CC BY
146Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
ПаХаюрыстьа: еп хР°пм, еп -просты™, еп еьбеь
Выпуск 3
2015
страницы 133-168
Наследие князя Владимир в Х1Х-ХХ веках
В. М. Кириллин
Характер личности благоверного князя Владимира Святославича в ранних древнерусских гомилиях Х1-Х11 вв.1
Память о святом равноапостольном Владимире, великом князе Киевском и всея Руси, закреплена во многих источниках, — в русском летописании, в ряде литературных произведений XI-XVII вв. и фольклорных памятников, в богослужебной книжности, в иконографии, храмоздательстве, традиции имянаречения. Круг этих источников, причем соотнесенный с информацией, содержащейся в латинских, греческих, арабских, армянских хрониках, в целом определен, опубликован и изучен прежде всего с целью реконструкции жизни и деятельности князя. Этому посвящен значительный массив научных трудов2.
1 В настоящей публикации воспроизводится дополненный текст по сравнению с уже напечатанной статьей того же автора в журнале «Древняя Русь: Вопросы медиевистики». 2014. № 2 (56). Июнь. С. 32-48 («Образ князя Владимира Святославича в ранних древнерусских гомилиях»).
2 См. обширнейшую библиографию к статье: Владимир (Василий) Святославич // ПЭ. Т. VIII: Вероучение — Владимиро-Волынская епархия. М., 2004. С. 705-706. В дополнение к данному списку здесь уместно указать работы: Сендерович С. Св. Владимир: к мифопоэзису // ТОДРЛ. Т. 49. СПб., 1996. С. 300-313; Павленко Г. I. 1постась Володимира Святого в украшських рукописних житшх ХУП-ХУШ ст. // Магiстерiум. Вип. 8. Лiтературознавчi студп. Киш, 2002. С. 63-71; Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X-XVI вв. Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. С. 16, 23, 501 и др.; Смирнов П. А. 1) Эволюция образа Владимира Святославича (На материале летописных сводов) / Автореферат канд. филол. наук. М., 2007; 2) Образ Владимира Святославича как крестителя Руси в восприятии его современников по данным «Повести временных лет» / / Литература Древней Руси: Коллект. монография. К 100-летию со дня рождения профессора Николая Ивановича Прокофьева. М., 2011. С. 7-22; Плотникова О. А. Сакральный образ князя Владимира в системе средневекового «литературного этикета» // Информационный гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». 2008. № 6 — История. Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.zpu-jouгnal.гu/e-zpu/2008/6/Plotnikova/ (дата обращения: 11. 12. 2013); Ранчин А. М. Установление почитания Владимира Святого (По поводу концепции А. Поппе) //
И надо отметить, попутно немало сделано также в плане выявления личностных свойств Владимира Святославича. Однако, полагаю, о некоторых нюансах еще не говорилось.
Собственно древнерусские источники содержат разный объем сведений о святом князе и, ввиду вышеозначенной темы, имеют разную ценность. Наиболее ранними и важными, несомненно, являются «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона3 и «Память и похвала Владимиру» Иакова Мниха4. В этих двух творениях — соот-
Ранчин А. М. Древнерусская словесность и ее интерпретации: маргиналии к теме. Saarbrucken, 2011. С. 120-147; Чекова Илиана. Княз Владимир — равноапостолният светец на Киевска Рус // Чекова Лиана. Първите староруски князе светци (образи, символика, типология). София, 2013. С. 73-125.
3 O Закон-Ъ, МоисЪомъ дан-Ь-Ъмъ, и о Благодати и ИстинЪ, Исусомъ Христомъ вывшим и како Законъ отиде, Благодать же и Истина всю землю исполни, и в-Ъра въ вся языкы простреся и до нашего языка Рускаго, и похвала кагану нашему Влодимеру, от негоже крещени выхомъ, и молитва къ Богу от всеа земля нашеа // Прибавления к творениям святых отцов. Ч. 2. 1844. С. 223-252; Славяно-русские сочинения в пергаменном сборнике И. Н. Царского / / Чтения в обществе истории и древностей российских. 1848. Кн. 7. № 11. С. 21-41; Соболевский А. В память исполнившегося 900-летия со времени крещения Руси // Чтения в историческом обществе преп. Нестора Летописца. 1888. Кн. 2. Отд. 2. С. 45-58; Срезневский Вс. Мусин-Пушкинский сборник 1414 г. в копии начала XIX в. СПб., 1893. С. 32-68; Памятники древнерусской цер-ковно-учительной литературы / Изд. журнала «Странник» под ред. А. И. Пономарева. Вып. 1. СПб., 1894. С. 59-85; Покровский Ф. И. Отрывок Слова митр. Илариона «О законе и благодати» в списке XII-XIII вв. / / ИОРЯС. 1906. Т. 11. Кн. 3. С. 412-417; Синодальный список сочинений Илариона — русского писателя XI в. / Изд. подг. Н. Н. Розов // Slavia. Praha, 1963. Roc. 31. Ses. 2. S. 141-175; Молдован А. М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев, 1984; Идейно-философское наследие Иларио-на Киевского. Ч. 1. / Подг. текста и перев. Т. А. Сумниковой М., 1986. С. 13-41, 45-64, 101-171 (факсимиле рукописи); Фотокопия творiв митрополита 1ларюна iз кодексу С-591 // Лабунька М. Митрополит !ларюн i його писания / Пращ Греко-католицько! Богословсько! Академп. Т. 80. Рим, 1990. С. 53-124; Слово о законе и благодати / Сост., вступ. ст., пер. В. Я. Дерягина. Реконстр. древнерус. текста Л. П. Жуковской. Коммент. В. Я. Дерягина, А. К. Светозарского. М., 1994; БЛДР. Т. 1. СПб., 1997. С. 26-61 (подг. текста А. М. Молдована; перев. А. И. Юрченко); Акентьев К. К. «Слово о Законе и Благодати» Илариона Киевского. Древнейшая версия по списку ГИМ Син. 591 / / Истоки и последствия: Византийское наследие на Руси. Сб. ст. к 70-летию чл.-корр. РАН И. П. Медведева / Под ред. К. К. Акентьева. СПб., 2005. С. 122-152; Ужанков А. Н. «Слово о Законе и Благодати» и другие творения митрополита Ила-риона Киевского. М., 2014. С. 146-279 (текст памятника).
4 Память и похвала князю русскому Володимиру: како крестися Володимиръ, и дЪти своя крести, и всю землю рускую от конца до конца, и како крестися вава Володимерова олга преже Володимера. Списано Иаковомъ мнихомъ // Макарий (Булгаков), митр. 1) Три памятника русской духо i. // ХЧ. 1849. Ч. 2. С. 302-336;
ветственно 40-х гг. и последней трети, но не позднее конца 80-х гг. XI в. — имеются большие разделы, специально посвященные восхвалению Владимира. Кроме них в XI столетии были созданы «Чтение о Борисе и Глебе» Нестора Летописца5 и пространная биография князя, читавшаяся уже в «Начальном летописном своде» и известная по разным летописным сводам и, соответственно, редакциям «Повести временных лет» (статьи за 977-1015 гг.)6. Здесь также наличествуют искомые похвальные пассажи: в «Чтении» — в предисловии7; в летописи — под 996 г. (условно говоря, прижизненная похвала)8 и под 1015 г. (посмертная)9. Тематически аналогичные фрагменты обнаруживаются и в других произведениях — в «Житии» Владимира и в «Службе» ему. И тот, и другой тексты, появившись, по-видимому, в XII столетии, затем перерабатывались и видоизменялись неоднократно вплоть до XVII в. Действительно, известны несколько Пролож-ных редакций «Жития», а также редакции Обычная, Распространенные и Особая10, вместе с тем различают и три версии «Службы» в честь
2) История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995. С. 525-530; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. 1-я пол. М., 1901. С. 238-245; Соболевский А. В память исполнившегося 900-летия. С. 17-24; Срезневский Вс. Мусин-Пушкинский сборник 1414 г. С. 17-31; Срезневский В. И. «Память и похвала» князю Владимиру и его Житие по списку 1494 г. // Записки Императорской Академии наук. Ист.-филол. отд 1897. Т. 1. № 6. С. 1-8; Бугославский С. Л. К литературной истории «Памяти и похвалы» князю Владимиру // ИОРЯС. 1925. Т. 29. С. 141-153; Зимин А. А. «Память и похвала» Иакова Мниха и Житие кн. Владимира по древнейшему списку // Краткие сообщения института славяноведения АН СССР. 1963. Вып. 37. С. 66-72; Крещение Руси в трудах русских и советских историков. М., 1988. С. 286-290; БЛДР. 1997. Т. 1. С. 316-327 (подгот. текста, пер. и коммент. Н. И. Милютенко); Древнерусские княжеские жития / Подгот. тестов, перев. и коммент. В. В. Кускова. М., 2001. С. 23-29, 30-36; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир и крещение Руси: Древнейшие письменные источники. СПб., 2008. С. 417-434.
5 «Чтение о житии и о погувлении влаженую страстотерпца Бориса и Глеба» / / Жития святых мучеников Бориса и ГлЬба и службы им / Пригот. к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 1-26.
6 ПВЛ. Ч. I: Текст и перевод / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. С. 53-90.
7 Жития святых мучеников Бориса и Гл-Ьба и службы им. С. 4-5.
8 ПВЛ. Ч. I. С. 85-86.
9 Там же. С. 89-90.
10 Соболевский А. В память исполнившегося 900-летия... С. 7-13, 24-45; Сереб-рянский Н. Древнерусские княжеские жития: (Обзор редакций и тексты). М., 1915. С. 3-13 (1-я пагин.); 14-25 (2-я пагин.); Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 149-201, 414-415, 435-477.
благоверного князя11. Между прочим, к началу XV в. определился подбор текстов, размещенных совокупно в виде литературного цикла в «Минеях четиих» в разделе за 15 июля по ст. ст., — это «Память и похвала», «Слово о Законе и Благодати» в 3-й редакции и «Житие» Владимира в распространенном виде12 (впоследствии данная подборка была включена в «Великие Минеи четьи»13). На рубеже XV-XVI столетий возник новый панегирик Владимиру Святославичу — «Похвала»14, а чуть позднее еще и «Поучение»15. Но оба произведения широкой популярности у русских читателей не получили. В середине XVI в. уже для «Степенной книги» был составлен очередной — компилятивный — вариант «Жития» равноапостольного князя16. Наконец, в XVI-XVIII
11 Славнитский М. Канонизация св. князя Владимира и службы ему по спискам XIII-XVII вв. с приложением двух неизданных служб по рукописям XIII и XVI вв. // Странник. 1888. Май-август. С. 197-238; Спасский Ф. Г. Русское литургическое творчество. М., 2008. С. 83-85; Серегина Н. С. Песнопения русским святым: По материалам рукописной певческой книги XI-XIX вв. «Стихирарь месячный». СПб., 1994. С. 67-73; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 206-212, 478-489; Джиджора Е. В. Воспевание святых Владимира и Ольги в ки-еворусской гимнографии // Джиджора Е. В. Исследования по средневековой литературе XI-XV вв.: Сб. науч. работ. Одесса, 2012. С. 139-146.
12 Сборник 1414 года / / Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках И. Срезневского. Вып. I-XL. СПб., 1867. С. 82-88; Срезневский Вс. Мусин-Пушкинский сборник 1414 г. С. 1-14; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 153-159.
13 Иосиф (Левицкий), архим. Подробное оглавление Великих четиих Миней всероссийского митрополита Макария, хранящихся в Московской Патриаршей библиотеке (ныне Синодальной). Ч. 2. М., 1892. Стб. 313-314; Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невостру-ева) / Сост. Т. Н. Протасьева. Ч. 1: № 577-819. М., 1970. С. 185.
14 О крещении Русскиа земля и от житиа вкратце и похвала иже в святыих равнаго апостолом и влаговернаго великого князя Владимира, нареченнаго в святемь крещении Василия, крестившаго всю Русскую землю // Соболевский А. В память исполнившегося 900-летия... С. 14, 58-65; Усачев А. С. Из истории русской средневековой агиографии: два произведения о равноапостольном князе Владимире Святославиче: (исследование и тексты) / / Вестник церковной истории. 2006. № 2. С. 6, 17, 31-39.
