются как близкие современным, то в следующий период - Vб, фиксируется ухудшение условий почвообразования, а па-линоматериалы позволяют объяснить его началом нового цикла аридизации климата, кульминация которого приходится на Х-УШ вв. до н.э. Именно с аридизацией связано, по мнению авторов «преобладание кочевого и полукочевого способа хозяйствования [28: С. 48-49]. Несомненно, климатические изменения явились толчком для перехода скотоводческого уклада к подвижным формам, но подготовили этот переход постепенные изменения в способе хозяйствования, происходившие в среде носителей БМСК. Это трансформация видового состава стада в сторону увеличения его мобильности, отгонная форма скотоводства. В качестве верхового животного широко используется лошадь. Значение коня в обществе кочевников ни в коем случае не может быть сведено к роли «основного символа воинственного номадизма» [45: С. 47]. Использование верхового коня кочевниками относится не в последнюю очередь к хозяйственной сфере, а не только, даже не столько к военной. Конь - не только верховое животное, но и универсальное вьючное животное, способное переносить тяжести, что очень важно при перекочевках, когда возникает необходимость, перемещения не только стад животных, но и необходимый пастухам скарб. Очевидно, что климатические изменения повлекли за собой модификацию системы ведения хозяйства не только в среде постсрубного населения Подонья, но и по всей полосе степей. Для того, что бы в должной мере оценить степень и направление хозяйственных трансформаций в исследуемом регионе, необходимо представить себе систему ведения хозяйства населения соседних степных территорий. В оценке хозяйственного уклада Белозерской культуры существуют несколько точек зрения. Так, В.П. Ванчугов характеризует хозяйство ее носителей в Северо-Западном Причерноморье как земледельче-ско-скотоводческое, такое же, как и у предшествующих сабатиновских племен. Доминирование земледелия подтверждается находками злаков и их отпечатков, земледельческих орудий и орудий для переработки продуктов растениеводства. Поч-венно-климатические условия также способствовали широкому распространению земледелия. Вместе с тем, подчеркивается значительная роль скотоводства. В стаде доминируют КРС и лошадь,
овца занимает третье место. В.П. Ванчугов предполагал отгонную систему выпаса стад [2: С. 104106]. В.В. Отрощенко, напротив, описывая хозяйство БК в целом, отмечал, что здесь, в отличие от сабатиновской земледельческо-скотоводческой системы хозяйствования, скотоводство доминирует над земледелием. Вместе с тем подчеркивается, что хотя общее поголовье и уменьшается, видовой состав стада остается в основном неизменным. Однако, в некоторых случаях соотношение различных видов меняется в пользу животных, более приспособленных к перегонам. Тип скотоводства определяется как «отгонно-стойло-выгонный». Экономические новации у белозерцев в значительной мере явились следствием усыхания степей и означали переход от оседло-скотоводческого к кочевому укладу [14 С:. 143-144; 1991: С. 127]. Предположение о том, что часть населения Северного Причерноморья уже в эту эпоху переходит к кочевничеству, высказывалось и другими исследователями [51: С. 21]. Е.П. Бунатян, доказывает, что некоторые группы населения порывают с оседлостью и полностью переходят к кочевому образу жизни. При этом, по ее мнению, большая часть общин продолжают заниматься традиционным комплексным хозяйством. Причем в качестве признака оседлости исследовательница указывает на возникновение традиции хоронить покойников в грунтовых могильниках, а признаком кочевого быта - элитные курганы и курганные могильники [18: С. 76-77]. Не отрицая возможность существования кочевого уклада в белозерской среде, отметим, что предложенная зависимость представляется не совсем обоснованной. Нередко курганные и грунтовые могильники составляли единый ансамбль - так называемые курганно-грунтовые могильники, что свидетельствует о территориальном единстве оставившего их населения. Как правило, курганные могильники насчитывали небольшое число насыпей. Из шестнадцати таких могильников, сведениями о которых располагает автор, большая часть представляет собой одиночные белозерские курганы или небольшие группы из 2-4 насыпей, зачастую включенные в состав более древних курганных групп. Вместе с тем, известны и сравнительно крупные курганные могильники [ 3:. С. 42-44. Рис. 13, 15,4; Евдокимов Г., 1999. С.99. Рис.2]. Для степного кочевого населения, особенно на ранних этапах номадизма, не характерны крупные курганные могильники с основными погребениями. В ВолгоДонском регионе они появляются в среднесармат-ский период. Это является свидетельством не только политической и экономической стабильности, но и устойчивости хозяйственного уклада и быта. Свидетельством существования кочевого уклада, скорее могут служить редкие впускные погребения в более древние курганы [14 :С. 132-133. Рис.1,3-7]. Отметим, что основные подкурганные погребения белозерской культуры нередко отличаются от остальных наличием сложных погребальных сооружений и, зачастую, богатством инвентаря. Возможно, здесь мы имеем дело с
