CC BY
50
с гибелью граждан. При этом изучение криминологической и индивидуально-психологической характеристики лиц, совершивших дорожно-транспортные преступления в состоянии алкогольного опьянения, позволит повысить объективность предварительного расследования и вынесения приговора.
Литература
1. Антонян Ю.М. Криминология : учеб. для бакалавров. М.: Юрайт, 2013. 523 с.
2. Вишки Л. Транспортные преступления и криминологические теории личности. М.: Фонд ВНИИ безопасности дорожного движения МВД России. СР-775. С. 36.
3. Дагель П.С. Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические проблемы. М.: Юрид. лит, 1977. С. 8.
4. Иванова В.В. Предупреждение уголовно наказуемых нарушений правил безопасности дорожного движения : дис. ... канд. юрид. наук. М., 1995. С. 144.
5. Коробеев А.И. Транспортные преступления. — СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2003. С. 325.
6. Красненкова С.А. Изучение личностных особенностей виновников дорожно-транспортных происшествий с тяжкими последствиями // Гуманитарный вектор. 2015. № 1 (41). С. 111-117.
7. Механизм преступного поведения / под ред. В.Н. Кудрявцева. М.: Наука, 1981. 248 с.
8. Рабочая книга пенитенциарного психолога : пособие / под ред. А.И. Мокрецова, В.П. Голубева, А.В. Шамиса. М.: ВНИИ МВД России, ГУИН МВД России, 1997. 208 с.
9. Сведения о показателях состояния безопасности дорожного движения. Сведения за 12 месяцев 2014 г. [сайт]. URL: www.gibdd.ru/stat/ (дата обращения : 07.05.2015).
10. Собчик Л.Н. Введение в психологию индивидуальности. — М: ИПП-ИСП, 2000.С. 72-125.
11. Чучаев А.И. Транспортные преступления: проблемы квалификации и наказания : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1990. С. 24-25.
12. ЩелкушкинаЕ.А. Психодинамика личности осужденных за убийство: дис. ... канд. психол. наук. Рязань, 2011. С. 118.
ХАРАКТЕРИСТИКИ КРИМИНАЛЬНОЙ СУБКУЛЬТУРЫ ЛИЦ, ОСУЖДЕННЫХ И ОТБЫВАЮЩИХ НАКАЗАНИЕ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ
П. Н. Казберов
Аннотация: в статье рассматриваются характеристики криминальной субкультуры, занимающей особое место среди различных вариаций субкультур как составляющих культуры в целом в силу значимости отрицательных характеристик последствий ее проявлений. Автор отмечает, что достаточно часто криминальная субкультура определяется не иначе как антикультура, но при этом она не является чем-то монолитным и единообразным. Дифференциацию составляющих ее элементов мож-
но определить в том числе при анализе характеристик осужденных, отбывающих наказания за различные виды преступлений. В данном случае речь идет о лицах, осужденных за совершение преступлений экстремистской направленности. В ходе реализации научно-исследовательской работы автора в 2013-2015 гг. по проблематике противодействия распространению экстремизма в исправительных учреждениях пенитенциарной системы выявлены существенные различия как в поведенче-
ской сфере, так и в личностных характеристиках лиц, осужденных за совершение преступлений экстремистской направленности, от осужденных за другие виды преступлений. Специалисты по вопросам субкультурных проявлений отмечают, что субкультура отличается от доминирующей культуры формами поведения ее носителей, особенностями их сленга (жаргона), одежды и другой атрибутикой внешности, но прежде всего собственной системой ценностей. Именно в сфере политических интересов, убеждений и ценностей наблюдаются самые значимые отличия осужденных за экстремистскую деятельность от лиц, осужденных за другие виды преступлений.
По своим социально-демографическим характеристикам лица, осужденные за экстремистскую деятельность, в местах лишения свободы мало чем отличаются от своих собратьев-экстремистов на воле, но заметно выделяются среди общей массы осужденных, исключение составляет лишь сфера образования и профессии. Так же ,как и осужденные других категорий, лица, осужденные за экстремистскую деятельность, имеют невысокий образовательный уровень, схожая картина наблюдается в сфере овладения профессией.