15 Поучение на память иже в святых равнаго апостолом влаговернаго великаго князя Владимера, в святем крещении нареченнаго Василиа, крестившаго всю Рускую землю. Житие и похвала вкратце // Усачев А. С. Из истории русской средневековой агиографии. С. 18, 39-44.
16 Повесть известна вмал-Ъ явленна о велиц-Ъи Руст-Ъи земли и о начал-Ъ царству-ющихъ в неи. И житие и похвала влаженнаго и достохвалнаго и равноапостолнаго царя и великаго князя, святаго и праведнаго Владимира, нареченнаго въ святомъ крещении Василиа, всея Рускиа земли самодръжца... // Степенная книга царского родословия
столетиях благодаря украинским книжникам — киево-печерскому архимандриту Иосифу (Тризне), митрополиту Ростовскому Димитрию (Туптало) и безымянным — распространяются еще несколько вариантов агиобиографии Владимира Святославича17. Правда, только тексты Иосифа и святителя Димитрия содержат похвальные пассажи в честь благоверного киевского князя18.
Таков в целом весь корпус текстов, содержащий наряду с фактографическими сведениями еще и панегирические оценки Владими-ра19, несомненно, конгениальные представлениям о нем разных поколений книжников. И думается, есть научный смысл в постановке вопроса об истории этих представлений. Менялись ли они, и если менялись, то в чем именно? Можно ли говорить о факте идейно-художественного развития в древнерусской литературе образа просветителя Русской земли? Как ни странно, несмотря на давний и интенсивный интерес исследователей к перечисленным выше литературным памятникам, именно под таким углом зрения имеющийся материал еще никто не интерпретировал. Конечно, нарратив, то есть конкретика и характер, объем и детальность повествований, особенно самых ранних, как отмечено выше, тщательно изучен в текстологическом, источниковедческом, историко-филологическом, отчасти также в философском и богословском отношениях. Предметом внимания настоящего труда будет собственно рефлексия, то есть не рассказ, а размышления, рассуждения разных древнерусских авторов о личности и деяниях Владимира Святославича, ибо, по-видимому, как раз рефлексивные фрагменты текстов, даже и заимствованные, более идентично и более отчетливо отображают авторские отношение и установки, при том что сами авторы в своем творчестве должны были
по древнейшим спискам: Тексты и комментарии: В 3 т. Т. 1: Житие св. княгини Ольги. Степени !-Х. М., 2007. С. 218-339.
17 Перетц В. Н. Древнерусские княжеские жития в украинских переводах XVII в. // Перетц В. Н. Исследования и материалы по истории старинной украинской литературы XVI-XVII веков. М.; Л., 1962. С. 28-65 (разд. Житие князя Владимира в украинских обработках XVII в.); Жиленко I. В. Шзш украшсью жиля святого князя Володимира: Тексти 1 коментарь Киев, 2013. С. 21-134.
18 Там же. С. 48, 129.
19 Следовало бы к означенному корпусу текстов приобщить также и «Слово о том, како крестися Владимир, во^мя Корсунь», бытовавшее с начала XV в. в составе Феодосиевской редакции «Киево-Печерского патерика», но вопреки названию это не орация, а исключительно повествовательное произведение, совсем лишенное фрагментов похвального свойства (Никольский Н. К. Материалы для истории русской духовной письменности / / СОРЯС. Т. 82. № 4. СПб., 1907. С. 1-21).
опираться не только на традицию, этикет, типологию; будучи живыми людьми, они, разумеется, улавливали еще и флюиды общественных умонастроений своего времени, аккумулировали, фильтровали их и на этом основании, в частности, вырабатывали собственные взгляды.
Естественно, начало формированию означенных взглядов положено было древнейшими посвященными великому киевскому князю произведениями — сочинениями Илариона и Иакова Мниха. На них и следует в первую очередь сосредочить внимание.
Но прежде всего, не углубляясь здесь ни в средневековую, ни в современную теорию художественного образа20, необходимо тем не менее отметить, что всякий образ вообще есть представление человека о чем-либо, возникающее в его сознании как результат сенсорно-ментального восприятия любых проявлений реального и умозрительного мира. В литературе образ (в данном случае речь идет не о любом словесном образе, а только об образе персонажа) формируется разными способами. Это — описание действий и внешности, воспроизведение речей, в том числе и внутренних монологов, введение в повествование разных деталей и подробностей, сравнений, уподоблений, противоположений, агентивных и атрибутивных именований, эпитетов, обстоятельственных оборотов, пояснительно-оценочных суждений. За исключением лишь портретной характеристики, используемой в древнерусском нарративе весьма фрагментарно, отрывочно, избирательно, а главное в угоду обобщенной схеме и традиционному шабло-ну21, все эти способы вполне присущи текстам означенных сочинений и как таковые, очевидно, должны были оказывать воздействие на воображение читателей применительно к Владимиру Святославичу. И здесь важно отметить, что указанные способы, или приемы литературной изобразительности, формировали и область реальных, и область идеальных представлений о князе, то есть в той или иной мере направлены были на решение двуединой задачи конструирования и
20 Бычков В. В. Теория образа в византийской культуре ШП-К веков // Ста-робългарска литература. Кн. 19. София, 1986. С. 60-74; Левшун Л. В. История восточнославянского книжного слова XI-XVII вв. Минск, 2001. С. 48-57 (разд. Византийская теория образа); Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины: Учеб. пособие / Под ред. Л. В. Чернец. М., 1999. С. 131-138; Литературная энциклопедия терминов и понятий / Глав. ред. и сост.
A. Н. Николюкин. М., 2001. Стб. 669-674; Основы литературоведения / Под общ. ред.
B. П. Мещерякова. М., 2003. С. 17-22; Федотов О. И. Основы теории литературы. Ч. 1: Литературное творчество и литературное произведение. М., 2003. С. 91-126.
21 Демин А. С. Внешность человека в древнейших славянских житиях // Демин А. С. О художественности древнерусской литературы. М., 1998. С. 89-99.
его портрета, — образа конкретного, исторического, телесного, если угодно, человека, героя сего мира, и его, несомненно, более востребованной средневековым христианским сознанием иконы, — образа его духовной природы, лика, в котором отсвечивается инобытийная действительность мира занебесного, ипостаси, сопряженной с Первообразом божественной святости.
«Слово о Законе и Благодати» с момента первой публикации отдельных его фрагментов22 и до сей поры неизменно интересно ученым. Памятник, как показано выше, неоднократно переиздавался и вместе с тем оценивался с точки зрения разных наук — исторической, литературоведческой, лингвистической, философской, богословской23.
22 Оленин А. Н. Письмо к графу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину о камне Тмутараканском, найденном на острове Тамани в 1792 году. СПб., 1806.
23 В дополнение к весьма объемной библиографии, сопровождающей статью об Иларионе в Православной энциклопедии (Т. XXII: Икона — Иннокентий. М., 2009. С. 126), отмечу здесь не указанные в ней труды: Федотов Г. П. Русская религиозность. Ч. I: Христианство Киевской Руси. X-XIII вв. М., 2001. С. 88-91 (перев. с англ. по изд. 1946 г.); Сазонова Л. И. Принцип ритмической организации в произведениях торжественного красноречия старшей поры («Слово о Законе и Благодати» Иларио-на, «Похвала св. Симеону и св. Савве» Доментиана / / ТОДРЛ. Т. 28: Исследования по истории русской литературы XI-XVII вв. Л., 1974. С. 30-46; Лихачев Д. С. Слово о Законе и Благодати Илариона // Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975. С. 10-22; Мещерский Н. А. К изучению языка «Слова о законе и благодати» // ТОДРЛ. Т. 30: Историческое повествование Древней Руси. Л., 1976. С. 231-237; Робинсон А. Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья (XI-XIII вв.): Очерки литературно-исторической типологии. М., 1980. С. 79-82; Jakobson R. Гимн в Слове Илариона о законе и благодати // Selected Writings. Vol. 6, part 2: Early Slavic Paths and Crossroads. Berlin; New York; Amsterdam, 1985. P. 402-414; Мильков В. В. Иларион и древнерусская мысль // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. II. М., 1986. С. 6-38; Кормин Н., Любимова Т., Пилюгина Н. Характер философского мышления Илариона в «Слове о законе и благодати» // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. II. С. 39-55; Поляков А. И. Метод символической экзегезы в историософской теологии Илариона // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. II. С. 56-81; Абрамов А. И. «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона как русская историософская реакция на христианско-идеологическую экспансию Византии // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. II. С. 82-95; Макаров А. И. Нравственные воззрения Илариона Киевского // Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. II. С. 96-111; Кожинов В. Творчество Илариона и историческая реальность его эпохи // Альманах библиофила. Вып. 26: Тысячелетие русской письменной культуры (988-1988). М., 1989. С. 24-44; Горский В. Образ истории в «Слове о законе и благодати» / / Альманах библиофила. Вып. 26. С. 65-75; Розов Н. Иларион и первые русские летописи // Альманах библиофила. Вып. 26. С. 89-94; Колесов В. Умное слово в «Слове» Илариона Киевского // Альманах биб-
Его на бесспорном основании считают незаурядным литературным творением, шедевром риторики и поэзии. Соответственно, авторы многих старых и новых руководств по истории древней русской лите-ратуры24, истории русской мысли25, истории русского литературного
лиофила. Вып. 26. С. 95-113; Мильков В. «Слово о законе и благодати» Илариона и теория «казней божиих» // Альманах библиофила. Вып. 26. С. 114-121; Иванов М. С. К проблеме богословского наследия Древней Руси // Иванов М. С. Богословский сборник. Т. 1: Статьи разных лет. М., 2011. С. 67-75 (статья 1989 г.); Лабунька М. Митрополит Ьларюн 1 його писания. С. 7-23; Пиккио Р. Об изоколических структурах в литературе православных славян // Пиккио Р. Slavia Orthodoxa: Литература и язык. М., 2003. С. 548-556 (перев. с итал. по изд. 1991 г.); Сендерович С. Слово о законе и благодати как экзегетический текст. Иларион Киевский и павликианская теология // ТОДРЛ. Т. 51. СПб., 1999. С. 43-57; Овчинников Г. К. 1) «Слово о законе и благодати» святителя Илариона как «собрание» его сочинений // Богословский сборник. М., 2001. Вып. 8. С. 227-240; 2) Загадка «Слова о Законе и Благодати» Илариона Киевского // Вестник Московского государственного индустриального университета. Серия: Гуманитарные науки. 2003. № 1. С. 154-169; Погосбекян Д. Р. 1) Политико-правовая тематика в «Слове о Законе и Благодати» Киевского митрополита Илариона / / Вестник Университета Российской академии образования. № 3. М., 2001. С. 68-80; 2) Проблемы права и нравственности в первом политическом трактате «Слово о Законе и Благодати» // Государство и право. М., 2002. № 6. С. 98-103; Демин А. С. Семантика перечислений и манера повествования в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона // Свободный взгляд на литературу. Проблемы современной филологии: Сб. статей к 60-летию научной деятельности академика Н. И. Балашова. М., 2002. С. 141-145; Александров А. В. Символическая структура проповеди в Слове о Законе и Благодати // Серебряный век: Диалог культур. Сб. науч. ст. по матер. Междунар. науч. конф. пам. проф. С. П. Ильева. Одесса, 2003. С. 71-79; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 33-51; Кириллин В. М. «Слово о Законе и Благодати»: идейно-художественная специфика орации // Кириллин В. М. Очерки о литературе Древней Руси. Материалы для истории русской патрологии и агиографии. Сергиев Посад, 2012. С. 217-227; Ужанков А. Н. «Слово о Законе и Благодати» и другие творения митрополита Илариона Киевского. М., 2014. С. 8-144.