формирующейся элитой степного причерноморского общества. Возможно, элита эта дружинная, воинская. Отсутствие же деталей конской упряжи и предметов вооружения, привычных для воинских захоронений более поздних периодов, объясняется, с одной стороны, отсутствием традиций использовать эти предметы в качестве заупокойного инвентаря, а с другой стороны, их редкостью и дороговизной. Бесспорно то, что к западу от исследуемого региона, в ареале распространения белозерской культуры, прослеживается увеличение роли скотоводческого хозяйства, носящего все более подвижный характер, при заметном упадке земледелия. На степных территориях, расположенных к востоку от Дона, на Нижней Волге, в контексте хозяйственного уклада сравнительно информативны две группы - хвалынская культура и памятники нур-ского типа. Ареалы их распространения совпадают с различными природно-географическими зонами Поволжья [43: С. 39]. Поселения хвалынской культуры занимают преимущественно северную часть степи, и отдельные ее проявления фиксируются на юге лесостепной полосы Поволжья и Волго-Донского междуречья. Исследований по хозяйству хва-лынской культуры не проводилось. Примечательно набюдение М.А. Изотовой об отсутствии следов земледелия на срубных поселениях Нижнего Поволжья [43:с.67-69]. Между тем, поселения со стационарными жилищами-полуземлянками и сравнительно мощным культурным слоем свидетельствуют о довольно прочной оседлости. Расположение хвалынских поселений на берегах полноводных рек удобно с точки зрения выпаса скота на пойменных лугах. Поэтому скотоводство здесь могло быть придомным. Однако, существование отгонного скотоводства, исходя из общих тенденций изменения климата, более чем вероятно. Можно выделить два района распространения нур-ских памятников, отличающихся природно-климатическими условиями. Первый расположен на границе степной и лесостепной зоны и в южной части лесостепи. Большая часть стоянок этой группы расположена на левобережье Волги, в бассейне рек Большая Кинель и Самара. Четыре пункта, содержащих небольшое количество нурской керамики, происходит из лесостепного Прихоперья в ВолгоДонском междуречье [Хреков, 2003. С. 106-107. Рис.7]. Вторая группа находится в зоне полупустынь и в южных, пограничных, участках степи. Русло Волги делит и эту группу на две части. Численно преобладают стоянки Волго-Уральского междуречья. На волжском правобережье пунктов с нур-ской керамикой известно намного меньше. Очевидно, что нурские стоянки не «репрезентують останню фазу осшосп в степу» [Отрощенко, 2002. С. 23], а свидетельствуют как раз о кочевом укладе оставившего их населения. В пользу этого говорит то обстоятельство, что большая часть из них расположена в аридной зоне, где для выпаса скота требуются большие площади, чем в относительно увлажненных районах. Характер этих памятников,
представленных исключительно открытыми, недолговременными стоянками, свидетельствует о подвижном быте. В качестве одной из форм номадного хозяйства стабильно выделяется система передвижения по сравнительно устойчивым маршрутам, с определенными местами летних или, чаще, зимних стоянок. Это выделенная С.И. Вайнштей-ном циклическая форма кочевания [Вайнштейн, 1972. С. 71-72], третья форма кочевания по А.М. Хазанову [Хазанов, 1974. С. 214], третий подтип кочевого хозяйства по Г.Н. Симакову [Симаков, 1982. С. 75]. Аналогичные формы (типы) отмечены и другими исследователями. Очевидно, что такую форму кочевания практиковало нурское население, стоянки которого тяготеют к различным природным зонам. Возможно, одни из них (скорее всего, южные) представляют зимние стоянки, а другие - летние. По мнению Б.Ф. Железчикова, Самарская область относится к регионам, где зимовки невозможны, в то время как восточные районы Саратовской, Астраханской, Волгоградской областей, а также междуречье Волги и Урала подходят для зимовок [Железчиков, 1984. С. 6-7]. Не исключено все же и то, что все стоянки, включая северные, представлены зимниками. Северная группа стоянок расположена в тех же районах, где находятся и поселения оседлого хвалынского населения. Вполне вероятно, что кочевники аридной зоны в определенное время года могли к ним подкочевывать. Такая ситуация фиксируется для некоторых обществ номадов от древности до нового времени [63: С. 2829; 9: С. 182-185; 55 С. 31-32]. В рассматриваемом регионе также отмечается ситуация, когда зимой, в случае джута, кочевники угоняли стада на север, в районы, богатые кормом [41: С. 8]. В любом случае, наличие сезонных стоянок свидетельствует о том, что кочевание здесь велось по циклическим маршрутам. Следовательно, нурские памятники оставлены номадами, кочевой уклад которых в этот период уже стабилизировался. Вопросу о хозяйстве населения финальной бронзы Северного Казахстана и Южного Приуралья посвящена отдельная работа [Зданович, 1981]. В ней система ведения скотоводческого хозяйства поселения Саргары достаточно убедительно реконструируется как отгонная. Найдено даже место возможной летовки. Подмечено, что резкое возрастание в видовом составе стада лошадей связано с переходом на круглогодичный выпас скота. Эти наблюдения можно смело распространить на всю алексеево-саргаринскую культуру, во всяком случае, ее степную часть. По мнению М.К. Хабдулиной, в конце эпохи бронзы -начале раннего железа в Северном Казахстане идет процесс перехода к кочевому скотоводству, растянувшийся на одно-два столетия. При этом часть населения некоторое время продолжала вести комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство местах, благоприятных для этого [Хабдулина 1994. С. 76-77] Итак, беглый обзор степных культур и культурных групп показывает, что в эпоху финальной бронзы, во-первых, усиливается роль скотоводства в культурах, расположенных на территориях, где земледельческий уклад всегда был ярко