Проведенные анкетирование и опрос лиц, осужденных за экстремистскую деятельность, позволили определить, что большая часть из них являются сторонниками так называемого правого политического экстремизма. Разделяя систему ценностей этого политического движения, осужденные имеют соответствующие предпочтения в политике, литературе, кино и других сферах культуры. Особого внимания заслуживают идео-
логические составляющие экстремистского политического движения правого толка.
Ключевые слова: криминальная субкультура, культура, осужденные, конфессия, политика, экстремизм, пенитенциарная система, политический экстремизм, подростки, нацизм.
Актуальность обозначенных в названии статьи проблемных вопросов не вызывает каких-либо сомнений. Криминальная субкультура как явление и ее проявления рассматриваются криминологами как наиболее опасные формы асоциального поведения граждан в обществе [14].
Процесс развития отечественной культуры с ее дифференцированными субкультурными направлениями, контркультурами, криминальной субкультурой обусловливает проявление реальных рисков в вопросе сохранения целостности и самобытности Российского государства. Процессы формирования и развития криминальной субкультуры обеспечивают в основном ее носители, значительную часть которых составляют лица, отбывающие и отбывшие уголовное наказание в пенитенциарной системе. Как и российское общество в целом, эти осужденные не являются абсолютно однородной массой, часто достаточно ярко проявляя отличия индивидуального характера, а также отличия на уровне различных категорий осужденных (по возрасту, конфессиональной принадлежности, национальности, виду совершенного преступления и т. д.). Отметим, что именно адресного подхода в психологической и воспитательной работе с осужденными требует Концепция развития уголовно-
исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года.
Происхождение и трансформация содержательных аспектов криминальной субкультуры обусловлены теми экономическими, социально-культурными и политическими процессами, которые происходят в обществе на современном этапе его развития. Характеризуя современность, особенно хотелось бы обратить внимание на пугающие темпы и масштабы распространения экстремизма во всех разновидностях форм его проявления в мире [2]. Уже не первый год складывается сложная ситуация с распространением в частности религиозного экстремизма в обществе и в исправительных учреждениях стран постсоветского пространства, где традиционной религией является ислам. Российская Федерация только начинает испытывать эти проблемы.
Страны, где ислам является доминирующей конфессией, первыми ощутили на себе воздействие распространения религиозного (исламского) экстремизма в обществе и в местах лишения свободы. В среде радикал-исламистов имеет место теория «тюремного джихада». Ее авторство предписывается Марату Кудакаеву, который с 2002 по 2010 год возглавлял отдел по связям с силовыми структурами Духовного управления мусульман Татарстана.
Необходимо привести точку зрения исследователей вопроса распространения экстремизма и терроризма [11] о том, что феномен проявления экстремизма недостаточно изучен. Действительно, масштабные (по количеству выборки) и системные исследования личности экстремистов и террористов были проведены один-единственный
раз в ФРГ в середине 1980-х годов. Исследованием были охвачены практически все имеющиеся на тот момент в исправительных учреждениях ФРГ осужденные за экстремистскую и террористическую деятельность.
Сегодня особенно проблемно обстоит дело с прикладным аспектом вопроса, несмотря на то что его теоретические стороны разрабатываются значительным количеством авторов. Достаточно много публикаций посвящено подготовке личного состава органов охраны правопорядка [7, 8, 9], но практически все они и остаются лишь на уровне теории. Происходит это по одной простой причине: собрать какой-либо значимый объем эмпирического материала практически невозможно. Никто в условиях свободной части общества не сознается, что он является экстремистом или террористом. Сбор эмпирического материала возможен только в рамках пенитенциарной системы, учитывая и то, что уже осужденные и отбывающие наказание за эти виды преступлений охотно идут на диалог с психологом и психодиагностические процедуры.
Уже достаточно давно стало понятно то, что одни лишь меры силового характера сами по себе не дадут необходимого эффекта в деле противоборства с экстремизмом. Здесь крайне важен аспект раскрытия криминологических, уголовно-исполнительных, психологических и субкультурных характеристик лиц, отбывающих наказание за преступления экстремистской направленности. Без этих данных какая-либо воспитательная и психологическая работа по исправлению таких осужденных невозможна. Обладая данной инфор-
мацией, можно определять и превентивные меры по профилактике экстремизма в обществе в целом.
