CC BY
24
в современной России», Казань, 2007 г., с. 409-418.
Д. Гараев,
публицист
ХИДЖАБ В КАЗАНИ: ИСЛАМСКИЕ ЦЕННОСТИ В МУСУЛЬМАНСКОЙ МОЛОДЕЖНОЙ СУБКУЛЬТУРЕ
Объектом исследования является относительно немногочисленная религиозная исламская субкультура города Казани, представители которой используют определенные атрибуты для создания гендерного дисплея, а именно женский мусульманский костюм - хиджаб. Главное требование, которое заключается в том, чтобы он, скрывая очертания фигуры, полностью закрывал голову и тело, кроме лица и кистей рук. Цель работы: на эмпирическом материале определить стратегии и мотивы, побуждающие к ношению хиджаба. В рамках моего исследования актуальной является разработанная И. Гофманом концепция дисплея как набора внешних идентификационных атрибутов: одежды и поведения.
Социальная реальность в рамках структурно-конструктивистской парадигмы мыслится как набор представлений и практик агентов - объективные представления выражают и поддерживают знание индивидов и групп о своей позиции в обществе. Хиджаб как дисплей определяется набором практик: ношением женского мусульманского платка, поведением в публичной сфере, исполнением религиозных ритуалов и др. Все это в совокупности, по моему мнению, открывает путь к символическому капиталу, с которым и связаны жизненные стратегии девушек-мусульманок. Практики мусульманок города Казани, по моему мнению, вполне соответствуют гендерному контракту домашней хозяйки, как одному из доминирующих в российском обществе типов гендерных практик и репрезентаций. В Казани одним из выражений этого доминирующего типа стало ношение мусульманского платка. Если использовать предложенную английской исследовательницей Р. Кромптон схему, в которой имеется пять моделей гендерного разделения труда в континууме традиционных-менее традиционных гендерных отношений, то рассматриваемый нами вариант будет относиться к 1-й модели: мужчина добытчик - женщина домохозяйка. В моем исследовании девушки, носящие хиджаб, являясь частью общей исламской молодежной субкультуры, выделяются в
отдельную группу в связи с особым набором символов, который они используют, и возможными побудительными мотивами, которые привели их в данную группу.
Ключевым элементом хиджаба выступает платок, т.е. именно он несет главную символическую нагрузку, являясь, используя де-соссюровскую терминологию, «означающим». Означаемым в данном случае выступает целый комплекс возможных установок, которые определяют сами девушки. Одним из вариантов подобных установок может быть попытка поиска вариантов социально-экономического обустройства: выгодного замужества, расширения социальной сети, использования религиозности как «символического капитала», который помогает повысить авторитет в семье и общественной жизни, т.е. для достижения целей не только сугубо религиозных, но и секулярных. В какой-то степени это объясняется тем фактом, что большая часть девушек, сделавших выбор в пользу платка, являются выходцами из сельской среды. Таким образом, по моему мнению, означаемым в данном случае может быть презентация себя как девушки, a priori наделенной определенными характеристиками, выраженными в конкретных установках в отношении роли женщины, как в семье, так и в обществе. Собственно говоря, все это вместе образует символический капитал. По-моему, таким образом девушки поддерживают существующий в российском обществе контракт домашней хозяйки. Хиджаб, на мой взгляд, являясь символом принадлежности к определенному сообществу, определяет пространство и жизненные стратегии людей, использующих его.
Под стратегией в данном случае понимается целенаправленная совокупность практик, направленных на достижение определенного рода целей. Выявлению этих целей и будет посвящена представленная работа. Надо отметить, что хиджаб - явление, как для Казани, так и для всего региона, относительно новое: подобная форма одежды появилась в постсоветское время. Так называемая традиционная дореволюционная татарская одежда не называлась хиджабом и по форме не соответствовала тем требованиям, которые предъявляются к женской мусульманской одежде. Рассматривая появление данной субкультуры в Казани, я вижу в ней одну из форм конструирования гендерной идентичности на групповом уровне, как выбор такой модели сообщества, которая ограждает ее участников от широкого спектра возможностей (в том числе и ответственности), предоставляемых современным обществом. Это
форма существования, в которой ответственность за принимаемые решения ложится уже не на конкретного человека, а на всю группу в целом.
За время проведения наблюдения у меня сложилось впечатление существования значительных различий в побудительных мотивах объединения в умму (исламское сообщество) между старшим и младшим поколениями прихожан мечетей. В риторике молодых неофитов апеллирование к религии часто велось через актуализацию социальных и политических вопросов жизни современного общества, терминология насыщена противопоставлениями с позиций «мы-они» и т.д. В данном ключе любопытно проследить ту роль, которая отводится девушкам, являющимся частью данной субкультуры. Дело в том, что строгие требования к манере одеваться предъявляются только девушкам, мужчины же вполне могут использовать светскую одежду, не выделяющую их из толпы. Только по личной инициативе они могут отращивать бороды и использовать арабскую манеру одеваться. В данном случае сами девушки выступают как символ группы, выполняя особую презенти-рующую роль: «Вообще мужчины-мусульмане в гораздо меньшей степени выделяются из общей массы людей. Они могут одеваться как все светские люди. Некоторые носят бороды, но это не фарс. Если идешь по городу, то ты никак не сможешь сразу угадать, кто из них мусульманин. С девушками все иначе». Значение девушек в молодежной исламской субкультуре довольно велико в силу того, что они сами становятся своеобразным маркером сообщества. Если учесть также строгость общерелигиозных предписаний, которые должны соблюдать девушки, то возникает вопрос: чем обусловлено то, что в светском обществе девушки соглашаются на эту роль?
