CC BY
21
УДК 81' 373 : 811.341.4
ББК 81.033
Т 46
Тихонова А.П.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английской филологии Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
Характерные особенности сложнопроизводных слов в хаттском языке: лингвокогнитивный аспект
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается логико-понятийная и словообразовательная структура именных композитов хаттского языка. В задачу исследования входит выявление корневых основ, которые определяют устойчивость языка и его национальную специфику. Основной метод исследования сравнительно-исторический. При анализе хаттских композитов во внимание принимались закономерные звуковые соответствия соотносящихся по звучанию абхазских и адыгских слов с одинаковым или близким значением. Хаттские слова даются в латинице, их абхазо-адыгские соответствия в кириллице. Сравнение составных компонентов хаттских сложных слов с идентичными по составу лексическими единицами абхазо-адыгских языков позволило обнаружить их совпадение и подтвердить родство хаттского с абхазо-адыгскими языками и их происхождение из общего языкового источника. Результаты исследования могут быть использованы при написании истории абхазо-адыгских языков.
Ключевые слова:
Концепт, языковая картина мира, этнос, культурные универсалии, композит, корень, родство.
Tikhonova A.P.
Candidate of Philology, Associate Professor of English Philology Department of the Adyghe State University, e-mail: [email protected]
Characteristic features of derivational compounds in the Hattian language: linguo-cognitive aspect
Abstract:
The article deals with logical-conceptual and derivational structure of the Hattian composites. The objective of the study is to reveal primary words that determine stability of the language and its national specificity. The main method of investigation is comparative- historical. While analyzing Hattian composites we took into consideration regular sound correspondences of related Hattian, Abkhaz and Adyghe words with identical or close meaning. Hattian words are given in Latin transliteration, their Abkhaz-Adyghe match - in the Cyrillic alphabet. Comparison of the components of the Hattian composites with identical Abkhaz-Adyghe lexical units made it possible to reveal their coincidence and to confirm affinity of the Hattian and Abkhaz-Adyghe languages and their origin from the same language source. The results of the investigation may be used for writing the history of the Abkhaz-Adyghe languages.
Keywords:
Concept, language world view, ethnos, cultural universals, composite, root, affinity.
Любой национальный язык выполняет несколько функций: функцию общения (коммуникативную), функцию воздействия (эмотивную), а также, что для нас особенно важно, функцию фиксации и хранения всего комплекса знаний и представлений данного языкового сообщества о познанном мире. Такое универсальное, глобальное знание - результат работы коллективного сознания - зафиксировано в языке, прежде всего в его лексическом и фразеологическом составе [1: 4].
Ключом к пониманию мыслительных категорий и накопленного опыта является анализ языкового материала - ведь именно он отражает и объективирует то, что уже подверглось когнитивной обработке человеческим разумом [2: 84].
В своем исследовании мы исходим из предпосылки, что каждый естественный язык представляет собой замкнутую кодовую систему [3: 28], которая имеет структурную и концептуальную стороны. При этом структурная сторона языка соотносится с морфологией, а концептуальная - с упорядоченной совокупностью единиц мышления [4: 65].
Единая логико-понятийная база составляет концептуальное ядро языка, совокупность же ментальных универсалий (универсально-предметный код) является базовым компонентом мышления, который интернационален и не зависит от языков и культур этносов. Однако одинакова лишь база, основа. Развитие, детализация и конкретизация универсальной логико-понятийной основы осуществляется каждым этносом по-своему [1: 121-122].
Национально-специфическое видение всего сущего, запечатленное в лексике того или иного языка, составляет национальную языковую картину мира и отражает уникальный результат многовековой работы коллективного этнического сознания над осмыслением и кате-
горизацией бытия человека.
В ходе сложного исторического развития модель значений в системе наследуемых представлений закрепляется в языковом сознании говорящего на данном языке социума в виде концептов - вербализованных символических образов идеального понятия, отражающих ментальные представления носителей языка об объекте действительности в соответствии с системой традиций данной культуры [5: 5].
Культуру можно определить как то, что общество делает и думает. Язык же есть то, как думают [6: 196]. Код культуры понимается как «сетка категорий», которую культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризирует, структурирует и оценивает его [7: 53]. Коды культуры соотносятся с архетипическими представлениями человека. Они эти представления и шифруют. При этом в современном языке могут сохраниться те модели культурно обусловленного канонизированного знания, которые возникли на заре человеческой цивилизации и уже не являются релевантными для членов современного культурного социума.