В результате проведенной в течение 2013-2015 гг. научно-исследовательской работы [3, 4, 5, 6], посвященной проблеме распространения в исправительных учреждениях экстремистской идеологии, стало возможным определить различные, в том числе субкультурные, характеристики лиц, осужденных за экстремистскую деятельность. Прежде всего необходимо пояснить, что количество лиц, отбывающих наказание за экстремистскую деятельность, является относительно небольшим, на сегодня не более четырехсот человек. Тем не менее практическая работа с осужденными показывает, что этот список фактически гораздо более объемен. В большинстве случаев суды выносят решения с определением бытового либо хулиганского характера совершенного преступления, минуя политическую, религиозную и другие составляющие.
Носители экстремистской субкультуры в местах лишения свободы мало чем отличаются от своих собратьев-экстремистов на воле, но заметно выделяются среди общей массы осужденных, исключение составляет лишь сфера образования и профессии. Осужденные экстремисты так же, как и осужденные других категорий, имеют невысокий образовательный уровень: у 14,9 % — лишь начальное образование, 47,6% — среднее и 31,4 % — среднее профессиональное образование, остальные — высшее (4,7 %) или незаконченное высшее (1,4 %). В сфере профессии наблюдается схожая картина: 43 % — имеют профессии технической
направленности (слесари,сантехники, водители автотранспорта, сварщики), 34,3 % — работники сферы услуг и торговли (менеджеры низшего звена), профессии нет у 22,7 %.
Более значимую роль в жизни экстремистов до осуждения, по сравнению с другими осужденными, играла такая форма аддикции, как употребление алкоголя. 63,7 % из них признали, что стабильно употребляли алкоголь, в том числе до 18-летнего возраста. Семью на момент опроса сохранили лишь 21 % осужденных этой категории, что примерно в два раза меньше, чем у осужденных других категорий. В 90 % случаев осужденные указывали на наличие приверженности к православной вере, неверующими себя назвали 10 %.
Исследователи вопроса поясняют [6], что субкультура отличается от доминирующей культуры прежде всего собственной системой ценностей. Именно в сфере политических интересов, убеждений и ценностей наблюдаются самые значимые отличия осужденных за экстремистскую деятельность от лиц, осужденных за другие виды преступлений. Проведенные в рамках научно-исследовательской работы анкетирование и опрос лиц, осужденных за экстремистскую деятельность, позволили определить, что большая часть из них (53,5 %) являются сторонниками так называемого правого политического экстремизма.
Соответственно, разделяя систему ценностей этого политического движения, осужденные отдают следующие предпочтения в сфере литературных произведений:
- «Mein Kampf» А. Гитлера (68,7 % опрошенных);
- «Удар русских богов» Истархано-ва (57,8 % опрошенных);
- «Записки сионских мудрецов» (38,7 %).
В качестве предпочтений творчества музыкальных групп назывались:
- группа «Коловрат» (68,7 % опрошенных);
- группы, исполняющие националистический heavy metal (55,7 %);
- немецкие военные марши времен Второй мировой войны и стилизации под славянские языческие мотивы (43,7 %);
- шансон, в том числе явно блатного содержания (например, автора и исполнителя А. Дюбина) — 27,3 %.
Предпочтения в кино (видео) сфере: сериалы: «Киллер», «Антикиллер», «Бригада» и т. д.
Весьма интересны аспекты отношений этих осужденных к этнической проблематике. В целом они не скрывают особо негативное отношение к выходцам из Африки (афроамерикан-цам), в меньшей степени к представителям других национальностей и рас (кавказцы, азиаты), хотя преступления согласно материалам уголовных дел совершались чаще в отношении последних. Отмечается также категоричность суждений в адрес русских, «позорящих звание белого человека», то есть бомжей и нищих, а также неприятие самой возможности, когда сын или дочь сочетались бы браком с представителем другой национальности или этнической группы.
Изучение системы ценностей правого политического экстремизма возможно посредством анализа содержания идеологии этого политического движения. Анализ имеющейся ли-
тературы позволяет сделать вывод о том, что для широкого круга читателей понимание экстремистских течений (как правило, молодежных) правого и ультраправого толка чаще всего неоправданно сводится к упрощенному понятию «фашисты». Такой подход, может быть, оправдан с пропагандистской точки зрения, однако для реальной работы и тем более профилактики этого явления, в частности в местах лишения свободы, явно недостаточен.