выражен, и нередко доминировал. Во-вторых, в ряде случаев отмечается усиление подвижности скотоводческих форм хозяйствования по сравнению с предыдущим периодом, даже в тех местах, где животноводство и до этого не носило характер исключительно придомного. В некоторых регионах появляется полукочевой или кочевой уклад. В-третьих, изменяется видовой состав стада в пользу животных, более приспособленных к дальним перегонам и тебеневке. И, наконец, несмотря на общие, в целом, тенденции развития хозяйственных систем, степь предстает перед нами неоднородной в этом отношении. Эта поливариантность обусловлена как предшествующими традициями, так и конкретными природно-климатическими условиями, характеризующими тот или иной район. Как уже говорилось выше, постсрубные памятники Дона и Приазовья дают очень мало информации о хозяйстве оставившего их населения. Однако, в некоторых случаях можно использовать косвенные сведения, которые при сопоставлении их между собой и в сравнении с более изученными культурами и ис-торико-этнографическими данными позволяют реконструировать хозяйственный уклад на уровне гипотез и теорий. Обратившись к материалам погребальных памятников и сравнивая их с данными могильников предшествующей БМСК, мы видим существенные различия, зачастую не связанные с отличиями в погребальной обрядности. На смену многочисленным срубным могилам, обычно впущенным в насыпи более ранних курганов и образующим зачастую могильники, приходят редкие захоронения, разбросанные по всей донской степи. Безусловно, уменьшение количества погребальных памятников связано с кардинальными демографическими изменениями, резким уменьшением населения степи. Снижается также и численность поселений. Объяснить это можно неблагоприятной природно-климатической обстановкой, вызывающей необходимость приспосабливать к ней свой хозяйственный уклад. В условиях скотоводческого хозяйства такое приспособление носит характер увеличения площади пастбищ на одно и то же количество голов скота. Это влечет за собой, с одной стороны, увеличение площади выпаса, а, с другой -уменьшение плотности населения. Освоение новых пастбищ, в первую очередь зимних, возможности, которых и обуславливали верхний предел поголовья скота, не могли не привести к значительному усилению подвижности скотоводства. В некоторых случаях фиксируются признаки кочевого уклада. К числу таковых относятся описанные выше особенности географии погребений, а именно: разбросанность их на огромной территории, отсутствие постоянных мест захоронений. Подобная погребальная практика характерна для тех номадов, цикл кочевания которых был непрерывным, круглогодичным. Она отмечается для средневековых кочевников, находившихся как на таборной стадии кочевания так и кочевавших по замкнутым циклическим маршрутам, но не имевших постоянных жилищ в местах сезонных стоянок [3:С.71]. Это подтверждается отсутствием стабильных родовых
кладбищ у безостановочно кочевавших в новое время по пустыням и полупустыням казахов и североаравийских бедуинов [55: С.70-71. сноска 1; 64: С. 471,474]. По сравнению с предшествующим периодом резко уменьшается количество поселений. Они теперь тяготеют к руслам крупных рек. Как показали раскопки Мокрочалтырского поселения, поселения-летники продолжают использоваться. Это верно только для тех групп памятников («узлов») которые расположены у больших рек. В среднем и верхнем течении небольших рек и балок постсруб-ные поселения неизвестны. Однако, погребения этого времени здесь встречаются. То есть удаленные от рек участки все же использовались, однако стационарных поселков здесь нет. Говоря о поселениях этой эпохи, следует обратить внимание на некоторые изменения традиций домостроительства. Они прослежены, главным образом, на материалах хорошо изученных стационарных поселений Приазовья. Уменьшается площадь жилищ и глубина котлованов [25: С. 57-72], упрощаются и огрубляются строительные приемы [27: С. 158; 2000. С. 55, 58]. Судя по жилищу 6 Мокрочалтырского поселения, эта тенденция характерна и для Подонья. Аналогичная ситуация складывается и в БК. Упрощение домостроительства белозерцев, по сравнению с предыдущей эпохой, объясняются переходом к более подвижным формам хозяйствования. Действительно, уменьшение размеров жилых помещений, снижение их качества в восточно-европейской степи, скорее всего, обусловлено изменением быта в сторону его большей подвижности. Передвигаясь большую часть времени со стадами на все более далекие расстояния от стационарных жилищ и строений к сезонным стоянкам, рассматривая жилища на них как временные пристанища, люди все меньше усилий тратили на возведение построек и создание комфортных условий. Это один аспект проблемы. Но есть и другой. Меньшие жилища предназначены для сравнительно небольшой семьи. Это может свидетельствовать об изменении семейного уклада, замене большой семьи малой. Причиной быстрой смены типа семьи могли быть радикальные социально-экономические изменения. Обратившись к историко-этнографическим данным, мы находим, что малая семья характерна практически для всех кочевых обществ, как доминирующий тип семьи [69: С. 73-76]. Кочевание в мирное время осуществлялось, как правило, небольшими коллективами [51:], объединяющими несколько семей родственников или соседей, и являющимися обычно подразделением рода, возникшим, главным образом, для решения хозяйственных задач. Скот во время выпаса и перекочевок объединялся в общее стадо, но оставался, как правило, в собственности малых семей [69: С. 14; 65:с.147-161]. Варианты такой организации известны у всех кочевников. Они прослежены не только у позднейших номадов Великого пояса степей Евразии, например казахов [64: С. 130, 498, 501], тувинцев [3; С. 179-180], калмыков [72: С. 132-144], и др., но и у других кочевников-ското-