24 Шевырев С. История русской словесности: Лекции. Ч. 2. М., 1860. С. 20-33; Миллер О. Опыт исторического обозрения русской словесности. Ч. 1, вып. 1: (От древнейших времен до татарщины). СПб., 1865. С. 245; Порфирьев И. Я. История русской словесности. Ч. 1. Древний период: Устная народная и книжная словесность до Петра В. Изд. 3-е. Казань, 1879. С 344-349; Галахов А. История русской словесности, древней и новой. Т. 1, отд. 1: Древнерусская словесность. Изд. 2-е. СПб., 1880. С. 283-284; Караулов Г. Очерки истории русской литературы. В 2 т. Т. 1: Литература древнего периода и нового до Пушкина. Изд. 3-е. М., 1888. С. 128-129; Полевой П. А. История русской словесности с древнейших времен до наших дней. Изд. 2-е. В 3 т. Т. I. СПб., 1903. С. 57-58; Владимиров П. В. Древняя русская литература Киевского периода, Ш-ШП веков. Киев, 1900. С. 137-140; Протопопов Н. Очерки по истории древнерусской письменности: От начала письменности до XVIII века. Изд. 2-е. М., 1902. С. 29-Х " " тературы / Под. ред. Е. В. Анич-
языка26, истории политических учений27 неизменно уделяют ему внимание. Со всей определенностью выявлены его культурно-историческая аутентичность, степень информативной достоверности, идейная значимость, художественная и языковая специфика.
Это касается и конкретно похвалы Владимиру Святославичу, занимающей в сочинении Илариона значительное место (композици-
кова, А. К. Бородина, Д. Н. Овсянико-Куликовского. Т. II. М., 1908. С. 82-88; Петухов Е. В. Русская литература: Исторический обзор главнейших литературных явлений древнего и нового периода. Древний период. Юрьев, 1911. С. 30-32; Сперанский М. История древней русской литературы: Пособ. к лекц. в Университете на Высш. жен. курсах в Москве. Изд. 2-е. М., 1914. С. 295-298; Возняк М. С. 1сторш укарашсько! лггератури. В двох кн. Кн. перша. Вид. 2. Львiв, 1992. С. 138-143; Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (XI-XIII вв.). М., 2002. С. 163-172; Грушевський М. Iсторiя украшсько! лггератури. Т. II. Ктв; Львiв, 1923 // Электронный ресурс. сборник. Режим доступа: http://izbornyk.org.ua/hrushukr/hrush202.htm, свободный. Загл. с экрана (дата обращения: 25.04.2014); Орлов А. С. Древняя русская литература: XI-XVI вв. М.; Л., 1937. С. 69-72; Гудзий Н. К. История древней русской литературы. Изд. 3-е. М., 1945. С. 87-95; Еремин И. П. 1) Учительная литература [XI — начала XIII века] // История русской литературы: В 10 т. Т. I: Литература XI — начала XIII века. М.; Л., 1941. С. 354-356; 2) Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Изд. 2-е. Л., 1987. С. 80-84; Cizevskij D. History of Russian Literature: From the eleventh century to the end of the Baroque. Mouton & Co, 'S-Gravenhage, 1960. P. 36-39; Водовозов Н. История древней русской литературы. М., 1972. С. 31-36; Кусков В. В. История древнерусской литературы. 4-е изд. М., 1982. С. 68-70; История русской литературы / Под ред. Д. С. Лихачева. М., 1980. С. 90-92; Левшун Л. В. История восточнославянского книжного слова... С. 110-116; Пиккио Р. Древнерусская литература / Перев. с итал. М. Ю. Кругловой и др. М., 2002. С. 58-63; Древнерусская литература: XI-XVII вв. / Под ред. В. И. Коровина. М., 2003. С. 59-65.
25 Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI-XVI вв.). Л., 1987. С. 109-116; Громов М. Н., Козлов Н. С. Русская философская мысль X-XVII веков. М., 1990. С. 70-72; История русской философии: Учеб. для вузов / Редкол.: М. А. Маслин и др. М., 2001. С. 21-23; Громов М. Н. Образы философов в Древней Руси. М., 2010. С. 49-51.
26 Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 95-99; Бродская В. Б., Цаленчук С. О. История русского литературного языка. Ч. I (X-XVIII вв.). Львов, 1957. С. 39-42; Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (X — середина XVII в.). М., 1975. С. 138-152; Ковалевская Е. Г. История русского литературного языка. М., 1978. С. 82-84; Мещерский Н. А. История русского литературного языка. Л., 1981. С. 45-52; Мешчерский Е. В. История русского литературного языка. М., 2002. С. 28-32.
27 История политических и правовых учений: Учеб. для вузов / Под общ. ред. В. С. Нерсесянца. 4-е изд. М., 2004. С. 209-212; История политических и правовых учений: Учеб. для вузов / Под ред. О. Э. Лейста. М., 2006. С. 96-104.
онно похвала является третьим разделом речи28: от слов «Хвалить же похвдлными гласы Римьсклл страна...» до слов «.от всякоа рати и плЪнениа, от глада и всякоа скорви и сътуждениа»29). Учеными разных поколений и разных специализаций вполне детально проанализированы исторический, идеологический, историософский, религиозный, композиционно-стилистический аспекты и всей орации в целом, и славословия князю в частности, так что остается только вторить, но лишь в рамках необходимого, уже сказанному в научной литературе.
Начав с утверждения, что всякая страна имеет своего учителя веры христианской и чтит его, оратор призывает себя и слушателей (или читателей) воздать хвалы Владимиру. И далее, чередуя прямое обращение к князю с изложением от третьего лица, искусно использует поэтику аналогизмов и контрапозиций, различных именований и эпитетов, фонетических, морфемных, лексико-фразеологических, синтаксических, семантических, троповых повторов и вариаций. Владимир совершил «великое» и «дивное»: будучи государем, «великим кл-глном» Русской земли, он стал для нее «учителем и наставником». Он подобен своим «славным» и «влагородным» предкам, князьям Игорю и Святославу, но и отличен от них: тех чтут за «мужьство и хра-воръство», «повЪды и крЪпость», они правили в стране, известной повсюду, а этому, помимо «крЪпости», «силы» и «мужьства», присущ также «съмысл», то есть разум30, и он был не только у себя «единодержцем», ему покорились и соседние народы.
Как видно, сопоставление осложнено у Илариона противопоставлением, подспудно (ибо здесь нет специального акцента) отмечающим превосходство Владимира Святославича над своими отцом и дедом. Так, очевидно, продолжается тема второй части произведения, в которой Иларион говорит о значении принятия Русью христианства
28 Относительно композиционной структуры «Слова» в научной литературе бытуют разные мнения. Я придерживаюсь той точки зрения, что «Слово» имеет четырехчастное деление: первая — догматическая — часть посвящена сравнительному сопоставлению ветхозаветной и новозаветной религий, а также христологии; второй раздел гомилии — исторический — представляет собой размышление о значении принятия Русью христианства; затем следует панегирический раздел — похвала Владимиру; и завершается вся речь «молитвой к Богу». — Кириллин В. М. «Слово о Законе и Благодати». С. 219-225.
29 Здесь и в дальнейшем текст Илариона цитируется по последнему научному изданию, осуществленному К. К. Акентьевым (см. выше).
30 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 25 (Скорынья — Снулый). М., 2000. С. 226-228.
и о превосходстве христианской Руси над Русью языческой.
Констатировав справедливое, твердое и разумное правление этого князя: «землю свою пасущу правдою, мужьствомъ же и съмыслом», ритор переходит к проблеме его духовного преображения. Указанные добродетели государственного деятеля стали, по Илариону, причиной Божественного наития: «приде на нь посещение Вышняаго, призр^ на нь всемилостивое око влагааго Бога»; и князь проникся осознанием лживости язычества и стремлением к единому Творцу: «въсиа разум в сердци его, яко разумети суету идольскыи льсти и възыскати единого Бога, сътворшааго всю тварь видимую и невидимую». По примеру благоверной Греции он «въждела сердцем, възгоре духом, яко выти ему христиану и земли его». В купели святого крещения он очистился от «праха неверия» — «велоовразуяся», стал «сыном нетл^ниа», «сыном воскр^ше-ниа». Новое имя князя — Василий (в переводе с греч. яз. царь) указывает не только на его именитость, но и на его приобщенность к небесному граду Иерусалиму: «имя приимъ в^чно, именито на роды и роды, Василий, имже написася въ книгы животныа въ вышниимъ град^ и не-тл^нн^имъ Иерусалим^»31. Присущая ему «къ Богу лювовь» разрывает границы его личного религиозного эгоизма. Сопрягая «влагов^рие» и «власть», князь побуждает и весь свой народ принять христианство.
Вслед за патетическим описанием единодушного и единовременного воцерковления «всей земли нашей» Иларион прямо обращается с чередою риторических вопросов к объекту своего славления, называя его «учителем». В своих апострофах оратор, во-первых, выражает обеспокоенность тем, как воистину подобающе воздать хвалу князю, и, соответственно, вновь — и повторяясь — характеризует достоинства по-
31 Несомненно, Иларион ясно понимал также и прямую и ассоциативную связь этого имени с понятиями земного и небесного царства, ибо во всем его сочинении не раз встречаются соответствующие выражения и библейские цитаты. Например: «сътвори Богъ гоститву и пиръ великъ тельцемь упит-Ъныим от в'Ька, възлювле-ныимъ Сыномъ своимъ Исусом Христомь, съзвавъ на едино веселие невесныа и зем-ныа, съвокупивъ въ едино ангелы и челов-Ъкы»; «Вси языци въсплещ"Ъте руками и въскликн-Ъте Богу гласомъ радости, яко Господь вышний страшенъ, царь великъ по всей земли» (Пс. 46: 2-3); «...пойте цареви нашему, пойте, яко царь всей земли Богъ, пойте разумно. Въцарися Богъ надъ языкы» (Пс. 46: 8-9); «яко есть Богъ единъ тво-рець невидимыимъ и видимыим, невесныимъ и земленыимъ»; «славимь тя Господа нашего Исуса Христа съ Отцемь, съ Пресвятыимъ Духомъ, Троицу неразд-Ълну, еди-новожествену, царьствующу на невесЪх и на земли ангеломъ и челов-Ъкомъ».
следнего: Василий-Владимир — «честный и славный в земленыих владыках» и «премужьственый», его отличают «доброта» (духовная красота), «крЪпость и сила», он «христолювец», «друг правды» (любит справедливость), он «съмыслу мЪсто» (средоточие разума), «милостыни гн—здо» (источник милосердия), благодаря ему народ познал Господа и избавился от «льсти идольскыа» (оставил язычество). Во-вторых, ритора по-прежнему волнует загадка пережитого князем духовного изменения — обращения к вере и Христовой любви. При этом Иларион опять упоминает «разумъ» князя, который, будучи «выше разума земленыихъ мудрець», позволил ему познать Бога и стать «учеником» Христа, стать «влаженным», на котором исполнились слова Христа к апостолу Фоме: «Блажени не видЪвше и вЪровавше» (Ин. 20: 29). Феноменальность свершившейся перемены оттеняется противопоставлением, несомненно, полемического свойства, которое продолжает тему первой части орации Илариона, посвященной анализу взаимоотношения Ветхого и Нового Заветов, иудаизма и христианства: князь не видел Христа, не видел Его апостолов, не видел тех, кто именем Иисусовым творит чудеса, но последовал за Ним, открыл свое «сердце» для веры, преисполнился «страхом Божиим», а другие люди видели Христа и Писание знали, но осудили Его на распятие.
Вопрошаниям оратора вторят его восклицательные обращения к Владимиру Святославичу, развивающие парадигму сопоставления князя с языческими государями. Здесь панегирист вновь отмечает, что «влаженный» князь «токмо от влагааго съмысла и остроумиа разумЪвъ» единого Бога Творца и Спасителя и, «си помысливъ, въниде въ святую купЪль».
Далее панегирист, помянув «щедроты и милостыня» князя, именует его честным («честьниче»), то есть тем, кому воздается честь, кого почитают32, и «присным Христовым равом». За это, и особенно за обращение ко Христу всей Русской земли, Владимир «похваленъ» от Господа «на невес—х». Он «подовникъ» Константина Великого, равен ему по уму («равноумне»), такой же христолюбец, так же чтил священнослужителей, так же «по всей земли своей» утвердил «вЪру». Сравнение с Константином осложняется у Илариона ветхозаветной параллелью: восхваляя Владимирова сына Ярослава-Георгия, ритор утвер-
32 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 3. СПб., 1912. Стб. 1573-1575.
ждает, что последний закончил начатое его отцом — возвел на месте старого деревянного каменный Софийский собор, как некогда Соломон закончил начатое Давидом строительство Иерусалимского храма: «Довръ же з^ло и в^ренъ послухъ сынъ твой Георгий. иже недоконьча-ная твоа наконьча, акы Соломонъ Давидова, иже домъ Божий великый святый его Премудрости създа...». Данная аналогия прямо ставила Владимира-Василия, а заодно и Ярослава-Георгия, в единый ряд святых царей: Давид — Соломон — Константин — Василий — Георгий, тогда как Киев с Софийским собором, согласно этой аналогии, оказывался в ряду святых городов: Иерусалим — Константинополь — Киев.
