CC BY
84
УДК 316.013
М. В. Рубцова
ХАРАКТЕРИСТИКА УПРАВЛЯЕМОГО СУБЪЕКТА В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ
В статье подробно рассмотрены понятие и качества управляемого субъекта, те требования, которые предъявляет ему современное общество и его роль в передаче и распространении управляемости.
Признавая изначальную субъектность всех людей, традиционное управление выявляет тех, кто будет управлять, и тех, кто будет подчиняться не через механизм управляющий/управляемый, а через механизм доминирования/подчинения. Его довольно подробно описывают Р. Акофф и Ф. Эмери. По их мнению, в качестве критерия склонности субъекта к доминированию или подчинению выступает отношение к агрессивному вмешательству и отклик на агрессию.
Р. Акофф и Ф. Эмери показывают, что в ситуации доминирование/подчинение субъект сталкивается с агрессивным актом, который снижает эффективность поведения субъекта относительно его цели (т.е. предпочтительного результата). Доминирующее поведение субъекта анализируется в соответствии со следующими условиями:
1) отклик субъекта А на действие другого целеустремленного субъекта В, когда это действие снижает эффективность поведения А в достижении его цели, т.е. когда В нападает на А;
2) действие А, являющееся потенциальным результатом снижения эффективности поведения субъекта В в достижении его (В) цели.
В соответствии с данными условиями поведения Р. Акофф и Ф. Эмери определяют следующий полный набор непересекающихся способов действий:
- действие доминирования. Субъект А проявляет отклик в отношении агрессивного поведения и снижает эффективность поведения субъекта В в отношении его агрессивных целей (условие 1 выполнено). Субъект А останавливает агрессию субъекта В, продолжая реализовывать собственные цели (условие 2 выполнено);
- действие подчинения. Субъект А проявляет негативный отклик в отношении агрессивного поведения и снижает эффективность поведения субъекта В в отношении его агрессивных целей (условие 1 выполнено). Однако субъект А не проявляет никаких действий. Субъект В продолжает агрессивное поведение, и субъект А подчиняется (условие 2 не выполнено);
- агрессивное действие. Субъект А отвечает на агрессию В своим агрессивным действием (условие 2 выполнено). Однако субъект А не проявляет негативный отклик в отношении агрессивного поведения и не снижает эффективность поведения субъекта В в отношении его агрессивных целей (условие 1 не выполнено). Таким образом, агрессивность А не уменьшает агрессивности В;
- отсутствие действия. Субъект А не проявляет ни агрессивного действия, ни действия доминирования или подчинения.
В соответствии с данной классификацией Акофф и Эмери предлагают определить степень доминирования субъекта как вероятность выбора дейст-
вия доминирования, а степень подчинения субъекта - как вероятность выбора действия подчинения. Сумму этих двух вероятностей Акофф и Эмери называют его степенью осознания или осведомленности об агрессии [1, с. 54-55].
Размышления Р. Акоффа и Ф. Эмери показывают, что подчинение всегда снижает эффективность. Активность подчиняющегося субъекта негативна, она работает против цели. Будучи подавленным, подчиняющийся субъект переходит в пассивное состояние. Даже если он не оказывает сопротивления в данный момент, как только давление со стороны доминирующего субъекта ослабнет, он сразу будет уклоняться от цели. Ослабление принуждения сразу ведет к уклонению от цели.
Таким образом, механизм взаимодействия доминирование/подчинение неэффективен. Желательно создание такого механизма, при котором, во-первых, все субъекты достигают целей (одной цели или взаимосвязанных целей) и, во-вторых, все субъекты активны в достижении целей, т.к. переход в пассивное состояние при достижении цели ведет к потере эффективности. Таким должно быть взаимодействие управляющий/управляемый.
В современном мире управляемость как качество субъекта ассоциируется с сочетанием пассивного послушания и активной поддержки, с гражданственностью и толерантностью.