водов - юрюков Малой Азии [54: С.115], аравийских бедуинов [55: С. 70], у африканских кочевников [53: С. 212-218]. Преобладание у кочевников малой семьи Б.Ф. Железчиков объясняет экономической спецификой: «У кочевников редко ощущался недостаток в рабочих руках и вполне возможным было ведение самостоятельного хозяйства силами небольших семей, оказывающих друг другу по мере надобности родственную или соседскую помощь». Таким образом, при кочевом скотоводческом укладе малая семья является не только основной производственной единицей, и даже не столько производственной единицей, но, главным образом, имущественной, хозяйственной ячейкой. Возможно, жилища небольших размеров, встречаемые на белозерских и постсрубных поселениях, свидетельствует о том, что и в обществах, оставивших их, функции базовой экономической единицы переходят малой семье. И это трансформация органично сопровождает неразрывно связанные с ней процессы перехода к новым формам ведения скотоводства. Итак, в рассматриваемую эпоху в Подонье, как и на сопредельных территориях, ведущей отраслью хозяйства остается скотоводство, приобретающее подвижные формы. Представляется очевидным, что на Дону в это время уже существует кочевое скотоводство в виде более или менее распространенного уклада, находящегося еще, по-видимому, в стадии становления. Подчеркнем лишь то, что в эту эпоху кочевой уклад возникает практически по всей Евразийской степи. Однако, в ее европейской части этот процесс протекал неравномерно, и динамика его была обусловлена природно-климатическими условиями, с одной стороны, и различной степенью подвижности скотоводческой составляющей хозяйства, с другой. Все перечисленные новации происходят в обществе, которое и ранее, в срубную эпоху, практиковало сравнительно подвижные формы скотоводства. Однако, столь значительные изменения, несомненно, отражали переход к принципиально новым этапам развития доминирующей отрасли хозяйства. Все же кочевой уклад в это время еще не был укладом всего населения донской степи. Об этом свидетельствуют поселения, пусть и представленные в гораздо меньшем количестве, чем раньше, расположенные по берегам крупных рек или в их поймах. Несомненно, в богатых травами пойменных лугах и устьях крупных балок можно было прокормить необходимое количество скота на сравнительно меньшей площади, чем на пастбищах, расположенных в глубинной степи. По-видимому, в рассматриваемую эпоху на Дону сосуществовали кочевая, полукочевая и отгонная системы выпаса скота, хотя следует признать, что четких границ между этими формами не существует [47:С. 84-86], и выбор той или иной из них определялся конкретными природными и ландшафтными условиями. Обитатели Дона, частично перешедшие уже к кочевому укладу, должны были как-то обеспечивать себя продуктами растениеводства. Племена, жившие на
территории Поднепровья и Северо-Западного Причерноморья, по-видимому, сами занимались земледелием [16: С.128]. М.А. Изотова предполагает, что в снабжении скотоводческих племен Нижнего Поволжья земледельческими продуктами решающую роль играл обмен [43: С.67-69]. Что же касается нижнедонского населения, то мы можем лишь предполагать их источники растительной пищи. Известные нам хорошо изученные кочевые цивилизации могли решать эту проблему разными способами: 1. Хозяйственный симбиоз подвижных скотоводов с расположенными рядом земледельческими народами [55: С.38-39; 34: С.20; 35: С. 336-345; 50: С. 284-282]. Это характерно для устоявшихся кочевых обществ, со сформировавшимся кочевым укладом. Впрочем, возникновение такого симбиоза вполне вероятно у локальных кочевых и оседлых групп. 2. Нет прямых свидетельств того, что нижнедонское постсрубное население импортировало продукцию растениеводства из областей, населенных оседлыми земледельцами. Однако, нельзя не иметь в виду того, что некоторые археологические находки: подвески, пластинчатые височные кольца и подвески [58: с.155-162], черпак из Кировского I указывают на связь с Северным Кавказом [58: С. 42, рис.4,11], а орнаментированный «стакан» из Западенского - на контакты с бон-дарихинскими племенами. Возможно, уже в это время эти связи постепенно приобретают торговый характер, начинают устанавливаться отношения обмена земледельцев Предкавказья и Доно-Донец-кой лесостепи и степняков-скотоводов. 3. Не исключает занятие земледелием и кочевой быт. Это отмечалось рядом исследователей [3: С.179,180; 62:С.67-76 71; 34: С. 337; 37: С. 61]. Несомненно, те из скотоводов, которые практиковали отгонные или полукочевые формы, сами могли выращивать некоторые культуры. Вполне вероятно, что население региона, численность которого резко уменьшилась, могло обеспечивать себе минимум необходимых растительных продуктов.
