CC BY
497
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 19 (348). Право. Вып. 39. С. 24-28.
ГРАЖДАНСКОЕ ПРАВО И ГРАЖДАНСКОЕ ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
К. С. Рыжков
ХАРАКТЕР ИНТЕРЕСА ТРЕТЬИХ ЛИЦ, НЕ ЗАЯВЛЯЮЩИХ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ
ОТНОСИТЕЛЬНО ПРЕДМЕТА СПОРА, В ГРАЖДАНСКОМ ПРОЦЕССЕ
Рассматривается вопрос классификации третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора, в зависимости от характера их интереса в процессе. Делается вывод о необходимости изменении существующей модели правового регулирования вступления и участия третьих лиц без самостоятельных требований в части регулирования особенностей такого вступления и участия в связи с защитой публичного интереса.
Ключевые слова: третье лицо, не заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора, материально-правовой интерес, публичный интерес.
Третьи лица, не заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора, вступают в гражданский процесс в связи с наличием у них интереса в исходе дела. При этом в научной литературе не рассматривалось влияние характера такого интереса (материально-правовой интерес и публичный интерес) на классификацию третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования.
В отечественной науке существуют различные определения понятия «третье лицо, не заявляющее самостоятельных требований относительно предмета спора». В частности, М. А. Викут определяет третьих лиц без самостоятельных требований как участвующих в деле на стороне истца или ответчика, вступающих или привлекаемых в процесс в случаях, когда решение может повлиять на их права и обязанности по отношению к одной из сторон1. А по словам С. Моисеева, под третьими лицами, не заявляющими самостоятельных требований относительно предмета спора, в процессуальной науке понимают материально заинтересованных в исходе дела лиц, на права и обязанности которых по отношению к одной из сторон может повлиять решение суда2.
Однако указанный подход учитывает только особенности участия в деле третьих лиц без самостоятельных требований, вступающих в процесс в связи наличием у них материально-правового интереса. В свою очередь, он не в полной мере охватывает вопрос участия в деле третьих лиц без самостоятельных требований, выступающих в процессе в защиту в связи с защитой публичных интересов. Результат первоначального процесса для таких лиц существенен не с точки
зрения реализации их материальных прав и законных интересов, но с точки зрения защиты иного интереса, имеющего характер публичного, то есть присущего не одному лишь конкретному лицу.
В частности, как отмечал А. Ф. Клейнман, в случаях, когда в исходе дела заинтересованы государственные, корпоративные и общественные организации, должны быть приняты меры к их оповещению с предоставлением возможности принять участие в таком деле 3.
Следовательно, третьи лица, не заявляющие самостоятельные требования относительно предмета спора, являются лицами, участвующими в деле на стороне истца, ответчика или третьего лица, заявляющего самостоятельные требования, в случаях, когда решение суда по указанному делу может повлиять на их права и обязанности по отношению к одной из сторон или когда такое решение может повлиять на реализацию публичного интереса.
Таким образом, прослеживается необходимость разделения третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, на вступающих в процесс в связи с защитой материально-правового интереса в будущем процессе и вступающих в него в связи с защитой публичного интереса.
Как следствие, возникает вопрос: является ли такое разделение оправданным? То есть: 1) отражает ли оно содержание понятия «третье лицо, не заявляющее самостоятельные требования относительно предмет спора»? 2) отвечает ли оно в полной мере сложившимся общественным отношениям?
Для ответа на указанные вопросы следует рассмотреть следующие факторы, влияющие на содержание и применение норм о третьих лицах, не заявляющих самостоятельные требования:
1) исторические закономерности развития норм о третьих лицах, не заявляющих самостоятельные требования;
2) определение места рассматриваемых видов третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, среди иных лиц, участвующих в деле.
Каждый из указанных факторов следует рассмотреть в отдельности, что позволит выявить обоснованность такой классификации и ее практическую применимость.
Необходимость разграничения третьих лиц без самостоятельных требований по указанному основанию обусловлена, в частности, спецификой исторического развития норм о таких третьих лицах.
Устав гражданского судопроизводства Российской империи не проводил еще достаточно четкой границы между третьими лицами, заявляющими самостоятельные требования и не заявляющими таковые. Главным основанием для классификации служил способ вступления таких лиц в процесс. Статьи 653-661 предусматривали привлечение таких лиц по инициативе лиц, участвующих в деле, а ст. 662-666 — их добровольное вступление в процесс4. При этом в первом случае полномочия таких лиц скорее соответствовали полномочиям третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования, а привлечение такого третьего лица являлось способом рассмотрения двух процессов в рамках одного. Если же третье лицо вступало в процесс по собственной инициативе, то оно могло вступить в него как на стороне истца или ответчика (ст. 663), так и как отдельная сторона (ст. 665) .