Активность/пассивность управляемого субъекта. Пассивный компонент управляемости - это подчинение и подконтрольность. Основной акцент здесь ставится на точное соблюдение всех прямых требований (подчинение) или косвенных требований и принципов (подконтрольность).
Активным компонентом управляемости является достижение интерио-ризированной ценности, т.е. такой ценности, которая осознается субъектом как личная. Активный компонент управляемости тесно связан с ценностным миром человека и свободой воли. В этом контексте управляемость рассматривается как необходимая предпосылка и средство для дальнейших самостоятельных действий.
Часто управляемость рассматривается не как качество субъекта, а как качество объекта управления. Мы говорим: «персонал неуправляем», «народ неуправляем», а не «директор неуправляем», «президент неуправляем». Вместе с тем активный компонент управляемости четко указывает на то, что управляемость является качеством не объекта, а субъекта. Иначе говоря, то, что в обществе должно быть управляемо, должно характеризоваться как субъект.
На это обратили внимание А. О. Бороноев, Ю. М. Письмак и П. И. Смирнов в своей статье «Моделирование социальных систем». Они задаются, казалось бы, парадоксальным вопросом: «Является ли общество субъектной или объектной системой? Проще говоря, самый первый вопрос звучит так: «Общество - это субъект или объект?» [2, с. 81-82]. Для известного немецкого теоретика Н. Лума-на очевидно, что общество является самоописывающимся объектом.
Как отмечают А. О. Бороноев, Ю. М. Письмак и П. И. Смирнов, традиционно разграничение объекта и субъекта по линии свойств «пассивность-активность». Предполагается, что субъект - некое активное начало, направление на объект, познающее объект, воздействующее на объект. И как представление на феноменологическом уровне такое разграничение приемлемо. Однако глубокое понимание различий между субъектом и объектом может быть достигнуто тогда, когда дан ответ на вопрос: «Почему субъект активен, а объект пассивен?» Что-то вызывает его активность, и это что-то есть какое-то внутреннее свойство субъекта. По мнению этих авторов, таким внутрен-
ним свойством является несамодостаточность субъекта, т.е. невозможность его длительного существования без потребления объекта. Объект, напротив, для своего существования не нуждается ни в чем. Он самодостаточен. Активность оказывается, в таком случае, следствием несамодостаточности субъекта. Так существование общества невозможно без потребления окружающей среды, а следовательно, общество является системой субъективного типа [2, с. 82].
Итак, активность - свидетельство субъектности, с одной стороны, и неполноценности, несамодостаточности субъектности - с другой. Активность -это структурный компонент управляемости и потому, что управляемость неразрывно связана с активной интериоризацией, и потому, что управляемость -это свидетельство некоторой неполноценности, некоторой необходимости в управлении. Видимо, нечто идеальное не имеет никакой потребности в управлении и управляемости. Но не таковы люди и состоящее из них общество. В силу этого они являются субъектами, нуждающимися в управлении и управляемости.
Управляемость не может быть только пассивной. Напротив, простая пассивность противоположна управляемости, т.к. основанное на пассивности поведение характеризуется привязанностью к ставшему неадекватным способу действия или относительной неспособностью изменить действие, когда это требуют объективные условия. Управляемость должна состоять из пассивного и активного компонентов, пропорция которых может быть различной.
Основываясь на том, что управляемость - это внутри структурированное качество субъекта, в котором выделяются активный и пассивный компоненты, управляемость можно определить количественно, измерив соотношение активных и пассивных компонентов в деятельности. В этом контексте, например, управляемость рассматривается в исследовании «Социальная организация промышленного предприятия: соотношение планируемых и спонтанных процессов» (дополнительная специальная программа «Механизмы взаимодействия исполнителей производственных ролей с социотехнической системой промышленного предприятия», автор А. У. Хараш). А. У. Хараш рассматривает уровень производственной активности субъекта в качестве уровня готовности субъекта совершать предметную деятельность в данной производственной системе. Мы также считаем, что активность характеризуется через готовность.