Например, в лексеме янэ-ятэхэр «родители» (букв. 'матери и отцы') в современном адыгейском языке сохранились архаичные черты первенства материнского начала. Ср. с хеттским annus-attus «матери и отцы», где название матери предшествует наименованию отца. Как указывает Вяч. Вс. Иванов, в более поздних хеттских текстах название отца atta находится в препозиции по отношению к именованию матери anna, что, по всей вероятности, связано с постепенным устранением пережитков материнского права [8: 20].
Однако при исчезновении в современном адыгейском языке такого компонента концепта, как главенствующая роль матери в обществе, в этом слове по-прежнему продолжают сохранять-
ся такие компоненты, как генетическая мать - мать по рождению, генеалогический - ближайший предок по женской линии, брачный - жена отца.
Содержание современного адыгейского слова уасэ «цена» восходит к ранним временам скотоводства и напрямую соотносится с абхазским а-уаса и хатт-ским uaza «овца», поскольку овца в те отдаленные времена являлась средством торговли и обмена.
Особый интерес представляет сохранившийся в текстах хеттских законов тариф, где стоимость мяса различных животных оценивается посредством указания эквивалентных долей одной овцы, являющейся, таким образом, древней единицей измерения стоимости, а, соответственно, и ценности [8: 27].
Как показывают вышеприведенные примеры, повседневный язык не спешит отражать массу новых знаний об объективном мире в языковой картине мира. К тому же он упорно сохраняет все то, что пришло в явное противоречие с объективной реальностью и могло бы быть замененным чем-то более соответствующим современным знаниям. Однако этого не происходит. Напротив, в языке сохраняются обширные лексические пласты, именующие вещи (в широком смысле слова), не имеющие отношения к объективному миру. В первую очередь, это относится к таким важнейшим областям любого языка, как область субъективных оценок и область номинации мифологических объектов.
По мнению В.И. Абаева, каждое слово-понятие, если удается раскрыть его историческое содержание, представляет ценнейший документ, который по своей древности конкурирует с древнейшими памятниками материальной культуры [9: 9]. Коды культуры универсальны по своей природе и свойственны только человеку разумному (homo sapiens).
Учеными выделены концепты, претендующие на универсальность. Л. Тал-ми, ссылаясь на Дж. П. Мердока, приводит
список из 72 культурных универсалий, которые можно обнаружить во всех известных нам культурах; среди них видное место отводится семье, брачным отношениям, этноботанике, религиозным ритуалам, духовным концептам, статусу личности. При этом он подчеркивает, что языковая и культурная системы интегрированы и проникают друг в друга [10: 375-6].
Современные лингвокогнитологи воспроизводят в сущности один и тот же перечень культурных универсалий, предложенный Дж. Мердоком [11: 80-86].
Так, в частности, Р. Джэкендофф, перечисляя главные концепты универсальных концептуальных систем, называет среди них thing (вещь), event (событие), action (действие), place (место), direction (направление), manner (характер, признак действия), amount (количество) [12: 50]. Аналогичные инвентари приведены и в исследованиях Б. Гейне: лицо, объект, пространство, время, качество [цитируется по Е С. Кубряковой 2: 85].
По мнению В.В. Красных, базовые универсальные концептуальные системы не так многочисленны. Гипотетически можно выделить следующие базовые коды культуры: соматический (телесный), пространственный, временной, предметный, биоморфный, духовный [13: 233].
Соматический код, вероятно, является наиболее древним из всех существующих, хотя однозначно утверждать или опровергать это положение представляется едва ли возможным. Предполагается, что человек начал постигать окружающий мир с познания самого себя [13: 233].
С точки зрения филогенеза и процесса окультурации человеком окружающего мира, все вышеперечисленные коды культуры, как будет показано ниже на примере мертвого хаттского языка в сравнении с современными абхазо-адыгскими языками, занимают значительное место в словообразовательном процессе.
Выбор материала исследования обусловлен тем, что хаттский и абхазо-
адыгские языки, разделенные тысячелетиями по времени своего существования, обнаруживают поразительное структурное и материальное сходство [14: 173].
И это не удивительно. По мнению И.М. Оранского, «основной словарный фонд, особенно составляющие его ядро корневые слова, живут в языке с древнейших времен, определяя в значительной степени устойчивость языка, его национальную специфику» [15: 33].