Завершается похвала Владимиру в «Слове о Законе и Благодати» молитвенным славлением, в котором Иларион в прямом хайрети-ческом обращении к князю, как к пребывающему в сонме святых, перифрастически характеризует его личность, скомпонованно повторяя все свои уже данные атрибуции: Владимир — «во владыках апостол», то есть апостол среди государей, «учитель» и «наставник влагов^рию», он «правдою. овл^ченъ, кр^постию пр^поясанъ, истиною овутъ, съмыс-ломъ в^нчанъ и милостынею яко гривною и утварью златою красуяся»; он «честнаа глава, нагыимъ од^ние», «алчьныимъ кърмитель», «жаждю-щиимъ утров^ ухлаждение», «въдовицамъ помощник», «странныимъ по-коище», «вескровныимъ покровъ», «овидимыимъ заступникъ», «увогыимъ овогащение».
Таким образом, главным для Илариона в его восхвалении является то, что Владимир Святославич — идеальный правитель, государь-апостол, креститель, просветитель Русской земли и небесный попечитель о ее людях. Панегирист, следовательно, оценивает личность князя, во-первых, идеологически — в церковно-историческом и историософском планах, во-вторых, духовно — в патронажном аспекте.
Другая посвященная благоверному князю Владимиру гомилия — «Память и похвала» Иакова Мниха — тоже длительное время привлекает научную мысль, хотя и не так интенсивно, как сочинение Илариона. В большей степени она интересовала историков33. Филоло-
33 В дополнение к библиографии, сопровождающей статью об Иакове Мнихе в Православной энциклопедии (Т. XX: Зверин в честь Покрова Пресвятой Богородицы монастырь — Иверия. М., 2009. С. 544-545), необходимо указать здесь следующие работы: Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 199-200; Го-лубинский Е. Е.. История Русской Церкви. Т. 1, 1-я пол. С. 744-745; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 51-92, 151-161; Карпов А. Ю. Иаков Мних / / Электронный ресурс. Образовательный портал «Слово». 30.10.2011. Режим
ги невысоко оценили литературные достоинства речи Иакова ввиду ее некоторой структурно-стилистической сумбурности. Вот почему, надо полагать, в обзорах древней русской литературы и в руководствах по смежным научным дисциплинам это произведение обычно если и упоминается, то лишь мимоходом и без должного анализа34. Тем не менее, и к нему еще до сих пор исследователи сохраняют научный интерес. Споры идут в основном относительно времени его появления, первоначального состава и фактографической ценности. В последнее время мнения сводятся к тому, что означенный текст все-таки был создан в XI в. и изначально представлял собой единство похвалы Владимиру и его краткого жизнеописания (без позднейшей похвальной вставки, посвященной благоверной княгине Ольге)35. Надо отметить, что и содержательным особенностям сочинения в общем дана довол ь-но внятная характеристика36.
«Память и похвала» — в ее собственно гомилетической части (от начала «Паулъ святый апостолъ, церковный учитель.» до слов «.того ради приимуть вЪнець красоты от руки Господни»37) — во многом, но только не текстуально, схожа с хвалебствием Илариона. Во-первых, Иаков использовал те же литературные приемы: так же, но сдержаннее, сочетая апострофические периоды с нарративными и панегири-
доступа http://www.portal-slovo.ru/history/44827.php, свободный. Загл. с экрана (дата обращения: 25.04.2014).
34 Шевырев С. История русской словесности. С. 56; Миллер О. Опыт исторического обозрения русской словесности. С. 257; Порфирьев И. Я. История русской словесности. С 357; Владимиров П. В. Древняя русская литература Киевского периода. С. 187-188; Петухов Е. В. Русская литература: Исторический обзор главнейших литературных явлений. С. 47; Сперанский М. История древней русской литературы. С. 312; Возняк М. С. !стор1я укарашсько! лггератури... С. 164-166; Грушевський М. Iсторiя украшсько! лггератури. Т. II. (разд. Оригшальне письмен-ство Х1-Х11 вв., параграф «Морально-дидактична лггература доби. Анотмш твори. Феодосш печерський, Яков, Мономах») // Электронный ресурс. сборник. Режим доступа: http://izbornyk.org.ua/hrushukr/hrush202.htm, свободный. Загл. с экрана (дата обращения: 25.04.2014); Орлов А. С. Древняя русская литература. С. 106; Ад-рианова-Перетц В. П., Еремин И. П. Жития [в русской литературе XI — начала XIII века] // История русской литературы: В 10 т. Т. 1. С. 332-333.
35 Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 51-80.
36 Хрущев И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях: Ш-Ш! столетие. Киев, 1878. С. 68-73; Бугославский С. Л. К литературной истории «Памяти и похвалы». С. 138-141; Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир. С. 80-92.
37 Здесь и далее текст Иакова цитируется по последнему изданию, осуществленному Н. И. Милютенко (см. выше).
оС^
ческими, так же прибегая к разнообразным повторам, сравнениям, противопоставлениям, тропам и т. д. Во-вторых, у него прослеживается та же логика построения текста: объяснение мотивов собственного труда, рассказ о крещении Владимира и подчиненного ему народа, характеристика добродетелей князя. Наконец, в тексте Иакова обнаруживаются подобный же корпус эпитетов и некоторые — правда, весьма незначительные — фразовые совпадения, вернее типовые словосочетания (в «Слове о Законе и Благодати»: «разум^ти суету идольскыи льсти», «мракъ идольскый», «льсти идольскыа извыхомъ», «завлуждениа идольскыа льсти»; тогда как в «Памяти и похвале»: «отверже всю вез-вожную лесть», «отвержеся всея диаволи льсти», «прииде от тмы диаво-ля», «человекы изъ лести диаволя къ Богу приведе», «уклонився от служвы диаволя»). Пожалуй, интенсивнее новый панегирист привлекает себе в помощь Библию, щедро ее цитируя и при этом не повторяя своего предшественника. Больше сообщает он о других, помимо крещения, деяниях князя — о борьбе с язычеством, о победах над соседними народами, о противостоянии печенегам, о походе на Корсунь, но, однако, меньше внимания уделяет княжеской храмоздательной деятельности. В свой текст Иаков, в отличие от Илариона, вводит также молитвы крестителя Руси. Нужно отметить и его иную по степени напряженности в плане дифирамбной и патриотической патетики интонацию, что сопряжено, видимо, — в содержательном плане — с отсутствием у него суждений о мистическом значении Владимира для Русской земли, а в формальном — с совсем другим ритмическим строем его речи. Наконец, Иаковом иначе расставлены и некоторые смысловые акценты.
Сказанное предопределяет сопоставление текстов, совершенно необходимое ввиду поставленной выше научной проблемы выяснения того, что же особенное, специфичное сравнительно с Иларионом, усматривал Иаков в личности крестителя Русской земли.
Прежде всего, Иаков последовательно именует Владимира Святославича не только «блаженным», как его предшественник, но и «благоверным», однажды даже и «божественным». Илариону эпитет «благоверный» тоже знаком. Но он употребляет его не по отношению к князю, а применительно к другим предметам речи, подразумевая при этом нравственное состояние, высокое качество веры, благочестие, праведность38: «влагов^рьнии земли Гречьск^», «како веси и гради
38 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1 (А-Б). М., 1975. С. 192.
влаговЪрьни вси въ молитвах предстоять», «Радуйся, влаговЪрный граде! Господь с товою!», «влаговЪрную сноху» Ирину. Вместе с тем Иларион неоднократно отмечает благоверие Владимира, опять-таки имея в виду лишь его духовную настроенность: «единоя славы и чести овещьника сътворилъ тя Господь на невес—х влаговЪриа твоего ради, еже имЪ въ живот— своемь», «влаговЪрие его съ властию съпряжено», «довръ послухъ влаговЪрию твоему, о влажениче». Иаков же, по-видимому, ориентируется уже на специальное значение церковного термина, связанного с представлением о типе святости39: «о влаговЪрнемъ княз— Володимери всея Руския земля», «вжада влаговЪрный князь Володимеръ святого крещения», «доврЪ поживе влаговЪрный князь Володимеръ». Вкупе с признанием факта святости это было обусловлено, следует думать, также стремлением Иакова развить отмеченную выше идею Илариона о преемственной причастности Владимира к череде угодников Божиих, в том числе и святых правителей.
В самом деле, Иаков не удовлетворяется уподоблением киевского князя только царю Давиду и императору Константину Великому, как это было у его предшественника, он вообще более настойчиво проводит исторические аналогии. Приняв крещение, Владимир «възвеселися о Боз— Давыдьскы... и аки святый пророкъ дивный Авва-кумъ "о Господ— веселяся и радуяся"», князь «подовно Констянтину Великому дЪло сътвори», князь «подовися... царю Иезек—ю (Езекии), и трев-лаженому Иос—ю (Иосии), и великому Коньстянтину», князь также «възлюви Аврамово житие и подража странолювию его, Иаковлю истину, Моис—еву кротость, Давыдово везловие, Констянтина, царя великого, пер-ваго царя кристианского, того подражая правов—рие, воле же всего вяше милостыню творя».
Новые библейские соотнесения (дополняющие тождество: римский император — киевский князь) демонстрируют, прежде всего, отличное знание панегиристом ветхозаветного предания и богослужебного обихода.
О родоначальнике евреев Аврааме известно, например, как о постоянном собеседнике Божием; особенно любимой в церковном предании стала история встречи праотца с Господом, явившемся ему в виде трех странников в дубраве Мамре (Быт. 18: 21)40. Отсюда устой-
39 Живов В. М. Святость: Краткий словарь агиографических терминов. М., 1994. С. 20-23; Никулина Е. Н. Агиология: Курс лекций. М., 2009. С. 241-243.
40 Библейская энциклопеди Никифора. М., 1891. С. 18-20.
чивые характеристики Авраама в христианской гимнографии: «стран-нолювие»41 (тропарь 7 песни канона бесплотным силам Иоанна Монаха и др.), «воголювивый» (стихира анатолиева 6 гласа в Неделю святых праотец перед Рождеством Христовым и др.). Но Авраам, кроме того, создал прецедент как благотворитель, выделив селимскому царю и священнику Мельхиседеку при встрече с ним десятую часть от своего имущества (Быт. 14: 18-19). Внук Авраама Иаков отличался неколебимой верой и кротостью, что так же отражено гимнографией в атрибуциях: «веззловие» (тропарь 8 песни канона преп. Даниилу Столпнику), «угодникъ в^рн^йший вс^хъ Бога» (тропарь 6 песни канона Праотцам), «простота» (тропарь 7 песни канона преп. Феоктисту Секелий-скому), «нехитростное» (стихира 4 гласа преп. Никите Халкидонскому). Но Иаков, уместно напомнить, имел еще 12 сыновей и потому воспринимался как символ народа Божия и всей Церкви42. Прямой потомок Иакова Моисей, вождь еврейского народа и законодатель43, в «Книге Чисел» прямо назван «кротчайшим из всех людей» (Чис. 12: 3). Соответственно, анонимный автор канона Моисею именует его «служитель вывъ Божий якоже кротокъ слыша ся и д^тель» (тропарь 8 песни44); да и в стихословиях другим святым устойчиво упоминается его «незловие» (тропарь 7 песни канона Спиридону Тримифийскому). Но вместе с тем Моисей известен и как непримиримый борец с идолопоклонством ради почитания единого Бога (Исх. 32). Другой потомок Иакова, Давид, известен, в частности, тем, что запретил убивать своего безжалостного и неотступного гонителя Саула (1Цар. 24: 3-8); став царем, он привел Израиль в цветущее состояние и задумал соорудить в Иерусалиме храм для поклонения Господу (2Цар. 7: 1-7), а в псалмах сумел с особой глубиной выразить чувства покаяния перед Творцом и радости от примирения с Ним45. Вот почему в церковных гимнах часто отмечается кротость Давида (тропарь 8 песни Канона преп. Даниилу Столпнику, тропарь 7 песни Канона преп. Феоктисту, седален 8 гласа из Службы в Неделю святых праотец) и обычен мотив его веселья: «днесь Да-видъ радуется» (стихира на стиховне 8 гласа из Службы Предпраздн-
41 Извлечения сделаны по изданию: Мин1а. К1ев, 1893 (12 томов по месяцам).