Говоря о различных отраслях ведения сельского хозяйства населением Подонья - скотоводстве и растениеводстве, мы не можем, ввиду недостаточной источниковой базы, достоверно установить соотношение этих отраслей и их форм в различных частях и зонах рассматриваемого региона. Однако, принимая во внимание природные условия региона и особенности его ландшафтных зон, необходимые условия для ведения скотоводства и земледелия в различных формах, опыт исторического, этнографического и археологического изучения других культур и этносов, наложив все эти факторы на имеющийся в нашем расположении скудный археологический материал, можно оперировать рабочими гипотезами. Предлагаемая схема соотношения хозяйственно-экономических укладов и систем в применении к различным территориям может выглядеть следующим образом:
Население низовьев и дельты Дона, скорее всего, практиковало отгонное и придомное скотоводство. Земледелие, занимая подчиненное поло-
жение, все же было в регионе относительно развитым. Весьма существенным был и удельный вес рыболовства.
Племена, оставившие поселения в высоких поймах и на краю надпойменных террас Дона, Се-верского Донца, Хопра, Маныча, Сала, а возможно, и других, менее крупных рек напр.: Самбек [71,С: 70-74; 72: С.227-234; 72: С.70-94; 73: 227-234], практиковали отгонное и полукочевое скотоводство. Не исключается и наличие в небольших масштабах растениеводства.
Часть населения перешла к кочевому скотоводству, практически постоянно передвигаясь и используя в качестве пастбищ водоразделы, берега балок и небольших степных речушек. Не исключено, что на этих берегах, кочевники оставляли небольшие посевы. Зимние пастбища могли быть приурочены как к поймам рек, так и к их водоразделам, особенно на Донском правобережье. Возможно, в качестве зимних пастбищ холмы и склоны Донецкого кряжа и Ергеней. Вероятно, на пост-срубных поселениях существовало домашнее ремесленное производство, однако незначительные раскопки бытовых памятников не позволяют подтвердить это фактическим материалом. Можно лишь предполагать, что потребности населения в посуде, одежде не могли покрываться за счет импорта. Скотоводческая направленность хозяйства предполагает кожевенное производство и это подтверждается широким ассортиментом орудий труда, связанных с таким производством. О существовании местной металлообработки говорят находки характерных для Подонья и Предкавказья бронзовых двулезвийных ножей с широкой плоскостью переходящей в ребро или гранью вместо ребра.
Заключение.
Итак, можно подытожить: на рубеже поздней и финальной бронзы постсрубное население Подонцовья, Нижнего Подонья, уходящее своими корнями в срубную культуру, хозяйственный уклад которой базировался на скотоводческом хозяйстве отгонных или придомных форм. С некоторого момента, климатические и гидрологические изменения, приводят к новациям и в хозяйственной сфере. Трансформируются система выпаса скота - он становится более подвижным, придомные формы скотоводства, уступают более подвижным, отгонным. Вектор климатических изменений направлен на усиление аридизации, сопровождается похолоданием, уменьшением уровня Черного и Каспийского морей. Это не может не сказаться на основе жизнедеятельности постсрубного поселения - животноводстве. Уменьшение кормовой базы из-за климатических трансформаций, диктуют поиск новых оптимальных решений возникшей проблемы. Одно из таких решений приводит к оптимизации стада за счет пород, способных к тебеневке, но особенно к далеким переходам: мелкий рогатый скот, лошадь. Придомное и отгонные формы сохраняются, но проблема с пастбищами стоит достаточно остро и
пастухи, продолжая традиции отгонного скотоводства, совершают уже достаточно далекие переходы от стационарных поселков в поисках мест для выпаса животных. На наиболее подходящих для новых пастбищ местах, пастухи, помимо наблюдения и руководства стадами, сооружают инфраструктуру: углубленные полуземлянки обложенные камнем, загоны для скота, оборудуют места для водопоя на реках или водоточных балках.
На таких пастбищах пастухи могли жить не только летом, но и весной, и осенью. Вместе с тем негативные климатические тенденции нарастают, климат становится все более холодным и засушливым, и в конце финальной бронзы - начале раннего железного века население доно-донецкого региона активно переходит к кочевым формам ведения скотоводческого хозяйства. Важно, и то что большая часть сезонных стоянок - летников в этот период приходит в упадок и не используются. Очевидно, что на рубеже финальной бронзы - начале раннего железного века кочевое хозяйство, под воздействием все тех же климатических изменений, переходит на новый уровень, то есть к кочеванию по циклическим маршрутам, которые со временем приобретают стабильный характер.