Немаловажную роль при отборе материала исследования сыграло также и то обстоятельство, что словосложение -один из древнейших процессов в развитии языка [16: 128].
При логико-понятийном и словообразовательном анализе хаттских композитов и при их сравнении с абхазо-адыгскими материалом нами принимались во внимание закономерные звуковые соответствия соотносящихся по звучанию слов с одинаковым или близким значением [17: 81-86].
Хаттские слова даются в латинице, их абхазо-адыгские соответствия - в кириллице.
Из способов именного словообразования в хаттском языке широкое распространение получило словосложение корневых основ, определенное место среди которых занимают, во-первых, наименования членов семьи (предметный код): ta/ te «отец», nanna «мать», pinu «сын, дитя», имеющие соответствия в современных абхазо-адыгских языках.
Хаттский теоним Ta-bar-na содержит следующие корни: ta «отец», bar «большой», na «око», букв. 'око большого отца', т.е. 'тот, кто все видит'. Ср. ады-гейск. а-тэ/ты «отец», бэ «много», бэрэ «долго», нэ «глаз».
В египетской иероглифике бог солнца Ra изображался в виде божественного «глаза», «ока» [18: CVI]. Таким образом, за названием Tabarna скрывается имя самого главного божества хаттов - бога солнца.
В хаттский теоним Ta-ua-nan-na «правительница» входят следующие именные компоненты: ta «отец», ua «небо, бог», nanna «мать», букв. 'мать небесного отца -правителя'. Ср. адыгейск. нан «мама», убых. ya «небо, бог».
Имя бога плодородия Te-li-pinu состоит из следующих элементов: te «отец», pinu «сын, дитя». Что касается корня li, возможно его двоякое толкование: «кровь» (имя) или в ауслауте «лежать, класть» (глагол), т.е., «приносить богу в жертву сына». Ср. адыгейск. лъы «кровь, щы-лъы-н «лежать», быны «ребенок».
Значительное место в словосложении занимают названия различных частей тела (соматический код): na «глаз, око», ha/ah «голова», apa «палец», ku «сердце, душа».
Теоним Astan/Estan «бог солнца» содержит следующие корни: as/es «свет», ta «отец», n<na «глаз, око». Ср. абх. а-шара «рассвет, утро», адыгейск. стын «гореть», абх.абаз. цы «горение».
Интересно отметить, что в адыгейском языке С. Джанашиа зафиксировал пример со ссылкой на божий глаз. В ответ на пожелание доброй ночи Уи чэщ ш1уы был услышан ответ: Тхьам ынэш1у къып-щеф «пусть за тобой следит добрый божий глаз» [19: 101].
Название хаттского бога, покровителя кузнечного ремесла, Hasamil состоит из следующих компонентов: ha «покровитель», sa «кузнечный горн», -il - показатель мужского пола, (м - фонетическое наращение). Ср. абх. ахы «голова, глава», ах/ха «владыка, покровитель»; убых. ахы «князь», mesa «очаг, печь, горн, топка», адыгейск., каб. л1ы «мужчина».
Название другого божества Ku-du-ili «хранитель души» состоит из следующих корней: ku «сердце, душа», du «хранилище», -il - показатель мужского пола, Ср. адыг. гу «сердце, душа», абх. агу «сердце» каб. ду «хранилище для кукурузы», адыгейск., каб. л1ы «мужчина».
В названии zii-apa «отрог горы» со-
держатся следующие корни: zii «гора», ара «палец», букв. 'палец горы'. Ср. ады-гейск. 1апэ/ каб. 1эпэ «палец, рука», абх. анапы «рука».
В качестве компонента сложных слов нередко используются фитонимы (биоморфный код): ha «ячмень» ka «зерно», Ы «просо, хлеба». В название богини зерна На-уа-та входит именной корень ha «ячмень», Ср. адыгейск. хьэ «ячмень», и1 «имеет»; мэ «дух, запах»; абх. амч, абаз. мчы «сила», букв. 'ячмень имеет жизненную силу'. Другое хаттское название богини зерна КаИ соотносимо с абхазским названием
а-кьар «ячмень», в то время как аффикс является показателем женского пола.
Особое место в хаттском языке занимают сложные слова с глагольными корнями типа han-uas(u)-it «трон», букв. 'царь небесный находится': ha «царь», (-п - эпентеза) иа§(и) «небо», Ы «стоит, находится». Ср. абх. ах/ха «князь, царь», адыгейск. уашъо «небо», адыгейск., каб. ит «стоит, находится».