42 Библейская энциклопедия. С. 311-312.
43 Там же. С. 480-483.
44 Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь. В церковнославянском переводе по русским рукописям 1095-1097 г. / Труд орд. акад. И. В. Ягича. СПб., 1886.
С. 42.
45 Библейская энциклопеди
ства Рождества Пресвятой Богородицы), «веселия днесь Давидъ исполняется» (кондак 3 гласа из Службы в Неделю по Рождестве Иисуса Христа). Об Аввакуме Священное Писание сообщает мало46, но зато под его именем бытовала одна из пророческих книг, часто вместе с толкованиями Феодорита Киррского47. А вот в богослужебном обиходе личность Аввакума оказалась весьма востребованной, ибо ему как провидцу пришествия Господня посвящены разные ирмосы к четвертым песням разных канонов48. При этом тема веселия пророка так или иначе проявляется в ряде его стихословных упоминаний. Особенно показателен посвященный самому Аввакуму канон Феофана Начертанного: «Твоего на земли явления, Христе Боже, пропов—дая пророкъ пришествие, съ веселиемъ вопияше: Слава сил— твоей, Господи» (ирмос 4 песни); «Велегласно, мудре, о Боз— Спас— возрадуюся, возопилъ еси, и возвеселюся, Аввакуме всевлаженне» (тропарь 5 песни). Напротив, цари Езекия и Иосия, в отличие от Авраама, Иакова, Моисея, Давида и Аввакума, едва упоминаются в славянском богослужении просто по именам и без каких-либо атрибуций: соответственно, в стихире 5 гласа в Неделю святых отец перед Рождеством Христовым и в двух тропарях 8 песни Канона праотцам в Неделю святых праотец в преддверии того же праздника. Однако довольно подробно, но разбросанно, сообщается о них в Четвертой книге Царств, во Второй книге Паралипоменон и в Книге пророка Исайи. В данном случае важно, что оба царя отличались умом и благочестием, занимались широкой градостроительной деятельностью и, главное, каждый из них в свое время, лично отказавшись от язычества, решительно уничтожил распространенные среди евреев традиции идолослужения и восстановил почитание единого Бога (4Цар. 18: 1-6; 4Цар. 22: 8-23: 1-24; 2Пар. 34: 3-33)49.
Не трудно догадаться, что приведенные Иаковом Мнихом параллели вполне отражают сходство жизни названных библейско-исторических персонажей с жизнью — в некоторых чертах и подробностях — Владимира Святославича. Но таким образом они определяют не только ретроспективно-историософскую глубину оценки великого Киевского князя как правителя; ими прямо и перифрастически, ино-
46 Там же. С. 10.
47 Алексеев А. А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. С. 24-25.
48 Ирмологий. Почаевская Лавра, 1875. С. 8, 9, 10 (глас 1); 39 (глас 2); 61, 62 (глас 3); 79, 81, 82 (глас 4); 108, 109 (глас 5); 123, 125 (глас 6); 140, 141 (глас 7); 156, 157, 158, 159 (глас 8).
49 Библейская энциклопедия. С. 218-219, 367.
сказательно — в соответствии с известными библейскими фактами — обозначается также радостный характер приятия князем веры, его борьба с язычеством и его личностные свойства: гостеприимство, правдолюбие, смиренность, незлобивость, благочестие, милосердие, щедрость.
Иначе, сравнительно с Илларионом, Иаков рассказывает о побудительных мотивах крещения Владимира Святославича. По Илари-ону, князя вдохновил пример Греции: «Паче же слышано ему ве всегда о влаговерьнии земли Гречьске, христолювиви же и сильне верою, како единого Бога въ Троици чтуть и кланяются, како въ них даются силы и чюдеса и знамениа, како церкви людий исполнены, како веси и гради вла-говерьни вси въ молитвах предстоять, вси Богови простоять. И си слы-шавъ...», он крестится. Иначе говоря, князь поступил как политик. Владимир же Иакова руководствуется примером частных авторитетов, то есть принимает не политическое решение, а личное, духовное: «Взиска спасения и прия о ваве своей Олзе, како шедши къ Царюграду, и прияла вяше святое крещение, и пожи довре предъ Богомъ, всими доврыми делы украсившися, и почи с миромъ о Христе Исусе и въ вере влазе. То все слышавъ князь Володимеръ о ваве своей Олзе, наречений въ свя-томъ крещении Елене, тоя и житие подража, такоже и святыя царици Елены, матере великаго царя Коньстантина житию ревнуя въ всемъ».
Повествование Иакова о крещении Владимира Святославича, в отличие от версии Илариона, наполнено также деталями, характеризующими внутреннее состояние князя, на что, между прочим, еще никто из исследователей не указывал. Так, предшественник Иакова, следуя своей политической концепции, весьма настоятельно говорит о рациональном побуждении Владимира к принятию христианства, последовательно употребляя по отношению к нему, как показано выше, лексемы: «смысл» (5 раз), «разум» (2 раза), «разумети» (1), «остроумие» (1), «разумев» (1), «помысливъ» (1), «равноумне» (1). Вместе с тем Илари-он заметно сдержаннее отзывается о мистической подоплеке княжеского решения креститься. Только однажды он указывает на таковую: «...приде на нь (Владимира. — В. К.) посещение Вышняаго, призре на нь всемилостивое око влагааго Бога, и въсиа разумъ въ сердци его, яко разумети суету идольскыи льсти и възыскати единого Бога.». В данном случае ситуация выглядит так, будто Господь лишь ниспослал князю озарение как Своему избраннику, а дальше князь действовал исключительно сам: узнав о благочестии греков, «въждела сердцемь, възгоре
духомъ, яко выти ему христиану», «притече къ Христу, токмо от влагааго съмысла и остроумиа разум—въ, яко есть Богъ единъ. си помысливъ, въниде въ святую куп—ль». Несомненно, подобная интерпретация факта обращения Владимира ко Христу по собственному сознательному выбору отражает общую идею Илариона о церковно-государственной самостоятельности и независимости Руси.
Иаков же совсем по-другому освещает происшедшее. Под его пером событие обретает прямую связь с Божественной волей, а Владимир Святославич выступает прежде всего как исполнитель и проводник последней: «Просв—ти влагодать Божия сердце князю. и вжада святого крещения», «и Богъ сътвори хот—ние его», «И разгоряшеся Свя-тымъ Духомъ сердце его, хотя святого крещения. Видя же Богъ хот—ние сердца его. и призр— съ невес— милостью своею и щедротами», «Богъ праведенъ. просв—ти сердце князю Рускыя земля Володимеру прияти святое крещение», «даръ Божий ос—ни его, влагодать Святого Духа осв—ти сердце его, и навыче по запов—ди Божии ходити», «и высть князь Володимеръ аки уста Божиа», «послуживъ Богу всимъ сердцемъ и всею душею», «влагодать Божия просв—щаше сердце его и рука Господня помогаше ему». Больше того, действуя по вдохновению от Господа и подобно княгине Ольге и императрице Елене отдавшись воле Божией, Владимир руководствуется не размышлением, а сильным чувством и желанием. Соответственно, Иаков, описывая ситуацию преображения князя, совсем не использует слов, семантически связанных с интеллектуальной деятельностью и с понятиями ум, мыслить, но, напротив, предпочитает слова, сопряженные с областью чувства и эмоции, — «вжада», «хотение», «хотя», «сердце», «душа». Их употребление, причем репетитивное, просто вынуждает читателя воспринимать крещение князя как рефлекс духовного порыва. Получается, что именно глубокое внутреннее переживание подвигло его к решению принять Христа. Кстати, столь нарочито употребляя слово «сердце», Иаков, несомненно, имел в виду как минимум отвлеченный смысл этого слова, сопряженный с представлением о духовно-умственной жизни человека50, соответственно, например, библейской традиции: «И положи Даниилъ на сердцы своемъ» (Дан. 1, 8); «и усоветова сердце мое во мне» (Неем. 5: 7); «Не скоръ буди усты твоими, и сердце твое да не ускоряетъ износити слово предъ лицемъ Божиимъ» (Еккл. 5: 1); «Блаженны чистые сердцемъ,
50 Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 24 (Се — Скорый). М., 2000. С. 78-79.
ибо они Бога узрятъ» (Мф. 5: 8); «Речетъ злый рабъ той въ сердцы своемъ» (Мф. 24: 48); «Мариамъ соблюдаше вся глаголы сия, слагаю-щи въ сердцы своемъ» (Лк. 2: 19) и т. п. Однако как максимум Иаков вполне мог исходить из давно известного учения Церкви о том, что сердце есть центр боготварной природы человека, вся его духовно-материальная суть, соответственно, например, взглядам преподобного Макария Египетского: «Ибо те, которые суть сыны света и служения Новому Завету в Духе Святом, ничему не научаются у людей, как научаемые Богом. Сама благодать пишет на сердцах их законы Духа. Посему не в Писаниях только, начертанных чернилами, должны они находить для себя удостоверение, но и на скрижалях сердца благодать Божия пишет законы Духа и небесные тайны; потому что сердце вла-дычественно и царственно в целом телесном сочленении. И когда благодать овладеет пажитями сердца, тогда царствует она над всеми членами и помыслами, ибо там ум и все помыслы и чаяние души. Почему благодать и проникает во все члены тела»51.
Уместно заметить, что Иларион тоже несколько раз апеллирует к сердцу Владимира: «въсиа разумъ въ сердци его, яко разумети суету идольскыи льсти», «въждела сердцемь, възгоре духомъ, яко выти ему христиану», «Како ти сердце разверзеся?», «Не виде апостола. сердце твое на съмерение клоняща». Но все-таки сердечное движение у Илариона представляется больше как результат настоятельно подчеркнутой работы княжеского самосознания, работы, связанной с усмирением собственной натуры («сердца»). Иаков же однозначно трактует преображение Владимира мистически — как эмоциональный ответ на Божественный призыв. Именно этим можно объяснить используемые им в рассказе о крещении Руси, опять-таки репетитивно, лексемы чувств: «И възрадо-вася, и възвеселися о Бозе Давыдьскы князь Володимеръ», «О, колика радость и веселие высть на земли! Ангели възвеселишася и архангели, и свя-тыхъ дуси възыграшася», «Толико вес числа душь по всей земли Руской приведены къ Богу святымъ крещениемъ, похвалы всякыя дело достойно створи и радости духовныя полно», «И вси людие Рускыя земля познаша Бога товою, вожественый княже Володимере. Възрадовашася ангельстии чини, агници честнии, ныне радуются верныи, и воспеша, и въсхвалиша!»,
51 Макарий Египетский, преп. Духовные беседы. Св.-Троицкая Сергиева лавра, 1994. С. 52 (Беседа 15). См. также: Юркевич П. Д. Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению Слова Божия / / Труды КДА. 1860. Кн. 1, отд. 2. С. 63-70; Вышеславцев Б. Значение сердца в религии // Путь. № 1. 1925. Париж, 1925. С. 79-98.
«Възвеселися, и възрадовася о Боз— и о свят—мъ крещении, и хваляшеся, и славяше Бога о всемъ томъ князь Володимеръ. И сице в радости смирени-емъ сердца глаголаше.». Иаков воссоздает атмосферу всеобщего духовного веселия и ликования по случаю крещения Руси в результате Божественного откровения, и образ князя включен у него в симфонию космической радости: ее переживают и ангельские чины, и святые угодники, и русское общество, и сам Владимир.
Подобная лирико-мистическая интерпретация прошлого совершенно чужда Илариону. Разумеется, тема радости у него тоже звучит, но не изъявительно и не восклицательно — в контексте описания непосредственной ситуации крещения и похвалы князю, а в побудительно-повелительном модусе — как авторское обращение к крестителю: «И си вься вид—въ, възрадуйся и възвеселися и похвали влагааго Бога, вс—мь симъ строителя! Вид— же, аще и не т—ломъ, нъ духомъ показа-еть ти Господь вся си, о нихъже радуйся и веселися, яко твое в—рное въс—ание не исушено высть зноемь нев—риа.». Что же касается собственно рассказа о крещении, то перцепция, эмоция и интенция Ила-риона иные. Он восхищается деянием Владимира, но совсем ничего не говорит о воодушевлении неба и земли, строго связав княжеский образ с этикетом феодальных отношений и порядка вещей: князь крестился сам и, по его повелению, единодушно и «въ едино время» крестились все остальные его подданные. Получается, Илариона в истории крещения Руси больше интересовала идеальная гармония общественного устроения, восторжествовавшая благодаря идеальному правителю. У него Владимир Святославич выглядит человеком, сознательно определившим свой выбор и действующим сообразуясь с разумом, под стать идеальному учителю веры и государю, идеальному с точки зрения средневековых церковных представлений о миропорядке общественному авторитету.