Список сокращений АА - Археологический Альманах АКМ - Азовский краеведческий музей ВГУ - Воронежский государственный университет
ВДИ - Вестник древней истории ДА - Донская археология ДонГУ - Донецкий Государственный университет
ИИМК РАН - Институт истории материальной культуры Российской Академии Наук
ИАИАНД - Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону
КСИЭ - Краткие сообщения института этнографии
НИИЯЛИ - Калмыцкий научно-исследовательский институт языка, литературы и истории
МГУ - Московский государственный Университет
РА - Российская археология СА - Советская археология СЭ - Советская этнография Тр. ГИМ. - Труды Государственного исторического музея
Литература
1. Березанская С.С.1990. Усово Озеро. Поселение срубной культуры на Северском Донце. Киев: Наукова думка. 1990. 152 - С.
2. Ванчугов В.П. 1990. Белозерские памятники в Северо-Западном Причерноморье: проблема формирования белозерской культуры. Киев. Нау-кова Думка, 1990. 168 с.
3. Вайнштейн С.И. Историческая этнография тувинцев. М.: Наука. 1972. С.179,180.
4. Бровендер Ю.М. 2000. Поселення зрубно! сшльносп в середнш течи Оверського Дшця. Ав-тореф. дис. канд. ют. наук. Кшв. 20 - С.
5. Кожевникова Ю.Я. 1986. Домашние животные поселения Зливки // Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе. Донецк. 1986. - С.32-33
6. Кожевникова Ю.Я. 1987. Некоторые аспекты животноводства срубной культуры по материалам поселений // Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе. Тезисы докладов. Донецк. 1987.- С.67-69
7. Кузьмина Е.Е. Экология степей Евразии и проблема происхождения номадизма // ВДИ. 1996.№ 2. - С.73-85
8. Ларенок П.А. 1998. Раскопки Таганрогской археологической экспедиции и Донского археологического общества в 1995-1997 гг. // ИАИАНД в 1995-1997 гг. Вып. 15. Азов: АКМ.- С. 113-118
9. Ларенок П.А. 2000. Кочевники и торгово-экономические центры дельты р. Дон и Северо-Восточного Приазовья в эпоху железа и средние века // Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. Саратов. 2000. -С.182-185
10. Мягкова Ю.Я. 2000-а. Результаты остеологического определения Мокро-Чалтырского поселения // Археология и древняя архитектура левобережной Украины и смежных территорий. Донецк: «Сх1дний видавничий д1м». - С.81
11. Мягкова Ю.Я. 2000-б. Анализ остеологического материала из поселения Вареновка III // Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. Саратов. - С.239-241
12. Отрощенко В.В. 2002. Iсторiя племен зрубно! спшьносл. Автореф. докт. ют. наук. Кшв. 33 -С.
13. Отрощенко В.В. 2003. К истории племен срубной общности // Доно-Донецкий регион в эпоху бронзы. Воронеж: ВГУ. - С. 68-96
14. Отрощенко В.В., Шевченко Н.П. О восточной границе и восточных связях племен белозерской культуры // Межплеменные связи эпохи бронзы на территории Украины. Киев: Наукова думка. 1987. - С.131-144.
15. Отрощенко В.В. Белозерская культура // Археология Украинской ССР. Т.1. Первобытная археология. Киев: Наукова думка. 1985. - С.519-526
16. Отрощенко В.В. К вопросу о хозяйстве племен белозерской культуры // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н. э. - V в н.э.). Материалы международной конференции. Кишинев. 10-14 декабря 1990 года. Киев. 1991. - С.127-128
17. Паленая С.М. 2000. Кости животных из поселений Доно-Донецкого региона эпохи поздней бронзы: особенности мясного рациона и животноводческой деятельности населения // Археология и древняя архитектура левобережной Украины и смежных территорий. Донецк. 2000. - С. 82-85
18. Потапов В.В. 2000. Жилища поселения Ва-реновка III // Археология и древняя архитектура левобережной Украины и смежных территорий. Донецк. 2000: «Сх1дний видавничий дш».- С. 23-28
19. Хреков А.А. 2003. К вопросу о памятниках финальной бронзы Волго-Донского Лесостепного междуречья // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 2001 году. Вып. 5. Саратов: Научная книга.- С.103-128
20. Потапов В.В., 2000-a. Нижнедонские поселения финала поздней бронзы в системе общности культур валиковой керамики // Донская археология в XX веке: становление, развитие, достижения. Ростов-на-Дону. 2000-а. - С. 33-35
21. Потапов В.В. Памятники конца эпохи поздней бронзы на р. Смела // ДА. 2000-б. № 3-4. -С. 62-69
22. Потапов В.В. 2000. Поселения-летники срубного населения Восточного Приазовья // Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии. Материалы МНК, посвященной 100-летию со дня рождения И.В. Сини-цына 14-18 мая 2000 года. С. 115-117.