Гражданский процессуальный кодекс (ГПК) РСФСР 1923 г. значительно изменил подходы к правовому регулированию третьих лиц. И что наиболее существенно, в ГПК РСФСР 1923 г. третьи лица, не заявляющие самостоятельные требования, были впервые выделены законодателем в отдельную категорию лиц, участвующих в деле 5. Статьями 167 и 168 ГПК РСФСР 1923 г. были предусмотрены в качестве лиц, участвующих в деле, третьи лица, вступающие или привлекаемые в процесс, если разрешение по делу может создать для последних права и обязанности по отношению к одной из сторон.
При этом в ГПК РСФСР 1923 г. не предусматривалась возможность для суда привлекать третьих лиц без самостоятельных требований по собственной инициативе. Таким образом, сложившееся в современном законодательстве разделение третьих лиц по признаку заявления ими самостоятельных требований было установлено ГПК РСФСР 1923 г. Но наиболее интересной в ГПК РСФСР 1923 г. была ст. 172, в которой указывалось, что если во время производства дела обнаружится, что в исходе его заинтересовано государственное учреждение или предприятие, не принимающее участия в деле, суд обязан известить его, а также и прокурорский надзор, о производящемся деле.
Таким образом, в ГПК РСФСР 1923 г. были выделены не только третьи лица без самостоятельных требований, вступающие в процесс для защиты собственных прав, но и государственные органы как особая разновидность третьих лиц. Однако законодатель при этом не установил с достаточной степенью определенности, являются ли такие государственные органы обособленным видом третьих лиц, видом третьих лиц без самостоятельных требований или же такие органы вправе выступать в процессе как с самостоятельными требованиями, так и без таковых. Указанной статьей был предусмотрен лишь обязательный порядок их уведомления при обнаружении судом их заинтересованности, то есть наличия публичного интереса.
ГПК РСФСР 1964 г. частично повторил положения о третьих лицах предыдущего кодекса. Однако в ГПК РСФСР 1964 г. применительно к третьим лицам была впервые установлена терминология, действующая в настоящее время (сформулированы термины «третье лицо, заявляющее самостоятельные требования» и «третье лицо, не заявляющее самостоятельные требова-ния»)6. И что более существенно, ГПК РСФСР 1964 г. не содержал обязанности суда уведомлять заинтересованные государственные органы о процессе, компенсировав данное изъятие из закона правом суда (а также прокурора, участвующего в процессе) по собственной инициативе привлекать третьих лиц без самостоятельных требований.
Таким образом, законодатель пошел не по пути развития норм о третьих лицах без самостоятельных требований — государственных органах, а предпочел унифицировать правовой статус третьих лиц без самостоятельных
требований, предусмотрев возможность суда привлекать их по собственной инициативе независимо от характера их интереса.
ГПК РФ 2002 г. в части норм о третьих лицах отличается от ГПК РСФСР 1964 г. только изъятием у прокурора права инициировать привлечение третьих лиц без самостоятельных требований и упразднением правовой конструкции привлечения третьих лиц по делам о восстановлении на работе. При этом право суда привлекать по своей инициативе третьих лиц без самостоятельных требований при отсутствии в деле публичного интереса было сохранено.
С учетом существенных отличий в направленности гражданского процесса в период действия ГПК РСФСР 1964 г. (принцип объективной истины, следственный характер процесса) и с момента вступления в силу ГПК РФ 2002 г. (принцип формальной истины, изменения в сторону состязательного процесса) сохранение указанного подхода к вступлению и участию третьих лиц без самостоятельных требований в гражданском процессе представляется не до конца соответствующим логике правового регулирования гражданского процесса в целом.
Указанный подход не только не учитывает фактические отличия между третьими лицами без самостоятельных требований, вступающими в процесс в связи с защитой материально-правового интереса и в связи с защитой публичного интереса, но также единообразно регулирует принципиально разные по своей природе отношения.
Следовательно, необходимость разделения третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора, на защищающих свои материально-правовые интересы и защищающих публичный интерес возникла в процессе развития гражданского процессуального законодательства.
Вторым вопросом, важным для понимания необходимости разделения третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, на две указанные категории, является вопрос об определении места третьих лиц без самостоятельных требований среди иных участников процесса.
Как отмечал В. Н. Аргунов, третьи лица в целом определяются по модели спорного материального правоотношения и связанных с ним правоотношений7.
Важно отметить, что законодатель относит третьих лиц без самостоятельных требований
к лицам, участвующим в деле, а потому признает за ними наличие интереса в исходе процесса. Однако объем их прав ограничен относительно объема прав сторон, третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования, государственных органов, органов местного самоуправления, выступающих в процессе в защиту публичного интереса, а также прокурора.