Иаков же, напротив, весьма и весьма настойчиво рисует Владимира богоизбранником, человеком, по-библейски живо ощутившим волю Господа, радостно откликнувшимся на ее предопределение порывом своей души и последовавшим за Христом. Больше того, у Иакова князь еще и смелый предстоятель перед Богом в своей земной жизни. Об этом свидетельствуют воспроизведенные оратором собственные молитвы Владимира — благодарственно-исповедная по крещении, просительная перед походом на Корсунь и просительно-исповедная предсмертная. Особенно показательна как самохарактеристика первая княжеская молитва: «Господи Владыко влагый, помянулъ
мя еси и привелъ мя еси на светъ, и познахъ Тя, всея твари Творца. Слава Ти, Боже всехъ, Отче Господа Бога нашего Исуса Христа! Слава Ти съ Сыномъ и Святымъ Духомъ, сице мя помиловавъ. Въ тме вяху, диаволу служа и весомъ, но Ты мя святымъ крещениемъ просвети. Акы зверь вяхъ, многа зла творях въ поганьстве и живяхъ акы скотина, но Ты мя укроти и наказа своею влагодатью. Слава Ти, Боже в Троицы славимый, Отче, и Сыне, и Святый Душе! Троице Святая, помилуй мя, настави мя на путь Твой и научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Богъ мой!» Эти тропари о богооткровенном преображении грешника и стихи его благодарственного славления наглядно отражают внутренний портрет истово отдавшейся Господу личности.
Здесь уместно обратиться к картине крещения Руси, нарисованной преподобным Нестором Летописцем в «Чтении» о Борисе и Глебе: «Тако же и сему Владимеру явление Божие выти ему крьстьяну створи же. Наречено высть имя ему Василий. Таче потомъ всемъ за-поведа вельможамъ своимъ и всемъ людемъ, да ся крьстять во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Слышите чюдо, исполнь влагодати: како вчера заповедая всемъ треву принести идоломъ, а днесь повелеваеть хрь-ститися во имя Отца и Сына и Святаго Духа; вчера не ведаше, кто есть Исусъ Христосъ, днесь проповедатель Его явися; вчера елинъ Владимиръ нарицаяся, днесь крьстьянъ Василий наричается. Се вторый Костянтинъ в Руси явися. Нъ и се чюднеи: заповеди во ишедши, яко же преже рко-хомъ, всемъ хрьститися — и всемъ грядущимъ крьщению, ни поне единому супротивящюся; но акы издавьна научены, тако течаху радующеся къ крьщению. Радовашеся князь Володимерь, видя ихъ теплую веру, иже имяху къ Господу нашему Исусу Христу»52. Как видно, Нестора, подобно Илариону, волнует феномен собственно преображения Владимира, при этом он так же сторонится религиозной мистики и так же констатирует единодушие последовавших за князем людей. Однако совершенно в тон Иакову свидетельствует о всеобщей народной радости по случаю крещения. Между прочим, он находит и собственные краски для образа крестителя Руси. Так, он пополняет состав исторических аналогий к личности и деяниям крестителя Руси образом святого Ев-стафия Плакиды, с историей крещения которого сопоставляет историю крещения киевского князя: «Бысть во, рече, князь въ тыи годы,
52 Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. С. 4.
володый всею землею Рускою, именемь Владимеръ. Б— же мужь правдивъ и милостивъ к нищимъ и к сиротамъ и ко вдовичамъ, елинъ же в—рою. Сему Богъ спону н—каку створи выти ему христьяну, яко же древле Пла-кид—. Б— во Плакида мужь праведенъ и милостивъ, елинъ же в—рою, яко же в житии его пишется. Нъ егда вид—, явльшомуся ему, Господа нашего Исуса Христа, тъгда поклонися ему, глаголя: "Господи, кто еси и что ве-лиши раву твоему?" Господь же к нему: "Исусъ Христосъ, Его же ты, не в—дый, чтеши. Нъ иды и крьстися". Он же ту авие поимъ жену свою и д—тища своя и крьстися во имя Отца и Сына и Святаго Духа, и наречено имя ему высть Еустаф—й. Тако же и сему Владимеру явление Божие выти ему крьстьяну створи же. Наречено высть имя ему Василий. Таче потомъ вс—мъ запов—да вельможамъ своимъ и вс—мъ людемъ, да ся крьстять во имя Отца и Сына и Святаго Духа»53. Идейно ключевой в этом сравнении, на мой взгляд, является фраза «Исусъ Христосъ, Его же ты, не в—дый, чтеши», утверждающая факт неосознанного христианства язычника Евстафия и, соответственно, позволяющая судить о цели всего сопоставления, а именно о предумышленной трактовке и Владимира Святославича как стихийного христианина, личность которого еще в язычестве отличали вполне христианские добродетели, если иметь в виду пятую и восьмую заповеди блаженства (Мф. 5: 7, 10): «в— же мужь правдивъ и милостивъ к нищимъ и к сиротамъ и ко вдовичамъ, елинъ же в—рою».
Подводя итоги проведенному сравнению, с полным основанием можно утверждать, что Владимир Илариона личностно более эти-кетен и схематичен; Владимир же Иакова наделен чертами более живой, во всяком случае, более религиозно отзывчивой натуры.
Грань различия ощущается даже в том, как оба гомилета сообщают о возведении в Киеве Десятинной церкви во имя Приснодевы Марии. У Илариона это известие подано в форме обращения к Владимиру и как подтверждение преданности последнего вере христианской: «Довръ послухъ влагов—рию твоему, о влажениче, святаа церкви Святыа Богородица Мариа, юже създа на правов—рьн—и основ—, идеже и мужьственое твое т—ло нын— лежит, жида трувы архангельскы». Факт существования храма есть, по Илариону, свидетельство и памятник действительно происшедшей в князе духовной перемены. И все. Рассказ же Иакова, будучи по форме описанием, подразумевает другое,
53 Там же.
оО-
Кириллин В. М.
-^Т^о
а именно действительную заботу Владимира о ближних своих в христианском смысле этого выражения: «И церковь созда камену во имя пресвятыя Богородица, привежище и спасение душамъ вернымъ, и десятину ей дасть, темъ попы навдети и сироты, вдовица и нищая». То есть Иаков являет князя радеющим о подданных добролюбцем: для них он создал храм, именно для их духовного и материального блага.
Еще более ярким индексом расхождения двух панегиристов в интерпретации образа Владимира Святославича представляется предопределенная литературным каноном характеристика княжеской щедрости и милосердия:
Слово о Законе и Благодати Къ сему же кто исповесть многыа твоа нощныа милостыня и дневныа щедроты, яже къ увогыимъ творяаше, къ си-рыимъ, къ волящиимъ, къ дължныимъ, къ вдовамъ и къ всемь тревующимъ милости? Слышалъ во ве глаголъ, глаго-ланыи Данииломъ къ Науходоно-сору: Съветъ мои да вудеть ти годе, царю Науходоносоре, грехы твоа мшюстинями оцести и неправды твоа щедротами ни-щиихъ (Дан. 4: 24). Еже слы-шавъ ты, о честьниче, не до слышаниа стави глаголаное, нъ деломъ съконча, просящиимъ подаваа, нагыа одевая, жадныа и алчныа насыщая, волящиимъ всяко утешение посылаа, долж-ныа искупая, равотныимъ свово-ду дая.
Твоа во щедроты и милостыня и ныне въ человецехъ поминаемы суть, паче же пред Богомъ и ан-
Память и Похвала И три трапезы поставляше: первую митрополиту съ епископы, и съ черноризце, и съ попы; вторую нищимъ и увогымъ; третью сове, и вояромъ своимъ, и всемъ мужемъ своимъ... Боле же всего вяше милостыню творя князь Володимеръ. Иже немощныа и старыа не можаху доити княжа двора и потреву взяти, то въ домы имъ по-сылаше, немощнымъ и старымъ, вся-ку потреву влаженый князь Володи-меръ даяше. И не могу сказати многыа его милостыня, не токмо въ дому своемъ милостыню творяше, но и по всему граду, не въ Киеве еди-номъ, но и по всей земле Руской. И въ градехъ, и въ селехъ, везде милостыню творяше, нагыа одевая, альч-ныя кормя и жадныя напаяя; стран-ныа покоя милостью; церковникы чтя, и лювя, и милуя, подавая имъ трево-вание, нищая, и сироты, и вдовица, и слепыя, и хромыя, и трудоватыя, вся милуя, и одевая, и накормя, и напаяя. Такоже превывающу князю Володиме-
геломъ его. Ея же ради довропри- ру въ доврыхъ д—лехъ, влагодать лювныа Богомъ милостыня, мно- Божия просв—щаше сердце его и рука
го дръзновение им—еши къ нему, Господня помогаше ему. яко присныи Христовъ равъ.
Трудно логически выразить то, чем приведенные тексты разнятся применительно к построению образа Владимира Святославича как благотворителя миру. Но очевидно, что Иларион здесь жестче следует отвлеченному этикету, стремясь к иконной идеализации своего героя, тогда как Иаков — конкретнее и эмоционально теплее. Соответственно, Иларион рисует князя не только творившим милостыню при жизни, в согласии с заветом пророка Даниила (при этом антитеза «Навуходоносор — Владимир» явственно указывает на превосходство русского властителя, ибо он делами милосердия вполне искупил свою дохристианскую греховность перед Богом в противоположность древнему разрушителю Иерусалима и творцу истуканов, который, хоть и признал в конце жизни величие Единого Творца, и от тяжкого недуга безумия исцелился, но ничего не сделал в свое оправдание54); Илари-он, кроме того, говорит о Владимире как о личности, ниспосылающей людям свою помощь по смерти: с небес, от Бога. А вот из-под пера Иакова выступает более ярко представимый лик именно жившего на земле доброго князя, более ясный характер заботившегося о своем народе здесь, в этой жизни, правителя. И в данном отношении, между прочим, текст Иакова конгениален летописной похвале князю, содержащейся в статье за 996 г.: счастливо выжив в битве с печенегами, Владимир «постави церковь (Преображения Господня. — В. К.) и тво-ряше празникъ, варя 300 переваръ меду. И зваше вояры своя, и посадникы, и стар—йшины по всимъ градомъ, и люди многы, и раздаваше 300 гривенъ увогымъ. И празнова князь Володимеръ ту дний 8, и възвращашеться Кыеву на успение святыя Богородица, и ту пакы творяше празникъ св—тель, съзываше вещисленое множьство народа. Видяше же люди кре-стьяны суща, радовашеся душею и т—ломъ. И тако по вся л—та творяше». Согласуется по наглядности и житейской конкретике повествование Иакова и с фольклорной традицией:
«Собирал им (Добрыне и Дунаю. — В. К.) Владимир все поче-стен пир
Для многих князей, для многих бояров,
54 Библейская энциклопедия. С. 498-499.
Да для сильных могучих богатырей, Для всех полениц да преудалыих, Для всех купцов-гостей торговыих, Для всех крестьянушек прожиточных, Да про многих казаков со тиха Дону, Да про всех-то калик да перехожиих, Перехожиих калик да переброжиих. Еще все на пиру тут напивалися, Еще все на честном пиру наедалися, Еще все на пиру были пьяны-веселы»55.
В целом же Иаков, как можно заключить, развивая присущие Илариону церковно-исторический и историософский аспекты изображения и оценки Владимира Святославича, обогащает личностный портрет последнего оттенками, указывающими на его мистическую связь с Богом, на его духовное переживание по поводу собственного приобщения ко Христу и на его пылкое следование заповеди о милосердии и о благодеянии. При этом, прямо признавая и доказывая святость князя, Иаков почему-то совсем не касается его патронажной роли в качестве небесного молитвенника о Русской земле — темы, весьма важной для Илариона.