В современных адыгских языках также есть сложные слова, построенные соединением основ имени существительного и глагола: адыгейск. лъэмыджтес «сторож моста» состоит из лъэмыдж «мост» и тес «сидит на», букв. 'сидит на мосту'.
Хаттским сложным словом этого же типа является titahzilat «царский престол» (букв. 'сиденье из дерева, на котором находится царь'), оно состоит из следующих корней: Ш «находиться на», ah «царь», zila «дерево» (материал), суффикс -I со значением места (пространственный код). Ср. адыгейск./каб. тетын «находиться на поверхности ч-л.», абх. ах/ ха «князь», ацла «дерево».
В абхазском языке -та также является локативным аффиксом: атэарта «место, сиденье» от атэара «сидеть». В адыгских языках существует окаменелый суффикс места -т(э): адыгейск. шъхьан-т,
каб. щхьэн-тэ «подушка», букв. 'место для головы' при шъхьа, щхьэ «голова», (-н - эпентеза).
В морфологической структуре слова tetekuzzan «очаг» также заложено понятие «место». Слово состоит из следующих корней: tet/tit «стоять на, быть»; ku «середина», zza «огонь» букв. 'стоит посреди огня'. Ср. каб. ку «середина», абх. амца, абаз. мца «огонь».
Понятие ограниченного закрытого пространства (контейнера, вместилища) содержится в структуре хаттских слов с суффиксом -el/il(i) отглагольного происхождения (ср. адыгейск. илъ «лежит, находится»). Например, хатт. uel/uil «дом, жилье, где живет человек», образован от корня и- «человек»; ua-zari-el «овчарня» является производным от ua-zar «овцы». Ср. адыгейск.: цы-лъ «корзина для хранения шерсти» (от цы «шерсть»), щыгу-лъ «солонка» (от щыгу «соль»), где -лъ -суффикс со значением места.
Пространственная ориентация в хаттском нередко выражается с помощью специального аффикса -du/-tu, присоединяемого к имени: kab hu i-iah-du kasku zu-du han «предание гласит: с небес Кашку (бог луны) на землю упал». В современном адыгейском языке имеются аналогичные формы имени существительного, образованные при помощи специального суффикса -ди со значением пребывания возле кого-чего-л. или направления к кому-чему-л. Пшъэшъэжъыер л1ыжъымди щыс. «Девочка сидит возле старика». Ныбжэгъумди сэк1о. «Иду к товарищу» [20: 95]. Этот суффикс восходит к послелогу дэжь «около, возле, рядом».
Сложный глагольный суффикс ta-sul(a) выражает как пространственное, так и направительное значение. Он состоит из направительного суффикса -ta из корне-суффикса - sul(a), указывающего на направление: 1) внутрь чего-либо: asah-pi tas-tu-ta-sula «дурное же остерегайтесь впускать». 2) следование за чем-либо: taru tu-uh ta-su-ul tu-u-mil
«Тару (Бог грозы) послал вслед град». Ср. с абх. глаголом а-та-ла-ра «войти внутрь», образованного путем соединения преверба-основы с суффиксом-корнем -ла, указывающим на направление «войти внутрь» [21: 7].
Анализ фактического материала подтвердил, что все хаттские сложнопро-
изводные слова содержат корни, соотносящиеся с соответствующими корнями абхазо-адыгских языков, и образуются по идентичным словообразовательным моделям, что свидетельствует об их генетическом родстве и происхождении из общего языкового источника, от которого они унаследовали ядро своей лексики.
Примечания:
1. Корнилов О.А. Языковая картина мира как производное национальных менталите-тов. М.: ЧеРо, 2003. 349 с.
2. Кубрякова В.С. О понятиях места, предмета и пространства // Логический анализ Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 84-92.
3. Скаличка В. Типология и сопоставительная лингвистика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. М.: Прогресс, 1989. С. 27-31.
4. Стернин И.А. Когнитивная интерпретация в лингвокогнитивных исследованиях // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1. С. 65-69.
5. Бижева З.Х. Адыгская языковая картина мира. Нальчик, 2000. 124 с.
6. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.
7. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001.
8. Иванов Вяч. Вс. Хеттский язык. М.: Эдиториал УРСС. 2001. 296 с.
9. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. М.; Л. Изд-во АН СССР, 1949. 608 с.