Наличие у третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования, материально-правового интереса сомнительно хотя бы в силу того, что выносимое по такому делу решение суда лишь затронет его права и обязанности, а не установит их по существу. В частности Е. А. Борисова отмечает, что указанные третьи лица не являются субъектами спорного материального правоотношения8. А по словам М. Ш. Папация, основной интерес таких лиц в возникшем споре состоит в обеспечении в предполагаемом будущем процессе своих прав и интересов по отношению к истцу либо ответчику9.
В таком случае возникает закономерный вопрос: если материально-правовой интерес отсутствует, то существует ли какой-либо иной интерес, его замещающий?
Представляется, что у третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора, существует интерес на реализацию конкретной причинно-следственной связи, которая более благоприятна для исполнения его собственного материального интереса. О наличии подобной связи между материальным правоотношением, в котором участвует третье лицо без самостоятельных требований, и правоотношением, составляющим предмет первоначального процесса, говорит, в частности, Т. В. Сахнова, отмечая, что данная связь является опосредованной10.
В правовой плоскости указанный интерес выражается в том, что судебный акт по первоначальному делу имеет преюдициальную силу. В частности, как отмечает А. М. Безруков, судебный акт в части установления фактов и правоотношений преюдициален для тех лиц, которые участвовали в деле при его вынесении11.
Кроме того, следует признать за таким третьим лицом наличие процессуального интереса, что связано, прежде всего, с его заинтересованностью в определенном, более выгодном для него исходе дела.
При этом прослеживается необходимость разделения третьих лиц без самостоятельных тре-
бований на два вида в зависимости от характера защищаемого ими интереса:
1. Третьи лица, не заявляющие самостоятельные требования, вступающие в процесс для защиты своих интересов, если в будущем процессе ими будет защищаться материально-правовой интерес. Указанные лица будут иметь материально-правовой интерес в будущем процессе, в то время как стороны и третьи лица, заявляющие самостоятельные требования, имеют такой интерес уже в первоначальном процессе. Характер такого интереса одинаков в обоих случаях, но его непосредственная защита происходит в разных процессах.
2. Третьи лица, не заявляющие самостоятельные требования, вступающие в процесс для защиты своих интересов, если в будущем процессе ими будет защищаться публичный интерес. Указанные лица будут иметь публичный интерес в будущем процессе, в то время как прокурор и государственные органы, органы местного самоуправления, выступающие в процессе в защиту публичного интереса, имеют такой интерес уже в первоначальном процессе. Характер такого интереса также одинаков в обоих случаях, а его непосредственная защита происходит в разных процессах.
Указанные параллели позволяют сделать вывод о том, что каждый из рассматриваемых видов третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, соответствует по характеру своего интереса иным определенным видам лиц, участвующих в деле. А потому каждый из указанных видов третьих лиц без самостоятельных требований требует собственных подходов к пониманию на доктринальном уровне и правовому регулированию.
Следовательно, положение в процессе третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, отлично от положения иных лиц, участвующих в деле, но может при этом существенно варьироваться в зависимости от основания (характера интереса), по которому такое лицо вступает в процесс.
При этом, рассматривая третьих лиц без самостоятельных требований, вступающих в процесс в связи с защитой публичного интереса в будущем процессе, нельзя не отметить наличие в отечественном законодательстве такого близкого по своему назначению вида лиц, участвующих в деле, как государственные органы и органы местного самоуправления, вступающие в про-
цесс для дачи заключения по делу. Согласно п. 1 ст. 47 ГПК РФ в случаях, предусмотренных федеральным законом, указанные органы вступают в дело в целях осуществления возложенных на них обязанностей и защиты прав, свобод и законных интересов других лиц или интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований.
Наличие в ГПК РФ указанного вида лиц, участвующих в деле, обнаруживает проблему отграничения органов государственной власти и органов местного самоуправления, привлекаемых в процесс в качестве третьих лиц без самостоятельных требований, от таких же органов, привлекаемых в процесс для дачи заключения по делу. В рамках анализа указанной проблемы, в первую очередь, необходимо сопоставить правовые статусы рассматриваемых категорий лиц, участвующих в деле.