Любопытно, что текст «Повести временных лет» раздвоился относительно оценки Крестителя Руси и в указанных выше похвальных разделах тяготеет то к одному, то к другому панегиристу XI в.
Так, в уже цитировавшейся статье за 996 г. похвала князю, выраженная, между прочим, не прямо, а под видом описательной характеристики его деяний в качестве христианина, отражает народные представления об идеальном властителе и в этом отношении ближе к
55 «Бой Добрыни с Дунаем» // Библиотека русского фольклора: Былины / Под ред. Ф. М. Селиванова. М., 1988. С. 74-75. Понятно, что это — очень поздняя фиксация народного предания и собирательного представления. Но все же корни подобного предания и представления уходят в самую глубь веков. То есть вряд ли можно сомневаться в том, что и в древности Владимир Красное Солнышко рисовался народному воображению примерно так. Надо, правда, отметить распространенное среди фольклористов мнение, не признающее за русским былинным эпосом историчности как соответствия «фактической стороне истории» (Путилов Б. Н. Об историзме русских былин / / Русский фолклор. Т. 10. М.; Л., 1966. С. 105 и др.), что, естественно, не позволяет признавать тождество былинного Владимира с крестителем Руси, о котором повествуют известные литературные источники. Однако, думается, русские сказители, вспоминая в своих песнях, о ласковом и хлебосольном Владимире Красном Солнышке вряд ли отличали его от знаменитого Киевского князя: и для них, и для их слушателей былинные события и лица были вполне историчными.
позиции Иакова Мниха, иногда даже и текстуально тождественна последней (ниже соответствующие чтения выделены подчеркиванием). Согласно взглядам летописца, если логически выводить их из его описания, князь — 1) земной молитвенник перед Богом и ходатай о своем народе и Русской Церкви: «Володимиръ же. вшедъ в ню [Десятинную церковь — В. К.] и помолися Богу, глаголя: «"Господи Боже!. Пос—ти винограда своего [то есть Русскую землю — В. К.]. И св—рши. люди сия но-выя. познати Теве, истиньнаго Бога. И призри на церьковь сию, юже со-здахъ недостойный равъ твой. И аще помолиться кто въ церкви сей, то услыши молитву его и отпусти вся гр—хы его."»; 2) радетель о духовенстве и установитель церковно-государственных отношений: «И. рекъ сице: "Се даю церкви сей свят—й Богородиц— от им—ния своего и от моих град десятую часть". И положи, написавъ, клятьву вь церкви сей, рекь: "Аще сего посудить кто, да вудеть проклятъ"»; 3) любитель книжного просвещения, подражатель ветхозаветным пророкам Давиду и Соломону и последователь Евангелия в делах милосердия и нищелюбия: «Б— во лювя книжная словеса, слыша во единою еуангелие чтомо: "Блаже-нии милостивии, яко т—и помиловани вудуть", и пакы: "Продайте им—ния ваша и дайте нищимъ", и пакы. и Давида глаголюща: "Благъ мужь милуя и дая", Соломона слыша глаголюща: "Дая нищимъ, Богу в заемь да-еть". Си слышавъ, повел—.»; 4) щедрый податель милости, в деяниях которого воплотилась народная мечта о сытом изобилии, справедливом распределении благ и неизбывном празднике: в дополнение к выше приведенному примеру — «Си слышавъ, повел— нищю всяку и уво-гу приходити на дворъ на княжь и взимати всяку потреву: питье и яденье, и от скотьничь кунами. устрои же се: рек, яко "Немощнии, волнии не мо-гуть доити двора моего", повеле устроити кола и, вьскладываше хл—вы, мяса, рывы и овощь разноличьный и медъ въ вочках, а вь другыхъ квасы, возити по градомъ, вьпрашающе: "Кде волнии, нищии, не могы ходити?" И т—мь раздаваху на потреву. И се же творя людемь своимь: по вся нед—ля устави на двор— вь гридници пиръ творити и приходити вояромъ, и гридьмъ, и соцькимъ, и десятникомъ и нарочитымь мужемь и при княз— и везъ князя. И вываше на ов—д— томь множьство от мясъ, и от скота и от зв—рины, и вяше же изовилью всего»; 5) боящийся Бога почитатель отеческих традиций и устроитель порядка во внешней и внутренней жизни государства, миролюбец в отношениях с соседями: «Егда же подопьяхуться [дружинники — В. К.], и начаху роптати на кня-
зя, глаголюще: «Зло есть нашимъ головамъ: да намъ ясти древяными лжицами, а не сревряными». И се слышавъ, Володимиръ повеле исковати лжици сревряны ясти дружине, рекъ сице, яко "Сревромъ и златомъ не имамъ налести дружины, а дружиною налезу сревро и злато, яко дедъ мой и отець мой. доискася дружиною злата и сревра". Бе во лювяше Во-лодимиръ дружину, и с ними думаа о строеньи землинемь, и о уставе зем-ленемь, и о рат^хъ. И ве живя с князи околными его миромъ: с Болесла-вомъ Лядьскымъ, и сь Стефаномъ Угорьскымъ и съ Ондроникомъ Чьшь-скымъ. И ве миръ межи ими и лювы. И живяше Володимиръ въ страсе Божии». Как можно думать, новыми, не известными ни Илариону, ни Иакову, ни Нестору — автору «Чтения» о Борисе и Глебе, здесь, бесспорно, являются мотивы книжной просвещенности Владимира Святославича, его приверженности к праздничному веселию, а также охранной и учредительной деятельности в области государственно-общественного порядка. Кстати, летописное сопоставление Владимира с ветхозаветными царями Давидом и Соломоном нельзя связывать с текстом «Слова о Законе и Благодати», ибо у Илариона креститель Руси уподоблен им как храмоздатель, а не как благотворитель. Нет здесь связи и с текстом Иакова, в котором киевский князь сравнивается с Давидом на предмет испытываемой им благочестивой радости.
В «посмертной» похвале Владимиру, заключающей его жизнеописание в «Повести временных лет» (статья за 1015 год), напротив, в основном продолжается линия митрополита Илариона. Разве что только эпитет «влаженый» как обозначение святости князя коррелирует с текстом Иакова. Будучи текстуально весьма лаконичной и вместе с тем самостоятельной, эта похвала, однако, повторяет некоторые характеристики Владимира, известные по «Слову о Законе и Благодати», — «алчьныимъ кърмитель», «овидимыимъ заступникъ», «твоа во щедроты и милостыня», «како довроте твоей почюдимся». Но летописец при этом привносит в контекст восхваления Владимира и нечто свое. Так, во-первых, он различает государственный и социальный аспекты попечительской деятельности князя: к усопшему «снидошася ве-щисла, и плакашася по немь, — вояре аки заступника земли ихъ, увозии акы заступника и кормителя»; во-вторых, говоря об удивительном феномене происшедшей с Владимиром перемены, летописец мотив милосердия усиливает мотивом покаяния, которого, между прочим, нет у Илариона и Иакова: «аще во ве преже в поганьстве и на скверную похоть желая, но последи прилежа к покаянью. аще во преже в невежьстве, етера выша сгрешения, последи
же расыпашася покаяньемь и милостнями»; в-третьих, летописец переосмысливает мотив «довроты» как красоты духовной, подчёркивая роль князя уже в качестве доброделателя Русской земли: «сьй же умеръ во испов—дании доврьмь, покааньемь расыпа гр—хы своя, милостнями, иже есть паче всего довр—и. Дивно есть се, колико довра створи Руской земли, крестивь ю»; в-четвертых, так же, как Иларион и Иаков, летописец прямо сопоставляет Владимира с императором Константином Великим: «Се есть новы Костянтинъ великаго Рима, иже крести вся люди своа самъ, и тако сий створи подовьно ему»; при этом, в-пятых, летописец реализует и скрытое сопоставление, в котором развиваются мотивы покаяния и книжности крестителя Руси: «Аще во в— преже в по-ганьств— и на скв—рную похоть желая, но посл—ди прилежа к покаянью, якоже в—щаше апостолъ: "Идеже умножися гр—хъ, ту изовильствуеть влагодать" (Рим. 5: 20). Аще во пр—же в нев—жьств—, етера выша сгр—шения, посл—ди же расыпашася покаяньемь и милостнями, якоже гла-голеть: "В нем тя застану, в том ти и сужю" (Прем. 11: 17). Якоже про-рокъ глаголеть: "Живъ азъ, Аданаи Господь, якоже не хощю смерти гр—шника, якоже овратитися ему от пути своего и живу выти, овращени-емь овратися от пути своего злаго" (Иез. 33: 11). Мнози во праведнии творяще и по правд— живуще, и кь смерти совращаються праваго пути и погывають, а друзии развращено превывають и кь смерти вьспомянуться и покаяньемь доврымь очистять гр—хы. Якоже пророкъ глаголеть: "Праведный не возможе спастися вь день гр—ха его. Егда рекуть прав—дному: Живъ вудеши, сьй же уповаеть правдою своею и сотворить везаконье, — вся правда его не въспомянеться, в неправд— его, юже створи, и в ней умреть. И егда рекуть нечестивому: смертию умреши, ти овратиться от пути своего и створить судъ и правду, и заимъ судъ, лъжю отдасть, и вьсхищение възвратить, — вси гр—си его, яже сгр—шилъ есть, не помянутся, яко суд и правду створилъ есть, и живъ вудеть в них. Ко-мужьто вас сужю по пути его, доме Израилевъ!" (Иез. 33: 12-16, 20)». По летописцу получается, что Владимир оставляет грех через духовное преображение и покаяние, как бы подобясь и следуя апостолу Павлу и пророкам Соломону и Иезекиилю.
Необходимо, наконец, отметить, что в статье за 1015 г. имя киевского князя сопровождается определениями: только здесь и единожды во всем летописном тексте использовано сочетание «влаженый князь» [Владимир — В. К.], а также эпитет «новый Константин», хотя
выражение «новии людье» применительно к христианской Руси, встречающееся, кстати, и в «Слове о Законе и Благодати» («Лепо ве влаго-дати и истине на новы люди въсиати»), привычно для летописца («Призри на новыя люди своя», «иже възлюви новыя люди, Рускую землю»). Вообще стоит обратить внимание на отличительную сухость летописца в атрибутивных оценках Владимира Святославича. Так, под его пером имя князя — и в «языческом», и в «христианском» разделах жизнеописания — последовательно, за исключением отмеченных двух мест, выступает как голый король: без каких-либо определительных характеристик. Аналогичным образом в «Повести временных лет» обозначаются и имена других князей. Между прочим, составители позднейших летописных сводов, воспроизводя текст «Повести временных лет», тоже оставались верны этому принципу. Возможно, он отражает некую исконную простоту, восходящую к традиции взаимообщения еще в родоплеменном обществе.
Итак, надеюсь, удалось показать, что по крайней мере в XI столетии в русской литературе имел место процесс некоторого развития идейных и, соответственно, образно и иконологично выраженных представлений о киевском князе Владимире Святославиче. Процесс этот, как можно полагать, был сопряжен с постепенным распространением и укреплением национального почитания крестителя Руси как идеального государственного деятеля и русского святого и отражал разные культурные тенденции — представления, характерные для типологии сугубо церковного свойства, и неофициальные народные воззрения. По-видимому, Иларион был ближе к первым, Иаков — ко вторым, автор летописных хвалебствий Владимиру и Нестор в «Чтении о Борисе и Глебе» были менее определенны в своих аксиологических установках и подходах.
Источники и литература:
1. Акентьев К. К. «Слово о Законе и Благодати» Илариона Киевского. Древнейшая версия по списку ГИМ Син. 591 // Истоки и последствия: Византийское наследие на Руси. Сб. ст. к 70-летию чл.-корр. РАН И. П. Медведева / Под ред. К. К. Акентьева. СПб.: Византинороссика, 2005. С. 122-152.
2. Алексеев А. А. Текстология славянской Библии. СПб., 19993. Библейская энциклопедия / Труд и изд. архим. Никифора. М., 1891.
4. Библиотека русского фольклора: Былины / Под ред. Ф. М. Селиванова. М., 1988.
5. БЛДР. Т. 1. СПб., 1997.
6. Бродская В. Б., Цаленчук С. О. История русского литературного языка. Ч. I (X-XVIII вв.). Львов, 1957.