Поэтому А. У. Хараш правомерно подчеркивает, что активность нередко понимается биологически и трактуется просто как количество и интенсивность движений, совершаемых системой, и, соответственно, как интенсивность происходящего в системе расхода энергии, в лучшем случае - как интенсивность процессов гомеостазиса. Однако «активность организма» и «активность сознания» - это вовсе не одно и то же, хотя в обоих случаях используется одно и то же слово. Например, высокий дефицит психофизиологических ресурсов субъекта, образовавшийся в результате совершенного им действия, означает, что в итоге произведенных операций произошло резкое снижение готовности индивида к последующим действиям. Активным, следовательно, является действие, которое подготавливает субъекта к последующей деятельности. Пассивность (или псевдоактивность), в отличие от активности, выражается в «разорванных» поведенческих актах, в срывах и перебоях. Поэтому активность - это, прежде всего, организованность действий вокруг
единой стратегической цели, иначе говоря, устойчивая зависимость исполнения от единого стратегического замысла [3, с. 473-474]. Здесь можно обратить внимание на то, что активность - это устойчивая зависимость, подтверждая тезисы, изложенные А. О. Бороноевым, Ю. М. Письмаком и П. И. Смирновым.
Однако активность - это весьма специфическая зависимость, деятель-ностная, целевая, требующая организации действий. Как справедливо отмечает А. У. Хараш, активный индивид - это индивид, доминирующий над любым предметным окружением. Он не только приспосабливает его во имя достижения своих стратегических целей, но и способен гибко переключаться с одного способа их реализации на другой. Пассивный индивид, наоборот, подчиняется любым объективным условиям [3, с. 475].
Изучение и измерение активности-пассивности субъекта прежде происходит в рамках психологии. Однако измерить активность-пассивность можно условно, поскольку нет эталонов активности и пассивности. Психология дает их приближенную количественную оценку [4, 5].
На наш взгляд, в рамках социологии проблема активности-пассивности находится уже не на уровне межличностного взаимодействия «субъект-субъект», а рассматривается в контексте отношения «субъект-институт-субъект», т.к. социологическая картина мира акцентирует внимание не на том, как мышление, внимание, память и т.д. влияют на активность субъекта и его предметную деятельность, а как общество и его институты влияют на активную или пассивную позицию субъекта по отношению к социальной реальности. Вместе с тем возможно говорить о «субъект-субъектном» взаимодействии в социологии, учитывая факт зримого или незримого, но обязательного присутствия институциональных аспектов взаимодействия.
В связи с вышесказанным активность субъекта можно определить как его активное отношение к взаимодействию с другими субъектами и институтами, анализ им институтов как социальных конструкций, подлежащих активной деятельностной поддержке и корректировке в случае необходимости. Пассивность субъекта означает его отношения с другими субъектами и институтами как объективными, не зависящими от его воли и желания надличностными конструктами, которые он рассматривает как неизменные, не требующие поддержки. Это два полюса, между которыми возможны различные промежуточные варианты.
Управляемость требует и активности, и пассивности субъекта. Сочетание несочетаемого происходит, во-первых, путем ранжирования взаимодействий и институтов, выделения среди них конструктов различной природы, одни из которых должны изменяться, а другие - сохраняться и поддерживаться. Во-вторых, управляемость требует гибкого сочетания активности и пассивности. Так, например, признание института в качестве надличностного конструкта (пассивность) может сочетаться с его активной и деятельностной поддержкой, что на самом деле и является свидетельством управляемости.
Подытожив предшествующее изложение, отметим, что активный и пассивный компоненты всегда присутствуют в управляемости субъекта. Идеальная управляемость - это активная поддержка управляемым субъектом решений управляющего субъекта. Управляемый субъект активен в поддержке и пассивен в сопротивлении. Однако управляемый субъект способен на такую идеальную управляемость только в том случае, если он разделяет идеи и спо-
собы их реализации, предложенные управляющим субъектом. В связи с этим управляемый субъект должен иметь возможность и быть способен внести свои коррективы в происходящие события своей активностью или пассивностью. При этом попытка определить управляемого субъекта в качестве пассивного объекта часто приводит к потере управляемости.