Другим упрощенным, а следовательно, абсолютно поверхностным и бесполезным, является утверждение о том, что, например, скин-движение — это просто те же «фашисты», только бритые и умственно отсталые, чаще подростки из неблагополучных семей, с «которыми и разговаривать нечего» [12, 13].
К сожалению, для специалиста, которому придется работать с этой категорией осужденных, все не так однозначно. Где-то в начале 90-х годов прошлого столетия в прессе впервые стали публиковаться сообщения о появлении «бритоголовых», «нациков» и «фа-шиков». На заборах и домах начали появляться изображения свастики и специфические надписи, на импровизированных рынках — продаваться предметы нацистской символики. Подростки (к ужасу старшего поколения, пережившего войну с фашистской Германией и ее последствия) начали фотографироваться в сшитых кустарным способом эсэсовских мундирах, делать «зиги» и зверски избивать своих ровесников (а то и взрослых), не отвечающих, на их взгляд, эталону «белого человека».
Современные российские «бритоголовые» во многом унаследовали внеш-
нюю атрибутику английских скинхедов (кельтский крест, «гриндеры» с металлическими вставками, подвернутые джинсы часто камуфляжной расцветки, музыку и другие традиции). От «на-циков» (сторонников националистической и национал-патриотической идеологии) они также позаимствовали и гитлеровскую атрибутику, и некоторые языческие старославянские символы. Следует также понимать, что скин-движение не является однородным, среди них можно встретить не только «белых», но и «красных» скинов и даже придерживающихся коммунистической и антифашистской идеологии (примерно 2-3 %).
Кроме скин-движения, к российскому правому спектру можно отнести «просто» националистов с достаточно высоким уровнем организованности и обязательным наличием жесткой вну-тригрупповой иерархии, «ультраправых неформалов», представляющих относительно неустойчивые субкультурные образования (панки, металлисты, рокеры, байкеры, футбольные фанаты), в определенной степени придерживающихся правых радикальных взглядов или смеси расистской, нацистской и национал-патриотической идеологии.
В начале развития праворадикальных групп и особенно скин-движения помощь «русскому» или «белому человеку» считалась само собой разумеющейся и даже закреплялась программно («Азбука славянских бритоголовых»). В современных условиях участники ультрарадикальных правых группировок уже не стараются выглядеть защитниками всех «простых русских людей» и допускают гибель «белых людей» в произведенных терактах. По их мнению,
«для чистоты расы» важно не количество, а качество. Только «принудительная евгеническая селекция Русской Расы» выявит расовую основу народа. «Нынешние белые выродились и спились», «Их интересует телевизор, модные тряпки и полный холодильник», «Какие же они белые? Они просто мясо и мусор» («Гнев Перуна»). Разочарование в современном «белом человеке», не замечающем «черной» или «желтой» опасности, звучит не только в высказываниях, самиздате, но и в музыкальном творчестве: «Ваши деды, сабли ломая, вам подарили Дальний Восток, вы же, братья, род свой позоря, в пьянстве Родину топите», когда «враг лезет в ваши дома» и т. д. («Дальневосточная», музыкальная группа «Волколак»).
Существенной деталью различия сторонников верховенства «белой расы» и ультра-патриотов, национал-патриотов является отношение к государственной политике. Если национал-патриоты ностальгируют о «былом величии» и имперских амбициях «сильного государства», утраченной возможности «мыть сапоги в Индийском океане», о «Гибралтаре» или «Аляске», то радикалы «белой идеи» считают, что интересы расы («белого этноса») заведомо важнее любых государственных интересов, особенно если последние вступают в противоречие. Например, политика развития инфраструктуры Северного Кавказа, экономическая помощь Абхазии и Южной Осетии, списание африканских долгов или долга некоторых стран СНГ представляются ими как «предательство интересов» титульного, то есть русского населения страны и являются «актом грабежа славянского народа».
Изменение отношения к власти и государству, наблюдаемое у части сторонников «правого движения», проявляется в идее о том, что враги не столько «черные», «урюки», «гуки», сколько «Система». Главный враг — это ZOG (аббревиатура с антисемитским содержанием) в правительстве: «Чурок победить несложно, но как победить ментов, если они тоже белые и тоже русские, но служат не «белой идее», а оккупационному режиму». «До лидеров ZOG не добраться, революционный переворот нереален, так как власть создаету населения иллюзию благополучия и процветания», отсюда единственный метод борьбы — «дестабилизирующий террор». «Надо не ломать черепа неграм и хачам, а раскачивать лодку» [1]. «Белый человек» выродился, спился или «продался», поэтому нужен (правому движению) не он, а его дети, из которых еще «можно воспитать новую расу».