7. Бугославский С. Л. К литературной истории «Памяти и похвалы» князю Владимиру // ИОРЯС. 1925. Т. 29. С. 141-153.
8. Бычков В. В. Теория образа в византийской культуре УШ-К веков // Старобългарска литература. Кн. 19. София, 1986. С. 60-74.
9. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины: Учеб. пособие / Под ред. Л. В. Чернец. М., 199910. Владимир (Василий) Святославич // ПЭ. Т. VIII: Вероучение — Влади-
миро-Волынская епархия. М., 2004. С. 705-706.
11. Владимиров П. В. Древняя русская литература Киевского периода, XI-XIII веков. Киев, 1900.
12. Водовозов Н. История древней русской литературы. М., 1972.
13. Возняк М. С. Iсторiя укарашсько! лггератури. В двох кн. Кн. перша. Вид. 2. Львiв, 1992 (по изд. 1920).
14. Вышеславцев Б. Значение сердца в религии // Путь. № 1. 1925. Париж, 1925. С. 79-98.
15. Галахов А. История русской словесности, древней и новой. Т. 1, отд. 1: Древнерусская словесность. Изд. 2-е. СПб., 1880.
16. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. 1-я пол. М., 1901.
17. Громов М. Н. Образы философов в Древней Руси. М.: ИФ РАН, 2010.
18. Громов М. Н., Козлов Н. С. Русская философская мысль X-XV[I веков. М., 1990.
19. Грушевський М. Iсторiя украшсько! лггератури. Т. II. Кшв; Львiв, 1923 // Электронный ресурс. Сборник. Режим доступа: http://izbornyk.org.ua/ hrushukr/hrush202.htm, свободный. Загл. с экрана (дата обращения: 25.04.2014).
20. Гудзий Н. К. История древней русской литературы. Изд. 3-е. М., 1945.
21. Демин А. С. О художественности древнерусской литературы. М., 1998.
22. Джиджора Е. В. Исследования по средневековой литературе XI-XV вв.: Сб. науч. работ. Одесса: Астропринт, 2012.
23. Древнерусская литература: XI-XVII вв. / Под ред. В. И. Коровина. М., 2003.
24. Древнерусские княжеские жития / Подгот. тестов, перев. и коммент. В. В. Кускова. М., 2001.
25. Еремин И. П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Изд. 2-е. Л., 1987. (1-е изд. 1968).
26. Живов В. М. Святость: Краткий словарь агиографических терминов. М.,
27. Жиленко I. В. Шзт украшсью житя святого князя Володимира: Тексти i коментарь Киев: Феткс, 2013.
28. Жития святых мучеников Бориса и ГлЬба и службы им / Пригот. к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916.
29. Замалеев А. Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI-XV[ вв.). Л., 1987.
30. Зимин А. А. «Память и похвала» Иакова Мниха и Житие кн. Владимира по древнейшему списку // Краткие сообщения института славяноведения АН
1994.
СССР. 1963. Вып. 37. С. 66-72.
31. Идейно-философское наследие Илариона Киевского. Ч. 1. / Подг. текста и перев. Т. А. Сумниковой М., 1986.
32. Иларион Слово о законе и благодати / Сост., вступ. ст., пер. В. Я. Деря-гина. Реконстр. древнерус. текста Л. П. Жуковской. Коммент. В. Я. Дерягина, А. К. Светозарского. М., 1994.
33. Иосиф (Левицкий), архим. Подробное оглавление Великих четиих Миней всероссийского митрополита Макария, хранящихся в Московской Патриаршей библиотеке (ныне Синодальной). Ч. 2. М., 1892.
34. Ирмологий. Почаевская Лавра, 1875.
35. История политических и правовых учений: Учеб. для вузов / Под общ. ред. В. С. Нерсесянца. 4-е изд. М., 2004.
36. История политических и правовых учений: Учеб. для вузов / Под ред. О. Э. Лейста. М., 2006.
37. История русской литературы / Под ред. Д. С. Лихачева. М., 1980.
38. История русской литературы / Под. ред. Е. В. Аничкова, А. К. Бородина, Д. Н. Овсянико-Куликовского. Т. II. М., 1908.
39. История русской литературы: В 10 т. Т. 1: Литература XI — начала XIII века. М.; Л., 1941.
40. История русской философии: Учеб. для вузов / Редкол.: М. А. Маслин и др. М., 2001.
41. Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (XI-XIII вв.). М., 2002 (1-е. изд. Пг., 1922).
42. Караулов Г. Очерки истории русской литературы. В 2 т. Т. I: Литература древнего периода и нового до Пушкина. Изд. 3-е. М., 1888.
43. Кириллин В. М. Образ князя Владимира Святославича в ранних древнерусских гомилиях // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2014. № 2 (56). Июнь. С. 32-48.
44. Кириллин В. М. Очерки о литературе Древней Руси. Материалы для истории русской патрологии и агиографии. Сергиев Посад, 2012.
45. Ковалевская Е. Г. История русского литературного языка. М., 1978.
46. Крещение Руси в трудах русских и советских историков. М., 1988.
47. Кусков В. В. История древнерусской литературы. 4-е изд. М., 1982.
48. Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка (X — середина XVII в.). М., 1975.
49. Левшун Л. В. История восточнославянского книжного слова XI-XVII вв. Минск, 2001.
50. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Глав. ред. и сост. А. Н. Николюкин. М., 2001.
51. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995.
52. Макарий (Булгаков), митр. Три памятника русской духовной литературы XI в. // ХЧ. 1849. Ч. 2. С. 302-336.
53. Макарий Египетский, преп. Духовные беседы. Св.-Троицкая Сергиева лавра, 1994.
54. Мешчерский Е. В. История русского литературного языка. М., 2002.
55. Мещерский Н. А. История русского литературного языка. Л., 1981.
56. Миллер О. Опыт исторического обозрения русской словесности. Ч. 1, вып. 1: (От древнейших времен до татарщины). СПб., 1865.
57. Милютенко Н. И. Святой равноапостольный князь Владимир и крещение Руси: Древнейшие письменные источники. СПб., 2008.
58. Мита. Юев, 1893. В 12-ти т.
59. Молдован А. М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев, 1984.
60. Никольский Н. К. Материалы для истории русской духовной письменности // СОРЯС. Т. 82. № 4. СПб., 1907. С. 1-21.
61. Никулина Е. Н. Агиология: Курс лекций. М., 2009.
62. О Закон—, Моис—омъ дан——мъ, и о Благод—ти и Истин—, Исусомъ Хри-стомъ вывшии и како Законъ отиде, Благод—ть же и Истина всю землю исполни, и в—ра въ вся языкы простреся и до нашего языка Рускаго, и похвала кагану нашему Влодимеру, от негоже крещени выхомъ, и молитва къ Богу от всеа земля нашеа //
Прибавления к творениям святых отцов. Ч. 2. 1844. С. 223-252.
63. Оленин А. Н. Письмо к графу Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину о камне Тмутараканском, найденном на острове Тамани в 1792 году. СПб., 1806.
64. Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева) / Сост. Т. Н. Протасьева. Ч. 1: № 577-819. М., 1970.
65. Орлов А. С. Древняя русская литература: XI-XVI вв. М.; Л., 1937.
66. Основы литературоведения / Под общ. ред. В. П. Мещерякова. М., 2003.
67. Памятники древнерусской церковно-учительной литературы / Изд. журнала «Странник» под ред. А. И. Пономарева. Вып. 1. СПб.: Тип. С. Добродеева, 1894.
68. ПВЛ. Ч. I: Текст и перевод / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л.,
69. Перетц В. Н. Исследования и материалы по истории старинной украинской литературы XVI-XVII веков. М.; Л., 1962.
70. Петухов Е. В. Русская литература: Исторический обзор главнейших литературных явлений древнего и нового периода. Древний период. Юрьев, 1911.
71. Пиккио Р. Древнерусская литература / Перев. с итал. М. Ю. Кругловой и др. М., 2002.
72. Покровский Ф. И. Отрывок Слова митр. Илариона «О законе и благодати» в списке ХП-ХШ вв. // ИОРЯС. 1906. Т. 11. Кн. 3. С. 412-417.
73. Полевой П. А. История русской словесности с древнейших времен до наших дней. Изд. 2-е. В 3 т. Т. I. СПб., 1903.
74. Порфирьев И. Я. История русской словесности. Ч. 1. Древний период: Устная народная и книжная словесность до Петра В. Изд. 3-е. Казань, 1879.
75. Протопопов Н. Очерки по истории древнерусской письменности: От начала письменности до XVIII века. Изд. 2-е. М., 1902.
76. Путилов Б. Н. Об историзме русских былин // Русский фолклор. Т. 10. М.; Л., 1966.
1950.
77. ПЭ. Т. XX: Зверин в честь Покрова Пресвятой Богородицы монастырь — Иверия. М., 2009.
78. ПЭ. Т. XXII: Икона — Иннокентий. М., 2009. С. 126.
79. Сборник 1414 года // Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках И. Срезневского. Вып. I-XL. СПб., 1867. С. 82-88.
80. Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития: (Обзор редакций и тексты). М., 1915.
81. Серегина Н. С. Песнопения русским святым: По материалам рукописной певческой книги XI-XIX вв. «Стихирарь месячный». СПб., 1994.
82. Синодальный список сочинений Илариона — русского писателя XI в. / Изд. подг. Н. Н. Розов // Slavia. Praha, 1963. Roc. 31. Ses. 2. S. 141-175.
83. Славнитский М. Канонизация св. князя Владимира и службы ему по спискам XIII-XVII вв. с приложением двух неизданных служб по рукописям XIII и XVI вв. // Странник. 1888. Май-август. С. 197-238.
84. Славяно-русские сочинения в пергаменном сборнике И. Н. Царского // Чтения в обществе истории и древностей российских. 1848. Кн. 7. № 11. С. 21-41.
85. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1 (А-Б). М., 1975.
86. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 24 (Се — Скорый). М., 2000.
87. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 25 (Скорынья — Снулый). М., 2000.
88. Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь. В церковнославянском переводе по русским рукописям 1095-1097 г. / Труд орд. акад. И. В. Яги-ча. СПб., 1886.
89. Соболевский А. В память исполнившегося 900-летия со времени крещения Руси // Чтения в историческом обществе преп. Нестора Летописца. 1888. Кн. 2. Отд. 2. С. 45-58.
90. Спасский Ф. Г. Русское литургическое творчество. М.: Издат. Совет РПЦ, 2008. (1-е изд. Париж, 1951).
91. Сперанский М. История древней русской литературы: Пособ. к лекц. в Университете на Высш. жен. курсах в Москве. Изд. 2-е. М., 1914.
92. Срезневский В. И. «Память и похвала» князю Владимиру и его Житие по списку 1494 г. // Записки Императорской Академии наук. Ист.-филол. отд. 1897. Т. 1. № 6. С. 1-8.
93. Срезневский Вс. Мусин-Пушкинский сборник 1414 г. в копии начала XIX в. СПб., 1893.
94. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. 3. СПб., 1912.
95. Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам: Тексты и комментарии: В 3 т. Т. 1: Житие св. княгини Ольги. Степени I-X. М., 2007.
96. Ужанков А. Н. «Слово о Законе и Благодати» и другие творения митрополита Илариона Киевского. М.: Академика, 2014.
97. Усачев А. С. Из истории русской средневековой агиографии: два произведения о равноапостольном князе Владимире Святославиче: (исследование и тексты) // Вестник церковной истории. 2006. № 2. С. 6, 17, 31-39.
98. Федотов О. И. Основы теории литературы. Ч. 1: Литературное творче-
---^Г30
ство и литературное произведение. М., 2003.
99. Фотокопия творiв митрополита 1лар1она i3 кодексу С-591 // Лабунька М. Митрополит 1ларюн i його писання / Пращ Греко-католицько1 Богословсь-ко1 Академii. Т. 80. Рим, 1990. С. 53-124.
100. Хрущев И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях: XI-XII столетие. Киев, 1878.
101. Шевырев С. История русской словесности: Лекции. Ч. 2. М., i860.
102. Юркевич П. Д. Сердце и его значение в духовной жизни человека по учению Слова Божия / / Труды КДА. i860. Кн. 1, отд. 2. С. 63-70.
103. Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953.
104. Cizevskij D. History of Russian Literature: From the eleventh century to the end of the Baroque. Mouton & Co, 'S-Gravenhage, 1960.