Гражданственность, патриотизм и толерантность как критерии управляемости субъекта в современном мире. Современные концепции организации общества на субъект-субъектных началах (либерализм, критическая и коммуникативная теория общества, теория рационального выбора, новая институциональная теории и др.) постоянно апеллируют к понятию гражданственности. Субъект управления в современном обществе прежде всего должен быть хорошим гражданином.
На языке юристов «гражданство» долгое время означало лишь подданство или национальность. Но в современном обществе это понятие расширяется и приобретает смысл гражданского статуса, который описывают через гражданские права и обязанности. Демократическое правовое государство понимает себя как добровольную ассоциацию свободных и равных граждан. В ней права на политическое участие и коммуникацию образуют ядро гражданства. Благодаря гражданству отдельный гражданин включается в конкретную связь деятельности государства, участвуя в ней. Дж. Роулс описывает гражданственность так: «Эта обязанность включает готовность выслушать другого человека и благородную склонность, если дело к тому идет, принять решение о разумности уступок по отношению к взглядам другого» [6, с. 47].
Как отмечает Ю. Хабермас, в философии права соперничают две противоположные интерпретации этого активного гражданства. В либеральной традиции естественного права, берущей начало в политическом учении Лок-ка, сформировалось индивидуалистическое инструменталистское понимание роли гражданина. В нем гражданство понимается по образцу членства в какой-либо организации, которое обосновывает правовое положение гражданина. Сам гражданин остается внешним государству, он вносит определенный вклад в его жизнедеятельность, своим голосом на выборах, налоговыми выплатами, использованием результатов организационной деятельности государства. Таким образом, согласно либеральной традиции, граждане не отличаются от частных лиц, которые отстаивают перед государственным аппаратом свои интересы.
Второе направление - коммунитаристское и этическое - сформировалось в республиканской традиции учения о государстве, использующей Аристотеля. В нем гражданство понимается как принадлежность к самоопределяющемуся этически-культурному сообществу. Граждане интегрированы в политическое сообщество как части в целое так, что они могут сформировать свою личностную и социальную идентичность только в горизонте общих традиций и признанных политических институтов. Таким образом, согласно республиканской интерпретации, гражданство актуализирует себя только в коллективной практике самоопределения [7, с. 219].
Ю. Хабермас, обсуждая достоинства и недостатки этих моделей, обращается к концепции Ч. Тейлора. Ч. Тейлор описывает либеральную и республиканскую концепции гражданства в их отношении к управлению и управляемости следующим образом. Либеральная модель в центр внимания помещает, прежде всего, индивидуальные права и принцип равенства перед зако-
ном, а также осуществление практики управления, которая учитывает предпочтения граждан. Именно индивидуальные права и равенство перед законом должны быть гарантированы. Способность быть гражданином состоит в способности актуализировать эти права и добиваться соблюдения принципа равенства перед законом, а также оказывать влияние на лиц, принимающих решения. Это означает, что сами политические институты имеют совершенно инструментальное значение. Участию в управлении как таковому не придается особой ценности.
Республиканская модель, напротив, определяет участие в управлении и самоуправлении как сущность свободы, как часть того, что должно быть гарантировано. Это и есть основа способности быть гражданином. Управлять и быть, в свою очередь, управляемым - это значит, что, по крайней мере некоторое время, правителями можем быть «мы», а не только «они» [7, с. 220].
Совершенно очевидно, что республиканская концепция, идущая от Аристотеля, наиболее четко акцентирует внимание на том, что:
1) все граждане обязаны быть субъектами управления;
2) статус управляющего и управляемого для субъекта управления временен, с течением времени управляющие и управляемые субъекты меняются местами;
3) каждый гражданин может стать управляющим субъектом.