Изменения наблюдаются и в отношении к представителям криминальных структур. Если на начальных этапах правого движения наблюдалось дистанцирование от криминального мира и даже преобладал мотив защиты от него, то в борьбе с «Системой», «государством ZOG» наблюдается четко выраженная тенденция сближения. Часто планируемые акции осуществляются совместно или под прикрытием криминальных структур, под предлогом «грамотного» террора.
В идеологии «правого движения», несмотря на всю его разноплановость, четко прослеживаются не всегда согласующиеся тенденции: великодержавный шовинизм, «границы от моря и до моря», поиск внешнего врага, борьба с «тлетворным влиянием Запада» и
«кощуницами», призывы защиты «русских» или «братьев-славян» в любой точке земного шара, ностальгия по былому имперскому величию, ратование за «собирание русских земель», культ «сильного государства» с «сильным лидером», пренебрежение ко всяким «чуркам» и «чукчам» (ультра-патриоты, национал-патриоты, «защитники православной веры») и «обыкновенный» расизм («белые» скинхеды, фашисты, нацисты). Иногда принципы белого расизма с элементами «ницшеанства» частично заменяются идеями религиозного фундаментализма со значительной примесью неонацистско- шовинистической идеологии (группа Королева, ставшая известной в связи с причастностью к взрыву на Черкизовском рынке в Москве).
Внешняя атрибутика сторонников «сильного имперского государства» и других ультра-патриотических течений активно афишируется («импер-ки»: самодержавные кресты и ордена, желто-черные флаги, стилизованная под старину военизированная форма и т. д.; утрированно православная символика с ношением хоругвей, бороды и черных длинных рубашек навыпуск; черные рубашки сербских четников с изображением черепов либо ярко-красные куртки одинакового покроя, пошитые, вероятно, где-то в Китае). Внешние же атрибуты «расистов» по понятным причинам ушли в подполье и демонстрируются только в узком кругу, среди своих. Основой расизма является идея сохранения «генетической чистоты» белой, славянской расы. Иногда понятия «славянский», «русский», как указывалось выше, достаточно широкие.
Идеалом государственного устройства у различных объединений ультраправых радикалов при наличии бесчисленных вариаций являются два основных варианта:
1) унитарное мононациональное государство по образцу Германии 3040-х годов прошлого века с депортацией «небелого» населения или реализации сепаратистских тенденций, связанных с уменьшением границ России до мест компактного проживания «белых», «славян» или «русских»;
2) государство, существующее в пределах Российской Федерации, наделенное элементами бытовых порядков апартеида по образцу ЮжноАфриканской Республики 50-80-х годов ХХ века.
В доверительной беседе с другим осужденным экстремист, отбывающий наказание, может задать наводящий вопрос: «Как, например, фамилия твоего судьи,следователя, адвоката?» — и в случае получения желаемого результата тут же закрепляет его: «Ну, теперь тебе понятно, почему ты получил такой срок?» Аналогичная схема срабатывает и в случае с сотрудниками исправительного учреждения (только вместо судьи и адвоката фигурирует вышестоящее должностное лицо, либо «приехавший из Москвы» проверяющий). Заступившись за осужденного, на которого «наехал» осужденный не «белой» этнической группы, экстремист правого направления может сказать: «белые» (славяне, русские) люди всегда должны стоять друг за друга. К этому, как правило, может добавляться наделение лиц иной этнической принадлежности различными отрицательными чертами, с проецированием и обобщением особо
неодобряемых социальных черт отдельного индивида на всю этническую группу и национальность.
Как правило, даже рядовые участники скин-движения и других ультрарадикальных групп правого толка, независимо от уровня интеллектуальных способностей (здесь очень широкий диапазон), настолько идеологически обработаны, что в состоянии провести разъяснительную беседу, а привлечение кого-нибудь на свою сторону считают делом чести («Азбука славянских бритоголовых») и собственной безопасности (чем больше вокруг единомышленников, тем становится спокойней за свое здоровье).