Парадоксом этой ситуации является то, что, делая выбор в пользу хиджаба, девушки отказываются от законов современного общества в виде рыночной экономики, демократии и плюрализма, однако функционирование данного элемента, как мы видим, укладывается в понятие спроса и предложения, т.е. посредством своих практик они соответствуют гендерному контракту домохозяйки. Впрочем, это не удивительно, поскольку сам по себе подобный выбор был результатом тех преобразований, с которыми столкнулось общество в 90-е годы. Рыночные реформы сильно повлияли на положение женщин: рост женской безработицы, вытеснение женщин в низкооплачиваемые и непрестижные сферы деятельности, усиление дискриминации и т.д. Подобные тенденции привели к тому,
что женщинам пришлось искать новые формы социальной идентичности. Социолог М. Кастельс в книге «Власть идентичности» определял идентичность как конструирование значения на основе определенного культурного атрибута (или набора атрибутов), которому отдается приоритет перед другими источниками значений. В нашем случае этим атрибутом является хиджаб, а если говорить более корректно - мусульманский платок. Здесь можно сказать, что набор внешних атрибутов и составляет гендерный дисплей. Хотя в данном случае для нас является актуальным не как, а почему молодые девушки в светском обществе решают одеть хиджаб. Проведенные исследования позволяют говорить, что в среде девушек-мусульманок имеется некоторое многообразие жизненных стратегий, которые они хотели бы реализовывать параллельно с замужеством. Многие из них стремятся заниматься общественной работой, преподавательской деятельностью, пропагандой исламских ценностей. Кроме того, многие рассчитывают на создание в будущем в городе разветвленной исламской инфраструктуры.
Даже в тех случаях, когда девушки говорят о своей активной общественной позиции, роль жены (матери, дочери и т.д.), безусловно, оказывается первоочередной. Собственно говоря, стремление распространять исламские религиозные ценности (преподавание, участие в деятельности общественных организаций и т.д.) является просто попыткой тиражирования роли женщины в семье и обществе. В данном ключе можно говорить о том, что практика ношения мусульманского платка является доступом к символическому капиталу. При всех прочих равных условиях отсутствие мусульманского платка, как главного элемента их дисплея, делает невозможным приобретение и использование данного капитала. Любая группа стремится к очерчиванию своих границ при помощи определенных символически значимых атрибутов - в исследуемом нами сообществе значение девушек довольно велико в силу того, что они сами становятся своеобразным символом исламской субкультуры.
Данная ситуация в какой-то степени укладывается в гипотезу о формировании в Татарстане новой системы социального неравенства на основе появления новых измерений гендерной идентичности и гендерной дискриминации. Таким образом, мы можем говорить о хиджабе как рациональном выборе, основанном на конкретных жизненных стратегиях, по большей части, как мы смогли убедиться, носящих секулярный характер. Мусульманский платок,
являясь главным элементом тендерного дисплея, становится некоторым гарантом социальной стабильности, определяя статус его обладательниц. Ориентация на роль домашней хозяйки-мусульманки позволяет девушкам получить доступ к символическому капиталу и поднять свой социальный статус в семье и обществе.
«Ценности гражданского общества в современной России», Казань, 2007 г., с. 383-391.
А. Зарипов, политолог (г. Казань) ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ РАДИКАЛЬНОГО ИСЛАМИЗМА И ЭКСТРЕМИЗМА НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
Северо-Кавказский регион вот уже на протяжении многих лет продолжает оставаться одним из самых проблематичных и сложных, с точки зрения социально-экономической и политической обстановки, регионов Российской Федерации. Именно в данном регионе радикальный национализм и религиозный экстремизм приобрели насильственные и чудовищные формы, бросив вызов государству, нравственности и человечности. Чеченские сепаратисты, взяв на вооружение радикальные идеологические установки салафитского ислама, стали активно претворять их в жизнь. Необходимо отметить, что салафитское направление является самым радикальным и политизированным течением, существующим в исламе, основной целью которого является борьба с неверными и создание исламского государства. В. А. Мельник в «Современном словаре по политологии» определяет исламский фундаментализм как идеологию и практику реставрации первозданных ценностей исламской цивилизации, реконструкции изначального мусульманского государства. Положительное на первый взгляд впечатление о данном направлении, имеющем высокие и благородные цели, оказывается ложным, так как средства и методы их воплощения в жизнь чудовищны и бесчеловечны.
Распространение радикальных взглядов на Северном Кавказе в начале 90-х годов связано с тяжелым социально-экономическим, политическим кризисом в России, который способствовал активному усвоению ислама фундаменталистской направленности,