Вместе с тем в современном обществе, прежде всего европейском, получила развитие не республиканская, а либеральная доктрина гражданства, акцентирующая внимание не на участии в управлении, а на правах человека. В таком развитии событий определенную роль сыграли недостатки республиканской доктрины. Модель Аристотеля требует создания сообщества как целостности, в которую без остатка инкорпорированы граждане. Но этому препятствуют два ограничивающих фактора - фактор времени и фактор пространства.
С точки зрения фактора времени, граждане не могут заниматься только управлением. Они должны формировать и поддерживать и другие институты. Их участие в других институтах, конечно, тоже ведет к определенному выбору, который влияет на систему управления. Однако это влияние не прямое, может компенсироваться и нивелироваться различными управленческими инструментами.
С точки зрения фактора пространства, граждан слишком много, чтобы они могли участвовать в управлении одновременно или менять роли управляющих и управляемых в обозримом будущем. Эту проблему ограниченной вместимости политического пространства для прямого управления учитывал Аристотель, когда писал, что идеальный с точки зрения управления полис должен быть средней величины. Одновременное участие в управлении большого количества граждан порождает и проблему согласования множества противоречивых интересов, и проблему «безбилетника», когда трудно отследить реальный вклад в управление отдельного гражданина.
Несмотря на указанные проблемы, у республиканской концепции гражданства есть одно существенное преимущество перед либеральной моделью, в соответствии с которой индивиды изолированно противостоят государственному аппарату и связаны с ним только функциональными отношениями членства. В республиканской концепции гражданин не просто получает реальный объем управленческих прав и обязанностей, в ней показано, что управление как таковое - это интерсубъективно осуществляемая практика. Никакой отдельный субъект управления - отдельный гражданин, монарх,
президент и т.д. - не может осуществить управление. Позиция субъекта управления конституирует себя в сети равных отношений взаимного признания. Управление требует от каждого принятия перспективы участника, участника, стоящего среди множества других участников, а не просто наблюдателя, ориентированного на личный успех, актера-актора, как в чистой либеральной концепции. Воплотить идею управления могут лишь все вместе.
Республиканская модель гражданства напоминает о том, что институты, гарантированные конституцией, лишь в той мере имеют ценность, в какой делают их ценностью субъекты-граждане. Институционализованная правом роль гражданина должна быть вписана в контекст свободной политической культуры. Поэтому коммунитаристы настаивают на том, что гражданин должен «патриотически» идентифицироваться со своей формой жизни. Однако, как отмечает Хабермас, проблема состоит в том, сможет ли патриотизм выжить в условиях маргинализации управления, основанного на принципе участия? [7, с. 221].
От управляемого субъекта часто требуют патриотизм. Он должен быть хорошим гражданином и патриотом своей страны. Тогда можно будет сказать, что он управляем. Но мы видим, что гражданские условия патриотизма в современном обществе нивелируются. Ю. Хабермас утверждает, что патриотизм - это общая идентификация с историческим сообществом, основанным на определенных ценностях. Это должно быть такое сообщество, фундаментальные ценности которого воплощают принцип свободы, т. к. если речь о простом подчинении - патриотизм не нужен. Для реализации прямого подчинения необходимо лишь наличие прямого насилия. Патриотизм необходим в случае развитого гражданского состояния, которое не может не характеризоваться способностью гражданина быть субъектом управления. Поэтому патриотизм неотъемлемо связан с политической культурой.
Таким образом, возникает следующее сочетание добродетелей субъекта: активность ^ гражданственность ^ патриотизм ^ управляемость, где управляемость - некое общее наименование наличия добродетелей и осуществления их на практике. Управляемость - это активность, гражданственность и патриотизм в действии.