В случаях, когда участие лица, вступающего в процесс для дачи заключения по делу, необходимо для учета публичных интересов и для реализации соответствующих публично-правовых функций такого органа, более эффективной в некоторых случаях является более простая конструкция привлечения такого лица для дачи заключения по делу. Это связано с отличиями, обусловленными длительностью участия в процессе (то есть с реализацией принципа процессуальной экономии). В частности третье лицо без самостоятельных требований, исходя из положений закона, участвует в ходе всего процесса с момента своего вступления, в связи с чем суд вынужден постоянно обеспечивать права такого лица, в том числе связанные с его надлежащим уведомлением. В случае же, если лицо вступает в процесс для дачи заключения по делу, то его основной задачей является лишь довести до суда и иных участников процесса свою точку зрения относительно спора с позиции публичного интереса. А потому в большинстве случаев оправдана именно такая модель вступления, так как привлечение указанных органов в качестве третьих лиц преследует цель исключительно получить гарантии ненарушения публичного интереса и учесть таковой.
Однако орган государственной власти (орган местного самоуправления), участвующий в процессе для дачи заключения по делу, имеет меньший объем прав, нежели третье лицо, не заявляющее самостоятельные требования, что связано с назначением данного вида лиц, участвующих
в деле (выступать в большей степени выразителем публичного интереса, нежели его активным защитником) .
Отсутствие у такого органа, дающего заключение по делу, возможности полноценно влиять на ход процесса существенно затрудняет защиту публичного интереса. В частности, вступая в процесс для дачи заключения по делу, такой орган не имеет установленной законом возможности заявлять ходатайства, отводы и иным образом существенно влиять на развитие процесса. На практике в случае необходимости производится привлечение указанных лиц к участию в деле в качестве третьих лиц без самостоятельных требований. Целью такого привлечения служит также желание лиц, участвующих в деле, распространить преюдициальную силу судебного акта на максимальный круг лиц, в число которых и входят привлекаемые органы власти. Однако далеко не всегда такая сторона, привлекающая органы власти в качестве третьих лиц без самостоятельных требований, имеет намерение впоследствии инициировать новый процесс уже против такого органа власти. Более того, сами органы власти часто не имеют намерения участвовать в процессе, ограничиваясь только отзывом (письменным или устным в рамках процесса) на заявленные требования. Фактически, будучи привлеченными в качестве третьих лиц, такие органы власти в ряде случаев реализуют функции, которые свойственны органам власти, привлекаемым для дачи заключения по делу. То есть привлечение их в качестве третьих лиц фактически утрачивает смысл.
Таким образом, при необходимости защиты публичного интереса в будущем процессе ни участие органа власти в качестве третьего лица без самостоятельных требований в существующем понимании данного понятия, ни его участие для дачи заключения по делу не отвечают в полной мере интересам такого лица в процессе.
В качестве решения указанной проблемы видится как раз выделение (доктринальное и зако-
нодательное) третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования, вступающих в процесс для защиты своих интересов, если в будущем процессе ими будет защищаться публичный интерес.
Таким образом, существующая модель правового регулирования вступления и участия третьих лиц без самостоятельных требований в гражданском процессе не учитывает характер интереса такого лица, а потому нуждается в изменении в части регулирования особенностей такого вступления и участия в связи с защитой публичного интереса.
Примечания
1 Гражданский процесс / под ред. К. С. Юдельсона. М. : Юрид. лит., 1972. С. 85.
2 Моисеев, С. О праве истца привлекать третьих лиц // Арбитр. и гражд. процесс. 2007. № 8. С. 19.
3 Клейнман, А. Ф. Гражданский процесс европейских стран народной демократии. М. : Гос. изд-во юрид. лит., 1960. С. 55.
4 Судебные Уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений на коих они основаны. СПб., 1866. С. 305-312.
5 Постановление ВЦИК от 11 ноября 1922 г. «О введении в действие Гражданского кодекса Р.С.Ф.С.Р.» (вместе с «Гражданским кодексом Р.С.Ф.С.Р.») // Собр. узаконений РСФСР. 1922. № 71. Ст. 904.
6 Закон РСФСР от 11 июля 1964 г. «Об утверждении Гражданского процессуального кодекса РСФСР» (вместе с Кодексом) // Вед. Верхов. Совета РСФСР. 1964. № 24. Ст. 407.
7 Аргунов, В. Н. Участие третьих лиц в советском гражданском процессе : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М. : Юристъ, 1980. С. 5.
8 Борисова, Е. А. Проверка судебных актов по гражданским делам. М. : Городец, 2005.
9 Афанасьев, С. Ф. Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / С. Ф. Афанасьев [и др.] ; отв. ред. Г. А. Жилин. М. : Велби : Проспект, 2005. С. 143.
10 Сахнова, Т. В. Курс гражданского процесса: теоретические начала и основные институты. М. : Волтерс Клувер, 2008. С. 218.
11 Безруков, А. М. Преюдициальная связь судебных актов. М. : Волтерс Клувер, 2007. С. 62.