10. Talmy L. Toward a Cognitive Semantics. Vol. II. Typology and Process in Structuring. Cambridge: The MIT Press, 2000. 490 p.
11. Murdoch G.P. The Common Denominator of Cultures // Culture and Society. Pittsburgh: Unv. Press of Pittsburgh, 1965.
12. Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge: The MIT Press, 1983. 283 p.
13. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.: Гнозис, 2000. 284 с.
14. Дьяконов И.М. Языки древней Передней Азии. М.: Наука,1967. C. 166-176.
15. Оранский И.М. Введение в иранскую филологию. М.: Изд-во восточ. лит., 1960. 490 с.
16. Абрегов А.Н. Исследования по лексике и словообразованию адыгейского языка. Майкоп: АГУ, 2000. 204 с.
17. Тихонова А.П. Звуковые корреляции согласных и гласных в хаттском и абхазо-адыгских языках // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2014. Вып. 2 (140). С. 81-86.
18. Wallis E.A. Budge An Egyptian Hieroglyphic Dictionary. N. Y.: Dover Publications, 1978. Vol. I. 1314 p.
19. Джанашиа С. Черкесские дневники. Тбилиси: Кавказский дом, 2007. 265 с.
20. Зекох У.С. Адыгейская грамматика. Майкоп: Адыгея, 2002. 512 с.
21. Клычев Р.Н. Глагольные суффиксы направления в абазинском и абхазском языках. Черкесск: Ставроп. кн. изд-во, 1972. 183 с.
References:
1. Kornilov O.A. The Language World View as a Derivative of National Mentality. M.:
CheRo, 2003. - 349 pp.
2. Kubryakova V.S. On the Concepts of Place, Object and Space // Logical Analysis of Language. Languages of spaces. M.: Languages of Russian Culture, 2000. P. 84-92.
3. Skalicka V. Typology and Comparative Linguistics // New in Foreign Linguistics. Contrastive Linguistics. M.: Progress, 1989. P. 27-31.
4. Sternin I.A. Cognitive Interpretation in Linguocognitive Studies // Problems of Cognitive Linguistics. 2004. No. 1. P. 65-69.
5. Bizheva Z. Kh. Adyghe Language Picture of the World. Nalchik, 2000. - 124 pp.
6. Sepir E. Selected Works on Linguistics and Culturology. M.,1993.
7. Vezhbitskaya A. Understanding of Cultures through the Medium of Key Words. M.: Languages of Slavic culture. 2001. - 272 pp.
8. Ivanov Vyach. Vs. The Hittite Language. M.: Editorial URSS, 2001. - 296 pp.
9. Abaev V.I. The Ossetian Language and Folklore. M.; L. Publishing House of the Academy of Sciences of the USSR, 1949. - 608 pp.
10. Talmy L. Toward a Cognitive Semantics. Vol.II Typology and Process in Structuring. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 2000. - 490 pp.
11. Murdoch G. P. The Common Denominator of Cultures // Culture and Society. Pittsburgh: Unv. Press of Pittsburgh, 1965.
12. Jackendoff R. Semantics and Cognition. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1983. - 283 pp.
13. Krasnykh V.V. Ethnopsycholinguistics and Linguoculturology. M.: Gnosis, 2000. - 284 pp.
14. Dyakonov I.M. Languages of Ancient Anterior Asia. M.: Nauka, 1967. - P. 166-176.
15. Oransky I.M. Introduction to Iranian philology. M.: Publishing House of Eastern Literature, 1960. - 490 pp.
16. Abregov A.N. Studies on the Vocabulary and Word Formation of the Adyghe Language. Maikop: ASU, 2000. - 204 pp.
17. Tikhonova A.P. Sound Correlations of Consonants and Vowels in the Hattian and Abkhaz- Adyghe Languages // Bulletin of ASU. Series Philology and the Arts. Iss. 2 (140) Maikop, 2014. P. 81-86.
18. Wallis E.A. Budge An Egyptian Hieroglyphic Dictionary. -Vol. I. N.Y.: Dover Publications, 1978. - 1314 pp.
19. Dzhanashia S. Circassian Diaries. Tbilisi: The Caucasian House, 2007. - 265 pp.
20. Zekokh U.S. Adyghe Grammar. Maikop: GURIPP Adygheya, 2002. - 512 pp.
21. Klychev R.N. Verbal Suffixes of Direction in the Abazin and Abkhaz Languages. Cherkessk: Stavropol Publishing House, 1972. - 183 pp.