В последнее время к необходимым добродетелям современного управляемого субъекта добавилась толерантность. Появление понятия «толерантность» в политическом дискурсе не случайно. По сути дела, оно означает, что связка «активность-гражданственность-патриотизм» не реализуется на практике в должной мере. Доктрина гражданского участия и, следовательно, патриотизма ослаблена в силу ослабления интерсубъективных основ управления. Появляется большое количество субъектов, у которых нет реального доступа к управлению (ослабление гражданственности и патриотизма) или нет желания иметь этот доступ (ослабление активности, переход в пассивное объектное состояние). Это приводит к утрате управляемости.
Все общества в человеческой истории были полисубъектными, многие общества были полиэтническими и мультикультуральными, но отнюдь не всегда мультикультуральность ослабляла управляемость, так что, когда речь идет о кризисе в силу субъектного, этнического или мультикультурального компонентов, на самом деле речь идет о кризисе управления, о том, что не сработала созданная управлением система согласования интересов.
В этом плане можно предположить, что полноценное гражданское общество не нуждается в толерантности, т.к. оно способно создать адекватную
политическую культуру. Гражданского поведения, развитого интерсубъективной системой управления, т.е. готовности к сотрудничеству, способности идти на компромисс, честного отношения, соблюдения дистанции и разумного учета интересов, может быть достаточно для предотвращения или смягчения большинства повседневных управленческих конфликтов.
Толерантность возникает в случае появление фундаментальных расхождений и кризиса гражданского общества. Как пишет Ю. Хабермас: «Если имеет место столкновение фундаментальных убеждений, если для политической культуры отсутствует общий язык и не ожидается какого-либо разумного единства, то необходима толерантность, а не только добродетель цивилизованного, гражданственного отношения» [6, с. 47]. В этом плане толерантность восстанавливает управляемость как возможность диалога и управленческого взаимодействия. Толерантность требует глубинной переустановки субъекта. Он должен отвлечься, отстраниться на время от несогласия ради разрешения противоречий на уровне социального взаимодействия. Это позволяет охарактеризовать толерантность как вынужденную и временную меру. Она не устраняет и не смягчает фундаментальные разногласия, не восстанавливает гражданский мир. Толерантность - это откладывание проблемы на время, за которое должен быть организован поиск ее решения доступными управлению средствами. В управлении нельзя все время эксплуатировать толерантность.
Таким образом, управляемому субъекту необходим навык толерантности, но одной толерантности недостаточно. Толерантность дополняет активность, гражданственность и патриотизм. Она является способностью субъекта на время восстановить управленческое взаимодействие, что должно сопровождаться поиском путей, обходящих или смягчающих фундаментальные расхождения.
Список литературы
1. Акофф, Р. О целеустремленных системах / Р. Акофф, Ф. Эмери. - М. : Наука, 1974. - 368 с.
2. Бороноев, А. О. Моделирование социальных систем / А. О. Бороноев, Ю. М. Письмак, П. И. Смирнов // Проблемы теоретической социологии : сборник статей / под ред. А. О. Бороноева. - Вып. 2. - СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1996. - С. 78-86.
3. Хараш, А. У. Механизмы взаимодействия исполнителей производственных ролей с социотехнической системой промышленного предприятия / А. У. Хараш // Социальная организация промышленного предприятия: соотношение планируемых и спонтанных процессов. Генеральный проект ИКСИ АН СССР (1968-1973). Первая публикация / сост. и общ. ред. чл.-корр. РАН Н. И. Лапина. - М. : Academia,
2005. - 902 с.
4. Граничина, О. А. Статистические методы психолого-педагогических исследований / О. А. Граничина. - СПб. : Питер, 2002. - 399 с.
5. Миславский, Ю. А. Саморегуляция и творческая активность личности / Ю. А. Миславский // Вопросы психологии. - 1988. - № 3. - С. 71-80.
6. Хабермас, Ю. Когда мы должны быть толерантными? О конкуренции видений мира, ценностей и теорий / Ю. Хабермас // Социологические исследования. -
2006. - № 1. - С. 40-49.
7. Хабермас, Ю. Гражданство и национальная идентичность / Ю. Хабермас // Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность (Московские лекции и интервью). - М. : Academia, 1995. - С. 209-245.