23. Бунятян К.П. 2001-а. Напрямки господар-чо! д1яльносл населения причорноморських стешв доби бронзи // Древности Северского Донца. Вып. 5. Луганск: «Шлях». - С.76-84
24. Чередниченко Н.Н. Срубная культура // Бе-резанская С.С., Отрощенко В.В., Чередниченко Н.Н. Шарафутдинова И.Н. Культуры эпохи бронзы на территории Украины. Киев: Наукова думка. 1986. - С. 111-112
25. Бунатян Е.П. 2000. Об уровне развития степных обществ Украины поздней бронзы // Сруб-ная культурно-историческая общность в системе древностей эпохи бронзы евразийской степи и лесостепи. Воронеж: ВГУ. - С.39-42
26. Бунятян К.П. 2001-б. Генеза кочового ско-тарства у Швшчному НадчорноморЧ // Магiстерiум. - Вып. 6. Археол. студи -- С. 101-105 .
27. Горбов В.Н. 1995. К проблеме культурной атрибуции поселения на Белозерском лимане // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита - бронзы Средней и Восточной Европы. Часть II. С-Пб: ИИМК РАН. 1995. - С. 52-72
28. Горбов В.Н. 1997. Две традиции применения камня в домостроительстве позднего бронзового века // АА. №6. Донецк. - С.145-162
29. Горбов В.Н. 1993. Поселенческие комплексы Приазовья в системе синхронизации западного и восточного кругов культур валиковой керамики // Новые открытия и методологические основы археологической хронологии. С-Пб. 1993.-С.90-93
30. Герасименко Н.П., Горбов В.Н. 1996. Хро-ностратиграфия и палеоэкология эпохи бронзы Северо-Восточного Приазовья // Северо-восточное Приазовье в системе евразийских древностей (энеолит - бронзовый век). Часть 2. Донецк: изд-во ДонГУ.- С.47-49
31. Котельников В.Л. 1963. Южная полоса Европейской части СССР. Очерк природы. М: Гео-графгиз. 1963. 222 - С.
32. Грязнов М.П. Некоторые вопросы истории сложения и развития ранних кочевых обществ Казахстана и Южной Сибири // КСИЭ. Вып. ХХ^. М: Изд-во АН СССР. 1955. - С.19-29
33. Грязнов М.П. Этапы развития хозяйства скотоводческих племен Казахстана и Южной Сибири в эпоху бронзы // КСИЭ. Вып. ХХ\Г М: Изд-во АН СССР. 1957.- С.21-33
34. Андрианов Б.В. 1989. Историческое взаимодействие кочевых культур и древних земледельческих цивилизаций в свете концепции о хозяйственно-культурных типах// Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата: Наука. - С.8-21
35. Байпаков К.М. 1989. Город и степь в эпоху средневековья (по материалам южного Казахстана и Семиречья) // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата. Наука.- С. 336345
36. Бруяко И.В., Карпов В.А. 1992. Древняя география и колебания уровня моря (на примере северо-западной части Черноморского бассейна в античную эпоху) // ВДИ. № 2. - С. 87-97
37. Гаврилюк Н.А., Пашкевич Г.А. Земледельческий компонент в экономике степных скифов конца V - IV в. до н. э. // СА. 1991. № 2. - С.51-64
38. Демкин В.А., Демкина Т.С., Алексеев А.О., Алексеева Т.В., Борисов А.В. Природная периодизация бронзового века Нижнего Поволжья // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара: ООО «НТЦ». 2001. - С. 368-371
39. Демкин В.А., Борисова М.А., Борисов А.В., Демкина Т.С., Алексеев А.О. Природная обстановка в Нижнем Поволжье в эпоху позднего энеолита и бронзы (ГУ-П тысячелетия до н.э.) // II Городцовские чтения. Тр. ГИМ. Вып. 145. М: ГИМ. 2005. - С. 103-107
40. Евдокимов Г.Л. Некоторые итоги изучения материалов Брилевского могильника // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Запорожье: Запорожский госуниверситет. 1999. - С.99-103
41. Железчиков Б.Ф. Некоторые вопросы развития скотоводческого хозяйства сарматов Южного Приуралья // Памятники кочевников Южного Урала. Уфа: БФАН СССР. 1984. - С.3-17
42. Заворотна Г.В. Господарство поселень зрубно! культури бассейну Оверського Дшця // Ар-хеолопя та етнолопя Сходно! Европи: матер1али I дослщження. Том 4. Донецьк. 2004. - С.33-34
43. Зданович С.Я. Новые материалы к истории скотоводства в Зауралье и Северном Казахстане в эпоху финальной бронзы // Материалы по хозяйству и общественному строю племен Южного Урала. Уфа. 1981. - С.44-53
44. Изотова М.А. Поселение Ивановка и его место в системе памятников эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья // Проблемы скифо-сарматской археологии Северного Причерноморья. Запорожье: Запорожский госуниверситет 1994. - С.67-69
45. Кожин П.М. 1997. Показатели кочевого быта Причерноморско-Прикаспийских степей
эпохи бронзы // Степь и Кавказ (культурные традиции). Тр. ГИМ. Вып. 97. М: ГИМ. 1997. - С.47-61
46. Курылев В.П. Опыт типологии скотоводческого хозяйства казахов (вторая половина XIX -начало XX в.) // Проблемы типологии в этнографии. М: Наука. 1979. - С.166-173
47. Ларенок В.А. 2000. Планеография и архитектура Мокро-Чалтырского поселения // Археология и древняя архитектура левобережной Украины и смежных территорий. Донецк: «Сх1дний видавни-чий д1м». - С. 26-28
48. Марков Г.Е. Скотоводческое хозяйство и кочевничество. Дефиниции и терминология // СЭ.