Сложность выявления форм распространения правого ультрарадикального экстремизма и его идей заключается: во-первых, в созвучности ряда его положений представлениям части осужденных, в первую очередь молодежи, и определенной части персонала исправительного учреждения. Во-вторых, часть осужденных, исповедующих крайние формы правого экстремизма, отбывают наказание за преступления по статьям УК РФ, напрямую не указывающим на него (хулиганство, разбой, грабеж, нанесение телесных повреждений и т. д.). Следовательно, контроль за их поведением со стороны оперативных и режимных служб не является настолько целенаправленным, как за лицами, в решении суда которых указаны статьи УК РФ экстремистской или террористической направленности. Так в обобщенном виде можно представить взаимосвязь некоторых политических явлений радикального толка, происходящих в обществе, с качественными характе-
ристиками криминальной субкультуры лиц, осужденных и отбывающих наказание за преступления экстремистской направленности.
Литература
1. Беликов С.В. Антифа. Молодежный экстремизм в России. М.: Алгоритм, 2012. 256 с.
2. Емелин В.А. Терроризм как патологическая форма обретения идентичности в условиях информационного общества // Прикладная юридическая психология. 2010. № 4. С. 36-43.
3. Казберов П.Н. Актуальные вопросы психологического обеспечения деятельности учреждений УИС нового типа (на примере воспитательных центров) // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2011. № 5 (108). С. 13-16.
4. Казберов П.Н. Методические особенности психокоррекционной работы с осужденными, отбывающими наказание за террористическую и экстремистскую деятельность // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2013. № 3. С. 19-21.
5. Казберов П.Н. Особенности психологической работы с осужденными за террористическую и экстремистскую деятельность прикладная юридическая психология // Прикладная юридическая психология 2013. № 4. С. 61-66.
6. Казберов П.Н. Проблемные вопросы психологического изучения проявлений экстремизма и терроризма // Юридическая психология. 2015. № 2. С. 8-10.
7. Казберов П.Н, Кулакова С.В., Фадеева К.Ф. О последствиях экстремальныхусловий деятельности для сотрудников силовых структур // Научно-исследовательские публикации. 2014. № 12 (16). С. 36-41.
8. Психологические аспекты подготовки сотрудников уголовно-исполнительной системы к действиям в экстремальных ситуациях / П. Н. Казберов [и др.] // Научно-исследовательские публикации. 2014. № 12 (16). С. 29-35.
9. Киселев А.М. О психологической готовности сотрудников и подразделений уголовно-исполнительной системы к действиям в экстремальных ситуациях // Прикладная юридическая психология. 2014. № 1. С. 42-46.
10. Кравченко А.И. Культурология : учеб. пособие для вузов. М.: Академический проект, 2001. 212 с.
11. Соснин В.А, Нестик Т.А. Современный терроризм: Социально-психологический анализ. М.: Институт психологии РАН, 2009. 112 с.
12. Сочивко Д.В. Психодинамики духовности и религиозности осужденных молодежного возраста // Прикладная юридическая психология. 2012. № 4. С. 116-126.
13. Сочивко Д.В., Гаврина Е.Е. Подсознание террориста. М.: Пер Сэ, 2012. 192 с.
14. Чулисова А.П. Роль этноинтегрирующих и этнодифферен- цирующих образов природы в пси-хокоррекционной работе с осужденными за насильственные преступления // Прикладная юридическая психология. 2010. № 4. С. 103-113.
15. Шемякина В.В. Криминальная субкультура в современной России : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2010. — 24 с.
МОТИВАЦИОННАЯ СФЕРА ЛИЧНОСТИ БЫВШИХ СОТРУДНИКОВ УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ, СОВЕРШИВШИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КОРРУПЦИОННОГО ХАРАКТЕРА
Е. Е. Гаврина, И. С. Хаванова
Аннотация: в статье представлены результаты изучения мотивацион-ной сферы личности бывших сотрудников уголовно-исполнительной системы, осужденных за совершение преступлений коррупционного характера, в срав-
нительном анализе с данными по сотрудникам, осужденным за преступления общеуголовного характера, то есть не связанные с исполнением ими обязанностей по должности (чаще всего за убийство и кражу), и по сотрудникам, не