1981. №4. - С.83-94
49. Марков Г.Е. Кочевники Азии. М: Изд-во МГУ. 1976. 320 - С.
50. Мартынов А.И. О степной скотоводческой цивилизации I тыс. до н. э // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата: Наука. 1989. - С.284-292
51. Масанов Н.Э. Дисперсное состояние - всеобщий закон жизнедеятельности кочевого общества // Вестник АН Казахской ССР. № 3. Алма-Ата: Изд-во АН Каз. ССР. 1987. - С.29-39
52. Махортых С.В., Иевлев М.М.1991. О путях и времени формирования раннекочевнических образований на юге европейской части СССР в позднейший предскифский период // Древности Северного Кавказа и Причерноморья. М. 1991. - С.18-30
53. Никифоров А.В. Проблемы кочевого населения Сомали. // Ученые записки Советско-сомалийской экспедиции. М. 1974.
54. Новичев А.Д. Турецкие кочевники и полукочевники в современной Турции. СЭ. 1951. № 3. -С.108-129
55. Першиц А.И. 1961.Хозяйство и общественно-политический строй Северной Аравии в XIX - первой трети XX в (Историко-этнографиче-ские очерки). М:Изд-во АН СССР.1961.224 с.
56. Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей. М: Наука.
1982. 188 - С.
57. Потапов В.В. К вопросу об относительной хронологии нурских стоянок // РА. 2003 -а. № 3. - С. 117-123
58. Потапов В.В. 2005.О культурной атрибуции памятников финала поздней бронзы Нижнего Подонья// II Городцовские чтения (труды ГИМ, вып.145). М. 2005, с. 138- 150
59. Потапов.В.В. 2010. Пластинчатые височные кольца и подвески на Нижнем Дону и в Предкавказье (Финальный этап эпохи бронзы)// СА, 2010, №1, с.155-157.
60. Привалова О.Я. 1986.К вопросу о развитии земледельческо-скотоводческого хозяйства у сруб-ных племен Северного Приазовья и бассейна Се-
верского Донца // Проблемы охраны и исследования памятников археологии в Донбассе. Донецк. -С. 25-26
61. Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о кочевниках // Материалы по этнографии. Вып.1. Л. 1961. - С.2-15
62. Симаков Г.Н. О принципах типологизации скотоводческого хозяйства у народов Средней Азии и Казахстана в конце 19 - начале XX века // СЭ. 1982. № 4. - С.67-76
63. Таиров А.И. Пастбищно-кочевая система и исторические судьбы кочевников Урало-Казахстанских степей в начале I тысячелетия до н. э. // Кочевники Урало-Казахстанских степей. Екатеринбург: УИФ «Наука», 1993. с.3-23
64. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVIII - начале XX века. Алма-Ата: Наука.1971.634- С.
65. Тортика А.Х., Михеев В.К. Методика эко-лого-демографического исследования традиционных кочевых обществ Евразии // Средневековые древности Евразийских степей. Воронеж: Изд-во Воронежского университета. 2001. - С. 141-161
66. Усачук А.Н. 1996. Коллекция костяных изделий срубного поселения Безыменное II // СевероВосточное Приазовье в системе евразийских древностей (энеолит - бронзовый век). Часть 2. Донецк. - С.21-27
67. Усачук А.Н. 1997.Костяной инвентарь поселения срубной культуры у хутора Красный Яр на Дону // АА. № 6. Донецк. - С. 173-180
68. Хазанов А.М. 1974. Сармато-калмыцкие параллели // Проблемы алтаистики и монголоведения. Вып. 1. Элиста.- С.213-219
69. Хазанов А.М. 1975. Социальная история скифов. М: Наука. 344- С.
70. Черниенко Ю.А. Строительное дело населения белозерской и сабатиновской культур Дне-стро-Пруто-Дунайского междуречья. // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья (V тыс. до н. э. - V в н.э.). Материалы международной конференции. Кишинев. 10-14 декабря 1990 года. Киев. 1991. -С.130-131
71. Черников С.С. 1957. Роль андроновской культуры в истории Средней Азии и Казахстана // КСИЭ, вып. XXVI. М: Изд-во АН СССР.- С.28-32
72. Эрдниев У.Э. 1967. О так называемых калмыцких «родах» (конец XIX - начало XX вв.) // Ученые записки Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып. 5. Серия историческая, часть 1. Элиста. 1967. - С. 132144
73. Потапов В.В. 2015. Наземная постройка на поселении Вареновка III// За рекой Танаисом: Сборник памяти В.Е. Максименко (1939-2014) (под. ред. к.и.н. В.А. Кореняко и к.и.н. А.Л. Бойко). Ростов-на-Дону, 2015.С. 227-234.
